Текст книги "Серебрянные слитки"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 37

Утром я оделся, упаковал вещи, затем, проходя мимо двери госпожи, громко в нее постучал. Она показалась, только когда я уже сидел на ступенях перед гостиницей и намазывал сапоги гусиным жиром, и остановилась за моей спиной. Я медленно завязал обувь, чтобы не поднимать голову. Мне никогда в жизни не было так стыдно.

– Для нас обоих будет лучше, если мы сейчас расторгнем наш контракт, – сказала Елена Юстина по-деловому.

– Госпожа, я закончу то, что начал.

– Я не стану тебе платить, – сказала она.

– Считай, что ты расторгла контракт! – заорал я.

* * *

Я не мог себе позволить ее бросить. Я схватил ее багаж, независимо от того, нравилось ей это или нет, и широкими шагами пошел вперед. Моряк вполне вежливо помог ей подняться на борт, насчет меня никто не побеспокоился. Елена отправилась на нос судна и стояла там в одиночестве. Я расположился на палубе, поставив ноги на ее багаж. Ее тошнило. Меня нет. Я подошел к ней.

– Я могу помочь?

– Уйди прочь.

Я ушел. Казалось, это помогло.

* * *

На всем пути из Галлии в Италию мы не перекинулись ни словом. В Остии, в утренней суматохе, она стояла рядом со мной, пока мы ждали разрешения сойти на берег. Мы не разговаривали. Я позволил другим пассажирам пару раз ее толкнуть, затем поставил Елену впереди себя, и пихать стали меня. Она смотрела прямо вперед. И я тоже.

Я первым сошел со сходней и нашел паланкин. Елена проскользнула мимо меня и забралась в него одна. Я бросил свой багаж на противоположное сиденье, затем отправился в другом паланкине, который несли следом.

В Рим мы заходили во второй половине дня, ближе к вечеру. Весна вступила в свои права, на дорогах усиливалось движение. Мы остановились у Остийских ворот из-за затора, поэтому я заплатил мальчишке, чтобы бежал вперед и предупредил ее семью о нашем приближении. Я сам пошел вперед, чтобы посмотреть, что случилось у ворот и почему образовался такой затор. Когда я проходил мимо паланкина Елены Юстины, она высунула голову. Я остановился.

Я оглядывал дорогу.

– Ты видишь, в чем дело? – спросила она тихо спустя мгновение.

Я поставил локоть на окно ее паланкина. Так было легче общаться.

– Повозки с поставками, – ответил я, все еще глядя вперед. Ждут вечернего звона, чтобы заехать в город. Похоже, перевернулся фургон с бочками вина, и дорога стала липкой.

Я повернул голову и посмотрел прямо в глаза Елене.

– Да еще какой-то шум и суматоха из-за солдат со знаменами. Какой-то могущественный тип с соответствующим сопровождением торжественно въезжает в город…

Она не отводила взгляда. Я никогда не умел мириться. Я чувствовал, как у меня на шее напряглись жилы.

– Дидий Фалько, ты знаешь, что мой отец и дядя Гай заключили пари? – спросила Елена с легкой улыбкой. – Дядя Гай считал, что я уволю тебя в припадке гнева. Отец считал, что ты первым откажешься иметь со мной дело.

– Два негодяя, – заметил я.

– Мы можем доказать, что они неправы, Фалько.

Я скорчил гримасу.

– Они потеряют деньги.

Елена подумала, что я именно это имею в виду. Она резко отвернулась.

У меня сильно заныл низ живота. Я диагностировал это, как чувство вины. Я дотронулся до ее щеки одним пальцем, словно это была Марция, моя маленькая племянница. Елена закрыла глаза, предположительно от того, что ей было неприятно. Движение возобновилось.

– Я не хочу домой! – прошептала Елена печально.

Мне стало ее жаль.

Я понял, что она чувствует. Она покинула отчий дом невестой, выросла женой, сама вела хозяйство, и вероятно, делала это хорошо. Теперь у нее не было места. Она не хотела снова выходить замуж. Мне об этом сказал ее брат в Германии. Она должна вернуться к отцу. Рим не позволял женщинам жить по-другому. Елена попадет в капкан бесполезной жизни девушки, жизни, которую она уже переросла. Посещение Британии было побегом от действительности, но длился он не так долго. Теперь она вернулась.

У нее была настоящая паника, я это видел. В противном случае она никогда бы в этом не призналась, не мне. Я чувствовал ответственность.

– Ты еще не отошла от морской болезни, – заявил я, – предпочитаю доставлять своих клиентов на место здоровыми. Поехали, увидишь много интересного. Я отвезу тебя на набережную и покажу Рим!

* * *

Как я изобретаю подобные безрассудные планы? На востоке города, во многих милях от дома ее отца, можно взобраться на высокий земляной вал, где стояла изначальная городская стена. Древние крепостные валы – прекрасное место для прогулок, к тому же там дует приятный ветерок. Нужно пройти мимо скрипучих кабинок кукольников, фокусников с дрессированными мартышками и лодочников, предлагающих свои услуги. Чтобы добраться до валов, нам пришлось ехать через центр города мимо Форума к Эсквилину. Большинство людей поворачивают на север, к Коллинским воротам. По крайней мере, у меня хватило ума повести Елену в противоположном направлении и пройти половину пути по Священной дороге.

Боги знают, что думали носильщики. Ну, зная, что обычно видят носильщики, я могу догадаться, что они думали.

Мы взобрались наверх, затем пошли рядом. В начале апреля, прямо перед ужином, мы были фактически одни. Перед нами простирался город. Ничто в мире не сравнимо с этим зрелищем. Шестиэтажные многоквартирные дома вздымались вверх с узких улочек и бросали вызов дворцам и частным домом, не обращая внимания на взыскательность и утонченность. Бежевый свет освещал грибовидные крыши храмов или дрожал в струях фонтанов. Даже в апреле воздух казался теплым после сырости и холода Британии. Мы спокойно шагали рядом и вместе пересчитали семь холмов Рима. Пока мы шли на запад вдоль Эсквилина, вечерний ветер дул нам в лицо, он нес запахи мяса, бурлящего в темной подливе в пятистах харчевнях. Мы чувствовали и запах устриц с кориандром в белом винном соусе, свинину с фенхелем, перцем и орехами в какой-то полной суеты кухне частного особняка прямо под нами. До высокого места на валу, где мы находились, доносились постоянные шумы, присутствующие внизу, – торговцы усиленно предлагали свой товар, ораторы произносили речи, повозки сталкивались друг с другом, кричали ослы, звенели дверные колокольчики. Мы слышали топот марширующего отряда стражников и множество криков людей, живущих гораздо более тесно, чем в каком-либо месте империи или известной части мира.

Я остановился, повернул лицо к Капитолию и улыбнулся. Елена находилась так близко, что ее длинный плащ хлестал мой бок. Я почувствовал приближение развязки. Где-то в этой метрополии прячутся люди, которых я ищу. Осталось только найти доказательства, которые удовлетворят императора, затем обнаружить местонахождение украденных серебряных слитков. Я находился на половине пути к ответу, конец нужно искать здесь, в Риме. Моя уверенность усилилась. Наслаждаясь знакомой сценой, зная, что, по крайней мере, в Британии я сделал все, что только мог, отчаяние, которое сжимало меня тисками после смерти Сосии, наконец отпустило.

Я повернулся к Елене Юстине и обнаружил, что она наблюдает за мной. Теперь она взяла под контроль собственные переживания. На самом деле с этой девушкой все было нормально, просто она на какое-то время сделала себя несчастной. Многие так иногда поступают, а кто-то занимаются этим всю жизнь. Кажется, некоторые наслаждаются несчастьем, но не Елена. Она слишком прямолинейна и слишком честна с собой. Если оставить ее в покое, то у нее очень спокойное лицо и доброе сердце. Я чувствовал, что она снова обретет душевный покой. Возможно, не со мной, но если она меня ненавидит, то я едва ли могу жаловаться, ведь когда мы познакомились, я сам себя ненавидел.

– Мне будет тебя не хватать, – поддразнила она меня.

– Как волдыря после того, как боль уходит!

– Да.

Мы рассмеялись.

– Некоторые мои дамы просят о новой встрече со мной, – поддразнил ее я.

– Зачем? – Елена словно отбросила в сторону ярость и смотрела на меня горящими глазами. – Ты так очевидно их обманываешь, когда выставляешь счет за свои услуги?

В последнее время она похудела на несколько фунтов, но фигура у нее оставалась привлекательной и здоровой. Мне нравилась ее прическа, я улыбнулся.

– Только если хочу их увидеть.

– Я предупрежу счетовода, чтобы внимательно следил, нет ли ошибок, – фыркнула она в ответ.

Ее отец и ее дядя проиграли. Хотя это и не продлится вечно, но сейчас мы были друзьями.

Елена выглядела задорно взъерошенной и румяной. Можно было вернуть ее родственникам в таком виде. Они подумают обо мне самое худшее, но это лучше, чем правда.

* * *

Есть две причины, побуждающие привести девушку на набережную. Первая – подышать свежим воздухом, что мы и сделали. Я подумал о второй причине, затем решил, что лучше этого не делать. Наше долгое путешествие закончилось. Я повез Елену Юстину домой.

ЧАСТЬ III

Глава 38

Рим, весна 71 года н. э.

На улице, где стоял дом ее отца, для нас была подготовлена встреча. Мы без проблем добрались до квартала Капенских ворот, протряслись по нескольким боковым улочкам, затем повернули к дому сенатора. Паланкины остановились, и мы оба вышли. Елена резко вдохнула воздух. Я повернулся: к нам неслись четверо или пятеро типов, которым отказали на рынке рабов. На каждом была остроконечная шляпа, надвинутая на лицо. Не требовалось надвигать их так низко, чтобы скрыть оспины. Одна рука у каждого типа была засунута под плащ. Там точно прятали не мешки с булочками и крестьянским сыром.

– Геркулес, госпожа! Звони в колокол, пока кто-то не выйдет!

Елена бросилась к двери отца, а я быстро отстегнул один из шестов, к которому крепился паланкин и за который его несли. Я огляделся. Прохожие исчезали с мостовых, словно таяли в воздухе. Они ныряли в ювелирные мастерские и цветочные лавки, открытые для вечерней торговли. Над портиками висели фонари. Квартал предназначался для избранных, поэтому помощи ожидать не приходилось. Гуляющие горожане исчезли, словно пузыри на Тибре во время наводнения.

Нападавшие действовали быстро, но все равно не так быстро, как я. Под плащами у них оказались дубинки с шипами, но после трех месяцев, проведенных на свинцовом руднике, во мне скопилось больше агрессии, чем они могли предположить. Я мог нанести немало вреда, размахивая восьмифутовым шестом.

В конце концов в ответ на яростный звонок колокольчика, за веревку которого дергала сенаторская дочь, из дома вылетел Камилл в сопровождении рабов. Нападавшие тут же разбежались. Они оставили позади себя кровавый след и мертвеца. Это был тот тип, что бросился на Елену. Я оттолкнул ее в сторону, достал нож, который прячу в сапоге, врезал ему по голени, как меня учили в армии, затем нанес удар ножом, направляя лезвие вверх. Это никогда не остановило бы человека, прошедшего армейскую подготовку, но было очевидно, что мой противник не служил в армии. Я его прикончил.

В Риме ношение оружия незаконно, тем не менее, я защищал дочь сенатора. Никакой обвинитель не сможет убедить судью вынести мне приговор. Кроме того, я терпел ее общество на протяжении тысячи четырехсот миль не для того, чтобы позволить убить ее на пороге отчего дома и отказаться от положенной мне двойной оплаты.

* * *

Камилл Вер, стоя с мечом в руке, тяжело дышал, наблюдая веселенькую сцену. Вокруг нас царил жуткий хаос, в сумерках все казалось более зловещим.

– Я упустил их! Далеко убежали, но одного я задел…

– Неплохо, господин. Я дам вам рекомендации в мой гимнасий. Мы там занимаемся борьбой!

– Фалько, ты не очень хорошо выглядишь.

– Потрясен теплой встречей…

Убийство людей плохо на меня действует. И сенатор, и его жена выскочили из дома в сопровождении множества тупых унылых служанок и ждали возможности обнять свою благородную дочь. Схватив Елену в начале потасовки, я как-то забыл ее выпустить. (Хорошее правило в отношениях с женщинами, хотя ему трудно следовать в толпе.) Вероятно, благородные родители впервые увидели Елену Юстину такой – с побелевшим лицом, потерянной, прижатой к груди небритого разбойника с диким взглядом и окровавленным ножом в руках. Я поспешно передал свою клиентку в руки отца. Камилл Вер был так потрясен увиденным, что не мог говорить.

* * *

Меня била дрожь. Я сидел на краю огромной ванны, которая благоухала цветочными лепестками, пока все вокруг носились с Еленой Юстиной. Поскольку никому не хотелось ругать меня за их испуг, все ругали ее. Она казалась слишком растерянной, чтобы возражать. Я наблюдал за всеми, так привыкнув к роли защитника, что чувствовал себя неловко из-за того, что здесь мне приходилось держаться на заднем плане.

– Прекрасно сработано, Фалько! – ее отец широкими шагами пересек помещение и поднял меня на ноги. Затем спросил голосом человека, который поставил деньги на мой ответ.

– Хорошо ли прошло путешествие?

– О, спокойствие путешествия соответствовало низкой оплате.

Елена странно взглянула на меня. Я смотрел на вечернее небо как обыкновенный усталый человек.

* * *

Децим послал сообщение магистрату насчет человека, которого я убил. Тело очень быстро убрали с площадки перед домом за счет граждан. Больше об инциденте я не слышал.

Было очевидно, что хотели эти негодяи: когда они внезапно побежали, с ними исчез и наш багаж.

Я организовал поисковую группу, и рабы Камилла вернулись с нашей поклажей, которую нашли брошенной на улицах недалеко от сенаторского дома. Я поставил канделябр на холодный плиточный пол в холле, опустился на колени и принялся распаковывать свой нехитрый скарб, чтобы тщательно все обыскать. Елена устроилась рядом со мной и помогала. Пока я тщательнейшим образом все осматривал, мы разговаривали тихими голосами людей, которые вместе путешествовали на протяжении многих недель. Мать Елены явно чувствовала себя неуютно, но мы были слишком заняты, чтобы обращать на это внимание. Все, кого мы встретили на пути в Рим, глядя на нас, предвкушали какой-то скандал, лучшее средство от серой рутины жизни. Мы оба привыкли это не замечать. Но даже и так я почувствовал, что Юлия Юста теперь смотрит на меня как на обузу. Я улыбнулся про себя: элегантная мать гордой молодой дамы раздражает ее так же, как моя меня.

– Практически ничего не перевернуто, и пропало очень мало, – сообщил я Елене Юстине, советуясь с ней как с партнером в расследовании дела.

– Письмо дяди…

– Не страшно. На самом деле бессмысленно – он может написать его снова.

Кое-что еще. Кое-что, что принадлежало мне. В то мгновение, когда я это понял, Елена, вероятно, смотрела на меня. Я догадался по ее взгляду, что выражение моего лица сильно изменилось. Я фактически посерел.

– О, Фалько…

Я коснулся ее запястья.

– Девочка, это не имеет значения.

– Имеет!

Я просто покачал головой.

Они забрали гагатовый браслет, который Елена подарила Сосии, а Сосия в свою очередь мне.

Глава 39

Сенатор решил отправиться во дворец в тот же вечер. Он сообщит все, что стало известно нам и, в частности, наши подозрения о причастности Домициана. Мне было нечего делать до получения дальнейших указаний. Я мог это пережить.

Мне предложили ужин и пуховую постель, но я отправился домой – хотелось побыть одному по нескольким причинам.

Прачечная была закрыта, поэтому я отложил удовольствие встречи с Ленией до следующего дня. Шесть этажей – это большое препятствие для усталого после путешествия мужчины. Тяжело ступая по ступеням, я понял, что хочу переехать. Однако когда добрался до собственной квартиры, во мне проснулось упрямство, и я решил остаться.

Ничего не изменилось. В первой комнате едва ли могла развернуться собака, тощая собака с зажатым между ног хвостом. Качающийся стол, накренившаяся скамья, полка с посудой, стопка кирпичей, рашпер, кувшины для вина (грязные), корзина для мусора (полная)… Но мой стол стоял не в том месте. Кирпичи, на которых я готовил еду, почернели от сажи. Какой-то бездушный ублюдок морил голодом ласточку в клетке. В моей квартире кто-то жил!

Я вначале уловил его запах. В воздухе смердело старыми шерстяными туниками, которые не стирали месяц. Я увидел модную красную вечернюю одежду, которую не узнал, и пару тапок, запах которых в виде приветствия донесся до меня из дальнего конца комнаты. Несмотря на то, что Децим вносил арендную плату Смаракту, мой бесчестный и корыстный домовладелец пустил виночерпия, подающего горячее вино, который наполнил мое жилище всеми возможными запахами тела. Смаракт сдал ему мою квартиру в субаренду на время моего отсутствия.

Вонючего незнакомца сейчас не было дома – ему повезло. Я выбросил чужое барахло на балкон, сбросил тапки вниз на площадку перед входом, покормил его ласточку, затем немного убрал грязь, чтобы как-то устроиться. Я съел анчоусы, которые он оставил в моей любимой чаше. Судя по вкусу, они были трехдневными. Вдруг он вошел. Моим квартирантом оказался виночерпий с сальными волосами, плохими зубами и склонностью к метеоризму от испуга, причем это происходило каждый раз, когда я бросал взгляд в его сторону. А случалось довольно часто. Он относился к неприятным типам, с которых нельзя спускать глаз.

Я поставил этого убогого в известность о том, что ему следует платить мне сумму, которую берет с него Смаракт, а также спать на улице под звездами, пока не найдет другое жилье, или я его вышвырну отсюда прямо сейчас. Он выбрал балкон.

– Ты съел мои анчоусы!

– Тебе не повезло, – нахмурился я. Он не знал, что я нахмурился потому, что его выражение лица напомнило мне кое-кого другого.

Не стану говорить, что мне ее не хватает. Женщины с отвратительным характером, которые считают свою жизнь трагедией, слишком часто встречаются там, где я живу. Мне не хватало приятного тепла от ощущения зарабатывания денег просто за то, что я составляю кому-то компанию. Мне не хватало ответственности за другого человека, не хватало возбуждения и учащенного пульса от размышлений, что еще выкинет сумасшедшая девица, пытаясь вызвать у меня раздражение.

* * *

Новости все также быстро распространялись на Авентине. Петроний Лонг постучал в дверь за час до того, как я его ждал. Я увидел знакомую крепкую фигуру и скромную улыбку. Он отпустил бороду и выглядел ужасно. Я сказал ему об этом, он ничего не ответил, но я знал, что к следующей нашей встрече он побреется.

Виночерпий нашел мой тайник и опустошил его содержимое (хотя он это отрицал, поскольку вранье лучше всего получается у виночерпиев, подающих разогретое вино). К счастью, Петроний принес амфору своего любимого кампанского вина. Он устроился на скамье, прислонился к стене и вытянул длинные ноги. Каблуки оказались на краю стола, а кубок он держал на животе. Так ему было удобнее. Казалось, прошло очень много времени с тех пор, как я видел удобно устраивающегося Петрония, чувствующего себя, как дома. Бросив один взгляд на мое вытянувшееся лицо и похудевшую фигуру, он произнес только одну фразу.

– Круто пришлось? – спросил друг.

Потирая ребра, я суммировал для него последние четыре месяца.

– Круто! – сказал я.

Он был готов выслушать весь рассказ полностью, но знал, что мне в настоящий момент требуется хорошо выпить вместе со сдержанным и спокойным другом. Его карие глаза горели.

– А как госпожа клиентка?

Петрония всегда очаровывали стаи страстных женщин, которые, по его мнению, меня осаждают. Обычно я ублажаю его пикантными деталями, даже если мне приходится их придумывать. Он понял, что я страшно устал, когда я ответил кратко.

– Хвастаться нечем. Просто обычная девчонка.

– Проблемы из-за нее возникали? – спросил он с интересом.

Я заставил себя грустно улыбнуться.

– О-о, я вскоре с ней разобрался.

Он мне не поверил. Я сам себе не верил.

Мы выпили все его красное кампанское, не разбавляя его водой, затем, кажется, я заснул.

Глава 40

Елена Юстина появилась у меня на следующий день. Это меня сильно смутило, потому что у меня на коленях, задрав ноги вверх, устроилась одна юная прелестница в короткой рубиновой тунике. Эта юная госпожа делила со мной завтрак и очень глупо себя вела. Девочка была симпатичной, сцена интимной, а Елена – последним человеком, которого я ожидал увидеть.

Елена Юстина казалась спокойной и невозмутимой в свободных, идеально чистых белых одеждах. Мне стало ужасно неловко из-за того, что эта высокомерная и полная достоинства дама в подобной одежде поднялась на шестой этаж в мою грязную дыру до того, как я успел побриться.

– Я бы сбежал вниз…

– Не нужно. Я страстно желала увидеть тебя на троне твоего королевства! – она придирчиво оглядела меня, принюхиваясь к неприятным запахам. – Место выглядит чистым. Кто-то за тобой ухаживает? Я ожидала мрачные залежи паутины и следы крыс.

Кто-то – моя мама – уже побывала тут и подсуетилась, и поэтому пауки временно убрались под стропила вместе с голубями. О крысах я пытался не думать.

Я пересадил хихикающее существо, занимавшее мои руки, на скамью рядом.

– Пойди на балкон и подожди там.

– Там мужчина. Он воняет!

Виночерпий. Ему придется уйти. Я вздохнул. Елена Юстина улыбнулась мне сводящей с ума улыбкой.

– М. Дидий Фалько в полусонном состоянии и с кубком вина в руке. Немного рановато, Фалько, даже для тебя?

– Это горячее молоко, – прохрипел я.

Ей показалось, что я вру, поэтому Елена перегнулась через стол, чтобы посмотреть. Это на самом деле было горячее молоко.

Сенаторская дочь в своей обычной манере опустилась на стул, который я держу для клиентов. От нее пахло духами, она вела себя снисходительно и не думала демонстрировать вежливость. Она уставилась на мою ерзающую компаньонку. Я сдался.

– Это Марция, моя любимая маленькая подружка.

Марция, моя любимая подружка в возрасте трех лет, властно прижалась ко мне, демонстрируя собственнические инстинкты, и гневно выглядывала из-под моей руки. Вероятно, ее суровый взгляд напомнил Елене обо мне. Я схватил Марцию за тунику сзади, пытаясь хоть как-то держать ее под контролем.

К моему ужасу, сенаторская дочь протянула к Марции руки и перетащила ее через стол с уверенностью человека, у которого до этой минуты всегда получалось ладить с детьми. Я вспомнил чистенькую, послушную маленькую девочку, которую видел у нее на коленях в Лондинии, и выругался про себя. Марция опустилась на колени Елены, словно мешок, и выглядела задумчивой. Затем она посмотрела на нее снизу вверх, преднамеренно пустила слюни, а потом еще и начала надувать пузыри из слюны.

– Веди себя прилично, – сказал я слабым голосом. – Вытри лицо.

Марция вытерла лицо ближайшим куском материи, которым оказался вышитый конец длинного белого шарфа Елены Юстины.

– Твоя? – осторожно спросила меня Елена.

Я позволял использовать себя в качестве няньки по утрам, и это было моим личным делом.

– Нет, – просто ответил я, это было грубо, даже для меня, поэтому я снизошел до краткого пояснения, – моя племянница.

Марция была ребенком моего брата Феста, о рождении которого он так и не узнал.

– Она плохо себя ведет, потому что ты ее балуешь, – заметила Елена.

Я ответил, что кто-то должен ее баловать. Казалось, этот ответ Елену удовлетворил. Марция принялась за исследование серег Елены – голубых стеклянных бусинок на золотых колечках. Если Марции удастся снять бусинки, то она их съест до того, как я успею перегнуться через стол и схватить их. К счастью, оказалось, что они хорошо закреплены, а серьги надежно держатся в нежных мочках госпожи. Лично я тоже обратил бы внимание на ее уши, потому что они располагались близко к голове и просто просили, чтобы их покусали. Довольно напряженным тоном я спросил, как могу служить Елене Юстине.

– Фалько, мои родители сегодня ужинают во дворце, тебя там тоже хотят видеть.

– Ужин с Веспасианом? – я пришел в ярость. – Конечно нет! Я – убежденный республиканец!

– О, Дидий Фалько! Сколько шуму из ничего! – крикнула Елена.

Марция прекратила выдувать пузыри.

– Сиди тихо! – прикрикнул я на нее, когда она внезапно начала раскачиваться из стороны в сторону и сдавленно смеяться с довольным видом. Этот ребенок был тяжелым и неловким, как теленок. – Послушай, отдай мне ее назад. Я не могу с тобой разговаривать и нервничать…

Елена схватила Марцию, усадила прямо, снова вытерла ей лицо (отыскав кусок материи, который я держу для этой цели), поправила серьги, не прерывая разговора со мной.

– Она не доставляет хлопот. Фалько, ты слишком много болтаешь языком.

– Мой отец – аукционист.

– Я не могу в это поверить! Просто перестань волноваться.

Я закрыл рот и поджал губы. Мгновение казалось, что она закончила выступление.

– Фалько, я попыталась встретиться с Пертинаксом, – призналась Елена Юстина.

Я ничего не сказал, поскольку то, что мне хотелось сказать, не подошло бы для ее благородных красивых ушей. У меня перехватывало дыхание от воспоминаний о другой девушке в белом, лежащей неподвижно у моих ног.

– Я ходила к нему домой. Наверное, хотела бросить ему вызов. Его там не оказалось…

– Елена… – запротестовал я.

– Я знаю. Мне не следовало ходить, – быстро пробормотала она.

– Госпожа, никогда не ходи одна к мужчине, чтобы заявить ему, что он – преступник! Он это знает. Вероятно, он это докажет, набросившись на тебя с первым подвернувшимся под руку оружием. Ты хоть кому-нибудь сказала, что туда направляешься?

– Он был моим мужем. Я не боялась…

– Тебе следовало бояться!

Внезапно ее тон смягчился.

– И теперь ты боишься за меня! Мне на самом деле жаль. – Меня охватил болезненный озноб, особенно неприятные ощущения возникли в низу живота. – Я хотела взять тебя с собой…

– Я бы пошел.

– А если бы я попросила тебя должным образом? – поддразнила она меня.

– Если я увижу, что у тебя проблемы, просить не придется, – сказал я напряженно.

У Елены округлились глаза. Он была удивлена и потрясена.

Я выпил молоко.

* * *

Я снова успокоился. Марция прижалась растрепанной головкой к красивой груди Елены и наблюдала за нами, а я наблюдал за ней, вернее, делал вид, пока Елена меня уговаривала.

– Пойдешь сегодня вечером? Это бесплатный ужин, Фалько! Один из твоих нанимателей примчался из-за границы, чтобы с тобой встретиться. Ты сам знаешь, насколько ты любопытен, поэтому просто не можешь пропустить это мероприятие.

– Нанимателей – во множественном числе?

Она сказала, что их двое, возможное трое, хотя, вероятно, и нет. Я сообразил, что двое означает двойную ставку.

– Твоя ставка – это то, на что согласился мой отец! – ответила она. – Надень тогу, возьми с собой салфетку. Можешь побриться, думаю, это даже следует сделать. И, пожалуйста, Фалько, постарайся меня не смущать…

– Нет необходимости, госпожа, – ты сама себя смущаешь. Отдай мне мою племянницу! – невежливо прорычал я. Наконец она это сделала.

* * *

После того как Елена Юстина покинула мою квартиру, мы с Марцией вышли на балкон, держась за руки. Мы выгнали виночерпия, который храпел в набедренной повязке на матрасе, и ждали, вдыхая оставшиеся от него мерзкие запахи, пока Елена Юстина не появилась на улице. Мы видели, как она садится в паланкин. Ее голова находилась далеко внизу, словно блестящая шарообразная ручка из тикового дерева среди пены белоснежных одежд. Она не смотрела вверх. Мне стало грустно.

– Красивая! – заметила Марция, которая обычно предпочитала мужчин. Я поддерживал ее в этом, считая, что если она любит мужчин в три года, то это вскоре перерастет в увлечение, и у меня будет меньше проблем к тому времени, как ей исполнится тринадцать.

– Эта женщина никогда не вела себя со мной красиво, – проворчал я.

Марция посмотрела на меня уголком глаза. Этот взгляд оказался удивительно взрослым.

– О, Дидий Фалько! Сколько шуму из ничего!

* * *

Я сам отправился к Пертинаксу. Все, что я сказал Елене, было правдой. Это было глупо. К счастью, наглая вошь так и не появлялась дома.