Текст книги "Я люблю Париж"

Автор книги: Линдси Келк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

«Привет, Энджел!

Ужасно жаль, что так случилось с твоим багажом! Ты, наверное, совершенно разбита. Я бы в такой ситуации и сама растерялась. Не паникуй, все наладится. Я поговорила с дедом, ион сказал, что ты можешь купить камеру и все, что надо, для ноута по корпоративной кредитке, которую я тебе высылала, и одежду тоже. Ты в командировке, и „Спенсер медиа“ возместит все твои потери. В общем, не сходи с ума – у „Белль“ же в бюджете тоже есть статья „представительские расходы“. ЛОЛ.

Насчет твоих записей: тут ничего не поделаешь, но я могу прислать тебе список моих самых любимых мест для шопинга в Париже. Я сейчас в спортзале, а потом надо заняться поручениями Мэри, так что скоро его точно не пришлю, поэтому просто отдыхай и наслаждайся Парижем! Я все устрою, не переживай.

Сисси, цо».

Прочитав сообщение в первый раз, я чуть не рухнула в обморок. А во второй – просто не могла поверить собственным глазам. К тому моменту, как Виржини по моей просьбе прочла мне его вслух (я хотела удостовериться, что не сошла с ума), до меня почти дошло его содержание. ЛОЛ? Сисси пытается меня рассмешить? Нет, это не просто неправильно – это противоестественно.

– Она старается помочь. – Виржини протянула мне блэкберри.

Я осторожно взяла его из ее рук, словно он был проклят. И, судя по всему, это было именно так. На моей памяти она была совсем другой.

– Ты знакома с Сисси? – спросила я.

– Да, – ответила Виржини. – Она очень хочет работать в «Белль». Я иногда работала с ней, помогала с проектами.

Я смотрела на нее не спуская глаз. Странно, она совсем не похожа на жертву садиста.

– Так вы дружите?

Она гоготнула и тут же прикрыла рот рукой.

– Извините, это было грубо, – скороговоркой пробормотала она. – Нет, мы с Сисси Спенсер не дружим. Она не любит стажеров и ассистентов, которые работают в «Белль». Я даже думаю: может, она рассчитывает, что если, э-э, убедит нас уволиться, то сама станет делать нашу работу?

– Ясно, – сказала я. Уф. Значит, она не опасна.

– А вы дружите? – осторожно спросила Виржини. – С Сисси?

Не думая ни секунды, я ответила ей таким же гоготанием.

– Нет, совсем нет. Невзирая на это сообщение. – Я взяла руку Виржини в свою и улыбнулась. – Я бы не подошла к ней и на пушечный выстрел. А это, я так думаю, довольно далеко. Пошли смотреть на этот твой сумочный магазин.

Утро пролетело молниеносно, и я чувствовала себя так, словно прошагала несколько миль. Что было недалеко от истины, как я узнала, когда Виржини показала мне наш путь на небольшой карте, которую я купила. Помимо адресов классных магазинов, мне удалось раздобыть пару хитовых штучек для моего крошечного парижского гардероба. Какой бы дикой ни казалась мне идея расплачиваться корпоративной карточкой за свои покупки, у меня не было выбора. Я только что заплатила за квартиру, Ванесса еще не отдала мне свою долю, а до зарплаты оставалась еще целая неделя. А одета я была из рук вон плохо. Теперь же я имела приличные джинсы (парижский стиль), пару футболок (слава Богу, что «Американ аппарель» вошел в моду!), пару стильных старомодных платьев (исключительно для работы) и туфли, которые были не такие древние и слегка стоптанные, как балетки «Праймарк», в которых я летала (простые, незаменимые). Оставалась надежда, что мне не пригодятся те несколько ожерелий и браслетов, которые я прикупила, но я теперь работала в «Белль» и не хотела разгуливать по Парижу без должных аксессуаров.

Жара была не такой невыносимой, как в Нью-Йорке, но все равно к трем я начала вянуть. К счастью, щенячья радость Виржини к этому моменту, кажется, тоже начала угасать.

– По-моему, нам нужно съесть мороженого, – провозгласила она.

– Неплохая идея, – согласилась я, отлепляя прилипшие к лицу волосы. – Куда пойдем?

– Перед нами Сена, видишь? – Виржини указала на запруженный людьми мост. – Вот по этой дороге будет остров Святого Людовика, и там мы найдем лучшее мороженое. Самое лучшее в мире.

– Ну не знаю, – довольная, сказала я, следуя за ней. – В Нью-Йорке тоже неплохое мороженое.

И тут Виржини впервые повернулась и посмотрела на меня очень строго.

– Это лучшее в мире.

– О’кей. – Я пожала плечами, выставив вперед руки. – Как скажешь.

* * *

– Твою мать, это чудесно, – проговорила я с набитым мороженым ртом. – Прости, не хотела выражаться – случайно вышло.

Виржини удовлетворенно мне кивнула.

– Оно самое лучшее, правда?

Вместо ответа я просто поскребла ложкой по дну металлического блюдца. «Бен энд Джерриз» [31]31
  Популярная в США марка замороженных продуктов из молока.


[Закрыть]для меня больше не существует. Не отвлекаясь от мороженого, я оглянулась назад и вдруг поняла, что у меня отвисла челюсть. В этом городе прекрасным было все. Полуденное солнце раскаляло серый каменный мост, который связывал остров с остальным городом, и рассыпалось серебряными бликами на водной глади Сены. За рекой, у самого берега, выстроились живописные домики с рядами закрытых ставнями окон, а на горизонте высились шпили, башни и колокольни. Невозможно было найти другого места на земле, которое бы настолько сильно контрастировало с суровым, хипповым видом Манхэттена, к которому я так привыкла, глядя из окна гостиной Алекса. Все вокруг было изысканно и дышало стариной, и я подумала, что если бы могла, то так бы и осталась навсегда сидеть здесь и смотреть на город.

– В Париже много красот, которые стоит увидеть, – сказала Виржини, вторгаясь в мои размышления. – Вы бы хотели прогуляться по городу?

– Я бы с огромным удовольствием прогулялась по городу, – сказала я, и фантазии, в которых я в одежде, вдохновленной образом Брижит Бардо, еду на мотоцикле полевому берегу Сены, тут же испарились из моей головы. Я имею в виду Брижит Бардо 60-х, а не Брижит Бардо, выжившую из ума. – Только не знаю, не нужно ли нам еще поработать?

Я полистала записную книжку. Мы уже проделали кучу работы, побывали во множестве кафе и магазинов, но теперь, когда я смотрела в свои записи, казалось, что писать почти не о чем. Десять тысяч слов точно не наберется.

– Мы уже хорошо поработали, – сказала Виржини, положив свою руку на мою и закрывая книжку. – Вы посетили уже много мест. И еще посетите завтра. А Сисси уже прислала вам свой список, non? [32]32
  Нет? (фр.)


[Закрыть]Вы должны увидеть Париж, Энджел, я настаиваю.

– Да я и сама хочу, – сказала я, пуская слюнки при виде набитого туристам и теплохода. – Но это так важно. Может быть, сегодня наберем еще материала, а завтра погуляем?

– Завтра не будет такой чудесной погоды. – Виржини скорчила разочарованную гримасу. – Но хорошо, если вы так хотите; я завтра все равно планировала походить по кафе и магазинам на другом берегу. Все равно лучше где-нибудь посидеть в плохую погоду.

– В плохую погоду? – Я закусила губу и постаралась не обращать внимания на гнетущее чувство, которое испытала при этих словах. Я очень, очень хотела сделать эту работу. Но у меня еще все впереди. И потом, разве можно передать в статье атмосферу, если я сама не прониклась целостным ощущением города? Нельзя. – А ведь во время прогулки можно посмотреть еще несколько мест по работе, правда?

– Конечно. Я вот думаю: может быть, нам прокатиться на автобусе с открытым верхом? Так вы увидите все сразу. – Виржини усмехнулась. – Это, как вы гам говорите, банально. Но, я думаю, вам понравится.

– Мне нравится банальное, – призналась я. – Мы увидим Эйфелеву башню?

– Увидим. – Она надула губы. – Вы знаете, что парижане не любят эту башню? Что считают ее уродливой?

– О французах постоянно что-нибудь говорят, – сказала я, вставая и с неохотой покидая мороженщика. – Но я верю не всему, что слышу.

– Этому верить можно, – сказала Виржини, указывая назад. – Нам надо поехать на метро.

– Ведь, например, ноги же вы бреете? – продолжила я.

– Я применяю воск.

– И вино детям даете?

– Я не знаю никаких детей.

– А стала бы?

Виржини вздохнула.

– Метро там.

Ага, попалась!

Глава седьмая

– А потом мы отправились на автобусе с открытым верхом, и я увидела Эйфелеву башню и Нотр-Дам, Лувр. Боже, столько всего! А потом мы спустились в метро. Я сюда на метро приехала, я говорила? – Последние три минуты я трещала без остановки, не прервавшись даже, чтобы поцеловать Алекса в знак приветствия. Вот как мне понравился Париж. Сильно.

– Говорила, – сказал он, поднося мою руку к своим губам и слегка целуя ее. – Я рад, что ты хорошо провела день. Поработать-то успела?

– Да, – ответила я, надувая губы. Его нисколько не интересовали мои парижские приключения. – Виржини взяла все мои вещи, в смысле которые мы купили для того, чтобы написать статью. Я се пригласила на сегодняшнее выступление, ничего?

– Конечно, – сказал он, уводя меня с прохода и направляясь вниз по крутой лестнице. Мне нравилось подниматься за ним вверх по лестнице, потому что тогда открывался великолепный вид на его обтянутый джинсой зад, а вот спускаться вниз – нет: я всегда опасалась, что если споткнусь, то его мягкое место окажется слишком худым, чтобы мое приземление на него было мягким. – Ненавижу, что ты стоишь одна, когда я играю.

– Не надо делать из меня грустную фанатку: не так уж часто я бываю одна, – сказала я, щурясь, чтобы привыкнуть к затемненному бару. – Просто с тех пор как Дженни уехала, у меня не так уж много знакомых, с которыми можно сходить на концерт.

– Тогда хорошо, что у тебя есть я. – Алекс помахал человеку у барной стойки и подвел меня к маленькому столику в дальнем конце бара. – А я говорил тебе, что ты выглядишь великолепно?

– Нет еще. – Я поерзала на стуле и облокотилась на стол, чтобы продемонстрировать свою ложбинку а-ля Париж (спасибо новому белью «Абад»), терпеливо напрашиваясь на комплимент. А если он захочет сунуть немного денег в мою несравненную небесно-голубую футболку с v-образным вырезом, которая, по словам Виржини, подчеркивала мои глаза, я буду не против.

– Миленько выглядишь, – сказал он, и его рука опустилась мне на бедро.

– Всего лишь миленько?

– Супермиленько.

– He trts chic? [33]33
  Шикарно (фр.).


[Закрыть]

Алекс посмотрел мне в глаза и прижал мои руки к своему сердцу.

– Vous etes la femme la plus belle et la plus renversante a Paris. Aucune autre femme ne compare к vous [34]34
  Вы самая красивая и самая сногсшибательная женщина во всем Париже. Никакая другая не сравнится с вами (фр.).


[Закрыть].

– Я понятия не имею, что ты сейчас сказал, – чувственным шепотом произнесла я, – но гарантирую, что секс тебе обеспечен.

– Пойдем выпьем чего-нибудь, – усмехнулся он, кивая бармену. – Тут море сангрии и пива. И я бы не стал заморачиваться последним.

– Значит, остается сангрия, – сказала я, осматриваясь. Музыкальный автомат работал на полную, и уже сейчас, к половине седьмого, бар был забит миловидными парижанками. Хипповыми гранжевыми, а не теми безупречно стильными девицами, которых я видела на улицах сегодня днем. И хотя для работы это было не нужно, но тем не менее Виржини пообещала поводить меня по самым показушным кварталам Парижа, чтобы я могла постоять у витрин и повздыхать.

Человек из-за стойки в джемпере ручной вязкие замысловатым повторяющимся рисунком в виде каких-то животных подошел к нам с двумя бокалами и кувшином сангрии. Бухнув все это на стол и разлив вино, он пробормотал что-то Алексу по-французски и похлопал его по спине, от души расхохотавшись. Я изумленно подняла одну бровь и выпила свой напиток. Он был чертовски хорош. И чертовски крепок.

– Надеюсь, то, что он тебе сказал, никак не связано с интимом, – сказала я, ставя стакан обратно на липкий стол. – Не думаю, что мне стоит много пить, учитывая, что за весь день я не ела ничего, кроме половины багета и мороженого.

– Здесь еда не особо в почете. – Алекс слегка нахмурился, изобразив выражение лица «я задумался». Обожаю, когда он так делает, потому что дальше он обыкновенно начинает насвистывать какую-нибудь известную мелодию. – У них тут только такие маленькие бутербродики с сыром сверху. Зато неподалеку есть одно местечко, там делают отменные steak frites [35]35
  Блюдо из картофеля фри и жареного стейка.


[Закрыть]. Если хочешь поесть, скажи – у нас еще есть время.

– Ладно. – Я старалась не обращать внимания на то, что мой желудок не просто бурлил, а в нем уже началась революция. – А ты зачем-то приезжал в Париж, что так хорошо знаешь, где что есть?

– Все когда-то сюда приезжают, – ответил он, наполняя мой бокал до краев. – Все всегда встречаются в «Одеоне». Это как не знаю, Юнион-сквер или Пиккадилли.

– Ты не ответил на мой вопрос, не так ли? – спросила я, сжимая его ногу. Я старалась не слишком давить, но чем более уклончиво он отвечал, тем больше это начинало меня беспокоить. – Откуда ты знаешь Париж так хорошо? Тебе известно больше, чем простому туристу. Ты знаешь, где всякие бары – тебе даже не надо смотреть на карту! – и где кто обычно встречается. А ну-ка выкладывай, Рейд.

– Ладно, только потом не бесись, – начал он, прислоняясь спиной к стене. – Я встречался с парижанкой, и мы проводили здесь время вместе. Вот и все. Париж город маленький, ориентироваться начинаешь быстро.

– А с чего это ты решил, что это меня взбесит? – спросила я истеричным визгливым тоном. – Еще чего!

Наверное, потому, что мы никогда толком не обсуждали свое прошлое с, ну, первого раза, – сказал он, настороженно глядя на меня своими зелеными глазами. – И вообще это было сто лет назад.

– И много времени ты тут провел? – поинтересовалась я, на самом деле вовсе не желая знать ответ. У меня в памяти был еще свеж последний разговор о наших бывших. Ощущение не из приятных.

– Нет. Недолго. А город я так хорошо знаю потому, что большую часть времени, что я провел здесь, мы с ней цапались, поэтому я почти постоянно ошивался где-нибудь. Таким образом географию освоить как раз плюнуть. И язык тоже.

– Понятно, – сказала я, хватаясь за свой бокал и принимаясь за него.

– И может, хватит уже задавать вопросы, ответы на которые ты знать не хочешь? – спросил Алекс, снова оказываясь в поле моего зрения. – Потому что мне не хочется бесить тебя, а я тебя знаю и не думаю, что ты хочешь знать что-то еще. Кроме того, что я закончил те отношения, вернулся в Штаты, встретил там тебя и с тех пор счастлив, как никогда.

– Звучит правдоподобно, – заключила я и сделала долгий глоток. А один бокал напитка с мелко покрошенным апельсином считается за одну пятую моей дневной нормы? Хочется верить, что да. Точно, считается.

– Ты не собираешься зацикливаться на том, что я тебе сказал?

– Нет. – Еще как, черт подери.

– Я тебе не верю, но уж ладно. – Он подождал, пока я поставлю свой бокал на стол, и взял обе мои руки в свои ладони. – Потому что я всерьез хочу, чтобы это путешествие прошло хорошо. Ты же не думаешь, что я привез тебя сюда, потому что это место напоминает мне о другой, да?

Я покачала головой и ничего не сказала, но внутренний голос кричал: «В твоих интересах, чтобы это было не так!» И в то время как я была счастлива оттого, что он сидит здесь со мной, какую-то часть меня убивала мысль о том, что он когда-то сидел за таким же вот столиком с другой девушкой, шептал ей по-французски всякие глупости и кормил хлебцами с сыром. Хотя последнее вряд ли – это совсем не сексуально.

– Энджел, я хотел, чтобы ты поехала, потому что я люблю Париж и люблю тебя. – Он облокотился на стол и поцеловал меня. – И если тебе станет легче от этого – я сюда с ней никогда не приходил.

Великолепно. Он еще и умеет читать мои мысли. Гребаный экстрасенс.

– Что ж, я тебя тоже очень люблю, и мне, несомненно, полегчало, – сказала я, целуя его в ответ, не совсем уверенная, отнести ли «чтение мыслей» к положительным качествам бойфрендов. Если оставить в стороне выбор подарка надень рождения и правильного размера лифчика, я скорее склоняюсь к ответу «нет».

* * *

К счастью для моего измученного тяжкой акклиматизацией после перелета организма, концерт Алекса должен был состояться в баре неподалеку от гостиницы, поэтому весь путь на такси в «Марэ» и обратно занимал немного времени. Виржини ждала нас около бара «Поп-ин» – веселая, как всегда, в футболке, которая едва прикрывала ее зад (чуть короче, чем носила я; неудивительно, что она не оценила ее), и полинявшей джинсовой куртке. Я старалась не поддаваться черной зависти к ее миловидной внешности, густым каштановым волосам, собранным в хвост, концы которых ниспадали налицо, делая его едва видимым, и блестящим глазам, которые заискрились, когда я знакомила ее с Алексом. И я знала, что воздушные поцелуи были обычаем во Франции, но так ли уж необходимо, чтобы этот обычай распространялся на моего парня? Я была настроена против каких-либо поцелуев кого бы то ни было с Алексом. Проведя нас в бар и заказав напитки, Алекс исчез в маленькой дальней комнате, чтобы подготовиться к концерту, а мы с Виржини остались вдвоем и стали пытаться перекричать звук фомкой рок-музыки, сотрясавшей динамики.

– А Алекс – это тот парень из Бруклина из вашего блога? – спросила Виржини.

– Он самый. – Я кивнула, сделав глоток ужасного вина. Разве во Франции не все вино должно быть высшего качества? Это же по вкусу напоминало растворитель. – А у тебя есть парень?

– Нет, – сказала она, оглядываясь по сторонам. – Был, но он изменил мне, когда я была в Нью-Йорке, и мы расстались. А Алекс очень приятный.

– Спасибо, – ответила я, чувствуя тревогу, потому что ее комплимент показался мне подозрительным, особенно после того, как узнала, что она ни с кем не встречается. Интересно, что отвечают в таких случаях?

Бар был маленький и темный, гораздо меньше тех мест, в которых мы обычно бывали с Алексом, когда он играл в Нью-Йорке, а яркий свет, который заливал сцену, придавал его темным волосам блеск, зеленым глазам – живость, а бледной коже – сияние.

– Жаль, что твой бывший так с тобой обошелся. Мой тоже мне изменял, хотя после того, как я об этом узнала, легче не стало. – Я говорила громко, чтобы перекричать звук настройки инструментов, который доносился со сцены.

– Вы серьезно? – Виржини обернулась, и ее волосы, собранные в конский хвост, подпрыгнули. – Не могу поверить, что кто-то может вам изменить. Вы такая красивая, веселая, приятная. И у вас такая великолепная сумочка.

– Ну, тогда ее у меня еще не было. – Я прижала своего ненаглядного «Марка Джейкобса» покрепче. – Но, честно говоря, не думаю, чтобы она остановила моего приятеля от перепиха с его партнершей по теннису.

– Да он просто идиот, – констатировала она. – Любой бы обрадовался на его месте, если б у него были вы. Надеюсь, Алекс это понимает.

Я криво улыбнулась и сделала глоток из своего бокала. Мда. Жесть. Никто, даже Дженни, никогда не говорил таких вещей. Алексу повезло, что я у него есть? Гм, интересная точка зрения.

– Знаешь, только ему не проговорись, я скоро перееду к нему, – сказала я так тихо, как только позволяла музыка.

– А он еще не знает? – Виржини казалась удивленной. – Может быть, стоило бы сначала предупредить его, а потом уже собирать чемоданы?

Я громко расхохоталась, вино даже попало мне в нос. Там его вкус оказался ничуть не лучше, чем во рту.

– Да нет же, это он мне предложил, просто я еще не сказала ему, что согласна, – объяснила я. – Это сюрприз на его день рождения.

– Ему очень повезло, – сказала она, выплевывая свое вино назад в бокал. – Отвратительное вино. Хотите мохито?

– Это один из моих самых любимых вопросов. – Я поставила свое сомнительное вино на барную стойку. – Да. Да, хочу.

Полтора мохито спустя Алекс был уже в самом разгаре своего выступления, а я стояла на своем самом любимом месте во время концертов и смотрела на него. Расположившись за возбужденной толпой, я облокотилась на стойку, откуда мне открывался отличный вид на сцену. Не могу сказать, сколько раз я уже видела выступление «Стиле» в прошлом году (вообще, могу – семь раз). Но каждый раз, когда я видела, как Алекс поднимается на сцену, я влюблялась в него чуточку больше. Видя его там, наверху, откуда все ловили каждое его слово, мне было трудно поверить словам Виржини. Разве это ему повезло? Ведь он мог бы получить любую девушку в этом месте, и вообще в любом месте, но именно мне повезло, и именно я увожу его домой каждый раз. И даже несмотря на то что я знала: то же самое произойдет и сегодня, как происходило каждый вечер после концерта в Нью-Йорке, – мне все равно было трудно смириться с тем, что каждая девушка в этом зале жаждала моего любимого. Не говоря уже о некоторых парнях. Конечно, я ощущала некоторое самодовольство, что хоть они его и желали, а принадлежал-то он мне, но смириться с этим все-таки было трудно. Наверное, это потому, что у меня остались человеческие чувства (не в пример девушкам из «Белль»).

Концерт почти закончился, когда у самой сцены я заприметила Солен. Ее белокурые волосы блестели еще ярче под слепящими огнями, которые заливали Алекса, Крейга и Грэма, она танцевала, держась за руки с другой девушкой, поднимая их вверх и подпрыгивая в ритм. Бар был маленький, и они находились всего в нескольких рядах зрителей от нас. Я видела, что она подпевает ему, закрыв глаза, а ее платье задирается угрожающе высоко каждый раз, как она вскидывала руки. Между песнями она прекращала танцевать, одергивала платье, откидывала назад волосы с лица и блаженно улыбалась. Значит, она фанатка «Стиле».

– А что это за девушка, вы ее знаете? – поинтересовалась Виржини, указывая на Солен.

Я покачала головой:

– Да нет, только вчера познакомились. Она играет в какой-то местной группе. По-моему, они когда-то играли на разогреве у Алекса. Я толком не знаю, мы не особенно много разговаривали.

– Ваш бойфренд ей очень нравится.

Я взглянула на Солен; теперь она открыла глаза, смотрела прямо на Алекса и пела ему, прижав руки к сердцу и отстукивая ритм бас-гитары. Это зрелище мне не понравилось.

Виржини легонько постучала меня по плечу:

– А они не встречались?

– Ну… не знаю. – Красноречие покинуло меня, когда это предположение стало маячить в моем мозгу. Они что, были вместе?

– А по-моему, такое возможно. Очень похоже, что они друзья.

– Наверное, – кивнула я и ощутила, как подступает тошнота. И дело тут не в том, что я мешала сангрию с мохито. Разве только отчасти. – Он мне ничего о ней не рассказывал.

Но расскажет как миленький, пообещала я про себя.

В конце выступления я терпеливо ждала у бара, пока Алекс отсоединит миллион проводов и уберет все, что надо, в футляры. Однажды я предложила ему помочь, но когда спустя три минуты я закоротила гитару, меня послали постоять в стороне. Подальше от сцены и дорогих инструментов. На сей раз, однако, я радовалась этому обстоятельству. Пока Алекс был занят, а Виржини отлучилась в дамскую комнату, я проследила за Солен. Хотя переход от вина к рому и не был хорошей идеей, учитывая, сколько мне пришлось всего сделать по работе сегодня, зато это придало мне нахрапистости.

– Солен? – Я дождалась, пока она зажгла сигарету и наконец смогла говорить.

– Oui? – ответила она, тупо глядя на меня. – А, подруга Алекса. Извини. Я забыла твое имя.

– Энджел, – сказала я, не зная, как собираюсь вести разговор. – Солен, ты встречалась с Алексом?

– Встречалась? – Она выпустила длинную струю дыма. Может быть, это вредная привычка, но смотрится чертовски сексуально. Вот стерва.

– Ну, у вас с Алексом были отношения? – спросила я, начиная чувствовать себя ужасно жалкой. Я заметила, что другие девушки из ее группы выходят из бара и направляются к нам.

Солен кивнула.

– А он тебе этого не сказал? Да.

– Нет, не сказал, – ответила я, слегка удивленная тем, как быстро подтвердились мои подозрения.

– Не удивляюсь. – Она рассмеялась и предложила мне сигарету. Почему-то я не отказалась. – Он встречается со многими девушками, почему же он должен рассказывать обо мне?

Другие девушки окружили Солен и тоже засмеялись. Не зная, что мне делать, я последовала их примеру. Разве не смешно, что мой парень переспал со столькими женщинами, что не счел нужным упоминать солистку французской рок-группы, по сравнению с которой модели в «Тайне Виктории» – просто свиноподобные коротышки?

– Это было очень давно. – Она зажгла мою сигарету и продолжила: – Много лет назад, когда мы были еще совсем молодыми. Я жила в Нью-Йорке, и мы просто развлекались. Вам обоим нужно завтра прийти к нам, у нас будет вечеринка. Было бы здорово снова поговорить с Алексом.

– Твоя группа завтра выступает? – спросила я напряженным от сигаретного дыма голосом. Зачем я курю? Ну зачем?

– Non. – Солен покачала головой. – У нас с моим приятелем завтра вечеринка. В нашей квартире. Вам надо прийти. Вот, я напишу тебе адрес. – Она взяла сигарету в рот и написала адрес на тыльной стороне моей ладони маркером, который ей дала одна из ее подруг.

Другой рукой я поднесла сигарету ко рту и сделала еще одну нежеланную затяжку. Нет, правда, это отвратительно: как можно курить и получать при этом удовольствие? Я слегка поперхнулась и попыталась улыбнуться.

– Ты дай мне свой номер, – скомандовала она, протягивая мне свою молочно-белую фарфоровую ручку. Ногти у нее были подстрижены очень коротко, совсем как у Алекса. Наверное, она хорошо играет на гитаре и поет тоже неплохо, думала я с черной завистью, пока писала свой телефон. Я не могла поступить иначе, но это только потому, что я сейчас была не в караоке-баре на авеню А и не успела выпить пять замороженных коктейлей «Маргарита».

– Начинаем в восемь; приходите, прошу вас. – Она сделала последнюю затяжку, затоптала бычок и подарила мне два воздушных поцелуя, а потом развернулась на своих высоченных каблуках и ушла. – Au revoir [36]36
  До свидания (фр.).


[Закрыть], Энджел!

– Энджел? – Рядом со мной возникла Виржини с обеспокоенным выражением лица. – Вы разговаривали с этой девушкой?

– Да, – сказала я, пряча сигарету за спиной. – Все нормально, только надо найти Алекса. А тебе, по-моему, пора домой. Ты сегодня великолепно поработала.

– D’accord [37]37
  Хорошо (фр.).


[Закрыть]. – Мы наскоро обменялись воздушными поцелуями, и она крепко меня обняла. – Сегодня было здорово. Встречаемся в десять утра в гостинице?

– В десять. – Я напряженно улыбнулась. Мне было нехорошо.

Взглядом я проводила Виржини, которая направилась к метро, и прижалась к прохладной стене бара. Глядя на полупотушенную сигарету, я подумала об Алексе и Солен. Итак, они встречались. Значит ли это, что она и есть та самая «ле дрянь франсез»? Не похоже, чтобы у них были серьезные отношения. К тому же, по ее словам, когда они встречались, она жила в Нью-Йорке. Не знаю, она это или не она, – я решила, что свой черт ближе, в конце концов. Либо Алекс встречался с этой самой суперобалденной француженкой, у которой теперь новый парень и которая пригласила нас к себе на вечеринку, либо он встречался с ней и еще с какой-то другой мадемуазель, чей уровень обалденности пока что остается искомой величиной. Гм.

– Энджел, ты куришь?

– Черт. – Сигарета обожгла мне пальцы. Вот мне за зависть.

– Энджел? – Алекс положил свою зачехленную гитару на тротуар и вынул погасший окурок из моей руки. – С тобой все в порядке?

– Да, – сказала я, хотя сама этому не верила.

– Иди сюда. – Он притянул меня к себе. Его рубашка была горячей и мокрой от пота после выступления. Концерты всегда заводят его, и, честно говоря, наблюдение за ним на сцене – неплохая любовная прелюдия.

– Нет, не надо. – Я попыталась оттолкнуть его, но потеряла равновесие и упала на его жаркую влажную грудь. – Я себе противна. В который раз.

– Мне наплевать, если от тебя несет как из пепельницы, – сказал он, слегка придерживая меня за запястья. – Честно говоря, мне даже нравится.

– Меня сейчас стошнит, – едва успела произнести я, как меня скрутила судорога и я забрызгала всю улицу.

– А ты не хотела целовать меня, потому что я курил, – напомнил Алекс, беря одной рукой гитару, а другой обнимая меня. Я крепко прижала рот рукой и позволила ему полунести-полутащить меня до самого холла гостиницы. – По-моему, тебя никто не видел.

Я кивнула, желая поблагодарить, сказать, что люблю его, спросить о Солен, но не имея при этом никакой возможности оторвать руку ото рта.

– Посиди здесь секунду, – сказал он, бережно сажая меня на один из стульев в холле и торопливо направляясь к двери. Я смотрела, как он уходит, продолжая прижимать руку ко рту. Я оглядела холл. Он, как назло, был слишком хорошо освещен. Мое внимание привлекло покашливание со стороны стола администратора. Высокий безупречно одетый служащий гостиницы пристально смотрел на меня. И нисколько не старался сделать свое отвращение менее явным. Я убрала руку ото рта и слегка помахала ему. По моим прикидкам, Апексу не хватило три секунды, чтобы поспеть до того момента, как меня снова затошнило.

– Мадам? – начал было человек за стойкой администратора.

– Все в порядке. – Алекс прибежал в холл и помог мне подняться. – Все в порядке, это гость. Отравилась едой.

– Да. Между прочим, французской стряпней.

И я мадемуазель, – прокричала я сквозь прижатую руку. – Мадемуазель!

– Ты чертовски мало весишь, – сказал Алекс, перекинув меня через плечо, что было неудачной идеей, учитывая, что меня могло вырвать в любой момент.

– Ну и ладно, – прошептала я, стараясь сдержаться, чтобы меня не вырвало прямо на него. Я подняла голову и увидела, как администратор, ночной портье и другой разношерстный персонал высовывают головы, чтобы посмотреть, как мы идем к номеру. Но тут мои глаза стали закрываться сами собой. – Но это не из-за выпивки, а из-за тяжелой работы.

– В своем репертуаре, – сказал Алекс где-то надо мной. – Ты же не собираешься отрубаться? Энджел?

Ты еще со мной?

– He-а, – пробормотала я, отчаянно стараясь открыть глаза.

– Потому что я взбешусь, если не прочитаю тебе ответную лекцию о вреде курения, – сказал он, останавливаясь и роясь в карманах в поисках ключей. – И не смей захлебываться в собственной блевотине.

Это были последние романтические слова, которые я услышала, прежде чем отключиться.

Спрашивать Алекса о его отношениях с Солен в четыре утра, когда он держал мне волосы, пока меня выворачивало наизнанку, наверное, нельзя назвать хорошей идеей, но, честно говоря, в таком состоянии я вряд ли могла бы принять лучшее решение. Почти сразу, как у меня открылись глаза, я перебралась через Алекса и бросилась в ванную. По зову долга он пошел за мной придержать мои волосы и смочить полотенце холодной водой, дабы облегчить мои страдания. Я решила принять его услужливость как знак раскаяния зато, что он поил меня той дешевой сангрией, хотя накачалась я не настолько сильно, чтобы мне было хреново до такой степени. Чертов десинхроноз. Чертовы сигареты. Чертова я. Рвота на трезвую голову – это ужасно. И вот, касаясь лбом холодной батареи, прижав колени к самому подбородку, я задала Алексу тот самый вопрос:

– Значит, Солен. Это она твоя французская подружка?

Алекс посмотрел на меня со своего наблюдательного пункта у раковины.

– Да, – ответил он, пристально глядя мне в глаза.