Текст книги "Если нам судьба..."

Автор книги: Лилия Лукина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 8

Когда я очнулась от того полузабытья, которое назвать сном просто не поворачивался язык, день уже был в полном разгаре. Свернувшись клубочком, Васька сладко посапывал у меня под боком, и я невольно улыбнулась, увидев такое проявление любви – давненько он ко мне на диван спать не забирался, предпочитая какое-нибудь из кресел. Осторожно, чтобы не потревожить его, я встала и пошла отпиваться кофе – сейчас он мне был жизненно необходим.

Сегодня 3 июня, думала я, и времени остается в обрез, если я действительно собираюсь попасть на Кипр. Забывшись, я хлопнула дверцей холодильника, и из коридора тут же донесся Васькин галоп, а в дверях появилась его заспанная мордочка. «Мрр?», что означало: «А завтрак готов?». Ах ты, зверюшка моя любимая! – я, улыбаясь, смотрела, как он, так до конца и не проснувшись, старательно вылизывает миску.

Понадеявшись на то, что мой вчерашний разгон заставит Власова призадуматься и все-таки приехать в Баратов, я решила, что сама звонить ему не буду. Зато я позвонила сыну Чарова, сказала свой адрес и попросила взять у меня ключи от квартиры Владимира Сергеевича, и побыстрее – ведь мне еще предстояло заехать в банк, чтобы получить переведенные Власовым деньги и перекинуть их на пластик. Он пообещал подослать водителя Виктора, о котором я уже слышала.

А пока я начала потихоньку собирать сумку. В квартире было жарко, и я разгуливала в шортах и коротком топе, в этом виде я и открыла дверь – у Виктора при виде меня челюсть отвисла. Ничего, подумала я, он расскажет Михаилу, тот матери, и акции Володи поднимутся до головокружительной высоты. Он мне еще спасибо скажет.

Я заехала в банк, в салон к своему мастеру, в несколько бутиков, купила на раскладке две новые книги Юлии, чтобы было что почитать, валяясь на пляже, переделала кучу дел, а звонка все не было. Что же делать? Теперь, зная все о Катьке – мне не хотелось даже мысленно называть ее Добрыниной, я просто не могла оставить все как есть. Совершенно неизвестно, что она задумала, может быть, опасность угрожает уже и самому Власову.

Когда телефон наконец зазвонил, я молилась только об одном: чтобы это был Александр Павлович, потому что, окажись это кто-нибудь другой, я ободрала бы его за милую душу, как липку, чтобы сорвать бушевавшую во мне злость. К счастью, это был он.

– Елена Васильевна, – заговорил он официальным голосом, – это Власов вас беспокоит. Не могли бы вы оказать любезность и заказать для меня и Екатерины Петровны не просто хороший, а очень хороший номер в каком-нибудь приличном отеле. Надеюсь, что в Баратове такой найдется. Екатерина Петровна не очень хорошо себя чувствует, и, пока я буду занят делами, ей придется поскучать в гостинице. Мы прилетим завтра первым утренним рейсом, не сочтите за труд встретить нас в аэропорту. Вся ваша работа будет, безусловно, хорошо оплачена.

– С удовольствием, Александр Павлович. Желание клиента – закон. Я буду с нетерпением ждать вас у выхода с летного поля.

Ах ты, мой пупсик, думала я, кладя трубку. Ты, самое главное, прилети, а уж я постараюсь, чтобы не только Катька не скучала, но и ты от души повеселился. До слез.

Время поджимало, и все проблемы мне нужно было успеть решить сегодня.

Вопрос с гостиницей я обдумала уже давно, это будет, конечно же, «Приют странника» – недавно открывшийся и сумасшедше дорогой четырехзвездочный отель на Набережной. Судя по рекламе, которую постоянно крутили по местным каналам, там были просто роскошные номера.

Уже из машины я позвонила на сотовый Чарову-старшему:

– Володя, добрый вечер, я сегодня передала ключи от твоей квартиры…

– Лена, что ты наделала?! – перебил он меня. – Виктор сказал Михаилу, тот Надюше, она позвонила мне вся в слезах, плачет, говорит: «Зачем тебе я, такая старуха, когда у тебя молодая красивая любовница? Ты надо мной посмеяться захотел?»…

– Стоп! – я резко прервала. его причитания. – Ты ей сказал, что любишь только ее и хочешь на ней снова жениться, или нет?

– Сказал, – растерянно произнес Володя. – А ты откуда знаешь?

– А я этого и добивалась, а то вы бы еще черт знает сколько кругами ходили и прошлое вспоминали. Не забудь пригласить на свадьбу. С этим все. Да, кстати, она согласилась?

– Согласилась, – по-прежнему растерянно сказал он и тут же воскликнул: – Лена, какая же ты умная! Нет, ты просто гениальная женщина!

– Никогда не сомневалась. А теперь слушай внимательно. Ты на дорогу иногда посматриваешь? Не замечал, матвеевские племянники, их четверо, между прочим, никуда не ездят? А если ездят, то на чем и когда?

– Лена, – в Володином голосе появились гневные нотки. – Ты же сказала, что закончила это дело. Ты что, снова за него взялась?

– А не ты ли только что говорил, что я гениальная? Вот и поверь на слово, что так надо. Но ты мне не ответил.

– Они вчера на «Линкольне» около десяти утра куда-то ездили. Я потому заметил, что они окна в машине пооткрывали, высунулись оттуда, дома разглядывали. А охрана по-прежнему на джипе. На чем сам Матвеев ездит, я не знаю.

– Да пусть хоть пешком ходит. Не в нем сейчас дело. Значит, задание тебе остается прежним: как только увидишь, что дети, именно дети, проехали, тут же звонишь мне на сотовый, по домашнему ты меня в ближайшие дни не застанешь. Все понял?

– Лена, я тебе уже один раз сказал, что сделаю для тебя все, что в человеческих силах. Чего же повторять? – твердо заявил Чаров.

В отеле, несмотря на вечернее время, я застала заместителя управляющего – молодого человека лет тридцати. Странно, куда ни придешь – везде молодые, где же все те, кому больше сорока или вообще за пятьдесят?

– Здравствуйте, меня зовут Олег Васильевич, – представился он. – Чем я могу вам помочь?

– Вы кино смотрите? Имя Александра Власова вам о чем-нибудь говорит? – поинтересовалась я. И после того, как он протестующе развел руками, мол, как же не знать, продолжила: – Он завтра прилетает по делам первым московским рейсом с супругой дня на два. В вашем отеле найдется приличный номер? Дело в том, что Екатерина Петровна не очень хорошо себя чувствует, и большую часть времени ей придется проводить здесь.

– Простите?.. – он вопросительно взглянул на меня.

– Елена Васильевна, извините, что сразу не представилась.

– Ну что вы, что вы. Так вот, уважаемая Елена Васильевна, на третьем этаже у нас сейчас как раз есть два свободных номера – это апартаменты с видом на Волгу. Я распоряжусь, чтобы вам их показали, и вы сами выберете, какой лучше. Его-то мы и забронируем для господина Власова. А заодно посмотрите наш отель. Может быть, мы сможем предложить Екатерине Петровне какое-нибудь интересное занятие на время ее пребывания. Вы сами пройдетесь или дать вам кого-нибудь, чтобы проводил и показал?

– Нет, спасибо, Олег Васильевич, предпочитаю посмотреть все сама.

Именно это мне и было необходимо, потому что для выполнения задуманного я должна была очень хорошо знать, где и что находится.

Я обошла все здание, запомнив расположение выходов и лестницы к ним, и только после этого поднялась на третий этаж и подошла к дежурной по этажу, милой интеллигентной женщине, лет сорока пяти на вид, которая сидела за столиком и читала. При виде меня она закрыла книгу и отложила ее в сторону.

Я объяснила Ирине Валентиновне – ее имя было написано на бейдже, с какой проблемой пришла, и, взяв ключи, отправилась осматривать номера. Я выбрала тот, дверь которого была видна от стола дежурной. Крайне сомнительно, чтобы Катька все дни в отеле просидела, ведь не утерпит, обязательно пойдет посмотреть, чем Власов занят или еще куда-нибудь, а мне совсем не лишим будет знать, в гостинице она или нет. Аккуратно установив жучок, я вышла из номера и попросила дежурную предупредить внизу, чтобы для Власова с супругой оставили именно эти апартаменты.

Ну вот, можно приступать ко второму пункту моего плана.

– Ирина Валентиновна, а вам нравится Александр Власов? Как артист, конечно.

– Разве об этом нужно спрашивать? – улыбнулась она. – Я так счастлива, что смогу его завтра утром живьем увидеть. Как вы думаете, если я у него автограф попрошу, это удобно будет?

– Думаю, что да. Хотя… Вообще-то, он по делам приезжает. Есть здесь у него одна серьезная проблема, ее-то решением я и занимаюсь… – забросила я крючок, и рыбка поймалась. Будь на ее месте женщина попроще, я бы просто предложила деньги, и дело с концом, а с ней этот номер не пройдет, тут нужно действовать очень деликатно.

– Проблема? – удивилась дежурная.

– Почему нет? Вы, что ж, считаете, если он известный артист, то у него никаких проблем быть не может? Это они на сцене или на экране счастливые и благополучные, а в жизни у них все, как и у других. Иногда даже хуже.

– Действительно, – согласилась она. – Я как-то не подумала. Это, случайно, не со смертью его дочери связано?

Я сделала вид, что колеблюсь, говорить или не говорить, а потом с решительным видом протянула ей визитку.

– Ирина Валентиновна, посмотрите, пожалуйста.

Прочитав, что я частный детектив, дежурная посмотрела на меня с несколько испуганным любопытством.

– Ой, ну и работа у вас! Совсем не женская. И как только вы с ней справляетесь?

– Говорят, неплохо. Но дело Александра Павловича такое трудное… Давно у меня таких не было… И, самое главное, осталось-то всего чуть-чуть, а как подступиться к этому, я не знаю… – сокрушенно сказала я, а потом с надеждой посмотрела на нее. – Ирина Валентиновна, а, может быть, вы мне поможете?

– Так я же не умею ничего, – удивилась она.

– А мне и нужно-то немного. Помогите мне, пожалуйста. Я не могу вам ничего объяснить – не моя это тайна, но, поверьте, все, что я делаю, только на пользу Александру Павловичу, – я улыбнулась ей. – Неужели вам никогда не хотелось поиграть в сыщиков?

Она улыбнулась мне в ответ.

– Возраст у меня не тот, чтобы играть. А помочь?… Ну, если в этом не будет ничего противозаконного, то давайте. А что нужно сделать?

– Ирина Валентиновна, вы сможете подежурить все дни, пока они будут здесь находиться? Я имею в виду Александра Павловича и Добрынину. Я понимаю, что это тяжело, но хотя бы завтрашний день – это просто необходимо, – я замерла в ожидании ее ответа, потому что он решал все.

– Смогу, – пожала она плечами. – Только об этом нужно прямо сейчас предупредить, чтобы моя сменщица утром не приезжала. А зачем?

– Понимаете, я утром привезу их сюда, завтрак, то да се, потом мы с Власовым уйдем. А Добрынина, хоть и притворяется больной, но думаю я, что и она из гостиницы уйдет. Поэтому, как только вы увидите, что она выходит из номера, тут же позвоните мне на сотовый.

– Хорошо, – кивнула головой дежурная.

– А вот потом… – я подошла к самому щепетильному моменту. – Видите ли, Ирина Валентиновна, есть у меня в отношении нее некоторые подозрения, но доказательств нет. Вот и думаю я, что смогу их найти в ее вещах. Поэтому и хотела бы их осмотреть, когда ее не будет в гостинице. В вашем присутствии, конечно.

Дежурная смотрела на меня с ужасом.

– Вы собираетесь обыскивать ее вещи?

– Ирина Валентиновна! Неужели вы думаете, что я буду делать это из удовольствия или любопытства? Ну, поверьте мне на слово, что это необходимо! И в первую очередь, для блага Власова!

– Елена Васильевна, мой муж работает в этом отеле начальником службы безопасности. Иначе как бы я смогла сюда попасть, в мои-то годы, – грустно усмехнулась она. – Так вот, вы представляете, какие его ждут неприятности, если об этом станет известно?

– Хорошо, – тут же согласилась я. – Тогда мы поступим по-другому. Я вас свяжу, заткну рот кляпом, отберу ключи и самовольно зайду в номер. Как?

Она рассмеялась.

– Вы и на это готовы?

– Поймите, Ирина Валентиновна, дело очень серьезное, – я спокойно и твердо смотрела ей в глаза. – Очень!

– Хорошо, – немного подумав, сказала она. – Только…

– Никто ничего не заметит, – заверила я. – Тем более что и вещей у нее будет немного, они же всего на два дня приезжают. Я все быстро и аккуратно посмотрю.

– И это все? – с надеждой поинтересовалась дежурная.

– Да, это все! – для убедительности я еще и головой покивала, успокаивая ее.

Когда я вышла из гостиницы, шел уже двенадцатый час ночи. И путь мой, несмотря на позднее время, лежал в Цыганскую слободу, на поиски Гали Прохоровой, по кличке Певунья, чтобы передать ей привет от Ксанки Острожной.

На въезде в слободу на скамейке под навесом остановки сидели два молодых парня, и уж точно не автобуса они ждали. Ну, что ж, в чужой монастырь…

– Уважаемые, не подскажете мне, где найти дом Прохоровых? Мне Галя нужна, ее еще Певуньей у вас зовут, – сказала я, немного опустив стекло в дверце машины. Слобода считалась очень неспокойным местом, куда без крайней нужды да еще в такой поздний час приезжать мало кто решался. Здесь не помог бы и пистолет, если бы я его даже и взяла с собой.

Один из парней поднялся, подошел поближе и спросил:

– А зачем вам Галина?

– Привет передать, – это все, что я пока могла им сказать.

– А не позднее время для привета? Ночь на дворе, – Вот и второй подошел.

– А это смотря какой привет и от кого, – значительно произнесла я.

– Ну, и от кого же?

– А ты Галине кто? Может, брат или муж, что такой любопытный? Ребята, я ваши правила уважаю. Сами видите: напролом не лезу, остановилась и вежливо интересуюсь, где Галя Певунья живет? Чего вам еще надо? – стала напирать на них я.

– Ну, смотри… Может так случиться, что сама не рада будешь, что к ней сунулась. Езжай прямо, второй поворот направо, там большой белый кирпичный дом увидишь, он-то тебе и нужен, – и парни отошли от машины.

Я легко нашла этот дом, остановилась, вышла из машины и постучала в калитку. В ответ раздалось глухое ворчание, судя по тону, большой собаки.

– Кто это на ночь глядя? – спросил с крыльца мужской голос.

– Галя Прохорова, Певунья, здесь живет? – крикнула я.

– А чего тебе от нее надо? – на этот раз голос мужчины звучал откровенно враждебно.

– Привет ей хочу передать от Ксанки Острожной, – отступать было некуда.

– Подожди, собаку привяжу, – в глубине двора раздалось позвякивание цепи, и вскоре появился средних лет бородатый цыган. – Заходи, не бойся.

Я поднялась вслед за ним на крыльцо, вошла в дом и прошла в комнату, где под большим абажуром с бахромой за столом сидели двое цыган: старик с седой бородой и цепким властным взглядом и второй, лет тридцати на вид.

– Вот, – сказал приведший меня цыган. – Говорит, от Ксанки Острожной Галине привет привезла.

Мужчины некоторое время изучающе меня оглядывали, причем сесть мне никто не предложил. Что ж, постоим, это они мне нужны, а не я им. Потом старик спросил:

– Как там Ксанка? Все такой же сморчок чернющий, не поправилась?

Дело знакомое, проверяют.

– Ксану я видела вчера, – тут я посмотрела на часы, – нет, уже позавчера. Как была русая, вся в конопушках, так и осталась. Да и росту она моего, не ниже, и худобой не отличается. Может, мы о разных Ксанах говорим? – с притворной озабоченностью спросила я.

– Где ж ты ее видела? – так же ровно сказал старик.

– В Слободке, где она у бабы Дуси, ну, у Евдокии Андреевны Семеновой, вот уже года три в ученицах живет. Но мне показалось, что больше во внучках, чем в ученицах. – Да проверяйте, пожалуйста, черт с вами.

– Галина, – таким же ровным голосом сказал старик, и из-за закрывавшей дверь занавески выскользнула молодая цыганка, которая, судя по ее фигуре, дохаживала последние дни. – Встречай, тебе от Ксанки привет привезли, – и уже мне, – садись, у нас просто. Зовут-то как?

– Еленой, – отчество здесь было неуместно.

Галина засуетилась, выставляя на стол тарелку с пирогами, чашки, чайник, и все время поглядывала на меня, видимо, хотела поподробнее узнать о Ксении, но боялась старика.

Старик показал рукой на стол и сказал:

– Чем богаты… Ешь и говори, какая беда у тебя приключилась. С радостью-то в такой час не приходят.

Я кратко объяснила, что нужно будет проследить за одной женщиной, настоящей внучкой бабы Дуси, которая завтра утром поселится в «Приюте странника», но там несколько выходов, и я принялась их описывать, но старик жестом прервал меня, мол, сами знаем.

– Вот мне и нужно знать, куда она будет ходить, с кем встречаться. А если она захочет в Слободку поехать, то остановить ее как-нибудь надо, потому что Ксения, если ее около бабы Дуси увидит, то убьет, – тут Галина ахнула, – а мне не хочется, чтобы она из-за этой гадины себе жизнь опять сломала.

Тут я положила на стол снимок Катьки и девочек и показала на Добрынину. Старик взял фотографию, посмотрел и сказал приведшему меня цыгану:

– Позови, кого надо, – и повернулся ко мне. – Серьезная работа предстоит, много людей потребуется.

– Я заплачу, – сказала я и осеклась под его гневным взглядом.

– Цыгане любят деньги, это правда, – сказал он так тихо, что лучше бы уж крикнул. – Только есть вещи, за которые деньги брать нельзя. Грех. Тебе Ксанка сказала, чем ей Галина обязана?

– Нет, – покачала я головой.

– Значит, тебе и знать не надо, – он хлопнул ладонью по столу.

Тем временем в комнате собралось несколько мужчин, которым старик объяснил, что нужно будет сделать. Я оставила им фотографию, номер своего сотового телефона и тот аппарат, который так и не потребовался Чарову, сказав, что в случае чего буду на него звонить. Ну, вот и все, можно уходить.

Но тут в комнату вошла старая, совершенно седая цыганка, которую вела под руку Галина, и по тому, как подобрались все мужчины, включая и командовавшего всеми старика, она была очень уважаемым в слободе человеком.

– Это ты от Ксанки привет привезла? – спросила она и посмотрела на меня своими угольно-черными глазами. У нее был одновременно и пронзительный, и какой-то потусторонний взгляд, от которого возникло ощущение, что она видит меня насквозь. – Пойдем, скажу, что ждет тебя.

Галина молча подавала мне знаки – соглашайся, мол. И я подчинилась, не потому, что верю в предсказания, а просто потому, что не хотела обидеть хозяев. Видимо, мне была оказана неслыханная честь, и, отказавшись, я могла их смертельно оскорбить.

Галина осторожно усадила старуху в стоящее в углу комнаты кресло и хотела поднести поближе торшер, но ее опередил молодой цыган, который сидел за столом вместе со стариком, когда я только еще вошла в комнату. Муж, поняла я, хотя мне казалось, что такие нежности у цыган не в моде. Для меня пододвинули стул, на который я и села.

– Руки ей дай, – прошептала мне в ухо Галина, и я послушно протянула их старухе.

Она внимательно рассматривала мои ладони, поворачивая их под светом торшера под разными углами, а потом уставилась мне в лицо. Нельзя сказать, чтобы я чувствовала себя уютно под этим всепроникающим взглядом. Наконец, она откинулась на спинку и сказала:

– Ты, доча, только с виду живая, а внутри мертвая, пустая. Только зря ты думаешь, что там дотла все выжжено. Встретится тебе человек, похожий на того, что ты потеряла. Один раз в твоей жизни такой случай выпадет, другого уже никогда не будет. И сможешь быть счастлива, если захочешь. Только захочешь ли? Сама мучиться будешь, и его измучаешь. Ты ведь сокола своего ясного мертвым не видела, вот он навсегда для тебя живым и остался. Никак ты смириться не можешь, что никогда уже не посмотрит он на тебя глазами своими голубыми, не взлетит в небо. И не покойник тебя держит, он сильный и добрый был человек. Нет. Сама ты за него держишься, думаешь, что пока помнишь о нем, так он живой рядом.

Говоря все это, старуха тихонько раскачивалась вперед и назад, голос ее был негромким и монотонным, как будто она читала какую-то скучную книгу, расположенную над моей головой, потому что именно туда она и смотрела, не отрываясь.

– Ты у него и на могилке-то никогда не была, чтобы на памятнике имя его не увидеть, в смерть его до конца не поверить. Ты с ним все, как с живым, разговариваешь. В душу к себе никого пустить не хочешь. И не того боишься, что он тебя предательницей посчитает, а того, что сама о себе думать будешь. Ох, доча, доча, что же ты над собой вытворяешь?

Старуха сокрушенно покачала головой.

– Одно скажу, человека этого ты летом встретишь, а до конца года что-то страшное произойдет, кровь вижу, огонь вижу, крики слышу, и только от тебя зависеть будет, одна ты навек останешься или с человеком любимым. Потому как полюбишь ты его. Наступит момент, заплачешь ты и поймешь, что любишь, только сама себе в этом признаться побоишься. И за память об ушедшем цепляться будешь с упрямством глупым. И радость большая неожиданная тебя ждет. А вот, если вы все вместе на могилку-то сходите, то поймешь ты, что радуется ушедший счастью твоему, благословляет тезку своего. А может случиться так, что выберешь совсем одна остаться. Так все у тебя будет. Деньги будут, уважение от людей будет… Только жизни не будет, счастья не будет, душа навсегда пустой останется.

С последними словами голова старухи свесилась на грудь, и она задремала.

Я сидела совершенно потрясенная. Все, что говорила цыганка о моем прошлом, было правдой от первого до последнего слова, но в Баратове об этом знал только один человек – Мыкола. А вот интересно, какого же нового человека она имела в виду? Если-это Матвей, то я его уже встретила, к тому же весной, а она сказала, что этого человека мне еще только предстоит встретить летом, да и не похож Матвей на Игоря. А тут еще тезка какой-то…

Нет, не стоит себе этим голову забивать, ведь я твердо знаю, что никогда уже не смогу никого полюбить.

Я тихонько поднялась, чтобы уйти. Взглянув на мужчин, которые по-прежнему находились в комнате, я увидела, что они смотрят на меня с сочувствием и уважением. У них не возникло и тени сомнения в том, что старуха сказала правду, да и лицо меня выдало.

– Ступай, Елена, отдохни, – сказал старик, и даже у него взгляд немного смягчился. – Все мы для тебя сделаем. Кто-нибудь там, проводите ее.

Галина тоже вышла проводить меня до машины.

– Бабушка теперь редко кому гадает, старенькая уже, трудна ей. Но когда узнала, что ты от Ксаны приехала, сама предложила. А ты, если Ксану увидишь, то передай ей, что дочка у меня будет. Так я ее Ксенией' назову, уже все с этим согласились. И не волнуйся ни о чем, мы все для тебя сделаем.

Когда я вернулась домой, Васька, решивший, что я издеваюсь над ним просто из любви к искусству, обиженно лежал в кресле на кухне и на мое появление никак не отреагировал.

– Дурашка, – сказала я, беря его на руки. – Ты даже не знаешь, что для меня значишь… Не обижайся… Просто у твоей хозяйки такая работа…

Я стала почесывать его за ухом, и Василис, смилостивившись, глянул на меня искоса и соизволил тихонько замурчать. Чтобы он меня окончательно простил, я положила ему полную миску его любимых консервов и ушла в комнату.

Я достала из бара рамку с фотографией Игоря. Любимое, дорогое лицо, светлые волосы, в которых совершенно не видна была ранняя седина, и глаза, эти голубые, смеющиеся глаза, которые я никогда больше не увижу. Игорек, милый, Тигруля мой ненаглядный, потеряв тебя, я поняла значение слова «никогда».

Я хоронила близких и знакомых, я понимала, что они ушли, и я их больше не увижу. Но я видела их посеревшие лица, заострившиеся носы и запавшие глаза, я видела, как их закрывает от нас крышка гроба, и слышала, как забивали гвозди. Я понимала, что это все.

Ты же остался для меня навсегда живой. Я до сих пор помню запах твоей кожи и чувствую тепло твоих рук, я разговариваю с тобой и слышу в ответ твой голос. Если это сумасшествие, то я не хочу от него лечиться. Мне никто не нужен, кроме тебя. Ты просто уехал от меня очень-очень далеко, откуда нельзя ни позвонить, ни написать, но ты помнишь обо мне, я это знаю, я в это верю. И когда я рассказываю тебе, что со мной происходит, ты слышишь меня, и никто на свете не убедит меня, что это не так. Я помню каждый проведенный с тобой день, я дословно помню все, что ты мне говорил, твои любимые словечки стали моими. Ты не умер, родной. Пока я жива, ты не умер.

Я знала, что не усну. Что толку лежать в постели и ворочаться с боку на бок? Или упереться взглядом в потолок? Ведь можно провести эту ночь гораздо интереснее, например, поговорить с тобой, вспомнить все наши чудачества, посмеяться твоим проделкам. Ты выпьешь со мной кофе, Игорек? Я приготовлю его так, как ты любишь, с пенкой и без сахара.

Усевшись с кофе в кресло, я закурила и поставила перед собой рамку с фотографией и козочку-брелок Снежинку, а Васька, почувствовав, что мне очень плохо, запрыгнул ко мне на колени и затих, свернувшись теплым, пушистым комочком. Поглаживая кота, я, глядя на Игоря, спросила:

– Тигруля, а ты помнишь, как у нас с тобой все началось?

98-й год был для меня просто ужасным. Кроме неприятностей на работе, закончившихся увольнением, еще и мой многолетний любовник, который был намного старше меня, вздумал опять качать права. Узнав, что я ушла с работы, он тут же потребовал, чтобы я предстала пред его очи.

Когда мы с ним познакомились в 93-м году, он старательно и терпеливо влюблял меня в себя, был внимателен и предупредителен, и все было просто замечательно, но со временем распоясался и стал себя вести просто по-хамски, как со своей собственностью. Ему было абсолютно наплевать на мою работу. В строго определенное время (определенное, естественно, им) я должна была сидеть на месте и ждать его звонка, и упаси Боже мне куда-нибудь выйти, хоть к начальнику, хоть в туалет. Если меня не было на месте, для него это значило только одно: что я у любовника. Если он звонил мне домой, а у меня в это время работал телевизор, он тут же заявлял, что у меня любовник.

По первому его зову я должна была бросать все и мчаться в Москву, и, если я не могла это сделать, вывод был тот же. Я работала, как каторжная, набирая отгулы, чтобы иметь возможность поехать к нему. Все окружающие были в недоумении, не тот у меня характер, чтобы позволять так с собой обращаться, но факт оставался фактом – я ничего не могла с собой сделать. Я могла беситься, злиться, ругаться, но как только он звал, я проклинала себя на все корки и ехала. Дважды я пыталась разорвать наши отношения, но не смогла. Просто кролик перед удавом, да и только.

Затерроризированная, загнанная, злая на весь белый свет, и в первую очередь на себя, я села 20 декабря 98-го года в поезд «Баратов-Москва». Выглядела я в то время просто ужасно: опустилась, обрюзгла, безобразно растолстела и, хотя мне только что исполнился 31 год, не только выглядела старухой, но и чувствовала себя такой.

Я очень не люблю, когда в поезде вместе с моими вещами лежат еще чьи-то, поэтому всегда стараюсь расположить багаж так, чтобы он занимал все место. Так было и в тот раз. Я раскладывала вещи, когда услышала за спиной мужской голос:

– У вас там не найдется место для моих вещей, у меня немного.

Я повернулась, чтобы ответить «нет», но встретила веселый взгляд голубых смеющихся глаз, и словно искра между нами проскочила. И все, я была над собой уже не властна. Совершенно неожиданно для себя я сказала «да», а потом помогала ему уложить вещи. Он сел рядом со мной, и я просто кожей почувствовала исходящую от него силу.

Как девочка-подросток, я влюбилась в него с первого взгляда, и, чтобы он этого не понял, начала говорить.

Меня просто несло по кочкам, я рассказывала обо всем подряд, что в голову приходило. Я боялась остановиться, хоть на минуту. А, он, посмеиваясь, смотрел на меня своими окаянными глазами и все понимал.

В тот вечер я узнала только, что зовут его Игорь и ему 36 лет. В недавнем прошлом военный летчик, он, выйдя в отставку, устроился работать командиром корабля в одну из Московских авиакомпаний. Мы несколько раз выходили курить, а потом вообще ушли в тамбур, потому что весь вагон спал.

– А ты зачем в Москву едешь? – спросил Игорь. – В командировку?

И с той откровенностью, которая бывает только между случайными попутчиками, уверенными, что никогда больше не встретятся, я выложила ему все: и о работе, и о человеке, к которому я еду, и о наших непростых отношениях.

– А с какого он года? – спросил Игорь, и я удивилась, зачем ему это надо знать. – И все-таки, с какого он года? – повторил он свой вопрос.

– Ну, в 50-м он родился, а что?

– А-а-а, – протянул Игорь, и внезапно, крепко обняв, стал меня целовать.

У меня закружилась голова и подкосились ноги. Наверное, почувствовав, что я полностью в его власти, он сказал:

– Пошли спать, птица-говорун. Утром разберемся.

Я не могла спать. Когда состав останавливался, я слышала, как он дышит, легко, как ребенок.

Утром в поезде включили трансляцию и поставили кассету со старыми, еще советских времен песнями. Когда прозвучали слова: «Но зато я узнал, что такое заря, там, за облаками», я спросила:

– Игорь, а какая она, заря, там, за облаками?

– Необыкновенная, – ответил он. – Такой на земле не увидишь.

И на его лице появилось выражение мечтательной отрешенности – он был истинным сыном неба.

Когда мы вошли в метро, он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза:

– Ну что, поедешь в гостиницу?

– Нет, к подруге за ключами от квартиры. Сама она у мужа живет, а хата стоит пустая. – Ну, пойми же меня, мысленно просила я Игоря, не могу же я открытым текстом пригласить тебя поехать со мной.

– Мэм! – усмехнулся Игорь. – Как офицер и джентльмен, я не могу допустить, чтобы вы носили свою сумку сами. Вы разрешите вас проводить? – он все прекрасно понял, и у него в глазах просто черти хоровод водили.

Мы заехали за ключами на работу к Маринке, моей бывшей однокашнице. Она была в курсе моих сложных отношений с любовником и очень мне сочувствовала, постоянно уговаривая порвать с ним. Я кратко описала ей ситуацию и она, переводя удивленный взгляд с меня на стоящего в сторонке Игоря и обратно, испуганным шепотом спросила:

– Ты, что же, ему и звонить не будешь? – Я только отрицательно покачала головой. – А ты уверена, что потом не раскаешься?

– Уверена, что нет, – ответила я, и действительно никогда не пожалела о своем решении, ни тогда, ни теперь.

Все еще под впечатлением моей внезапной решительности она дала мне ключи, и мы с ней договорились, что, уходя, я оставлю их на столе в кухне, а дверь просто захлопну.

Мы приехали в однокомнатную Маринкину квартиру в Новых Черемушках и вошли в нее, чтобы практически не выходить всю неделю. Игорь рассказывал мне различные смешные истории из своей курсантской жизни, а я ему о своих делах, в том числе и о том, что собираюсь получить лицензию частного детектива.

– Ну, и как ты будешь представляться? – веселился Игорь. – Частная детективка, детектива, а еще лучше, детективица?

Он будил меня словами:

– «Доброе утро, страна!». Сегодня твоя очередь варить кофе. – А я зарывалась поглубже ему под мышку и притворялась спящей. – Разгильдяйка, – притворно возмущался он, вытаскивая меня оттуда, как котенка.