Текст книги "Я люблю Париж"
Автор книги: Линдси Келк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава четвертая
Хотя сам процесс перелета не представлял для меня никакой проблемы, я просто ненавидела аэропорты. Упоение от дьюти-фри испарилось через несколько минут после того, как я вспомнила, что мои финансы поют романсы. Осознание, что меня бросили одну, усадили на неудобный металлический стул, что приходится кусать задеревенелый бутерброд из «Макдоналдса», когда Алекс уже в воздухе, в воздухе и далеко отсюда, тоже не прибавляло оптимизма. Сисси клялась, что изо всех сил старалась забронировать нам билеты на один рейс, но оказалось, что его был уже набит под завязку. Несмотря на то что его менеджер бронировал билеты в тот же день, когда она бронировала мне.
Поэтому, вместо того чтобы присоединиться к своему приятелю и заняться сексом в туалете, мне пришлось довольствоваться девятичасовым перелетом, зажатой между совершенно незнакомыми людьми. Забросив в глотку приличную горсть чипсов, я включила свой новенький блэкберри, проспонсированный «Спенсер медиа», и увидела сообщение от Эсме. Вот радость-то. Мне удалось избежать личного контакта с другими милыми людьми из «Белль», но от выразительных, граничащих с угрозами сообщений Донны и Эсме было некуда спрятаться. И вот пожалуйста, очередное:
«Энджел.
Французский „Белль“ посылает ассистента, она введет тебя в курс дела. В холле отеля в десять тридцать ты встречаешься с Виржини.
Эсме».
О Боже, только не это. Они «посылают» супер-пупер-модную французскую хиппушку, чтобы выбить меня из колеи. Мэри оказалась права. Девочки из «Белль» очень недовольны тем, что Боб навязал меня им, но я была полна решимости отвоевать свое место под солнцем. Я самая настоящая журналистка, и у меня хватит таланта, чтобы не упустить такую возможность. Так сказал мой парень.
Кроме того, я бы не стала утверждать, что в «Спенсер медиа» все были настроены против меня. Поскольку мое назначение произошло в последнюю минуту, Сисси великодушно подключилась и предложила помочь утрясти мелкие проблемы, связанные с поездкой. Даже когда обнаружилось, что она не может посадить меня на один рейс с Алексом, она сказала, что попросит друга, который работал в этой авиакомпании, постараться устроить меня классом повыше, и прислала с курьером мой блэкберри, корпоративную кредитку, карту Парижа и диске «Забавной мордашкой». И – будто бы это было недостаточно подозрительно! – снабдила запиской с надписью: «Цо [13]13
Сокращение от «Целую и обнимаю». – Примеч. ред.
[Закрыть]. Сисси». Она либо прошла операцию по перемене личности, либо поддалась влиянию Деды Боба.
Очевидно, влияние Деды Боба распространяется на всех в «Спенсер». Буквально на каждом шагу я получала сообщения от Донны Грегори, которая справлялась о ходе моего изыскания, снова и снова повторяя, чего она не хочет видеть в статье, зато так ни разу и не обмолвившись, что же она все-таки в ней видеть хочет. Так что ее эсэмэски – пустая трата времени. Я всю неделю только и делала, что искала информацию, и мне не терпелось приехать наконец в Париж и увязнуть в нем. Я хочу сказать, сначала я считала, что блог – мое самое большое достижение, потому что благодаря ему я вышла на интервью с Джеймсом Джейкобсом. Потом я стала думать, что в действительности мое самое большое достижение в жизни – это интервью с Джеймсом Джейкобсом, которое позже обернулось травмоопасной и даже способной разрушить мою жизнь болью в заднице. С другой стороны, жизнь методично вела меня вот к этому. К статье в «Белль». И к новой сумочке от Марка Джейкобса; значит, все было не так уж плохо. И я уверена, что вот теперь я действительно достигла большего. Я это чувствовала всеми фибрами души. Что бы это ни значило. Как-то путано, да? Хм…
Я терпеливо ждала, пока объявят посадку, листая в миллионный раз страницы журнала «Икона стиля», жалея, что не оставила свои путеводители по Парижу и записи в ручной клади. Я не могу спать в самолете – у меня словно муравьи под кожей бегают. Я нервничала из-за статьи, из-за того, что не говорю по-французски, переживала о том, как буду самостоятельно добираться до гостиницы, и почему-то о том, каково это – провести целую неделю с Алексом в совершенно чужой стране. Это переживания во благо, но тем не менее переживания. Однако мои переживания не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось с Алексом. За три дня до отъезда он замкнулся в себе, а его кожа приобрела красивый бледно-зеленый оттенок. Он объяснил, что ненавидит летать, и как ни старались Грэм и Крейг, басист и ударник его группы «Стиле», подбодрить его, похлопывая по спине и предлагая напиться перед посадкой, легче ему не становилось.
Я огляделась в поисках красноречивых следов рвоты у пункта выхода на посадку, которые бы подтверждали, что он был здесь, нотам было совершенно чисто. Наверное, в аэропорту JFK [14]14
Аэропорт имени Джона Фицджеральда Кеннеди.
[Закрыть]такие вещи моментально убирали. Американцы просто помешаны на чистоте.
Нет, это даже мило. Даже когда порой мне было до смерти страшно, Алекс всегда оставался невозмутимым, поэтому я испытала облегчение, увидев, что он так трясется перед полетом. Значит, ничто человеческое ему не чуждо. Даже когда я попыталась успокоить его своим дежурным фуфлоидом: «Да гиппопотамы топчут больше людей, чем их гибнет в авиакатастрофах» (не знаю, правда это или нет), он только поцеловал меня в макушку и вернулся к своей мантре: «Никуда я не лечу».
Посадку наконец объявили, и я со своей битком набитой потрепанной сумкой «MJ» направилась к пункту посадки. Я отправила свое красивое синенькое платье в багаж, а свою старую (я ношу ее уже почти год) сумку решила оставить при себе из страха, что новую поцарапают или испачкают. К тому же я более или менее убедила себя в том, что потрепанная сумка гораздо больше подойдет для того, чтобы взять ее с собой в самолет. Мне кажется. Добравшись до самолета словно в аэродинамической трубе, я предстала перед бортпроводником со скучающим видом, который взял мои билеты, проверил паспорт и указал направо, улыбаясь, как Джокер. Я ответила натянутой гримасой и стала протискиваться по узкому проходу, стараясь не задеть своей пятой точкой тех несчастных, которые уже расселись по своим местам. Ну ничего, однажды они укажут мне налево.
Как я и думала, меня не обделили крохотным, едва заметным местечком в ряду из четырех сидений, три из которых были уже заняты. По словам подозрительно честной Сисси, согласно политике «Спенсер медиа», если полет длится до двенадцати часов, то компания предпочитает экономить; но я почему-то ей не верила. Дело не в экономии, а в том, что мне придется провести девять часов кряду в настоящем аду. Втиснув свою сумку под переднее сиденье, я бросила взгляд налево и увидела человека необъятных размеров, сидящего с закрытыми глазами, который постоянно крестился и не выпускал из рук Библию. Справа от меня хихикала и держалась за руки влюбленная молодежь. Уловив мой взгляд, блондинка (не такая уж и молодая) сунула мне под нос свою руку с кольцом.
– А мы поженились! – взвизгнула она, водя рукой туда-сюда, чтобы нереально огромный бриллиант ослепил меня. – В Нью-Йорке! Поженились! Мы из Англии. Но поженились в Нью-Йорке. А не в Вегасе. Без понтов в смысле.
– Понятно, – неуверенно проговорила я, стараясь отвернуться от сверкающего камня, который слепил меня. – Поздравления.
– О, а ты тоже англичанка?! Дейв, она тоже англичанка, – энергично продолжала моя соседка, не обращая внимания на мои слова. – Все прошло в мэрии, спокойно, но очень стильно, знаешь? Мы остановились в гостинице «Уолдорф Астория». Дома никому ничего не сказали. В смысле они знают, что мы обручены, но не знали, что мы собирались пожениться. Понимаешь, Дейв уже был женат раньше, и мы не хотели устраивать пышных торжеств.
– Я уже был женат раньше, – подтвердил Дейв, наклоняясь ко мне и демонстрируя огромное обручальное кольцо, инкрустированное алмазами. Хм, изящное. – Та была такой праведной брюзгой. Совсем не как эта.
– Ага, ну поздравляю, – снова сказала я, пристегивая ремень безопасности и как бы вежливо намекая «оставьте меня в покое», а сиденья 47 F и G приступили к достаточно интенсивному публичному выражению своих чувств.
– Это было просто отпадно, – сказала жена Дейва, оттесняя своего огромного мужа. – Я купила эти, как их, туфли «Лабутен», правда, Дейв? Отпад!..
– Ага, – кивнул Дейв. – «Лабутен».
Я изобразила вымученную улыбку и попыталась не заплакать. Сколько-сколько длится полет? Дженни бы уже била эту девицу по щекам, и уровень моей толерантности впечатлил даже меня.
– А теперь вот едем в Париж на медовый месяц. Здорово, правда? Он такой романтик, мой Дейв. Я всегда говорила, что выйду за романтика. А ты замужем, солнышко?
– Нет, – улыбнулась я, качая головой. – Не замужем.
– Помолвлена?
– Не-а.
– Встречаешься с парнем?
– Ну да.
– Ага, попалась, – сказала она, хлопая меня по коленке. – Значит, есть надежда.
Я мило улыбнулась и поспешила вставить беруши, пока она не пристала ко мне еще с чем-нибудь. Но тут явилась бортпроводница и сказала, что на взлете это делать нельзя. Дура. К счастью, жена Дейва, видимо, не жаловала перелеты и с самого взлета уткнулась в его надежную грудь, решившись оторваться от нее минут через пятнадцать, что дало мне неплохую возможность наконец воспользоваться берушами и притвориться спящей. А это было нелегко, потому что мужчина слева от меня а) безбожно потел и б) шепотом читал Библию, но так громко, что я даже подумала, а не маньяк ли он. Просто фантастика.
Я приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на экран своего айпода, стараясь не открывать веки так, чтобы это было заметно, и пролистала список плейлистов. Алекс обещал загрузить туда не только Джастина Тимберлейка и саундтреки из «Сплетницы», чтобы настроить меня на Париж. Обнаружив список под названием «Приключения Энджел: миссия в Париже», я улыбнулась и постаралась не казаться слишком довольной, что у меня есть такой замечательный парень, который сделал из меня всеядное в плане музыки существо – воплощенный символ истинной любви. Я откинулась на спинку сиденья, чтобы проникнуться musique en frangais [15]15
Музыкой на французском (фр.).
[Закрыть], но тут же распахнула глаза, не ожидая услышать голос Алекса.
«Привет, Энджел, вот я тут подсобрал тебе песенок, чтобы скрасить перелет. Хотя, по-моему, это меня надо успокаивать, да? Жаль, что мы не вместе летим, но я уверен, ты прекрасно доберешься. А, вот еще: я тут новую песню для тебя написал…»
Его тихий вкрадчивый голос затих, он покашлял, и зазвучала гитара. Я быстро закрыла глаза, не желая, чтобы Миссис Дейв Номер Два испортила этот момент. Хотя ей бы не удалось. Я почувствовала, как горят щеки, внутри все завязывается в узел, а сердце колотится. У меня было такое ощущение, что я падаю в никуда (в хорошем смысле). То же чувство возникает, когда я утром открываю глаза и вижу лицо Алекса. И когда выхожу в метро из вагона и замечаю, что он уже ждет меня. И когда я знаю, что он в радиусе трех шагов от меня. В самом деле – зачем я делаю из мухи слона? Он славный парень. Мой бывший вот не стал бы звать меня с собой в Париж. Хотя свою любовницу пригласил бы – но это ничего не меняет.
Пора все-таки перебираться к Алексу.
Я почувствовала себя так, словно только сейчас кому-то наверху пришло в голову наконец огреть меня обухом. Конечно же, я должна житье ним, я ведь люблю его. Все во мне кипело от восторга – ура, мы будем жить вместе! А сообщить ему это можно прямо в его день рождения. Такая новость спасет ситуацию, если ему не понравятся часы, которые я купила ему в подарок.
Оставшаяся часть пути прошла спокойно: я боролась со сном, парочка лапала друг друга и только изредка гладила меня по бедру (надеюсь, случайно), а мой религиозный друг прочел целых две книги Ветхого Завета, и вот наконец принесли завтрак. Зевая и потягиваясь, насколько позволяло сиденье, я поерзала в кресле и соскребла свои кудрявые волосы с лица назад. После длинного перелета я выглядела не лучшим образом. Поверх голов в иллюминаторе мне была видна земля. Я умяла ужасно сухое печенье, которое могло бы носить гордый титул «Самое жесткое на свете», и откинулась на спинку сиденья. Мне вдруг ужасно захотелось почувствовать под ногами твердую почву.
– О, наконец-то проснулась, соня!
Боже…
– А уже думала, придется оставить тебя в самолете, – сказала миссис Дейв, весело, но больно ткнув меня в плечо. – Значит, встречаешься со своим парнем в Париже?
– М-м, э-э, ну да, – сказала я, пытаясь накрасить глаза тушью и не попасть в глаз.
– А, ну здорово, – сказала она, пристегивая ремень и пристраивая голову на плече Дейва. – Кто знает, может, он сделает предложение.
То, что произошло дальше, было сделано ненамеренно. Я правда не хотела, красясь, заехать в лицо своему соседу библиофилу и тем самым спровоцировать его пролить себе на брюки раскаленный кофе.
– Святая Мария Матерь Божия!
Ой. А ведь удалось почти до конца долететь без приключений. Я видела достаточно эпизодов «Друзей», чтобы знать, что вытирание его промежности салфетками ничего не даст, поэтому пробормотала извинения, откинулась на спину и закрыла глаза. Если это самое худшее, что произойдет на моем пути в Париж, буду очень рада.
– Что значит – мой багаж пришлось «уничтожить»?
Я стояла в зале выдачи багажа аэропорта имени Шарля де Голля, слушая офицера с донельзя постным лицом, который в четвертый раз повторял одно и то же.
– Мадам Кларк, я уже сказал, – он вздохнул, – что ваш багаж не прошел наш контроль безопасности и был уничтожен. Вам должны были сообщить об этом в JFK. В принципе вы вообще не должны были никуда лететь в таком случае.
– Что значит «уничтожен»? – Я потерла виски и несколько раз моргнула, стараясь окончательно проснуться. – И, знаете ли, я мадемуазель.
– Пардон, мадемуазель. Уничтожен. Его нет.
Я стала отчаянно рыться в своей сумке, чтобы посмотреть, что у меня осталось. Солнечные очки, бальзам для губ, две помады, телефон, фотоаппарат, бумажник, паспорт, ноутбук, «Ю-Эс уикли» [16]16
Журнал о знаменитостях.
[Закрыть]. По крайней мере не придется читать всякий учебный материал. Слава Богу.
– Но почему? – У меня ломался голос. Видимо, я начала осознавать реальность происходящего. – Почему, Господи, почему его вообще надо было уничтожать?
– Есть много причин, мадам, сейчас очень повышены требования безопасности. Может быть, в вашем чемодане было что-нибудь запрещенное? Что-нибудь опасное?
– Самое опасное, что гам могло быть, это пара туфель, в которых можно было бы заподозрить орудие для причинения тяжкого вреда телу. – Я сжала губы, едва сдерживая слезы. Произошла какая-то ошибка. – С кем я могу поговорить об этом?
– Боюсь, что со мной. – Офицер вздохнул. Опять. – Может быть, там было что-то, что работает на батарейках? Что-нибудь вибрирующее? – осторожно намекнул он.
– Вибрирующее? Вибратор? – взвизгнула я. Ого, а я умею пронзительно кричать, когда надо. Судя по всеобщему вниманию, это было международное слово. Чудесно.
– А как это – уничтожен?
– Его безопасно детонировали.
– Безопасно…
– Да.
– Взорвали?
– Oui [17]17
Да (фр.).
[Закрыть].
– И… как это? – Я что-то вдруг почувствовала, как земля уходит из-под ног.
– Мне жаль, мисс Кларк. Я могу проводить вас до выхода из аэропорта, поскольку на ваш счет нет никаких предписаний о задержании, но ваш багаж был уничтожен. Это все, что я могу вам сказать. Может быть, проводить вас до такси?
– Но подождите, как это… – снова попыталась я, однако офицер молча взял меня за руку и повел к большим раздвижным дверям на выходе из аэропорта.
К тому времени как добралась до города, я практически дошла до третьей степени отчаяния. Когда офицер затолкал меня на заднее сиденье такси, я испытала легкое разочарование, а на полпути впала в неистовый гнев. Когда я закончила изрыгать проклятия на первенцев всех работников аэропортов JFK и Шарля де Голля, то погрузилась в депрессию. Мои туфельки «Лабутен». Моя прекрасная сумочка от Марка Джейкобса. Вся моя одежда. Вся. О Боже, вся одежда, которую Дженни прислала мне. Все взорвано в прах каким-нибудь потным человеком в рубашке с короткими рукавами. С усами. У них у всех рубашки с короткими рукавами и усы.
Что-то внутри меня говорило мне о бутиках, обувных магазинах и магазинах нижнего белья, которые я посещу за время своего путешествия, но всякий раз, как я закрывала глаза, я так и видела, как мой колокольчиково-желтый «Филип Лим» взлетает в воздух и разлетается на миллион кусочков, а несколько французских офицеров охраны в беретах стоят и гогочут. В бронированных беретах. И «Ланвин». Боже мой, «Ланвин»! Мое воспаленное воображение предпочитало считать, чтобы мой багаж взорвали во Франции.
В последнем сообщении, которое я получила от Алекса, он писал, что ему надо быть в кафе «Карбон» к семи, и приглашал меня встретиться с ним там. Но уже было слишком поздно, чтобы останавливаться в отеле, да и к тому же – что мне надеть? Это же не проект «Подиум», чтобы я соорудила себе вечерний парижский наряд из обрывков «Ю-Эс уикли» и ланкомовского блеска для губ «Джуси тьюбе».
Я попыталась объяснить водителю, куда хочу доехать, но в конце концов просто показала ему сообщение Алекса. Он заворчал и свернул куда-то на мощеную дорогу, обрамленную крошечными столиками и еще более крошечными девушками, все сплошь с умопомрачительными длинными волосами и несчастными пухлогубыми лицами. Vive la France [18]18
Да здравствует Франция (фр.).
[Закрыть].
Наконец такси остановилось, водитель обернулся и с улыбкой уставился на меня. Я, хоть и осознавала свою нынешнюю непривлекательность, уставилась в ответ на него. Он что, давно не видел ничего блестящего, милого и привлекательного? Да нет. Видел. Так грубо, как только умела, я достала пригоршню евро и вручила их ему, как мне показалось, с довольно равнодушным видом. Хотя, наверное, когда я поблагодарила его и сказала оставить сдачу себе, это разрушило первоначальный эффект.
Пытаясь собраться перед встречей с Алексом, я остановилась возле милого кафе со стеклянным фасадом и стала дышать ровно и медленно. Десятки людей стояли здесь, курили и смеялись, и все они были прекрасны. Честно говоря, в расшитом блестками платье Дженни «Балмейн» я бы выглядела расфуфыренной, но в своей дорожной одежде производила не менее нелепое впечатление. В своей единственной одежде, кстати говоря. Все девушки были одеты в такие облегающие синие джинсы, что темноволосые кареглазые мальчики, которые пожирали их глазами, при всем желании не смогли бы стащить с них эти джинсы. Это просто нереально сделать без специального оборудования. Я заметила, что все эти создания вопреки моим ожиданиям имели растрепанные прически, словно только что встали с постели; при этом ни у одной из них не было видно следов размазавшейся туши или темных кругов, наспех замазанных корректором; наоборот, буквально каждая девица выглядела так, словно презирала косметику и представляла собой воплощение природной красоты. Стервы. И им наплевать, что мне нельзя пить ни одного стакана красного вина, потому что я обязательно пролью его на себя. Или на того, кто окажется в зоне моей доступности. В общем, меня никак нельзя было принять за француженку. С большой натяжкой я бы могла сойти за бездомного шестнадцатилетнего французского паренька, но с этими утонченными секс-бомбами у меня не было ничего общего. И точка.
Тяжело вздохнув, я наконец протиснулась сквозь толпу и попала в кафе. И почти с порога заприметила Алекса. Даже среди толпы худощавых темноволосых парней он первым попал в поле моего зрения. К несчастью, второй туда же попала до безумия красивая блондинка, которая сидела у него на коленях и, обнимая за шею, хохотала что было сил. А третьим – темное пространство моих собственных век, потому что в то же мгновение я упала в обморок.
Глава пятая
– Господи, Энджел, ты в порядке?
– Да, спи, – пробормотала я, пытаясь руками рассеять звук знакомого голоса. Я так устала – что ему от меня нужно?
– Вот черт. Дайте поды! – Чья-то рука убрала волосы с моего лба, и, попытавшись перевернуться, я вдруг поняла, что кровать стала какой-то неудобной. Какой-то холодной. И жесткой – вообще похоже на пол.
– Все нормально, у нее это в порядке вещей, – сказал Алекс, помогая мне подняться, а затем сесть на стул и выпить огромный бокал воды. – На сей раз ее хотя бы не вывернуло наизнанку.
– Я не пьяна, – пробормотала я в бокал и осушила его. – Мне стало плохо из-за перелета и стресса.
– Привет, кстати. – Алекс лениво улыбнулся и убрал прядь моих курчавых волос за ухо. – Bienvenue & Paris [19]19
Добро пожаловать в Париж (фр.).
[Закрыть].
Я огляделась, но таинственная блондинка, которая, как я туманно помнила, устроилась на коленях у моего бойфренда, исчезла. Она мне почудилась?
– А?
– Добро пожаловать в Париж! – Его улыбка потускнела и сменилась тревогой, а зеленые глаза буравили меня насквозь. – Энджел, ты точно в порядке? Может, позвать врача?
– Нет. – Я сделала глубокий вдох. Надо же, нет никакой блондинки. – Я в порядке, просто у меня был самый ужасный перелет, какой только можно себе представить.
– Сильно трясло? – спросил кто-то с американским акцентом. Слишком быстро повернув голову и поплатившись за это сильным прострелом в висках, я увидела Крейга и Грэма, других участников группы Алекса, которые махали мне из-за стола.
– Эффектное появление. – Грэм послал мне воодушевляющую улыбку и пальцем затолкнул очки назад на переносицу. – Если ты не видела нас, могла бы просто позвонить.
– Мне понравилось, – добавил Крейг. – Но, э-э, ты только не обижайся, Энджи, тебе надо было прийти в чем-нибудь другом. Это ведь Париж, а не Бруклин.
– Спасибо, Крейг.
Он был куда менее вежлив по сравнению с Грэмом, но, с другой стороны, не был голубым. Я почти забыла, что провела в одной и той же одежде целые сутки. И что не смотрелась в зеркало примерно столько же. Хотя «безопасное детонирование» моих вещей тут было уже ни при чем.
– Ты замечательно выглядишь. – Алекс от моего имени послал Крейгу недовольный взгляд. – Только, э-э, тебе не хватило времени переодеться? Нет, это не обязательно. Потому что ты великолепно выглядишь.
Держась за голову, я рассказала всю грустную историю, делая паузы, чтобы дать Крейгу нахохотаться всласть в определенные моменты моего повествования и в конце спросить, значит ли это, что у меня не осталось нижнего белья.
Грэм покачал головой:
– Энджел, это ужасно. Но с другой стороны, ты можешь поменять себе гардероб в Париже, так? Здесь можешь напокупаться выше крыши.
– Только вот у меня на кредитке шаром покати после Лос-Анджелеса. – Я вымучила улыбку.
– Мы что-нибудь придумаем. Мне ужасно жаль, что тебе пришлось пережить все это. – Алекс обнял меня за плечи и положил мою голову себе на плечо. От него очень приятно пахло. И это еще раз напомнило мне о том, что я пахну совсем не вкусно. – Расслабься. Теперь ты здесь, в Париже. Все будет отлично.
– Ага. – Я закрыла глаза и вздохнула. – Наверное. Хотя все равно надо купить себе одежду. У меня буквально ничего нет. Только вот не знаю, где взять время. Мне еще надо завтра встретиться с этой ассистенткой из «Белль», а мне совсем нечего надеть.
Все мои записи, фотоаппарат, зарядка для ноутбука. Целое исследование, которое я так тщательно и дотошно передирала из других журналов и путеводителей, кануло в Лету. Весь мой гардероб отправился следом. Я почувствовала, как к горлу подступает вторая волна разочарования и что ничегошеньки не могу сделать, чтобы остановить ее. Алекс гладил мою руку, Крейг читал вслух меню, а у меня в глазах стояли слезы. Что мне делать в Париже целую неделю без одежды? Без моих туфелек? Без моего утюжка для волос? Я чувствовала абсолютное опустошение, словно мои внутренности выпали из меня, пробили стул и шлепнулись на пол. Боже мой, одежда Дженни тоже уничтожена! Ну как я скажу ей, что пропало все, что она мне одолжила? Мне не хотелось создавать ей проблемы, но у меня никоим образом не получится заскочить в «Балмейн» и прикупить там платьишко тысячи так за три долларов, чтобы возместить то, которое – я ведь на сто процентов знала! – не надо было брать с собой.
– Тебе точно надо купить какие-нибудь нормальные шмотки, Энджи, – сказал Крейг. – Видела бы ты фанаток других групп – отвечаю тебе, они что надо.
– Правда? – спросила я, глядя на Грэма, ища подтверждения.
Он как-то неопределенно пожал плечами и кивнул:
– Наверное, но только я не специалист по этим делам.
Чудесно. Не было печали.
– Не волнуйся, Энджи. Ты, наверное, тоже что надо, – предположил Крейг. На секунду он перестал жевать и покосился на меня. – В обычной одежде. И тебе бы не помешало купить косметики и чего-нибудь там еще.
– Я не понял, тебя назначили Тайрой? [20]20
Тайра Бэнкс – ведущая американского телешоу «Топ-модель по-американски».
[Закрыть]– мгновенно перебил его Грэм. – Плюй на него. Как надо выглядишь.
– Ну да, и даже очень красиво. – Мой милый бойфренд поцеловал меня в макушку и поднялся. – Отойду в туалет. Ты останешься и перекусишь или сразу в отель?
– В отель. – Я кивнула. – Месяц буду спать.
Алекс кивнул и стал протискиваться по запруженному бару. Он даже со спины смотрелся эффектно. Может быть, я была пристрастной и/или слегка того, но серьезно, он шикарно смотрится со всех сторон, с какой ни погляди. Способность различить его мешковатую осанку в темной комнате за двадцать шагов – мой особый дар.
– Простите, что я такая «шляпа». – Я вымучила улыбку Крейгу и Грэму. – Не хочу быть вашей Йоко сегодня вечером, но мне действительно очень надо баиньки.
– Мы все понимаем, иди и поспи, чтобы быть красивой. – Грэм отмел все мои опасения. А его замечание «поспи, чтобы быть красивой» я решила проигнорировать. – Уверен, Алекс все равно не хочет зависать с нами. Крейг уже достал нас обоих.
– Нуда, а чего зависать с нами, когда тут его девушка. – Крейг отхлебнул пива и улыбнулся. Я хотела смутиться, но вместо этого почему-то захихикала. Стыдно, Энджел. – Знаешь, он опять стал жутким подкаблучником.
– Опять? – переспросила я.
– Совсем как тогда, когда встречался с той французской дрянью. – Крейг кивнул из-за своего пива, игнорируя предупреждающий кашель Грэма. И я тут же навострила ушки.
– Французской дрянью? – Это для меня новость. Почему я ничего не знала о французской дряни? – А Алекс никогда не говорил мне о том, что встречался с французской дря… то есть девушкой.
– Да? – Крейг продолжал игнорировать Грэма. – Нуда, она была…
– Сто лет назад. Это было сто лет назад, – перебил его Грэм. – Он давно поставил крест. Давно.
– Он встречался с ней в Нью-Йорке? – спросила я, переводя взгляд с одного загнанного в угол парня на другого.
– Нуда… – начал Крейг.
– Да. И было это уже очень давно, – упорно твердил Грэм. – Вот он и не рассказывает поэтому ничего. Поверь мне.
В моей голове роился еще миллион вопросов, но, прежде чем я успела более-менее четко сформулировать предложение, появился Алекс с двумя бокалами красного вина.
– Я знаю, ты хочешь уйти, но Сэм у бара вручил мне вот это, и я просто не смог отказаться. Будешь? – спросил Алекс, скользнув на свое место рядом со мной. – Я подумал, сейчас тебе будет полезно выпить немного вина.
С одной стороны, это была очень неудачная идея: я устала, уже один раз отключилась, а утром мне понадобится свежая голова, – с другой – мне бы правда совсем не помешало выпить сейчас. Но, возвращаясь к первой, идея была неудачной.
– Что за Сэм? – спросила я, кивая и протягивая руку, чтобы взять бокал. Я сделаю только один глоток.
– Старый друг, – объяснил он, пододвигая бокал ко мне. – Один бокал, и мы уходим.
Я кивнула и прислонилась к Алексу, растворяясь в зеркалах на стенах, высоких потолках и заполненных бутылками стойках для вина в баре. Это место напомнило мне «Бальтазар» в Нью-Йорке, только это было подлинное французское бистро. Все столики были заняты, и мне тут же пришло в голову, что парни выбрали это кафе неслучайно. Во всем заведении не было видно ни одного некрасивого лица, и я была уверена, что среди посетителей нет ни одного банковского служащего или учительницы географии. Банальностей здесь не держали. Значит, сюда приходили самые красивые парижане. Надо взять себе на заметку. И для «Белль».
Парни обсуждали дела группы, а я сидела со своим вином и помалкивала, стараясь не пролить его на свою футболку. Сохранялась высокая вероятность того, что скоро ее придется надеть снова. О, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз стирала в раковине отеля, – почему моей матери нет рядом, когда она нужна? Хотя ее опыт ограничивался стиркой панталон в биде на Майорке, а не футболки «Американ аппарель» с v-образным вырезом в одном из роскошных отелей Парижа. Хотя разницы, по-моему, никакой. Может, этот навык был у меня в крови.
Я вцепилась в свой бокал, но никак не могла заставить себя выпить вина, поэтому стала просто наблюдать за окружающими. Я не могла оторвать глаз от четырех девушек, которые поднялись из-за отдаленного стола и окружили будку диджея. Они весело смеялись, толкали друг друга на танцпол и, как и все остальные, представляли собой обтянутые узкими джинсами создания с длинными взбитыми волосами, уложенными на одно плечо, и глазами с таким слоем подводки, словно они красились неделю, растушеванной чуть не по всему лицу. Но тем не менее они были изумительны. Я за всю свою жизнь не испытывала такой тяги к собственному полу и не отказалась бы подойти к ним и зацеловать их смазливые личики.
Самая высокая из четверки, статная блондинка с копной волос, подстриженных в стиле Дебби Харри [21]21
Вокалистка американской группы «Блонди».
[Закрыть]и спадающих на светло-голубые глаза, бросила взгляд в сторону нашего столика, а потом скрылась за дверью у дальней стены. Это была она? Та девушка, которую я увидела с Алексом, когда вошла? Я посмотрела на парней, сидящих за столом. Они обсуждали предстоящее выступление на воскресном фестивале и ненамеренно игнорировали меня, если не считать случайных касаний Алекса и похотливых улыбочек Крейга. Если Алекс погрузился в обсуждение «рабочих моментов», его было невозможно отвлечь. Я могу даже раздеться и исполнить танцевальные комбинации «Пусикет долз» [22]22
Американская музыкальная и танцевальная поп-группа.
[Закрыть], а он и глазом не поведет. Мое выступление может отложиться у него в подсознании и вылиться в шуточный кавер на выступлении, но и только.
Ничего не поев, я и понятия не имела, как быстро вино найдет нужную дырочку. Я выскользнула из-за стола и вслед за блондинкой вошла в дверь у самой дальней стенки, надеясь, что попаду в туалет. Я надеялась, она не станет подозревать меня в злонамеренности, ведь я была еще не настолько пьяна. Хотя, может быть, сцена «девочка с девочкой» привлечет внимание Алекса. Ого… Иногда я думаю: а не слишком ли много времени провожу с Дженни? Когда я толчком открыла дверь, блондинка мыла руки над раковиной.
– Ой, простите, – сказала я, налетев на нее. Оказавшись с ней лицом к лицу, я поняла, что вблизи она выглядит абсолютно потрясающе. Личико в форме сердца смотрелось естественно, и не было заметно ни следа макияжа за исключением подводки для глаз; ее платиновые волосы даже не были окрашены. Я поняла, что завидовать бесполезно, и не стала тратить силы. – Я просто искала «одно место».
