Текст книги "Багровый берег (ЛП)"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

8

Индира Ганеш получила небольшую кость накануне поздно вечером и занималась ею всю ночь и весь день. Сейчас было уже десять вечера, и она проработала почти тридцать часов подряд, но едва ли чувствовала усталость. Ей нравилось работать по ночам, когда в ее лаборатории в музее Пибоди на Дивинити-авеню в Кембридже, штат Массачусетс становилась тихо, как в храме. В этой атмосфере работа была подобна медитации или даже молитве – когда вокруг находились люди, она никогда не была столь продуктивной.

А эта маленькая косточка оказалась именно той головоломкой, которые ей так нравилось разгадывать. С нею не поступило абсолютно никакой информации – даже не было указано, что она принадлежала человеку. Ганеш понятия не имела, кто нуждается в этом анализе, или с какой целью. Именно в таком виде Говард Кресс, председатель Гарвардского отдела эволюционной биологии человека и ее босс, лично принес ей эту кость и с загадочным выражением сказал, что если он получит ее полный и точный анализ к утру следующего дня, то будет считать это величайшей личной услугой.

У нее было все необходимое оборудование, и она незамедлительно приступила к работе. Идентифицировать кость, как дистальную фалангу указательного пальца левой руки человека, оказалось легко. С этого момента стало труднее и сложнее отвечать на вопросы. Ей всегда казалось, что кости, которые она изучала, нашептывали ей, жаждая рассказать свои истории. Теперь она слушала историю этой маленькой косточки – или, по крайней мере, все то, что она смогла вытащить из нее за тридцать часов.

Когда Ганеш склонилась над своим компьютером, готовясь приступить к составлению предварительного отчета, у нее появилось странное чувство чьего-то присутствия позади себя, почти психическое давление взгляда человека на ее спину. Она обернулась и вскрикнула: в дверном проеме стоял высокий бледный мужчина с поразительным лицом.

– Доктор Ганеш? Мне жаль, что я побеспокоил вас. Мое имя Пендергаст. И меня интересует фаланга пальца.

Она приложила руку к груди.

– Вы меня до смерти напугали.

– Могу я присесть?

Когда она засомневалась, он полез в карман пиджака и извлек значок специального агента Федерального бюро расследований.

– Пожалуйста, – наконец выдохнула она, указывая на стул. – Но как вы попали сюда? Музей закрыт.

– Кто-то, должно быть, оставил незапертой дверь. Теперь, если вы не возражаете, могли бы мы поговорить о кости?

– Я только что собиралась записать результаты.

Мужчина махнул рукой.

– А я бы предпочел услышать их непосредственно от вас. Я тороплюсь.

– Хорошо. Она призадумалась, восстанавливаясь после испуга, собираясь с мыслями, и определяясь, с чего начать.

– Прежде всего, размер и прочность кости указывают на мужчину. Кого-то с большими и сильными руками. Костные сочленения настолько ярко выражены, что я могу с уверенностью сказать, что этот человек ежедневно занимался физической работой, а именно тяжелым ручным трудом, включающим в себя хватание и удерживание чего-то тяжелого.

– Это интересно.

– Дистальный конец кости к моменту смерти был сильно стерт. Кажется, что мужчина буквально разодрал или процарапал свой палец до кости. Я никогда не видела ничего подобного и затрудняюсь это объяснить.

Бледный мужчина помолчал некоторое время. Потом произнес:

– Этот джентльмен был замурован заживо.

Ганеш подалась вперед.

– В самом деле?

В ответ посетитель коротко кивнул.

– Так это расследование убийства?

– Из разряда очень старых.

– Я понимаю, – она прочистила горло. – Кость хорошо сохранилась и содержит много коллагена. Я сделала радиоуглеродную датировку образца. Условно говоря, кость совсем свежая. Из-за этого было немного трудно определить ее возраст, но он приблизительно составляет около ста сорока лет, плюс-минус двадцать лет.

– И я так понимаю, нет способа как-то уменьшить эту возможную погрешность.

– К сожалению, вы правы. Радиоуглеродная датировка лучше всего работает на артефактах возрастом от пятисот до пятидесяти тысяч лет. Погрешности становятся все больше с обоих концов этого временного интервала.

– Использовали ли вы бета-радиометрию[25]25
  Бета-Радиометрия – совокупность методов измерения активности источников ионизирующего излучения.


[Закрыть] или масс-спектрометрию[26]26
  Масс-спектрометрия – физический метод измерения отношения массы заряженных частиц материи (ионов) к их заряду.


[Закрыть]?

Ганеш очень удивилась. Этот человек пытался показать свои знания, но он знал недостаточно, раз задал столь глупый вопрос.

– С такой относительно недавней датировкой, только газовая масс-спектрометрия даст полезный результат.

– Понимаю.

И тут она задавалась вопросом: может быть, он испытывал ее, и неспроста спросил подобную глупость. Это был весьма странный и загадочный мужчина.

– С изобилием коллагена и отсутствием контаминации[27]27
  Контаминация – попадание в определенную среду примеси (напр., токсичного вещества или др. штамма микроорганизмов), изменяющей свойства данной среды, а также загрязнение кожи и слизистых оболочек организма.


[Закрыть] мне удалось получить действительно хорошие результаты ДНК. Человек определенно был мужчиной, с семидесяти пятью процентной вероятностью африканского, остальные двадцать пять – западноевропейского происхождения.

– А вот это любопытно.

– Это типичная смесь для афроамериканцев, почти у всех из них есть некоторая доля европейской родословной. У него, вероятно, был темный, но не черный цвет кожи.

– А каков был его возраст?

– Гистологическое исследование показало возраст около сорока. Оно также показало, что у него было отличное здоровье, помимо нескольких коротких, но серьезных заболеваний, когда он был молод. Тонкие срезы, которые я успела изучить, указывают на то, что болезнь могла быть цингой – и связана с серьезным дефицитом витамина С.

– Значит, этот человек мог быть матросом?

– Факты указывают именно на это. Тот же самый изотопный анализ показал, что его рацион питания в основном состоял из рыбы, моллюсков, пшеницы и ячменя.

– Как вы можете это утверждать?

– Пища, которую вы едите, и вода, которую вы пьете, разбиваются на элементы, и углерод, кислород и азот становятся частью ваших костей. Эти три элемента имеют различные стабильные изотопные соотношения, которые отличаются от пищи к пище – и от источников воды. Основываясь на соотношениях этих изотопов, мы можем сказать, что именно человек ел и пил в течение, скажем, последних двадцати лет своей жизни.

– Пил?

– Да. Когда вы поднимаетесь выше по широте, соотношение изотопов кислорода в пресной воде изменяется.

– Интересно. И на какой широте, находилась вода, которую пил этот человек?

– От 40 до 55 градусов. В Северной Америке это соответствует площади примерно от Нью-Джерси до Ньюфаундленда и западнее. Тест не очень точен.

– А его питание?

– Злаковые поступали с поеданием хлеба, а ячмень, скорее всего, содержался в пиве. Добавьте к этому рыбу и моллюсков, и вы получите классический прибрежный рацион девятнадцатого века. Я протестировала кость на антитела. Они дали положительный результат на малярию.

– Малярия, опять же, подразумевает профессию матроса, разве не так?

– Абсолютно верно. И они также оказались положительны на туберкулез.

– Вы имеете в виду, что он болел туберкулезом?

– Нет. Он был слишком здоров. Однако практически все жители морских портов в девятнадцатом веке имели положительный результат на туберкулез. Все были подвержены воздействию.

– Понимаю. Что-нибудь еще?

– Объединив все это, я могу сделать вывод, что у вас здесь большой, сильный, здоровый, сорокалетний афроамериканец, матрос по профессии, который много работал руками, возможно, рулевым или марсовым матросом[28]28
  Марсовый матрос – на парусных судах флота разряд матросов, которые во время управления парусами находятся на мачтах, по марсам, салингам; во время взятия рифов, постановки парусов и т. д. они расходятся по реям.


[Закрыть]; и который, вероятно, принадлежал к довольно зажиточному социально-экономическому классу, так как не выказывает никаких признаков недоедания, кроме цинги. Он родился приблизительно в 1840 году и умер около 1880 года. Когда он не ходил в море, то жил в морском порту или городе. Часть своей жизни он однозначно провел в тропиках или в плавании по тропическим широтам.

Агент ФБР медленно кивнул.

– Замечательно, доктор Ганеш. Действительно замечательно.

– Кости говорят со мной, мистер Пендергаст. Они рассказывают мне свои истории.

Бледный мужчина поднялся.

– Спасибо. Вы были весьма полезны. А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы получить свой образец обратно.

Ганеш улыбнулась.

– Мне хотелось бы, вернуть его вам. Но понимаете, каждый вопрос, который я задаю, забирает крошечный кусочек кости. Пока кость рассказывает свою историю, она медленно умирает. Я боюсь, что ваша кость прекратила существование вместе со своей историей, – она развела руками. Как только она это сделала, мужчина взял одну из ее рук в свою, которая оказалась прохладной и гладкой на ощупь.

– Я склоняюсь перед вашей способностью говорить с мертвыми, доктор Ганеш, – и он поцеловал ей руку.

Ганеш почувствовала, что покраснела и вспыхнула после того, как мужчина ушел.

9

Констанс переступила порог, остановилась и нахмурилась, испытав инстинктивное неодобрение. Это место больше походило на магазин секонд-хенд, нежели на Историческое Сообщество. На стенах в случайном порядке, совершенно лишенном какой-либо гармонии, были развешены различные предметы: выцветшие карты, старые сети, буи, гарпуны, гафели, рожки, парусные иглы, гигантская раковина омара на деревянной дощечке, еще одна дощечка с корабельными узлами и картины с изображением Эксмута в старые добрые времена. В центре этого «музея» стояла рыбацкая плоскодонная лодка длиной около двадцати футов с набором весел, закрепленных между деревянными штырями.

Констанс звякнула открывающейся дверью, когда входила, и сразу же столкнулась с нетерпеливого вида седовласым мужчиной с необычайно жирными, мясистыми ушами, взявшимися неизвестно откуда на его тонком и костлявом лице. Значок на груди идентифицировал его как волонтера по имени Кен Уорли.

– Приветствую, – сказал волонтер, возникая в поле зрения Констанс и предлагая ей брошюру. – Добро пожаловать в Историческое Сообщество и Музей Эксмута!

Пытаясь быть вежливой, Констанс взяла брошюру и пробормотала «спасибо», после чего принялась усердно рассматривать лодку, надеясь, что волонтер исчезнет.

– Хорошая плоскодонка, не правда ли? «И дряхлость в угол зашвырнет меня»[29]29
  «И старость в угол зашвырнет меня» – цитата из пьесы У. Шекспира «Как Вам Это Нравится», акт 2, сцена 3.


[Закрыть]. Пожалуй, это может стать девизом нашего маленького музея, – продекламировал он.

Возмущенная подобным неточным прочтением строк Шекспира, Констанс без промедлений поправила волонтера.

– Старость зашвырнет.

Воцарилась внезапная тишина.

– Вы уверены? Мне придется перепроверить это.

– Нет нужды ничего проверять, – возразила Констанс. – Вы процитировали неверно.

Немедленно ретировавшись, волонтер вернулся к своей куче брошюр, а затем обратился к большой регистрационной книге, начав судорожно перелистывать ее страницы. Констанс, изучая старые, вставленные в рамы карты Эксмута и его окрестностей, могла бы сказать, что волонтер был «побежден, но не сломлен и не покорен[30]30
  «Он был побежден, но не сломлен и не покорен» – цитата из романа Дж. Лондона «Зов Предков».


[Закрыть]».

– Не хотели бы вы оставить свое имя для рассылок и приглашений? – вновь заговорил он, указывая на регистрационную книгу.

– Нет, благодарю. Но мне весьма любопытно, где вы храните свои архивы.

Мужчина моргнул.

– У нас... нет архивов.

– Нет городских газет? Карт собственности? Старых свидетельств о регистрации брака?

– Боюсь, что городские записи были утеряны после Великого урагана 38-го года. Ему дали имя «Янки-Клипер». Он смел на своем пути старые доки Эксмута и разрушил половину города. В бухте Эксмута все еще остались старые руины. Зрелище по-своему живописное.

– Ах, так это все? То есть, все, чем вы располагаете, находится здесь?

– Может, это и не так уж много, но каждый экспонат здесь имеет свою историю. Например, та лодка, которой вы восхищались, использовалась для охоты на синих китов. Когда китов замечали недалеко от острова Кроу, мужчины бросались на пляж и спускали эти лодки на воду. Они преследовали китов, гарпунили их, а затем тащили свою добычу обратно на пляж и потрошили ее прямо на берегу. Представьте себе, какое мужество для этого требовалось! «Назло Фортуне, вознося свой меч, дымящийся кровавою расправой, как друг отваги, прорубал дорогу к...»[31]31
  «Назло Фортуне, сотрясая меч, дымящийся кровавою расправой, как друг отваги, прорубал дорогу к лицу холопа...» – цитата из пьесы У. Шекспира «Макбет», акт 1, сцена 2. Перевод М. Лозинского.


[Закрыть];

– Сотрясая меч.

Тишина.

– Я уверен, что там было «вознося свой меч», – тихим голосом настаивал Кен Уорли. – В юности я играл в драматическом театре. А затем работал режиссером в театре Эксмута в течение двадцати лет.

Чувствуя нарастающее раздражение по отношению к этому надоедливому мужчине, Констанс проигнорировала его замечание и продолжила изучать содержимое музея, внимательно рассматривая картины с изображением кораблей, статьи об ураганах и кораблекрушениях, а также легенды о захороненных пиратских сокровищах. Краем глаза она заметила, как Уорли вернулся к своему месту у регистрационной книги и начал вручную запечатывать конверты. Она надеялась, что эта деятельность отвлечет его – по крайней мере, до тех пор, пока она не закончит осмотр музея.

И вдруг ее поразила внезапная мысль: «Как бы Алоизий действовал в этой ситуации?» Смог бы он найти что-то полезное во всех этих потрепанных артефактах и газетных историях? Возможно, она чего-то не заметила? Когда она осмотрелась, до нее дошло, как бы, на самом деле, повел себя в сложившихся обстоятельствах Пендергаст. Осознание заставило ее смириться с накатившим огорчением. Она посмотрела на Кена Уорли, до сих пор с мрачным видом запечатывающего конверты.

– Мистер Уорли?

Он поднял взгляд.

– Да?

И все же метод Пендергаста был непрост. Для нее подобное искажение фактов было несвойственно.

– Если взглянуть с другой стороны, то, кажется, что вы правы, – выдавила она. – Там было «вознося свой меч».

Уорли просиял.

– Я много раз играл в «Макбете».

– В театре Эксмута?

– Да. И однажды в Бостоне, в театре на Маркет-Сквер. Был аншлаг.

– В Бостоне, говорите? – она сделала паузу. – Я всегда мечтала играть в театре, но у меня не было возможности. Удивительно, как вы хорошо запомнили все реплики.

Конечно, ее мотивы за столь льстивым замечанием выглядели очевидными. Но все же Уорли энергично закивал.

– Есть несколько способов, – ответил он. – Различные трюки. На самом деле, все это не так уж и сложно.

Констанс находила подобный подхалимаж крайне унизительным, но она с удивлением обнаружила, что, как только она смягчила свой тон, сделав его нарочито заискивающим, это безотказно сработало, и нагловатые манеры Уорли столь же кардинально переменились к лучшему.

– Должно быть, вы знаете всех в городе, – заметила Констанс.

– Конечно же, знаю! Ничто не сближает людей так, как театр!

– Как удачно. Так сложилось, что я питаю особый интерес к маякам, и мне было бы крайне любопытно разузнать что-нибудь о местном. Не окажете ли мне любезность?

– О, конечно! Маяк Эксмута имеет одну из самых богатых историй в Новой Англии, – тоном эксперта произнес Уорли. – Его построили в 1704 году по заказу самой королевы Анны. Он возведен на опасном участке побережья: здесь пропало много кораблей.

– Я надеялась отыскать список смотрителей маяка и сроки их полномочий.

– Сомневаюсь, что у кого-то сохранился официальный список.

Она вспомнила о том, что Пендергаст говорил ей за завтраком.

– А не знаете ли вы, кто был смотрителем в начале 1880-х?

Молчание.

– Почему вас интересуют именно 1880-е?

Похоже, она надавила слишком сильно. Этот этап был самым сложным.

– Как таковой причины нет, – ответила она, заставив себя издать легкий смешок. – Праздное любопытство, не более.

– Что ж, давайте посмотрим. Семейство Слокум было смотрителями со времен Гражданской Войны – вплоть до 1886-го, если не ошибаюсь. В тот год Мид Слокум трагически погиб, упав с лестницы маяка и сломав себе шею. После этого смотрителями стало семейство МакХарди. Первым был Джонатан МакХарди. Это семейство следило за маяком, до тех пор, пока он не был полностью автоматизирован в 1934-м.

– Выходит, в городе не осталось потомков Мида Слокума?

– Насколько мне известно, их не осталось нигде. Вдовец, детей он не имел. Он был пьяницей. Одна из опасностей этой работы – одиночество. Постоянное одиночество, изоляция – особенно зимой. Говорят, что он буквально сходил с ума последние несколько лет. Утверждал, что видел на маяке призраков.

– Призраков? То есть?

– По ночам он слышал плач младенцев или что-то в этом роде.

– Ясно, – Констанс помолчала. – Не будете ли любезны подсказать, где я могу узнать о нем больше?

Уорли уставился на нее, нахмурив густые брови.

– А вы, часом, не работаете с тем историком?

В дополнение к возрасту и расовой принадлежности найденной в нише фаланги пальца Пендергаст за завтраком упоминал человека по имени Моррис МакКул. Похоже, Констанс просто необходимо научиться задавать вопросы более беззаботно.

– Нет. Это простое любопытство, не более.

– Просто тот парень задавал точно такие же вопросы, – он сделал шаг вперед, приблизившись к ней, и по его лицу пробежала тень подозрения. – С кем именно вы прибыли?

Констанс несколько смутилась, одновременно испытав резко вспыхнувшее раздражение. Похоже, она все испортила. Однако лгать она не осмелилась – не в таком маленьком городке, как этот.

– Я прибыла с мистером Пендергастом, частным детективом. Он расследует кражу дорогой коллекции вин.

– А! Тот тип на красной машине, которого вчера арестовали?

– Да.

– Повезло ему. Шеф Мердок – настоящая лошадиная задница, – похоже, для Уорли то, что арест проводил сам шеф местной полиции, играло только на руку репутации Пендергаста. – Если б вы немного конкретизировали, что именно вы ищете, может, я бы смог вам помочь.

– Хотела бы я конкретизировать. Но пока могу лишь сказать, что изучаю историю города.

– Тот, кто украл вино у господина Лейка, поступил отвратительно. Мистер Лейк – хороший человек. Но я не уверен, что история города имеет к этому хоть какое-то отношение.

– Мы стараемся работать основательно. Поэтому в особенности меня интересуют сведения об афроамериканском населении города.

– О, это весьма интересная история.

– Прошу вас, продолжайте.

– Неподалеку от старой набережной находилось место, которое они назвали Дилл-Таун. Оно считалось черным кварталом города.

– Почему Дилл-Таун?

– Названо в честь освобожденного раба, который первым поселился там. Его звали Джон Дилл. Большинство его первых поселенцев были моряками. Эта зона была какое-то время более процветающей, чем белокожая часть города.

– Почему?

– Его жители дольше находились в море, работали на китобойных и зерногрузных судах. Когда выходишь в море, там всем плевать на цвет твоей кожи. Там ценят то, что ты можешь сделать. Экипажи на этих судах были полиглотами, говорили на нескольких языках.

– А когда они возвращались назад – в Эксмут – возникала межрасовая напряженность?

– Поначалу нет, когда всем еще хватало работы. Но позже у жителей остальных районов вспыхнуло негодование из-за процветания Дилл-Тауна. Видите ли, белокожие в Эксмуте были в основном прибрежными рыбаками. Они не выходили надолго в море во время рассвета китобойного промысла, а чернокожие – выходили. Но затем из-за Кракатау[32]32
  Кракатау – действующий вулкан в Индонезии, расположенный на Малайском архипелаге в Зондском проливе, между островами Ява и Суматра. Площадь островов 10,5 км². Высота нынешнего вулкана 813 м.


[Закрыть], дела пошли плохо у всех.

– Кракатау?

– Да, именно. В конце 1883 года случилось извержение Кракатау. На следующий год после этого никакого лета в Эксмуте не было. Люди говорят, что в 1884 заморозки обрушивались на город каждый месяц. Урожай погиб, рыбная промышленность фактически полностью обанкротилась. К тому времени дела на китобоях уже шли плохо, так как они не приносили легких денег. Все двигалось от плохого к худшему, пока не произошел один инцидент: чернокожего юношу обвинили в изнасиловании белой женщины. Его линчевали.

– Линчевали? В Массачусетсе?

– Да, мэм. Люди просто набросились на него, растерзали, а тело бросили в бухту. Это случилось в 1902 году. Для чернокожих из Дилл-Тауна этот инцидент стал началом конца. К тому времени «Янки-Клипер» уже пронесся в 38-м, сровняв Олдхэм с землей.

– Олдхэм?

– Очень отсталое поселение, существовавшее к югу отсюда, на острове Кроу. Его бывшая территория теперь считается заповедником.

– Вот как. Что ж, вернемся к линчеванию. У вас есть догадки, кто был ответственным за это?

– Обыкновенные пьяные злодеи. Сейчас это лишь постыдное прошлое, и вряд ли кто-либо захочет рассказывать об этом.

– Но вы – говорите об этом.

– Моя семья «издалека», как любят говорить в Эксмуте. Мои родители переехали сюда из Даксбери, и я успел повидать мир, прежде чем осесть в этой глуши. Не забывайте, я ведь играл Макбета в Бостоне.

Констанс протянула ему руку.

– К слову, я не представилась. Констанс Грин. Благодарю вас за красочный рассказ.

Он ответил на рукопожатие.

– Рад познакомиться с вами, Констанс. Кен Уорли, к вашим услугам.

– Если у меня возникнет еще несколько вопросов, могу я вернуться и обратиться к вам?

– Беседа с вами будет мне в радость. И я надеюсь, что вы и мистер Пендергаст сможете насладиться нашим милым городком, пока находитесь здесь, – он отвел руку в сторону и продекламировал, – «Приятно расположен этот замок! И самый ветер, ласковый и легкий, смягчает ваши чувства[33]33
  Приятно расположен этот замок! И самый воздух, ласковый и легкий, смягчает ваши чувства – цитата из пьесы У. Шекспира «Макбет», акт 1, сцена 6. Превод М. Лозинского.


[Закрыть]».

Констанс знала, что, возможно, в будущем этот человек еще может оказаться полезен им с Пендергастом. Однако ее терпение уже балансировало на грани.

– Воздух, – поправила она.

Уорли моргнул.

– Прошу прощения?

– «Воздух». Не «ветер». Еще раз спасибо за вашу помощь, мистер Уорли, – и, сделав легкий реверанс, она поспешила выйти из здания.