Текст книги "Серебрянные слитки"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 32

Гай отправился на виллу вместе со мной, потому что хотел подрезать виноградную лозу. Она была в жалком состоянии. Он так долго жил в Британии, что забыл, как по-настоящему должна выглядеть виноградная лоза.

Вилла прокуратора представляла собой богатую ферму в долине маленькой речушки с видом на низкие зеленые горы. Мягкий климат очень хорошо подходил человеку с больными ребрами. Дом был полон книг и игрушек. Жена и дети отправились в Лондиний после Сатурналий, но я догадывался, какая тут идет жизнь в летние месяцы. В этом доме я мог бы долго отдыхать, именно такой я хотел бы когда-нибудь иметь.

Гай забавлялся, занимаясь в Дуноварии ерундой и попусту тратя время. Он выступал там в роли местного магистрата. Его неприятная племянница находилась на вилле, но держалась сама по себе. Если бы мне нравилась Елена Юстина, то я мог бы посчитать ее скромной, но мне она не нравилась, поэтому я называл ее необщительной. Поскольку Елена не вернулась к комфорту Лондиния вместе с Элией Камиллой, следовало предполагать, что теперь она намеревалась возвращаться в Рим. Но планы ее путешествия оставались неясными.

Я наслаждался собой в гостеприимном доме. Днем я читал, писал письма или, хромая, гулял по ферме. Слуги были дружелюбными и вполне приемлемыми для общения. Каждый вечер я с радостью беседовал с хозяином. Даже несмотря на Британию, это была идеальная римская жизнь. Уезжать мне не хотелось.

Однажды, когда шел особо неприятный дождь, Гай не смог уехать и налагать штрафы на кельтов, ворующих скот. Вместо этого он решил со мной побеседовать.

– Руфрий Виталий просил меня с тобой поговорить. Как я понял, ты обещал организовать ему отправку в Рим в качестве ответственного за багаж Елены?

– Позвольте мне догадаться самому – он не хочет ехать?

– Частично в этом виноват я, – Гай улыбнулся. – Он произвел на меня большое впечатление. Я предложил ему контракт на работу на руднике – в должности моего аудитора. Он должен заняться исправлением процедурных нарушений.

– Отличный выбор. Он вам здорово поможет. Кроме этого, насколько я помню, у него имеется некто по имени Труфорна, с кем он никак не может расстаться! – хмыкнул я.

Прокуратор улыбнулся вежливой улыбкой человека, сторонящегося вникать в детали личной жизни других людей. Затем он указал, что если Виталий отказывается, то сопровождать Елену придется кому-то другому…

– Она разговаривала с тобой, Фалько?

– Мы не разговариваем. Она считает меня крысой. Флавий Иларий посмотрел так, словно ему больно.

– О, я уверен, что это не так. Елена Юстина ценит все, что ты сделал. Она была глубоко потрясена твоим состоянием, когда забирала тебя с рудника…

– Я это переживу!

Я лежал на кушетке и наслаждался зимними грушами, которые управляющий виллы тщательно выбрал для меня из запасов и подал в чаше. – Кажется, ваша племянница, если вежливо выразиться, очень нервная и возбудимая особа.

Флавий Иларий сурово на меня посмотрел.

– Я не хочу сплетничать, – добавил я рассудительным тоном. – Если мне предстоит ее сопровождать, то было бы неплохо знать, в чем заключается проблема.

– Это справедливо, – мой новый друг Гай тоже мог считаться разумным человеком. – Итак, приехав к нам после развода, она выглядела подавленной и запутавшейся. Я подозреваю, что она до сих пор не оправилась и в какой-то мере чувствует себя сбитой с толку, но теперь ей удается это лучше скрывать.

– Вы можете мне сказать, что пошло не так?

– Только с чужих слов. Насколько я знаю, муж с женой так и не сошлись. Молодого человека знал ее дядя, брат моей жены Публий. Именно Публий предложил этот брак ее отцу. В то время Елена описала своего будущего мужа в письме моей жене, как «человека с положением, без неприличных привычек».

– Ничего себе!

– Вот именно. Элия Камилла не одобрила этот брак.

– Тем не менее это лучше, чем начинать с затуманенными любовью глазами.

– Возможно. В любом случае Елена никогда не ожидала страсти, единения умов, но в конце концов обнаружила, что для нее недостаточно высокого положения и хороших манер. Недавно она поделилась со мной. Она предпочла бы, чтобы он ковырял в носу и бегал за работающими на кухне девушками, но, по крайней мере, разговаривал с ней!

Мы оба посмеялись над этим, хотя и сочувственно. Если бы мне нравились женщины с чувством юмора, то девушка, сказавшее подобное, могла бы приглянуться.

– Значит, я понял неправильно, Гай? Это он развелся с ней?

– Нет. Обнаружив, что они несовместимы, Елена Юстина сама написала уведомление о разводе.

– А-а! Она не считает необходимым притворяться.

– Нет. Но она чувствительная, и ты сам видел результат! К этому времени стало очевидно, что прокуратора мучает совесть из-за таких откровенных высказываний, поэтому я оставил эту тему. Когда Гай в следующий раз отправился в город, я поехал вместе с ним. Я воспользовался возможностью приобрести двадцать разнообразных винных кубков из сплава олова со свинцом. Это была местная продукция.

– Сувениры для моих племянников и племянниц. Плюс несколько «серебряных» ложек для каши для новых членов семьи, которых мои сестры обязательно мне гордо представят, как только я вернусь.

– Галлы услышат твое приближение! – фыркнул Гай. Двадцать кубков громко звенели.

Все еще было трудно думать о возвращении домой.

* * *

Поскольку это была Британия, большую часть нашего пребывания в Дурноварии Елена Юстина страдала от сильной простуды. Пока она оставалась у себя в комнате, делая паровые ванны с разогретым маслом пинии, можно было легко забыть, что она в доме. Когда она вдруг вышла и унеслась куда-то на повозке с запряженной небольшой лошадкой, мне стало любопытно. Девушка отсутствовала весь день. Она едва ли могла отправиться за покупками – из собственных попыток я знал, что покупать нечего. Мой приятель, управляющий, принес мне лук-порей в винном соусе для возбуждения аппетита, который значительно улучшился. Поскольку я происхожу из семьи, которая выращивала овощи на продажу, лук-порей мне нравится. Я спросил у управляющего, куда отправилась молодая госпожа. Он не знал, но добродушно посмеялся над моей широко известной неохотой сопровождать ее.

– Она не может быть такой страшной! – укорял он меня.

– В сравнении с почтенной Еленой Юстиной змеи Медузы выглядят безобидными, как горшок с червями для рыбной ловли! – заявил я грубо, поглощая лук-порей как истинный внук тех, кто высаживал овощи на продажу. В этот момент Елена Юстина как раз влетела в комнату. Меня она проигнорировала, но это было в порядке вещей. Она выглядела сильно расстроенной, что было непривычно. Я не сомневался, что она все слышала.

Управляющий поспешно скрылся, чего я и ожидал. Я устроился на кушетке в гнезде из взбитых подушек. Я ожидал, когда на меня обрушится приливная волна.

Елена уселась на дамский стул. Ноги она поставила на скамеечку, руки положила на колени. На ней было скучное серое платье с дорогим красивым ожерельем из цилиндрических агатовых бусинок красного и коричневого цвета. Мгновение казалось, что она ушла в себя и очень серьезно о чем-то думает. Я кое на что обратил внимание: если сенаторская дочь не огрызалась на меня, у нее изменялось лицо. Кому-то она могла бы показаться спокойной, здравомыслящей, задумчивой молодой женщиной, происхождение которой заставит ее покраснеть, если придется иметь дело с мужчинами, тем не менее вполне доступной.

Елена встала.

– Чувствуешь себя лучше, Фалько? – спросила она насмешливо.

Я лежал на кушетке и выглядел бледным.

– Что ты пишешь?

Она сменила тему совершенно спокойно и невозмутимо, и поэтому поймала меня врасплох.

– Ничего.

– Не притворяйся. Я знаю, что ты пишешь стихи!

Я протянул в ее сторону дощечку, покрытую воском. Она спрыгнула со стула и пересекла комнату, чтобы взглянуть. Дощечка оказалась пустой. Я больше не писал стихов и не считал себя обязанным объяснять ей почему.

Я чувствовал себя неловко, поэтому тоже решил задать вопрос.

– Твой дядя сказал мне, что ты вскоре собираешься покинуть Британию?

– Это не так, – язвительно ответила она. – Дядя Гай настаивает, чтобы я отправилась вместе с тобой, используя возможности императорской почтовой службы.

– Обязательно воспользуйся возможностями почтовой службы, – заметил я.

– Ты говоришь, что не станешь меня сопровождать?

– А ты не просила, – улыбнулся я в ответ.

* * *

Елена прикусила губу.

– Это из-за рудников?

Я смотрел на нее ничего не выражающим лицом скованного цепью раба.

– Нет, – сказал я. – Елена Юстина, я готов выслушать предложения, но не предполагай, будто можешь мне что-то диктовать, и я это проглочу.

– Дидий Фалько, я насчет тебя ничего не предполагаю, по крайней мере, больше не предполагаю.

Мы ругались, но без обычного удовольствия. Казалось, что она все время отвлекается.

– Если тебе предложат выбор и приемлемую оплату, ты согласишься сопроводить меня домой?

Я намеревался отказаться. Елена Юстина прямо смотрела на меня, понимая это. У нее были ясные, умные, выразительные глаза интригующего карего оттенка…

– Конечно, при условии возможно выбора, – услышал я собственные слова.

– О-о, Фалько! Назови свои ставки.

– Мне платит твой отец.

– Пусть платит. Я сама тебе заплачу, а затем, если я захочу разорвать наш контракт, я это сделаю.

В любом контракте должны быть обговорены условия расторжения. Я назвал свои ставки.

* * *

Очевидно, она все еще злилась.

– Что-то не так, госпожа?

– Я ездила на берег, – сообщила она и нахмурилась. – Пыталась договориться о переправе в Галлию.

– Я сам бы это сделал!

– Ну, это уже сделано.

Я видел, что она колеблется. Ей требовался кто-то, с кем можно было бы поделиться, а в наличии имелся только я.

– Сделано, но не без проблем. Я нашла судно. Но, Фалько, в порту у сланцевых складов стоял корабль, который, я надеялась, нас возьмет. Но капитан отказался. Корабль принадлежит моему бывшему мужу, – выдавила она из себя.

Я ничего не сказал. Она пребывала в плохом настроении.

– Мелочно! – заметила она. – Мелочно, низко и подло! И какие отвратительные манеры!

Меня беспокоили истерические нотки у нее в голосе. Однако я давно взял себе за правило никогда не вмешиваться в дела супругов, а когда они разведены, так тем более.

* * *

Перед нашим отправлением Флавий Иларий обнял меня на причале как друга.

Из всех людей, с которыми я сталкивался в процессе работы, он мне особенно понравился. Я ему этого никогда не говорил, но знаю, что он это понимал. Я сказал ему, что никто, кроме меня, не смог бы найти дело, в котором честными оказались только государственные служащие. Мы оба рассмеялись и скорчили гримасы сожаления.

– Присматривай за этой дамой, – обнимая Елену на прощание, велел мне Гай. – А ты присматривай за ним! – обратился к девушке.

Я думаю, он имел в виду ситуацию, если у меня начнется морская болезнь. Она со мной случилась, хотя нет нужды говорить, что я сам за собой присматривал.

Глава 33

У нас был долгий переход по морю, судно качалось на волнах под грузом голубовато-серого британского мрамора, который везли из Гесориака в Галлию. Затем по суше мы отправились в Дурокортор, где повернули в Бельгию, а оттуда в Германию и проследовали по военному коридору.

Использование императорской почтовой службы – гнетущая привилегия. Специальные посланники на лошадях преодолевают по пятьдесят миль в день. Мы посчитали себя менее срочной посылкой и сели в повозку: четыре колеса на крепких осях, высокие сиденья, смена мулов каждую дюжину миль, а после двух смен мулов питание и размещение. Благодаря нашему пропуску все это оплачивали местные власти. В продолжение всего пути мы страшно мерзли.

Мы достигли профессионального взаимопонимания, нам было просто необходимо его достичь. Мы зашли слишком далеко, чтобы продолжать ругаться. Я был компетентен, и она это видела. Она же могла себя нормально вести, когда хотела. Когда мы останавливались, Елена Юстина оставалась в поле зрения, и еле со мной разговаривала, то не привлекала внимания воров, развратников и скучных владельцев гостиниц, которые пытались с ней заговорить. Деревенские дурачки и нищие, стоявшие у мостов, бросали один взгляд на ее стиснутые челюсти, и тут же убирались прочь.

Все курьеры и возницы считали, что я с ней сплю, но я этого ожидал. По натянутому выражению ее лица во время разговоров с ними, я видел, что она знает, о чем они думают. Мы избегали этой темы. Мне же было трудно в шутку воспринимать то, что на меня смотрели, как на любовника Елены Юстины.

На крупной военной базе в Аргенторате на Рейне, мы встретили младшего брата Елены, который там служил. Мы с ним хорошо поладили. Те, у кого есть ужасные свирепые сестры, обычно находят много общего. Молодой Камилл организовал ужин, который стал единственным светлым пятном во время нашего мерзкого путешествия. После этого он отвел меня в сторону и с беспокойством спросил, сообразил ли кто-нибудь мне заплатить за сопровождение госпожи. Я признал, что уже беру за это двойную оплату. Когда он прекратил хохотать, мы с ним выбрались на прогулку по городу, чтобы ознакомиться с его ночной жизнью. Он сообщил мне по секрету, что у Елены неудачно сложилась личная жизнь. Я не смеялся. Он был молодым парнем с добрым сердцем, и в любом случае этот идиот напился.

Похоже, Елена Юстина любила брата. Это было заслуженно. Меня удивляла его привязанность к ней.

В Лугдуне мы сели на корабль, который пошел вниз по Родану. Я чуть не свалился в воду. Мы чуть было не опоздали на корабль, он уже поднял сходни и начал отплывать. Но команда зацепилась крюками за берег реки, чтобы мы перепрыгнули на борт, если пожелаем. Я перебросил наш багаж через палубные ограждения, затем, поскольку никто из моряков не выказал желания помочь, поставил одну ногу на палубу, а вторую оставил на земле. Я выступал в виде этакого каната, при помощи которого госпожа забралась на борт.

Елена была не из тех, кто выдаст свои сомнения. Я протянул вперед обе руки. Корабль качало, и он находился почти вне пределов досягаемости, но Елена смело ухватилась за меня, и я переправил ее на борт. Моряки тут же убрали крюки. Я остался висеть. По мере того, как проем увеличивался, я приготовился к купанию в ледяном Родане, но тут госпожа обернулась, увидела, что происходит, и схватила меня за руку. Секунду я висел в воздухе, широко разведя ноги, потом она ухватила меня покрепче, я оттолкнулся от земли и вцепился в палубу, словно краб.

Я был очень смущен. Большинство людей обменялись бы улыбками. Но Елена Юстина отвернулась, не произнеся ни звука.

* * *

Тысяча четыреста миль. Долгие дни в пути, на протяжении которых мы мчались на высокой скорости, потом ночи в одинаковых гостиницах, полных мужчин, которых Елена Юстина справедливо называла ужасными и отвратительными. Она никогда не жаловалась. Плохая погода, весенние паводки, мерзкие, вызывающие презрение типы, работающие курьерами, я сам. Я ни разу не слышал от нее стона. К Массилии я уже находился под впечатлением от этого. Я начинал беспокоиться – она выглядела усталой. Ее голос стал бесцветным, лишенным эмоций. Наша гостиница с маленькими комнатами была забита постояльцами. Я знал, что Елена очень боится сломаться и отправился в ее номер, чтобы забрать ее перед ужином, на тот случай, если она нервничает. Она не хотела идти и притворялась, что не голодна. Однако мое веселое настроение помогло выманить Елену Юстину из номера.

– С тобой все хорошо?

– Да, Фалько, не беспокойся и не суетись.

– Выглядишь ты не лучшим образом.

– Со мной все нормально.

Так, может один из женских дней? Она ведь человек в конце концов. Я набросил на девушку шаль, впрочем, я бы и колючего дикобраза баловал бы и нежил, если бы он платил мне в двойном размере.

– Спасибо.

– Это входит в перечень услуг, – сказал я и повел ее на ужин.

Я был рад, что она пошла. Я не хотел есть в одиночестве. Это был мой день рождения, но никто об этом не знал. Мне исполнилось тридцать лет.

* * *

В Массилии мы остановились в гостинице у порта. Она была не хуже и не лучше, чем остальная часть Массилии. Она была ужасна. Слишком много приезжих, чтобы это пошло городу на пользу. Я устал после дороги, у меня затекло все тело, болели ребра. Я чувствовал себя неуютно, словно за нами следили. Еда мне совершенно не понравилась.

Акустика в обеденном зале оказалась ужасной – звуки оглушали. Меня отозвал в сторону капитан нашего корабля, чтобы договориться о погрузке. Он все сказал прямо: плати заранее, никакой роскоши, отплываем на рассвете, багаж доставляйте сами, сами добирайтесь до причала, или корабль уйдет без вас. Спасибо! Какой прекрасный город!

Когда я снова присоединился к Елене, она отгоняла собаку владельца гостиницы, помесь шотландской овчарки с борзой, которая уже опустила морду в мою тарелку. Мы находились в южной Галлии, где местные жители умеют заставить незнакомцев страдать, и ели жаркое с рыбой – некое месиво красного цвета, состоявшее из мелких кусочков, причем среди кусочков попадались и обломки ракушек. Я поставил тарелку на пол для собаки. День рождения в Массилии, что ж тут удивляться наказаниям! Я голоден и нахожусь в компании девушки, которая смотрит на меня так, словно от меня дурно пахнет.

Я убедил Елену сесть во дворе. Это означало, что я тоже туда пойду, именно поэтому я и потрудился ей это предложить. Мне хотелось подышать свежим воздухом. Спускались сумерки. Мы слышали отдаленные звуки порта, звук бегущей воды. Перед нами находился пруд с прыгающими лягушками, то и дело слышался всплеск воды. Больше рядом никого не было. Похолодало. Мы оба устали и позволяли себе немного расслабиться, поэтому устроились на каменной скамье. До Рима остался всего один морской переход.

– Здесь поспокойнее. Чувствуешь себя лучше?

– Не надо суетиться, – заявила она, поэтому я укорил ее своим днем рождения.

– Не повезло, – только и сказала она.

– Да, Марк! – произнес я задумчиво. – Приходится праздновать день рождения в пятистах милях от дома: невкусная рыба на ужин, мерзкое галльское вино, болят ребра, бесчувственная клиентка.

Я продолжал весело перечислять свои трудности. И Елена Юстина наконец улыбнулась мне.

– Прекрати ворчать. Ты сам во всем виноват. Если бы я знала, что у тебя день рождения, то купила бы тебе бисквит с вареньем и кремом, пропитанный вином. И сколько тебе?

– Тридцать. Все ближе и ближе к черной лодке, которая переправляет через Стикс. Вероятно, меня стошнит и через борт лодки Харона… А тебе сколько лет?

Это было смело, но, судя по ее голосу, она жалела, что не купила мне бисквит.

– О-о… Двадцать три.

Я рассмеялся.

– Еще есть время заарканить нового мужа… Мои дамы обычно любят рассказывать мне про свои разводы, – добавил я небрежным тоном.

– Это твой праздник, – фыркнула Елена Юстина.

– Так побалуй меня… Что пошло не так?

– Прелюбодеяние в конюшне.

– Врешь!

Мне она не нравилась, но это все-таки должно было быть неправдой. Она была твердой, как камень, и прямолинейной. Вероятно, по этой причине она мне и не нравилась.

– Значит, он виноват. И что он сделал? Жалел денег на серьги с опалами или допускал слишком много вольностей с сирийками, играющими на флейте?

– Нет, – только и ответила она.

– Бил тебя? – рискнул я. К этому времени мне на самом деле стало любопытно, и любопытство требовало удовлетворения.

– Нет. Если на самом деле хочешь знать, то ничто во мне не интересовало его достаточно, чтобы беспокоиться, – с усилием объявила Елена. – Мы были женаты четыре года. Детей нет. Никто из нас не изменял… – она замолчала. Вероятно, знала, что никогда нельзя быть уверенным. – Мне нравилась управлять домом, но ради чего? Поэтому я с ним развелась.

Она была скрытным человеком, и я пожалел, что спросил. Обычно в этот момент женщины плачут. Но Елена Юстина не плакала.

– Хочешь об этом поговорить? Вы ругались?

– Один раз.

– Из-за чего?

– О-о… Политика.

Это было последнее, чего я ожидал, тем не менее, очень похоже на нее. Я расхохотался.

– Послушай, мне очень жаль! Но ты не можешь здесь остановиться, расскажи мне.

Теперь я понимал, в чем дело. Елена Юстина была достаточно смелой не только для того, чтобы привести себя к нынешнему неспокойному состоянию, она видела, как ее нынешнее отчаяние влияет на ее душу. Вполне вероятно, что лучшая жизнь, к которой она стремилась, не существует вообще.

Я хотел взять руку девушки в свою и сжать, но она не относилась к типу женщин, которые это приветствуют. Возможно, ее муж думал примерно так же. Все же она решила мне рассказать. Я ожидал, что удивлюсь, поскольку ничто из того, что она говорила, никогда не оказывалось банальным. Елена начала говорить осторожно, я слушал с серьезным видом. Она объяснила, что привело к разводу.

Пока она говорила, мои мысли вертелись вокруг серебряных слитков.