Текст книги "Если нам судьба..."

Автор книги: Лилия Лукина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 4

Поднялась я на следующий день совершенно разбитая. Выспаться-то я выспалась, но голова у меня после того, как я снотворное выпью, по утрам совершенно дурная. Василис, чувствуя мое состояние, вел себя скромно и почтительно – не выставлял нахальных требований вроде завтрака и ритуального почесывания за ухом, а тихонечко сидел в кресле на кухне и ждал, когда до него дойдет очередь. А я полезла под контрастный душ. Я, конечно, верю в его живительную силу, но к такому издевательству над собой прибегаю крайне редко, только в силу острой необходимости. Уже на кухне, заваривая себе кофе, я посмотрела на календарь и от души чертыхнулась – Васька тут же оторвал голову от своей миски и с интересом на меня уставился – «Чего это ты?»

– А того, кошкин сын, – ответила я на его немой вопрос, – что хозяйка твоя окончательно заработалась! Сегодня же воскресенье, так что могла бы и не мучиться с утра пораньше, а позволить себе вполне заслуженный отдых. Например, на природу выбраться. Купаться, конечно, еще рано, – услышав это знакомое до отвращения слово, Васька, которому периодические стирки были явно против шерсти, съежился, втянул голову и стал быстро-быстро поглощать свой завтрак, чтобы поскорее куда-нибудь забиться. – Да не о тебе я, успокойся! – и, словно поняв меня, кот облегченно вздохнул. – А позагорать вполне можно было бы. Но я вчера узнала столько нового, что лучше всего по горячим следам сесть и все осмыслить. Да и микрофон у Чарова забрать надо, ну, да это дело недолгое.

Ну, что ж, Елена Васильевна, давай разбираться, что ты имеешь на сегодняшний день, предложила я самой себе, устроившись с кофе и сигаретой в своем любимом кресле и наблюдая за котом, который облопался до того (я нечаянно сыпанула ему в миску явно лишку), что умывался лежа, но даже и так языком по лапе не всегда попадал, потому что и глаза слипались, и голова сонно падала набок.

Фотографию Власову послала Лидия Сергеевна Печерская, причем без ведома Матвея, для него это было полной неожиданностью. Его названые братья, Александр и Алексей, живут не в Баратове и, чтобы найти их, придется повозиться. Матвей мне в этом деле не помощник. Не мешает, и на том спасибо.

Но почему он не хочет мне помочь? Родство с Власовым не то, которого следует стыдиться. Боится, что отойдет у братьев на второй план? Крайне сомнительно. Он их воспитывал с детства, пошел ради них на убийство, да и потом, по словам соседки, одного его взгляда было достаточно, чтобы их в чувство привести. А здесь появляется новоявленный папаша и претендует на лидерство. Бред. Значит, дело в чем-то другом. В чем?

А почему я, собственно, решила, что результаты поисков всех обрадуют? Может быть, прав Матвей, что не хочет мне помочь. Может быть, у него есть веские основания полагать, что не надо ворошить прошлое, что ни к чему хорошему это не приведет, и он просто защищает своих близких, как уже сделал когда-то. Только тогда он был один, а сейчас у него, по словам Николая, целая армия.

Что делать? Сообщить Власову ту информацию, которую я уже успела получить, и пусть он хоть всесоюзный розыск на парней объявляет, вернуть оставшиеся деньги и объяснить, что его просят не беспокоить? Но мне пока еще никто этого не сказал. Ладно, буду продолжать расследование. Если я подойду к красной черте, надеюсь, меня сначала предупредят, прежде чем перейдут к более действенным мерам убеждения.

Итак, кто же может мне помочь? А только один человек – сама Лидия Сергеевна. Надо попробовать связаться с ней и поговорить. Если Власова не хотят знать, то она, по крайней мере, может мне объяснить, почему. Судя по тому, что я о ней узнала, она, прежде всего, очень добрый человек и не захочет, чтобы кто-то питал неосуществимые надежды.

И первое, что надо сделать, это найти номер телефона загородного дома Матвея, но никакая справочная мне его не даст. Можно было бы снова обратиться к Крысе, но я уже поняла, что Матвей узнает об этом через несколько минут, и из моего замысла ничего не выйдет. Нечто подобное можно будет сделать только в том единственном случае, если, как говорят военные, «вызывать огонь на себя», то есть спровоцировать Матвея на встречу или хотя бы на разговор. Но не факт, что встреча или разговор у меня состоится именно с ним, а не с каким-нибудь хмурым или, наоборот, мило улыбающимся незнакомцем, не испытывающим ко мне и тени дружеских чувств, от которого так просто не отбодаешься. И в результате вся эта история может закончиться для меня весьма и весьма плачевно.

Да, в конце концов, Власов мне не сват и не брат, чтобы рисковать ради него работой, здоровьем или даже жизнью. Мне в этом городе жить и работать, а иметь врагом такого человека, как Матвей, весьма небезопасно. Но с другой стороны, мне очень хочется доказать ему, что я смогу добиться своего. И, окончательно запутавшись, чего же я на самом деле хочу, я решила начать с малого – попросить Мыколу узнать хоть какой-нибудь номер телефона в доме Матвея. Неудобно, конечно, беспокоить его в воскресенье, но другого выхода я не видела.

Судя по шуму в телефонной трубке, очередной домашний скандал был в разгаре. Уж на что, на что, а на скуку в семейной жизни Николай пожаловаться не может. Я сама далеко не ангел, но такой степени стервозности не смогла бы достичь при всем желании.

Услышав в трубке мой голос, Колька не дал мне и слова сказать:

– Перезвони мне через час на работу, – и повесил трубку.

Приглашу его вечером посидеть, коньячку попить, решила я. Ему нужно будет расслабиться, а мне не помешает его дельный совет, все же он больше знает о Матвее, чем я.

Чтобы не маяться в ожидании, когда Егоров доберется до Управы, я решила заняться хозяйственными делами, коих накопилось великое множество.

Неожиданно Колька позвонил сам:

– Я около дома знакомого на машине встретил, он меня и подвез, а то моя «копейка» опять забастовала. Что у тебя случилось?

– Мыкола, я предлагаю провести сегодня сеанс релаксации, так что материализуйся-ка ты у меня вечерком. Ты как, не против?

– Значит, что-то случилось!

– Николенька, когда я тебе врала? Ничего у меня не случилось. Просто устала, как собака, хочется расслабиться. Или ты предлагаешь мне пить одной перед зеркалом и с ним же разговаривать?

– Ладно, попозже созвонимся, уточним время. Это все? – видимо, сегодняшнее выяснение отношений до такой степени его взвинтило, что он даже на меня кидается.

– Коля, что-то мне подсказывает, что я совершенно не виновата в сложностях твоей семейной жизни. Если я не права, то готова извиниться.

– Ладно, Лена, это ты меня извини. Нервы ни к черту. Помощь нужна?

– Только если тебя это не затруднит…

– Иголку или жар-птицу? – съехидничал Мыкола.

– Номер телефона загородного дома Матвея, любой, – серьезно ответила я.

– А это уж, извини, луну с неба… – протянул Николай.

– Мыкола, очень надо. Вечером я тебе все объясню.

– Ничего не обещаю, попробую, может, и получится. В любом случае перезвоню.

– Коля, приглашение в любом случае остается в силе.

– Хороший ты парень, Ленка. Жди.

– Жду. А пока, целую, Муся.

Машинально наводя порядок в квартире, я продолжала думать о деле.

Ну, что ж, уже сейчас я могу сообщить Власову анкетные данные Печерских и то, что местонахождение близнецов неизвестно. А их мать живет в Баратове в доме… Кем же он ей приходится? Ну, предположим, приемного сына. И совершенно не обязательно указывать его имя.

Отправлять ему вчерашнюю кассету с записью я не собиралась. Собственно говоря, о близнецах там практически ничего нет, больше о Матвее, вот мой внутренний голос категорически и не советовал этого делать. А то «как бы мне от этого не было потом наоборот». Директор нашей школы, поступивший, если судить по его высказываниям, на истфак сразу после церковноприходской, очень любил подобные выражения. Если все благополучно завершится, то Лидия Сергеевна с сыновьями ему сами обо всем расскажут.

За этими размышлениями время летело незаметно, и, когда позвонил Коля, было уже около двух часов.

– Лена, единственное, что я могу гарантировать, это то, что телефон действительно находится на территории этого дома, но кто тебе ответит, предсказать не берусь. Может быть, лошади в конюшне или рыбки в бассейне. Записывай, – и он продиктовал мне номер. – Ну, до вечера.

Это было уже что-то. Я набрала шесть заветных цифр и услышала в ответ женский голос.

– Здравствуйте, я могу поговорить с Лидией Сергеевной?

– Представьтесь, пожалуйста, – попросили меня, – и скажите, по какому вопросу вы звоните.

Я послушно назвала себя и сказала, что звоню по личному делу. Ответ последовал незамедлительно:

– Извините, но Лидия Сергеевна занята и поговорить с вами не сможет. Всего доброго, – в трубке раздались короткие гудки.

Так-так… А чегой-то мине мнится, что Матвей распорядился не соединять меня со своей матерью. Только интересно, она сама об этом знает или нет? Как же мне к ней прорваться?

Я быстро свернула домашние дела – они ведь, как ремонт: их нельзя закончить, можно только прекратить. Четкого плана у меня пока не было. Твердо я знала толь-

ко одно, что нужно забрать у Чарова микрофон, а дальше, как пойдет. Я быстро собралась и отправилась к нему.

К счастью для меня, Артист был дома. Забрав микрофон, я поинтересовалась:

– Ты что, действительно в том доме на проспекте Независимости успел столько узнать или нафантазировал от души?

– Матушка Елена Васильевна, да как же можно врать в таком деле? А вдруг кто-нибудь из них что-то слышал или даже бывал неподалеку? Мне бы просто надавали по шее и выгнали. Вы мне такое доверие оказали, а я бы вас подвел. Разве я похож на такого человека? Вы же смету, которую я вам подготовил, видели? А на графу «Особые расходы» внимание, выходит, не обратили. А я там откровенно написал: две бутылки «Анапы», – тут он смущенно потупился, как будто это вовсе и не он доказывал мне, что «Анапа» – это роскошь, – для ознакомления с обстановкой. Я интеллигентно пришел к местным обитателям в гости, познакомился, пообщался. Так что я на Дорожной чистую правду рассказывал. Откуда, вы думаете, у меня колбаса и рыба появились? А новые знакомые угостили. У меня от аванса деньги остались, готов отчитаться.

– Оставь себе и вот возьми, это за работу. Так ты, что же, и любовницу Матвея видел? Она действительно такая красивая?

– Балуете вы меня, матушка, ну да я вам еще на что-нибудь сгожусь. Видел, конечно. Красивая девочка, – умненькая и не без способностей. Хорошо держится, не переигрывает, меру знает, – со знанием дела серьезно заявил Володя.

То, что Матвею она нужна для антуража, это понятно, но вот то, что она сама относится к их связи, как к работе, было для меня новостью. Ну да у богатых свои причуды.

Пришедший мне в голову план был совершенно незатейлив: просто приехать в дом Матвея, так сказать, явочным порядком, без приглашения, и попросить, чтобы меня провели к Лидии Сергеевне. А если не получится, то попробовать с Волги. Насколько я помнила

эту, теперь уже бывшую, турбазу, стоящую на правом, высоком берегу, к ней снизу, где был пляж, вела длинная, уступами, деревянная лестница, а весь склон вокруг нее зарос деревьями и кустарниками. Навигация уже давно началась, и найти лодку, которая довезла бы меня туда, подождала и привезла обратно, труда не составляло, были бы деньги.

Не в моих правилах надеяться на авось, но я действительно сильно обозлилась, как всегда бывает, когда мне сознательно мешают добиться своей цели, если решилась на такую авантюру.

По сторонам прекрасно отремонтированного Пионерского шоссе, ведущего, как следует из названия, в сторону бывших теперь уже пионерских лагерей, стояли самые разнообразные особняки, способные своим буйством стилей и красок вызвать стойкое умственное расстройство у любого вменяемого архитектора.

Напротив поворота на бывшую турбазу какой-то новый хозяин жизни начал строительство большого дома, и там вовсю кипела работа. А рядом с поворотом был установлен солидный бетонный столб, на котором красовался большой щит с надписью: «Сосенки» и немного ниже: «Частное владение. Въезд запрещен».

Проигнорировав грозное предупреждение, я грубо нарушила права частной собственности и свернула. По обе стороны дороги стояли столбы, на которых были закреплены не только мощные прожекторы, но и камеры наблюдения. Не слишком приятно ехать, зная, что тебя внимательно отслеживают на мониторе в ожидании команды «пущать» или «не пущать». Интересно, что у них приготовлено для такой нахалки, как я? Внезапно опускающийся шлагбаум или что-нибудь еще в этом же духе? К немалому моему удивлению, мне удалось доехать до ворот, которым могла бы позавидовать самая сверхсекретная воинская часть.

Я вылезла из машины, подошла к переговорному устройству рядом с металлической дверью и воротами в бетонной стене и нажала кнопку. Мне немедленно ответил мужской голос:

– Я слушаю вас.

– Здравствуйте. Я хотела бы поговорить с Лидией Сергеевной.

– Представьтесь, пожалуйста, и сообщите, по какому вопросу.

Ничего не скажешь, выдрессированы на совесть. Я снова повторила то, что говорила ранее по телефону. Да и ответ был почти таким же:

– Лидия Сергеевна не принимает. Будьте добры покинуть территорию.

Ничего, сказала я себе, не получилось так, попробуем по-другому. И поехала в Рыбкин поселок, как его обычно называют, потому что большая часть его жителей занимается браконьерством, ставит и снимает по ночам сети. Знала я там одного не совсем пропащего парнишку, который мог бы мне помочь. Естественно, за деньги. А поскольку было еще светло, и рабочий день, а точнее говоря, рабочая ночь для него не наступила, то он вполне мог бы меня отвезти.

Костя действительно оказался дома и охотно согласился мне помочь, но когда узнал, куда конкретно и зачем я собралась, развеселился до неприличия. Сначала он смеялся стоя, потом согнулся от хохота чуть ли не пополам, а потом совсем лег, чтобы ему было удобнее.

– Елена Васильевна, – сказал он, немного успокоившись, но все еще улыбаясь. – Я от денег никогда еще не отказывался, отвезу со всем прилежанием, но только вы мне на один вопрос ответьте. Когда вы в последний раз по речке ходили, сколько лет назад? Я наши края имею в виду.

Я честно попыталась вспомнить:

– Ну лет десять, наверное. А что?

– Тогда поехали, вам будет интересно. Про затею свою забудьте, не получится у вас ничего. Считайте, что вы в выходной день на экскурсию попали.

Минут десять мы на хорошей скорости шли по коренной Волге. Потом Костя бросил якорь у Комариного острова (полностью, между прочим, оправдывающего свое название), почти напротив бывшей турбазы, и прочел для меня небольшую лекцию с использованием наглядных пособий.

– Где вы видите пляж, Елена Васильевна, где вы видите лестницу, где вы видите кусты и деревья, которые когда-то росли на склоне? Покажите мне, потому что я ничего этого не вижу

Действительно, вместо пляжа была ровная бетонная площадка-причал, поднимавшаяся над уровнем воды метра на полтора, на месте кустов и деревьев высилась совершенно ровная строго вертикальная бетонная стена, а вместо лестницы было какое-то непонятное сооружение.

– Не гадайте, Елена Васильевна. Если бы мне чисто случайно не повезло увидеть это в действии, я бы тоже не догадался. Это эскалатор, как в метро. Сначала из железобетонных блоков сложили основание. Видите, какой сплошной треугольник получился? Потом сделали на нем такой же желоб и установили эскалатор, а сверху все это закрыли тонированным пластиком. Со стороны пляжа, посмотрите внимательно, вход закрывается бетонной плитой. Она, когда надо, вверх поднимается.

Да… Сомнительно, чтобы по этой стене даже альпинист-профессионал смог забраться, обо мне и речь не идет.

– А теперь посмотрите наверх. Вот, – он протянул мне бинокль. – Я его специально для вас взял. Что вы там видите?

– Что-то вроде сетки. – Даже в бинокль было трудно разглядеть, что это такое.

– Это не сетка, это кованая ограда, – тоном опытного экскурсовода сообщил Костя. – Только она мало что тонкая – это работа такая, она еще и выкрашена так, что с реки ее почти не видно. Так что, если даже по бетонной стене подняться, то там в решетку упрешься. А вот это что, как вы думаете? Вон, на воде плавает вокруг причала.

– Похоже на поплавки какие-то небольшие.

– Вот-вот, именно поплавки, Елена Васильевна, только держат они сеть. Да такую, что если без спроса сунуться, то можно без мотора остаться.

– А причал тогда зачем? – поинтересовалась я.

– А затем, чтобы хозяйская яхта причалить могла. Здесь специально дно углубляли. А поплавки эти когда надо – поднимаются, когда надо – опускаются.

– Значит, это все как-то управляется?

– Ага, здесь все на электричестве, – со знанием дела сказал он.

– А если электричество отключат?

– А у хозяина своя электростанция. Вот так, Елена Васильевна. Если хотите на особняк посмотреть, то надо будет подальше отойти. Хотите? С лодки, правда, не очень хорошо видать. А вот те, кто с теплохода смотрел, говорят – прямо картина какая-то.

– Давай, Костя, – согласилась я. Это была действительно картина. Насколько я помнила, здание турбазы было выкрашено в какой-то серо-желтый цвет, да его еще деревья заслоняли. Сейчас же, когда их не было, особняк был прекрасно виден. На фоне заходящего солнца он казался плывущим над Волгой белоснежным облаком.

– Ну что, возвращаемся? – спросил Костя, когда я опустила бинокль. – А то мне скоро на работу.

Вот так я, сама того не ожидая, попала на природу, хотя планы у меня были совершенно другие. Когда я, расплатившись с Костей, собралась уезжать, он предложил:

– Рыбки не хотите купить, Елена Васильевна?

– Хочу, – обрадовалась я. – Мне для кота мелочь нужна. Набери целый пакет, если есть. Я в морозилку брошу и буду оттуда таскать по мере надобности.

– А себе, что же?

– Еще чего, – отмахнулась я. – Чистить, потрошить, да и костей в ней полно.

– Ну так вы сома возьмите: чистить не надо, костей нет. Я вам такой чудный кусочек подберу, пальчики оближете.

– Уговорил, – согласилась я, забрала пакеты с рыбой и отправилась домой, по дороге заехав за продуктами. В доме было – шаром покати, а от свежего воздуха у меня разыгрался нешуточный аппетит, да и Николай придет голодный. Наложив полную тележку всякой всячины, в основном полуфабрикатов, я встала в очередь в кассу.

Ну, что поделать, если я плохая хозяйка: не люблю готовить, все домашние дела нагоняют на меня тоску.

Вот есть женщины, которые, можно сказать, с тряпкой в руке рождаются – нравится им по дому возиться. Так это не обо мне. Правда, был в моей жизни период, когда я и пироги пекла, и уют в доме старалась навести. Был… Да прошел. А сейчас я лучше буду деньги зарабатывать, чтобы кто-то другой вместо меня шил, стирал, крахмалил, гладил, готовил и выпекал. Да и характер у меня, говорят, совсем не женский. Не зря же Колька меня сегодня «хорошим парнем» назвал.

Войдя в дом, я позвонила Егорову сказать, что уже вернулась.

– Ленка, – тоскливо спросил он, – а у тебя ничего съедобного не найдется? А то я жрать хочу, просто умираю.

– Найдется, подъезжай скорее. Я тоже есть хочу. Сейчас пельмени поставлю варить.

– Цены тебе нет, Елена Васильевна. Я вот подумаю-подумаю, да и женюсь на тебе.

– Лучше сделай себе харакири. Это гораздо менее мучительное самоубийство, чем женитьба на мне. Слушай, – я замялась, – ты, случайно, рыбу не умеешь жарить? Мне тут кусок сома подсунули, а что с ним делать, я не очень представляю.

– Не трогай! – заорал Николай. – Я сам приеду и все сделаю, а то ты все испортишь. Что у тебя в доме есть? Ну… Мука или сухари панировочные?..

– Коля, а ты там не перетрудился? Ты что, забыл, с кем разговариваешь?

– Да, Ленка, извини, это я погорячился… Ладно, бери лист бумаги, ручку и пиши список, чего надо купить, – он начал диктовать, а я послушно записывала. – Полчаса на все про все тебе хватит, а там и я подъеду.

– Договорились. Целую, Муся, – сказала я и отправилась за покупками в находящийся в нашем же доме супермаркет.

С Николаем мы столкнулись в подъезде, и когда вошли в квартиру, то на несколько минут потеряли дар речи, и было от чего – я пала жертвой Васькиного хорошего воспитания. Вместо того чтобы таскать рыбешек по одной из горловины большого незавязанного пакета, который я оставила стоять на полу в кухне, совершенно забыв о нем, он решил оттащить весь пакет в тот угол, где стояли его миски, естественно, опрокинул, и пол кухни оказался покрыт мелкой, скользкой рыбешкой, а забравшийся в кресло Василис с ужасом смотрел на дело своих лап.

– Мерзавец! – сквозь зубы простонала я, глядя на испуганно прижавшего уши Ваську, – Я же недавно полы мыла.

Мы быстренько в четыре руки собрали рыбу, я протерла полы и стала помогать Кольке в качестве грубой неквалифицированной подсобной силы. А Васька, как ни привлекали его головокружительно-умопомрачительные запахи, счел за благо обосноваться в комнате, и только изредка из-за косяка выглядывала половинка его пушистой мордочки.

Одновременно с глубокой сковородой, в которой тушились предварительно обжаренные ломтики сома, я поставила варить коту рыбу – сколько бы он ни съел до нашего прихода, все равно еще захочет – тот еще проглот.

После неописуемо вкусного ужина я, пока Колька мыл посуду, сварила кофе и, слив воду из кастрюльки с рыбой, оставила ее на плите остывать. Сами же мы перебрались в комнату и расселись по креслам пищеварить, а Васька забрался под мое кресло и сидел там, притаившись. Николай закурил и, прихлебывая кофе, благодушно спросил:

– Ну, Ленка, хвались, что героического ты сегодня успела совершить. Телефончик, что я тебе откопал, пригодился?

По мере того, как я рассказывала, лицо Мыколы вытягивалось. А когда я начала делиться своими несбывшимися планами проникнуть в дом Матвея со стороны Волги, у него, что называется, глаза на лоб полезли. Он налил себе коньяка, выпил его залпом, как водку, отдышался и сказал:

– Лена, ты так права, что даже противно делается. Это я насчет харакири. Но или это я круглый дурак и совсем уже ничего в этой жизни не понимаю, или у тебя, подруга, временное помутнение рассудка приключилось. Поэтому я даже не спрашиваю, каким местом ты думала, это очевидно. Ты что, действительно собиралась залезть в дом Матвея? Ты же у него в офисе была и его волкодавов, в смысле охранников, видела. На что ты надеялась? У него же службу безопасности Панфилов Владимир Иванович возглавляет. Тебе это имя что-нибудь говорит?

Вообще-то это имя кому угодно из милицейских говорит очень многое. И в основном такое, что любого здравомыслящего человека заставит очень сильно и не один раз подумать, а хватит ли у него сил, чтобы, нет, не победить, это было невозможно по определению, а хотя бы достойно проиграть Панфилову, бывшему начальнику горуправления милиции. Этого голубоглазого гиганта с совершенно седыми волосами десять лет назад вынудили уйти в отставку в сорок пять лет только потому, что его место понадобилось родственнику какого-то большого начальника.

Полковник Панфилов, для близких ему людей просто Пан, был такой же легендой баратовской милиции, как помогавший в свое время Матвею полковник Васильев, только помоложе. И те, кто его любил, и те, кто ненавидел, отдавали должное его высочайшему профессионализму и признавали за ним редкостное мужество, хладнокровие и выдержку. Да и силой с ним помериться охотников не находилось. Мало кто осмелился бы так, как он, войти безоружным в камеру к захватившим заложников уголовникам и предложить себя в обмен на них. И подобных этому случаев было в его жизни не один и не два.

– Я вообще не понимаю, чего ты добиваешься? – продолжал бушевать Николай. – Тебя для чего наняли? Чтобы ты нашла парней. Ты их нашла, имена знаешь. То, что их нет в Баратове, тоже. Не лезь на рожон. Сообщи все это Власову, и пусть он дальше сам ищет, у него в Москве возможностей больше. Ну, приведи мне хотя бы одну причину, по которой ты упорно суешь голову в петлю.

– Ну, во-первых, мне, может быть, Власова жалко..

– Ленка, я тебя не первый год знаю, так что не говори ерунды. Власова ей, видите ли, жалко. А за что его жалеть? Из того, что ты мне про Лидию рассказала, дураку понятно, что если она сейчас такая… Не знаю, как это сказать… Ну светлая, что ли, то в молодости вообще была дурочка наивная. Ты что же, еще не поняла, что она в эту глянцевую картинку под названием Власов с первого взгляда на всю жизнь влюбилась? А он? Напоил ее, трахнул и дальше пошел. Даже имени он, видите ли, ее не запомнил. А сейчас, когда его жизнь приложила по маковке, та же Лидия его пожалела, фотографию послала, чтобы утешить. Он и забегал, сыночков ему подавай! А мог бы и сообразить, что если обратного адреса нет, то утрись, папаша, не больно ты нужен. Они без тебя выросли и дальше без тебя проживут.

– Коля, ты не забывай, что у него дочь беременная погибла… – попробовала я остудить его праведный гнев.

Но как погибла?! Могла бы и не смотреть спокойно, как ее муженек слалом на дороге устраивает. Она его что, остановить не могла? Могла. Но не остановила. Так что это твое «во-первых» не проходит. Что у тебя во-вторых?

Я молчала. А что тут говорить, когда Мыкола знает и понимает меня лучше, чем кто-нибудь другой.

– Я, Леночка, это твое «во-вторых» невооруженным глазом вижу. Матвей – это твое «во-вторых». Тебе его победить хочется, на колени поставить. Ты, мол, мне ничего не сказал, а я сама до всего докопалась, пусть и против твоего желания. Доказать ему, что ты сильнее. Ну, хватит тебе уже самоутверждаться! Пойми, наконец, что победителей не любят! Никто, нигде и никогда! Тем более женщин.

Колька внезапно замолчал и с надеждой заглянул мне в лицо:

– Ленка, а может быть, ты в него влюбилась? Поэтому и выпендриваешься? А что? Все бабы по нему с ума сходят. И ничего удивительного, всем Матвей взял: и внешностью, и умом, и деньгами. Мужик – кремень, другой бы на его месте сломался от всего, что на него свалилось, а он не только сам выстоял, но и других вытаскивает. – Но, приглядевшись повнимательнее, Егоров печально сказал: – Нет, видать, не дождусь я этого. Ленка, милая! Пойми, Игоря больше нет, понимаешь, нет! Ну, хватит, успокойся, сколько времени уже прошло. Чем тебе Матвей плох? Приглядись к нему получше, может, все-таки влюбишься, а?

– Не то ты говоришь, Мыкола. Совсем не то. Ведь знаешь, что после Игоря мне никто на свете не нужен, а сам…

Я совершенно не хотела это обсуждать, поэтому просто махнула рукой и отвернулась к окну. От нахлынувших воспоминаний у меня слезы на глаза навернулись.

– Ну нет больше такого второго! Нету!.. – заорал Николай.

Я молчала, сцепив зубы. Видимо, Колька решил сегодня меня просто морально уничтожить. Главное, я понимала, что говорит он это не со зла, а для того, чтобы до меня достучаться.

– Я тебе, Ленка, друг, товарищ и почти что брат, – продолжал он. – И говорю тебе все это потому, что не хочу больше твои мертвые глаза видеть. Я помню, я очень хорошо помню, и как ты после гибели Игоря пила, и как волком выла. Ты же теперь всех мужиков, что тебе в жизни встречаются, с ним сравниваешь, и, заметим, только в его пользу! – и Николай кивнул в сторону бара, он знал, чья там фотография лежит. – Я и не спорю, что он того стоил, только прошлого не вернуть, а ты с этим никак смириться не можешь. Игорь умер, понимаешь, умер! А ты осталась, и тебе жить!

Колька сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и в такт своей экспрессивной речи качал босой ногой – он летом всегда так ходит. Сидевший под моим креслом Васька долго боролся с искушением поймать эту движущуюся цель и не смог устоять – выбрав момент, он прыгнул и не промахнулся, укусив Николая за большой палец ноги.

– Побрею подлеца! – заорал Мыкола. – Антистатиком обработаю! – А Васька и не думал пугаться, он спрятался за мои ноги и нахально выглядывал оттуда, словно дразнил: «Попробуй только тронь!».

Я не выдержала и расхохоталась:

– Вот видишь, даже Васька встает на мою защиту. Так что, давай, Егурец, закроем эту тему, пока вдрызг не разругались. Ты же знаешь – она не обсуждается.

Колька негодующе фыркнул, но тему сменил.

– Ладно. Лена, Матвей тебе что сказал? Что близнецов не знает. Ты начала копать и выяснила, что он, мягко говоря, слукавил. А он не мальчик легкомысленный; думает, прежде, чем рот открыть. Учти, он никогда и ничего зря не говорит. Значит, у него были веские причины поступить именно так, а не иначе. Но ты героически поперла на амбразуру, начала копать и выяснила имена парней и их матери. Можно успокоиться, отчитаться перед клиентом и курить бамбук.

Николай от возмущения вскочил и начал расхаживать по комнате, яростно жестикулируя.

– Но тебе этого мало, ты решила к Матвею в дом попасть, с его матерью поговорить. Короче, тебя в дверь, а ты в окно. Скажи, а тебе самой понравилось бы, если бы против твоего желания кто-нибудь в твоих делах вздумал ковыряться?

Мыкола остановился передо мной и горестно всплеснул руками:

– Господи! Другие бабы свою энергию на мужиков расходуют, на романы, скандалы, выяснения отношений всякие… Словом, люди как люди. А ты? У тебя после гибели Игоря словно душу выжгло. Ты как уперлась в свою работу, так ничего другого для тебя не существует. У тебя же теперь уже не мужики водятся, а гормонотерапевты. Живешь по принципу – эмоции выше пояса не пускать. Ну, сколько еще так продолжаться может?

– Опять?! – грозно сказала я. – Давай о деле. Что ты мне посоветуешь?

Николай в ответ только махнул рукой и устало сказал:

– А зачем, если ты все равно все по-своему сделаешь. Если послушаешь моего совета, скажу, а так… Что попусту воздух сотрясать? – видимо, совершенные мной сегодня глупости переполнили чашу его терпения.

– Твердо обещаю, что последую твоему совету. Говори.

– Под салютом всех вождей? – хоть и издевательски, но уже с некоторой надеждой на то, что я образумлюсь, спросил Николай.

– Да, чтоб мне курить бросить! – серьёзно ответила я.

– Да-а-а?.. – недоверчиво протянул он. – Тогда верю! Хорошо. Завтра ты приведешь себя в порядок, все эти ваши женские замазки-шпаклевки, позвонишь Матвею и очень вежливо испросишь аудиенцию. Если получится, то искренне покаешься и объяснишь, что «не корысти ради, а токмо волею пославшего тебя Власова» ты лезла грубо и цинично в его, Матвеевы, дела, за что нижайше просишь прощения. Поняла?

– Ну я, вообще-то, и сама собиралась попробовать с ним встретиться. Но вот только про Власова… Мне нужно у Александра Павловича разрешение спросить… Мы с ним договорились, что…

– Ленка, ответь честно: ты дура или полудурок?! – заорал Колька. – Если дура, то я впредь буду обсуждать с тобой мелкие новости местного пошиба – кто у кого кошелек спер, и никакой помощи от меня ты больше не дождешься. А если полудурок, то я, так и быть, напрягусь и постараюсь объяснить еще раз. Тебе собственную голову спасать надо, поняла? Если ты всерьез обозлила Матвея своими выходками, то для него лишить тебя лицензии, как мне два… Ну, ты сама поняла!