Текст книги "Четыре мушкетёра (сборник)"

Автор книги: Лион Измайлов

Соавторы: Виталий Чепурнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17
Людмила

Вартанян отличался от своих отставших по дороге друзей не только возрастом. В ответ на все удары судьбы он задавал себе вопрос «что делать?», а они – «как бы ничего не делать?». Друзья прощали ему это, объясняя его образ действий молодостью, а свой – опытом жизни.

Итак, не найдя Жору в его номере, Вартанян опять задал вопрос «что делать?». Но получилось так, что этот вопрос был им задан уже в номере у Милы, где, надо отдать должное, он оказался через десять секунд после разговора с дежурной.

– Всё правильно, – успокоила его Мила. – Ведь он же не ждал вас?

– Нет, – ответил Вартанян.

– Он здесь в командировке, значит, пошёл на работу.

Вартанян по молодости лет не понимал ещё, что два слова – «Жора» и «работа» – не могут стоять рядом, и поэтому с радостью успокоился.

– Надо зайти к нему вечером, – продолжала успокаивать Мила, – а сейчас, если вам не улыбается перспектива сидеть и ждать его в своём номере, я предлагаю пойти посмотреть город.

Такая перспектива Вартаняну не улыбалась в отличие от Милы, которая улыбалась, произнося последние слова. И они пошли гулять. Они шли по залитой солнцем Одессе, и у Вартаняна было такое настроение, словно и не было перед этим бессонной ночи и исчезающих друзей. Он где-то в глубине души даже был доволен таким поворотом событий, потому что если Жоры пока нет, то лучше одна Мила, чем четверо его неугомонных друзей. Они бродили целый день, оживлённо болтали, пообедали и вернулись в гостиницу совсем друзьями. Потом весьма вежливо расстались, и Вартанян, верный долгу, опять побежал смотреть, нет ли Жоры в номере.

Ключа от его номера на месте не было, и Вартанян помчался в номер. На стук никто не ответил. Он подёргал дверь – она была заперта. Посмотрел в замочную скважину – ключа изнутри не было. Он снова пошёл к дежурной и спросил, не видела ли она постояльца из этого номера. Оказалось, что Жора пришёл два часа назад, но больше она его не видела. Вартанян стал ходить по этажам гостиницы и весьма скоро – даже скорее, чем он этого хотел, – оказался перед номером Милы: для его большого чувства гостиница была явно мала. Но Милы в номере не оказалось. Тогда, вдвойне озадаченный, Вартанян понуро побрёл в свой номер и начал искать ответ на вопрос «что делать?», который ввиду отсутствия Милы ему пришлось задавать самому себе. В конце концов он поймал себя на мысли, что не может решить, кого же ему искать в первую очередь – Жору или Милу.

В задумчивости Вартанян вышел из номера, а потом из гостиницы. И – о чудо! – ответ на вопрос «кого искать?» был получен самым неожиданным образом: недалеко от входа в гостиницу стояли и оживлённо беседовали Мила и Жора. Жора был, конечно, хорош. Он токовал, как глухарь в период брачных игр. Более того, глухарю было далеко до Жоры: у Жоры эти игры не прекращались ни на минуту в течение всей его жизни, и поэтому навыки были куда профессиональнее. И чтобы не обижать Жору, надо сразу отметить, что эту работу он любил и был мастером своего дела. Но не виноват же он был, что нет соответствующих должностей и ставок ни в одном учреждении, почему он и вынужден был помимо основного занятия числиться в минразпроме. Единственное, что оправдывало Жору в глазах окружающих, – то, что любви все должности покорны. Он и сам это слышал из уст одного генерала в оперном театре.

Однако эти Жорины качества в данный момент занимали Вартаняна меньше всего. Как только он увидел Жору с Милой вместе, в нём зазвучала вся гамма тех же переживаний, какая была ему знакома по аналогичной драме около дома Катиной подруги с теми же действующими лицами и исполнителями, только в роли Милы тогда была Катя. Вартаняну даже показалось, что на этот раз гамма звучит громче, так громко, что он начал опасаться, как бы её не услышали прохожие и постовой милиционер, стоявший неподалёку.

Жора и Мила продолжали разговаривать, не замечая Вартаняна. А в нём боролись два желания: первое – подбежать и расправиться наконец с этим ненавистным Жорой, второе – уйти обратно в гостиницу и ждать, пока тот вернётся в свой номер. Но так как эта борьба желаний очень напоминала борьбу нанайских мальчиков, Вартанян застыл на месте, ревниво оценивая, как ведёт себя Мила: так же, как с ним, или по-иному. Потому что если так же, как с ним, или по-иному, то ясно, что женское коварство не знает границ. В голове Вартаняна крутились обидные слова, слышанные им не однажды от друзей, – «сучок» и «флиртуха», но нельзя же было вот так подойти и сказать эти два слова. Других же слов у него в тот момент не было. Наконец победил тот из нанайских мальчиков, который советовал Вартаняну вернуться в гостиницу. Вартанян бегом поднялся на свой этаж, вбежал в номер и попытался из окна продолжить наблюдение за интересовавшими его объектами, что ему удалось без особых ухищрений. Отсюда, сверху, было виднее, и он без труда понял по жестам и мимике говоривших, что Мила является просто потенциальной жертвой Жориной ослепительности и что Жора будет вести с ней разговоры до тех пор, пока не победит.

Возможно, Вартанян смог бы сделать такой же вывод ещё там, внизу, но то ли действительно сверху было виднее, то ли так благотворно подействовал на него бег по лестнице.

Мила наконец попыталась двигаться к входу в гостиницу. Жора неотступно следовал за ней, как эскортный авианосец. По его позе было видно, что он готов защитить её от кого угодно, только не от самого себя.

Мила вошла в гостиницу. Жора последовал за ней. Глядение из окна на улицу потеряло для Вартаняна смысл, и он заметался по комнате. Минут через пять раздался тихий стук в дверь. Вартанян понял, что это Мила, и его душа начала тихо петь. Тем не менее он решил показать твёрдость своего характера и не торопиться с ответом. Он сказал «войдите» только через три секунды, а не через одну, как ему хотелось.

Дверь открылась, и вошла Мила.

– Это и есть ваш Жора? – спросила она.

– Да, – ответил Вартанян, забыв о том, что ни Мила, ни Жора его не видели. – Но откуда… – спохватился он в следующий момент.

– Не будем маленькими, – успокоила его Мила. – Но вас он не видел, так что всё в порядке.

– А вы разве с ним знакомы? – робко спросил Вартанян.

– Теперь да. Это такой человек, с которым невозможно не познакомиться, если он того хочет. Я сразу поняла, что это тот, из-за кого вы сюда приехали. И решила, что моё знакомство с ним может оказаться для вас полезным.

Душа Вартаняна запела вслух.

– Как я вам благодарен… – сказал он так нежно, что было ясно: он имел в виду не только это.

– Так вот, у меня из разговора с Жорой сложило сь впечатление, что он не только никого не ждёт, но и вообще старается не показываться на людях. По крайней мере, вместо того чтобы пригласить меня в ресторан, как он обычно делает, он пригласил меня сегодня к себе и сказал, что закажет ужин в номер.

Душа Вартаняна сразу перестала петь.

– А… – заикнулся он, – а откуда вы знаете, как он делает обычно?

– Стоит посмотреть на этого Жору, как становится известно и не только это.

– И вы согласились пойти к нему?

– Я пока не сказала ни «да», ни «нет» и пришла к вам посоветоваться, что делать. Лично мне этот Жора, естественно, не нужен. Так что, если это будет в интересах вашего дела, я могу пойти, а если нет – пусть этот Жора застрелится из кривого ружья без наркоза.

Вартанян впервые за этот день видел Милу такой деловой – ни улыбки, ни смеха. Но от её слов душа снова начала петь. Тем не менее кроме пения души надо было ещё что-то делать.

– Давайте сделаем так, – решила за него Мила. – Вы сейчас пойдёте к нему и попробуете договориться о вашем деле. Посмотрим, что из этого получится, а потом решим, что делать дальше. Годится?

– Годится, – ответил Вартанян, поражённый простотой решения.

– Идите, я буду ждать здесь. В мой номер он может прийти. А того, что мы с вами знакомы, он не знает и не должен знать.

И Вартанян пошёл к Жоре, подчинённый властности этой женщины. «Всё-таки хорошо, что она ревизор, а не киноактриса, – думал он по пути. – А то оказалась бы киноактрисой, небось были бы сплошные сю-сю – никакого дельного совета».

На стук в дверь Жора ответил «войдите» таким нежным и обворожительным голосом, что Вартанян постоял ещё некоторое время за дверью, не решаясь так разочаровывать Жору. «Хоть и Жора, а всё тварь божья», – гуманно рассудил он.

И действительно, появление Вартаняна восторга у Жоры не вызвало, по крайней мере в пределах визуальной видимости.

– Здравствуйте, – сказал Вартанян.

– Здравствуйте, – ответил Жора, срочно сгоняя с лица остатки обаятельной улыбки, которой он собирался встретить Милу. – Чем обязан?

– Вы не помните меня?

– Ваше лицо мне вроде знакомо. Но где же я мог вас видеть? – Жора сделал вид, что задумался, ожидая, когда посетитель скажет это сам, в чём он, конечно, не сомневался: ведь не Жора к нему пришёл, а он к Жоре.

– Да, мы виделись один раз. Вы, я и Катя Бонасеева. Помните?

– Припоминаю, припоминаю, – забормотал Жора. – Да, да, конечно. Проходите, садитесь.

Вартанян прошёл в номер и сел.

– Ну и что же привело вас ко мне? – спросил Жора, не зная ещё, быть ему приветливым с Вартаняном или не быть.

– Дело в том, – начал объяснять Вартанян, – что меня сюда направила Катя Бонасеева.

– Узнаю Катьку! – почему-то радостно воскликнул Жора, ударив себя по коленке, и коротко хохотнул. – Ну и что же она хочет от меня?

– Вот, – ответил Вартанян, – она просила передать. – И он вручил Жоре письмо Анны Леопольдовны, которое тот принялся изучать, отойдя, впрочем, в сторону.

– Ну женщины! – заохал Жора, прочитав пылкое послание. – Вечно у них сегодня одно, завтра другое. Как свяжешься с ними, всегда лишние хлопоты получаются. – Он начал ходить по комнате. – А как не связываться, когда их больше половины населения? Я даже не знаю, что тут делать.

– Насколько я понимаю, – робко сказал Вартанян, – я должен отдать вам деньги, взять у вас какую-то вещь и отвезти её Бонасеевой.

– Ах, как у вас всё просто! – в сердцах воскликнул Жора. – Отдать, взять, отвезти. Кстати, деньги при вас?

– Да, они на аккредитиве.

– Вы один приехали?

– Да, один. Должен был не один, а получилось так, что один.

– Ах, Анюта, Анюта! – снова заохал Жора, но уже с меньшим накалом. – Но что поделаешь, надо выручать её. Давайте, берите, везите. Только привыкнешь к вещи, только она станет тебе дорогой, как на тебе – вынь да положь.

– Но я же ведь деньги верну, – попытался успокоить его Вартанян.

– Что деньги?! – снова завёлся Жора. – Деньги – вода, текущая сквозь пальцы. Не успеешь к ним привыкнуть, как их уже нет. А это – вещь! Вы, кстати, знаете, что это за вещь?

– Честно признаться, не очень. Знаю, что какая-то небольшая, но дорогая вещь. И всё.

– Вот вам и легко рассуждать, потому что вы не знаете. Ну ладно, договоримся, – заключил Жора совсем уже спокойно.

– Давайте сделаем так. Я завтра получу деньги, принесу их вам, возьму вещь и полечу обратно, – предложил Вартанян.

– Экой вы, однако, горячий. Вы вот деньги почему на аккредитиве держите? А?

– Так безопаснее вроде.

– А почему же вы считаете, что я буду держать эту вещь в гостинице? А?

– Вообще-то верно, – сообразил Вартанян,

– Я её держу у одного доверенного лица. Так что лучше вот как сделаем. Сегодня у нас среда, завтра я весь день на совещании, ради которого приехал, послезавтра лицо в отъезде, я не смогу к нему подъехать. Вот в субботу. В субботу сберкассы работают? Значит, всё в порядке. Договорились?

– Договорились. Я пошёл?

– Да, до свидания. Приятного вам времяпрепровождения в Одессе. Вы здесь в первый раз?

– Да.

– Так что это даже к лучшему, что получилась задержка. Город посмотрите, искупаетесь. А то в Одессу – и на один день. Это несправедливо, кощунственно даже, я бы сказал. Такой город! Деньги-то на мелкие расходы у вас есть?

– Да, Катя мне дала.

– А то не стесняйтесь, обращайтесь, могу ссудить. Тут такие красотки ходят – м-му!

– Нет, нет! Спасибо. Всё есть. До свидания.

И Вартанян, едва успев закрыть за собой дверь, галопом помчался в свой номер. Взлетая по лестнице, он оценивал содеянное. Выходило всё куда проще, чем он ожидал. И удачно даже, что получилась задержка. А то бы прощай Мила. И как он сразу об этом не подумал! А так ещё два дня.

Он весело вбежал в свой номер.

– Ну что? Я вижу, всё в порядке? Обворожение третьей степени! – поставила диагноз Мила.

– Он не такой уж плохой мужик, – сказал Вартанян. – Мы с ним обо всём договорились.

– О чём обо всём? – спросила Мила почти требовательным тоном.

– В субботу я получу эту вещь.

– А почему только в субботу?

– Он хранит её у какого-то доверенного лица и может взять только в субботу. Завтра у него весь день совещание, послезавтра тот человек в отъезде.

– А-а! – сказала Мила и, вместо того чтобы порадоваться за Вартаняна, что всё так удачно сложилось, почему-то задумалась.

– Можно вам сегодня не ходить к нему на ужин, – произнёс Вартанян таким голосом, каким говорят самую сокровенную тайну.

– Это мы сейчас обдумаем, – озабоченно ответила Мила.

И она начала ходить по комнате. Вартанян стоял у окна, пытаясь проникнуть в тайные мысли ревизора.

– Сделаем так, – наконец сказала она. – Я всё-таки зайду к нему. Что-то мне не нравится эта проволочка до субботы.

– А мне наоборот, – не удержался Вартанян и так покраснел, что Мила могла смело считать это комплиментом в свой адрес.

– Но вы, главное, не беспокойтесь, – стала она вдруг утешать Вартаняна, понимая, какие чувства вызовет в нём её ужин с Жорой, и беспокоясь, как бы молодой человек не наделал глупостей, не испортил дело. – Всё будет в порядке. Я иду туда как бы по вашему заданию. Договорились?

– Да, – промямлил Вартанян.

– Ну-ну, веселее! – И она рассмеялась своим звонким смехом. – Ведь вы же мужчина.

«В том-то и дело», – чуть было не сказал Вартанян, но промолчал.

– Ну, я пошла, – и она подала руку, которую он не замедлил с благоговением пожать. – После ужина зайду к вам и всё расскажу.

Это успокоило Вартаняна. Когда она ушла, он послонялся по номеру, прилёг на диван и незаметно уснул – железные нервы и бессонная ночь взяли своё, – причём так крепко, что безнадёжно было бы пытаться разбудить его.

А Мила пошла в свой номер. Вошла и снова задумалась. Операция до этого момента шла как по маслу. Люди Ришельенко довели путешественников до аэропорта, вели их в аэропорту, а в том, что до самолёта дошёл один этот юноша, люди Ришельенко были не виноваты: они сделали всё, что смогли. Но это оказалось даже к лучшему: меньше забот ей, Миле, и здешним товарищам, выделенным ей в помощь.

В самолёте всё шло как по писаному: Ришельенко знал слабые стороны мужчин, за что ценил Милу вдвойне. Преступники сами тянулись с ней познакомиться, чего они конечно же не стали бы делать ни с одним лейтенантом, будь он трижды отличником боевой и политической подготовки. Так что, в отличие от этих лейтенантов, Миле надо было не бегать постоянно за преступниками, а, наоборот, иногда убегать от них. И в данном случае её начальник просто сыграл очередную кадриль на этих слабых струнах.

Сегодняшним ужином с Жорой должно было завершиться выполнение задания: она узнала, кто такой этот таинственный Жора, и теперь оставалось только уточнить некоторые мелочи, чтобы потом было меньше возни с их выяснением.

Но Милу мучила загадка, почему Жора попросил отсрочку до субботы. И, кроме того, она никак не ожидала, что он сразу согласится на обмен без каких-либо дополнительных условий. Из разговора с ним, в течение которого она его изучала – это было им истолковано как проявление пробуждающейся в ней страсти к нему, – она поняла, что он не так прост и может выкинуть какой-нибудь номер. Но какой? И она решила во время предстоящего ужина попытаться выяснить, что он затевает.

За этими мыслями она привела себя в ещё более обворожительный вид с профессионализмом не только женским, но и милицейским.

А Жора ждал её в своём двухкомнатном номере. Стол уже был сервирован, комната интимно освещалась только торшером, в который Жора попросил ввернуть лампочку меньшей мощности: если бы все были такими мастерами создавать интим, отпали бы многие проблемы экономии электроэнергии. Дверь в другую комнату – это была спальня – была приоткрыта так, чтобы свет торшера выхватывал часть постели.

Как известно, профессиональные соблазнители, или, как их иногда называют в простонародье, бабники, делятся на несколько типов по внешности, масштабам и по способам действий, то есть по методологии формирования алгоритма управления процессом.

По внешности Жора относился к красавцам мужчинам, в немасштабности его тоже упрекнуть было нельзя.

Оценки Милы, произведённые им, показали, что с ней целесообразна маска делового человека, занимающего достаточно важный пост. Роль была знакома и не раз уже сыграна. Но тем не менее, пребывая в ожидании начала спектакля, Жора прохаживался по номеру и, подходя к зеркалу, репетировал оттенки выражения лица.

Сомнений в том, что спектакль состоится, у Жоры не было – такой это был человек.

Но вот раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал Жора так же, как недавно Вартаняну.

На сей раз вошла Мила, и Жоре не пришлось спешно сгонять свою обаятельную улыбку.

– Добрый вечер! – сказал он обволакивающим голосом.

– Добрый вечер, – ответила Мила и без приглашения села к столу.

«Однако, – подумал Жора, – она несколько более бывалая, чем я полагал». И это, хоть и вселило в него уверенность в более быстром успехе, тем не менее притупило ожидание острой борьбы, которую так любил Жора.

– С чего начнём? – спросила Мила таким хозяйским тоном, словно каждый вечер ужинала в этом номере.

Жора тонко чувствовал женщин, он понимал, что добропорядочная женщина, будучи впервые после знакомства приглашена на ужин, никогда не придёт вовремя, поэтому заказал только холодные блюда. Из напитков на столе было шампанское, немного коньяка в графинчике и бутылка водки.

– Я думаю, после душного летнего дня не повредит бокал шампанского, – сказал он и ловко откупорил бутылку.

Некоторое время они пили и закусывали молча. Мила, надо сказать, изрядно проголодалась и поэтому непринуждённо ела за двоих. Жора же не торопился и, искоса поглядывая на неё, прикидывал, когда настанет время начинать. Но Мила начала первой.

– Вы, я вижу, уже были в Одессе? – спросила она.

– Да, и не только в Одессе… – начал было говорить Жора тоном утомлённого путешественника.

– А я, вы знаете, в первый раз.

– Но я ведь, понимаете, не по своей воле. Дела гонят. Это хорошо, что сейчас лето. А зимой…

– А куда вы любите ездить зимой?

– Я вообще не очень люблю ездить. По молодости лет это ещё ничего. – Он выразительно посмотрел на неё, чтобы она поняла, что это комплимент в её огород, – А потом надоедает.

– Ну как же, – ни с того ни с сего восторженно защебетала Мила, так что он даже вздрогнул от неожиданности, – ведь новые места, новые города – это новые люди, новые впечатления, новые… – она на миг запнулась, – вообще всё новое. И это ощущение новизны – оно так прекрасно! Вы ведёте дневник?

– Какой дневник? – опешил Жора.

– Путевой.

– Нет, как-то никогда не приходило в голову. А вы ведёте?

– Я – да. Я каждый вечер, где бы ни была, записываю, что видела, что произвело на меня впечатление, с кем я встретилась, чем этот человек мне понравился или не понравился.

– Гм… Интересно, наверное. Представляю, что вы написали бы обо мне. «Повстречала в Одессе старого облезлого олуха, который тут же принялся за мной волочиться. Но очень боюсь, что у него ничего из этого не выйдет». Так?

– Ещё не вечер! – игриво и нараспев ответила Мила, – Ну а вам неужели не интересно бывает вспоминать, как вы проводили время в поездках и где бывали?

– Какое время, что вы, – устало отмахнулся Жора. – Везде одно и то же – работа, работа. Такие деньги, знаете ли, так просто не платят. Это только в милых женских головках крутятся мысли, что ответственные работники ведут весёлую жизнь, а все дела за них делают референты и секретарши. Нет, это не так. Ответственность – это привычка, от неё нельзя избавиться ни на минуту, она уже перестаёт тяготить или надоедать: просто ты становишься её рабом. И когда вдруг выдаётся один такой вечер, его воспринимаешь как внеочередную премию за долгие месяцы и годы беспросветного бытия. Конечно, есть в этом бытии и свои радости, но увы!..

Жора подпускал вовсю. Мила без труда поняла, что он вышел на крейсерский режим и ему лучше не мешать.

Он продолжал говорить, а она с тоской ожидала, когда можно будет осторожно перейти к той части вечера, ради которой она сюда пришла: в отличие от обычных вечеров сегодня первой была художественная часть и только потом была надежда на торжественную.

– …Но за то мы и любим вас, женщин, что вам вовсе нет дела до наших с виду глупых и однообразных занятий, за то, что вы своим пренебрежением к нашей занятости делаете нас дерзкими и смелыми, – закончил Жора свою вступительную арию и действительно дерзко посмотрел на неё, оценивая, как боксёр противника.

– Кстати, о встречах в пути, – засмеялась, что-то вспомнив, Мила. – Тут, в гостинице, есть один такой смешной мальчишка. Всё ходит и смотрит на меня. Я иду, а он встанет и смотрит. Наверное, студентик какой-нибудь.

– Вот завидный возраст, – начал опять своё Жора, – для таких, как он, надо завести специальную телефонную службу. Набирает номер, задаёт вопрос: «Вы меня любите?» – а в ответ как в справочном: «Ждите ответа».

Мила весело засмеялась и даже захлопала в ладоши.

– Я с удовольствием пошла бы работать в такую службу. Столько признаний в любви за день – эта работа самая подходящая для женщин. Но, по-моему, вы несправедливы к молодёжи. Ей тоже нужно женское внимание. Мне так жалко этого юношу!

– Постойте, постойте, я, кажется, знаю, о ком вы говорите. Такой тёмненький, постоянно бродит по гостинице? Если это он, то поделом ему. Это тот ещё юноша. Они с виду все ангелы. – Последнюю фразу Жора сказал более искренне, чего Миле было достаточно, чтобы понять, что он не очень-то безразличен к приезду Вартаняна.

Потом они сидели и болтали о разных пустяках, и Жора ловил себя на мысли, что никак не может найти подходящий момент, чтобы предложить Миле выпить на брудершафт: каждый раз, когда он поднимал бокал и собирался сказать это, она выхватывала инициативу из его рук и сворачивала разговор в такую сторону, от которой до брудершафта было никак не достать. В процессе этой болтовни она выведала, где он работает. Жора словоохотливо ей всё рассказал, повысив, правда, себя с начальника отдела до начальника главка. И вдруг Мила стала прощаться.

– Ой, я всё болтаю да болтаю. А вам ведь завтра на работу, – прощебетала она, вставая.

– Я завтра могу и попозже…

– Нет, нет, лучше освобождайтесь пораньше.

Жора насторожился. Ему стало ясно, что она относится к тем женщинам, для которых определяющим в ухаживании за ними мужчин является сам срок ухаживания. Тогда всё просто – надо только не торопить события и беречь силы.

– Можно и так, если это вам удобнее.

– Или даже вот что. Если бы вы могли освободиться на весь день, вот было бы хорошо, а?

– На весь день… – Жора на минуту сделал вид, что задумался. – Ну только ради вас.

– Или нет, что я в самом деле говорю! Ведь завтра у нас четверг? Это всё ваше шампанское. Завтра-то я как раз и не могу на весь день. Я ведь тоже в командировке. Давайте завтра после работы договоримся на послезавтра, ладно?

Жоре ничего не оставалось, как согласиться. Он попытался слегка обнять Милу, когда целовал на прощание ручку, но она так ловко увернулась, что вполне могла сделать вид, что ничего не заметила.

Выйдя из номера Жоры, Мила быстро поднялась к Вартаняну и тихо поскреблась в дверь. Ответом ей была тишина. Только приоткрыв дверь, она услышала его могучее дыхание, словно он торопился спать, навёрстывая предыдущую ночь. Увидев, что он спит на диване при горящем свете, она не стала его будить, а вырвала из записной книжки листок, написала «Спокойной ночи», положила листок ему на грудь и тихо ушла.

Миле было ясно, что, во-первых, та лёгкость, с которой Жора согласился на обмен, может быть обманчивой и, во-вторых, то, что он завтра занят и не может получить вещь у доверенного лица, тоже недостоверно. Из этого следовало, что Жора вполне заслуживал внимания такой женщины, как Мила. И не только благодаря своей красоте. По крайней мере сегодняшний визит никак нельзя было считать последним.

На другой день Мила с самого утра уехала с Вартаняном на пляж и, чтобы остаться честной перед Жорой, была занята целый день. Там она рассказала Вартаняну, как весело прошёл ужин у Жоры, после чего Вартанян окончательно перестал терзаться муками ревности. Зато его стали посещать мысли и сомнения относительно предстоящего обмена с Жорой: когда у мужчин всё благополучно на личном фронте, их всегда начинает тянуть на рабочие и прочие подвиги, и они становятся деловито-задумчивыми, пребывая в изыскании способов совершения этих подвигов.

Вечером, когда Мила и Вартанян вернулись в гостиницу и разошлись по своим номерам, к ней в комнату зашёл Жора и снова предложил поужинать у него в номере. «Однако с таким ухажёром недолго и фигуру потерять», – подумала Мила, и они договорились завтра с утра пойти осматривать город, причём Жора вызвался быть экскурсоводом.

После его ухода она предупредила об этом Вартаняна, и тот снова начал терзать себя муками ревности, хотя и не так интенсивно, как в прошлый раз.

Вышло всё так, как Мила с Жорой договорились. Они ходили по городу, он действительно неплохо его знал и сообщил ей немало фактов из истории и географии, о которых обычные экскурсоводы почему-то не говорят. Они пообедали в ресторане, потом погуляли по набережной, а когда возвращались под вечер обратно, он повёл её какими-то боковыми улочками и в одном месте попросил подождать его всего десять минут: ему надо было зайти к старому знакомому и передать книгу, чтобы не приходить специально из-за этого сюда завтра. Жора зашёл в подъезд, а Мила ходила по почти безлюдной улочке и рассматривала фасады домов.

Он пробыл там меньше обещанных десяти минут, и они пошли дальше, весело болтая. Потом он даже сочинил экспромт:

 
Вы улыбаетесь так мило,
Что всякий скажет, что вы – Мила!
 

Но, на счастье, это произошло уже у самой гостиницы. Войдя в гостиницу, Мила стала непреклонна, они попрощались без всяких лишних нежностей, кроме дежурных, и она пошла в свой номер. А оттуда к Вартаняну.

Он лежал на диване и в который раз сантиметр за сантиметром изучал потолок. Когда она вошла, он вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

– Вольно! – сказала она, и по её голосу чувствовалось, что подача такой команды для неё вполне обычна.

Но Вартанян, очевидно вследствие того что ещё не служил в армии, чуть было не понял команду неправильно, за что и получил взыскание: Мила вольностей на службе не допускала.

Она рассказала ему о своей прогулке как можно подробнее, так как боялась, что увлечённый юноша может натворить глупостей и завалить дело. Потом напомнила ему, что завтра – день обмена, и постаралась ещё раз предостеречь его, сама смутно представляя от чего. Но у Вартаняна выветрились последние мысли о предстоящем обмене, потому что он весь день думал совсем о другом: он никак не мог понять, кому отдаст предпочтение, когда вернётся, – Кате или Миле. Известно, что женщины совместимы в одной честной мужской душе только если обе в одном месте, но в разное время или если они одновременно, но в разных местах. Поэтому все опасения Милы он пропустил мимо ушей.

Потом они погуляли по вечерней Одессе, поужинали и разошлись спать. Договорились, что до конца операции Мила не покажется на глаза ни тому, ни другому.

И вот наступила суббота. Мила не показывалась, что соответствовало уговору.

А Вартанян пошёл в сберкассу получать деньги. В сберкассе к нему отнеслись без должного доверия и долго сверяли сумму, обозначенную в аккредитиве, с его внешними данными. Но, как известно, если документ железный, никакие внешние данные, и даже полное их отсутствие, испортить дело не могут. А документ был подлинный, что иногда оказывается лучше любой подделки, в том числе при наличии таких денег у открывателя аккредитива.

Получив наконец деньги, Вартанян принялся их считать, не отходя от кассы, как это было предписано висевшим объявлением. А так как деньги были крупные, а купюры мелкие – сплошь четвертные и полсотенные бумажки, то за время их счёта за ним выстроилась очередь, которая не собиралась молчать. Но Вартаняна нелегко было сбить с пути: он мужественно пересчитал деньги два раза, после чего отошёл в сторону и рассовал их пачками по разным карманам, чтобы удобно было отдавать, когда они с Жорой начнут торговаться, как предупредили его перед отъездом.

Запомнив, где сколько лежит, и выучив это как таблицу умножения, Вартанян пошёл в гостиницу и долго вертелся в своём номере перед зеркалом, придирчиво проверяя, не топорщатся ли карманы от такого груза. А потом решительным шагом направился в номер к Жоре, Тот был на месте и быстро откликнулся на стук в дверь. «Значит, ждал», – отметил Вартанян и опять-таки решительно вошёл. Поздоровались.

– Я вас жду, – сказал Жора, и голос его показался Вартаняну несколько более ласковым, чем в прошлый раз. – Я уже всё получил, что надо.

– А я – вот он, – единственное, что удалось Вартаняну на это ответить.

– Приступим? – предложил Жора.

– Я готов, – сказал Вартанян.

– Сколько денег дала вам Катька? – Тон Жоры стал сугубо деловым.

– Столько, сколько вы заплатили за эту вещь, – ответил Вартанян как можно уклончивее.

– Значит, все двенадцать тысяч. Это хорошо, – похвалил то ли Катю, то ли Вартаняна Жора, хотя Вартанян знал, что вещь стоила Жоре десять тысяч.

– Да, все двенадцать, – сказал он, так как Анна Леопольдовна знала своего поклонника, столь же охочего до любви, сколь и до денег, и поэтому дала резервную сумму.

– Но вот ведь какая штука, – озабоченно произнёс Жора, прикидывая в уме, во сколько лишних тысяч могла бы Анька оценить его благородство. – Тут за это время произошло некоторое колебание конъюнктуры, и в связи с этим цены – того, сами понимаете… Вы ведь уже не мальчик.

Говоря последнюю фразу, Жора как раз рассчитывал на противоположное.

– И какова теперь цена вещи? – спросил Вартанян, начиная заметно волноваться из-за опасения, что денег может не хватить.

Но Жора был бывалым гуманистом.

– Да что я, в самом деле, – спохватился он и коротко хохотнул, – ведь такие специалистки, как Анька и Катька, лучше меня знают колебания цен. Сколько они вам дали?

Вартанян был честный малый, но даже он почувствовал подвох в Жориных словах. Его очень рассердило, что Жора, сказав ему, что он уже не мальчик, делает из него мальчика. Поэтому он вместо имевшихся у него четырнадцати тысяч назвал двенадцать триста, утаив тысячу семьсот, лежавшие в заднем кармане брюк и незаметные под пиджаком. Раскладывая деньги, Вартанян руководствовался известным старым правилом: некруглым числам везёт больше, чем круглым. Если, например, в ресторане или кафе официант подаёт вам счёт на двадцать пять рублей, то вы думаете: «Вот подлец, небось обсчитал в два раза». Если же он за то же самое подаёт счёт на двадцать восемь рублей пятьдесят три копейки и долго ищет сорок семь копеек сдачи, то вам уже кажется, что всё в порядке.