Текст книги "Невеста принца"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
– С мисс Треваррен все в порядке? – тихо спросил Барретт, встретив Рафаэля у двери кабинета через час после событий в спальне Анни.
Рафаэль кивнул. Он отнес Анни в свои покои, где Кэтлин дала ей сильное снотворное. Только после того, как Анни уснула, он позволил себе уйти от нее, хотя часть его души осталась с ней.
– Что ты узнал? – обратился он к Барретту. – Это Фелиция освободила Джереми?
Барретт вздохнул и привалился спиной к каменной стене, скрестив руки на груди.
– Да, – подтвердил он. – Она пробралась в замок несколько дней назад, спала в одной из пустующих комнат и ела вместе с крестьянами.
Рафаэль провел рукой по волосам, вспомнив закутанного в плащ человека, которого он заметил в большом зале в день выбора присяжных. До сих пор он не сомневался, что Фелиция во Франции. Значит, она вернулась. Вполне возможно, конечно, что она и не уезжала из Бавии, а переоделась крестьянкой и вошла в замок вместе с беженцами.
– Как ей, черт возьми, удалось обвести вокруг пальца твоих людей?
– Боюсь, это было нетрудно, – печально ответил Барретт. – Она, должно быть, прошла мимо них, когда они спали, сняла ключ со стены и освободила Ковингтона. А он отпер остальные камеры.
Рафаэль на мгновение закрыл глаза.
– Остальные схвачены?
– Большинство никуда не девалось… Это они не позволили Ковингтону убить стражников.
– Большинство, – повторил Рафаэль.
– Питер Мэтленд скрылся. Мои люди ищут его.
Рафаэль выругался и нехотя взялся за ручку двери. В кабинете его ждала Фелиция.
– Надо с этим закончить, – пробормотал он.
Фелиция сидела у камина в плетеном кресле и держала в руке бокал вина. На ее милом лице была печать безумия. Увидев Рафаэля, она улыбнулась.
– Здравствуйте, ваше высочество.
В душе Рафаэлю хотелось оплакать ее, но он держал себя в руках. В какой-то степени он сам довел ее до теперешнего состояния, отказавшись помиловать ее любимого брата, и, хотя он не жалел о своем решении, он решил во что бы то ни стало облегчить ее положение.
Он подошел к ее креслу, и она протянула ему руку, будто принимая гостя к чаю. Рафаэль нагнулся и поцеловал ей руку.
– Здравствуйте, Фелиция.
Не выпуская ее руки, он склонился над ней.
– Что случилось ночью? – ласково спросил он.
Она одарила его светлой и бессмысленной улыбкой.
– Я спасла брата от виселицы. – Улыбка погасла. – Но потом я убила его. Я не могла допустить, чтобы он обидел Анни. Мы так не договаривались.
Рафаэль коснулся ее прекрасных мягких волос.
– Ну, конечно. Вы ведь не хотели причинить кому-то боль, дорогая?
Карие глаза Фелиции заблестели от слез.
– Нет. Но все получилось неправильно, Рафаэль… и так ужасно. Мне жаль, что я освободила Джереми, но он так просил меня, когда я пришла повидаться с ним. Он сказал, что вы не успокоитесь, пока не повесите его или даже не четвертуете.
Ковингтона не приговорили к повешению, а пытки всякого рода были строго-настрого запрещены, но Рафаэль ничего не сказал. Состояние Фелиции не вызывало сомнений.
Рафаэль молча погладил ее по руке, переполненный противоречивыми чувствами.
– Я очень устала, – пожаловалась Фелиция, зевая. Растрепанная и раскрасневшаяся, она скорее напоминала измученного ребенка, чем женщину, только что пронзившую рапирой любимого брата. – Вы полагаете, я могу теперь пойти поспать?
– Да, – хрипло ответил Рафаэль, выпрямляясь и помогая Фелиции подняться. – Я думаю, это хорошая мысль.
Она стояла и смотрела ему в глаза.
– Я буду сидеть в темнице, Рафаэль? – спросила она, не злясь и не хитря. – Меня повесят?
Рафаэль отвел взгляд, как всегда борясь со своими чувствами.
– Нет, – сказал он. – Что бы ни случилось, вы будете в безопасности. Я обещаю.
Он посмотрел на Барретта, который правильно понял его и, подойдя, взял Фелицию за руку.
– Пойдемте, миледи.
Барретт и Рафаэль обменялись взглядами поверх светловолосой головки и, хотя они не произнесли ни слова, многое было сказано. Рафаэль не сомневался, что Барретт позаботится о Фелиции, а потом вернется с отчетом.
Когда Анни проснулась утром, она вздрогнула, вспомнив близкое дыхание смерти прошлой ночью, и тотчас ощутила слабость от принятого снотворного. Больше всего ей хотелось накрыться с головой и ни о чем не думать, но она давно знала, что прятаться от жизни бесполезно, поэтому откинула одеяло и встала.
Кэтлин, спавшая в кресле возле камина, тоже проснулась и решительно запротестовала:
– Нет, мисс, вы не можете вести себя, будто ничего не случилось. У вас было сильное потрясение.
Анни улыбнулась, поливая себе на руки теплой водой из глиняного кувшина и ища на полочке мыло и полотенце.
– Именно поэтому я должна все делать, как всегда, – возразила она. – Все равно, как если бы я упала с лошади. Что нужно делать? Быстро вскочить обратно в седло.
Лицо Кэтлин выражало покорность, хотя в глазах горел огонь.
– Но вас чуть не убили, – стояла она на своем. – Это не то же самое, что упасть с лошади.
Анни закончила с умыванием и теперь, уперев руки в бока, оглядывала комнату, в которой провела ночь.
– Кажется, здесь нет моей одежды. Тебе не трудно, Кэтлин, принести коричневое платье и крепкие ботинки?
Кэтлин колебалась всего лишь мгновение.
– Платье в стирке, мисс, – ответила она. – На юбке было много грязи. Вспомните.
Анни поморщилась. Когда ухаживаешь за больными, хочешь – не хочешь, забудешь о платье.
– Тогда другое… Или черную габардиновую юбку и кофту с кружевными манжетами.
Кэтлин решилась не сразу.
– Хорошо, мисс, – в конце концов сказала она, тяжело вздохнув.
И тотчас исчезла.
Через полчаса, тщательно одевшись и заплетя волосы в косу, Анни, как ни в чем не бывало, спустилась в большой зал. Поскольку суд уже закончился и зал был пуст, Анни быстро пересекла его, не позволяя Кэтлин ей помочь.
Они вышли во двор и направились к часовне, когда появился Люсиан, похоже, возвращавшийся с утренней прогулки. Анни почувствовала себя неловко в его присутствии, хотя он вел себя, как всегда.
Источая радушие, Люсиан подошел к Анни и заставил ее остановиться.
– Что это? – спросил он, изогнув бровь, отчего он вдруг стал чуть-чуть похож на Рафаэля. – Леди ходит везде и всюду? И это после того как она была на волосок от смерти?
Анни, сложив руки на груди, нетерпеливо постукивала ножкой. Естественно, она не считала работу с больными развлечением, ей нужно было делать что-то полезное и одновременно отвлекающее от мыслей о лейтенанте Ковингтоне.
– Люсиан, у меня сегодня нет ни малейшего желания шутить. Пропустите меня или позвольте пригласить вас поработать с нами в часовне.
Он вздохнул и, подмелив, уступил ей.
– Боюсь, от меня будет мало толку.
Анни скользнула мимо него, Кэтлин за ней, но Люсиан последовал за ними и у дверей часовни схватил Анни за руку.
– Ради Бога, Анни, позвольте мне увезти вас отсюда, пока мы не попали в руки варваров. Неужели вы не понимаете, что происходит в стране? За стенами этого замка? Через несколько дней, может быть, через несколько часов здесь все потонет в крови!
Анни подумала, что он, вероятно, прав, но это ее почему-то не испугало. В любом случае, она не собиралась никуда уезжать из замка Сент-Джеймс одна – без Рафаэля.
– Вы знаете мой ответ, – сказала она и, выдернув руку, вошла в часовню, на ходу закатывая рукава.
Все утро Анни слышала усиливавшуюся канонаду, ожидая очередного нападения мятежников. Однако, как ни странно, на свадьбу продолжали прибывать гости.
После полудня, сидя во дворе у фонтана, Анни наконец мельком увидела Рафаэля. Он стоял на одной из крепостных стен, и Барретт, как всегда, был рядом с ним. Принц будто почувствовал ее взгляд и обернулся в ее сторону.
Слегка уязвленная тем, что он не справляется о ней, хотя был так заботлив ночью, Анни смотрела на него, не отводя глаз.
Рафаэль начал спускаться по каменной лестнице, знаком приказав Барретту остаться. Он шел к ней. Увидев его поближе, Анни заметила, какое у него дачное лицо и как он весь напряжен.
Надеясь предупредить ненужные слова, которые он мог сказать, тем более, что ее, в самом деле, беспокоила Фелиция Ковингтон, Анни выпалила:
– Что с Фелицией? Где она?
На мгновение Рафаэль еще больше помрачнел. Он провел рукой по волосам и раздраженно ответил:
– Не беспокойтесь. Я не заковываю женщин в кандалы. Она в удобной комнате, и о ней заботится служанка. Когда какой-нибудь корабль пристанет к берегу, а я очень надеюсь, что это будет один из кораблей Треваррена, Фелиция взойдет на борт и поплывет лечиться во Францию.
Щеки Анни запылали.
– Я ни секунды не думала, что вы бросили несчастную женщину в темницу, – проговорила она дрожащим от напряжения голосом. Потом она замолчала, стараясь справиться с собой. – У вас есть основания ожидать моего отца?
– Кроме того, что я писал ему несколько раз и просил приехать в Бавию за своей дочерью? – холодно спросил Рафаэль. – Нет.
Анни словно поразило громом. Она совсем забыла об угрозах Рафаэля. Трудно поверить, что перед ней тот же самый человек, который учил ее любви и страсти, и который так нежно заботился о ней после нападения лейтенанта Ковингтона.
– Мы все еще в осаде? – спокойно спросила она.
Рафаэль, как она поняла, старался держаться от нее на расстоянии и ни за что не собирался ей уступать.
– Нет, – ответил он, скрестив руки на груди.
Еще один барьер, подумала Анни.
– Пройдет несколько дней, прежде чем еще что-нибудь случится. Как вы справляетесь с лихорадкой?
Она вздохнула, вдруг ощутив невыразимую усталость.
– Мне кажется, худшее позади, – ответила она. – Хотя, видит небо, я не знаток. Некоторые из наших пациентов выздоровели и вернулись в деревню, так что в часовне теперь не так тесно.
Рафаэль обернулся на стук колес экипажа по въездному мосту и стал смотреть на еще одну группу гостей.
– Ох, когда же конец этой проклятой свадьбе? – пробормотал он, забыв об Анни. – Вы не думаете, что людям лучше сидеть дома, если где-то идет война? А вместо этого они рискуют своими толстыми глупыми шеями ради текущего рекой вина и кучи сладостей.
– Сейчас в Бавии мало радостей, мягко заметила Анни. – Возможно, им хочется праздника.
Рафаэль не сделал ни одного движения навстречу своим гостям, хотя некоторое время наблюдал, как они вылезают из запыленных экипажей и осматриваются. Он вновь повернулся к Анни.
– Ирония судьбы, – сказал он, – и казнь и свадьба – в одну неделю.
Анни внимательно посмотрела на него. Она знала, конечно, о приговоре Питеру Мэтленду, но не предполагала, что его собираются так быстро привести в исполнение.
– Но мистер Мэтленд бежал вместе с Джереми Ковингтоном. Кэтлин мне говорила…
– Его поймали, – перебил ее Рафаэль. – Теперь, если позволите, мне надо проследить, как строят виселицу.
Он было двинулся прочь, но Анни, побледнев, остановила его, схватив за руку.
– Рафаэль, сейчас не до виселицы… Вы испортите свадьбу. Подумайте, каково будет Федре.
Его улыбка была такой же холодной, как его голос. Никогда раньше Анни не видела его таким.
– Вы, очевидно, забыли, – произнес он, что я пока правлю этой Богом забытой страной. И я могу делать все, что хочу, мисс Треваррен. Боюсь, нежные чувства моей сестры сейчас не самая главная из моих проблем.
И Рафаэль Сент-Джеймс, принц Бавии, удалился в глубину большого зала.
Анни долго еще стояла на месте, приходя в себя, а потом пошла обратно в часовню.
Там она увидела Федру с толпой служанок и полудюжиной солдат, отдающую вежливые распоряжения направо и налево, и совсем растерялась.
– Пожалуйста, позаботьтесь убрать отсюда этих людей, – сказала принцесса, небрежно махнув носовым платком в сторону больных, еще оставшихся в священных стенах. – Всех до одного. А потом пусть получше отскребут и проветрят тут как следует.
Анни медленно приблизилась к ней.
– Федра?
Принцесса обернулась с холодной улыбкой на губах.
– Здравствуй, Анни. – Она нахмурилась и, коснувшись руки подруги, понизила голос до шепота. – Как ты? Боже правый, да любая бы на твоем месте после вчерашнего забилась в угол, болтала бы всякую чушь и кусала себе ногти…
– Со мной все прекрасно, Федра, – нетерпеливо перебила ее Анни. – Куда перенесут этих людей?
Ответная улыбка была слишком лучезарной и быстро исчезла. Федра была не в себе, что Анни посчитала вполне естественным, если учесть окружающий хаос.
– Куда-нибудь, – ответила Федра. – Анни, венчание будет в этой часовне и всего через пять дней. Я не могу допустить, чтобы она выглядела как чумной барак. И здесь ужасно пахнет.
Анни на мгновение закрыла глаза.
– Конечно, не можешь, – согласилась она после короткой паузы. – Но куда ты их устроишь?
Федра подозвала одного из солдат. На ее хорошеньком личике отразилось вежливое участие.
– Извините, куда мы собирались перенести этих бедных людей?
Анни, прикусив губу, ждала и с трудом удерживалась от желания топнуть ногой. Солдат вспыхнул от вопроса принцессы, но ответил на удивление сдержанно.
– Мы думали, что вы нам скажете, ваше высочество, – ответил он.
– О, дорогая, – обратилась Федра к Анни и прикладывай платок ко лбу. – Где мы будем их размещать? Это должно быть такое место, где бы они никому не мозолили глаза.
Ее щеки стали странного зеленоватого цвета.
Терпение, сказала себе Анни. Это твоя лучшая подруга, и она слишком взволнована. Да и как ты можешь сердиться на Федру Сент-Джеймс, если ты ее любишь?
– За кухней есть свободные комнаты, – сообщила Анни юному солдату. – Я думаю, там же можно разместить и раненых мятежников.
В глазах солдата мелькнул благодарный огонек. Он кивнул, и больных начали выносить из часовни. Анни внимательно следила, как их кладут на наспех сделанные носилки – из старых дверей и досок – и выносят к внутренней ограде замка.
Служанки сразу же принялись за работу, и, когда несколько окон с помощью рычагов были подняты вверх, в часовню ворвался свежий воздух. Парадную дверь распахнули настежь, и Анни ощутила досаду и раздражение, потому что сама не додумалась ни до чего подобного.
Федра взял Анни под руку.
– Мне нужно поговорить с тобой, – объявила она. – По секрету.
– Господи, помоги мне, – прошептала Анни.
Принцесса деланно рассмеялась.
– Анни, дорогая, неужели со мной вправду так трудно?
– Да, – откровенно ответила Анни.
Но все же она позволила Федре держать ее за руку и вести в глубь часовни, где они сели рядом на скамью под витражом, сразу же раскрасившим их в синий, красный, зеленый и желтый цвета.
– Платье готово, ты знаешь, – сказала Федра.
В Анни вспыхнуло раздражение при воспоминании о бесконечных примерках проклятого платья. Последние несколько дней она ходила кругом, чтобы не попадаться на глаза мисс Ренденнон и ее девушкам, которые непременно заставили бы ее терпеть бесконечные булавочные уколы и ворчание мастерицы.
– Рада это слышать, – заметила Анни, оглаживая юбку.
Федра придвинулась ближе и зашептала едва слышно.
– Я должна тебе признаться.
У Анни тревожно сжалось сердце.
– Ну что? – со злостью спросила она.
Ее терпению наступил конец.
Принцесса заговорила, и из ее больших серых глаз полились крупные слезы.
– Думаю, только ты, Анни Треваррен, будешь на моей стороне.
– Я всегда на твоей стороне, – подтвердила разъяренная Анни. – Но это не значит, что я не хочу иногда тебя убить!
– Я не могу выйти замуж за Чандлера Хэзлетта.
Из Анни словно выпустили воздух, и она в изнеможении откинулась на спинку скамьи.
– Что?
Слезы катились по щекам Федры, и ее отчаянный взгляд терзал сердце Анни.
– Я люблю другого. И собираюсь бежать с ним.
– Ты не должна это делать! – воскликнула Анни севшим голосом. – Гости едут каждый день, платье готово, Рафаэль придет в ярость…
– Свадьба будет, – сказала Федра. – Просто не я буду невестой, вот и все.
Анни от изумления открыла рот, но, придя в себя, спросила:
– Какого черта ты мне говоришь об этом?
– Глупышка, добродушно ответила Федра. – Как ты не понимаешь? Во-первых, я с самого начала не собиралась в этом участвовать. Поэтому и просила заменить меня на примерках.
Анни как будто начала что-то понимать и удивилась, как не догадалась об этом раньше.
– Ты хочешь, чтобы я стояла на венчании вместо тебя?Я этого не сделаю!
Она скрестила руки, хотя уже чувствовала, что ее решимость слабеет.
– Ты слышишь меня, Федра Сент-Джеймс? Я этого не сделаю!
Но Федру она не обманула.
– Сделаешь, – рассудительно убеждала она, – потому что ты знаешь, речь идет о всей моей жизни. Подумай, Анни… Мое счастье… Может быть, мой рассудок в твоих руках.
– Нет, – ответила Анни, но это прозвучало не слишком уверенно.
Она всегда опекала Федру, а от привычек трудно отказываться.
– Пожалуйста, – молила Федра, крепко сжимая руки Анни. – Ты моя единственная надежда.
Анни настороженно поглядела на служанок, но они были заняты уборкой и болтовней друг с другом.
– Почему бы тебе не пойти к Чандлеру и не сказать ему правду?
– Он знаето моих чувствах, – сказала принцесса, – но его это не беспокоит. Хотя сейчас положение в Бавии изменилось, мистеру Хэзлетту все равно выгодно жениться на мне. Анни, ты знаешь Рафаэля… он принесет меня в жертву, как козу, но не поступится своей драгоценной гордостью.
Анни закрыла глаза. Месяц назад она нашла бы что возразить подруге, но теперь она знала – Федра права. Для Чандлера Хэзлетта и для Рафаэля брак не был завершением любви, он был договором, выгодной сделкой, обменом собственности на собственность.
– Кто же этот таинственный человек, которого ты любишь? – спросила Анни после минутного молчания.
Федра опустила глаза и принялась разглядывать свои изящные руки на коленях.
– Пока я не могу тебе сказать, – ответила она.
– Ты мне не доверяешь?
– Ну что ты! – искренне воскликнула принцесса, и слезы опять потекли по ее щекам. – Я знаю, ты никому не скажешь даже под угрозой смерти. Это я не смею. Если кто-нибудь услышит, не дай Бог, дойдет до Рафаэля. И тогда никто не знает, что будет.
Анни как будто обиделась за Рафаэля.
– Ты действительно думаешь, что твой брат может убить этого человека?
Федра достала носовой платок и вытерла слезы.
– Ты бы меня не спрашивала, если бы Рафаэль не вскружил тебе голову, – шмыгнув носом, проговорила она. – Ты не видишь его недостатки.
Анни улыбнулась. Она неплохо знала слабости Рафаэля, но принимала их как часть его личности.
– Ты говоришь о его нестерпимом высокомерии? Или о его упрямстве? Или, может быть, о его ужасной гордыне?
Федра сбавила тон.
– Ну, помоги мне, – едва дыша, взмолилась она. – Поможешь?
– Не знаю, – ответила Анни. – Я должна подумать.
– С каких это пор ты думаешь, прежде чем что-то делаешь?
Анни, не торопясь с ответом, несколько минут наблюдала за работой девушек.
– Многое изменилось с тех пор, как я приехала в Бавию, – наконец сказала она. – Возможно, я повзрослела.
С этими словами Анни поднялась и вышла из часовни, оставив принцессу одну. Она отправилась в холодные пыльные комнаты позади кухни, куда перенесли больных. Три оправившихся от ран мятежника, которые участвовали в злополучном нападении на замок, лежали у дальней стены. Двое спали, а третий мрачно смотрел на потолок.
Анни взяла кувшин с водой, чистую кружку и подошла к нему.
– Здравствуй, – сказала она.
Солдат уставился на нее черными наглыми глазами, но она заметила непроизвольное движение его губ, когда он понял, что у нее в руках.
Анни наливала воду в кружку, и он, не сводя глаз, следил за вожделенной струей.
– Меня зовут Анни Треваррен, – сообщила она. – А тебя?
– Зачем тебе? – огрызнулся он. – Чтобы выбить мое имя на надгробном камне?
Анни улыбнулась, и прижала кружку к его губам. Он пил с жадностью, то и дело захлебываясь.
– Не думаю, что он тебе пригодится в ближайшее время, – продолжала она. – Я имею в виду надгробный камень. Хочешь есть?
Он откинулся на подушки. Его каштановые волосы спутались и взлохматились, как грива дикого пони, и кожа под слоем грязи была очень бледной.
– Нет, – ответил он, хотя в животе у него заурчало.
– Как тебя зовут? – настаивала Анни и, выпытывая эти сведения, она опять поднесла чашку к его рту, но держала ее на расстоянии. – И не ври. Нет смысла.
– Джосия, – неохотно выдавил он. – Джосия Воэн.
Анни позволила ему напиться, хотя потребовала, чтобы он не торопился. Оторвавшись от кружки, он стал совсем белым от изнеможения. На грязной повязке на правом плече проступила кровь.
Джосия отвернулся, когда Анни отодвинула бинт и заглянула под него.
Его задел осколок шрапнели, и рана сильно воспалилась. Анни подумала, что, наверное, скоро и впрямь понадобится надгробный камень.
– Надо почистить рану, – сказала она. – У нас нет ничего, кроме доброго шотландского виски, так что, боюсь, тебе придется потерпеть.
Джосия был совсем юным, лет семнадцати, не старше, и Анни заметила страх у него в глазах, хотя он старался спрятать его.
– Его высочество принц, верно, хочет привести своих пленников в приличный вид, прежде чем разрубить их на куски, как кроличьи тушки.
Анни содрогнулась, но ответила твердо.
– Господи Боже мой! Такое было запрещено уже много столетий назад. Хотя не могу поручиться, что тебя не ждут неприятности.
Она пошла за бутылкой виски и чистыми бинтами. Кто-то, наверное, Кэтлин или одна из ее практичных помощниц, разорвали старые простыни на длинные узкие полосы.
– Измена карается смертью, – Джосия сообщил Анни, едва она принесла стул и уселась возле него, положив на колени бутылку и бинты. – Меня должны расстрелять за то, что я сделал, Или повесить.
Анни размотала бинты и приготовилась заняться раной. Ее бабушка Лидия много раз говорила, что спиртом можно иногда остановить инфекцию.
– На твоем месте, – процедила она сквозь зубы, – я бы не пугала себя всякими ужасами, особенно такими мелодраматическими, как виселица или расстрел. Мне кажется, у тебя и сейчас хватает проблем. – Она вздохнула. – Теперь соберись с духом, Джосия. Будь мужчиной. Предупреждаю, такой боли ты еще не знал.
Джосия стиснул зубы и закрыл глаза.
Анни налила в рану виски.
Джосия завопил и потерял сознание.
Анни еще не успела опомниться, как раненый, лежавший по соседству, вскочил и заорал:
– Что ты с ним сделала? Что ты сделала?
К счастью, и Кэтлин и солдаты Рафаэля еще не ушли, и разъяренный мятежник был схвачен прежде, чем успел добраться до Анни.
– Осторожней! – воскликнула она, когда двое солдат швырнули его на тюфяк. – Он только хотел помочь своему другу!
Солдаты неохотно отошли, но Анни увидела ярость в их глазах и вздувшиеся мускулы на их руках, и испугалась.
Когда они ушли, Анни повернулась к Джосии и с облегчением заметила, что он приходит в себя. Тогда она подошла к соседнему тюфяку.
Человек, который на нем лежал, был средних лет и совсем не похож на Джосию – коренастый, плотный, с рыжей бородой и спутанными волосами, из которых торчали колючки и солома.
– Совсем мальчишка, – проворчал он. У него была забинтована грудь, и он тяжело дышал. – Он ни о чем не знал, когда прибился к нам.
У Анни сжалось сердце, но она знала, что жалостью не поможешь, поэтому она сдерживала себя.
– Ему нечего меня бояться, – торопливо проговорила она. – Я здесь гощу. У меня нет власти.
На мгновение он закрыл глаза, а когда заговорил снова, его голос был хриплым от нахлынувших не него чувств.
– Ты хотела помочь, – прошептал он. – А я услышал, как он кричит, и подумал…
– Ты подумал, что я мучаю твоего друга. Я не обижаюсь на тебя, и ты не обижайся.
– Том! – донесся тихий голос Джосии с соседнего тюфяка. – Не позволяй ей лить виски на твои раны.
Том собрал все силы, чтобы его голос звучал спокойно и даже весело.
– Ага! Но если она это сделает, черт возьми, будь уверен, ты не услышишь от меня ни звука, а то кричит тут…
Анни засмеялась и нагнулась взглянуть на рану Джосии. Кэтлин тем временем подошла к Тому, а одна из женщин из деревни склонилась над третьим мятежником, который только что проснулся.
Хорошо поработав с утра, Анни, чуть слышно напевая, вышла из часовни, намереваясь посидеть у фонтана и порадоваться солнышку.
Но когда она встала на пороге большого зала, звуки замерли у нее на губах. Во дворе уже строилась виселица для Питера Мэтленда, и она ясно видела деревянные столбы.
