Текст книги "Месть моаи"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Я и правда не знаю, смогу ли, – сказала Бэбс. – Я уже все распланировала, да и список гостей уже передан в столовую. Я имею в виду, что, если попытаться все это изменить, администрация не обрадуется. А номера? Как быть с номерами?

– Мы и так здесь остановились, – улыбнулась Мойра. – Так что номера – не проблема.

– Да, ладно тебе, Бэбс, – уговаривал Дэйв. – Ты же сама мне недавно сказала, что поступила пара отказов, и я уверен, что Мэдди и Лесли не будут против, если им придется поесть где-нибудь еще. Ладно, мне пора бежать. Оставляю вас, девочки, самих с этим разбираться. Пока, девочки.

– Меня зовут Лара, – четко проговорила я, когда Дэйв отошел, чтобы похлопать еще кого-то по плечу. – Не Лесли, не Линда, не «девочка». Ла-ра! А это, – я жестом указала на мою подругу, – Мойра.

Бэбс, которая до этого момента выглядела довольно встревоженной, если не угрюмой, на самом деле улыбнулась.

– А я Бренда, а не Бэбс. Бренда Баттерз. Вы точно уверены, что хотите попасть на эту конференцию?

– Нет, – отрезала я.

– Да, – ответила Мойра.

– Кажется, мнения несколько расходятся.

– Я сделаю все, что захочет Мойра, – сказала я. – Но, может, вам следует рассказать нам немного о конгрессе для начала.

– Да, рассказывать, собственно, нечего, – начала она, протягивая нам регистрационные формы и ручки. – Все здесь увлечены Рапа-Нуи. Будут выступать несколько замечательных лекторов, настоящих экспертов, а также представят доклады те, кого я называю талантливыми любителями. Например, такие как Дэйв, хоть он не может запомнить ни одного имени, как бы ни старался.

– Так кто же все это устраивает? Какая-нибудь организация культурного наследия? Фонд острова Пасхи или что-то в этом роде?

– Нет, – ответила она. – Боюсь, что не смогу предоставить вам налоговую декларацию или другие подобные документы. Это просто группа заинтересованных частных лиц. Некоторые из нас добровольно помогают организовать все, и нас спонсирует кинокомпания. Они вкладывают деньги, чтобы помочь с рекламой и тому подобное. Компания называется «Кент Кларк филмз».

– Как мило, – улыбнулась Мойра. – Ссылка на Супермена?[6]6
  Супермена зовут Кларк Кент.


[Закрыть]

– Нет, не совсем, – помотала головой Бренда. – Кент Кларк – это имя владельца компании. Они снимают документальный фильм про конференцию, в главной роли наш ведущий лектор, Джаспер Робинсон.

– А это кто? – поинтересовалась я.

– Джаспер Робинсон? – Бренда выглядела ошеломленной. – Я удивлена, что вы не слышали о нем, если интересуетесь археологией. Именно он обнаружил очень древнюю крепость в пустыне Атакама на севере Чили около года назад. Для телевидения даже специальную передачу делали. Он и всех специалистов смутил, ведь они уже искали там же, где и он, но так и не нашли крепости. У него разные увлечения: ныряет с аквалангом под полярный лед, в одиночку путешествует по Великому шелковому пути. Он совершил несколько поразительных открытий.

– Я знаю, про кого вы говорите, – кивнула Мойра. – А это не он переплыл Магелланов пролив?

– Да, он, – подтвердила Бренда. – По мне – так сумасшедшая идея. Хотя здесь его считают современным Туром Хейердалом. Все с нетерпением ждут его главного выступления в последний вечер, чтобы он там ни собирался нам поведать. Его доклад планируют снимать люди из «Кент Кларк».

– Вот откуда все эти провода и кабели в вестибюле, – заключила я.

– Верно. Знаю, получился небольшой беспорядок. Если вы все еще хотите поучаствовать, уверена, что это возможно. Пара участников отозвала свои заявки в последнюю минуту. Вероятно, вам достался их номер, раз вы недавно заехали. Мы уже зарезервировали места в столовой и все такое, так что вы просто можете вписаться вместо них.

– Мы, конечно же, хотим, – заверила ее Мойра, начиная заполнять регистрационную форму и жестом предлагая мне сделать то же самое. Когда мы закончили и передали наличные, а Бренда собралась уходить, из-за столика в противоположном конце зала поднялся довольно привлекательный мужчина в штанах и рубашке цвета хаки и прошел мимо нашего столика.

– Здравствуй, Бренда, – поприветствовал он.

Бренда же едва кивнула в его направлении и снова повернулась к нам чуть быстрее, чем позволяли нормы вежливости.

– Я вернусь через минуту и принесу ваши бейджики и билеты на коктейльную вечеринку, которая вот-вот начнется, – сказала она. – Ваш первый кислый писко за счет отеля.

– Кислый кто? – переспросила Мойра, когда Бренда поспешила прочь.

– Писко. Его гонят из винограда и добавляют в очень популярный южноамериканский коктейль.

– Хм-м, – протянула она. – А в него ставят маленькие зонтики?

– Не думаю, – ответила я.

– Ну, уже что-то. Одним из пунктов в моем списке «Больше никогда» как раз идут коктейли с зонтиками. Как думаешь, а мне не поменяют его на очень сухое, очень холодное мартини?

– Что ты там говорила насчет «почувствовать вкус»? – напомнила ей я.

– Верно. Думаю, кислый не только писко, но и Бренда, когда дело касается того довольно привлекательного мужчины, который только что прошел мимо.

– Она была несколько резкой, не находишь?

– Возможно, мы встретим его на этой вечеринке и мило проведем время, – сказала Мойра. – Он выглядел интересным.

– Не очаровательным? – подняла я бровь. Она потянулась через стол и ущипнула меня за руку.

Закончив ужин, мы отправились во внутренний дворик, где проходила вечеринка по случаю приезда участников конференции, на которую мы, кажется, смогли попасть. Коктейли быстро подали, молочно-белые, с пузырьками в высоких изящных фужерах. Мойра осторожно сделала небольшой глоток.

– Ням-ням! – произнесла она наконец. – Пожалуй, я выпью, и не один.

Первое мое впечатление: конгресс был несколько необычным. Возможно, все дело в истолковании, но когда я слышу слово «Конгресс» (с заглавной буквы), соотнесенное с подобным мероприятием, мне представляется большая толпа, возможно, сотни людей, обширная программа, пышные банкеты и все такое. Ну, не может быть, чтобы на открытии Первого ежегодного конгресса, посвященного моаи, было всего человек сорок-пятьдесят, включая мэра Рапа-Нуи, который очень тепло нас всех поприветствовал в своей речи, и его немногочисленное окружение.

Все же несколько минут мы простояли в стороне, будто дамы, оставшиеся без кавалеров. Однако вскоре Дэйв Мэддокс подошел к нам со своим извечным «Привет, девочки», и мы влились в толпу. Джаспер, как его там, который плавал с айсбергами, подошел к нам поздороваться и поприветствовать на конференции. Выглядел он несколько натянуто-привлекательным: превосходная стрижка, идеально отутюженные брюки и, как мне показалось, с макияжем, хотя, возможно, это было сделано для съемок. В любом случае, надолго он не стал задерживаться. Его целью, очевидно, была женщина в шафрановом национальном наряде, оголявшем большую часть тела. Готова поклясться, что под ним не было и полоски белья.

– Должно быть, это и есть Хоти Мату'а, – шепнула я Мойре.

Нас представили молодому человеку лет около тридцати. А звали его Брайан Мёрфи, а не Боб, как сказал Дэйв. Сначала мне показалось, что он ведет себя несколько грубо, пялясь на грудь каждой присутствовавшей женщины, но вскоре я поняла, что он интересуется бейджиками с именами, что висели у нас на шее, на тесемках. Кажется, Брайан был выпускником археологического факультета, зарабатывавшим себе на жизнь программированием. Но здесь он надеялся найти себе работу по специальности.

– Я – Человек-птица, – заговорщицки прошептал он.

– Что? – не поняла я.

– Извините, – сказал он. – Полагаю, вы не одна из маньяков.

У меня был большой соблазн ответить, что если я останусь в этой компании еще на пару дней, то вполне могу им стать.

Потом я поговорила с чилийцем по имени Энрике Гонсалез, который принес учебник английской грамматики на вечеринку. Семья Энрике, верная Салвадору Альенде, бежала из Чили в Россию, когда генерал Аугусто Пиночет захватил власть и провозгласил военную диктатуру, которая продлилась почти двадцать пять лет. Уехал Энрике ребенком, а вернулся, уже будучи взрослым.

– Давайте говорить по-английски, пожалуйста, – попросил он. – Для практики. Я вернулся домой, чтобы стать гидом. Я бегло говорю по-русски, так что надеялся на русских туристов. Как вы думаете, сколько русских побывали здесь за последние три года?

– Понятия не имею, – покачала я головой.

– Попробуйте угадать, пожалуйста, – попросил он.

– Тысяча? – сделала я попытку.

– В Чили русские туристы почти не приезжают, может, человека три за два года, – пояснил он. – Так что теперь я учу английский и специализируюсь на Рапа-Нуи. Большинство чилийцев не ездят на остров Пасхи.[7]7
  Остров Пасхи входит в состав Чили.


[Закрыть] Это очень далеко. Поэтому это будет моей специализацией.

– Рада за вас, – сказала я. – Вы все знаете о Рапа-Нуи?

– Нет. Поэтому я и приехал сюда, – ответил он. – Чтобы учиться.

Я подумала, что наконец-то что-то приятное: есть кто-то, кто знает так же мало, как и я, но этот момент братства не мог долго продолжаться.

– Я очень хотел, чтобы меня называли Энрике-Мау, – выдал он. – Ну, знаете, как арики-мау, местный термин для короля и мое имя – вместе. Но кто-то уже взял такое сочетание. Так что я теперь Тонгерике. Тоже неплохо, да?

– Очаровательно, – улыбнулась я.

Подошел Сет, учитель истории из Альбукерке и эксперт по ронгоронго, и они с Мойрой вскоре погрузились в беседу. Из нее я поняла, что ронгоронго – это нечто вроде письменности, которую недавно расшифровали, по крайней мере, частично, и что обычно она встречается на деревянных дощечках. Я могла и ошибаться. Устав притворяться, будто что-то знаю, я удалилась наслаждаться видом, открывавшимся из дворика. Уже стемнело, но я все еще могла разглядеть полоску прибоя там, где море омывало побережье, и очертания крутых холмов за огнями отеля. Высоко над огнями южное небо было усеяно звездами.

– Потерялись? – раздался голос позади меня. Я обернулась и увидела того самого привлекательного мужчину, с которым так резко обошлась Бренда. – Вижу, вас приняли. Дэйв Мэддокс так вступился за вас.

– Скорее за мою подругу Мойру, – поправила я.

– Так вы не получали приглашения?

– Нет, не получали, – подтвердила я его догадку. – А вы?

– А я получил, как и некоторые из моих коллег. Большинство из них отклонили свои приглашения, но я бы ни за что не пропустил всего этого, – сказал он со смехом. – Меня зовут Рори Карлайл. Вообще-то, я преподаю в Австралии, но некоторое время работаю здесь. Я и несколько моих студентов занимаемся археологическими исследованиями на Пойке. Завтра я буду читать доклад, соотносящий местные мифы и реальные археологические данные.

Я представилась, сказала, что его работа должна быть очень интересной, не упомянув, конечно, что я и понятия не имела, что такое Пойке.

– О, да, – согласился он. – Но мне пришлось оторваться от нее, чтобы послушать самые последние теории.

Было в его голосе нечто такое… не уверена, что именно. В лучшем случае – юмор, но более вероятно – сарказм.

– Так вы интересуетесь Рапа-Нуи? – закинул он удочку. – Чем-то конкретным?

В мыслях пролетело много возможных ответов. Я знала, что Мойра будет недовольна, но я просто не могла сдержаться.

– Знаете, что? – сказала я. – Я не знаю ничего об этом месте, кроме того, что можно почерпнуть из документального фильма по телевизору или из путеводителя. Правда, я еще не читала путеводитель, поскольку у меня не было времени купить его, а Мойра пока своим не хочет делиться. Но мне всю жизнь хотелось увидеть Рапа-Нуи и эти великолепные каменные монументы. И тут представилась возможность. Я понятия не имею, что делаю на научном конгрессе. Я могла бы сейчас стоять прямо на этом Пойке, что вы упомянули, и не знала бы об этом. Более того, у меня более чем смутное представление о том, что я, возможно, как-то раз и видела этого Джаспера по телевизору. Кажется, он ехал верхом на верблюде где-то. Ну, вот, я и сказала это.

Рори запрокинул голову и расхохотался.

– Знаете, что? – вымолвил он, вытирая слезу, – Я побился бы об заклад, что вы знаете столько же, сколько половина людей, здесь присутствующих.

– Что такого смешного? – поинтересовалась Мойра, подходя к нам. – Кстати, я Мойра.

– Это Рори, – представила я. – Он проводит археологическое исследование Пойке.

– Очаровательно, – сказала она.

– Как я понимаю, ваша подруга знает больше о Рапа-Нуи, чем вы, – заключил Рори.

– Я призналась, что абсолютно ничего не знаю про это место, – сообщила я Мойре. – Только про мой личный пробел в знаниях, – добавила я на случай, если у нее были сомнения насчет моей верности.

– Вы интересуетесь чем-то конкретно, Мойра? – спросил Рори.

– Ты такая негодяйка, Лара, – проворчала Мойра. – На данный момент я интересуюсь аромотерапией, Рори. И прямо сейчас этот интерес очень велик в моем мире. Могу повторить все, что она сказала, добавлю только: Лара владеет антикварным магазином и разбирается в старинных вещах, а у меня – спа-салон.

– По крайней мере, она прочла путеводитель, – вставила я.

– Я очень рад познакомиться с вами обеими, – заверил нас Рори. – А чтобы вы так не смущались, позвольте вам кое-что рассказать, – он сделал паузу и выпил немного вина. – Вы, должно быть, видели транспарант над входом в отель, на котором написано: «Добро пожаловать на Первый ежегодный конгресс, посвященный моаи, на Рапа-Нуи».

– Да уж, трудно не заметить, – кивнула я.

– Действительно. Скажем так, там следовало бы написать «Добро пожаловать на сборище фанатиков».

– Замечательно, – рассмеялась Мойра. – Как Лара, возможно, любезно сообщила вам, я чувствую себя немного психически неуравновешенно.

– Чудесно, – согласился он.

Мы приятно провели с Рори около получаса. Он был забавным, умным и вполне привлекательным. Могу сказать, что Мойра думала точно так же. Было видно, что он влюблен в Рапа-Нуи, местный народ, работу, которую он делал. К концу разговора я знала, что Пойке – это полуостров, местоположение одного из трех вулканов, что сформировали этот остров очень-очень давно. Это было место, где, как гласила легенда, произошла великая битва племен Рапа-Нуи. Также я поняла, что Рори был не женат.

Вечеринка уже заканчивалась, когда произошло нечто совсем необычное. К этому времени мы уже разбрелись по поросшей травой площадке, расположенной между отелем и морем. Несколько делегатов сидели на траве и беседовали.

На краю утеса около деревянной стойки проволочного забора была насыпана куча земли, ее назначением, видимо, было не дать людям и животным свалиться с обрыва. Сначала там никого не было. Но неожиданно там возник пожилой темнокожий мужчина в темном облачении и пристально на нее посмотрел. Рори подошел к нему, а мы последовали за Рори. Мужчина что-то сказал Рори на языке, который я не распознала, а потом ушел, так же быстро, как и появился. Рори выглядел потрясенным.

– И что все это значит? – спросила Мойра, глядя вслед удаляющемуся мужчине.

– Это был Фелипе Тепано, – объяснил Рори. – Он вроде легенды в археологическом сообществе. Он здесь работает уже почти сорок лет. Иногда помогает мне на раскопках. Когда я приезжаю сюда, то останавливаюсь в домике для гостей, принадлежащем его жене. Он располагается на другой стороне Ханга Роа. Думаю, Фелипе время от времени проводит какие-то раскопки и на территории отеля.

– И? – не поняла Мойра.

– И, – продолжил Рори, – он только что мне сказал, что кто-то умрет здесь, вот прямо где мы стоим. Он говорит, что кто-то умрет здесь очень скоро.

Глава 2

Рано Рараку

Оглядываясь назад, я вспоминаю свой первый полный день на Рапа-Нуи, в течение которого бесформенная масса, названная «Конгресс, посвященный моаи», медленно оформилась в группу сначала просто имен, а потом постепенно, в отдельных людей со своими слабостями, страстями, характерами. В тот день я в первый раз увидела каменоломню. Издалека Рано Рараку выглядел как любой другой склон холма на острове: продуваемая ветрами поверхность, поросшая травой, усеянная огромными камнями, казалось, извергнутыми в каком-то древнем катаклизме одним из вулканов, сформировавших этот остров сотни тысяч лет назад. Однако, если приблизиться, камни начинают приобретать форму. Вырисовываются гигантские каменные лица и торсы. Некоторые высотой, возможно, пятнадцать-двадцать футов, стоят прямо. Другие, увязшие за века в почву, замерли, накренившись, словно застывшие в момент извержения.

Если подойти еще ближе, можно уже различить черты. Моаи похожи: у всех тонкие губы и острые подбородки, большие массивные носы, вытянутые мочки ушей, а там, где видно торс, согнутые руки, тонкие пальцы прижаты к каменным животам. Все статуи незрячими глазами безучастно смотрят в направлении моря. Все же они не идентичны: каждая высечена индивидуально, и при некотором внимании маленькие детали, которые делают каждую статую уникальной, становятся очевидными. Там сотни статуй! Этот вид настолько поразил нас, что мы с Мойрой стояли, не двигаясь, несколько минут, завороженные тем, что увидели.

А потом Мойра, издав довольный возглас, побежала вниз по пыльной дорожке и обвила руками одну из статуй. Молясь богам, что присматривают за такими, как я, профанами от техники, я подняла свой фотоаппарат и сделала первый снимок. Солнце светило настолько ярко, что ничего не было видно на экране, и оставалось только надеяться, что мне удалось запечатлеть момент. Не то чтобы я боялась позабыть Рано Рараку. Это место и тот трепет, что оно внушает, останутся со мной навсегда. Но мне хотелось поделиться этим с Робом и Мойре вручить подарок на память о том, что было так важно для нее.

Я надолго запомню каменоломню еще по одной причине – из-за эпизода, на тот момент немного неприятного, но последствий которого я и представить себе не могла. Некоторое время мы с Мойрой просто дружно бродили среди моаи, наслаждаясь жарким солнцем и тем фактом, что мы находились здесь. Сделав первое фото, я стала жадно фотографировать все вокруг.

– Давай попробуем взобраться на край вулкана и посмотрим, что там на другой стороне? – предложила Мойра.

– Давай, – согласилась я, и мы пошли по каменистой пыльной тропинке, ведущей наверх. Взбираться было довольно легко, хотя солнце уже палило вовсю и только ветерок приносил немного прохлады.

Мойра, шедшая впереди, внезапно остановилась на вершине.

– Ты в это не поверишь, – произнесла она, поворачиваясь ко мне, пока я делала последние несколько шагов к вершине. Сначала я не поняла, о чем она говорила, поскольку мое внимание было приковано к поразительной голубизны озеру, частично заросшему водорослями, что раскинулось на дне кратера под нами, и к внутренним склонам вулкана, усеянным еще большим количеством моаи, которых я тут же принялась фотографировать. Я посмотрела на Мойру, которая указывала влево от нас, туда, где напротив видеокамеры твердо стоял мужчина.

– Я стою на склоне вулкана, Рано Рараку, на острове, который некоторым из нас известен как остров Пасхи, или Исла де Паскуа, другим – как Рапа-Нуи, но местные жители называли его Те-Пито-те-хенуа, или «Пуп Земли», – произнес Джаспер Робинсон, жестом показывая в сторону моря, а камера сделала панорамный кадр ландшафта. – Вы можете видеть, почему местные жители, должно быть, так думали. Ведь, возможно, это самое отдаленное и изолированное обитаемое место на всей планете. Именно здесь, на склонах Рано Рараку, были рождены величественные моаи, огромные каменные статуи, что сделали Рапа-Нуи известным, – продолжил Робинсон, теперь смотря прямо в камеру и совершая руками широкий охватывающий жест; ветер хлестал его по аккуратно уложенным волосам. Молодая женщина, с колечками пирсинга практически во всех местах, о которых только можно было подумать, и маленькой ящеркой, вытатуированной на плече, с тоской на лице наблюдала за происходящим.

– Можешь назвать меня ненормальной, – пробормотала Мойра, – но я совсем не ожидала увидеть здесь съемочную группу.

– Не очень-то вписывается в окружающую обстановку, не находишь? – сказала я.

– Это величественное место, – продолжил мужчина, – все еще пронизанное энергией тех, кто создал моаи. Эти монолитные каменные скульптуры абсолютно уникальны. Больше ничего подобного нельзя найти нигде во всем мире. Здесь, на каменоломне, почти три сотни моаи, каждая весом в несколько тонн. Все они находятся на разных стадиях создания. Примерно полторы сотни из них незакончены. Некоторые, как вы можете видеть, завершены и теперь стоят вертикально, по шею погрузившись в почву. Остальные лежат, лишь частично высеченные, все еще не отделенные от вулканической породы, из которой их и создавали. Кроме этого, около сотни таких изваяний указывают одну из двух древних дорог, что ведут от этой каменоломни вниз к морю.

Я услышала звук шагов и скрип камней и, обернувшись, увидела Дэйва, одетого в ту же самую одежду, что и накануне, за исключением зеленой банданы. Очевидно, это был его фирменный знак. За ним поднимались шесть или семь делегатов с конгресса, посвященного моаи, приехавших сюда вместе с нами на автобусе.

– Эти люди так и будут везде следовать за нами, куда бы мы ни отправились? – спросила Мойра.

– Думаю, да. Они снимают документальный фильм о работе и теориях Джаспера, – пояснил Дэйв. – Он называется «Рапа-Нуи: разгадка тайны».

– И что же это за тайна? – поинтересовалась Мойра. Как и я, она уже перестала притворяться, будто знает все. В нашу сторону пристально смотрела высокая блондинка в больших солнечных очках и соломенной шляпе.

– Моаи были созданы с помощью этого, – сказал Робинсон, наклоняясь вперед и поднимая то, что, должно быть, было куском камня. – Это называется токи, каменное орудие из базальта. Здесь повсюду находили тысячи таких инструментов. Только представьте, высечь этих каменных гигантов, используя только эти токи. Потрясающее мастерство. Но главный вопрос – КТО создал эти статуи, и не только создал, но и передвинул вниз по склонам (не забывайте, что каждая из скульптур весит несколько тонн), а потом поднял на ритуальные платформы, называемые аху, – продолжил свое повествование Робинсон, делая несколько шагов по направлению к камере.

– Вот что сам народ Рапа-Нуи говорит, – произнес он, жестом показывая в сторону группы рабочих, которые, опершись на лопаты и смеясь, наблюдали за действом. Оператор навел на них камеру, и рабочие, смутившись, побросали свои инструменты и убежали, хихикая на ходу. Камера проследила за их удаляющимися спинами.

– Они говорят, что их предки высекли статуи, но потом изваяния сами дошли до платформ, – он пожал плечами перед камерой. – Полагаю, все мы знаем, что такое невозможно.

Он рассмеялся, жестом еще раз показывая в сторону удаляющихся рабочих. Камера последовала за его рукой.

– Верим ли мы им? Или мы верим, что некая другая раса, потомки строителей величественных каменных городов в Южной Америке, высадились здесь на берег, построили и передвинули эти гигантские монументы? Ответ на этот вопрос мы и постараемся найти в течение следующих двух часов.

– Лошадиное дерьмо! – раздался громкий голос, и мы все обернулись: к нам шел высоченный мужчина. У него были глаза поразительной голубизны (в жизни таких не видела!), а седые волосы, разделенные на прямой пробор, были заплетены в длинные косы. Он вышагивал по каменистой местности так, будто это была его собственность. Было ясно, что его невозможно игнорировать, да и выглядел он сильно раздраженным.

– Снято! – прокричал довольно неряшливого вида мужчина в очках с роговой оправой, его длинные волосы лезли ему в глаза. – Нельзя ли потише, пожалуйста? – попросил он, глядя прямо на нас, в то время как высоченный мужчина присоединился к нашей немногочисленной группе. – Мы тут документальный фильм снимаем.

– Будьте начеку, – прошептал Дэйв, – неприятности надвигаются.

– И вы называете это «документальный фильм»? – прогремел высокий мужчина. – Да это просто-напросто научная фантастика. Вот как я это называю!

– Вы не возражаете? – спросил неряшливый парень.

– Все в порядке, Майк, – покачал головой Робинсон. – Везде есть скептики. Можно устроить перерыв на несколько минут. В любом случае мне надо еще раз просмотреть мои записи. Ты успевал за мной, Дэнни Бой?[8]8
  Дэнни Бой – персонаж знаменитой баллады, написанной в 1910 году британским поэтом Ф. Вэверли.


[Закрыть]

– Перерыв, – разрешил режиссер довольно неохотно. – Хорошая импровизация, Джаспер. И да, Дэнни Бой успел за тобой. Отличный материал.

Оператор, предположительно Дэнни, помахал им рукой. Скучающая девушка тут же принялась поправлять грим Джасперу, расправила воротничок рубашки-гольф кремового цвета, которая, кстати, очень выгодно подчеркивала его бицепсы, и стряхнула пыль с его зеленых брюк. Выражение на ее лице за это время ни разу не сменилось, даже когда появился голубоглазый гигант.

– Вы бессовестно поступили! – резко сказал высокий мужчина, направляясь в ту сторону, где стоял Робинсон и съемочная группа. – Вы нарочно навели камеру на тех бедных рабочих, намекая на то, что они ни на что не способны. Вы специально выставили их в таком свете, чтобы самоутвердиться, вы сами – фанатик, а их выставили идиотами.

– Люди сами могут составить свое мнение, Фэйеруэтер, – парировал Джаспер.

– Доктор Фэйеруэтер, попрошу… – поправил мужчина. – Знаете, необходимо сначала проучиться несколько лет в университете, а после много лет проработать в полевых условиях, прежде чем позволить себе составлять мнение по поводу археологии. Я с отличием окончил университет Южной Калифорнии. А где, вы сказали, получили свою степень?

– Вы просто переходите на личности, как я и ожидал от представителя академических кругов, среди которых вы, наверняка, один из самых реакционных экземпляров, – ответил Джаспер. – Полагаю, мое исследование говорит само за себя. У вас будет возможность высказать свою точку зрения на конференции или, по крайней мере, был бы такой шанс, не откажись вы в ней участвовать.

– А что значит ad hominem? – спросила женщина с предыдущего вечера, по нашим догадкам Хотти Мату'а. Нам она представилась как Ивонна из Канзаса.

– Он хочет сказать, что Фэйеруэтер переходит на личности, – пояснила я.

– Это уж точно, – согласно кивнула Ивонна, пытаясь вытрясти камешки из сандалий, абсолютно не подходивших для местности, и поправляя шортики, которые все время очень неудобно задирались. Она с напускной скромностью помахала Джасперу, а тот в ответ подмигнул. Очевидно, что их отношения неплохо развивались.

– А меня в фильме тоже снимут? – громко поинтересовался Фэйеруэтер. – Нет, конечно, нет, потому что в нем будут освещены только твои сумасбродные идеи.

– Послезавтра я представлю доклад, который покажет, насколько вы ошибаетесь, Фэйеруэтер. Насчет меня и Рапа-Нуи. Я дам вам второй шанс. Приходите. Я лично вас приглашаю. Надеюсь, что вы примите его, потому что я с нетерпением жду того момента, когда открою свой маленький секрет и увижу выражение на вашем лице, – произнес Джаспер.

К этому времени мужчины уже стояли почти нос к носу, оба с красными лицами и явно разозленные.

– Голосую за то, чтобы оставить их одних и продолжить осмотр местности, – предложила я Мойре.

– Я с тобой, – сказала она. Когда мы повернули назад, я заметила, как высокая стройная женщина в шляпке от солнца бросила взгляд на оператора, который в ответ кивнул. Я была вполне уверена, что знала, о чем был этот безмолвный разговор. Дэнни Бой говорил ей, что, да, он так и снимал на камеру всю словесную перепалку между Робинсоном и Фэйеруэтером. Я не была уверена в своих чувствах по поводу этой накаленной дискуссии, но мне показалось, что снимать это было не очень благородным занятием.

Решив не позволить этому инциденту испортить нашу прогулку, мы с Мойрой еще немного побродили по травянистым склонам, останавливаясь посмотреть, прикоснуться, полюбоваться морем вдалеке. На приличном расстоянии от нас, ближе к воде мы разглядели длинную линию моаи, стоящих спиной к воде.

– Аху Тонгарики, – сказал Дэйв, присоединившись к нам на минуту. – Он был восстановлен, как и несколько других, чтобы люди могли посмотреть, как они выглядели в период расцвета моаи. На том аху их пятнадцать. Отсюда открывается потрясающий вид, но погодите, пока не увидите их поближе. Мы спустимся туда немного позже.

– Они все еще ссорятся там? – спросила Мойра.

– Фэйеруэтер ушел, – сообщил Дэйв. – Он был довольно сильно расстроен. По крайней мере, он ушел до того, как они начали драться.

– А кто была та эффектная дама, высокая блондинка в большой шляпе? – поинтересовалась я.

– Кент Кларк, продюсер фильма, – ответил Дэйв.

– Но как же ее зовут? – не поняла я.

– Кент Кларк. Это и есть ее имя.

– Готова поспорить, что ее отец хотел сына? – Мойра приподняла бровь.

– Или это, или она сама выдумала имя, – пожала я плечами. – Шоу-бизнес и все такое.

Дэйв расхохотался.

– Боюсь, пора возвращаться, девочки. Извините.

В автобусе все только и гудели, что о небольшом непредвиденном осложнении между Робинсоном и Фэйеруэтером, чего и следовало ожидать.

– Даже не знаю, что и думать, – сказала женщина по имени Сьюзи Скейс. – Я приехала послушать Робинсона. И я первая признаю, что у него нет университетского диплома. Что – правда, то – правда. Но нельзя назвать ошибочной работу, которую он проделал в Чили. А что он сделал в Боливии и Перу! Просто потрясающе! Я действительно верю в то, что существуют талантливые непрофессионалы, люди, у которых просто есть чутье. Возможно, он не мог себе позволить пойти в университет как Фэйеруэтер.

– Уж он-то точно лопатой деньги загребает, – вставил проказливого вида человечек с седой козлиной бородкой и большими ушами. Меня он заставил вспомнить про хоббитов. Он сидел ближе к концу автобуса вместе с женщиной, по моим предположениям – своей женой. – Мне жутко завидно: я себе дыры на штанах протер, годами на коленях выпрашивая деньги для моего исследования. Если бы не моя жена Джудит и ее огромный успех в медицинской практике, я бы не смог сюда поехать.

– А ты на содержании, получается, а, Льюис? – добродушно поинтересовался Дэйв.

– Да, – подтвердил тот. – Вышел на пенсию в прошлом году.

– Он – дорогой пирожок, – улыбнулась его жена.

– Я Льюис Худ, также известный как Пойкемэн, – представился он, помахав в нашем направлении. Мы с Мойрой также назвали себя.

– Они не маньяки, – сказал Дэйв. – Пойкемэн ничего для них не значит.

– Я тоже понятия не имею, о чем они говорят, – улыбнулась нам Джудит.

– Жаль, что меня там не было, когда Фэйеруэтер появился, – произнес Брайан Мёрфи, молодой парень из Университета Техаса, ищущий работу. – Фэйеруэтера тренировал сам Билл Маллой. Маллой!

– Кто это Билл Маллой? – спросила Мойра.

– Ух ты, а вы не знаете? – не поверил Брайан. – Он – легенда. Маллой появился вместе с Туром Хейердалом в середине пятидесятых. После того как Хейердал ушел, Маллой еще долго продолжал работать. Он был ответственным за одно из лучших археологических исследований, проводившихся на острове. Вместе со своей командой он восстановил Аху Акиви и обрядовую деревню в Оронго. Мы увидим их позже. Его уже нет в живых.