Текст книги "Обсидиановый храм (ЛП)"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

20

Старший специальный агент Руди Спанн провел рукой по своим растрепанным волосам и уставился на пакет с уликами, лежащий на его столе, внутри которого вместе с письмом и конвертом поблескивало чуть потертое золотое кольцо и странный, расплавленный с одной стороны медальон. У него были смешанные чувства по поводу этой посылки, которая, внезапно попав на порог Нью-Йоркского отделения ФБР, наделала много шума. Был похищен агент! Тем более, это оказался не простой агент, а А. К. Л. Пендергаст.

Спанн, которого только недавно назначили старшим специальным агентом в Нью-Йорке, не знал Пендергаста. Но он, конечно же, слышал о нем всевозможные истории. У этого Пендергаста было какое-то особое разрешение. По большому счету, он был агентом, который брал и выбирал себе дела сам. Видимо, он был чрезвычайно богат, раз получал официальную годовую зарплату в размере одного доллара – далекую от зарплаты, обычно получаемой гражданскими служащими категории GS-15, 10 ступени[81]81
  Зарплата сотрудников ФБР рассчитывается по общей шкале зарплат, предусмотренной законом для государственных служащих: от категории GS-10 (начинающие сотрудники) до категории GS-15 (высшие руководители). Ступени – это дополнительные выплаты, включающие в себя соответствующие премии, надбавки за стаж и сверхурочные часы работы. В данном случае зарплата агента Пендергаста должна была составлять чуть более 100 тысяч долларов в год.


[Закрыть]. Ходили слухи, что Пендергаст был бунтарем, даже кем-то вроде агента-изгоя, который пренебрегал правилами, но имел хорошую защиту наверху. По правде говоря, он был не в почете среди молодых агентов: их возмущала его свобода, его богатство, его элитарные манеры. С другой стороны, старожилы офиса буквально благоговели перед ним и даже выказывали некое подобие уважения. Но, по сути дела, никто не любил его: он не был общительным человеком и не был тем, кто мог после работы вместе со всеми отправиться вывить пива. Легче было заметить его на стрельбище в выходной день, нежели в компании кого-то из коллег в непринужденной обстановке. По этим причинам Спанн имел с ним мало точек соприкосновения, разве что оказание базовой поддержки на местах. Агент редко появлялся на Федерал-Плаза.

Но, так или иначе, он был федеральным агентом. Если в ФБР и имелось нечто общее, являющееся негласным и бесспорным, так это дух лояльности и товарищества, который связывал их всех вместе. Если агент был убит или ему угрожала опасность, Бюро переворачивало небо и землю, чтобы добраться до преступников.

По этой причине похищение Пендергаста вызвало незамедлительный и масштабный переполох, и Спанн с этим делом мог, как выиграть, так и проиграть.

Он взглянул на свой мобильный телефон, лежащий на столе. Первичный контакт с похитителями произойдет через несколько минут, и агент был настроен решительно с этим справиться. Это дело могло построить всю его карьеру. Спанна одолевали противоречивые чувства: с одной стороны он опасался неудачи, но в то же время его распирало от радости. Он знал, что является чертовски хорошим агентом, так как окончил свой курс обучения в Куантико среди первых, и его карьера с тех пор была звездной и постоянно шла в гору. В свои сорок лет он был одним из самых молодых старших агентов ФБР, да еще и в самом важном региональном отделении страны. А этот случай представлял собой возможность, которая стучала в дверь только раз в жизни. Если он провернет это дело – а он был уверен, что сможет это сделать – то перед ним откроются все двери.

Так как пакет прибыл этим утром, Спанн, бросив все остальные дела, тут же перешел к конкретным действиям. Первым делом он созвал небольшую, но мощную ударную группу, которая вот-вот явится к нему на совещание.

Статус дела «Агент под угрозой» являлся приоритетным. Независимо от того, что могло потребоваться во время расследования – ордера, лабораторная работа, судебная экспертиза, анализы, IT – все это выполняли мгновенно, присвоив запросу первостепенную важность по сравнению с остальными делами. Спанн уже дал указание всем своим лабораториям, чтобы они были готовы в любой момент.

Его секретарь объявил о прибытии ударной группы. Спанн поднялся и вышел во внешний кабинет, забрав с собой пакет с уликами. Все оперативники сразу появились в поле его зрения: трое мужчин и одна женщина – все агенты высшего класса, самая настоящая элита. Они вошли в дверь – молчаливые и мрачные – и устроились в небольшой зоне для совещаний. Спанн кивнул им в знак приветствия и попросил своего секретаря принести кофе, а сам отправился к дальней стене комнаты и поместил пакет с уликами на демонстрационный стол, стоящий под доской для записей.

Как только он заговорил, дверь снова открылась. Все с молчаливым удивлением уставились на вошедшего. Спанн не знал вновь прибывшего лично, но этот человек слыл настоящей легендой ФБР: Говард Лонгстрит, занимавший довольно загадочную должность заместителя исполнительного директора по вопросам разведки. Деятельность управления разведки, которую контролировал Лонгстрит, не имела ничего общего с вотчиной самого Спанна. Хотя он и был выше Спанна по званию, но фактически не имел над ним официальной власти. Что было, конечно же, очень хорошо.

Лонгстрит представлял собой личность почти такую же эксцентричную, как и агент Пендергаст, пусть и несколько иначе: он обладал несколько хищным орлиным профилем, носил длинные седые волосы, а костюмы его вечно были слегка помяты. Темные глаза блестели из-под большого, нависающего лба. Голос Лонгстрита напоминал рычание, и он был необычайно высокого роста: шесть футов, семь дюймов[82]82
  6 футов и 7 дюймов – 201 см.


[Закрыть]. Вероятно, именно из-за столь высокого роста он почти постоянно сутулился. Его осанка сильно отличалась от военной выправки, широко распространенной в Бюро. У Лонгстрита был спокойный, самоуничижительный способ работы, который сделал его очень популярным среди подчиненных. И, конечно же, ходили передаваемые шепотом слухи о временах, когда он служил в легендарной – некоторые даже утверждали, что в мифической – команде «Призрак». «Это», – внезапно понял Спанн, – «должно быть, и стало причиной того, что он пришел сюда». Кольцо в пакете с уликами подтверждало, что Пендергаст являлся членом того же элитного подразделения.

Спанн немного растерялся.

– Директор Лонгстрит, какая неожиданность.

Гость повернулся к агенту и кивнул на пустое место.

– Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

– Вовсе нет.

Лонгстрит расположился позади, за спинами остальных присутствующих. Его внезапный приход выбил Спанна из колеи, но он быстро собрался.

– Спасибо всем, что пришли, – начал он, – кольцо и медальон идентифицированы как настоящие. На них также обнаружены отпечатки пальцев специального агента Пендергаста: кажется, что они были умышленно нанесены на эти предметы для того, чтобы не оставить нам ни малейшего сомнения, что он находится у похитителей. Исчерпывающие тесты по четырем предметам – кольцу, медальону, письму и конверту – не обнаружили больше ничьих отпечатков, кроме его собственных. Ни ДНК, ни волокон, ни волос – ничего.

Нажатием клавиши он запустил презентацию PowerPoint. На экране появился конверт.

– Он был промаркирован в Главном почтовом отделении, 10001[83]83
  10001 – почтовый индекс города Нью-Йорк.


[Закрыть], вчера в три часа дня. Далее он был доставлен в почтовый ящик, расположенный за углом, и извлечен этим утром. Поскольку сегодня вторник, то его могли бросить в почтовый ящик в любое время с воскресенья до трех часов дня понедельника, так как первый забор почты из этого ящика в начале недели происходит именно в это время. Само письмо датировано понедельником, но это еще ничего не значит. На самом почтовом ящике нет камер, но их много вдоль проспектов и улиц, ведущих к нему – все записи с них в данный момент пересматриваются.

Он продемонстрировал следующее изображение: обширный продуваемый всеми ветрами пляж.

– Это место, где последний раз шестнадцать дней назад на рассвете видели агента Пендергаста. Он находился в длительном отпуске, работая над частным расследованием. Я не буду вдаваться в подробности того дела, потому что они почти наверняка не имеют к нынешней ситуации никакого отношения. Скажу лишь кратко, что на том пляже он дрался с безумным убийцей, после чего они оба были унесены в море и пропали без вести. Организованные масштабные поиски ничего не дали. Вода была примерно пятьдесят пять градусов по Фаренгейту[84]84
  55° по Фаренгейту – примерно 12-13°С.


[Закрыть], при такой температуре человек может продержаться около часа. Мы считали, что он погиб, пока не получили этот пакет. Поэтому его либо подобрал корабль, либо в каком-то месте выбросило на пляж. В любом случае, те, кто его обнаружил, как только установили его личность, решили использовать агента в качестве наживки при обмене на заключенного. Мы проводим обширный анализ всех кораблей, которые могли находиться в тот момент в том районе, а также проверяем динамику изменения высоты приливных и отливных течений.

Последовало следующее нажатие кнопки, и на экране появилась отсканированная копия письма.

– Письмо было напечатано на компьютере с использованием шрифта стандартного тона, а затем, видимо, его несколько раз перекопировали, чтобы размыть любые контрольные характеристики. Вот оно:

«Старшему специальному агенту Спанну:

1. У нас в плену находится специальный агент Пендергаст.

2. Вложенные предметы, снятые с него лично, являются доказательствами первого пункта.

3. Мы предлагаем сделку: ФБР держит у себя человека по имени Арсено, он содержится под стражей; вы освобождаете его, мы отпускаем Пендергаста.

4. Мы предполагаем, что вам понадобится доказательство того, что Пендергаст все еще жив. Мы предоставим вам его по электронной почте – см. пункт 5.

5. Мы создали для связи защищенный адрес электронной почты. Письмо, которое вы получите, будет содержать в строке темы следующую случайную последовательность, как доказательство того, что оно пришло от нас: Lv5C#C&49!8u.

6. Вы освобождаете Арсено из Синг-Синг[85]85
  Синг-Синг – тюрьма с максимально строгим режимом, расположенная в городе Оссининг, штат Нью-Йорк, США. Находится примерно в 48 километрах к северу от города Нью-Йорка на берегу реки Гудзон. Тюрьма названа по имени деревни Синг Синг, название которой происходит от индейских слов «Sint Sinks», что дословно переводится как «камень на камне». Служит местом заключения для приблизительно 1700 преступников.


[Закрыть], где он находится в заключении в настоящее время, выдаете ему паспорт и деньги на покрытие путевых расходов и сажаете на самолет, летящий в Каракас, Венесуэла.

7. Мы должны связаться с Арсено в полдень на седьмой день после получения вами этого письма. К тому времени Арсено должен позвонить нам по «Skype» с Плаза-Боливар, Каракас, и стоять при этом перед статуей Боливара, чтобы подтвердить, что он больше не под арестом и является свободным человеком.

8. После этого звонка по «Skype» мы отпустим Пендергаста.

9. Если звонка по «Skype» не будет, или если Арсено сообщит, что он находится под давлением, подвергается пыткам или насилию в любом виде – Пендергаст умрет.

10. Любое отклонение от девяти пунктов этого письма приведет к немедленной смерти Пендергаста. Семидневный срок является абсолютным и обсуждению не подлежит».

– А вот e-mail, которое мы получили сегодня.

Спанн нажал клавишу, и появился еще один слайд: фотография мужчины – Пендергаста – выглядящего ужасно истощенным, но явно живым. Он лежал на грязном куске полотна. Рядом с ним находился развернутый номер газеты «USA Today», датированный вчерашним числом.

– Мы подключили все наши лучшие IT-ресурсы для отслеживания адреса этой электронной почты, но, похоже, что там настроено двойное шифрование и, скорее всего, ее невозможно будет отследить.

Далее Спанн прошелся по плану, который он разработал для переговоров с похитителями. Он был классическим, основанным на многолетнем опыте работы Бюро с ситуациями, связанными с похищением людей с целью получения выкупа и удержанием заложников. Не соглашаться, первым делом сбивать цену, непрерывно держать преступников на связи, выигрывать время небольшими уступками. Измотать их, медленно забрать у них контроль – на протяжении всего этого времени поручить всем своим лучшим агентам выследить их.

Он прошелся с группой по всему этому списку, назначив на каждый определенный аспект расследования своего ответственного агента. За собой он оставил сами фактические переговоры с похитителями.

– И, в конце концов, – сказал он, – у нас есть запасной вариант: если эта стратегия не сработает, мы исполним их требования – освободим Арсено и вернем Пендергаста.

Он сделал паузу и осмотрелся, ожидая комментариев.

– Конечно, вы знаете, что они в любом случае собираются убить Пендергаста, – тихо заметил Лонгстрит.

– Убийство федерального агента вынесет им всем смертный приговор, – сказал Спанн, – как только их человек будет освобожден, зачем идти на такой крайний шаг?

– Потому что Пендергаст станет свидетелем, который засадит их в тюрьму на всю жизнь.

Повисло молчание. Спанн размышлял, как лучше ответить.

– Мистер Лонгстрит, эти люди явно не глупы.

Тем временем директор весьма легко поднялся со своего кресла и направился в переднюю часть комнаты.

– Простите за резкость, агент Спанн, но я считаю, что этот ваш план в значительной степени гарантирует смерть Пендергаста.

Спанн уставился на Лонгстрита.

– Я категорически с вами не согласен. Это классическая, всесторонне изученная и испытанная стандартная процедура проведения подобной операции.

– Именно поэтому она и потерпит неудачу, – Лонгстрит легко развернулся к группе и продолжил, – Пендергаст находится на судне. Его почти наверняка удерживают контрабандисты наркотиков. Они вытащили его из воды и каким-то образом догадались, кем он был, а затем придумали эту схему. Это очень глупая схема, и это очень глупые люди, хотя они явно считают, что они очень умные. Вот почему Пендергаст находится в крайней опасности. Если бы они были умны, как вы считаете, ваш план мог бы сработать. Но это не так. Что бы мы ни делали, они собираются избавиться от трупа и сбежать.

– Контрабандисты наркотиков? – спросил Спанн. Как, черт возьми, он это узнал?

– Арсено промышлял контрабандой наркотиков. Нет сомнений, что похитители – его коллеги, и они отчаянно хотят освободить его, пока он не «запел».

Лонгстрит прохаживался вперед-назад, продолжая говорить.

– Итак, что мы будем делать? – он поднял тонкий палец. – Вариант «А»: мы инсценируем панику и немедленно выполняем все их требования. Мы, выглядим так, как будто делаем все возможное, чтобы спасти нашего драгоценного агента. Все это время мы с ними разговариваем, и это дает гарантию, что Пендергаст не умрет, – он поднял второй палец. – Вариант «B»: мы надавим на Арсено по принципу молота и наковальни, но очень осторожно. Может быть, он их выдаст. Вариант «C»: они прячутся где-то на судне, поэтому мы прочешем Атлантическое побережье. Вариант «D», и он же самый важный: мы их выкурим. Как? Переправив Арсено из Синг-Синг в Нью-Йорк. Я должен добавить, что вся эта операция должна пройти абсолютно секретно не только от прессы, но и от нью-йоркской полиции, и даже частично от ФБР – ограничимся этой командой и несколькими начальниками.

Старший агент Спанн так и остался стоять на месте, переводя взгляд с Лонгстрита на свою ударную группу. И с уязвленной гордостью заметил, что они сосредоточили все свое внимание на директоре. Каким-то совершенно непостижимым образом Лонгстрит запросто взял на себя командование операцией. Спанн почувствовал, как медленно закипает от унижения и гнева.

21

В запутанных подземельях особняка 891 по Риверсайд-Драйв Констанс Грин сидела за рабочим столом в своей маленькой библиотеке, нахмурив брови над сосредоточенными фиалковыми глазами. Все ее внимание было нацелено на предмет, стоящий перед ней на столе. Это была старинная японская ваза с простой выжженной на ней идеограммой: три ветви миниатюрного дерева айвы, увитые цветами, бутоны которых были выполнены так искусно, что, казалось, дрожали, пока Констанс работала.

Обеспокоившись собственным психическим состоянием, Констанс сорок восемь часов назад приступила к духовным и интеллектуальным упражнениям, которые – как она знала – были способны возвратить ей душевное равновесие. Эти умения вкупе с воспитанным годами безразличием к внешнему миру являлись одновременно ее гордостью и ее лучшим способом защиты. Она стала подниматься в четыре часа утра и тут же приступала к медитации, рассматривая трансцендентный узел на шнурке из серого шелка, который подарил ей Церинг – англоговорящий монах монастыря Гзалриг Чонгг, где Констанс обучалась тонкостям тибетской духовной практики, известной как Чонгг Ран. Благодаря большому количеству тренировок, она в течение часа могла достичь состояния «стонг-па-ньюид», «состояния Чистой Пустоты». Вновь обратившись к медитативным практикам, она старалась поддерживать это похожее на некий транс медитативное состояние в течение часа каждое утро. Как она и ожидала, принеся с собой желанное облегчение, эта практика и впрямь помогла ей восстановить душевное равновесие. Она больше не чувствовала сонливости во второй половине дня и не просыпалась посреди ночи.

Кое в чем другом это тоже помогло.

Ее невидимый собеседник… или ухажер – она толком не знала, как его называть – за последние сорок восемь часов более не объявлялся. Если бы не реальность оставленных им подарков, Констанс и вовсе сочла бы его плодом своего больного воображения. Ее обеды также стали проще. Хотя сервировались они по-прежнему изысканно, что было нехарактерно для миссис Траск. Последняя трапеза Констанс состояла из диких лисичек, куриной грудки и равиоли. При этом ни один из двух последних ужинов не сопровождался вином.

Констанс, как могла, старалась отвлечься от мыслей о таинственном компаньоне.

Теперь, приспособившись к своему необычному положению и постепенно смиряясь со смертью опекуна, она вернулась к одному из своих любимых занятий – икебане, японскому искусству цветочной композиции. Икебана увлекала ее не только своей древностью и историей, но и своей красотой и тонкостью. Годом ранее в одном из альковов кабинета диковин Эноха Ленга она установила люминофор на четыре сотни ватт и под ним выращивала миниатюрные деревья: апельсин, абрикос и хурму. Ей нравился стиль шуши[86]86
  Шуши (shushi) – три основных ветви: шин (правда), соэ (поддержка) и хикаэ (выдержка). Расположение этих ветвей и кензан (kenzan), или поддерживающая металлическая конструкция, показаны на схеме какэйзу. Данная Какэйзу дает вид спереди и проекцию сверху. После изучения какэйзу мастер выбирает подходящие для шуши ветви и цветы, подрезает их в соответствии с заданными пропорциями, затем кензан помещают в вазу и наливают воду. Шуши фиксируется кензан (металлическими деталями) согласно какэйзу (схеме). Добавляются дзюши (jushi) или короткие вспомогательные ветви для укрепления шуши и сообщения букету глубины. Работа окончена, мастер осматривает композицию, поправляет детали, наносит последние штрихи.


[Закрыть], которому она следовала в каждой композиции: три ветви растения символизировали небо, землю и бытие – буддийскую философию, которая так гармонично сочеталась в сознании Констанс с дисциплиной Чонгг Ран.

Она предпочитала работать с ветвями фруктовых деревьев не только ввиду их красоты и непостоянства, но и потому, что их деликатность и необычные формы затрудняли творческий процесс. Она работала кропотливо, с изысканной заботой, тем самым отдавая дань хрупкой природе растений. Если б она осталась довольна результатом своей работы, она разместила бы эту икебану в комнате с деревянными гравюрами – возможно, в пустой нише рядом с тхангкой ее сына…

Внезапно Констанс остановилась. Откуда-то из глубин лабиринта коридоров, за пределами ее апартаментов, послышались звуки клавесина.

Констанс опустилась на стул. Эта музыка не мерещилась ей, теперь она понимала, от чего просыпалась по ночам. Она доносилась из подвала – скорее всего, из старой музыкальной комнаты.

Констанс сидела, прислушиваясь, и ее хрупкая невозмутимость разбивалась вдребезги накатившей волной эмоций. Музыка была лирической, душераздирающей, с тонкой, почти эфирной чувственностью. На вкус Констанс, она была непревзойденно, удивительно прекрасна.

Бросив свое занятие, она сняла белые шелковые перчатки и поднялась, держа в одной руке стилет, а в другой – фонарик. Чтобы двигаться максимально бесшумно, она сняла туфли и миновала центральный коридор. Остановившись у двери, Констанс внимательно прислушалась. Удивительно, но она толком не ощущала ничьего присутствия здесь, в подвале: не было ни посторонних запахов, ни движения воздуха, которое показалось бы ей неуместным. Ничто, кроме этой отдаленной музыки, эхом отражавшейся от стен, не возвещало о том, что в подземелья пожаловал гость. Но это точно был не Алоизий – Алоизий не умел играть на клавесине. Да и Констанс почти сразу поняла, что ее краткая надежда на то, что ее опекуну удалось выжить, была самонадеянной глупостью.

При этом Констанс не чувствовала никакого страха перед незваным гостем. Она уже уверилась, что этот человек – кем бы он ни был – действительно ухаживал и соблазнял ее в своей собственной эксцентричной манере. Он совершенно точно не желал причинить ей вред.

Она повернула направо, в сторону музыкальной комнаты, стараясь двигаться так быстро, как только могла, но сохраняя при этом максимальную тишину. Пока она передвигалась по коридору, позволяя фонарю освещать свой путь только на пару шагов вперед, музыка становилась все громче. Констанс миновала полдюжины арок, за каждой из которых располагались огромные комнаты, хранившие одну из многих коллекций Еноха Ленга. Наконец, она остановилась и повернула налево, замерев перед двумя средневековыми гобеленами, отделявшими коридор от очередной каменной комнаты. Звуки доносились оттуда.

Вдруг музыка смолкла.

Забыв об осторожности, Констанс развела гобелены и осветила фонариком темную комнату, водя его лучом из стороны в сторону. Рука, сжимавшая стилет, в любой момент была готова нанести удар.

Никого. В комнате было пусто. Малиновый клавесин, стоящий посреди комнаты, молчал.

Она бросилась к нему, дико вращая лучом фонаря вокруг себя, зондируя каждый темный угол и дверной проем. Но музыкант исчез. Она положила руку на подушку табуретки, и ощутила на ней тепло.

– Кто здесь? – воскликнула Констанс. – Кто это играл?

Ее голос поглотила тишина. Она склонилась к инструменту, сердце ее тяжело и часто билось в груди. Клавесин являлся одним из лучших элементов коллекции, и когда-то принадлежал венгерской графине Елизавете Батори[87]87
  Елизавета Батори – занесена в Книгу рекордов Гиннесса как женщина, совершившая самое большое количество убийств, хотя точное число её жертв неизвестно. Графиня и четыре человека из её прислуги были обвинены в применении пыток и убийстве сотен девушек между 1585 и 1610 годами. Наибольшее число жертв, названных в ходе суда над Батори, 650 человек. Тем не менее, это число исходит из заявления некой женщины по имени Жужанна, которая, по её словам, обнаружила в одной из частных книг Батори список жертв графини и сообщила об этом будущему участнику суда над графиней Якову Силваши. Однако книга так и не была найдена и больше не упоминалась в показаниях Силваши. Несмотря на все доказательства против Елизаветы, влияние её семьи не дало Кровавой графине предстать перед судом. В декабре 1610 года Батори была заключена в венгерском замке Чейте, где графиня была замурована в комнате вплоть до своей смерти четыре года спустя.


[Закрыть], социопатической серийной убийце, которая, согласно легенде, купалась в крови девственниц, чтобы сохранить собственную молодость. Чем именно был покрашен ее клавесин и какую краску покоил под собой его лак, никогда не объяснялось, но у Констанс были свои теории на этот счет.

Она опустилась на сидение, продолжая рассеивать темноту лучом фонаря, и опять заговорила:

– Кем бы вы ни были, прошу вас немедленно раскрыть себя!

Никакого ответа. Пока она ждала ответа, ее пальцы рассеянно блуждали по клавишам. Музыкальная коллекция кабинета диковин Еноха Ленга была для нее одной из самых занимательных, хотя сам по себе Ленг не интересовался музыкой и тем, какого качества звук может воспроизвести тот или иной инструмент. Но каждый находившийся здесь экспонат был, так или иначе, связан с проявлениями насильственной жестокости и с убийствами. Например, скрипка Страдивари, хранящаяся в стеклянном футляре на дальней стене, принадлежала Габриэлю Антониони, печально известному убийце Сиены, который в 1790-х годах перерезал своим жертвам горло, а потом пел им серенады, пока те умирали. Рядом покоилась серебряная труба, покрытая царапинами и вмятинами, которая использовалась маршалом войск Ричарда III в битве при Босворте[88]88
  Битва при Босворте – сражение, произошедшее 22 августа 1485 года на Босвортском поле в Лестершире между армией английского короля Ричарда III и войсками претендента на престол Генриха Тюдора, графа Ричмонда.


[Закрыть].

Глаза Констанс обратились к пюпитру клавесина. На нем стояли рукописные ноты – партитура неизвестного композитора. Не сдержав любопытства, Констанс занесла руки над клавишами и сыграла легкое арпеджио[89]89
  Арпеджио – способ исполнения аккордов, преимущественно на струнных и клавишных инструментах, при котором звуки аккорда следуют один за другим.


[Закрыть]. Насколько она знала, на этом инструменте никто не играл вот уже много лет. И все же, когда ее пальцы скользнули по клавишам, она обнаружила, что ноты звучат удивительно чисто, а струны не дребезжат.

Констанс обратила свое внимание на музыку. Это оказалось переложение концерта для фортепиано с оркестром, адаптированное для соло на клавесине. В верхней части первой страницы она вдруг заметила строку посвящения, которая была написана той же рукой, что послание в книге стихов. Эта надпись заставила ее ахнуть: «ДЛЯ КОНСТАНС ГРИН».

Лишь теперь она поняла, что почерк был ей знаком.

Понимая, что пока она не сыграет партитуру, ее тайный обожатель не покажет себя, она приступила к игре, которая не потребовала от нее особенного труда. К тому же она хорошо запомнила эту мелодию – именно она нарушала ее сон, именно она недавно доносилась сквозь хитросплетения подземных коридоров. Эта музыка была удивительно прекрасной, и при этом в ней не было ни грамма сентиментальности. Задумчивое, напряженное чувство, которое пробуждала эта мелодия, напоминала Констанс о давно забытых фортепианных концертах Игнаца Брюлля[90]90
  Игнац Брюлль (1846-1907) – австрийский композитор, пианист и музыкальный педагог.


[Закрыть], Адольфа фон Гензельта[91]91
  Адольф фон Гензельт (1814-1889) – немецкий композитор и пианист.


[Закрыть], Фридриха Киля[92]92
  Фридрих Киль (1821-1885) – немецкий композитор.


[Закрыть] и других композиторов эпохи романтизма.

Добравшись до первой каденции, она остановилась. А затем, когда звуки струн смолкли, она услышала голос, донесшийся из древних теней подвала. Этот голос произнес одно единственное слово:

– Констанс.