Текст книги "Ведьмами рождаются"
Автор книги: Лилия Руднева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Машину нужно бросить в пригороде, – со знанием дела сообщил Пенёк.
– А то бы я сама не догадалась! Лучше скажи, где мы будем ночевать, братки наверняка будут пасти нас возле дома.
– Да-а, – закручинился Пенёк и почесал нос, – может, у знакомых каких?
– Да они в два счёта нас вычислят! – оборвала его Настя, после чего оба надолго замолчали.
Уже начинало смеркаться, когда за окнами машины показались унылые пригородные дома. Обшарпанные, грязные, они жались друг к другу и напоминали бедных родственников, пущенных из милости богатым дядюшкой пожить на заднем дворе. Настя остановила машину, кряхтя, выбралась из неё и, не дожидаясь Пенька, пошла по пыльной улице.
– Куда мы теперь? _ Пенёк скакал вокруг, пытаясь поймать её взгляд.
– К дяде Грише.
– Это где?
– В моём доме на первом этаже.
– Так нас же поймают! – испугался Пенёк.
– Чёрта лысого!
Дело в том, что «офис» дворника дяди Гриши размещался в подвале последнего подъезда Настиного дома. Он и Настя жили в первом, и это обстоятельство порой становилось для дяди Гриши непреодолимой проблемой, когда тому по вечерам нужно было возвращаться домой. По причине хронического алкоголизма, Григорий к вечеру набирался так, что идти мог только на четвереньках. Пару раз, не доползя до родного подъезда, он засыпал на асфальте во дворе. Иногда сил хватало чтобы доползти до коврика у своей двери. В конце концов, пристыженный жильцами, он зарёкся ползать домой в таком состоянии и соорудил в своей каптёрке топчан, на котором и оставался ночевать, если только зелёный змий не слишком над ним усердствовал. В этом случае Григорий засыпал прямо на полу среди лопат и метёлок.
Добравшись до остановки и сев в троллейбус, Настя стала замечать изумлённые взгляды пассажиров, которые сначала отнесла на счёт Пенька. Но потом, сообразив, что сама она, должно быть, выглядит ещё экзотичнее, попыталась незаметно привести себя в порядок.
Когда путешественники добрались до дома, совсем стемнело. Настя, отправив Пенька осмотреть окрестности, залегла в ближайших кустах. Тот появился минут через пятнадцать, и тоном заправского разведчика сообщил, что всё чисто.
Как и рассчитывала Настя, дядя Гриша был в «офисе». Зелёный змий постарался на славу – дворник спал под импровизированным столом, обнимая метлу, словно любимую женщину.
– Присаживайся, – измученно сказала Настя, со стоном упала на тахту, и сразу провалилась в сон.
Пенёк присаживаться не торопился. Он запер входную дверь на замок и стал деловито обследовать тесную подвальную комнатушку. Прежде всего, его заинтересовала внушительная батарея бутылок разнообразных форм и размеров. Он внимательно изучил названия напитков и понюхал каждую бутылку в отдельности. Затем, переступи через дяди Гришину ногу, переместился в другой угол. Там были свалены развалившиеся мётлы, старые шланги, куча деталей, забытых сантехниками после пьянок, и ещё бог знает какой хлам.
– Это ж сколько добра пропадает! – сокрушённо сказал Пенёк, со вздохом сделал шаг и зацепился за сладко спящего Григория.
В этот момент пьяному дворнику потребовалось перевернуться на другой бок. Поворачиваясь, он потянул за собой Пенька. Тот, не удержав равновесия, шлёпнулся на дядю Гришу. Григорий поморщился, пробормотал что-то невразумительное, но не проснулся. Пенёк попытался с него слезть, но Гриша, очевидно приняв его за свою любимую метлу, обнял его и, умиротворённо улыбаясь, прижал к себе.
– Настя, – заорал полузадушенный Пенёк, когда понял что из пьяных объятий в одиночку не выбраться.
Девушка нехотя открыла глаза и, ещё не проснувшись окончательно, посмотрела вокруг. Пенёк лежал в обнимку с дядей Гришей и производил непонятные телодвижения.
– Пенёчек, – осторожно начала Настя, – если ты очень хочешь спать, то можешь лечь рядом со мной. Зачем ты обнимаешь дядю Гришу?
– Он меня не отпускает, – брыкался тот изо всех сил.
– А зачем же ты полез с ним обниматься?
– Не обнимался я с ним! – от отчаяния Пенёк головой зарядил дяде Грише в глаз.
Никакой реакции.
– Да помоги же мне!
Настя окончательно проснулась и бросилась отдирать Пенька от дворника. Но это оказалось безнадёжным делом.
– Слушай, – пыхтя сказала Настя, – а ты не можешь сейчас исчезнуть и появиться в другом месте?
– Нет!
– Почему?
– Ра говорю «нет», значит, не могу! Придумай что-нибудь, – взмолился он.
Настю осенило. Она взяла пустую бутылку, поднесла её к носу дяди Гриши, и, слегка постучав по ней, произнесла:
– Дядя Гриша, пить будешь?
– Да! – заорал Григорий и открыл глаза, ища неожиданного благодетеля.
– Благодетеля нигде не было, и он вдруг понял, что вместо собутыльника его посетила белая горячка. На месте привычной метлы, в обществе которой он обычно просыпался, лежал заросший лохматый тип, которого он нежно прижимал к сердцу.
– Допился, – сказал дядя Гриша и зажмурился, отгоняя глюки.
– Дядя Гриша, вставайте! – услышал он знакомый женский голос.
– Чего надо? Не видишь – плохо мне, – ответил тот, боясь открыть глаза.
– Отпустите моего друга, – Настя затрясла его за плечи.
Дядя Гриша всё-таки открыл глаза и увидел соседку с пятого этажа, которая пыталась вырвать у него из рук мужика, принятого Григорием за галлюцинацию. Он разомкнул руки, и освобождённый Пенёк отпрыгнул от ненормального дворника подальше.
– Настька, – промычал дядя Гриша, – а чё, утро уже?
– Нет, сейчас пол второго ночи.
– Случилось чего? – Гришу отчаянно покидало блаженное состояние, и его место медленно, но неотвратимо занимало похмелье.
– Дядя Гриша, нам спрятаться надо. Можно мы у вас поживём?
– А мне чё, живите, – пожал он плечами, – токо уговор – я вам жильё – вы мне за каждый день – пузырь.
– Да нет проблем, хоть десять! – обрадовалась Настя, у неё в сумочке лежала половина аванса, который так и не удалось потратить на одежду.
– Так может это… – дипломатично начал он, – ну, того… вообщем, может сейчас и поставите, а?
– Дядя Гриша, нам на улицу выходить нельзя. Давайте я дам вам денег, а вы сами сходите, – предложила Настя.
– Не дойду я, – обречённо вздохнул Григорий.
– Давай я домой к тебе схожу, – предложил Пенёк, – у нас же там целая сумка продуктов, жалко если пропадут. И первачок имеется.
При этих словах дядя Гриша заметно приободрился. Настя отвела Пенька в сторону.
– Ты что, – накинулась она на него, а если братки в квартире засаду устроили?
– Так я по-хитрому, – беззаботно ответил Пенёк, – я в шкафу появлюсь и послушаю, если всё тихо – выйду и заберу сумку.
– Ну, если так, тогда ладно. Поесть действительно не помешает, а то я завтра упаду в голодный обморок прямо перед американцами… Только будь осторожен.
Пенёк тут же исчез, а дядя Гриша, подумав, что белая горячка его всё-таки настигла, твёрдо пообещал себе с понедельника бросить пить.
Настин друг вернулся минут через десять. Кроме баула с едой он прихватил ещё кучу Настиных вещей, косметику и обувь.
– Чтоб завтра было в чём идти, – объяснил он.
– Пенёчек, – Настя с нежностью посмотрела на него, – какой же ты молодец! Я ведь даже не подумала об этом. Ты просто мой ангел-хранитель!
Она не удержалась и обняла его. Пенёк зарделся, как пион. Дядя Гриша, тем временем, ловко сервировал стол. Выудив из-под стола три гранёных стакана, он с величайшей осторожностью принялся наполнять их драгоценной жидкостью. Первым уселся за стол и, ёрзая на стуле, стал бросать в сторону своих постояльцев нетерпеливо-встревоженные взгляды. Настя с Пеньком, едва очутившись за столом, набросились на еду. Лицо дяди Гриши вытянулось от возмущения.
– Вы чего, басурманы, нерусские? Чтоб насухую пищу принимать! Да если б я только знал, хрен бы пустил вас жить!
«Нерусские басурманы» переглянулись, и со вздохом подняли стаканы с самогоном.
– Ну, – торжественно произнёс Григорий, – с новосельицем! – и одним глотком опрокинул в себя полный стакан первака.
Настя понюхала содержимое своей тары и беспомощно посмотрела на Пенька. Тот весело ей подмигнул, щёлкнул пальцами. И знаком показал, что можно пить. Зажмурившись, девушка повторила манёвр дяди Гриши и была ошарашена, когда поняла, что вместо ожидаемого гадкого пойла в стакане оказалась обыкновенная вода.
– Вот это молодцы, уважаю, – похвалил обоих дворник, увидев, как ловко они справились с таким количеством самогона.
Пенёк быстренько снова наполнил стаканы до краёв.
Осоловевший дядя Гриша долго не мог направить стакан в нужное русло, и Пенёк услужливо помог ему отыскать рот. Не успев поставить стакан на место, Григорий закатил глаза и рухнул мордой в свою тарелку. Теперь друзьям уже ничего не мешало насладиться поздней трапезой. После еды веки у Насти стали закрываться, и она едва успела добрести до тахты. Свернувшись калачиком, девушка уснула. Сквозь сон Насте почудилось что Пенёк разговаривает со своей котомкой, а затем раздалось уже знакомое чавканье. Ещё она слышала как он наводит на столе порядок и тихонечко укладывается у неё в ногах. Трудный день закончился, но всё только начиналось.
Виталий Николаевич Кузьмин опять проснулся среди ночи с бьющимся сердцем. Привычно вытер со лба выступившие капли пота и застонал от невыносимой боли, которая, казалось, вот-вот разорвёт его душу. Он встал с кровати, распахнул окно, и подставил разгорячённое лицо свежему ночному ветру.
Всё началось шесть месяцев тому назад и продолжалось с регулярностью, доводившей его до сумасшествия. Ему приснилась женщина. Лицо её едва угадывалось в расплывчатой дымке, но глаза! Огромные чёрные глаза, бездонные, словно космическое пространство, сияли как драгоценные камни. Длинные пушистые ресницы делали их ещё темнее, хотя казалось, это было невозможно. Поражённый, зачарованный нереальной красотой этих глаз, Кузьмин перестал дышать. Он приближался к ним всё ближе, но лица незнакомки по-прежнему невозможно было разглядеть. Он видел только эти глаза, которые медленно затягивали его в свой омут. Кузьмин не мог сопротивляться, да и не хотел. Когда взгляд оказался совсем близко, Виталий, не задумываясь, погрузился в чёрное озеро. Он купался в этих глазах, испытывая почти физическое наслаждение. Казалось, ещё немного, и он откроет для себя что-то важное, какую-то главную тайну мироздания. Ещё немного… что-то ускользающее… И вдруг раздался ненавистный пищащий звук, услышав который, неземное видение мгновенно исчезло. Кузьмин оказался на суше и открыл глаза.
Конечно, звонил будильник, напоминая хозяину, что кроме прекрасного, но иллюзорного мира снов, существует реальная жизнь, в которой он должен подниматься ни свет, ни заря, и идти на работу. Снова закрыв глаза, Кузьмин медленно возвращался из волшебного мира чёрных глаз, удивляясь своей реакции на приснившееся. На миг ему показалось, что эти глаза дороже ему всего на свете.
«Бред!» – сказал он сам себе и решительно пошёл в душ.
Виталий Николаевич Кузьмин никогда не отличался романтичностью натуры. Да, он признавал, что в мире существует любовь, но квалифицировал это понятие несколько иначе, чем великие русские классики позапрошлого века. С юношеских лет Кузьмин решил для себя что любовь – это математически выверенный, голый расчет. И самое главное в этом – когда человек, находящийся рядом с тобой, тебя не раздражает. Общность взглядов и интересов тоже имели значение, но второстепенное. Видя, как его друзья растрачивают себя на ссоры с «любимыми», становятся рабами бездушных созданий, мотивируя всё это большой любовь, Виталий всё больше убеждался в верности своей позиции.
«Какая, к чёрту, любовь, – думал он, когда встречал особей, полностью зависящих от другого человека, – это просто секс, который (он это признавал) имеет первостепенное значение в жизни мужчины. Но зачем же возводить физиологическую потребность в некий культ служения единственному человеку!»
Кузьмин прекрасно знал, о чём говорил. И у него иногда случались приступы необузданной страсти к какой-нибудь красотке. Тогда он мог дня три не вылезать из постели, удовлетворяя основной инстинкт. Но жажда была утолена, и он возвращался к обычной жизни, не испытывая к предмету своей страсти больше никаких чувств. Оставались лишь приятные воспоминания.
Выйдя из душа, Виталий уже забыл о посетившем его странном, незнакомом чувстве. Он словно смыл с себя холодной водой эти ощущения, вместе с остатками сна. Сегодня Кузьмин начинал ревизию всех своих объектов с филиалами, и день предстоял тяжёлый.
Проверка планировалась уже давно, но он никак не мог выбрать время, так как постоянно находились какие-то неотложные дела.
Компания Виталия Николаевича Кузьмина была организована десять лет назад и достигла процветания исключительно благодаря его деловым качествам. Мёртвой хваткой, о которой ходили легенды, он вцеплялся в интересующий его объект, и, не оставляя конкурентам никаких шансов, получал лицензию на строительство. Словно обладая даром пророчества, Кузьмин скупал, казалось, абсолютно непотребные участки земли, на которых потом вырастали элитные дома и торговые комплексы, принося компании миллионы. «Прима-ЛЮКС» разрасталась, появились филиалы в других городах. Кузьмин крутился как белка в колесе, не полагаясь ни на кого и контролируя всё лично, до мельчайших деталей.
Прошла неделя с тех пор, как он увидел тот странный сон. Кузьмин успел напрочь забыть о нём, находясь на последнем издыхании после проведённой ревизии. Выйдя из офиса, Виталий решил пройтись пешком, подышать свежим воздухом и немного прийти в себя. Прохожие с понурыми лицами спешили домой. Замученные жизнью, они ни на что не обращали внимания. Кузьмин вдыхал загазованный воздух и от нечего делать пялился по сторонам. И вдруг в толпе мелькнул взгляд. Взгляд из его сна, только наяву он был ещё прекраснее. Виталия внезапно накрыла волна всех тех волшебных ощущений, пережитых им однажды во сне. Он бросился в толпу, пытаясь отыскать обладательницу чарующего взгляда, но её нигде не было. Кузьмин в отчаянии бегал по улице, заглядывал в лица проходящих женщин, на него смотрели как на сумасшедшего, шарахались в стороны, а он никак не мог остановиться. Потому что вдруг почувствовал, будто только что потерял что-то очень важное, может быть, самого себя. И с этого момента начался сладкий кошмар.
Женщина стала сниться ему каждую ночь. Он по-прежнему не видел её лица, но это было и не нужно. Обо всём рассказывали её глаза. Странно, но Кузьмин, годами выстраивавший вокруг себя баррикады, вдруг почувствовал. Что дороже этих глаз для него нет ничего на свете. Он чувствовал эту женщину, как самого себя, и она (он это знал) чувствовала его так же. Им не нужно было разговаривать – они читали в душах друг друга, они стали одним целым. Не нужно было объяснять свои поступки – чёрные глаза их понимали, не нужно было стыдиться своей слабости, наоборот – стоило взглянуть в глаза, они отдавали ему свою силу. Они знали его, а он знал их. И любил. Любил первый раз в жизни! Он даже представить не мог, что в мире существует такое счастье – чувствовать кого-то так, как самого себя. Знать, что если остановится её сердце, его перестанет биться в тот же миг. Это было так же естественно, как основы мироздания.
Все его жизненные устои рушились. Он не понимал, как к этому относиться, как себя вести. Заметив изменения в поведении Кузьмина, его друг и заместитель Борис Бельский не на шутку забеспокоился. Выпытывая у друга причины и не получая ответов, Борис начал строить собственные версии. Сначала он думал, что компания обанкротилась, затем предположил, что Кузьмин утаивал доходы, об этом узнали, и теперь всех посадят. Потом стал подозревать Виталия в измене родине. То есть Кузьмин хочет свернуть бизнес и перебраться за границу, но ему в этом не признаётся, так как хочет бросить его здесь. Версии сыпались из Бориса сотнями. И под конец, когда фантазия иссякла, он, ради хохмы, предположил что Кузьмин, наконец, по-настоящему влюбился. При этих словах Виталий был вынужден выйти из комнаты, потому что лицо его вспыхнуло и начали трястись руки.
«Да что в конце концов происходит? – в отчаянии думал Кузьмин, – я напоминаю себе подростка, который придумал себе возлюбленную, и тихо сходит по ней с ума!» Но самое страшное, что ему больше не хватало общения во сне. Виталию хотелось осязать эту женщину, исступлённо целовать её глаза, почувствовать её запах, попробовать какая на ощупь у неё кожа и, зарывшись в длинные, мягкие волосы (почему-то он знал, что они именно такие) замирать от счастья. Заглянуть в родные глаза и утонуть в бархатном омуте. Желание с каждым разом становилось всё невыносимее, причиняя почти физическую боль. И каждую ночь он просыпался от отчаяния, понимая, что сон не может стать реальностью. Кузьмин ходил по улицам, всматриваясь в лица проходящих женщин. Понимал, что это абсурд и тот взгляд в толпе, скорее всего ему привиделся, но с маниакальным упорством продолжал высматривать его среди прохожих.
Когда отчаяние становилось совсем невыносимым, он пытался забыться в объятиях женщин, которые хоть отдалённо напоминали его мечту. Недостатка в кандидатурах он никогда не испытывал. Несмотря на заурядную внешность в его облике было что-то такое, что заставляло женщин забывать обо всём на свете и идти за ним куда угодно. Он был Мужчина с большой буквы. Сильный, надёжный, благородный. Но мимолётные романы теперь не приносили облегчения. Кузьмин стал раздражительным, обозлился на весь мир и, в конце концов, решил, что у него начался кризис среднего возраста и на этой почве развивается какая-то психическая болезнь.
Психиатр, к которому он обратился, уверил, что его тридцать девять лет не возраст для кризиса, и стал туманно и заковыристо читать лекцию о фрейдистских комплексах, о подсознании, посылающем Кузьмину сигналы. Какие, он так и не понял, потому что психиатр употреблял такие мудрёные медицинские термины, что к концу тирады сам в них запутался, и тонко, по Фрейду, перевёл разговор в материальную плоскость, виртуозно закончив выступление вопросом о гонораре.
После посещения врача Виталий решил больше не бороться, а принимать всё, как есть. Он с головой погрузился в работу, которая стала понемногу его отвлекать. Постепенно он перестал искать в каждой женщине ту единственную. И только ночь приносила ему и наслаждение, и страдание.
* * *
Настя проснулась от того, что кто-то осторожно тряс её за плечо. Разлепив глаза, девушка увидела стоящего над собой Пенька.
– Настя, слыш, – негромко сказал он, – если ты не передумала выполнять задание этих супостатов, тебе нужно вставать.
– Она попыталась подняться, но тут же со стоном повалилась обратно на тахту. Вчера, как говорится, в пылу сражения, она не почувствовала, что её довольно-таки основательно побили. Рёбра болели так, что больно было двигаться, сбитые коленки не давали возможности без слёз согнуть ноги. По пятой точке, наверное, пробежал слон, и Настя подозревала, что там огромный синяк. Кряхтя и охая, ей всё-таки удалось встать на ноги и кое-как размять многострадальное тело.
Дядя Гриша сидел за вновь сервированным столом и самозабвенно похмелялся. Настя заподозрила, что Пенёк тоже слегка навеселе.
– Дядя Гриша, – строго произнесла она, – зачем вы спаиваете моего друга?
– Да я всего рюмочку, Настя, – виновато оправдывался Пенёк, – для поднятия тонуса после вчерашнего.
Настя махнула рукой и присоединилась к общей трапезе.
– А кто тебе морду так разукрасил? – хохотнув, поинтересовался дядя Гриша, – чего, хахаль дерётся? Видно, от него и прячешься!
Девушка потрогала своё лицо – с левой стороны оно немного болело. Забыв о больных рёбрах, Настя ринулась к своей косметичке, нашла зеркало, и еле сдержалась, чтобы не выматерить своё отражение. Под левым глазом красовался синяк. Ярко-фиолетовый на веках, он плавно становился зелёным у виска, и стекал вниз на опухшую скулу красивым жёлтым цветом. В уголках губ запеклась кровь.
– А чтоб вам всем пусто было! – выругалась Настя и запустила в стенку попавшейся под руку метлой.
Григорий тут же поднялся и, сообщив, что ему пора подметать подъезды, исчез. Женских истерик он не выносил.
– Ну и что теперь делать? – накинулась Настя на Пенька, так, будто это он её избил, – как я с таким лицом покажусь перед приличными людьми?
– Так это… – Пенёк попытался её успокоить, – на глаза очки можно одеть, чёрные. А синяк на скуле замазать. Оно и незаметно будет. А вечером я тебе волшебную примочку сделаю. Меня бабушка научила – утром будешь как огурчик.
– А сей час нельзя?
– Сейчас нельзя, – закручинился Пенёк, – слыш, Настя, я на рассвете выходил на улицу осмотреться. Во дворе тот бегемот дежурит, а возле двери квартиры – ещё один, только я его не знаю, в машине его не было.
– Ничего, пускай дежурят. Главное чтобы они не додумались расставить людей вокруг дома.
– Так я пойду проверю, – с пионерской готовностью сказал Пенёк, – а ты пока собирайся. Я вот в вёдра воды набрал, можешь умыться как следует.
– Ну, Пенёк! – восхищённо сказала Настя, – ты прямо как родная мама!
– Да ладно тебе, – он снова засмущался и растворился в воздухе.
Настя с наслаждением смыла с себя всю грязь прошедших суток, устроив при этом небольшой потоп в каморке.
– Ничего, – подумала она, – дядя Гриша с пьяных глаз всё равно не заметит.
Волосы девушка собрала в строгий пучёк и занялась одеждой. Домовитый Пенёк перенёс в каморку почти весь её гардероб.
«Короткую юбку не наденешь, – размышляла она, – с ободранными коленками меня не пустят в офис». Она с сожалением отложила в сторону шифоновый костюм, который ей очень шёл. Остановив свой выбор на кремовых широких брюках и лёгком пиджачке с длинными рукавами (руки тоже были в синяках), Настя, морщась от боли, принялась всё это на себя натягивать. «Пожалуй, одену туфли без каблуков.» – решила она, когда закончила с одеванием. Стараясь не очень расстраиваться, девушка принялась штукатурить своё лицо. Извёв половину тюбика тонального крема, жёлтый синяк на скуле удалось кое-как замаскировать, а вот фиолетовый цвет под глазом упорно не желал прятаться, и с каждым слоем крема приобретал всё новые и новые оттенки. В конце концов, Настя прекратила бессмысленное сражение и надела чёрные очки. Они скрыли противный синяк, но припухлость на скуле всё же осталась.
«И так сойдёт, – зло подумала она, – было бы для кого стараться!»
Появился Пенёк и придирчиво оглядел девушку, обойдя её со всех сторон. Настя почему-то с волнением ждала его оценки. Выдержав эффектную паузу, Пенёк произнёс:
– Выглядишь на все сто! Так сразу и не скажешь, что тебя вчера целый день бандюки тягали.
Девушка от всей души отвесила ему подзатыльник.
– Ну чего ты, – обиделся Пенёк, – это в благодарность за то, что дорогу нашу проверил!
– Всё чисто? – не обратив в внимания на его нытьё, спросила Настя.
– Если сразу за домом нырнём во дворы – они нас не заметят.
– Тогда пошли!
Забежав за дом, Настя не удержалась, и заглянула во двор. Худой, прислонившись к детской качельке, с видом великомученика жевал бутерброд. Пенёк нетерпеливо потащил её через дворы к оживлённой дороге. Настя остановила такси и, назвав адрес, села на заднее сидение. Пенёк примостился рядом, и таксист всю дорогу с интересом посматривал на странную парочку.
– В офис ты со мной не пойдёшь, – инструктировала его Настя, – будешь ждать у входа.
– Да ты что, я не оставлю тебя одну!
– Во-первых, тебя не пустят, – начала закипать девушка, – во-вторых, ты представляешь реакцию людей, если на работу я явлюсь вместе с тобой!
– Намекаешь, что я некрасивый? – набычился Пенёк.
– Не в этом дело. Сам подумай – приходит новый сотрудник и в первый день работы приводит с собой постороннего человека! Как это будет выглядеть?
– Да-а, – протянул Пенёк и почесал нос, – об этом я не подумал.
– А насчёт красоты могу тебе сказать – ты очень даже симпатичный, – и в подтверждение своих слов чмокнула его в лоб.
Таксист подавился смехом и закашлялся.
Настя не лукавила. За дни, проведённые с Пеньком, она успела хорошо узнать этого славного человечка. За неказистой, смешной внешностью скрывалась чистая душа. Пенёк стал ей настолько близким другом, что девушка просто-напросто перестала замечать его своеобразную внешность.
– Приехали, – сказал таксист.
Настя расплатилась, такси уехало, а они стояли напротив офиса «Прима-Люкс», на другой стороне дороги, и не решались двигаться дальше.
– Ну, я пошла, – нерешительно сказала Настя.
– Если что, ты меня только кликни – я мигом появлюсь! – Пенёк взял её за руку.
– Не волнуйся, Пенёчек, ну что со мной может случиться? В здании безопасно, а возле входа ты меня встретишь.
И тут произошло о, что в просторечьи называется «попадалово». Непонятно какая несчастливая звезда потеснила Настину удачу, но в это время мимо офиса проезжал джип Серого. Занятые мыслями о предстоящем предприятии, они заметили его только тогда, когда чёрная машина затормозила у кромки тротуара рядом с ними. Из джипа с гадкой ухмылочкой вышел Серый. Настя огляделась – бежать было решительно некуда. Из задних дверей машины выскочили три мордоворота и стали у них за спинами.
– Ну что, сука попалась! – Серый шёл к ним, заметно прихрамывая, – теперь мы тебе точно кишки на горло намотаем.
– Пенёк, исчезай, – прошептала Настя, – ты мне не поможешь!
– Что ты там шепчешь, тварь! – Серый больно вывернул её руку, – мужики, – обратился он к мордоворотам, – следите за мелким. Он постоянно исчезает.
Быки тут же схватили Пенька за руки.
– Сейчас мы сядем в машинку, ты нам всё расскажешь, а потом мы с тобой развлечёмся! – ненависть в глазах Серого горела лютым огнём.
– Настя, – услышала она голос, – слушай меня внимательно.
Девушка посмотрела по сторонам, пытаясь понять, кто с неё разговаривает.
– Не крути головой. Это я, Пенёк, – она замерла, голос определённо звучал у неё в голове, потому что Пенёк молчал, – ты должна использовать свою силу, это наш единственный шанс.
– Но я не могу, – подумала девушка, надеясь, что Пенёк её слышит, – я не знаю, как это у меня получается, я не умею этим управлять.
– Сконцентрируй внимание на машине, – голос в голове приказывал, – собери свой страх и ненависть вместе, и толкни глазами джип.
Настя попыталась исполнить манёвр, но ничего не выходило, она боялась всё больше.
– Попробуй ещё раз, – голос Пенька был абсолютно спокойным, – если не справишься – нас убьют.
– Шеф, – подал голос один из мордоворотов, – а может, сделаем наоборот – сначала развлечёмся, а уже потом пусть рассказывает?
Представив, что сейчас с ней будут делать, Настя оглушительно завизжала. Братки поволокли её к машине, девушка упиралась ногами и в ужасе смотрела на чёрную дыру дверей.
Дальше всё происходило как в замедленной съемке. Мордовороты почему-то отпустили её и медленно упали на асфальт, прикрыв головы руками. Пенёк прыгнул на Настю, повалив её на землю, и тут до неё дошло, что взорвался джип. Пенёк мгновенно вскочил и потянул Настю через дорогу, не обращая внимания на машины, возмущённо гудевшие им вослед. Когда они забежали за здание «Прима-Люкс», Настя будто очнулась.
– Это я сделала? – ошалело спросила она.
– Ты, ты, молодец, Пенёк суетливо бегал по двору, в котором они оказались.
– А голос в моей голове? Ты умеешь общаться телепатически?
– Ты тоже, – сказал Пенёк и стал подталкивать её к пожарной лестнице.
– Зачем мы сюда лезем? – тупо спросила ещё не совсем пришедшая в себя Настя.
– Во дворе тупик, а Серый сейчас будет здесь.
Услышав это имя, Настя, словно обезьяна, родившаяся в джунглях, виртуозно взлетела по лестнице.
Кузьмин уже минут двадцать носился по кабинету, и периодически от злости ломал карандаши, прилежно наточенные секретаршей Людочкой.
– Нет, это переходит всякие границы! – сказал он своему заместителю Борису Бельскому.
– Прости, но это была не моя идея – взять переводчицу со стороны, – в отличие от Кузьмина, Борис беспокойства не проявлял. Он вальяжно развалился в кресле и любовался своими новыми итальянскими туфлями.
– Ты же знаешь, я не мог отказать Плевако в просьбе дать работу его родственнице, – бугристые мышцы Кузьмина напряглись от ярости, и Бельский подумал, что сейчас у него на спине лопнет пиджак.
– Да чёрт с ней, с переводчицей, ты же сам в совершенстве владеешь английским, можно обойтись без неё.
– И дать Плевако возможность затаить на меня смертельную обиду. Сейчас я не могу с ним ссориться.
Бельский оторвался от созерцания своих туфель и взглянул на Виталия светлыми глазами.
– Ну, позвони Плевако, может что-то случилось с этой родственницей.
– Да звонил! Он вне зоны!
– А что ты на меня орёшь? – спокойно сказал Бельский, стряхивая воображаемую пылинку с идеального костюма, – давай подождём ещё немного, уверен, она появится.
– Мы не можем поить их кофе два часа подряд. У них скоро изжога начнётся, – Кузьмин тряхнул роскошной каштановой шевелюрой.
Этот жест, когда он убирал чёлку со лба взмахом головы, свёл с ума добрую половину сотрудниц фирмы.
– Тогда напои их водкой, – пожав плечами, флегматично сказал Борис.
– Клоун, – смерив друга укоризненным взглядом, Виталий заглянул в приоткрытую дверь, за которой сидели американцы.
Между иностранными гостями королевской бабочкой порхала секретарша Людочка, разнося угощения.
– По-моему они не расстроены, – проговорил Борис, подпрыгивая, чтобы через голову Кузьмина рассмотреть происходящее.
Американцы действительно находились в прекрасном расположении духа. Они шутили, смеялись, то и дело подмигивая красавице секретарше.
– Пойди, скажи Людочке, чтобы подняла юбку повыше, – деловито сказал Бельский, – и пускай снимет лифчик, тогда они вообще не уйдут от нас до ночи.
Кузьмин угрожающе повернулся к нему.
– Послушай, дружище, если бы я не знал, что ты нормальный мужик, то врезал бы по лицу. Я не превращаю своих сотрудниц в проституток.
– Понял, понял, – тот поднял руки вверх, – сдаюсь.
Кузьмин посмотрел на часы.
– Чёрт, где же эта переводчица!
Контракта с американцами Кузьмин добивался уже давно, и со свойственным ему упорством. Поставка оборудования была только первым шагом на пути к завоеванию новых рынков. Со временем он рассчитывал завязать полезные и нужные связи, с помощью которых можно было добиться зарубежных контрактов на строительство. Была, правда, ещё компания «Стройинвест», которая предлагала ему довольно качественное оборудование по ценам, гораздо меньшим. Но американцы – совсем другой уровень, и за возможность расширить рынок, Кузьмин согласен был переплачивать. И вот, когда новый виток в развитии фирмы готов был начаться с минуты на минуту, какая-то безмозглая курица одним поступком рушит все его грандиозные планы! «Чёрт бы побрал этого Плевако, вздумавшего так не вовремя пристраивать своих родственников. Ещё пять минут, и я наплюю на возможные последствия ссоры с феэсбешником. А если эта дура появится, я её задушу!» – подумал Кузьмин, и сломал последний карандаш в трёх местах.