Текст книги "Невеста принца"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мужчина со светлыми волосами смотрел прямо в глаза Анни, и легкая усмешка кривила его великолепно очерченный рот, словно он вызывал ее на поединок. Страх сжал ее сердце. От страха она не могла шелохнуться и только изо всех сил хваталась за перила. Она, как мышка, увидевшая кобру, замерла на месте, не имея духу ни бежать вниз к людям, ни бежать наверх в свою комнату.
– Анни!
Откуда-то издалека сквозь ужас и отчаяние до нее донесся голос Рафаэля. Она смотрела на него, словно сквозь пелену, а он бежал к ней по лестнице.
– Ради Бога, что случилось? – Он обнял ее за талию, не давая ей упасть. – Ты заболела?
Анни повернула к нему лицо и несколько мгновений смотрела на него, потом перевела взгляд дальше. Мужчина все еще стоял на том же самом месте, и в его взгляде она прочитала угрозу, в то время как его лицо оставалось безмятежно спокойным.
Анни вновь почувствовала его сапог на своей груди, услышала выстрел, крики. Все опять ожило в ее памяти.
Страх уступил место холодной ярости.
Она показала на него рукой.
– Он был там. Он был на рыночной площади, – громко сказала она. – Он отдавал приказы.
Рафаэль все еще поддерживал ее, и она была ему благодарна за это, потому что, несмотря на всю ярость, вряд ли устояла бы на своих ослабевших ногах.
– Ковингтон? Ты уверена?
Ковингтон посерел, но от страха или от злости, Анни не поняла.
– Рафаэль, послушайте, – наконец заговорил он. – Эта девушка лжет.
– Он меня ударил, – сказала Анни. – Я ему кричала, чтобы он остановил побоище, а он ударил меня сапогом. Я упала на камни. Вы мне не верите?
– Верю, конечно, – с раздражением пробурчал Рафаэль, и Анни поняла, что его гнев направлен не на нее, а на аристократа со светлыми волосами, стоявшего внизу лестницы. – Немедленно позовите мистера Барретта, – приказал он слуге, проходившему мимо с подносом, уставленным хрустальными бокалами.
Лицо Ковингтона покрылось потом. Он крепко стиснул зубы. Потом он провел изящной рукой по блестящим волосам, и Анни подумала, что этому человеку совсем не идет быть солдатом. Так же, как Люсиан, он больше походил на поэта или музыканта, чем на воина. И еще Анни подумала о том, как обманчива бывает внешность, потому что не может быть ни музыки, ни поэзии в такой злой душе.
– Я этого не потерплю, Рафаэль, – прошипел он, ослабляя воротник отлично сшитой рубашки. – Это немыслимо…
Глаза Ковингтона вспыхнули ненавистью, когда он перевел их с Рафаэля на Анни.
– Меня объявляют виновным без суда? Только по слову этой девчонки?
Принц не ответил. В залу торопливо вошел мистер Барретт, необычно нарядный в своих бальных одеждах. Он взглянул на Ковингтона, потом на Анни и сосредоточил все свое внимание на Рафаэле.
– Что случилось? – спросил он.
Рафаэль рукой указал на лейтенанта, не двигавшегося с места.
– Немедленно арестуйте этого человека. Анни… Мисс Треваррен узнала в нем офицера, командовавшего солдатами на рыночной площади.
Побледнев и пробормотав что-то малоприличное, Барретт положил руку на плечо лейтенанту. Ковингтон сбросил его руку, оправил мундир и вновь застегнул воротничок. Он отлично контролировал свои действия, но Анни знала, что он кипит от злости. Она даже подумала, что, будь они одни, он бы убил ее голыми руками.
– Не трогайте меня, – сказал он Барретту, который был куда выше его чином, так, словно перед ним стоял самый ничтожный из слуг. Потом он опять перевел взгляд на Анни. – Вы заплатите за свою ложь, мисс, – сказал он, прежде чем его увели прочь. – И ваша связь с принцем вас не спасет.
– Хватит! – крикнул Рафаэль и повернулся к Барретту. – Хорошенько присмотрите за ним. Завтра утром я займусь этим делом.
Барретт кивнул и повел лейтенанта Ковингтона из дворца через главный вход. Только после их ухода Анни обратила внимание на собравшуюся возле лестницы толпу. Слуги теснились около стен. В танцевальной зале почти никого не осталось.
Рафаэль махнул рукой, и, словно по волшебству, все разом исчезли. Он и Анни остались одни. Тогда Рафаэль, который успел спуститься по лестнице во время переговоров с Барреттом, протянул ей руку, и Анни боязливо пошла вниз.
– Побоище на рыночной площади не останется безнаказанным, – тихо пообещал он, когда Анни приняла его руку. – Правосудие свершится.
Анни поверила ему. Она еще никогда не любила его больше, чем теперь, но несколько даже справедливых слов не могли вернуть к жизни студента или возвратить торговцам их добро. Детское представление Анни о жизни осталось в прошлом. Она похоронила и оплакала его. Анни ничего не сказала принцу, но она не сомневалась, что он все понял по ее глазам.
– Пойдем, – ласково проговорил он и потянул ее в сторону танцевальной залы. – За все, через что я прошел по вашей воле, Анни Треваррен, вы просто обязаны вознаградить меня танцем.
Анни воспряла сердцем. Она не хотела любить Рафаэля Сент-Джеймса, однако решение, видимо, было принято в более высоких сферах, и она никак не могла его изменить.
Она все еще дрожала, и страх никак не хотел отпускать ее.
– Вы мне поверили.
И они пошли к дверям танцевальной залы навстречу аристократам из Бавии, Франции, Испании, собравшимся тут, чтобы, несмотря на политическую бурю, как полагается, отпраздновать свадьбу принцессы.
Рафаэль едва заметно поднял брови.
– Вы слишком благородны, чтобы лгать о таких важных вещах, – сказал он. – Ковингтон и остальные… Не сомневаюсь, что он их назовет… Так вот, Ковингтон и остальные понесут заслуженное наказание. Тот, кто застрелил студента, будет судим за убийство.
Анни судорожно вздохнула и кивнула головой. Ковингтон и те, кто были с ним, должны ответить за свое преступление, и это справедливо, но реальная жизнь не стала казаться ей менее уродливой и трагической.
– А лейтенант имеет отношение к Фелиции? – спросила она, едва они переступили порог бальной залы.
Она была освещена множеством свечей, которые, удваиваясь в числе зеркалами на стенах, ярко освещали счастливых танцоров. Зрелище было завораживающим, и Анни собиралась стать его частью на несколько часов. Она хотела сказки, волшебства, и они случились, когда Рафаэль обнял ее и закружил в своих объятиях по зале.
Но ему явно было не по себе.
– Да, – напряженным голосом ответил принц, в тревоге обводя взглядом бальную толпу. – Лейтенант Ковингтон – ее брат.
Анни уже поняла, что в зале стало известно о происшедшем. Необычное волнение ощущалось за обычным звоном хрусталя, негромким разговором, звуками музыки.
Она не успела ничего ответить принцу, как в дальнем конце залы танцующие пары смешались и навстречу им выбежала Фелиция Ковингтон.
Она была ужасающе бледна, когда встала напротив них с горящими от страха и ярости глазами. Рафаэль и Анни тоже вынуждены были остановиться. Фелиция даже не посмотрела на Анни, которая все еще держалась за руку принца.
– Рафаэль, это правда? – громко спросила Фелиция. – Ты арестовал Джереми, как простого воришку?
Тем временем к ней подошел Чандлер Хэзлетт и встал за ее спиной.
Рафаэль вздохнул.
– Не здесь, Фелиция, – тихо проговорил он. – Пожалуйста, не сейчас.
Фелиция плохо держалась на ногах, хотя трудно было сказать, то ли она переволновалась, то ли выпила слишком много шампанского. Анни было ее очень жалко, и ей даже захотелось утешить Фелицию, но она понимала, что Фелиция не примет утешения от обвинительницы ее брата.
– Ты всегда его ненавидел, – выкрикнула она. – Так же, как своего Люсиана!
Рафаэль на мгновение закрыл глаза. Он сочувствовал Фелиции, но не считал себя виноватым, и ему нечего было сказать в ответ на истерику своей бывшей возлюбленной.
– Чандлер, – только и проговорил он.
Но Чандлер Хэзлетт отлично все понял и, нежно обняв Фелицию за плечи, хотел увести ее прочь.
Фелиция не далась ему. Она посмотрела на Анни точно так же, как незадолго до этого на нее смотрел Джереми Ковингтон.
– Это вы, – прошептала она. – Это вы оболгали моего единственного брата!
Анни молчала. Ей было тяжело, потому что Фелиция Ковингтон нравилась ей, и она надеялась когда-нибудь подружиться с ней. Теперь об этом не могло быть и речи. Двери закрывались, ломались жизни, разваливались страны…
– Дорогая, пойдемте со мной, – тихо попросил Чандлер измученную страданием Фелицию и ласково, но настойчиво повел ее к выходу, вызывая у Анни восхищение.
Анни высоко ценила его дружбу и его уважение и надеялась, что он не откажет ей ни в том, ни в другом после сегодняшнего вечера. Ей с избытком хватило ненависти, сначала излитой на нее Джереми Ковингтоном, потом его сестрой.
Рафаэль долго смотрел им вслед, потом нежно погладил руку Анни.
– Пожалуй, мне надо самому присмотреть за Фелицией. Мисс Треваррен, не забудьте записать меня на какой-нибудь танец.
Анни не могла ничего возразить, хотя ей очень не хотелось отпускать его, и она даже ощутила укол зависти по отношению к сопернице. Но это был рыцарский поступок, а ведь именно за рыцарское великодушие она и полюбила Рафаэля. Она кивнула, и они разошлись в разные стороны. Рафаэль отправился вслед за Чандлером и Фелицией, а Анни присоединилась к толпе незнакомцев.
На другой стороне залы она отыскала глазами Федру, которая выглядела настоящей принцессой в газовом платье цвета апрельского неба. Федра пила шампанское из хрустального бокала, похожего на цветок, и ее волосы сверкали, отражая свет множества свечей.
Анни показалось, что Федра непростительно безразлична к тому, что произошло. Возможно, до нее не дошли слухи об аресте лейтенанта Ковингтона, хотя трудно поверить в это, наблюдая переполошившихся гостей. Как бы то ни было, она не могла пропустить мимо ушей вопли Фелиции. Даже оркестр смолк, когда она кричала на Рафаэля.
Анни приблизилась к принцессе и крепко ухватил ее за руку.
– Пожалуйста, нам надо поговорить наедине, – с наигранной веселостью проговорила она.
Федра открыла было рот, чтобы возразить, но подумала и, извинившись, покинула кружок собравшихся вокруг нее обожателей.
Анни встала против Федры.
– Лейтенанта Ковингтона арестовали несколько минут назад, – сказала она, стараясь не повышать голос и с трудом добиваясь этого.
Федра пожала плечами.
– Эту противную ящерицу? – переспросила она с искренним безразличием. – Что ж, он заслужил.
Анни почувствовала, как ее заливает горячая волна бессильной ярости.
– Я согласна с тобой, Федра, но дело не в этом. Ты же была знакома с Джереми Ковингтоном до того, как мы увидели его на рыночной площади. Ты не могла его не узнать. И все же, когда ты стояла на балконе сегодня утром, ты сказала мне, Рафаэлю и мистеру Барретту, что не видишь никого из тех, кто был там. – Анни помолчала несколько секунд, чтобы не дать выход своим чувствам. – Федра, почему ты ничего не сказала? Ты защищала лейтенанта Ковингтона?
– Защищалаего? Анни, что на тебя нашло? Неужели ты задаешь мне этот вопрос? Я испугалась тогда… Я была в ужасе. Разве ты не помнишь? Разве ты не испугалась? Я не сказала о лейтенанте Ковингтоне, потому что не видела его!
Анни закусила губу, стараясь держать себя в руках. Она размышляла о том, что случившееся было похоже на ночной кошмар и Федра наверняка говорит правду. Зачем ей лгать? Если Анни запомнила лейтенанта, а ведь она тоже здорово перепугалась, то только потому, что смотрела прямо ему в лицо, когда он ее ударил.
Она приложила ладонь ко лбу и вздохнула. Федра подошла поближе.
– Ужасное время для всех нас, – ласково проговорила принцесса, касаясь плеча Анни. – Все возбуждены. Но, Анни, забудь о своих печалях. Мы должны танцевать, пока можем, и будем надеяться на лучшее.
Анни вытерла пальчиком в перчатке скатившуюся слезу и усилием воли заставила себя улыбнуться.
– Ты права. К тому же, это твой бал. И скоро твоя свадьба.
– Да, – печально отозвалась Федра, и выражение ее лица тоже изменилось. Она смотрела куда-то вдаль, словно хотела быть сейчас за тридевять земель от королевского дворца. – Скоро моя свадьба.
Когда Анни возвратилась в бальную залу, Рафаэля там еще не было, однако ее сразу же пригласили танцевать, и она танцевала без перерыва до самого появления принца, который пришел, когда ее ножки уже оттоптали офицеры, члены кабинета министров и аристократы всех возрастов.
Гости, приглашенные на свадебные торжества, рвались поговорить с Рафаэлем, поэтому его то и дело останавливали и отводили в сторону, едва он направлялся к Анни. Она уже испугалась, что он так и не доберется до нее. Прошло много времени, прежде чем он взял ее за руку и приветливо наклонил голову. Несмотря на улыбку, он глядел печально.
– Надеюсь, вы оставили для меня один танец? – спросил принц.
Анни была переполнена любовью, поэтому, глядя на него во все глаза, смогла только кивнуть головой. Как скоро, подумала она, едва он обнял ее и закружил в вальсе, как скоро все закончится и ей придется покинуть Бавию. Естественно, ей придется покинуть и Рафаэля.
На мгновение, стараясь восстановить равновесие, Анни прижалась лбом к его плечу и, подняв ей подбородок, он заглянул в ее глаза.
– Анни, ты хочешь уйти отсюда? – спросил он. – У тебя был трудный день.
От его сочувствия Анни стало себя жалко и слезы потекли у нее из глаз. Что она ни делала, она никак не могла их унять.
– Может быть… Наверное… мне надо попрощаться, – прошептала она.
Рафаэль уверенно повел ее мимо танцующих пар, потом в сад, где она разговаривала с Федрой. Однако он не остановился, а пошел дальше мимо кустов и статуй и целовавшихся пар.
В конце концов они оказались совсем одни среди кустов роз, и Рафаэль привлек Анни к себе. Он смотрел в ее заплаканные глаза, а она видела, как одно чувство сменяется другим на его лице.
– Я хотел тебя забыть, Анни, выкинуть из головы, но у меня ничего не получилось. Я не имею права ни о чем просить тебя, и все же… Ты мне нужна, Анни… Я хочу тебя. Если ты еще не передумала…
Анни не стала спрашивать, что он даст ей взамен, потому что знала ответ. Если Рафаэль будет любить ее, а потом, после свадьбы Федры, отошлет ее прочь, как он наверняка и сделает, у Анни останутся воспоминания о волшебных минутах наедине с возлюбленным.
Она вздернула подбородок и, хотя в ушах у нее шумело и она, словно глупая школьница, боялась, как бы ей не упасть у его ног, твердо проговорила:
– Нет. Я хочу, чтобы ты взял меня.
Застонав, Рафаэль схватил ее и жадными губами прижался к ее губам, властно раздвигая их языком.
Анни с радостью покорилась ему.
Она выросла независимой, и это решение тоже принадлежало ей, ей одной, и она никого никогда не будет винить за него. Скоро она познает счастье, а потом придет время познать горе. Что ж, ничего не поделаешь.
Рафаэль оторвался от ее губ и, тяжело дыша, отстранил ее от себя.
– Господи, – прошептал он, словно моля о помощи, о поддержке. Но, главное, об утешении.
Анни хотелось погладить его по щеке, однако он крепко держал ее и не пускал ближе.
– Нет, Анни, – хрипло проговорил он, – не трогай меня теперь, а то, клянусь, я возьму тебя прямо здесь. А я так не хочу.
На мгновение Анни пришло в голову, что он предложил ей стать его женой, но она тотчас одернула себя. Этого никогда не будет, что бы между ними ни случилось. Для него время скоро должно остановиться, потому что грядет конец света. У Рафаэля Сент-Джеймса нет завтра.
– Как же это будет? – с усилием спросила Анни.
Она бы не возражала отдаться Рафаэлю в саду, на траве, под луной. Если Рафаэлю хочется так, пусть будет так. И Анни не было стыдно за свою податливость.
Рафаэль поднял руку погладить ей лицо. Он провел пальцем по ее губам, потом наклонился и легко коснулся их своими губами.
– Когда бал закончится, я отнесу тебя в мою комнату, и все будет, как полагается.
– Думаю, не совсем, как полагается, – не успев подумать, возразила ему Анни.
Рафаэль хмыкнул и покачал головой.
– Ты загадка для меня, – с удивлением произнес он. – Даю голову на отсечение, что ты еще девственница, а говоришь ты, как шлюха. – Свет погас в его глазах. – Милостивый Боже, как же я буду презирать себя за эту ночь!
Анни шагнула к нему и коснулась рукой его рта.
– Не надо, Рафаэль, – прошептала она. – Не надо ничего портить. Пожалуйста. Наверное, это все, что у меня когда-нибудь будет в жизни, и я хочу, чтобы это было чудесно.
Он потемнел лицом, но прижал ее ладонь к своим губам и поцеловал ее, прежде чем прижать ее к груди. Анни тотчас услышала, как громко бьется его сердце.
– Почему «все»? Ты такая юная, Анни, такая красивая… сотни мужчин будут желать тебя. Тебе останется только выбирать среди них.
Анни вслушивалась в то, как бьется его сердце, потом, как бьются в унисон их сердца. Она покачала головой.
– Нет, Рафаэль. У меня может быть только один возлюбленный. И это ты.
Он все еще не выпускал ее руки, потом поднял ее и поцеловал. У него было теплое дыхание, всколыхнувшее в Анни неведомые желания.
– Анни, иди назад, – сказал он, и его голос был скрипучим, словно он набрал полон рот камешков, которые мешали ему говорить.
Она испугалась, что он передумает и откажется от того, что обещал ей.
– Рафаэль…
Он наклонился и поцеловал ее.
– Иди…
Спорить было бесполезно.
Анни возвратилась в бальную залу. Она танцевала, пила шампанское и внимательно следила за Рафаэлем весь остаток вечера. Она знала, что глупо так мечтать о потере невинности, особенно, если вспомнить о том, что уже пережито, и подумать о том, что еще предстоит пережить. Но чем ближе был конец бала, тем сильнее становилось желание.
В полночь гости образовали большой круг, и Федра с Чандлером закружились в вальсе. Федра улыбалась, и на ее щеках горел румянец. Она была возбуждена и, наверное, выпила слишком много шампанского. Ее жених, наоборот, был очень серьезен и то и дело посматривал на дверь.
Когда музыка стихла, гости зааплодировали. Анни поискала глазами Рафаэля, но наткнулась на Эдмунда Барретта. Начальник дворцовой стражи стоял, прислонившись к зеркальной стене и сложив на груди сильные руки. Как все, он смотрел на Федру, но только один из всех был печален. Анни видела, как он оторвался от стены и пошел вон из бальной залы.
Пожелав принцессе спокойной ночи, как того требуют приличия, она твердо прошла мимо желавших с ней танцевать мужчин и, закрыв за собой дверь залы, скинула туфли. Подхватив их с пола, она стала подниматься по лестнице наверх в свою комнату.
Все время после того, как Анни рассталась в саду с принцем, она не переставала думать, придет Рафаэль за ней или не придет, сдержит он свое обещание или не сдержит. Если он не придет, решила в конце концов Анни, она сама отправится к нему.
Добравшись до своей комнаты, Анни разделась с помощью Кэтлин и уселась возле камина, пока Кэтлин наливала шоколад в чашку.
– Вы, верно, вовсе не чувствуете ног, мисс, так наплясались, – весело заметила ей Кэтлин.
Анни кивнула, хмуро глядя на чашку.
– Как здесь уживаются роскошь и нищета, – проговорила она, имея в виду дворец. – Вот эта чашка. Она вся в трещинах. И на стенах нет ни ковров, ни картин. Полы тоже голые. Я нигде не видела никаких украшений. Зато мы пили шампанское из великолепных бокалов, настоящих бриллиантов, так они сверкали на свету…
– Сент-Джеймсы всегда очень заботились о бальной зале, – перебила ее Кэтлин, и в голосе ее прозвучала нотка нежности. – Они всегда в ней веселятся. У нас здесь бывали герцоги и герцогини из Англии, даже короли и королевы из стран поменьше. Надо же было где-то их принимать, правда?
Анни улыбнулась.
– Правда. Конечно правда.
Кэтлин вздохнула и пошла к кровати.
– Повариха сказала, это последний бал. Все катится в тартарары. Ничего не будет.
– Может быть, это к лучшему, – отозвалась Анни, отставляя чашку. – Разве можно в этом сомневаться после того, что случилось на рыночной площади? И все же грустно. Без принцев и принцесс, без королей и королев, без дворцов и замков, какие могут быть сказки?
Кэтлин перестала взбивать подушку и посмотрела на нее.
– Что вы, мисс? Какие теперь сказки? Разве только в книжках.
Анни вновь ощутила страстное желание забыться в слезах, но подумала и плакать не стала. Довольно она наплакалась, да и она еще не потеряла надежду провести волшебную ночь с Рафаэлем.
– Все-таки мне нравится думать, что в мире еще есть немного волшебства.
Кэтлин посмотрела на нее с лаской и жалостью пожелала спокойной ночи и ушла.
Анни долго сидела у камина, вспоминая все события сегодняшнего вечера. Он так плохо начался. Арест лейтенанта Ковингтона. Истерика Фелиции. Зато потом она от души натанцевалась. И Рафаэль поцеловал ее в саду…
Анни поудобнее устроилась в кресле, вздохнула и закрыла глаза, оживляя в памяти страстное прикосновение Рафаэля, мысленно крутя его из стороны в сторону, словно памятный цветок, засушенный между страниц книги. Она задремала, и ей снилась сказочная жизнь с музыкой, шампанским и свечами.
Анни проснулась и вздрогнула.
Огонь потух. В комнате было темно, разве только луна освещала балкон. Рафаэль не пришел… Или он приходил, но ему никто не ответил…
Анни встала с кресла. Ноги у нее затекли, и она с трудом поковыляла к кровати. Когда она поднималась по лестнице, то хвастливо поклялась себе, что сама пойдет к Рафаэлю, но теперь от ее храбрости не осталось и следа. С другой стороны, она видела, в каком состоянии страна. И не только на рыночной площади. Она помнила и тот первый день, когда они приехали в Моровию и их встретили камнями. Положение трудное. Все ненавидят Рафаэля. Возможно, это могла бы быть их единственная ночь.
Анни решительно забралась в постель и закрылась одеялом. Потом вскочила. Она боялась, что Рафаэль постучит в дверь, и еще больше боялась, что он не постучит. Анни призналась себе, что совершенно теряет разум, стоит ей подумать о принце.
Почти все девицы из приличных семейств боялись расстаться со своей девственностью, или «драгоценной чистотой», как называли ее монахини из Академии святой Аспазии, по крайней мере, до тех пор пока предполагаемый избранник не должен был сегодня-завтра стать законным мужем. Анни не сомневалась в том, что она не уступает этим девицам ни в чем. Она добра, честна, энергична. Но когда она думает о Рафаэле, здравый смысл покидает ее.
Она все еще размышляла о странностях человеческой природы, когда услыхала легкий стук в дверь.
Анни застыла на месте, перестала думать и даже перестала дышать.
В дверь опять постучали, на сей раз тише, потом еще раз – настойчивее, – и дверь открылась. На пороге стоял Рафаэль. Он снял, галстук, но был в той же белой рубашке, что и на балу, только теперь она была расстегнута. Анни не отрывала глаз от темных завитков у него на груди.
Принц, к счастью… или к несчастью… не стал дожидаться ответа. Он перешагнул через порог и закрыл за собой дверь.
Долго, очень долго он смотрел на нее, сверкая глазами и прилагая все усилия, чтобы изобразить легкомысленную улыбку.
– Анни Треваррен, вы передумали? – тихо спросил он. – Или вы сдержите обещание и разделите со мной мое ложе?
