Текст книги "Материнский инстинкт (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Из памяти абсолютно стерлось, как я добралась в тот день домой. Помню, как вышла из кабинета, забрала в гардеробе пальто, а потом вспышка и я умываюсь на кухне холодной водой, размазывая косметику. Вода, по идее должна была немного освежить, помочь привести мысли в порядок, но мое тело горело таким адским огнем, что никакая вода мне помочь была не в силах. Тут нужны были средства надежнее, только какие? Петля? Пуля в лоб? Шея на рельсах? Криминальный аборт? Я лила воду на лицо, ледяную и прозрачную, потом и вовсе засунула голову под струю, но легче никак не становилось.

Посмотрела в зеркало и не узнала себя – на меня смотрела какая-то несчастная, забитая жизнью баба – косметика размазалась, мокрые волосы облепили лицо, а пальто, которое я так и не сняла, было чем-то вымазано на плече. Я понятия не имела, во что умудрилась вляпаться. Хотя, какая к черту разница? Какое мне дело до чистоты моей одежды, когда рухнула жизнь? Пусть хоть вся испортится – наплевать. После минутного созерцания стало окончательно противно, и я отошла от зеркала.

Нужно срочно что-то решать. Отчаянно захотелось напиться, но вероятность того, что проблемы рассосутся утром сами собой, равнялась нулю. Я пошла в зал, села на диван, поджав ноги, и стала бесцельно щелкать пультом. По телевизору в это время суток, несмотря на выходной, смотреть было абсолютно нечего – миллион каких-то глупых шоу, новости, концерты, еще какая-то ерунда. На одном из каналов показывали программу о грудных детях, которых нерадивые мамаши оставляют, в лучшем случае, в роддомах. Рассказывали и о вовсе тяжелых случаях, когда находили тельца новорожденных на помойках, в камерах хранения на вокзалах... и так далее и тому подобное. Общество порицает кукушек, считая, что раз уж не сделала аборт вовремя, то теперь люби и воспитывай всю оставшуюся жизнь. Ну, а если кто-то не хочет мучиться, полагая, что у чужих людей ребенку будет гораздо лучше? Если полюбить не получится – что делать? Обрекать ребёнка на несчастливую жизнь в доме, где его ненавидят? Разве так лучше? Кому только? В общем, ясно одно: я зря смотрела эту передачу.

Из раздумий вывел телефонный звонок, от которого я подпрыгнула на месте, словно рядом в колокол ударили.

– Ирина? – приятный мужской голос на том конце провода навёл на мысль, что кто-то явно ошибся номером. Но было в нём что-то знакомое, что не позволило безмолвно повесить трубку.

– Да, а вы собственно, кто? – ответила я, пытаясь сообразить, кому могло понадобиться звонить мне в выходной день. Да и факт, что это именно мужчина не давал покоя.

– А я, собственно, ваш сотрудник Роман Александрович. Ну, или просто Рома. Узнали?

Ну, склерозом-то я точно не страдала, поэтому ответила:

– О, какая честь! Чем обязана?

Возможно, это было сказано довольно грубо, но в тот момент мало задумывалась над культурой ведения диалога. Слишком плохо себя чувствовала, слишком сильно хотела умереть, чтобы волноваться о том, ранили мои слова кого-то или нет.

Да ещё и удивлению моему не было предела. Зачем он звонит? Что ему от меня нужно? На долю секунды меня сковал страх, и вернулось то гадливое чувство, что завладело мной в ту ночь. Это ведь не просто сотрудник – это мужчина, а от этих товарищей я старалась держаться подальше, ничего хорошего от них не ожидая.

Роман, тем временем, продолжал, словно не обращая внимания на неловкую паузу.

– Дело в том, что в нашем городе проходит очень интересная фотовыставка, посвященная истории и культуре романских народов. У меня совершенно случайно нашлись два билета, а идти со мной никто не может. Вот я и подумал, может, вы составите компанию? Мне почему-то показалось, что вам, как географу, выставка должна будет понравиться.

Словно, высказав всё единым залпом, Роман замолчал, ожидая, наверное, моего ответа. Наступившая пауза дала мне возможность все обдумать.

Положа руку на сердце, я не могла не признать, что мне льстит его внимание. С недавних пор стала замечать, что Роман выделяет меня среди прочих. Само собой, мне было наплевать не только на его чувства, но и на чувства всех мужчин планеты Земля и прилегающих к ней территорий. Но где-то в глубине души меня грела мысль, что я еще могу кому-то нравиться.

Но зачем он мне? У нас все равно ничего не получится. Просто пойти на выставку? Постараться отвлечься? Забыться? И разве это возможно?

И я совершила отчаянный и самый глупый поступок – согласилась. Наверное, у меня и правда в голове все перемешалось, но я сказала "да".

Встретиться договорились завтра в полдень. К встрече готовилась тщательно – не хотелось, чтобы сотрудники знали, что со мной происходят какие-то неприятные вещи. Мои проблемы – только мои проблемы и коллективу о них знать совершенно необязательно. Что бы там Роман себе не выдумал, в первую очередь он – мой сотрудник. И я искренне надеялась, что в таком статусе он в моей жизни и останется. Поэтому, рассуждала я, меньше знает – лучше спит.

На следующий день в условленный час, выйдя на улицу, я увидела Романа, который стоял, опершись на большой чёрный автомобиль, и курил, глядя куда-то в сторону. То, что он не мог меня видеть в тот момент, позволило собратья с мыслями. Роман был красив, даже, наверное, слишком. Да, в нем все было "слишком" – слишком высокий, слишком широкоплечий, слишком голубоглазый. Все эти излишки пугали меня, но и, чего греха таить, привлекали. Я несколько минут боролась с желанием развернуться и убежать, но в ту секунду, когда почти уже решилась на побег, он повернулся и улыбнулся. И путь к отступлению был отрезан.

– Прекрасный автомобиль, – заметила я, только чтобы не молчать, хотя совсем ничего не понимала в машинах. Единственное, что умела: отличать иномарку от отечественного драндулета. – Почему в школу на автобусе приезжаете?

Меня это вообще не волновало, но я дала себе слово: вести себя, хотя бы внешне, адекватно. Знала же, что мужчины любят свои машины, так почему бы и не задать пару вопросов на эту тему?

– Ну, я уверен, что учитель не имеет права выставлять напоказ то, что имеет. Мой автомобиль – это, скорее роскошь и, честно признаюсь, слабость. – После этих слов я порадовалась про себя, что угадала и задала правильный вопрос. – Средством передвижения вполне может служить и общественный транспорт. Вы меня понимаете?

Я кивнула. Хоть и не хотела сама себе в этом признаваться, но мне понравилась его скромность. Он стоял напротив, смотрел сверху вниз чистыми голубами глазами, всем своим видом показывая, что безопасен и не причинит зла. Но могла ли позволить себе поверить? Имею ли на это право?

– Вот и замечательно, – выдавила из себя, а Роман улыбнулся, открывая передо мной дверцу автомобиля. – Если вы не возражаете, то я возьму на себя смелость пригласить очаровательную даму после выставки в свой любимый ресторан.

Я хотела возразить, даже рот открыла и, кажется, нашла правильные слова для отказа, потому что ни в какие рестораны идти не собиралась. Но Роман был так галантен, обходителен и вежлив, что все заготовленные и мысленно отрепетированные фразы застряли в горле. Да и мы, в конце концов, сотрудники – не будет же он набрасываться на меня?

Хоть мои мозги и дали не слабый крен после той ночи, ещё могла здраво рассуждать, понимая, что не все мужчины видят смысл жизни в насилии над женщинами. И пусть мне была противна мысль, что какой-то представитель противоположного пола, будь он трижды галантен и красив, дотронется до меня, не признавать, что Роман для меня безопасен, не могла.

Выставка не обманула моих ожиданий – впервые за очень долгое время удалось отдохнуть и расслабиться. Даже получилось на какой-то миг, хрупкий, как крыло бабочки, забыть обо всех своих проблемах, наслаждаясь прекрасными фотографиями. Роман, казалось, знал о предмете выставки абсолютно всё. Он умел увлечь своими рассказами, обладал прекрасным чувством юмора. Да, он во всех отношениях был идеальным спутником для такой одинокой женщины, как я. Не могу, правда, с уверенностью утверждать, что ему со мной было также интересно, как и мне с ним – я, кажется, совсем разучилась общаться с мужчинами и в основном ограничивалась разного рода "ага", "угу", "да неужели?" и подобной малоинформативной чушью. Зачем ему такая обледенелая рыба? Я искренне не понимала.

Мне понравился Роман – чего греха таить? Глаза и уши ведь у меня были, а очевидные вещи сложно не признать. У меня лишь душа закостенела, превратившись в кусок никому не нужного хлама. И при любых других обстоятельствах я была бы счастлива купаться в лучах внимания такого мужчины. Мне хотелось с ним разговаривать, интересно было слушать, приятно на него смотреть, но я не могла пересилить себя – внутри, будто рычаг заржавел и заклинил. Я чувствовала себя неуютно и ничего не могла с этим поделать.

– Ну, что? Не возражаете отправиться со мной в ресторан? Мне кажется, это будет логичным завершением столь чудесного вечера. – Роман смотрел с надеждой, ловил мой взгляд, и я решила согласиться. Во всяком случае, я ничего не теряла – к этому моменту и так потеряла все, что только могла и даже приобрела то, чего приобретать, никак не планировала.

Ресторан оказался чрезвычайно уютным. Стены цвета топленого молока, ажурные светлые скатерти на немногочисленных столиках. Мебель цвета черного шоколада и монохромные фото на стенах. Очень уютное место.

Мы выбрали столик возле большого витражного окна. Уличный свет, попадая на разноцветные стекла, красивыми переливающимися бликами падал на стены, столики и пол. Разноцветные солнечные зайчики – завораживающее зрелище.

Роман заказал себе телячью отбивную в винном соусе и бутылку минеральной воды без газа. Я же предпочла салат из морепродуктов и белое вино – давно уже перестала быть малопьющей особой.

Только переступив порог этого чудесного заведения, испытала неловкость – меня сложно назвать светской львицей. Плюс ко всему общество Романа, которое на выставке, очень оживленной и многолюдной, было почти приятно, сейчас начинало тяготить. О чем с ним разговаривать? Зачем я согласилась? Зачем мне это нужно? Надо было ехать домой. От волнения я начала постукивать пальцами по столу и нервно оглядываться вокруг. Наверное, со стороны я очень странно смотрелась, но какая, в сущности, разница? Несколько раз порывалась что-то сказать или о чем-то спросить, но так и не придумала, что и вскоре бросила попытки завязать разговор. Роман смотрел на меня как-то странно, будто пытаясь прочитать мысли, понять, что творится в моей душе. При этом он молчал и скоро молчание начало меня раздражать. Оно не казалось теплым и уютным, как это бывает между близкими людьми. Нет, оно тяготило и выворачивало душу наизнанку. До тошноты, до головокружения.

Наконец принесли заказ, я сделала пару уверенных глотков вина и почувствовала, как привычное тепло растеклось по венам – даже ощутила, что снова способна разговаривать, будто бетонная плита упала с плеч. Правда, официанту мой бокал все-таки снова пришлось наполнить. Глаза моего спутника слегка округлились – ага, думал, я приличная девочка? Ничего подобного! Знал бы ты, насколько я порванная внутри, разбитая, растоптанная, бежал, куда глаза глядят. Главное, подальше.

– Ирина, вам кто-нибудь раньше говорил, что вы очень необычная женщина? – прозвучал неожиданно самый странный вопрос из возможных в данной ситуации.

– В каком это смысле?

Мне хотелось понять, что такого необычного он во мне нашёл и о каких странностях догадался. Может быть, он экстрасенс? Мысли и глупые вопросы носились в голове, заставляя ёжиться.

– В том смысле, что в вас есть некая загадка, тайна, которую мне, честно признаюсь, безумно хочется разгадать.

От сердца отлегло. Это просто очередной способ очаровать спутницу. Да только ему попалась неправильная женщина, и хорошо, что он не догадывается, насколько.

– Прямо-таки безумно? – словно чёрт за язык дёрнул. Мне не нужен был этот пинг-понг, во время которого потенциальные любовники обмениваются многозначительными вопросами, таящими в себя обещания жарких объятий, но слова сами вырвались на свободу.

Роман хмыкнул и растянул губы в усмешке. Не могла понять, что у этого мужчины на уме. Зачем он тратит свой законный выходной на, меня – человека, от которого не получит никакой отдачи. Я предполагала, что он надеется на продолжение вечера, ведь именно за этим мужчины, обычно водят, девушек в рестораны. Только мне было это не нужно ни под каким соусом, даже самым вкусным.

– Даже не представляете, насколько. – Роман пил минеральную воду, пристально глядя на меня поверх бокала. Под взглядом его голубых глаз стало совсем неуютно. Я боялась того чувства, что маленьким зернышком упало на высушенную, растрескавшуюся почву моей души. Было страшно, что позволь я этому зернышку пустить корни и назад дороги уже не будет. Почувствовала, как паническая атака захватывает мой разум целиком, как душит, выворачивает наизнанку. Поняла одно: не уйди я прямо сейчас, не оборви эти отношения в самом их начале – и я пропаду, разрушусь окончательно.

– Роман, отвезите меня домой! Мне очень срочно нужно.

Он несколько секунд ошарашено смотрел на меня. В его почти прозрачных, кристально-чистых глазах плескалась обида, смешанная с недоумением, а между светлых, пшеничного оттенка, бровей залегла глубокая складка. Такого в его практике, наверное, точно не было. Впервые такая придурочная попалась. Ну не буду же я ему всё рассказывать?

– Утюг, что ли, забыла выключить? – придя в себя, спросил Роман. – Так, скорее всего, поздно бежать домой – наверняка половину соседей спалила.

И он ещё находил силы, чтобы шутить. После этого мне особенно стало противно от своего поведения, но поступить по-другому не имела ни сил, ни желания. Нужно было обрубить всё в зачатке, пока не стало слишком поздно.

– Что-то в этом роде. – Я поднялась из-за стола, чуть не опрокинув всё, что на нем стояло. Но даже если бы всё вокруг разрушилось, развалилось на части и превратилось в хрупкое небытие, не смогла поступить по-другому. – Так отвезёте или нет? Если нет, то возьму такси – не обижусь.

Я была готова бежать из этого ресторана, распихивая по дороге, случайно попавшихся на пути, людей. Главное, подальше от Ромы, от всей этой ситуации, которая угрожала моему, и без того, шаткому психическому состоянию. Казалось, ещё немного и взвою – громко, отчаянно, словно попавший в силки дикий зверь.

Не знаю, почувствовал ли Роман моё состояние или мне лишь хотелось верить в то, что он способен понять, но он сказал, не скрывая тяжёлого вздоха:

– Ну, конечно же, отвезу. Что ещё остается делать? Не доедать же в одиночестве.

Всю дорогу к моему дому мы не сказали друг другу ни единого слова. Я понимала всю абсурдность своего поведения. Ещё меня одолевало чувство вины по отношению к этому мужчине, но я не имела возможности что-то изменить. То, что не смогу быть с ним вместе казалось очевидным. Не могла позволить себе начинать отношения со лжи. Да и о каких отношениях в моём положении вообще могла идти речь? Так, смех один.

Но одно знала точно: мои проблемы должны оставаться только моими проблемами и взваливать их на ещё совершенно постороннего человека – грешно. Он ни в чем передо мною не виноват. Как я скрою от него свою беременность? А как признаться, когда ещё сама для себя ничего не решила. Просто не могла представить, как буду отвечать на его вопросы об отце ребёнка и каждый раз представлять лицо, склонившееся в приступе яростной похоти надо мною. И даже если Роман окажется очень тактичным человеком, сама не смогу забыть. А секс? Разве я смогу лечь с кем-то в постель после всего того, что произошло в ту ночь? Да и объяснить мужчине, почему не в силах полюбить своего единственного ребенка не смогу. Мне срочно нужно пресечь наши отношения на корню, без права на надежду. Ради него.

Так я тогда думала, а тем временем машина медленно подъехала к подъезду. На улице уже достаточно темно, и Роман включил свет в машине, как только мы остановились. Я старалась не смотреть на него – мне было ужасно неловко и стыдно за то, что так испортила мужчине вечер. Нужно было с самого начала не соглашаться. Но откуда же могла знать, что он окажется таким феноменальным мужчиной? Может быть, единственным в своем роде. Так сказать, вымирающий вид.

– Ира, ты не хочешь мне ничего объяснить? – спросил, глядя куда-то сквозь лобовое стекло, словно пытаясь разглядеть в резко обрушившейся на город вечерней тьме что-то, недоступное обычному глазу.

Бросив быстрый взгляд на него, пыталась запомнить этот профиль, сильные волевой подбородок, красиво вылепленный природой нос, которым могли бы гордиться лучшие представители романских народов, которыми он так увлечён. Светлые волосы, кажущиеся золотыми в свете тусклой лампочки, упали на лоб, и мне отчаянно захотелось протянуть руку и убрать их, чтобы ещё хоть один раз посмотреть в голубые, словно глубокое озеро глаза. Мне казалось, что даже несмотря на то, что работаем вместе, вот сейчас, в эту самую минуту мы прощаемся навсегда.

– Не хочу.

А что ещё могла ответить? Что я – моральный инвалид с поломанной грязным похотливым подонком душой? Нет уж, никому это не нужно, тем более мужчинам.

– Может, расскажешь, что у тебя стряслось, что ты так рванула домой? Мне просто интересно. Я обидел тебя чем-то? – Роман достал из пачки сигарету для себя, после чего предложил закурить и мне. Я не отказалась, и вскоре салон заполнил запах вишневого табака.

– Понимаешь, ты хороший. Ты очень хороший. Это я – не пойми что. И лучше не связывайся. Я должна сразу все остановить. Так будет только лучше для всех. Давай просто забудем этот вечер, как страшный сон. Нет, сон, конечно, приятный, но просыпаться тяжело. Извини меня ещё раз, хорошо?

Роман не смотрел на меня, а только курил, сохраняя напряжённое молчание. Казалось, он подбирает слова, но так и не находит их в ворохе мыслей. То, что я задела его своим поведением, ясно без высокопарных речей и ненужных фраз.

А мне вдруг захотелось остаться и до конца жизни просто тихо, не дыша, смотреть, как красиво он курит.

Нет, это уже совсем никуда не годилось.

Я открыла дверцу, выскочила из машины и почти бегом влетела в подъезд. Закрыв дверь, тихо зарыдала и сползла вниз на грязный загаженный пол, истоптанный сотнями грязных сапог. Плевать на испорченное пальто и холод.

За спиной раздался отчаянный звук ревущего мотора.

Глава 7

Остаток выходных, вместо того, чтобы готовиться к новой учебной неделе, я проплакала. Мне было жаль себя. Снова напилась и хотела выброситься из окна. Вовремя одумалась и выпила еще вина. Я ненавидела себя, ненавидела того ублюдка, который испортил мне всю жизнь. С той самой ночи забыла, что такое нормальный сон без кошмаров и пробуждений по нескольку раз в час в холодном поту. Сколько я еще могла выдержать эту пытку? В последние дни чувствовала особенно остро, как разрушается мой рассудок, как память стала подводить. Иногда начинала путать классы, в которых должна была провести урок. Путала многое, о многом забывала. Даже мои ученики, до всего, как правило, кроме своих гаджетов и подростковых проблем, безразличные начали что-то подозревать. Я все чаще уходила в себя в самой середине урока – могла даже забыть, кто именно из учеников в данный момент стоит передо мной возле доски. Не знала, как долго еще выдержу – отчаянно боялась потерять работу, смысл своей жизни, но что если и дальше буду столь рассеянна и неорганизованна? Мне быстро найдут замену – незаменимых сотрудников, как известно, не бывает.

Унылые мысли кружились в голове в безумном хороводе, а я не знала, как разомкнуть эту порочную цепь. Как выбраться? Какой выход найти? Отношения с Романом могли бы стать той спасательной соломинкой, но зачем мне это? Зачем ему это – вот главный вопрос, который не имел ответа.

Тем временем во мне рос ребенок, и с каждый днем я ненавидела его всё больше и больше. Вернее, даже не ненависть было тем чувством, что испытывала к нему. Отвращение – именно эта эмоция превалировала над всем, довлела надо мной.

Всю свою ненависть и все отвращение спроецировала на этом маленьком беззащитном комке плоти. Знала, что дети всё чувствуют ещё в утробе матери. Поэтому каждый день, каждое свободное мгновение проводила, перебирая в уме гадкие эпитеты в его адрес, не забывая произносить для лучшего эффекта их вслух. Заметила, что после того, как моя злость постепенно вымещалась на ребенке, становилось к вечеру чуточку легче.

Я стала больше курить, материться и пить. Не женщина, а портовый грузчик. Понимала, что для имиджа учителя не слишком подходящими являются синяки под глазами и перегар, поэтому вскоре с систематическим алкоголизмом завязала. Так, иногда могла позволить себе выпить немного вина, чтобы легче спалось. Как правило, это не помогало – во снах все равно, так или иначе снова переживала свой самый страшный день.

Имела ли я право, взрослая и умная женщина, обучающая сотни детей простым человеческим истинам, так себя вести по отношению к своему собственному ребенку? Имела ли право ненавидеть его? И снова не знала правильного ответа. Просто так чувствовала, просто так жила и другого не знала. Не могла вести себя по-другому – ненависть была сильнее. Она топила меня в своих мутных дурнопахнущих водах, разрушала человечность внутри, превращала в монстра. Но только этот монстр и был сильным – я была слаба и ничтожна, отвратительна самой себе в первую очередь.

После того неудачного свидания мне стало совсем худо. Это как будто стало последней каплей. Так внезапно понравившийся мужчина, о котором даже не могла мечтать, находился совсем рядом. Мы изо дня в день сталкивались в учительской, в классах, по пути в столовую, на обратном пути домой. То есть мы постоянно были рядом, но практически не общались. Вернее мы совсем не общались, а иногда, если того не требовали обстоятельства, даже не здоровались. Мы как будто двигались вдоль параллельных прямых без всякой возможности когда-нибудь пересечься. Мне постоянно хотелось с ним заговорить, ощутить ту эйфорию, что посетила меня на выставке, но я не могла. Мне по-прежнему было перед ним стыдно, а он, похоже, утратил всяческий ко мне интерес. Иногда мне казалось, что это к лучшему – баба с возу и кобыле намного легче. Но в основном я тосковала по его шуткам, увлекательным рассказам. А особенно я скучала по его глазам – прошел месяц, а он так ни разу не посмотрел мне прямо в лицо.

Прошло еще некоторое время. Я сидела дома и травила себя табаком. Вернее не себя, а того маленького ублюдка, который оккупировал мое лоно. По моим подсчетам сейчас ему примерно три месяца. Живот был не виден, если не присматриваться специально, и я все-таки в глубине души надеялась, что он оттуда как-то вывалится. Вроде бы взрослая женщина, а верила в чудеса и сказки. Да, я пыталась его оттуда вытравить – носила тяжести, парилась в ванне, ходила в сауну, но он намертво вцепился в меня и не собирался никуда выходить. Ему и так, по всей видимости, было хорошо.

Телефонный звонок разорвал на мелкие кусочки тишину. Я подняла трубку, но на том конце провода кто-то молчал. Просто молчал и тяжело дышал, но я знала, кто это. Всей душой это чувствовала. Ничего не оставалось, как молчать в ответ – до обморока боялась разрушить этот хрупкий, словно горный хрусталь, безмолвный диалог. Вдруг отчаянно захотелось прирасти к полу под ногами, чтобы можно было стоять как можно дольше с этой трубкой и молчать. Не самой. С тем, кто есть на том конце провода. Просто, чтобы быть не одной.

Но не все мечты сбываются – тишина рухнула окончательно, когда в трубке раздался до боли знакомый голос:

– Привет, – сводящая с ума хрипотца и столько печали в голосе, что можно расплакаться.

Я не могла понять, почему он не оставляет попыток вытащить меня из моего панциря. Такой упорный? Или просто не может простить себе того, что тогда ничего не вышло? Бывают же мужчины, которым важен именно факт победы, неважно какой ценой.

Мне не хотелось думать, что могу быть очередным трофеем, но как тогда иначе объяснить его интерес ко мне?

– Привет, – вздохнула, наверное, слишком тяжело, что не могло укрыться от Романа, но он сделал вид, что ничего не заметил.

– Ира, можно приехать к тебе?

Страх липкой плёнкой покрыл душу, заставляя её сжаться до размеров точки.

– А зачем? – почувствовала, как весь воздух вышел из меня, превратив в пустую оболочку. Я просто стояла, пытаясь вздохнуть, но легкие, кажется, атрофировались и еще секунда и я умру.

– Нужно срочно что-то тебе сказать, – он нервничал, я понимала это, но с чего бы вдруг? И зачем ему вообще это все нужно?

– Ладно, только у меня не убрано.

Как будто пыль на полках и немытый пол может кого-то остановить. Но у меня больше не нашлось аргументов, настолько была ошарашена его напором.

– Я тоже не в белом халате приеду.

– Неужели не в белом? А я-то так надеялась, – пыталась шутить, потому что от нереальности и невозможности всей этой ситуации в глазах темнело.

– Дело в том, что я уже под дверью. Только позвонить не решался.

Бросила трубку и понеслась к двери – в меня будто выстрелили, так быстро я бежала. В тот момент не задумывалась о том, какие последствия может иметь наш разговор. Даже не могла представить, о чем нам разговаривать, но в глубине души молила, чтобы это оказался не сон и Рома действительно стоял у моей двери.

Резко распахнула входную дверь, кое-как дрожащими руками справившись с замком, и увидела его – он стоял в черном пальто, такой красивый и высокий, что у дух перехватывало. Если бы могла, я бы остановила время, заморозила пространство, чтобы не разрушить этот момент, увековечить и иметь возможность всегда, при любых условиях лицезреть его у своей двери. Впервые за прошедший месяц он смотрел на меня, прямо в мои глаза, немного наклонив голову на бок. В его глазах столько тоски, что даже больно. Знала, что ничего не смогу дать взамен – у меня ничего не осталось для одной себя, что мне отдавать другому?

Мы как будто попали в липкий сироп – звуков нет, краски выцвели. Прошлое померкло, будущее еще не успело заявить о себе. Есть только «здесь» и «сейчас». И, кажется, что так будет всегда. Вспышка, как взрыв на солнце и вот мы уже целуемся так отчаянно, как будто кто-то из нас, как минимум, приговорен к пожизненному сроку. И я даже догадываюсь, кто этот «кто-то».

Сознание полностью отключилось – я ничего не помнила, ни о чем не знала. Понимала только одно – его руки, такие сильные и красивые, захватили в свой плен, чтобы уже не выпустить. Не могу сопротивляться, я так сильно устала быть одной, так устала от всего этого кошмара, что накинул на меня свои сети, что утратила способность здраво рассуждать.

Еще мгновение, длиннее, чем вся моя предыдущая жизнь и мы уже каким-то образом оказались на кухне. О том, что на мне ни осталось ничего из одежды, я догадалась, когда по спине пошли мурашки. Эти мурашки будто пробудили меня. Отчаянная мысль пронзила насквозь – мужчина в моем доме, мужчина, который может причинить мне новую боль, от которой уже никогда не смогу освободиться. Боль, которая полностью разрушит, растопчет остатки самоконтроля.

Я оттолкнула его, может быть, слишком сильно и яростно, но не могла по-другому. Не имела права поддаться искушению – продлить счастье еще хоть на один миг.

Я ненавидела Рому тогда. За то, что подарил счастье, на которое не имела право. За то, что заставил чувствовать себя любимой, а значит предательницей. Я не имела права быть любимой. Любить я не могла тоже.

Я не знаю, сколько прошло времени. Время замерло, а может и умерло. Возможно, я умерла еще тогда, на холодной сырой земле, когда гнилозубый топтал мою гордость, калечил тело и уничтожал психику? Может быть, все, что случилось после того дня – сон, миф, плод воображения? Подспудно боялась, что Рома не остановится и тот кошмар повторится со мной вновь – сильный мужчина, который берет то, что ему нужно, не спрашивая. Но Рома – не тот насильник, он порядочный человек. Это я тварь. Мерзкая, испачканная до самого основания тварь. Ничтожество.

– Зачем ты так? – Рома стоял возле окна, отвернувшись, и курил. Я любовалась его голым торсом, широкими плечами и золотистой кожей. Я хотела подойти к нему, обнять, убедить, что я все это не специально, но не могла себя пересилить. Просто глубоко дышала и мечтала исчезнуть. – Я тебе совсем не нравлюсь? Ты прости, что я так вломился к тебе, я просто не мог уже терпеть – все это время, что мы избегали друг друга, отравляло меня изнутри. Так отчаянно хотел прикоснуться к тебе, но не мог. Черт, я не знаю, что со мной происходит, но в твоем обществе теряю контроль над собой. Это какое-то безумие. Но я все равно не могу понять, почему ты так со мной.

– Честно?

– Естественно.

– А что ты хочешь услышать в ответ?

– То, что ты на самом деле думаешь.

– Сейчас я не в состоянии думать. Единственное, что могу тебе сказать со всей откровенностью – ты ни в чем не виноват. Совсем ни в чем. Ты не должен думать о себе плохо, не должен корить себя. Понимаешь? Только я одна во всем виновата.

– Ты знаешь, что я тебя люблю? – Рома повернулся ко мне и посмотрел в глаза.

– Откуда ж мне это знать?

– Вот и узнала. Люблю до одури. С самого первого взгляда, когда ты вошла в учительскую. Я уже достаточно взрослый мальчик, многое видел, но такую как ты встретил впервые. Не отталкивай меня, пожалуйста. Чтобы ни случилось у тебя до встречи со мной – не отталкивай меня сейчас.

– Нет, нет! – я зажала его рот своей рукой. – Ты не должен так говорить. Это глупость какая-то. Сентиментальная чепуха.

Рома отстранился от меня и сплюнул в раковину.

– За что ты меня мучаешь? За что себя ненавидишь? Ты что, родителей своих бензопилой раскроила? Или украла весь золотой запас Венесуэлы?

– Я не буду отвечать на этот вопрос. И вообще. Уже поздно. Уезжай лучше домой и не приезжай больше. У меня не будет сил тебе сопротивляться, и тогда я точно влюблюсь. А вот после того, как я влюблюсь, может так случиться, что тебе станет гораздо хуже, чем сейчас. Уезжай!

– Дура ты, Ирка.

Я почти кричала:

– Давай я сама разберусь, дура я или не дура. Вот ты – точно дурак. Нашел в кого влюбляться. Принцессой, наверное, меня представил, положительные качества во мне нашел. А я не такая! Я не достойна ни любви твоей, ни даже уважения. Так что проваливай, пока еще можешь!

Рома разочарованно посмотрел на меня, быстро оделся и ушел.

Дверь захлопнулась, а я еще долго стояла, глядя невидящими глазами в одну точку, но что пыталась там рассмотреть? Да и что я могла увидеть, если впереди лишь мрак?