Текст книги "Плохой Ромео (ЛП)"

Автор книги: Лиса Рэйвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Привет, Коннор! – Холт протягивает мне напиток и потом пожимает руку Коннору. Надо отдать ему должное, с виду он искренне рад его видеть. Я же напротив, словно нахожусь на грани двух столкнувшихся миров и того гляди упаду в обморок. – Я слышал, ты играешь в «Аркадии». Поздравляю. Подбор актеров кажется удачным.

Коннор приклеивает на лицо улыбку.

– Привет, Итан. Да, все идет путем. Билеты разлетаются, поэтому мы надеемся на хороший и продолжительный период работы.

Холт улыбается и делает жест в сторону бара.

– Угостить тебя выпивкой? У них есть приличное импортное пиво. Или если ты предпочитаешь что-то покрепче, я могу принести тебе один из этих жутких розовых напитков, которые пьет Тейлор, хотя я уверен, их делают только из водки и сахара.

Коннор смотрит на меня и улыбается, но в его глазах грусть.

– Да, ну… у нее всегда был сомнительный вкус.

В воздухе что-то меняется, и когда я смотрю на Холта, вижу, как его улыбка увядает. Вот теперь Коннору действительно необходимо уйти.

Словно почувствовав нарастающее напряжение, Коннор говорит:

– Что ж, рад был повидаться, ребята, но я должен вернуться к остальным членам команды. Надеюсь, вам удастся выкрасть вечерок и прийти на спектакль. – Он смотрит на нас обоих, произнося это, но я знаю, что обращается он только ко мне.

– До скорого, Итан, – говорит он уже менее дружелюбным тоном. Потом он целует меня в щеку и шепчет: – Береги себя, Кэсси. Пожалуйста.

Он удаляется и хоть зал и полон людской болтовни и смеха, я могу сосредоточиться сейчас только на абсолютной тишине, окружающей Холта. Он отпивает несколько солидных глотков пива и делает вид, что смотрит на что-то на другом конце зала, но мне все же видно, что его взгляд туманен и рассеян. Он не видит перед собой ничего, так сильно пытается не смотреть на меня. Я вся сжимаюсь внутри, потому что точно знаю, что он сейчас скажет.

– Ты спала с ним, да? – тихо спрашивает он. В его голосе нет ни злости, ни даже боли. Лишь… смирение.

Когда я не отвечаю, он смотрит на меня, и я вижу, с каким трудом он пытается сдержать переполняющие его чувства. Его губы плотно сжаты вместе, а мое сердце бьется так громко, что звук отдается в ушах.

– Итан…

– Просто скажи мне, Кэсси. Я не собираюсь закатывать сцену. Мне просто нужно знать.

– Ты уже знаешь.

Он досадно фыркает.

– Мне нужно услышать это от тебя.

Я делаю глубокий вдох и подавляю прилив тошноты.

– Да. Спала.

Он моргает, но взгляда не отводит.

– Когда?

– Ты знаешь когда.

– После выпускного?

– Да.

– Сразу после моего отъезда?

– Да.

– Как долго?

– Три месяца.

– Три месяца?! – Он смеется, но смех отдает горечью. – Три гребаных… – Он кивает и делает еще один глоток пива, выражение его лица напряженное. – Так вы двое… что? Были в отношениях? Встречались?

– Нет. То есть… отчасти. Он хотел этого, но я просто… не могла. У меня не было к нему таких чувств. Это был просто секс.

Он снова смеется и устремляет взгляд куда угодно, только не на меня.

– Итан… я была зла и задета. Он был там. Ты – нет.

Он отпивает еще больше пива, его челюсть сжимается и разжимается.

– Ты не можешь злиться из-за того, что случилось после твоего ухода. Это нечестно.

– Я знаю, – говорит он низким голосом. – Знаю, что не должен хотеть набить морду Коннору, но… боже, Кэсси, три месяца?!

Он делает глубокий вдох, медленно выдыхает и затем смотрит на меня.

– Я знал, что ты была с другими мужчинами, после моего ухода, – говорит он. – Я подслушал ваш разговор с Тристаном в тот вечер, когда был у тебя в квартире. И как бы сильно эти слова ни убивали меня, я справился, убеждая себя, что это были безымянные, безликие парни. Случайные связи на одну ночь, которые утолили некую сексуальную потребность в тебе. Что они ничего не значили…

– Они ничего не значили. Никто из них ничего не значил.

– Коннор значил что-то.

– Нет.

– Кэсси, ты не можешь говорить, что у тебя был с ним секс целых три месяца и это ничего не значило. Одно дело – трахаться с кем-то, кого ты подцепила в баре и больше никогда не увидишь. И совсем другое – заниматься сексом с кем-то, кто тебе дорог. По меньшей мере, он был твоим другом, так что у тебя должны были быть к нему какие-то чувства.

– Очевидно, что бы я к нему ни чувствовала, этого было мало. Мне всего было мало после тебя.

Когда он смотрит на меня, я вижу его гнев. Но под гневом – боль, такая глубокая и неприкрытая, что я не могу смотреть ему в глаза, так его боль отзывается внутри меня.

– Думаешь, я не знаю, что это моя вина? – спрашивает он, наклоняясь вперед. – Я знаю это, ладно? И меня, черт побери, это убивает. И еще хуже то, что я мог отдать тебя кому-то вроде Коннора. Кому-то, кто никогда бы не обращался с тобой так, как я.

Я бросаю мимолетный взгляд на другой конец зала, где стоит Коннор. Он с беспокойством наблюдает за нами с Холтом. Наша ссора для него очевидна.

Холт переминается с ноги на ногу, стараясь держать себя в руках.

Я не знаю, что сказать ему. Его ревность беспочвенна. Так всегда было. У него никогда не было веских причин для ревности.

– Почему у тебя не сложилось с ним? – спрашивает он, ставя бутылку пива на скамью рядом с нами и опуская взгляд на пол. – Ты сказала, он хотел большего. Почему же ты не хотела?

– Я задавала себе этот вопрос так много раз, что сбилась со счета.

– И каков ответ?

Делаю вдох.

– Не знаю. Коннор думает, что я так и не дала ему шанса, потому что все еще была влюблена в тебя.

Он внимательно всматривается в мое лицо, потом облизывает губы и спрашивает:

– И что же ты думаешь?

Стараясь, чтобы мой голос не дрожал, я отвечаю:

– Думаю, он, скорее всего, прав.

Он долго смотрит на меня, пока шестеренки его мозга обрабатывают мои слова, отмечая, что я сказала «была» влюблена. Не признав своих нынешних чувств.

Я молю, чтобы он не стал меня спрашивать, потому что сказать я этого не смогу. Не сейчас. Это все равно, что вскрыть мою грудную клетку и снова отдать ему сердце, а я и близко к этому не готова.

– Ну и к чему нас все это приводит? – спрашивает он, хмуря брови. – Судя по тому, как Коннор смотрит на тебя, одно твое слово, и он уйдет с тобой отсюда прямо сейчас.

– И ты позволишь ему?

Он не сводит с меня глаз несколько долгих секунд, и потом отвечает:

– Если это то, чего ты хочешь. Если ты думаешь, что он сделает тебя счастливее, чем могу сделать я.

Делаю неровный вдох и кладу руку на его грудь, первый добровольный контакт с моей стороны за многие дни. Он удивленно моргает.

– Так, если я скажу, что не хочу тебя и не люблю, а хочу видеть в своей жизни Коннора, то ты просто… перестанешь бороться за меня? Просто… отпустишь?

Он стискивает зубы и кладет свою руку поверх моей руки, прижимая ее к груди.

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что это будет ложью.

Я испускаю прерывистый вздох.

– Да, будет.

Вдруг его руки оказываются на моем лице, и не успеваю я вымолвить хоть слово о том, что мы в помещении полном людей, как он уже целует меня. Мое дыхание сбивается, когда его губы начинают нежно двигаться поверх моих, а ощущения так захватывают меня, что мне уже больше нет дела ни до Коннора, ни до Марко, ни до членов бродвейского пресс-клуба, которые окружают нас.

Мой желудок проделывает сальто, когда он наклоняет мою голову и целует глубже. Его дыхание шумное и поверхностное между стонами и вздохами, которые он испускает мне в рот. Придерживая меня руками за лицо и шею, он притягивается меня ближе и гладит таким образом, что я теряюсь во времени и пространстве, и просто растворяюсь в нем словно мы два легковоспламеняющихся химических соединения, которые загораются при вступлении в контакт.

Одна из причин, почему я так и не забыла Холта в том, что только он вызывает во мне такую реакцию. Остальные мужчины были подобны спичке, зажигавшей тусклую страсть, кратковременную и несущественную. Итан же, как вулкан. Бесконечный цикл упоительных извержений, пробирающих до костей.

Он прижимает меня к постаменту, его руки ласкают мое лицо, и в этот момент чувства переполняют меня. Он слишком важен, а мои чувства к нему – слишком велики для моего израненного сердца. Я отталкиваю его и, испытывая головокружение и неустойчивость, хватаюсь за его рубашку.

– Прости, – говорит он, задыхаясь. – Но… боже, Кэсси, ты не можешь просто сказать, что хочешь меня и ждать, что я не потеряю голову. Знаю, ты не можешь сейчас всецело отдаться мне, но я нуждался хоть в какой-нибудь частичке тебя. Частичке, где нет Коннора и других мужчин, с которыми ты была. И, надеюсь, Коннор, и все остальные мужчины в этой комнате видели этот потрясающий поцелуй, потому что любой, кто стал свидетелем этого, не сможет отрицать, что мы созданы друг для друга, и уж точно не сможешь отрицать ты сама.

Я отступаю назад и прислоняюсь к постаменту, еле переводя дух и стараясь успокоиться.

Он прав. Этот поцелуй рассеял все мои сомнения о том, хочу ли я снова видеть его в своей жизни, но это не значит, что я готова целоваться с ним в помещении полном наших коллег.

Я до того нахожусь под влиянием момента, что даже не замечаю, сколько камер телефонов люди направили на нас.

16

ОТРИЦАНИЕ

Шесть лет назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

– Тейлор, просто засунь его в рот.

– Не торопи меня. Я никогда не делала этого прежде.

– Да, и лучший способ научиться – просто сделать это.

– Я не знаю, какого черта делаю!

– Перестань находить отговорки. Просто обхвати его губами и затянись. Не нужно быть гением, чтобы сделать это.

– О, боже мой, Кэсси, – говорит Зои, закатывая глаза. – Либо уже сделай это, либо передай по кругу. Другие тоже ждут своей очереди, знаешь ли.

Она с укоризной смотрит на меня, пока я разглядываю зажженный косяк в руке. Меня так и подмывает передать его другим, но я не хочу выставить себя наивной девочкой, какой, впрочем, и являюсь, поэтому зажимаю косяк между губами и глубоко затягиваюсь. В итоге, я вдыхаю едкий дым обжигающий легкие.

Все начинают смеяться, а я захожусь в приступе сильного кашля.

Холт легко похлопывает меня по спине.

– Держи губы немного приоткрытыми, когда вдыхаешь, – говорит он, сдерживая смех. – Так ты вместе с дымом вдохнешь немного воздуха, и жечь будет меньше.

– Ты не мог сказать мне этого раньше? – хриплю я, когда он протягивает мне бутылку воды.

Он пожимает плечами и улыбается.

– Ну, так же не весело.

Я ударяю его по руке и принимаюсь пить воду.

– Попробуй снова, – говорит Лукас, махая рукой в мою сторону. – Сделай так, как сказал Итан и втяни больше воздуха, потом удерживай его в легких как можно дольше. Это лучший способ словить кайф.

Я делаю, как он говорит. Дым по-прежнему обжигает, но мне удается удержать его внутри добрых десять секунд, прежде чем выдохнуть.

– Неплохо, – комментирует Лукас и все тихо мне аплодируют.

Джек берет косяк.

– Мы сделаем из тебя профессионального торчка в кратчайшие сроки.

– Зашибись, – слабо проговариваю я, снова прикладываясь к бутылке Холта.

– Я никак не могу поверить, что это твой первый раз, – презрительно говорит Зои. – Какой уважающий себя американский подросток достигает девятнадцати лет не словив кайф хотя бы раз?

Пожимаю плечами.

– Дочь Самого Строгого в Мире Папочки?

Лицо Зои искажает гримаса.

– Кэсси, это не оправдание. Ты что не смотрела «Свободных»?³⁴ Дочь проповедника делала все, разве что только проституцией не занималась после церковных служб. Наличие чрезмерно строгого папочки должно было сделать тебя более сумасбродной, а не менее. Ну и ну!

По какой-то причине, Джек и Лукас находят ее комментарий забавным и тут же покатываются со смеху. Я невольно улыбаюсь. Зои замечает это, и ее лицо проделывает очень странный танец между раздражением и радостью. Радость, в конце концов, побеждает, и она улыбается мне, а Джек тем временем передает ей косяк.

Ух ты! Марихуана обладает волшебными качествами и способна делать из смертельных врагов друзей? Напомните-ка, почему ее употребление незаконно?

Холт берет косяк у Зои и, щурясь, вдыхает. Его длинные пальцы изящно оттопырены, пока он делает затяжку, поджав губы.

Рядом со мной стонет Зои.

– Чтоб меня, Итан, у тебя самые красивые губы.

Он улыбается ей, не размыкая губ, и одновременно удерживая в себе дым, и я чуть было не задыхаюсь от сдерживаемого смеха при виде выражения вожделения на ее лице.

Она просто без ума от него.

Мне знакомы ее чувства.

– Черт, Холт, – ноет Джек. – Обязательно прибирать к рукам всех девчонок? Как насчет того, чтобы оставить кого-то нам?

Холт передает ему косяк и пожимает плечами. Затем он наклоняется и берет мою голову в руки. Сначала я шокирована, потому что такое ощущение, будто он собирается поцеловать меня – что странно, ведь последние несколько недель мы были крайне осторожны и не выказывали никаких чувств на глазах наших однокурсников. Но в последнюю секунду, его рот нависает прямо над моим, и он выдыхает, и мне становится ясно, что он хочет, чтобы я вдохнула дым.

Я вдыхаю, и каждая клеточка моего тела покалывает, а он, улыбаясь, размеренно поглаживает большим пальцем мою щеку.

Ух ты! Фейерверк у меня под кожей. Теплые покалывания.

Теперь я определенно чувствую воздействие марихуаны. Все вокруг как будто замедляется, приобретая более четкие очертания, и долгое время я вижу перед собой лишь лицо Холта. Он медленно моргает и мне слышен шелест его ресниц, когда те ударяются о нижние веки. Потом, точно в замедленном действии, он облизывает губы своим розовым языком. Глухие аккорды песни Барри Уайта³⁵ начинают звучать в моей голове.

– Поцелуй ее! – выкрикивает Джек, после чего издает противные чмокающие звуки.

Холт моргает, но к тому времени, когда он отводит взгляд, мое лицо яростно пылает, а другие части моего тела, что чуть ниже, горят еще больше.

– Так что же происходит между вами двумя? – спрашивает Джек, делая затяжку, отчего его голос звучит натянуто. – Вы правда трахайтесь?

Холт стреляет в него испепеляющим взглядом, затем вырывает косяк и протягивает мне.

– Ты такой бестактный, Эйвери. Нет, мы не трахаемся.

– Тогда чем вы занимаетесь? Поделитесь пикантными подробностями.

– Мы ничем не занимаемся, – говорит Холт. – Смени тему.

– Мне тоже интересно, – встревает Зои. – После «Ромео и Джульетты», мы все думали, что вы трахайтесь, но теперь, когда с постановкой покончено, вы едва ли касаетесь друг друга. Рассейте слухи. Расскажите нам, что происходит.

Холт вздыхает и качает головой.

– Ничего не происходит. Мы с Тейлор просто друзья. Не более.

Хоть я и знаю, что он врет, мне все же становится не по себе.

– Чушь собачья! Друзья они просто! – говорит Джек, забирая у меня косяк. – Я смутно припоминаю, как вы двое целовались на моей кровати в вечер премьеры. По крайней мере, я думаю, что это были вы.

Холт смеется, потому прислоняется к большому дереву и скрещивает руки на груди.

– Эйвери, ты был пьян и накачан дурью в тот вечер. Около часа ты разговаривал со всеми только на языке смурфиков. Это осмурфительно раздражало. Тебе померещилось.

– Ты – пустозвон, Холт, – парирует Джек. – Кэсси? Не могла бы ты подтвердить или опровергнуть, смурфишься ли ты с Холтом до потери пульса?

Мой румянец усиливается.

– Джек, могу сказать со всей честностью, что я определенно не смурфлюсь с Холтом. Подожди, «смурфиться» значит «заниматься сексом», верно?

Как, черт побери, смурфики понимают, о чем говорят большую часть времени? Что означает этот глагол? Или это существительное? Я в таком замешательстве.

– Да, Тейлор, мы говорим о сексе.

– Ну, тогда нет. Мы определенно этим не занимаемся.

К сожалению. Смурфись все к черту.

Испускаю вздох и мельком смотрю на Холта. Одна его рука в кармане, а другой он поглаживает кору дерева. Я зачарована движениями кончиков его пальцев по шершавой древесине. Никогда в жизни я так не завидовала дереву.

– Но тебе бы хотелось, да? – спрашивает Джек с понимающей ухмылкой. – Тебе бы хотелось хорошенько его отсмурфить, да? Смурфить долго и медленно? Или может быть, жестко и быстро?

Холт вперивается в Джека взглядом, и тот тут же затихает.

– Вот я бы с удовольствием, – бормочет Зои. – Я бы отсмурфила его так, что у него взорвалась бы голова. – Она поднимает взгляд, очевидно потрясенная тем, что сказала это вслух. – Ох, дерьмо. Ребята, вы все слышали, да?

– Я не слышал, – говорит Холт с наигранным неведением.

– Ну что ж, я сказала, что хочу трахнуть тебя, – поясняет Зои, накрывая лицо руками. – Вот дерьмо! Теперь нет никаких шансов, что ты меня не слышал, да?

Холт улыбается и качает головой.

– Боюсь, что нет.

– Зои, можешь оседлать меня, – предлагает Джек, жестом указывая на свои колени. – Залезай. Член приличного размера, доступ вне очереди.

Зои вскидывает брови.

– Насколько приличного?

– Девятнадцать сантиметров, – с гордостью говорит Джек.

Зои кивает.

– Приемлемый размер. Вот что Джек: когда в следующий раз я буду пьяна вдрызг, приходи ко мне. Я стану с тобой трахаться только, если не вспомню этого на следующий день.

– Ха-ха, – отзывается Джек. – Твоя потеря. Я мог бы подарить тебе лучшие две с половиной минуты твоей жизни, леди.

Мы все разражаемся смехом.

Наш смех отзывается громким эхом в тишине леса. Я кидаю взгляд на Холта. Он улыбается, но от взгляда, которым он на меня смотрит, сквозь мое тело прокатывается поток жара. Мой смех стихает, и я свожу колени вместе, стараясь ослабить ноющую боль между ног.

Знай я, что от травки возбужусь больше обычного, то не стала бы курить.

– Ребята, я умираю с голоду, – говорит Джек рядом со мной.

– Я тоже, – сообщаю я промежности Холта.

– Если мы пойдем сейчас, то по дороге на урок успеем заглянуть в кафетерий, – говорит Лукас.

Мы все встаем и, выйдя из-за деревьев с западной стороны школы, направляемся к Центральному корпусу. Трое парней идут впереди меня и Зои. Когда я замечаю, как она разглядывает задницу Холта, то даже не ревную. Его задница невероятна хороша. Она заслуживает похотливых взглядов.

– Так ты правда никогда не трахала его? – шепчет она, продолжая пялиться на его задницу.

– Не-а.

Мне хочется укусить его задницу. Не сильно. Просто слегка покусать эти упругие щечки. Не понимаю, это марихуана так на меня влияет или я страдаю странной формой фетишизма и у меня склонность кусать человеческое тело. Может быть, и то и другое.

– Бьюсь об заклад, он великолепен в постели, – шепчет Зои. – Только представь, как он дает волю накалу и страсти, которые демонстрирует в игре. Он был бы сексуальным жеребцом.

Господи, Зои, не могла бы ты заткнуться? Мне и без того трудно сдерживаться и не наброситься на него. Не заставляй меня хотеть его еще больше!

Я насильно отвожу взгляд от его задницы, и вместо этого смотрю себе под ноги.

Ого! Только взгляните на траву! Так много травинок! Такие красивые! Такие зеленые! Интересно, какой будет зелень на вкус?

– Ну и? – Зои подталкивает меня локтем. – Кто был твоим лучшим партнером по сексу?

Ну, на данный момент? Бедро Холта. И пальчики.

– Э-э-э…

– Кто-нибудь из Вашингтона?

Нет, если не считать мой старый велосипед, который терся об меня странным, но не таким уж и неприятным образом.

– Ну…

– Просто я слышала, что парни из маленьких городков бывают еще теми извращенцами.

Парень из старшей школы снял на видео, как он занимается сексом с арбузом. И огурцом. Одновременно.

– Ну, да…

– Так кто же это был?

Я снова смотрю на задницу Холта в попытке придумать ответ, поскольку уверена, что если буду смотреть на нее достаточно усердно, то все тайны вселенной откроются мне.

Рассказать ей и рискнуть быть высмеянной? Сейчас-то она ко мне добра, но что будет, когда кайф пройдет?

– Ну же, Кэсси, – подбивает меня она. – Если ты расскажешь мне про своего, я расскажу тебе про моего.

– Ну, э-э-э… – Нет, никто не должен знать. Просто придумай имя. Любое имя. – Его звали…

Боб, Сэм, Клетус, Зак, Джейк, Джоан! Любое имя подойдет! Стоп, нет… не Джоан. И не Клетус.

Зои хватает меня за руку и резко останавливается.

– О, мой бог…

– Зои…

– Только не говори, что ты…

– Нет, не произноси этого…

Она наклоняется и шепчет:

– У тебя никогда не было секса, да? – говорит она с такой долей сочувствия, словно только что обнаружила, что я умираю от рака.

Заливаясь краской, я выдергиваю руку и продолжаю идти.

– Ладно тебе, Кэсси, не злись, – кричит она мне вслед. – Я не собираюсь никому рассказывать, что ты девственница!

Ребята останавливаются напротив нас и оборачиваются. Джек и Лукас изумленно смотрят на меня. Холт же нервно косится в мою сторону, затем засовывает руки в карманы и вперяет взгляд в землю.

– Вот дерьмо, – бормочет Зои позади меня. – Извини. Я нечаянно.

– Тейлор, – говорит Джек, по его лицу растягивается широкая улыбка, – скажи, что это неправда. Никто еще не воздвигнул флаг на твоей девственной территории? Это просто неправильно.

Лукас шокировано смотрит на меня.

– Это невозможно. Как такое случилось? Ты встречалась со слепыми парнями?

Я упираюсь руками в бока.

– Может, перестанете относиться ко мне так, будто у меня редкая и неизлечимая болезнь? Я же не прокаженная, ради всего святого!

– Нет, конечно, нет, – сочувственно говорит Джек, потом подходит и поглаживает меня по плечам. – Но, Тейлор, серьезно… чего, черт побери, ты ждешь? Ты одна из тех цыпочек, которые хранят себя до свадьбы? Так позволь сказать тебе: моя мама сделала это, и это было плохое решение. Видимо, мой папа паршив в постели. Потому-то я и единственный ребенок в семье. Уверен, они занимались этим только один раз.

Я краснею.

– Я не храню себя, понятно?

– Тогда почему ты до сих пор девственница? – спрашивает Зои.

– Потому что... – я не хочу смотреть на Холта, но не могу удержаться. – Думаю, я просто не нашла еще того парня, который хотел бы со мной переспать.

При этих словах, он теряет всякий интерес к своей обуви и смотрит прямо на меня, хмуро и пронзительно.

– А вот это уже полная чушь! – смеется Джек. – Мне достоверно известно, что в Гроув есть как минимум полдюжины парней, которые отдали бы свое правое яйцо, чтобы трахнуть тебя, включая меня.

Молниеносным движением Холт ударяет его в руку.

– Ау, чувак! – Джек потирает руку и хмуро глядит на Холта. – Какого хрена это было?

– Проявляй уважение!

– Успокойся. Я уважаю ее. Это был комплимент. Кроме того, я хочу, чтобы она знала, что у нее есть варианты.

У Холта такой вид, будто его голова сейчас взорвется.

– Трахаться с тобой – не вариант, ты гребаный неандерталец. Это было бы жестокое и изощренное наказание.

Джек всплескивает руками.

– Какого хрена все без конца принижают мою сексуальную доблесть? Порой я бываю очень чутким и внимательным любовником. – Он снова смотрит на меня и шепчет: – Ну как я себя разрекламировал? Если хочешь в обед прогулять журналистику, то я с радостью мог бы избавить тебя от твоего девственного бремени. Просто к сведению…

Все смеются за исключением Холта, который цедит себе что-то под нос и выглядит так, будто сейчас снова ударит Джека.

Я незаметно встаю между ними.

– Спасибо за предложение, но я пас.

Джек пожимает плечами.

– Ну, тогда ладно, но я всегда готов, если понадоблюсь. Круглосуточные услуги дефлорации по предварительному запросу. Презервативы предоставляются бесплатно.

Я украдкой смотрю на Холта и, судя по выражению его лица, он представляет себе все возможные способы убийства Джека и сокрытия улик.

– Вообще-то, – говорю я. – Я вроде как встречаюсь кое с кем, и надеюсь, он будет тем, кто сделает это.

Ого! Это не совсем то, что я хотела сказать.

Или то?

Ладно, то, что я сейчас делаю либо абсолютно гениально, либо неизмеримо глупо. Боже, пожалуйста, пусть это будет гениально.

Холт наблюдает за мной с настороженным выражением.

– Минуточку, что? – восклицает Зои. – Ты встречаешься с кем-то? С кем? Как долго? Как он выглядит? Холт, ты знал об этом?

На секунду глаза Холта наполняются паникой, но потом в них застывает стальной блеск.

– Да, кажется, она упоминала что-то о парне. По мне, так он придурок, но ей, видимо, нравится. Я удивлен, что она рассказывает вам о нем. Думал, она будет держать его в секрете.

– Ну, – начинаю я, – не вижу причин, чтобы не говорить о нем. Я имею в виду: он нравится мне. И я не считаю его придурком. Он просто… сложный.

Холт моргает несколько раз, и выражение его лица смягчается.

– Ему повезло, если ты так думаешь.

– Ну, тогда выкладывай, – говорит Лукас. – Расскажи нам, кто этот счастливчик?

Зои делает шаг вперед, ее глаза загораются любопытством.

– Да, мы знаем его?

Ладно, мозг, я знаю, ты под кайфом, но помоги мне с этим. Придумай что-нибудь правдоподобное.

– Я познакомилась с ним, когда мы ставили «Ромео и Джульетту».

А что, неплохо. Не совсем ложь, но достаточно расплывчато, чтобы они отвязались. Отличная работа, обкуренный мозг.

Все обмениваются взглядами, и Зои говорит:

– А, поклонник, да? Он увидел тебя на сцене и не смог устоять?

Я киваю.

– Хм… да… что-то вроде того.

– Тогда расскажи нам больше, – говорит Холт, и скрещивает руки на груди. – На днях ты говорила мне, что он сексуальный. Насколько сексуальный? Поконкретнее.

Густой румянец покрывает мое лицо, ведь он-то не понаслышке знает, каким сексуальным я его считаю.

– Ну и дела, Тейлор, только глянь на свое лицо! – смеется Джек. – Этот таинственный парень, должно быть, знает, как тебя завести. Ты красная, как задница бабуина. И все же, он не хочет заниматься с тобой сексом?

Делаю вдох и качаю головой.

Джек презрительно усмехается.

– Вот же чертов идиот.

– Может у него есть причины, – тихо говорит Холт.

– Ты издеваешься? – недоумевает Джек. – Ты целовался с Тейлор, чувак. Ты знаешь, как она горяча. Каким кретином надо быть, чтобы отказаться от этого? – Он поворачивается ко мне и шепчет: – Погоди-ка. Он… ну знаешь… инвалид? Или один из тех жутких религиозных фанатиков? О-о-о, или он страдает нарушением эрекции? У него не встает?

– У него нет никаких гребаных проблем с эрекцией! – вскипает Холт. – И он не инвалид, черт тебя дери!

Все смотрят на него.

Он пожимает плечами.

– Думаю, Тейлор не стала бы встречаться с кем-то, у кого неисправен, я прав?

– Ну, не знаю, – отвечаю я. – Должно быть, с ним действительно что-то не так. Как сказал Джек, какой кретин откажется от этого?

Я двигаю бедрами и изображаю сексуальное лицо, и все смеются за исключением Холта. Он просто не моргая смотрит на меня, и я не могу понять, зол ли он или же возбужден.

Это даже немного пугает, насколько эти два выражения схожи на его лице.

– Я как-то встречалась с парнем, который не хотел трахать меня, – говорит Зои, когда мы снова принимаемся идти. – Он говорил, что не хочет, чтобы я думала, что ему нужен от меня только секс; что он считает меня особенной. Что у нас действительно могло бы что-то получиться.

Я улыбаюсь ей.

– Он кажется милым. Что случилось?

Она пожимает плечами.

– Я бросила его. У меня ведь есть потребности, верно? Если он не станет удовлетворять меня, то я найду это на стороне.

Холт издает неодобрительный звук, но ничего не говорит.

– Самое странное, – продолжает Зои, когда мы заходим в кафетерий. – Из всех парней, с которыми я встречалась, он наверно единственный, кому было на меня не все равно. Может он был одним из тех редких парней, которые не хотят заниматься сексом без любви.

У меня внутри все обрывается.

В этом проблема Холта? Он не любит меня и потому не хочет спать со мной? В этом есть смысл. Может его чувства ко мне ограничиваются чисто животной похотью?

Мысль проскальзывает в мой мозг и закручивается спиралью; жар приливает к моему лицу от смущения и гнева.

– Я бросила попытки понять мужчин, – говорит Зои, рассматривая витрину с шоколадными батончиками. – Они странные.

Аминь, сестра.

Она выбирает три шоколадных батончика и идет на кассу. Лукас и Джек берут в охапки чипсы и шоколад, а я выбираю мягкое мороженое, чтобы остудить свое покрасневшее лицо.

Выхожу на улицу и сажусь за один столик с остальными, и когда к нам присоединяется Холт, я избегаю его взгляда. Сосредоточившись на мороженом, провожу языком по краю рожка, ловя капли, пока те не успели упасть. Закрываю глаза и мне почти видно, как холод скользит по моему горлу, разливаясь сверкающе синим покалыванием по моему животу, и выходя наружу сквозь поры кожи.

Я чувствую легкое прикосновение к своей ноге, и когда поднимаю взгляд, вижу, что Холт пристально смотрит на меня, наблюдая за моим ртом. Он смотрит мне прямо в глаза и мерцающему синему в моем теле немедленно на смену приходит сверкающе оранжевое тепло, тлеющее и пылающее во всех местах, где я хочу, чтобы он меня коснулся. Но только я начинаю ерзать и чувствовать неприятное тепло, как меня осеняет, что возможно только это у нас и есть – сексуальный напалм, который не требует ни дружбы, ни интимной близости.

Он снова касается моей ноги, водя носком обуви вдоль моей лодыжки и икры, и это просто нелепо, что я чувствую это прикосновение каждой клеточкой своего тела.

Ну вот, я сейчас вся сгорю. Он стремится испепелить меня изнутри.

– Мне нужно идти, – бормочу я, вставая и выбрасывая остатки мороженого в урну. – Увидимся на уроке, ребята.

– Тейлор?

Перекидываю сумку через плечо и, не оборачиваясь, пересекаю двор по направлению к театральному корпусу.

Десять минут спустя, когда я выхожу из уборной на первом этаже, Холт стоит неподалеку, прислонившись к стене с хмурым видом.

– Хей. – Он оглядывается вокруг, и лишь потом подается вперед и касается моего лица. – Ты в порядке? Иногда, когда куришь травку первый раз, начинает мутить.

С тревогой на лице он отбрасывает пряди моих волос назад, но стоит ему только заслышать чьи-то шаги, спускающиеся по лестнице, как он отступает назад и прислоняется к стене, задрав одну ногу – идеальный образ безразличия.

Я смотрю на то, как он смущенно переминается на месте в ожидании, когда студент пройдет мимо, и задаюсь вопросом: а не почудилась ли мне тревога на его лице? Может в этих не существующих отношениях, я являюсь той, кто давит на него и подталкивает к поступкам, которые он на самом деле делать не хочет? Или же хочет, но не так сильно.

– Тейлор? – Он снова делает шаг вперед. – Ты не ответила мне. Ты в порядке?

Я моргаю и качаю головой.

– В порядке.

Мы направляемся к лекционному залу, где проходит наше занятие по журналистике. Между нами висит напряжением, но я сопротивляюсь стремлению его разрядить. Я всегда была той девушкой, которая видит ошибки и пытается исправить их.

Не думаю, что я могу исправить это.

– Джек приглашает сегодня на посиделки с пиццей, – говорит Холт, когда мы начинаем подниматься по лестнице. – Хочешь пойти?

Чтобы притворяться весь вечер, что ты просто мой друг?

– Нет, спасибо.

Боже тебя упаси пригласить меня на настоящее свидание, где люди могли бы видеть, как мы касаемся друг друга.