Текст книги "Бунтарка (СИ)"
Автор книги: Линетт Тиган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
– Прости меня, Лиса, – неожиданно выпаливает Кирилл, сделав ко мне шаг. Проникновенно заглядывает в глаза, из-за чего я теряюсь.
– Уточни за что, – дергаю бровью.
– Да вот за это… – он обволакивает меня руками, прижимает меня бедрами к столешнице. Я оказалась безоружна против такого внезапного нападения.
Он хватает меня руками за скулы, болезненно сдавливая лицо, нажимая на болевые точки. Рот приоткрывается, а его два пальца прорываются в глотку так внезапно и глубоко, что меня сразу же скручивает от рвоты.
– Сама додумалась обдалбываться или подсказал кто? – фыркает надо мной Бессонов, пока я корчусь над раковиной, сплевывая.
– Больной… Ублюдок, – кашляю я, и открыв кран, пью воду из ладошки.
– Садись завтракать, – он прикасается к моему плечу, которое я брезгливо отдергиваю. – Прекращай ерепениться, иначе действительно будем воевать.
– Иди в жопу, Бессонов, – зло говорю я, посмотрев на аптечку. – И верни мне успокоительное.
– Чтобы ты из себя снова сделала овощ? – скалится он, пряча пластинку в карман своих спортивных штанов.
Наблюдаю за ним и снова чувствую в груди обжигающую ярость, которая тупой болью режет по сердцу. Бесит, как же он меня бесит!
– Тебе какое дело? – с вызовом смотрю в его глаза. – Думаешь, припёрся, закрыл дверь и можешь здесь командовать? Когда будешь актрису вертеть на своём хую, тогда и открывай рот, мудила. Я не нуждаюсь в помощи. Усек, Бессонов? Просто отвали от меня.
Он смотрит на меня так, словно хочет замуровать с тем самым Тутанхамоном и облегченно выдохнуть, избавившись разом от всех проблем. Довольно хмыкаю, когда мои слова отпечатываются тихой злостью на его лице, но парень молчит.
Что же, пилюли успокаивали зашкаливающие эмоции, которым не было выхода. Теперь, видимо, Бессонов хочет принять этот удар на себя.
Не завидую. Я в ярости. Я в отчаянье. Я в ужасе… Либо я приму успокоительное, либо разнесу в хлам этот дом и ненароком прибью Бессонова. Первое, конечно, лучше, но от второго тоже не откажусь.
– Мы не спали, – говорит он, когда уже выхожу из кухни. – Хотел привлечь твоё внимание и остепенить. Глупо получилось.
– Да мне плевать, – иду в комнату.
Запираюсь изнутри. Задергиваю шторы. Сажусь на кровать и открываю тумбу, рассматривая пластинку успокоительных. Задумываюсь. Смотрю на лекарство и губы начинают труситься, зрение замаливают слезы… Перед глазами вспышками проносятся воспоминания того вечера, когда он, мерзкая тварь, меня насиловал.
Ручка двери дергается.
– Тебе нужно поесть, Лиса. Открой дверь, – он стучит в дверь. – Нам не стоит ссориться. Давай просто поговорим. Я же вижу, что тебе нужна помощь.
– Себе помоги, – шепчу я.
Выдавливаю на ладонь таблетки, и схватив бутылку воды, запиваю их.
– Лиса? – его рука тяжело опускается на дверь. – Открывай, либо я вынесу эту гребанную дверь.
– Вынесешь мою дверь – вынесу тебе мозги, – фыркаю, залезая под одеяло.
Как только моя голова касается подушки, я расслабляюсь и прикрываю глаза. Вот так значительно лучше… Мешает только звук ключа в замке и вломившееся животное в мою комнату. Раздраженно взвываю, накрываясь одеялом.
Матрас прогибается, когда Бессонов садится рядом.
– Давай поговорим, Лиса.
– С Богом поговори. Говорят, он отвечает всем нуждающимся… – шепчу я.
– Я тебя сейчас за хвост оттаскаю, Лиса. Прекращай мне дерзить, – несмотря на его угрозу, говорит мягко и даже хмыкает.
Он играет со мной, и это раздражает.
– Живодер… – едва шевелю губами, ощущая усталость и желание поспать.
Да… Вот так. Во сне мне спокойно и нет никаких тревог.
Одеяло слетает с моей головы, а Бессонов нависает надо мной. Спокойно смотрю ему в глаза, едва ощутимо дернув губы в насмешке.
Кирилл внимательно меня рассматривает и хмурит свои грозные брови. Обводит взглядом мою комнату, а затем смотрит на меня волком.
– Когда проспишься – тебе конец, Лиса. Выдеру!
Глава 21.3 Лисий капкан
Мой бок онемел. Перекатываюсь на спину, но что-то меня удерживает. Щекой прижимаюсь к горячему телу, а в шее неприятно тянут мышцы от неудобной позы. Открываю глаза, утыкаясь взглядом в его грудь. Он слишком близко. Сердце пропускает болезненный удар.
– Наконец-то. Я уже начал подозревать, что ты не Лиса, а настоящая медведица – отправилась в зимнюю спячку, – раздается смешок мне в макушку.
– Пусти, – дергаю плечом.
Он неохотно отпускает, и я откатываюсь на край кровати. Голова шумит от легкой боли, а во рту настоящая сахара. За окном уже вечер… Значит спала я и впрямь довольно долго. Таблетки хоть и помогают успокоиться, но имеют и побочный эффект – вырубают меня почти на целый день.
Мой взгляд цепляется за тумбу. Причем чистую тумбу, на которой аккуратной стопкой стоят несколько книг и кувшин воды со стаканом. Приподнимаюсь, наливая себе в стакан воды и осматриваю чистую комнату, вылизанную до неузнаваемости. Он рылся в моих вещах?
Первая волна гнева разбивается об солнечное сплетение, сбивая моё дыхание. Со звоном отставив пустой стакан, открываю верхний ящик тумбы… И ничего не обнаруживаю. Предсказуемо. Он точно облазил каждый угол дома, чтобы лишить меня последнего шанса оставаться в собственном рассудке.
– Где лекарство?
– Я смысл твои колеса с унитаз. В доме находятся только успокоительные чаи из ромашки и мелиссы. Тебе заварить? – до бесстыжего легко спрашивает Бессонов, словно, не замечая моего гнева.
Я поднимаюсь и сажусь, нервно растирая своё лицо. Устало упираюсь локтями в колени, ощущая дикую усталость. Всё-таки от долгих снов я устаю больше, чем от мойки пола на СТО, заляпанного мазутой.
– Какой же ты… – шепчу я, зарываясь пальцами в волосы, но не нахожу слов. Их слишком много, а говорить нет сил. Язык словно онемел. – Зачем ты лезешь ко мне? – задаю риторический вопрос себе под нос, пытаясь понять его очередную игру, правил которой не знаю.
– Помнишь, я как-то сказал: когда ты станешь моей – больше не отпущу? – напоминает он мне слова того рокового вечера, который позже перевернул мою жизнь вверх-дном.
– Я похожа не зверушку? – огрызаюсь, повернувшись к нему. – Или вещь личного пользования?! – взрываюсь я, откидывая одеяло.
Меня снова накрывает эмоционально…
– Ты похожа на девушку, которой нужна помощь, – он перехватывает меня за плечи, не позволяя встать. – Расскажи мне, что происходит с тобой. Где ты взяла колеса? Родители сказали, что ты не выходишь из дома.
– Где беру, там уже нет! – шиплю, дергая плечами. Кирилл укладывает меня на спину и прижимает к своему боку, утыкаясь носом мне в макушку.
– Это хорошо, что уже нет. Несколько дней будет штормит эмоционально, но все уляжется. Обещаю… Вместе мы справимся.
– Запихни свои обещания в свою жопу, Бессонов, – бью по его груди, и ворочаюсь по постели. – Ненавижу тебя!
– Знаю, Лисичка. Я уже давно с этим смирился, – бесконтрольно замахиваюсь в желании стереть его ухмылку с лица. Пощёчина прилетает знатная, шумная. На мгновение замираю и затаиваюсь, ожидая в ответ… Как в тот вечер.
Бессонов несколько секунд смотрит в мои глаза, которые точно широко раскрыты от шока, а затем гортанно смеется, сбивая меня с толку. Мои губы дрожат, а лицо моментально заливается слезами от унижающей обиды. Почему он смеется? Что смешного? Почему он не злится так, как я?
– Тебе нужно хорошо поесть, чтобы бить мои щеки, а не гладить, как сейчас, – он убирает мои волосы, прилипшие к мокрым щекам. – Давай хотя бы поужинаем? Даже страшно предположить, когда ты в последний раз ела.
Затихаю, не в силах понять, зачем подняла на него руку… Он, кажется, даже не заметил. Обращается ко мне с нежностью, улыбается и даже глаза смотрят на меня с грустным теплом. Но зачем он сейчас так старается помочь, когда сам показал, что я никто для него?
Его щека наливается румянцем. Нет, всё же я знатно его приложила. Просыпается чувство стыда, но оно тушится под холодным напором неконтролируемой агрессии.
Кириллу не нужно моё согласие. Он берет меня за руку и практически вытряхивает из постели, накинув на плечи мой махровый халат. Если он будет делать так каждый раз, точно приложусь не ладонью к щеке, а коленом к паху! Скрипя зубами, пытаюсь заглушить ярость холодной ненавистью. А затем смотрю на свои колени, обращая внимание на наложенные повязки. Вот чёрт. Я что, даже не почувствовала, что он обрабатывал мои ссадины? А лекарство-то не слабо сажает меня на цепь Морфея!
Мы заходим на кухню, и я сразу же вижу правильно сервированный стол. Скептически осматриваю каждую деталь и с удивлением понимаю, что придраться не к чему. Довольно странно, учитывая, что обычно Бессонов не является поклонником сервировки и редко берет нож, когда садится за стол. Кирилл отодвигает мне стул, на который я неохотно сажусь, и наблюдаю, как он хлопочет на моей кухне.
– Так тебя наняли не только как мою няньку, но ещё уборщицу и кухарку? – не сдерживаюсь я от едкого комментария, когда на столе оказывается запеченная курица прямо из духовки и легкий салат из овощей.
Бессонова, кажется, не задевает мой комментарий. Вместо любых слов, парень обезоруживающе улыбается, пропуская мои колкости мимо ушей. Кирилл лично нарезает курицу и накладывает мне её в тарелку, добавляя салат. Порция небольшая, но больше я бы и не съела. Бессонов, несмотря на то, что бесконечно раздражает, как-то догадывается о моих желаниях.
– Только не бросайся. Если не понравится – я доем, – позволяет он себе шпильку. Кирилл сел напротив, взяв в руки столовые приборы. – Приятного аппетита.
В рот набегает слюна. Я действительно проголодалась… Но уступать так просто Бессонову я не то, что не могу, а даже больше – не хочу.
Неужели он думает, что может прийти и помыкать мой? Думает, что я забуду всё, что он сделал? Думает, я забуду, как он мне угрожал и скинул со своей неадекватной актрисы в сугроб снега? А этот его дружок, Артём, тоже не далеко пошёл – его явно Бессонов натаскал в правильном поведении с девушкой.
– Угощайся, – безразлично отзываюсь я, откинувшись на спинку стула и складывая руки под грудью.
– Спасибо, Лиса. Очень вкусно. Не хочешь попробовать?
– Арине тоже готовишь завтраки и ужины? Или у тебя теперь график? – передергиваю я.
Бессонов застывает с ножом в руке, прекратив терзать кусок мяса. Он метнул в меня лукавый взгляд.
– Ревнуешь, Лиса? – делает он вывод, который мне совсем не нравится.
– Интересуюсь, – хмурюсь в ответ на его самодовольную улыбочку. – Долго ещё здесь собираешься отсиживаться?
– До приезда твоих родителей, – Бессонов с аппетитом продолжает ужинать, а я стараюсь не смотреть на еду. – А там посмотрим… Может, меня и впрямь наймут твоей нянькой.
– Я превращу твою жизнь в Ад, Бессонов.
Всё было бы замечательно, даже моя весомая угроза отобразилась на его удивленном лице, если бы мой желудок яростно не забурчал в этот неподходящий момент. Кирилл делает вид, будто ничего не слышит в оглушительной тишине, и продолжает нарезать мясо. Взгляд его снова мягкий, сожалеющий…
Пусть себя лучше пожалеет, ведь я на грани того, чтобы вонзить в него вилку!
– Чавкаешь, как неандерталец, – рыкнула я, слыша неприятные для меня звуки. Придираюсь от бессилия и раздражения, а ещё от обиды. Как только родители додумались меня оставить с парнем одну дома, который сам довёл меня до такого состояния? Хотя, не удивительно. У Бессонова отлично получается пудрить мозги и играть на чувствах!
– Какая ты суровая сегодня. Пальцы тоже нельзя облизывать?
Я смотрю на парня, у которого слишком хорошее настроение и не могу понять, как его вывести из себя настолько, чтобы выпроводить из дома. Он мне не нужен, я справлюсь сама!
– Хватит упрямиться, Василиса. Тебе нужна еда хотя бы для того, чтобы раздавать мне затрещины, – провоцирует меня Кир, указывая на меня кончиком ножа. – Ты видела себя в зеркало? На вампиршу скоро будешь похожа. Хотя с этой ролью ты справляешься и без еды – высасываешь мою кровь с самого утра.
– Отлично. Проваливай и пополни своё кровообращение девственной жертвой твоих идиотских споров, – с горечью советую я, посмотрев в его глаза, которые он сразу же отводит и на мгновение задумывается.
– Договорились. Поешь и я уйду на пару часов. В конце концов, ты же не ребенок, а взрослая и самостоятельная девушка, которая не станет себе вредить, верно? – размышляет он вслух, сосредотачиваясь на ужине.
Я заинтересованно поддаюсь вперед.
– Это уловка?
– Нет. У меня есть дела в городе. Если поешь – пойду, а если нет… Что же, буду сидеть над тобой, пока не поешь, – с легкостью и без зазрения совести, он ставит мне свои условия в моём доме.
Тяжело выдыхаю, сожалея, что не дракон и не могу выпустить из себя раздражающий в груди огонь.
– Актрису свою будешь развлекать? – фыркаю, но за вилку берусь.
– Точно ревнуешь… – довольно улыбается, как шкодливый кот. – Не нужно нервничать, Лиса. Ты же знаешь, что ты – моя слабость. Разве я могу оставить свою любимую блондиночку? – подмигивает.
– У тебя довольно переменчивый вкус, Бессонов. От наивных блондинок к суке шатенке – у тебя один шаг, – с удовольствием подмечаю, как Кирилл напрягается и сминает губы в тонкую полосу.
– Арина просто податливая шлюха, которая меня никогда не заинтересует, – говорит Бессонов, а я не могу разобраться – рада я или снова злюсь. – Я предполагал привлечь твоё внимание, но никак не думал, что ты можешь накинуться на девчонку со спины и выкатать её в снегу…
– Эта твоя актриса…
– Остановись, Лиса. Я же сказал, что между нами ничего не было.
– Плевать мне, Бессонов. И на тебя, и на эту безмозглую курицу.
– Тогда почему мы сейчас об этом снова говорим? – устало спрашивает парень, потирая переносицу. – Да, я сглупил. Я думал, что, вызвав твою ревность, смогу хотя бы вывести на откровенный разговор. Я никак не предполагал, что ты ещё больше начнешь ненавидеть меня и… Всё, что тебя окружает.
Я замолкаю, опуская глаза в тарелку. Подпираю рукой тяжелую голову, накалывая на вилку листья салата. Задумываюсь о своих словах и обвинениях, хотя совсем исключаю то, как сама продала себя ради мести. Меня гложет факт, как Бессонов, рассказав о своих чувствах, нашёл мне замену, хотя я сама не лучше. Стас взял то, что ему предлагали, а я, как наивная дура, посчитала, что в моих силах обойти всех и каждого.
Совсем не могу разобраться в своих чувствах к Бессонову. Особенно, после произошедшего. С одной стороны, хочется выпустить эмоции: кричать, обвинять и прогонять, но с другой… Мне хочется, чтобы меня пожалели, приголубили и пообещали, что больше меня никто не тронет. Первый вариант легче, а ко второму я тактильно не готова. Знаю, что Кирилл не применит на мне силу, но об этом тяжело не думать после случая с Ковалёвым.
– Как тебе ужин? – прерывает гнетущую тишину Бессонов.
– Курица сухая, а салат – пресный. Лучше практикуйся в уборке, кухня – не твоё, – кратко отвечаю я без эмоций, поздно понимая, что снова нахамила. Несмотря на то, что мясо получилось удивительно сочным и тает во рту, хвалить его язык не повернулся.
– Судя по твоим комплиментам и язвительности, сочту это за комплимент.
Он что, непробиваемый? Толстокожий болван!
– Я уже доедаю. Когда ты уйдешь? – спрашиваю я, пытаясь понять, соврал он мне или действительно уйдет.
– Давай ты ещё съешь один маленький кусочек курицы? Я тебе сока подолью, чтобы легче было жевать эту подошву, – я не успеваю отреагировать, как на моей тарелке появляется ещё кусочек мяса. – Последний! Честно-честно.
– Кир… – выдохнула я, забывшись. Складываю столовые приборы в тарелку и поднимаю тяжелый взгляд. – Я не понимаю, зачем ты здесь. Понимаю, что к тебе обратились мои родители, но я в порядке. Да, с пилюлями заигралась. Но я в полном порядке и не понимаю…
– Я тебя не оставлю, – перебивает меня Бессонов, взглянув на меня из-под бровей. – Это не только потому что тебе нужно прийти в себя… Я больше не хочу, чтобы ты была одна. Твоё одиночество приводит к страшным последствиям.
Встаю резко, из-за чего стул противно скрипнул по полу. Мнусь, хочу сказать так много, но вместо этого только тяжело дышу, сжимая кулаки. Понимаю, что частично я сама себе нанесла вред, вот только сама причина моего состояния сидит сейчас передо мной и делает вид, что ничего не произошло!
– Всё, что случилось со мной – это твоя вина! – голос прорезался до крика, но он вышел охрипший, слабый. Почти жалкий. Немощный…
– В этом ты права и мне очень жаль, что я не нашёл в себе достаточно сил поговорить с тобой. Прости меня, Лиса. В тот вечер я поставил в приоритет Стаса… К сожалению, он не так прост, как кажется, и я должен был решить с ним конфликт. Я ошибся. В первую очередь я должен был позаботиться о тебе и обо всём рассказать, – он смотрит на меня с затаённой печалью в глазах, из-за чего меня передергивает.
– Не прощаю… – шумно задвигаю стул, крепко сжимая пальцами спинку стула до побелевших костяшек, – и ты меня не прощай, – ухожу в свою комнату, надеясь, что вскоре останусь одна.
Мне нужно успокоиться любым способом, иначе у меня случится нервный срыв.
***
Кирилл:
Пять дней проходят в каком-то диком депрессивном напряжении. Василиса практически прекратила со мной разговаривать, а я не стал настаивать. Любое моё слово, если задевает что-то внутри неё, заканчивается неконтролируемыми слезами и криком. Она эмоцианально не может вытерпеть меня рядом с собой…
Я всё понимаю и стараюсь не акцентировать внимание на конфликтном общении. К сожалению, Василиса открывает рот только если хочет грязно выругаться или доказать, как именно она меня ненавидит.
Единственное, что у меня вышло – заставить её употреблять еду. Здесь тоже оказалось не всё гладко, когда она крутит свой нос от любой еды и ест порции, словно дюймовочка. Но основной проблемой стало то, что она забилась в комнату и держит меня на расстоянии, не желая меня слушать и чем-то заниматься.
Артём, не упуская момента, ежедневно выедает мой мозг ложечкой, доказывая, что я – идиот. Кажется, он скоро из кожи вон вылезет и вселиться в меня, чтобы долбануться головой об стенку и лишиться памяти. Только он не учитывает, как тяжело забыть Василису и отвернуться от неё сейчас. Он её не видел, а она с каждым днём увядает на глазах, впадая в беспробудную депрессию.
Работу и учебу на время пришлось отложить в долгий ящик ожидания, концентрируясь на состоянии девушки и контроле её жизненно-важных функция для жизни. Василиса, к сожалению, отрицает своё состояние и необходимость разговора. Стоит припомнить, как на упоминании психолога, она кинулась на меня разъяренной фурией, выставив за дверь своей комнаты…
– Чего такой хмурый? – обращается ко мне Дымарский, сев на лавочку в парке. Я вздрагиваю от неожиданности, расплескав горячий кофе на асфальт.
– Да так… Раскопал что-то? – интересуюсь я, замечая в его руках папку.
Ярослав Дымарский – один из кротов, готовый найти кого-то или что-то в кратчайшие сроки. Конечно, его действия не всегда легальные, поэтому действенные и дорогостоящие.
Артём высказал мне отдельную тираду, что я олух, которого разводят на деньги театральщиной, где главная актриса – Авдеева.
– Есть кое-что интересное. Ты знал, что оплата за порчу твоего байка выплатил Станислав Ковалёв, как, впрочем, и залог? – Яр сверлит меня взглядом, когда я тяжело вздыхаю.
– Не знал. Есть такой у нас. Друг бывший. Последнее время часто ошивается возле Василисы, – киваю я, вспоминая раздражающую ухмылку этого мерзавца.
– Не ладите?
– Нет, – передергиваю плечами. – Только не могу понять, зачем платить такие деньги за чужую девчонку… – снова ухожу в мысли.
– Есть ещё кое-что, – он открывает папку и достаёт распечатанные фотографии в не самом лучшем качестве. Понимаю, что это снимки с видеокамеры. Просматриваю изображения, понимая, что Ковалёв умудрился отвести Лису в ресторан. – Они посетили это место в тот же день.
– Праздновали, значит, – про себя шепчу я.
– Что именно? – Дымок, с острым слухом, навострил уши.
– Они спелись на время наших размолвок. Он делал нам гадости. Артёмчику нашему подлил какую-то гадость, которая напрочь вывела из строя его мозг и подложил шлюху на вечеринке. В нашем стоке универа появились фотки, как его подружка курит траву… Неприятный в общем дружок.
– А какие отношения у него с твоей красоткой? – Яр любопытно прищуривается.
– Никакие, я думаю. Единственное, что у них общее – я обоим подпортил жизнь, – невесело усмехаюсь, но продолжаю смотреть на распечатки в своих руках.
Да уж, размах он взял не маленький с таким-то рестораном… Неужели он наметил большее, чем элементарная месть? Сомнительно. Василиса девочка не простая, хоть и кажется такой на первый взгляд. Как бы она не была на меня зла, вряд ли бы позволила ухаживания. И почему же? Я ведь прямо сейчас смотрю на доказательство в руках, что да – позволила. Ревность бьёт по груди, но я заставляю себя сосредоточиться на разговоре.
Неужели он ей начал симпатизировать? И где же он сейчас, рыцарь на белом коне?
– Ты говорил, что она не выходила из дома после задержания, – напоминает Дымарский.
– Я уже запутался, – отдаю распечатки, которые отправляются сразу же в папку. – Сам точно не помню, но её родители говорили, что она пришла однажды поздно вечером и после этого не выходила из дома. Думаешь, он что-то ей сделал? – собственная мысль ошеломляет, и я вопросительно поворачиваюсь к Яру.
– Нужно пробить этого парня по своим каналам. У тебя есть доступ к её социальным сетям? Возможно, там будет что-то интересное…
– Она не пользуется телефоном и ноутбуком, – пожимаю я плечами, вспоминая, что эти гаджеты пылятся на её столе. – Разве что пару раз видел её за отцовским ноутом, но я уже пробивал историю браузера. Она им не пользуется.
– Знаешь ли, в истории браузера есть волшебная кнопка – очистить, – острит Дымарский, скептически посмотрев на меня.
– Я не волшебник, – закатываю глаза.
– Зато я – айтишник, – добавляет Яр. – Когда сможешь, подключи меня к ноутбуку. Скину подробную инструкцию. Сам пороюсь, если сделаешь мне доступ.
– Без проблем, – соглашаюсь я. – А как насчет социальных сетей? Ты можешь их взломать?
– Будет намного легче, если также подключусь к устройству. Обычно это занимает не так много времени… И дешевле, – хмыкает он, оценивая мой кошелек.
– Это уже не так просто, – поджимаю губы. – Василиса скорее выцарапает мне глаза, чем добровольно пустит в комнату или даст ноутбук, – несмотря на мои угнетающие слова, я улыбаюсь.
Она боевая девочка – однозначно. Только, к сожалению, сейчас она не хочет бороться за саму себя…
– Подумай, а дальше спишемся.
– Понял, – достаю несколько крупных купюр из внутреннего кармана куртки и передаю Дымарскому, который также прячет их в папку. – До связи.
– Не беспокойся, Бес. Рано или поздно всё становится явным, – напоминает он громкие слова и хлопнув меня по плечу тяжелой рукой, уходит к своей машине.
– Лучше рано, – вздыхаю себе под нос и встаю, направляясь в противоположную сторону к временной замене моего байка.
Перед возвращаем к Василисе, заезжаю в кофейню и покупаю высококалорийные вкусности. Пока покупаю, задумываюсь, хорошо ли отстирывается одежда от сладкого крема и тяжело ли выбирать из волос карамель.
Подъезжаю к дому уже с наступлением темноты, паркуя байк во дворе, прямо перед окнами. Может, хоть эта груда металла заставит её покинуть дом и сжечь его? Мне он всё равно не нравится.
Ещё с улицы вижу только одно окно с тусклым светом, и это не её комната. Как только я подошёл к входной двери, напряженно замер, слыша бунтарскую музыку.
Предчувствие уже обвилось вокруг шеи, затягивая петлю. Надеюсь, Лисичка просто бунтует в своем стиле, а не снова что-то натворила. А она натворила – чувствую!
Захожу в дом, который утонул во мраке и в бешеных битах музыки. В гостиной шумят колонки на весь дом, но Василиса точно находится на втором этаже. Проходя кухню, останавливаюсь и осматриваю стол. Перед уходом я прибрался, но еду намеренно оставил на виду. Она так ничего и не съела. Оставлю купленные пирожные и сладости в холодильнике.
Поднимаюсь на второй этаж и захожу в дальнюю комнату, из которой горит тусклый свет. Это домашний кабинет Антона Михайловича, дверь которой я тихо открыл… Хотя открой я дверь с ноги, музыка всё равно заглушила бы шум.
На пороге я так и остался, увидев кружащуюся в танце Василису. В одной из её рук находится бокал, а в другой – утонченная бутылка, скорее всего, вина. На ней надета атласная черная пижама, состоящая из майки на тоненьких шлейках и коротких шортов, которые ничего не скрывают. Даже тоненький халат из шелкового комплекта съехал с плечика, а подол следует любому её движению, раскрываясь или обвивая её ножки.
Красиво. Сексуально. Притягательно… Было бы, не будь она пьяной.
Мне стоило догадаться, что она сможет добраться до алкоголя и заменить таблетки на нечто другое. Мысленно отвешиваю себе подзатыльник, что не предположил очевидное и не запер дверь за ключ.
– Лиса, – обращаюсь к девушке, которая меня не слышит.
Подхожу ближе и ловлю её за талию, из-за чего она вздрагивает. Лиса юрко обернулась, немного пролив красного вина на пол.
– Явился! – восклицает она, напоказ добавляя вино в бокал перед моим носом.
Такие провокация уже выходит за границы моего понимания… Подобные действия Лисы являются большей угрозой для неё самой, чем для окружающих. Пить алкоголь практически на пустой желудок – плохо, да и не в состоянии она выдержать похмелье. Она ещё слишком слаба.
– Спасибо, – говорю я, забирая бокал вина.
– Ты же не пьешь, – негодует девушка, но бокал легко выпускает из цепких пальцев.
– Не пью, – подтверждаю я. Делаю глоток вина, стараясь не поморщиться. Крепкое, терпкое, а алкоголь бьет по рецепторам. Гадость редкая. Сколько она уже выпила?
– Вижу, – она едва заметно удивляется, но очень быстро приходит в себя. Отталкивается от моей груди свободной ладошкой, а затем делает достаточно жадные глотки алкоголя прямо из бутылки.
– Достаточно, – пробую забрать бутылку, но Василиса отворачивается и показывает мне средний палец. – Василиса… – начинаю сердиться, понимая, что она намеренно провоцирует меня, а я не могу применять на ней силу и остановить. Слишком рискованно.
– На! – восклицает она с превосходством, сунув мне в руку пустую бутылку. – Сходи, выбрось. Ты же у нас теперь домохозяйка, – издевательски прыскает, рассмеявшись от собственной язвительности и глупой шутке.
– Тебе пора в постель, – строго заявляю я, замечая, как её штормит.
Она неожиданно начинает икать, и до того громко, что это могло бы меня умилить… Но опять же, не будь она в доску пьяной.
– Определись уже со своими желаниями, – она заваливается на диван и откидывает голову на подлокотник, прикрыв глаза. – Сначала вытряхиваешь меня из кровати и заставляешь вставать, теперь сам туда же отправляешь… В этом весь ты, Бессонов. Сам не знаешь, чего хочешь!
Я замечаю на столе включенный ноутбук. Бросив скептический взгляд на Василису, выбившуюся из сил и точно ощущающую алкогольное головокружение, иду к столу. Понимаю, что управление музыки подключено к ноутбуку, поэтому сразу же сбавляю громкость до минимума. В голове перестаёт шуметь от жестких битов.
– Зануда, – заявляет она, подняв руку с указательным пальцем. Только палец этот почему-то указывает на потолок, а не на меня. – Как же ты меня уже достал своими правилами… – её голос осип, стал слабым и скучающим.
Мой взгляд непроизвольно скользит по её обнаженной согнутой ножке на диване. Тяжело сглатываю.
Подхожу к Василисе и сажусь на край дивана, рассматривая её лицо. Всё ещё бледная, осунувшаяся, похудевшая до впалых щек и теней под глазами. Только пьяный блеск в глазах придаёт признак её жизни. Она смотрит в потолок и заметно тускнеет на глазах, о чём-то задумавшись.
– Это невыход – напиваться, Василиса. Никакие проблемы не решить, когда ты от них бежишь, – резонно рассуждаю я. Она, несомненно меня слышит, но игнорирует. – Возьми себя в руки. Чтобы не произошло, мы со всем справимся. Всё хорошо. Ты дома, и я могу тебе…
– Хорошо? – она резко приподнимается на локтях, безумно улыбаясь. – Что ты называешь своим хорошо?! – осуждающе смотрит в мои глаза, дернув губы в оскале. – Я вообще не понимаю, зачем ты здесь. Ты должен меня ненавидеть. Я сама себя ненавижу! – Василиса трет свои щеки и глаза, а я поджимаю губы от её повышенного тона.
– Тебе нужно отдохнуть, – подмечаю я её состояние. – Алкоголь на голодный желудок – худшее, до чего ты додумалась. Ты самостоятельно себя добиваешь.
– Я ещё не закончила, – она резво, для своего состояния, поднимается и встаёт на ноги. Её достаточно сильно шатает, и Лиса непроизвольно касается моего плеча, ища равновесие. Стараюсь не протягивать к ней руки, боясь побеспокоить и вызвать новую бурю недовольства. – Дай мне сегодня отдохнуть, а завтра можешь меня накормить до потери сознания.
Она отходит от меня и целенаправленно передвигается к стене с открытыми полками. Только сейчас замечаю, что нижние полки забиты достаточно дорогим алкоголем.
– Василиса, – произношу её имея с укором, вставая за ней.
Девушка низко наклоняется, перебирая бутылки, создавая музыку из звенящего стекла. Она просто непробиваемая!
– Ав-Авдеева! – поправляет она меня с икотой. – Ты же меня так называл последние недели. Неужели что-то изменилось?
– Прекращай, – не выдерживаю её поведения, понижая голос. Когда она выпрямляется, я хочу забрать очередную бутылку вина, но Василиса вцепилась в неё, как в последний глоток воздуха. – Ты уже пьяна.
– Это ты больно трезвый! – язвит маленькая змеючка, дергая руку с бутылкой алкоголя.
– Ты завтра будешь загибаться от похмелья. Тебе достаточно того, что ты уже выпила, – я не позволяю ей забрать бутылку, но Василиса действует неожиданно. Не то ей так сильно хочется напиться и забыться, то ли чисто из вредности. Она наклоняется и цапает меня зубами по руке, которую я одергиваю. – Что ты творишь? Сумасшедшая! – ошалело восклицаю, потирая руку, на которой ярко выражен укус.
Да что с ней происходит?
– Будешь лезть – откушу голову! – мстительно ухмыляется, спиной отходя к столу, не отрывая от меня взгляда. Василиса подхватывает штопор и в этот момент отворачивается, а я не теряю момента, броско вскинувшись и выхватывая бутылку. Маленькая шкодница успевает схватиться за горлышко. – Ты вообще без царя в голове? Отвали, сказала!
– Василиса, заканчивай этот цирк…
– Это ты устраиваешь цирк, который день! – шипит она, пытаясь вырвать бутылку из моих рук, и так крутиться, что оказывается прижата к моей груди. Замирает на мгновение, но всё ещё крепко держит алкоголь в своих загребущих пальчиках. – Это просто вино. Я хочу выпить. Ты не вправе мне что-то запрещать!
