Текст книги "Увидеть звезды"
Автор книги: Линда Гиллард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава третья
Луиза
Я тогда не заметила никаких перемен в своей сестре, если честно. Была в чудовищной запарке: заканчивала одну книгу – и уже в муках рождалась другая. Мой врач твердит, что нужно больше отдыхать, делу время, но и потехе час. Зато издатели, похоже, с удовольствием загнали бы меня в могилу, смерть автора всегда подстегивает интерес к его творениям, на благо бизнесу.
Настроение у нее стало лучше, это, конечно, удивляло. И начала больше за собой следить, даже спрашивала, надеть ей шарфик или бусы. Я могла бы, кажется, догадаться, но ведь сестра моя ничего не рассказывала, и рядом с ней я никогда никого не видела. Домой никого не приглашала, ни с кем меня не знакомила. (Впрочем, как-то она действительно пыталась с ним познакомить, в театре.)
Марианна так давно одна, что, признаться, я и представить не могла, что у нее может кто-то появиться. Совсем не хочу сказать, будто она недостаточно привлекательна, скорее, она просто равнодушна к мужчинам. Взгляд у нее, конечно, несколько блуждающий, но глаза прелесть, огромные, голубые, необыкновенного оттенка. Волосы светлые, правда, начали уже седеть, зато фигура как у молодой, наверное, потому что она мало ест и много ходит пешком. Ну а я вечно торчу за компьютером и что-нибудь жую, поэтому насчет моей фигуры лучше вообще не говорить. Хотела я нанять какого-нибудь накачанного персонального тренера, но где взять время на все эти упражнения? А когда я наконец вылезаю из-за компьютера, то чувствую себя совершенно вымотанной. Хочется задрать ноги и побаловать себя хорошей порцией джина с тоником. Возможно, и персональный тренер тоже бы в этот момент пригодился.
Марианна ест умеренно, ходит по многу миль и никогда не упускает возможности напомнить мне, что я скоро доиграюсь до инфаркта. Это она так оригинально проявляет ко мне внимание.
Наверное, я-то сама не очень к ней внимательна. Все дела, дела, не погрязала бы так в своих проблемах, наверняка бы сообразила, что у сестры появился новый интерес, и какой именно. Но вся ирония в том (да, иначе не скажешь, ведь Марианна слепа), что складывалось полное впечатление, что за ней ухаживает какой-то человек-невидимка.
Марианна
Он сказал, что мы обязательно встретимся. Я ответила, что тоже на это надеюсь. В общем, какой-то бессмысленный разговор, когда никто не предлагает ничего конкретного. А что, собственно, следовало предложить?
Итак, что мы имеем. Я выложила ему столько всего, а он про себя – ничего, но разрешил изучить его, значит, хотел, чтобы я узнала, какой он. Я теперь представляю, какие у него губы, какие веки, даже мускулы на его бедре. Но я не знаю, где он живет, и ему явно не хочется называть свой адрес.
А когда попросила у него номер мобильника, сказал, что скоро уезжает.
– Место-то приятное? – поинтересовалась я.
– Северный полярный круг, – ответил он. И мой телефон не попросил. Мы стояли на тротуаре за воротами Ботанического, спрятавшись под моим зонтиком, – вынужденная близость, учитывая, какой натужной была наша беседа.
– Ну что ж, где я живу, вы знаете, – в конце концов, сказала я.
– Это я знаю, – отозвался он.
Я подумала, что мы никогда больше не встретимся.
Прошло две недели, я уже почти забыла про тот разговор в кафе – почти, но не окончательно. И надо же, получаю толстый конверт, внутри кассета. Луиза разбирала почту, и, как обычно, мои письма оставила на столике в холле. Я вскрыла конверт, стала нащупывать письмо, но его не было. Надпись на кассете прочитать было некому: Лу ушла в парикмахерскую. Я отправилась к себе в спальню, вставила кассету в плеер и нажала на пуск.
Через несколько секунд раздались стоны ветра. Жуть: непрекращающийся вой, даже по-своему мелодичный, то постепенно достигал истошной писклявости, то срывался на свирепый басовитый рык. И вдруг я услышала мужской голос, старающийся перекричать эти завывания:
«Привет, Марианна. Это вам открытка от Кейрл. Я в Норвегии, в Хаммерфесте, отсюда семьсот миль до полярного круга и тут дьявольски холодно. Эдинбург отсюда кажется теплым раем. Хаммерфест считается самым северным в мире городом. Раньше здесь охотились за белыми мишками, а теперь, когда льды тают, все ищут черное золото, и я в том числе. У нас все как на настоящем Клондайке. Много потасовок и мало женщин. Зато толпы северных оленей… Теперь угадайте, какое самое высокое дерево тут в округе? Правильно, я».
Потом послышался щелчок и через секунду – хриплое пение и хохот порядочно выпивших мужчин. Песню доорали кое-как до конца, совершенно вразнобой, и сами себе горячо поаплодировали. Снова раздался щелчок и голос Кейра, ужасно строгий:
«Пост скриптум.Даже и не пытайтесь узнать, о чем поется в этой норвежской песенке. Я уже навел справки, и поверьте, вам лучше оставаться на сей счет в неведении».
Немного помолчав, он добавил: «Но согласитесь, это было все же по-своему великолепно… Всего хорошего, Марианна».
Я никогда не получала таких потрясающе трогательных подарков.
Вернее, очень-очень давно, когда Харви присылал мне наговоренные на пленку любовные письма.
Я неделю таскала в сумочке эту пленку. Сама не знаю почему, мне нравилось, что в моей сумке словно бы кусочек Арктики. Это напоминало историю про Нарнию, куда можно было попасть через шкаф [11]11
Имеется в виду книга британского писателя К. С. Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф», самая известная из его «Хроник Нарнии».
[Закрыть]. Но потом у меня украли сумку, возле универмага «Дженнерс». Разумеется, я тогда была при трости.Я дико расстроилась, пожалуй, не столько из-за кошелька и ключей, сколько из-за кассеты. Я не сделала копии и даже не дала послушать это письмо Луизе. Подумала, что она не поймет этой его шутки с кассетой, и потом, как бы я объяснила ей реплику про дерево? Но, откровенно говоря, мне просто нравилось, что в моей жизни появилась тайна, нечто такое, что происходит без участияЛуизы, для меня это настоящая роскошь.
Мне кажется, что я ничего ей не рассказала именно поэтому. Но, возможно, просто боялась, что покраснею или что голос сорвется, как у девчонки. Можно долго искать причины, но главное одно: мне не хотелось делиться с ней Кейром. Я получила вторую звуковую открытку. Грохот оторвавшихся льдин, всплески от рухнувших в море айсбергов: скрежет, стоны, затем хлопок, похожий на ружейный выстрел, и рев, чудовищный. Будто кто-то пытает некоего арктического левиафана и он сейчас умрет от невыносимой муки.
Кейр, вероятно, вел свой репортаж прямо с корабля. Слышны были удары волн о борта, гудок. Кейр почти ничего не рассказывал, только давал пояснения, а в самом конце небрежным тоном, как бы вскользь, произнес: «Тридцатого я возвращаюсь в Эдинбург. Тридцать первого в том кафе, в Ботаническом, в двенадцать. Если будет настроение немного развлечься, послушать байки морского бродяги».
И все. Даже без «всего хорошего, Марианна».
Знать бы, каким рейсом он прилетает, пошла бы встречать, хотя не представляю, что делать слепому человеку в аэропорту. Топтаться на месте, изумляя публику? И потом, откуда Кейр сможет узнать, что я явилась в аэропорт? И вообще смешно. Не исключено, что его будут встречать коллеги или девушка. Грызя себя за подобные мысли, простительные лишь для влюбленной девчонки, я выбросила кассету в мусорную корзину.
Через некоторое время вернулась, чтобы ее вытащить. Но приходившая в этот день уборщица уже вытряхнула все корзины. Я разозлилась – на уборщицу, на себя. Разозлилась, потому что выбросила пленку и потому что хотела ее вытащить. Но больше всего меня разозлило то, что я разозлилась.
Я мысленно повторяла и повторяла число и час назначенного мне свидания, как мантру, до тех пор, пока не успокоилась окончательно.
Луиза
Однажды Марианна вернулась домой, сияя улыбкой, и сообщила, что пригласила на ужин одного человека. Мистера Харви. Когда я спросила, кто это, она рассердилась. Она объяснила, и мне пришлось напомнить, что тогда в театре я никакого мистера Харви не увидела: он исчез до того, как я успела подойти к столику.
Марианна сказала, что это все ерунда, мы с ним наверняка найдем общий язык. Я хотела уйти, не желая изображать вредную дуэнью, но сестра воспротивилась, заявив, что между ними «ничего такого» и что я должна пригласить какого-то приятеля, для компании. Я позвала Гэрта.
Гэрт вообще-то гот [12]12
Представители этой молодежной субкультуры зачитываются книгами про вампиров.
[Закрыть] . Я понимаю, каламбур весьма сомнительный, но не это главное. Главное, чтобы его бедная мать не узнала, кто ее сын. (Если вам неизвестно, кто такие готы, имейте в виду: они носят черные шелковые рубашки и серебряные цепочки, подводят черным глаза, мажутся белым тональным кремом. И юноши тоже.) Когда Марианна впервые встретилась с Гэртом, то никак не могла понять, почему где-то в комнате звенят цепи. С остальными «клановыми» чудачествами проблем не было, но, если бы она могла его увидеть, проблемы, возможно, возникли бы.Гэрт чудный парень, преданный мой поклонник, следит за моим сайтом. Похож на только что ожившего мертвеца, но при этом очень живой и сообразительный мальчик. (Между прочим, судя по данным опросов, среди готов гораздо больше получивших аттестат зрелости, чем среди представителей других молодежных группировок.) Гэрт очень трепетно относится к реалиям. Он пишет диссертацию по истории колдовства в Шотландии, еще и мне помогает во всяких изысканиях. У меня совершенно нет времени копаться в мелочах, сводить все, – хватает мороки и с содержанием романа. И к тому же за мелочовку отвечает совсем другой сегмент мозга. Да и опасно скакать то вперед, то назад, тогда можно сбиться с хронологии, потерять нить.
Мы тщательно продумывали меню званого ужина. Марианна очень старалась, впрочем, никаких изысков. Никаких экзотических продуктов. Я предвкушала приятнейший ужин и специально не стала перебивать аппетит, поэтому весьма была раздосадована тем, что гость наш все не идет. Гэрт всегда выглядит очень истощенным, и трудно определить, почему он такой мрачный, от скуки или от голода.
Через полчаса Марианна отправилась в кухню и осторожно выключила плиту (стараясь не испортить маникюр, если кому любопытно). Мы с Гэртом выпили почти весь джин, однако веселее от этого не стало. Мне нестерпимо хотелось есть, Марианна была на взводе, а Гэрт отчаянно старался поддержать разговор. Когда мы с ним принялись обсуждать, кто лучше сыграл Франкенштейна, Роберт де Ниро или Борис Карлофф, Марианна вскочила на ноги и заявила:
– К черту! Давайте есть.
Мы с Гэртом с радостью накинулись на еду, а Марианна положила себе только немного салата, к пирожному с апельсиновым безе и взбитыми сливками вообще не притронулась. У нее был измученный вид, бедная моя девочка.
После ужина она схватила телефонную трубку в третий раз, проверила, работает ли телефон. Я готова была убить ее дружка. Мог хотя бы позвонить, если, конечно, он не угодил случайно в больницу. И в какой-то момент меня вдруг одолели сомнения… Марианна конечно же была расстроена, но удивления я что-то не заметила. Как будто она знала, что он не придет, знала заранее. Но, возможно, я опять что-то придумала. (В конце концов, это моя работа.)
Как только Гэрт ушел, Марианна стала складывать в посудомойку тарелки. По грохоту тарелок я поняла, что она рассержена. Знаю, мне бы лучше было ничего не говорить, но я перебрала джина, устала, вот и высказалась насчет нашего сегодняшнего ужина. (И не будем больше это обсуждать.)
Она яростно соскребала с тарелок остатки пищи, и тут я подошла и брякнула:
– Марианна, а тебе не кажется, что ты в последнее время слишком увлеклась?
Она перестала скрести и чересчур резко, на мой взгляд, спросила:
– И чем же таким я могла увлечься, а? Ты на что намекаешь, Лу?
– Ни на что! Просто я подумала, что ты могла… ошибиться.
Тут она повернула голову. Я должна была почувствовать, что не стоит продолжать, но…
– Ошибиться? Ты о чем?
– Об этом мужчине. О мистере Харви.
– Его зовут Кейр. Так что ты хотела сказать?
– Мм… трудно ориентироваться в этом мире, полагаясь только на звуки. Каждый из нас может ослышаться.
– То есть ты считаешь, что я его придумала?
– Нет, ну что ты!
– Тогда о чем ты?
– О том, что все это довольно странно. Не пришел. Даже не позвонил.
– Не странно, а оскорбительно. – Наклонившись к посудомоечной машине, она запихнула внутрь кучу ножей и вилок.
– Наверняка возникло какое-то непредвиденное обстоятельство, – попыталась я смягчить ее гнев. – Может, он потерял твой телефон. Или что-то случилось. Мало ли что бывает. Почему ты сама ему не позвонишь?
– У меня нет его мобильного.
– Позвони по домашнему. Он мог оставить сообщение на автоответчике.
– Домашнего тоже нет. Я даже не знаю, где он живет. Все равно он не из тех, кто оставляет послания на автоответчике. Оправдываться – это не в его стиле.
– Марианна, ты уж меня прости, но где хоть какие-то доказательства того, что он вообще существует?
– Думаешь, что он плод моего воображения?
– Ты же не специально. Но тебе действительно могло что-то померещиться. Наверное, это моя вина, нельзя было оставлять тебя наедине с твоими фантазиями. Но надо мной вечно реют сроки сдачи книги, чтобы кровь из носу, поистине «кровь порождает кровь» [13]13
Шекспир У.Макбет (3; 4).
[Закрыть] , поэтому все вокруг окутано каким-то безумием.– Так-так! Значит, по-твоему, я чокнутая!
– Нет, конечно, солнышко.
– Хватит! Какое я тебе солнышко!
– Марианна, возьми себя в руки! Естественно, ты расстроилась. Кому же приятно, когда обманывают.
– Значит, ты признаешь, что он существует? Или меня обманул призрак? Плод моего воображения?
– Я не знаю, что и думать! Просто сплошные недоразумения, как будто нарочно.
– Он прислал мне открытку!
– Серьезно? Очень мило… но как ты узнала, что она от него?
– Это была кассета с записью.
– И откуда?
– Из Арктики.
– Из Арктики? Вот это да! И где же она?
Она принялась торопливо загружать посуду в сушку, забыв о том, что может что-то разбить.
– У меня ее нет. Украли.
– И кто же?
– Украли сумку, а она была там.
– Не очень-то убедительное доказательство.
– И кого же тут судят – меня или его?
– Никого! Я просто пытаюсь развеять сомнения в том, что этот Кейт существует наяву.
– Кейр! Кейр Харви, и он не имеет никакого отношения к Шотландской рабочей партии, можешь не спрашивать. И к кроликам тоже.
Я сжала ее плечо. Она вся дрожала.
– Марианна, тебе нужно немного посидеть. Прими мое лекарство. Ты успокоишься.
Скинув рывком мою руку, она прокричала:
– Я совершенно спокойна!
И тут же выронила соусник, он разбился, ударившись об стол. Жидкий шоколад растекся по всему полу и накапал на ее белые шелковые брюки. Я рассвирепела.
– Посмотри, что ты наделала! – вырвалось у меня.
– Как! Я же слепая. А ты тупая дура!
Она выскочила из кухни, едва не сбив на бегу стул. Чуть погодя хлопнула дверь в спальне и раздались рыдания, но я решила, что лучше сначала заняться полом. Я знала, что сестра оплакивает не брюки и не соусник, но сказать ей что-то утешительное по поводу неуловимого мистера Харви я бы вряд ли смогла.
Бедная Марианна! Даже имя ему дала то же самое.
Глава четвертая
Марианна
Мужчины были. Не так уж мало. Мне было двадцать семь, я была довольно привлекательна, несмотря на слепоту. По крайней мере, так мне говорили. С тридцати до сорока я усердно искала нового спутника жизни, пыталась изменить свое существование, меня угнетала зависимость от сестры. Я уехала к Луизе, когда погиб Харви, и еще она помогла мне пережить потерю ребенка. Как только я более-менее пришла в себя, решили вдвоем купить жилье в Эдинбурге. Я хотела все начать с нуля. Квартиру в Абердине я покинула с радостью. Говорок абердинцев до сих пор вызывает у меня паническое чувство. Мне хватает и ежегодного визита в парк Хейзелхед, большего я не вынесу.
Мои довольно редкие похождения были нацелены скорее на обретение отца для ребенка, чем второго мужа или просто любовника. Но все карты были биты, и, разменяв четвертый десяток, я стала солиднее и мудрее, так и не обзаведясь ни детьми, ни мужем. И, признаться, в конечном итоге я даже была этому рада. Для слепых материнство всегда тяжкое испытание, это у меня все ограничилось наблюдениями у врача. В интимных отношениях тоже гораздо больше сложностей, чем у зрячих, особенно это касается женщин.
Наверное, я должна кое-что разъяснить. Мужчины, которых привлекают слепые, делятся на три категории.
A. Романтики.Они считают, что есть в слепых (читай: беззащитных) нечто возвышенно-прекрасное, истинная женственность. Таким мужчинам слепота женщины дает шанс почувствовать себя рыцарем Галахадом. Они жаждут героического самопожертвования. Горе той, которая не пожелает быть спасенной и вознесенной на пьедестал!
Б. Закомплексованные.Эти полагают, что раз ты слепа (то есть неполноценна), то должна радоваться вниманию любой мужской особи, даже если твой благодетель жирный вонючий коротышка, завидев которого любая зрячая женщина отойдет подальше. (В некоторых античных городах слепых девушек отправляли в публичные дома, чтобы было кому ублажать уродов и увечных, поскольку любая другая ее коллега тут же объявила бы забастовку.) Случалось, слепым девушкам подобная карьера выпадала совсем по иной причине. Смотри дальше, пункт В.
B. Извращенцы.К сожалению, среди мужчин есть и такие, которых слепота партнерши возбуждает. То ли им нравится изображать Тома, осмелившегося посмотреть на леди Годиву, то ли их манит невероятная чувственная чуткость, которой, как считают, наделены слепые. Я в это особо не вникала.
У представителей всех этих трех категорий есть нечто общее: они считают, что слепая женщина должна быть благодарна им за оказанное внимание. Впрочем, быть может, я слишком пристрастна. Мужчины часто ждут от женщин именно благодарности, разве нет? Вот что заставляет меня чувствовать себя человеком второго сорта. А не то, что я слепа. Слепота создает дополнительные бытовые проблемы, которые так или иначе можно решить. Сама я не считаю себя неполноценной, но остальные-то – считают. Все вокруг (практически без исключения) ждут от меня бесконечной признательности за их помощь, за то, что они милостиво допускают меня в круг зрячих, к которому я не принадлежу. Вот что меня бесит и гнетет, вот что оскорбительно.
Кейр не позволял себе ничего подобного. Он не принадлежит ни к одной из перечисленных выше категорий. (Ни к «А», ни к «Б» точно, но даже если он искусно маскирующийся представитель «В», то он точно уже упустил шанс удовлетворить свои тайные фантазии.) Он был совсем другим. Бесцеремонный, почти грубый. Не делал никаких уступок моей слепоте. Будто она всего лишь «особая примета» в ряду прочих характеристик вроде веса и роста, а никакая не трагедия. Так со мной обращался только Харви: все время, что мы были вместе, он учился не жалеть меня, несколько коротких лет, до самой катастрофы.
В общем, Кейр застиг меня врасплох. Я человек очень ранимый (а каким еще может быть слепец?). Мне было почти сорок шесть, то есть уже ближе к пятидесяти, как это ни прискорбно. Я была уверена, что сексуальные томления больше мне не грозят, длительный пост убил всякий аппетит, и вдруг обнаружила, что это не так. С некоторым смущением и даже смятением я почувствовала, что меня тянет к Кейру, хотя вряд ли можно было назвать эту тягу влечением.
Ну да, да, очень даже можно. Кого я хочу обмануть? Я знаю только его голос, запах и прикосновения, и мне все это нравится. К тому же он не просто интересный человек, но и тонкий. Мне нравился его грубоватый стиль общения. Это подстегивает, заставляет встряхнуться. Он вел себя так не потому, что ему не хватало тактичности или гибкости, я это часто ощущаю при разговоре со зрячими. Тут было совсем другое. Его резкость и ерничанье говорили о том, что он ясно видит (хотя сам не слепой), какова моя жизнь. Так что в список его добродетелей можно занести умение сопереживать.
В общем-то ничего странного, что сестра моя решила, будто Кейра я выдумала. Такое со мной иногда случалось. Вот ведь и на ужин не явился. И главное, даже не извинился, не позвонил, ни на следующий день, ни позже. Этого я простить не могла, и свое разочарование, и еще то, что он открыл для меня (представьте, впервые) существование еще одной категории мужчин: дилетанты.Своеобразная комбинация из «А», «Б» и «В», то есть всего понемножку, ничего явственно выраженного.
Я довольно легко отделалась, и должна была быть благодарна за это судьбе. (Вот видите, я обречена вечно быть за что-то благодарной, как бы это ни было трудно.) Должна. Однако не чувствовала никакой благодарности. Меня обидели и унизили. Я разозлилась.
Промчалась неделя. Я все еще злилась, но решила, что пора наведаться в Ботанический. Подойдя к окну гостиной, я послушала, нет ли дождя. Похоже, день был ясный, но на всякий случай стоило захватить зонт. Захлопнув дверь квартиры, я стала спускаться по лестнице в вестибюль, мысленно репетируя, что я скажу мистеру Кейру Харви, если его угораздит на меня наткнуться. Но его точно не угораздит. Увидев меня, он просто свернет в сторону.
Идя по выложенному плиткой вестибюлю, я слышала грохот собственных шагов и чувствовала, что злость моя снова закипает. Я дернула входную дверь, переступила через порог, повернулась и… наткнулась на стену, живую, из костей и мускулов. Заорав от неожиданности, я отпрянула и, наступив на краешек порога, качнулась вбок. Чьи-то руки стиснули мои локти и, чуть подтолкнув, помогли снова выпрямиться. И голос, егоголос произнес:
– Это я. Вы простите меня, Марианна. Это я, Кейр.
Я почувствовала невероятное облегчение: значит, меня никто не станет грабить или убивать. Но это было ужасно, испытывать в этот момент облегчение. Это ведь сродни благодарности.Боже, все что угодно, только не это.
Я открыла рот и тут же его захлопнула, не найдя слов для захлестнувших меня эмоций, оттого что он внезапно оказался совсем рядом, я слышала его голос и ощущала его руки. Я-то собиралась (если вдруг встретимся снова) быть убийственно-вежливой и холодно-равнодушной. Но злость моя тут же вырвалась наружу.
– Крепкие же у вас нервы! Это надо же – явиться как ни в чем не бывало и торчать у порога. А позвонить нельзя было?
– У меня не было вашего телефона.
– Чушь! Я собственными ушами слышала, как вы вводите его в свой мобильник.
– Мобильник мой разбился. И я тоже.
– A-а… напились?
– Нет. Случилась авария, на нашей платформе. Я упал.
– Да ну?
Он поднес ее ладонь ко лбу, и провел ее пальцами по краю скрепленной стежками раны. Она отдернула руку.
– Вот несчастье-то! Простите меня. Как вы себя чувствуете?
– Сейчас нормально. У меня было сотрясение мозга, иначе я бы примчался с цветами и извинениями.
– Это все ерунда, главное, что вы уже оправились.
– О да-а. Только немного прихрамываю. Одному из наших ребят повезло меньше.
– Хотите зайти?
– Но вы же куда-то собрались.
– Да никуда, просто решила пройтись. А что это вы притаились на нашей лестнице? Решили таким странным способом напомнить о себе?
– Конечно, я не собирался бродить вокруг, распевая «На улице, где ты живешь» [14]14
Ария Фредди из мюзикла «Моя прекрасная леди».
[Закрыть], если вы этого опасались. Простите, что вас напугал. Услышав, что кто-то открывает дверь, я отошел, но недостаточно далеко.
– Пойдемте, я сварю кофе. А вы расскажете про то, что случилось.
– Нечего рассказывать. Несчастные случаи происходят постоянно, тем более на нефтяных платформах. Но жить буду точно.
– Очень на это надеюсь, – отозвалась Марианна, закрывая за ним дверь.
Ритуал приготовления кофе успокаивал, к тому же это была ее собственная кухня, где знакома каждая мелочь. Входя с подносом в гостиную, она спросила:
– Где вы сидите?
– Я не сижу, я стою, чтобы вы случайно не споткнулись о мои ножищи. Давайте-ка мне поднос.
Сама она уселась в кресло напротив дивана, потом услышала, как проскрипели с астматическим присвистом диванные подушки: гость тоже уселся.
Взяв кофейник, она сказала:
– Молоко и сахар добавите сами.
– Благодарю.
– Почему вас не отправили домой?
– Решили подержать. Чтобы провести обследование.
– Я имею в виду уже после больницы. Почему вы не поехали домой? Полагаю, хоть какой-то дом у вас имеется?
– Я обязан был попросить у вас прощения. Я как-то не привык обманывать женщин. Тем более слепых.
– Так вы вернулись в Эдинбург только ради того, чтобы передо мной извиниться?
– Не смог найти ваш домашний телефон.
– Его нет в телефонной книге. Могли бы прислать открытку.
– Верно. Но вы не смогли бы ее прочесть. И я подумал, лучше самому все объяснить. К тому же мне хотелось снова вас увидеть.
– Зачем?
Она услышала, как он вздохнул.
– Вам ведь нужно, чтобы все шло как полагается. Я знаю, начинать надо со званого ужина, потом некоторое время перезваниваться, познакомиться с семьей и домашними любимцами…
– Кстати, я рассказывала вам про Гэрта?
– Кто это?
– Любимый гот моей сестры.
– Есть такая порода собак?
– Об этом после. Так о чем вы говорили?
– О том, что хорошо бы отбросить в сторону все эти условности и сразу перейти к тому, на что вы скажете свое «нет».
– Кейр, ради бога, о чем это вы?
– Я должен уехать. Нужно подлечиться после этой истории. Собираюсь отбыть ненадолго домой, совсем ненадолго.
– И где же он, ваш дом?
– На Скае.
– Далеко отсюда.
– Далеко. Вот я и подумал… может, и вы захотите туда съездить?
– На Скай? И остановиться в вашем доме?
– Да. – Не дождавшись от нее ответа, он продолжил: – Там есть отдельная комната, насчет этого не волнуйтесь. Никаких непристойных поползновений, обещаю.
– Могли бы этого не говорить, что совсем никаких. По вашей милости я чувствую себя пугалом, убивающим всякое желание.
Он снова вздохнул:
– Простите, я опять что-то не то брякнул. Просто я подумал, что вдруг вы… беспокоитесь.
– За свою добродетель? Зачем она мне? К тому же я вдова, если вы помните. А не чья-то старомодная незамужняя тетушка.
– А теперь кто говорит так, будто считает себя пугалом, убивающим всякое желание?
– Но меня действительно все вокруг не воспринимают как женщину. Я ничего не вижу, поэтому не хожу по магазинам. У меня нет детей. У меня нет даже мужчины. Для всех я только слепая.
– Для всех, может быть. Но не для меня.
Она услышала, как он глотнул кофе, как поставил кружку на столик.
– Значит, вы хотите устроить мне нечто вроде отпуска?
– Да.
– Я не очень-то подходящая для путешествий спутница.
– Понимаю.
– И когда оказываюсь в чужом доме, делаюсь жутко раздражительной.
– Вы и в своем наверняка иногда ворчите.
– Ну и зачем вам все это?
– Хочу показать вам Скай. Именно показать, я не оговорился.
– Предоставите мне гостевую комнату?
– Я предоставлю вам свою кровать. Поскольку комнат всего две.
– И вы в качестве ненавязчивого приложения?
– Вот именно. И горячий шотландский завтрак. Электричества нет, но в доме тепло и сухо. Уютно. Мебель, конечно, старая. Но, полагаю, вы не станете придираться к огрехам в интерьере?
– И там действительно ваш дом?
– Да, там.
Марианна, опустив голову, молча что-то обдумывала.
Он откашлялся и устало произнес:
– Вот сейчас вы и скажете: «Я, наверное, вряд ли смогу».
Она подняла голову.
– А почему я должна это сказать?
– Не знаю. Не можете уйти с работы.
– Да запросто.
– Не хотите, чтобы сестра осталась тут одна, без вас.
– В данный момент как раз этого и хочу.
– Вы совсем меня не знаете.
– Вот это правда. Иногда мне кажется, что вас вообще нет.
– Можете не извиняться. Даже у Господа та же проблема.
– И вы тоже любите творить всякие чудеса, таинственные и непредсказуемые.
– Чудес не обещаю. Погода у нас паршивая. Придется торчать в четырех стенах и слушать ветер и дождь. Но, если повезет и этот кошмар прекратится, можно забраться в горы и смотреть на звезды.
– Я этих звезд не увижу.
– Может быть, но я расскажу вам про них.
– Вы хотите научить меня их видеть?
– Да.
Она поставила свою кружку на стол.
– Но как… – Голос ее слегка дрожал. – Как вы догадались?
– Догадался о чем?
– Мне всегда – с самого раннего детства – хотелось узнать, как выглядит мерцание звезд. То есть на что оно похоже?
Подумав, Кейр сказал:
– На биение пульса. Только пульсирует свет, тихонечко. Не так, как бывает при головной боли, будто кто-то долбит изнутри по черепу. Волшебно-прекрасное пульсирование, почти неуловимый трепет ночных светил. Одна моя подружка попыталась как-то объяснить, что чувствует влюбленная женщина. «Знаешь, – сказала она, – если при одном взгляде на него ты ощущаешь, что между ног, там,начинает все пульсировать, значит, это тот самый мужчина».
Марианна, помолчав, спросила:
– Вы были для нее тем самым?
– Наверное.
– А она для вас?
– Боюсь, что нет, несмотря на ее поэтическую душу.
Звучание отдаленного уличного шума слегка изменилось. По свистящему шелесту шин Марианна определила, что начался дождь.
– Надо пойти погулять. Люблю гулять под дождем.
– Марианна, ты поедешь со мной?
– Слушать звезды?
– Да.
– Ради этого – обязательно.
Луиза
Я не ожидала, что он такой. Впрочем, когда вообще никого не ожидаешь, любой покажется приятным сюрпризом. А это был не просто приятный, а очень приятный сюрприз.
Он приехал забрать Марианну и ее чемодан, он увозит ее на Скай. Высокий, очень, больше шести футов. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо. Но это всегда хорошо, когда рядом такой рослый мужчина. Явно моложе Марианны. Мне почему-то казалось, что он старше, хотя как такое могло казаться, если я считала, что его не существует. Наверное, я думала, что Марианна нафантазирует кого-нибудь непременно постарше ее самой.
У него смуглая кожа, темные волосы с рыжим отливом. Каштановые. И такие же блестящие, как каштан. Стрижка очень короткая, это придает ему несколько монашеский вид, но глаза живые, смеющиеся, с лучиками морщин. А так морщин почти нет, года сорок два, не больше. Но что-то в этих глазах не так. И взгляд особенный – цепкий, все подмечающий.
На лбу яркий свежий шов, перехваченный нитками, поэтому Кейр немного похож на Франкенштейна, но он, разумеется, не чудовище, а вполне привлекательный мужчина. У него хорошей формы нос, чувственные губы, уголки рта чуть приподняты, словно он слегка усмехается, впрочем, он действительно любит иронизировать.
Широкие плечи, и высоченный. Ах да, это я уже отметила. Так вот, невероятно мужественный экземпляр, особенно это бросалось в глаза в нашей гостиной, полной хрупких безделушек. Он казался здесь лишним, в этих своих походных ботинках и грубой ворсистой куртке, лесоруб, забредший на чаепитие в дом викария, честное слово. Мистер Харви, абсолютно реальный и предельно материальный, стоял на нашем коврике. Моя сестричка молодчина, что и говорить.
Меня вдруг резануло подозрение: а вдруг он голубой? Марианна любит с ними водиться. Ей нравится их желчное остроумие и то, что не возникает никакого дежурного флирта. Она всегда говорила, что геи более преданные и великодушные друзья, чем женщины. Ну, это кому как.
Нет, на гея он похож не был. Я знаю, точно сказать тут сложно, но он так смотрел на Марианну, так жадно ловил каждое ее слово, так бережно помогал надеть пальто, что вряд ли. Я даже поймала себя на мысли: «Не дай бог заморочит девочке голову, а потом она будет страдать». Но тут вдруг произошло нечто примечательное, эпизод, который вызвал у меня иные опасения.
Марианна болтала со мной, уже застегивая пальто, повернувшись спиной к Кейру. Поверх ее плеча я увидела, как он обеими руками благоговейно, будто хрупкую драгоценность, высвободил ее волосы из-под воротника, как он, подержав их в пригоршне, отпустил, с улыбкой глядя, как густой каскад рассыпается по плечам Марианны. Улыбался не мне и не Марианне. Просто с улыбкой любовался.
Вот тогда Я и засомневалась в верности своих предчувствий. Ведь Марианна даже не обернулась, лишь нетерпеливо мотнула головой. Я посмотрела на них обоих и вот что подумала: «Боже, как бы она не заморочила этому парню голову, как бы ему не пришлось страдать».
Я поцеловала ее на прощание. Потом расплакалась, сама не знаю почему. Ведь Марианна уезжала всего на неделю. Кейр протянул мне небольшой пакет и, усмехнувшись, сказал, что это от него подарок. Заглянув внутрь, я увидела две красиво обернутые коробочки. Наверное, шоколад, решила я. А он, успокаивающе сжав мою руку, пообещал, что будет очень хорошо заботиться о Марианне. Я в этом и не сомневалась, ни минуты.
Когда они ушли, я почувствовала себя совершенно подавленной и вымотанной. Никак не могла сосредоточиться на работе. Я попыталась заглушить тоску мыслями о Марианне, о том, что ей, бедной, придется терпеть холод и промозглую сырость и даже приспосабливаться (как это ни унизительно) к биотуалету. Ее надо жалеть, а не себя! (Зато, может быть, ночи покажутся ей не такими уж холодными и промозглыми.) Нет, совсем не тревога мучила меня при мысли об авантюрной поездке сестры и ее еще более авантюрном попутчике, меня мучила зависть.
Сделав это открытие, я раскисла еще больше. Поэтому, прервавшись на ланч, я выключила компьютер, налила себе целый стакан джина с тоником и уселась перед телевизором. По всем программам шли целомудренные фильмы (время-то было дневное), и не было рядом Марианны, которая вечно пилила меня за то, что я все время скачу по разным каналам. Я уже готова была воткнуться в очередную серию телефильма «Баффи – победительница вампиров», но вдруг вспомнила про подарок Кейра. Я же могла полакомиться хорошим шоколадом. Я угадала: в одной коробочке лежали бельгийские шоколадки, а в другой – диск.
Думаю, вам понятно, что это был за диск.
Фильм «Харви».
Мм… восхитительный фильм (не хуже шоколадок).
