Текст книги "Чудовищ не бывает"
Автор книги: Лиселотт Виллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Возможно, это ее знакомые сотворили, – предположила Марианна.
– Да это кто угодно мог быть, – сказал Хеннинг, – на этой тропе вообще что-то странное происходит. В том районе и в избушки часто залезают.
– Мы еще поплачем, – посетовал Рогер.
Каролина холодно взглянула на него.
– Ох, – вздохнула директриса, – сейчас и гулять-то там страшно.
– Это довольно далеко от нас, – сказал Хеннинг, – дальше к западу. А в наших краях, по-моему, бояться нечего.
Эссе сдавленно усмехнулся.
– Я вот что скажу: в наши края они не сунутся, – заявил Стиг. – Случись это здесь – мы соберемся и погоним их в шею. С нарушителями закона разговор короткий. Напугаешь – сами сбегут.
– Это как же? – поинтересовалась Марианна.
– Пальнем пару раз, и они от страха в штаны наложат, – сказал Хеннинг.
– Вы их застрелите, – усмехнулась Эви, – и что дальше?
– Дальше мы пойдем к Ингвару и попросим его выкопать могилу на кладбище, – сказал Хеннинг и захохотал. – Да пес тебя возьми, Эви, сама-то пораскинь мозгами.
– А как там ваши строители? – Стиг кивнул Роге ру.
– Уже приступили.
– Минималку им платишь?
– Давай в сторонке обсудим. – Он встал и подошел к маленькому столику. – Выкурим по кубинской? Ты как, Хеннинг? И ты, Ингвар?
– Почему бы и нет? – согласился Хеннинг.
– Всегда пожалуйста, – подхватил настоятель.
Директриса вопросительно посмотрела на своего мужа. Эссе снова поежился, но ничего не сказал и за другими не последовал.
Каролина повернулась к Алисе:
– Юнатан говорит, ты к экзаменам готовишься.
– Ага.
– А чем потом думаешь заниматься? – спросила директриса.
– Подам документы в Академию Або.
– И что хочешь изучать?
– Физику.
Юнатан удивленно вытаращил глаза.
– Тогда тебе нужны хорошие оценки, – сказала директриса.
– Да. А ведь ты тоже уезжал куда-то поступать, верно, Юнатан? – спросила Эви. – После школы. Года три назад, да?
Юнатан кивнул.
– А куда ты поступал?
– Он поступил в медицинский, – ответила Каролина, – но до учебы дело не дошло.
Они немного помолчали, будто не зная, что еще сказать.
– Эссе хотел стать врачом, – проговорила наконец директриса, – но оценки были не очень.
– Ну и ладно, – сказал Эссе, – не особо-то меня и тянуло с людьми работать. С животными куда лучше. Они вообще намного приятнее людей.
Тарелки убрали, четверо мужчин вернулись с перекура. От их одежды сладковато пахло табаком и немножко морем. Пальцы у Хеннинга Педерсена слегка покраснели. Налив всем десертного вина, Анни скрылась на кухне, а Эссе наклонился вперед.
– Они вернулись, – тихо сказал он, – семья Ивана.
Над столом повисла гробовая тишина. Все повернулись к Эссе.
– Да, я ее тут недавно видел в магазине… Соню. Но она сменила фамилию.
– Она что, опять замуж вышла?
– Это вряд ли. Приехали они вдвоем, с дочкой.
Алиса медленно подняла голову. Юнатан смотрел прямо на нее. Интересно, что с ней стало. Его лицо было непроницаемым, как стена, как маска. Наконец он отвернулся.
– А мне ты об этом не рассказывал, – тихо упрекнула директриса своего мужа, – не говорил, что встретил ее.
– Я тоже ее видел, – сказал Ингвар, – она заходила в церковь.
– Рассказывала что-нибудь?
Настоятель склонил голову:
– Если честно, я стараюсь держаться подальше. У меня нет ни малейшего желания во все это ввязываться. Ты же прекрасно знаешь, как она переживала. Защищала его даже после того, что произошло в церкви. Наверное, не понимала, насколько все скверно.
– По-моему, она во всем винила себя, – сказала Марианна. – Она же работала до упаду. Оставляла их вдвоем – его и девочку.
– Мы не могли поступить иначе, – проговорил Стиг, – он вел себя безобразно. Как сумасшедший. Кто-то мог пострадать, погибнуть. Я помню, что там, на скамье, сидел ребенок…
– Но все зашло чересчур далеко. И так закончилось…
– Соня себя не винила. Она винила нас. Говорила, что в тот день он ни за что не вышел бы из дома, не устрой мы благотворительный концерт в гостинице, – сказала Эви.
Настоятель повернулся к Каролине.
– Хорошо, что мы тогда его устроили, – выпалил он. – И завершение получилось удачное.
Каролина бесстрастно посмотрела на него и спросила:
– А что нам еще оставалось делать? Позволить ему играть?
Что-то в ее голосе напоминало голос Анни, когда та передразнивала ее на кухне. Издевка. Холодная насмешка. Каролина вдруг повернулась к Алисе:
– Прости за этот разговор. Много лет назад здесь кое-что случилось. Мы тут болтаем, а ты не понимаешь, о чем речь.
Алиса заставила себя кивнуть. Движение вышло неловким и каким-то скованным. Во рту пересохло, она не могла выдавить ни звука. Взглянула на лицо Юнатана. На его руку на столе. На пиджак, рукав рубашки. На его сжатый кулак. Казалось, будто он хочет ее ударить. «Давай, скажи, – думала она, – скажи».
Но он промолчал.
На кухне что-то звякнуло. Анни выкатила тележку, на которой стояли вазочки с панакотой, и поставила десерт перед всеми, кроме Каролины.
Алиса смотрела на стеклянную вазочку и крошечную серебряную ложку.
– Надо нам, наверное, тему сменить. – Эви с Каролиной переглянулись.
– Я про девочку думаю. – Марианна будто не слышала. – Однажды он забыл забрать ее после репетиции, и малышка сидела в церкви, на скамейке в самом дальнем углу, и читала. Ей повезло, что привратник ее заметил – а то так и запер бы на ночь внутри. Вот бедняжка. Ее так жаль было… Но в то же время… Она постоянно молчала и была такой замкнутой. Когда мы пели, так смотрела на нас, что становилось не по себе. Она ведь все подмечала. Все слышала, стоило нам лишь капельку сфальшивить – по ней было видно. Но она ни разу ничего не сказала. Сидела и молча наблюдала. – Марианна кивнула: – Хотя нет, один раз все-таки было. Когда Иван сорвался. Тогда девочка закричала так, что стены задрожали. Помните? Просила его прекратить. И не умолкала, пока он оттуда не вышел. А сама забилась под стул и затихла.
– Да, – кивнула директриса, – выходить отказывалась, а мы никак не могли отыскать Соню. Там Лео был, он о девочке и позаботился. – Женщина помолчала. – Больше я Ивана не видела.
– Да, – согласилась Марианна, – он тогда в последний раз объявлялся. Но мы честно пытались. И ясно сказали, чего хотим. А он просто неуправляемый был. Так что мы все, что могли, сделали. Это я точно знаю. Сердцем чую, – она прижала руку к груди, – мы ничего больше поделать не могли.
– Я много думал о случившемся, – сказал Стиг Херманссон, – что-то во всем этом было противоестественное. Особенно в тот день, когда мы их искали. Я тем же утром проезжал мимо их дома, и мне почудилось, что по лесу кто-то бродит. Что-то такое светлое за деревьями. Потом я еще долго думал, что же это такое. Мне почему-то показалось, будто это девочка. Но я, скорее всего, ошибся. В доме же никого не было, а на улице уже стемнело. Однако я заметил, что одна лодка исчезла. И девочка вроде как тоже находилась в лодке – так все считали. Думали, будто лодка пристала к берегу, девочка выбралась и сбежала в лес. Поэтому я решил, будто ошибся. Наверное, тогда в лесу было какое-то животное.
– А ты-то что там забыл? – спросила Эви.
– Да какая разница?
– И все же.
– У нас были лишние яблоки. Пара ящиков.
– И ты решил их им отдать?
Он едва заметно пожал плечами, но промолчал.
– Случившееся каждого из нас выбило из колеи, – сказал настоятель, – но главное – мы все там были. И все их искали. Я столько раз об этом вспоминал. В тот день мы каждый камень перевернули.
– Это точно. – Голос Рогера вдруг зазвенел, а сам он посмотрел на Каролину: – Все, что от нас зависело, мы сделали.
Алиса старалась не смотреть на Юнатана. Ее серебряная ложечка по-прежнему лежала возле вазочки с десертом. Тело налилось тяжестью. Рука словно давила на колено. Каролина склонилась вперед, по-прежнему бледная, только кожа на груди покраснела.
– Не желаю больше ни слова об этом слышать. Я вообще не понимаю, зачем они вернулись. Не хочу иметь с ними ничего общего! Зря они сюда приехали. – Она проговорила это тихо и невыразительно. Все посмотрели на нее. Каролина бросила на стол салфетку. – Ох, это все моя мигрень. Прошу прощения.
Она вскочила. Хеннинг Педерсен тоже было поднялся, но Каролина лишь отмахнулась от него. Юнатан посмотрел вслед матери. Та, опираясь на перила, поднималась по лестнице. Он резко встал и двинулся за ней.
– Ну что же, бывает, – сказал Рогер, все это время спокойно сидевший на месте. – Впрочем, гости дорогие, мы пока не расходимся. Камин уже разожгли, а в гостиной нас уже ждет грог.
Юнатан еще не возвращался. Алиса вышла на балкон. В окнах конференц-зала горел свет, красноватые скалы медленно растворялись в темноте.
Кто-то подошел сзади. Хеннинг. Захлопнув за собой дверь, он медленно приблизился к Алисе и остановился рядом с ней. От него нестерпимо разило потом и виски. Живот нависал над поясом. Хеннинг смотрел на нее по-прежнему мрачно и неприветливо. Он вытащил из нагрудного кармана сигару и закурил.
– Как тебе вечер? Довольна?
Алиса выжидающе смотрела на него. Что-то в его голосе настораживало.
– Понимаешь, – продолжал он, – все эти люди О мои друзья. И для меня они много значат. К сожалению, Юнатан у нас не такой внимательный. Он обожает провоцировать и устраивать всякие сюрпризы.
– Очень жаль, – ответила Алиса. – Я пришла только потому, что он меня попросил. Но все же обошлось? Я про дополнительную порцию…
Хеннинг сильнее сжал губами толстую сигару.
– Дополнительная порция… – повторил он и усмехнулся.– Все порядке, да. – Ухватив сигару большим и указательным пальцами, мужчина вытащил ее изо рта. – Каково тебе сидеть и выслушивать все это? Приятно? Или мерзко? Небось уже пожалела, что пришла?
– Не понимаю, о чем вы.
– Не понимаешь? Вот бедняжка, – уже тише проговорил он, – бедняжка Алиса Мейер.
– Моя фамилия не Мейер, – возразила она, – а Линд. Алиса Линд. И о чем вы сейчас, я не понимаю.
Хеннинг поднес сигару к губам, затянулся и выдохнул.
– Я видел тебя возле магазина, – сказал он, – видел тебя вместе с ней.
Алиса смотрела прямо перед собой, в темноту. Какой-то звук? Или ей послышалось? Или все-таки там хрустнула ветка? Или ветер играет вывешенными возле гостиницы флагами? А может, кто-то бегает по камням? Чьи-то босые ноги, грязные, загорелые, с черными ободками ногтей.
– Меня пригласил Юнатан, – сказала девушка, – и я имею такое же право здесь находиться, как и вы.
– Нет, – возразил Хеннинг, – не имеешь. Вам вообще лучше сюда не соваться. И держаться подальше от моих друзей. Вы тут никому не нужны. Ясно тебе? С чего ты вообще сюда явилась? Это был ее праздник. Ей десять лет понадобилось, чтобы в себя прийти, а теперь все испорчено. Ты все испортила. Она теперь несколько недель будет не в себе.
Хеннинг облокотился на перила. Алиса представила, как он падает вниз, как ударяется головой о камень. Представила, как кровь заливает камни.
– Тварь ты последняя, – прошипела она, – мы вам ничего плохого не сделали. Он просто умер. В чем мы-то виноваты?
Хеннинг равнодушно смотрел на нее.
– Значит, говоришь, это Юнатан тебя позвал. Прямо козырь в руки попал, причем ему даже разыгрывать его не понадобилось, мы и сами справились.
Алиса открыла было рот, чтобы возразить. Хотела сказать, что Юнатан ничего не знал, но промолчала. Он казался таким отстраненным. Почему ты больше не играешь, Алиса? Расскажи мне!
Хеннинг затянулся и провел большим пальцем по потемневшему краю сигары.
– Ты же не думаешь, что он притащил тебя сюда по какой-то другой причине?
Он засунул сигару обратно в нагрудный карман и вышел. Дверь закрылась. Алиса осталась в одиночестве. «Главное – не оглядываться», – твердила она себе. Она представила, как эти люди смотрят на нее, представила их лица за стеклом. Их ледяные взгляды. Как они наблюдают за ней. Ничего не выражающие глаза. Но когда Алиса спустилась обратно и оглянулась, то увидела, что все сидят в креслах напротив камина, спиной к окну.
На нее никто не смотрел.
Алиса вспомнила, что ее куртка осталась в гардеробе. И ботинки тоже. Зажмурившись, она выпрямилась, сняла босоножки и зашагала к дороге.
Уже почти у самого шлагбаума Алиса услышала гул машины. Выйдя на дорогу, она опять обула босоножки. Ремешки впивались в кожу. Она замерзла. От холода онемели руки. За деревьями замелькал свет фар. Алиса отвернулась и двинулась дальше. Фургончик проехал мимо и притормозил на обочине. Водитель распахнул дверцу и выбрался наружу.
– Почему ты не сказала? – спросил Юнатан. – Почему не сказала, кто ты такая?
– А сам-то как думаешь? – огрызнулась она.
– Ничего я не думаю. Я вообще не понимаю, как у тебя сил хватило там высидеть.
– По крайней мере, правду услышала. Ты же этого хотел.
В тусклом свете фар лицо Юнатана казалось почти чужим.
– В смысле? Зачем мне этого хотеть?
– Ты меня за тем и привел.
– Да, понять, что ты врешь, оказалось проще простого. Тут только о вас и говорят. – Он осекся, словно пожалев о собственных словах.
– И ты все равно притащил меня сюда.
– Я же тебя спросил тогда – мы как раз из машины вышли, – напомнил он, – я тебя спросил, уверена ли ты, что хочешь пойти.
– Откуда мне знать-то было? Я ж не догадывалась, что он их всех так бесил. Что мы их бесим. И твою маму тоже. Это ты ради нее тут торчишь и мусорщиком работаешь вместо того, чтобы привести свою жизнь в порядок?
– Работаю мусорщиком… – Он едва заметно кивнул.
Алиса стояла на обочине. Юнатан огорченно смотрел на нее.
– Хочешь – садись в машину. Я тебе куртку привез.
Она усмехнулась:
– Господи, Юнатан. Не надоело тебе выделываться? Вали домой.
Он приблизился и дотронулся до ее руки, обжигая теплом своей кожи. Алиса отдернула руку, подошла к машине и распахнула дверцу со стороны пассажирского сиденья. На сиденье валялись пакет с ботинками и куртка. Алиса надела куртку и переобулась. В голове тотчас же прояснилось, мозги прочистились. Она захлопнула дверцу и сказала:
– Я тебя тоже помню, с детства. Однажды ты поймал стрекозу и так сдавил, что у нее сломалось крыло. Помню, я тогда тебя выслеживала. Хотела руку вывернуть, чтоб ты заорал. Чтоб навсегда запомнил.
На лицо ей упали несколько капель дождя. Лес вокруг совсем потемнел. Дорога перед машиной превратилась в залитый светом фар тоннель, в конце которого виднелся шлагбаум.
– Но ты не запомнил, – уже тише проговорила Алиса, развернулась и зашагала прочь.
– Прости, – произнес Юнатан ей вслед, – прости, что притащил тебя сюда.
Алиса остановилась и развернулась.
« – Да нет, наоборот, хорошо, что я пошла, – сказала она, – теперь хоть знаю, почему отец в тот день вообще вышел на воду: ради концерта, который устраивала Каролина. Иначе он бы и носа из дома не высунул. Ни за что. Очень надеюсь, что теперь твоя мать чувствует себя виноватой, надеюсь, она каждый день об этом вспоминает и никогда не забудет.
Юнатан как-то странно вздохнул:
– Ты ничего не знаешь. Ничего не знаешь о том, каково ей. И сколько всего изменилось. Ты все время додумываешь. Не знаешь, а судишь. А мне казалось, что ты не такая, что у тебя совсем другой характер. Ты мне сразу понравилась. Я думал, ты другая. Что в тебе что-то есть. – Он помолчал. – Каролина совсем не такая, какой ты видела ее сегодня вечером. Она другая, но это уже не имеет значения. Я не собираюсь тут перед тобой оправдываться. Вы с ней все равно больше не увидитесь. Держись от нее подальше. – Юнатан снова умолк, а потом добавил: – Держись от нас подальше.
Он стоял напротив Алисы, и на секунду все будто бы замерло. На секунду чувства ее покинули.
На земле возле террасы кто-то сидел на корточках. Девочка. Она что-то собирала. Туго заплетенные косички лежали на плечах. В сумраке белели гольфы.
Алиса стояла на противоположном берегу ручья. Небо и пейзаж вокруг затянуло синеватой дымкой.
Земля едва заметно светилась.
Алиса перепрыгнула через ручей и подошла поближе. В руке девочка сжимала какие-то палочки. Не глядя на Алису, она продолжала подбирать их с земли.
Потом вдруг бросила их и встала. На ней было все то же желтое платье с карманом, в котором Алиса видела ее в первый раз. Девочка придерживала карман, словно боялась, что его содержимое выпадет и потеряется. Сощурившись, она посмотрела на Алису.
– Нечего вам тут делать, – невыразительно проговорила девочка, – уезжайте.
В ней было нечто неприятное. Маленькие глазки с темными зрачками. Девочка быстро повернула голову к лесу, обнажив часть шеи. От подбородка к уху тянулась тоненькая темная царапина, похожая на порез. С таким же проворством девочка опять повернулась и посмотрела на Алису:
– Слышала?
– Что? – спросила Алиса.
– Этот звук.
Алиса кивнула. Она дотронулась до своего горла:
– Как это произошло?
Девочка опустила руки и снова уставилась на Алису. Но отвечать не стала.
О кусты поцарапалась?
Девочка упрямо молчала, а затем прижала к губам палец. Она вдруг показалась Алисе бесконечно усталой, почти изможденной. И голос зазвучал едва слышно:
– Ему меня не найти.
Проскользнув мимо Алисы, девочка перепрыгнула через ручей и скрылась на тропинке, ведущей к скалам. Алиса протянула руку ей вслед. В темноте что-то белело – что-то похожее на гольфы. Алиса открыла рот и попыталась окликнуть девочку, но шум разбивающихся о скалы волн заглушал все остальные звуки.
Она вчера так и не переоделась, и вспомнила об этом, когда откинула одеяло. Платье помялось и задралось, колготки порвались, а пальцы на ногах были черными от грязи. Алису замутило, и она закрыла лицо руками, дожидаясь, когда тошнота отступит.
Чехол для одежды по-прежнему висел на крючке. Она сняла его и повесила платье. Чехол был прозрачный, и в нем вдруг мелькнул какой-то отсвет. Приглядевшись, Алиса поняла, откуда он взялся, и посмотрела в окно. Утренний сумрак прорезал свет автомобильных фар. Наконец они погасли, зато в окне гостиной зажегся свет.
Соня сидела за столом.
Во сколько ты вчера вернулась?
Алиса посмотрела на стол. Там лежали хлеб и масло. Она достала из серванта тарелку.
– Не знаю.
Соня собиралась перелистнуть страницу журнала, но замерла.
– Они про нас говорили?
С ответом Алиса замешкалась.
– Нет, – с деланой непринужденностью соврала она, – с чего бы им о нас говорить? История давняя. Ты же и сама так сказала.
– Алиса, что-то случилось?
– Я подумала, может, вернемся в город?
Соня внимательно посмотрела на дочь и на секунду отвела глаза.
– Не получится. Там же сейчас…
– Ванную ремонтируют. Сколько они еще будут возиться!
Она двинулась к выходу, но Соня вскочила и схватила ее за руку:
– Погоди. Так что они тебе вчера сказали?
Алиса выдернула руку.
– Хотя какая разница, – продолжила Соня, – я и так знаю, что они обо мне думают. Я уже слышала все и даже больше. Только мне плевать. Пускай болтают, язык-то без костей. И знаешь, мне неприятно об этом говорить, но эта женщина, Каролина Эдвик, мама Юнатана… Она хуже всех. Это она все устроила, а остальные просто плясали под ее дудку. Иван должен был играть на большом благотворительном концерте в гостинице. Он каждый год играл и ждал этих концертов с нетерпением, вкладывал в них всю душу. Публика даже с материка съезжалась. Для твоего отца это был единственный способ поговорить с миром. А она его отняла. Я тогда пошла к ней и попросила позволить ему сыграть. Такое унижение! Она презирала Ивана. Нет, она презирала всех нас. Сказала, что он, мол, сам все испортил. Потому что тогда, в церкви, вышел из себя. Но мне показалось, что Каролина недоговаривает. Она будто хотела его наказать. Словно он лично ей причинил какое-то зло.
Алиса глубоко вздохнула:
– Знаешь что, говори про нее что хочешь. Мы с Юнатаном все равно больше не общаемся.
Она поднялась в свою комнату. В груди глухо отдавалась боль. На столе лежала открытая книга. Снизу доносились шаги Сони. Алиса посмотрела в окно. На улице посветлело, и ей показалось, что из-за деревьев, как тень, проглядывает рыбацкая избушка.
Он лежал на животе. Одна рука свисала с кровати. Свет из окна нарисовал на стене над кроватью широкую полоску. А прямо посреди – вытянутую тень распятия.
Подойдя к двери, Алиса медленно повернула ручку и вошла внутрь. Здесь пахло древесиной, дымом и рыбой. На коврике возле двери валялись высокие сапоги, словно потрескавшиеся, сухие горы на темно-зеленой прорезиненной ткани. Направо – комната с очагом. Воздух был спертым. Видимо, огонь горел здесь всю ночь. Чуть поодаль располагалась крохотная кухонька, а рядом – дверь в комнату, где он лежал.
Лео не шевелился. В комнате висел кислый запах. На столе стояли стакан с чем-то сероватым и пустая бутылка. Алиса взяла стакан и понюхала. Виноград и что-то еще, крепкое. Рядом валялись старые газеты и журналы. Она осторожно сгребла их в охапку. Среди них оказались и совсем старые, многолетней давности. Она положила их обратно на стол. По полу была разбросана одежда. Судя по всему, девочка тут побывать не успела. Ни игрушек, ни других детских вещей. Впрочем, возможно, он их спрятал. Алиса подошла к палкам возле двери на кухню. На них в три ряда выстроились книги: романы, Библия, псалтырь. Она открыла псалтырь и увидела на внутренней стороне обложки старый экслибрис: «Лео Стенберг».
Вернув книгу на место, она отвернулась и посмотрела на бесформенное тело под одеялом, после чего подошла к креслу в углу, устроилась и принялась ждать.
Алиса и сама не знала, сколько просидела, однако некоторое время спустя Лео заворочался, а потом сел в кровати, схватившись руками за лодыжки, и глубоко закашлялся. Поднес руку ко рту и огляделся, а когда заметил ее, вздрогнул.
– Но что… – Он подтянул к себе одеяло. На руке отчетливо проступали вены. – Что ты тут делаешь?
Он снова закашлялся. Алиса дождалась, когда кашель стихнет, и спросила, чуть склонив голову набок:
– Где она? Где девочка?
– Я же сказал: нет тут никаких девочек.
Лицо Лео слегка блестело, под глазами наметились мешки, синеватые, прямо как вены на руках. Взгляд его блуждал по комнате, ненадолго задержавшись на стоящей на столе бутылке, а затем он снова уставился на Алису:
– Соня сказала, что вы уезжаете. Вам ведь и правда лучше уехать отсюда, разве нет?
– Это еще почему?
– После всего, что случилось… Я вообще не понимаю, как она может тут находиться… Как вы обе можете тут находиться.
– Это наш дом.
– Иногда, когда я прохожу мимо, мне кажется, будто в окне я вижу его.
Слова Лео дошли до Алисы не сразу.
– В смысле – Ивана?
Стенберг наклонился и подтянул к себе валявшуюся на полу рубаху, старательно прикрывая одеялом ноги и бедра. Дышал он тяжело.
– По-моему, тебе пора.
– Я никуда не уйду, пока ты не скажешь, где она, – заявила Алиса.
– Дао ком ты толкуешь?
– О девочке.
– Какая еще, к чертовой матери, девочка?
– Ты и сам знаешь! – бросила Алиса, вспомнив об отметине на стекле. – Я уверена, что она здесь.
– Наверное, это кто-то из гостиницы.
Нахмурившись, Лео посмотрел на Алису, словно его вдруг осенила какая-то догадка. Он надел рубашку, встал и, придерживая на бедрах одеяло, поднял лежавшие чуть поодаль брюки, но надевать их не стал.
– Ты врешь, – выпалила она.
– Ну хватит.
Лео выпрямился, и одеяло сползло на пол, обнажив волосатые ноги в белых мешковатых трусах. Он подскочил к ней, схватил за руку и попытался выдернуть девушку из кресла, но она вырвалась.
– Сарай, – сказала Алиса. – Девочка была в сарае. Он слегка ослабил хватку. В глазах у него внезапно промелькнуло какое-то воспоминание.
– Чего-о?
– Ты ее запер там, да? Запер ее в сарае.
Лео выпустил ее руку, и Алиса рухнула обратно в кресло. Кожа от его пальцев покраснела. Он смотрел на девушку, в его глазах появился странный блеск.
– Кого запер?
– Девочку.
Он склонил голову, прислушался, отошел в сторону и облокотился на стол. На секунду в комнате стало совсем тихо, но затем он громко вздохнул и резко взмахнул рукой. Журналы полетели на пол. За ними последовали бутылка и стакан с сероватой жидкостью. Алиса вздрогнула и вжалась в кресло. Стекло зазвенело, бутылка покатилась по деревянному полу.
Лео тяжело дышал.
– Зачем тебе это?
– Что?
– Почему ты все время допытываешься?
– Потому что ты врешь. И потому что я знаю – она здесь.
Он снова опустил голову и, не глядя на Алису, взял с кровати брюки и вышел в другую комнату. Но по пути резко остановился.
– Чтоб я тебя здесь больше не видел.
Хлопнув входной дверью, Лео направился к пикапу. Высокие сапоги, камуфляжной расцветки куртка. Он залез на водительское сиденье, дал задний ход, и машина исчезла за деревьями.
Алиса по-прежнему сидела, вжавшись в спинку кресла. Бутылка подкатилась к самой стене, из трещины на пол натекла лужица. Алиса дрожала. Руки дрожали. Она знала – Лео врет.
Оставалось пять минут. Сбившись в группки, ученики топтались возле входа в зал. Сегодняшний экзамен – предпоследний. Скоро с занятиями будет покончено. Март близился к концу, им предстояло выбрать свой путь и двигаться дальше.
Алиса стояла чуть поодаль, чувствуя на себе взгляды. Кто-то смотрел молча, кто-то перешептывался, другие улыбались. Они что же, думают, будто она ничего не замечает? Ничего подобного, она все видит. Алиса вцепилась в ремень от сумки. Когда дверь открылась, она двинулась вместе со всеми в зал, но тут кто-то с силой впечатал ей в спину кулак, так что у нее даже дыхание перехватило. Обидчика она не видела. Сумка сползла с плеча и шлепнулась на пол, Алиса присела на корточки и подобрала ее. Толпа мерно двигалась к двери. Подняв взгляд, Алиса заметила Эрику. Равнодушно посмотрев на нее, та двинулась дальше. Алиса поднялась и перекинула ремешок через плечо. Дверь уже закрылась. Алиса осталась одна. В голове у нее мелькнула мысль – мелькнула и исчезла. Ее вдруг потянуло развернуться и уйти. Не заходить в зал. Там, на улице, одиночество не такое тягостное.
Мимо нее кто-то пробежал. Дверь распахнулась, и Алиса успела проскочить внутрь.
Когда все закончилось, она подошла к фонтанчику с питьевой водой и услышала прямо над ухом голос Эрики. Говорила Эрика тихо, почти шепотом.
– Почему ты ничего не сказала?
Струйка воды ударилась о металлическое дно, капли разлетелись и упали на руки Алисе. Выпрямившись, девушка тыльной стороной ладони медленно вытерла губы.
– О чем?
– О том, что вы ездили в больницу.
Алиса не сразу поняла, что имела в виду Эрика. – Я…
«Простудилась», – хотела было сказать она, но по глазам подруги поняла, что той и так обо всем известно.
– Соня мне рассказала, – добавила Эрика. – Ты не отвечаешь, поэтому я позвонила ей. Почему ты молчала?
– Потому что все прошло.
Эрика поджала губы и посмотрела на дверь в зал. Точно?
– Эрика, уймись. Что это с тобой?
– Ты какая-то другая стала.
– Потому что я так обошлась с Хенриком?
– Не только.
Алиса вспомнила, как Эрика посмотрела на нее тогда, перед контрольной. И как прошла мимо, оставив ее сидеть на полу.
– Ты видела, что со мной случилось? – спросила она.
– В смысле?
– Кто-то толкнул меня. Ты не видела, кто это? Эрика покачала головой.
– Я ничего не видела. И правда, интересно, кто это?
Алиса молча смотрела на нее. Эрика теребила ремень от сумки.
– Как там у вас дела?
– Нормально.
– Честно? Алиса, этот дом…
– А что с ним?
– Сама знаешь.
Алиса глядела на Эрику, и неприязнь царапала ее изнутри.
– Что тебе вообще надо? – спросила она.
– Мне – надо?
– Ты за моей спиной звонишь маме – так что надо-то тебе?
Эрика отступила назад, а Алиса посмотрела на фонтанчик с водой. Капельки вылетали из узкой трубочки и разбегались по блестящей металлической поверхности.
– Ладно, мне пора на автобус, – сказала Алиса.
– Ага. Увидимся.
Эрика опустила сумку на пол, открыла воду, наклонилась и принялась пить.
Алиса неподвижно стояла и смотрела на затылок подруги, на ее шею, на тонкую кожу. Сейчас Эрика была по-зимнему бледной, а летом вечно обгорала на солнце и постоянно злилась сама на себя. Каждое лето – одно и то же, год за годом, с того самого времени, как они познакомились.
«Ты видела, как меня ударили, – думала Алиса, – ты видела, кто это сделал».
– Кто он? Кто живет в избушке?
Соня в своей комнате упаковывала одежду в коробку. Дверь шкафа была открытой, на кровати валялись вещи и вешалки. Мать выпрямилась и кивнула в сторону леса.
– Когда мы здесь жили, там только сарайчик был, – сказала она, – рыбацкая сараюшка. А у него… у Лео… было место для лодки по другую сторону от скал. Они с Иваном иногда выходили вместе порыбачить.
– Я его узнала, – призналась Алиса.
– Ясное дело. Он был сторожем в церкви.
– А сейчас он там не работает?
– Уволился после того, что случилось.
– Почему? – удивилась Алиса.
– Не знаю, мы же переехали. И я ни с кем из местных не общалась. Когда возвращалась, ни с единой живой душой словом не перемолвилась, и со мной тоже никто не говорил.
Соня потянулась за лежащим в изножье кровати платьем.
– Они с твоим отцом дружили, – добавила она, помолчав еще немного. – Лео хорошо закладывал, это все знали, но и работать умел. И Иван с ним общался. Обсуждал то, что со мной не мог обсудить. Я в этом уверена. Случай в церкви очень его расстроил. Они не желали дать ему ни малейшего шанса. Даже слышать ничего не хотели. А потом затеяли тот благотворительный концерт. Однажды твой отец так вышел из себя, что я забеспокоилась. Сказал, что хочет поджечь всю эту лавочку, спалить дотла, и я испугалась, что он натворит что-нибудь непоправимое, поэтому попросила Лео за ним присматривать.
– Но он, судя по всему, не справился, – встряла Алиса.
Соня посмотрела на нее:
– Да нет, почему… Через несколько дней Иван вроде успокоился и пришел в себя, словно смирился с тем, что случилось. Это же не единственный выход был – контакты-то у него остались. Мог бы опять давать концерты. Мы ним это обсуждали. И он сказал, что будет только рад.
– Ты как будто на него сердишься.
– На кого?
– На Лео.
– Я на него не сержусь.
– Мне так показалось, когда мы ходили к избушке.
– Он про твоего отца навыдумывал всякого, – объяснила Соня. – Они выпивали, и Иван вроде как ему много чего наговорил.
– Что, например?
Соня покачала головой:
– Да Лео все выдумал.
– Да скажи уже, что папа наговорил-то!
– Сказал, что у него есть план.
– Он имел в виду, что собирается опять выступать?
Соня не ответила. Она надела платье на плечики и отложила в сторону. Двигалась она легко, как ни в чем не бывало. Лицо казалось бесстрастным. Алиса не сводила с матери глаз.
– Ты сказала, что папа тебя пугал, – сказала она, – и все равно оставляла меня с ним.
Соня как раз собиралась взять следующую вещь, но тут опустила руки.
– Я же работала, – ответила она.
– Могла бы брать меня с собой.
– Я тебе предлагала, но ты воспротивилась. Хотела остаться с отцом. – Она заговорила тише: – И когда я попыталась уговорить тебя… ты так упиралась и возмущалась… Я не смогла тебя переубедить.
