Текст книги "Багряные крылья (СИ)"
Автор книги: Лилия Лисовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Пойми меня. Знай, что знаю я. Чувствуй вместе со мной, – низко, нараспев произнесла я заветные слова.
Прикрыв глаза, я расслабилась, позволяя чувствам, мыслям и воспоминания течь плавно, без преград. Сначала это был тонкий ручеек, по капельке он втекал в разум Оллы, как бы тот не сопротивлялся. Затем поток стал шире, его никто не контролировал. Мы оба были шокированы силой, захватившей нас.
Золотистое сияние, вспыхнувшее у самого сердца, разошлось множеством лучей и плотным коконом спеленало нас, притискивая друг к другу. Я все еще держала руку на его животе, и мышцы под ней судорожно сокращались. Олла закатил глаза, из носа на белоснежную рубашку закапала кровь. Я прикусила губу, стараясь не расплакаться. Сделав это, я навечно подорвала доверие Оллы к себе. Древний обряд моего народа, курпусов, чтобы связать двоих воедино.
Сейчас все мои воспоминания, все тревоги и страхи стали известны. Никаких тайн, никаких преград.
Кокон постепенно гас, выцветал, а его трепещущая, живая сердцевина сжалась до размеров яблока и разделилась на две половины: одна из них коснулась моего сердца, – и погасла. Вторая проплыла к Олле и скользнула к нему в ладонь. Тогда он, наконец, распахнул глаза, тяжело дыша и облизывая губы. Кожа на них потрескалась и лопнула, словно от нестерпимого жара, опалившего лицо.
Да, я натворила дел, соглашусь, но лучше так, нежели вернуться в Бездну и позволить Каину уничтожить тот Город Дверей, который я знала и любила.
– Ты же понимаешь, что ты только что сделала? – вся ярость Оллы испарилась, так же как ненависть. Сейчас его голос звучал слабо, даже жалко, и меня тотчас же затопил жгучий стыд. Обманным путем я связала наши жизни воедино. Этот обряд совершается только с согласия обеих сторон. Я нарушила самое важное его условие: обоюдное желание заключить данный союз.
Я кивнула, старательно пряча глаза. Под сердцем все еще чувствовалась теплота золотого кокона.
– Если я погибну, умрешь и ты.
Еще один кивок.
А Олла теперь знал все мои мысли и тайные желания, опасения и далее по списку. Он и то дело морщился, когда среди хоровода своих мыслей натыкался на мою, и в ту секунду не было на его лице ничего кроме презрения.
Но я, как не старалась, ни одной из его эмоций засечь не могла. Либо он слишком хорошо шифровался, либо он совершенно бесчувственный чурбан.
«Но мысли-то у него должны быть» – подсказал противный внутренний голосок. Уязвленная тем, что голосок оказался прав, я приказала ему заткнуться. Связь вышла односторонняя. Теперь я для Привратника как открытая книга, но он для меня был по-прежнему тайной.
Полубог вздохнул, взлохматил свои рыжие пряди и снова повернулся ко мне лицом.
– Ты сама виновата, некого больше винить, что обряд пошел не так, как ты ожидала.
Олла уже не был зол, только… разочарован? Да, самое точное определение. Ведь он наверняка знал, как называется моим народом данный обряд.
«Сорхан дажер» – «Брачные узы».
Манок все еще лежал на ладони Оллы. Тишина повисла невероятно тяжелая, вина ярмом легла на мои плечи. Стыдно было даже в глаза поднять. Но Каин и Синдикат никуда не исчезнут, как дурной сон, нечего было и надеяться. Чем дольше мы здесь понапрасну теряем время, тем больше вероятность, что на выходе нас с цветами встретит Триада. И скорее всего, в цветах будет дополнительный ингредиент – холодный и металлический. Яды не для Синдиката, они любят более простые решения.
– Ты же Ищейка, верно?
– Да, найду что угодно, – слабо улыбнувшись, я повторила слово в слово слоган, который когда-то печатала на визитках. Олла, по-прежнему вертел в пальцах манок.
– Даная, помоги мне вернуть крыло. Это все, что я прошу. На нашей стороне твой талант, мои вековые знания и немного удачи, – должно хватить.
– Я помогу тебе.
Ну, вот и все, выбор окончательно сделан. Своими же словами я подписала очередной контракт, для меня совершенно не выгодный. Но это уже было неважно: Олла поднес манок к губам, цыкнул на него, когда артефакт попробовал взять над ним вверх. Олла, пускай и располовиненый, лишенный двух третей своей первозданной силы, все равно оказался сильнее.
– Была – не была, – ухмыльнулся Привратник невесело и легонько дунул в манок.
Тихий свист пронзил сердцевину Задверья, и – ничего. Мы оглядывались, надеясь, что вот-вот покажется Дверь, и мы сможем выбраться отсюда. Но нас окружала только пустота. Олла сжал в ладони манок, стискивая зубы до скрипа.
– Ничего не происходит, – покачал он головой, но я только шикнула на него, прижимая палец к губам.
– Молчи! Слышишь?
Издалека раздался гул, постепенно нарастающий и усиливающийся. Я всем телом ощущала дрожь окружающего нас пространства. Задверье сотрясалось, синева клубилась, исходя серой пеной и пузырями. Нас, как пушинок, швыряло из стороны в сторону, то относя друг от друга, то снова сталкивая. Я взвыла от боли, когда при очередном вираже макушка Оллы с размаху влетела мне в подбородок, а мой рог прошелся в каком-то миллиметре от его глаза. Только удача уберегла меня от того, чтобы оставить Оллу полностью слепым.
Гул нарастал, становясь почти невыносимым. От сильной качки меня мутило, и в каком-то приступе решительности я ухватила Оллу за руку, притягивая к себе. Наверное, ему стоило бы меня оттолкнуть и придать ускорения хорошим пинком. Но он прижался теснее, бережно прижимая мою голову к своему плечу. Чувство защищенности возникло внезапно и дезориентировало. Я задышала чаще, пытаясь отогнать панику, но ничего страшного не успело случиться. На очередном толчке нас подбросило вверх, пусть и весьма условный, а затем выкинуло вон через черную дверь, которая так неожиданно возникла перед нами.
Часть 1. Глава 5. О ведьмах и людях
Когда я очнулась, вокруг была темнота. Я не видела ни на шаг вокруг тебя и не ощущала присутствия Оллы. Мой спутник бесследно сгинул в этой равнодушной темноте.
Сколько я здесь провалялась? Я попробовала пошевелиться и тут же пожалела об этом. Голова раскалывалась, тело ныло, а воздух был пропитан отвратительным запахом. Я прижала ладонь к лицу, чтобы понять, откуда исходить этот мерзкий металлический запах. И тут я поняла – кровь, плоть, гниль. Желудок начал судорожно сжиматься, и я поблагодарила Бездну за то, что давно не ела.
На ощупь я лежала в каком-то узком каменном мешке, сыром и затхлом. Надо было выбираться, искать Оллу. Я приподнялась, надеясь понять, где очутилась, и зашипела от боли, врезавшись макушкой в низкий каменный потолок темницы. Кое-как сгорбившись, я зашарила руками: пальцы царапнули толстые прутья решетки с мелкими ячейками. Здесь тоже никаких шансов.
Вдалеке послышались голоса. Я затаила дыхание и прислушалась: женские. Облизнув пересохшие губы, я вжалась в каменную стенку моей тюрьмы.
Вслед за голосами донеслась музыка: тонкие переливистые трели флейты и низкое уханье ритуальных барабанов. Мелодия была до боли знакомая. Зажав рот рукой, чтобы не вскрикнуть от испуга, я судорожно размышляла над путями побега. Музыка приблизилась, на каменных стенах заплясали неверные отсветы масляных факелов. Запах гниения отступил под натиском цветочного аромата, доносившегося от трех, закутанных по самые глаза в темные мантии, фигур. Их остроконечные шляпы задевали низкие потолки, вытягиваясь в дрожащем свете пламени еще выше. На шляпах горели алым ленты.
Красные сестрички. Наши с Оллой дела стали совсем плохи, хотя казалось, что хуже быть не могло.
– Ты пришла в себя, сестра? – из ступора меня вывел чистый девичий голосок. Он принадлежал совсем юной девушке, и я изо всех сил понадеялась, что не той девчонке, с которой я столкнулась недавно на переходе.
Одна из фигур наклонилась, отпирая клетку и выпуская меня на волю. Но я медлила, просчитывала варианты. Убьют меня сразу или позже? Может быть, Олла совсем рядом, в соседней клетушке? Зажмурившись, я позвала его про себя. Ответа не ждала, но мой голос обязательно должен достигнуть его мыслей, дать ему знать, что я жива и совсем рядом.
– Ну же, сестра, – поторопила меня уже другая ведьмочка, распахивая решетку шире и протягивая руку, – поторопись. Тебе следует привести себя в порядок перед церемонией. Сегодня очень важная ночь.
Я заторможено кивнула, выползая из своей темницы. Уже ночь? Сколько времени здесь провела? А в Задверье? Поток времени словно огибал меня, не задевая, оставляя в растерянности на пустом берегу.
Каменный пол царапал колени, которые и так были уже покрыты ссадинами, а еще, почему-то, у меня болел затылок, словно я с размаху ударилась головой, покидая Задверье. Красные сестрички терпеливо ждали, пока я поднимусь на дрожащие ноги, с тяжелым вздохом выпрямлюсь и разомну спину. И только после этого, убедившись, что я готова идти, одна их них махнула мне рукой, приглашая следовать за собой.
Мы двигались в полнейшем безмолвии, которое нарушалось только шорохами плаща ведьмы и моими шагами. Петляли одинаковыми бесконечными коридорами, в которых не было ни единого указателя, пересекли несколько лестниц прежде, чем добрались до просторного зала. В самой его середине помещалась каменная плита – жертвенный алтарь. Темные масляные пятна на холодном камне доказывали, что он не часто пустует, и мне не хотелось знать, где именно Красные сестрички берут материал для проведения своих обрядов.
Я на ходу окинула зал взглядом – те же каменные стены, только здесь, оправдывая предназначение, они были испещрены фресками. Легкий узор покрывал каждый сантиметр, красота картин завораживала и захватывала дух, но сюжеты…Я многое повидала на своем веку, поэтому, с трудом, но удержалась от вскрика. Кровь, смерть, распахнутые в ужасе и немом крике рты, а над всем этим великолепием – изображение божества, которому поклонялись Красные сестрички и тот, кому все эти жертвы были посвящены. Расставив восемь мощных ног, Паучий Мастер Стириадор жадно впитывал страдания несчастных жертв. Неподготовленному зрителю, возможно, стало бы просто плохо от экстатического удовольствия, отображенного на лице Стриадора, но я только опустила глаза.
Пересекая зал вслед за спешащей ведьмой, я заметила еще одну фигуру Стириадора. Статуя была спрятана в тени, за колонной. И вот как теперь избавиться от смутного ощущения, что за нами пристально следят восемь каменных глаз?
Оллу я не чувствовала: ни когда мы прошли мимо тюремных камер, ни когда пересекали зал жертвоприношений. Внутри было глухо, как в пустой комнате, ни единой искры, ни единого звука. «Где же ты?» – шептала я украдкой вслух и про себя, надеясь, что он услышит, откликнется. Но мои воззвания так и остались без ответа.
– Проходи, – ведьма завела меня в тесную комнатушку, прошлась по ней, зажигая множество свечей на полках вдоль стен. Их пламени было достаточно, чтобы осветить аскетического вида кровать и холодные, но сухие стены. На сером, унылом покрывале койки лежало платье, – обыкновенное, черное, сродни тем, что носили сами сестрички.
– Вода в кувшине. Освежись и переоденься. Я буду ждать тебя за дверью, – с этими словами моя спутница вышла за порог и аккуратно прикрыла за собой дверь, оставляя меня наедине с самой собой. Я озиралась, но никаких возможностей для побега не было. Я находилась в каменном мешке, без окон и с единственной дверью, за которой ждал караул. Сомнений не было, если я попытаюсь сбежать, меня поймают, и участья будет не завидна. Слишком свежи были в памяти фрески в зале для церемоний.
Первым делом я напилась из кувшина, жадно глотая воду. Прохладная, с металлическим привкусом, она прекрасно утомляла жажду и заглушала тревогу. И только спустя некоторое время я поняла, что оплошала. В воду определенно что-то добавили, иначе, почему окружающая действительность внезапно окрасилась в нежно-золотистые тона, наполнилась неизведанным до селе смыслом. Я рассмеялась, удивившись широте заполнивших меня чувств.
Платье, до этого момента совсем неприглядное, вдруг показалось самым прекраснейшим из всех вечерних туалетов. Напевая прилипчивый мотивчик, я скинула свои грязные одежки на пол, окатила себя водой из кувшина, ничуть не заботясь тем, что потоки грязной воды скопились на полу кельи в целую лужу. Платье село как влитое. Не в силах удержаться от смеха, я покрутилась вокруг своей оси: подол платья, на первый взгляд узкий, раскрылся ровным кругом как цветочный бутон.
Все тревоги и волнения ушли на задний план. Я все еще помнила, как я здесь оказалась, что Олла пропал, но и эти воспоминания постепенно стирались из памяти. Я была возбуждена предстоящей церемонией, в груди пылал пожар предвкушения.
Сестра, ожидавшая меня на пороге, была очень довольна. Под воздействием чувств, переполнявших меня, я бросилась к ней на встречу и расцеловала.
– Пойдем, – рассмеялась она в ответ, радушно принимая мою радость как свою, – нас уже ожидают.
Теперь каменные коридоры уже не казались мрачными, теперь они были уютными, почти родными. Широко распахнутыми глазами я впитывала любую окружавшую мелочь. Некоторое время мы шли вдвоем, рука об руку, как равные. Ничего общего с тем, как я плелась за ней до этого, словно подконвойный. Сейчас мы были едины. На перекрестках к нам присоединялись другие сестры: они парами вставали за нами, образуя колонну, во главе которой стояла я. О, Бездна, как же здорово! Я снова не смогла сдержать восторженного смеха.
Если бы меня в тот момент спросили, почему я не тревожусь насчет Каина и Оллы, я бы даже не вспомнила, кто это. Все мое естество было посвящено только одному: служению богу моему, Мастеру Стириадору! Я готова была служить ему, до последней капли крови, ни щадя ни себя, ни врагов его!
Сестры затянули торжественную песнь, превознося хвалу Стириадору. Эта песня тянулась по коридорам тягучей патокой. Сила заполнила все мои конечности, голову, пропитала меня до кончиков волос. Нетерпение, копившееся во всех сестрах, достигло своего апогея.
В церемониальном зале было не протолкнуться. Наша колонна присоединилась к остальным, занимая место по левую руку от жертвенного стола. Я стояла слишком далеко, чтобы разглядеть все в деталях: обзор загораживали сотни остроконечных шляп с алыми лентами. Но на алтаре определенно кто-то лежал. Мужчина, обнаженный до пояса, привязанный к алтарю алыми лентами. Можно было побиться об заклад, что эти ленты крепче любого ремня.
– Сегодня, – Верховная поднялась на постамент, обвела толпу рукой, прося внимания, – мы осуществим то, к чему так долго готовились. Путь наш был полон преград, сомнений и неудач. Но, наконец, мы нашли то, чего нам не хватало.
Зычный голос Верховной ведьмы гулко раздавался под сводами зала, приковывая взгляды всех сестер, до единой. Я тоже, не отрываясь, следила за ней, затаив дыхание.
Достав из-за пазухи нож, она подняла его высоко над головой: на лице Верховной отразился религиозный экстаз, предвкушение крови, которая будет вот-вот пролита в честь великого Мастера!
– Нам не хватало только его! Кровь этого мужчины – именно то, чего желает наш возлюбленный Мастер! – острием ножа Верховная указывала в грудь жертвы, раскинувшейся на алтаре. Мужчина смотрел на толпу безучастно, равнодушно, то ли не понимал, что его ожидает, то ли смирился с неизбежным. Рыжие волосы, всклокоченные и слипшиеся от засохшей крови, один заплывший глаз, лоб рассечен. Я моргнула, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение: показалось, что мы знакомы. Но ведь этого не может быть, так?
Не помня себя, я нарушила четкий строй, протолкнувшись поближе к постаменту, где Верховная забормотала молитву, призывая Стриадора явиться и проследить за жертвоприношением, напиться пенистой крови, утолить эту нескончаемую жажду. Сотни голосов вторили ей, отражались от стен зал жертвоприношений.
И тут я вспомнила. Олла! Иллюзия слезала пластами, обнажая неприглядное нутро. Я вспомнила, я все вспомнила!
– Стойте! – всякое самообладание покинуло меня. Я старалась пробиться к Верховной, остановить кровавый ритуал, повернуть его вспять. Олла, под воздействием чар, выгнулся на алтаре дугой и застонал сквозь зубы от нестерпимой боли. Босые ступни свело судорогой, время утекало как вода сквозь пальцы. Черные фигуры стояли насмерть, меня то и дело откидывало назад, на исходную точку. Чужие руки удерживали на месте, сжимая предплечья до синяков, не давая продвинуться вперед ни на метр. Звук молитвы, усиленный в тысячи раз, морочил голову: мне показалось, что над алтарем, очерченная сизыми тенями, соткалась ужасающая фигура.
– Его ищет Синдикат! – крикнула я. – За его голову обещана огромная сумма! Вы опоили меня!
Ведьма погладила лезвие ножа, скользя его острием по животу своей жертвы.
– Нам безразличны мирские дрязги. Все, что нас касается – служение богу нашему, кровавому и справедливому. О, великий Стириадор! Внемли моему голосу! Призываю тебя этой священной влагой!
Фигура их бога, жуткая и пугающая, нависала над алтарем, сам Паучий Мастер явился пронаблюдать за жертвоприношением в свою честь. Я как наяву видела, как Стириадор в возбуждении сучит восемью мохнатыми ногами, алча крови.
Нож прижался к шее Оллы, который бесстрашно смотрел в глаза своему палачу. Еще секунда, и он умрет.
В моем животе завибрировала, застонала сила.
«Может, обойдется?» – уточнила я у своего внутреннего голоса, но сама уже знала ответ. Нет, не обойдется.
Я с хрустом сжала челюсти, сдерживая рвущийся рев. Лицо словно плавилось, а через мешанину мышц и кожи поступало новое: оскаленные клыки, глаза, заволоченные тьмой. Рога удлинились, становясь острыми. Фигуры расступались передо мной, напуганные и растерянные. Я рвала черные хламиды когтями, рычала и таранила тела рогами, пронзая насквозь. Крики боли наполнили зал, мое платье пропиталось чужой кровью, отяжелело. Но подобные детали ускользали от моего разума, ведь я видела перед собой только одну цель. Я была слишком зла на себя, что позволила себя одурманить, чтобы предаваться размышлениями.
Верховная сестричка, оскалившись не хуже меня, еще быстрее забормотала свои молитвы, стремясь закончить ритуал раньше, чем я доберусь до нее. Она знала, что нет никакого шанса на то, что я смилуюсь. На ноже, занесенным высоко над грудью Оллы, играли отсветы пламени. Отшвырнув от себя сестричку, которая вцепилась зубами в мое плечо, я рванула вперед, потому что увидела, что нож начал стремительно опускаться. Ритуал подошел к своей кульминации.
– Даная, нет! – отчаянный крик Оллы промчался под каменным сводом пещеры, словно потревоженная птица, но я уже не слышала его. Наклонив голову, я взлетела над толпой. Воздух был горячим, плотным, я ощущала его сопротивление всем телом, но уже через мгновение, которое для меня растянулось на долгие часы, я обрушилась на Верховную.
Тишина, повисшая в церемониальном зале, стала гробовой. Верховная, застыв, так и держала перед собой ритуальный нож, но он уже никогда не пронзит жертву: из груди молодой ведьмы торчали два острых рога.
Я чувствовала ее сердцебиение, постепенно затихающее. Один из моих рогов проткнул ее ядовитое сердце, но мне не было жаль. Каждый из нас сам выбирает то, чему служит. Не моя вина, что она выбрала неверный путь.
Когда я отстранилась, Верховная безвольно рухнула на каменный пол. С громким лязгом рядом упал нож. Олла смотрел только на меня, молчал, и я тоже молчала. Сестрички, осознав свое поражение, медленно отступали в многочисленные коридоры своего логова. Никаких угроз, никаких обещаний мести. Ведьмы умны и умеют красиво проигрывать. Да, для них все это было скорее игрой, не смотря на то, что ставкой всегда были чьи-то жизни.
Медленно приблизившись к алтарю, я подняла с пола нож, перерезала путы Оллы. Тот сел на жертвенном столе, импульсивно потирая запястья.
– Я слышал тебя, – произнес он будничным тоном, опуская босые ноги на пол. Вздрогнул от холода, когда ступни коснулись ледяных плит. И все, никаких более эмоций, ни единого слова благодарности.
Кивнув, я развернулась к нему спиной. Не хотелось, чтобы он увидел, что у меня в глазах сверкнули предательские слезы. Какая же я дура! Думала, что спасу его, помогу ему вырваться из лап Каина, верну ему былое могущество, а Олла поймет, что не все курпусы предатели и убийцы.
И что в итоге? Да ничего. В сухом остатке – я по-прежнему презираема.
Кожа зудела, стянутая чужой подсыхающей кровью. Я остервенело скребла ее ногтями, пытаясь очиститься. Со спины неслышно приблизился Олла. Теплые ладони коснулись плеч, скользнули к локтям. Ткань платья зашипела, исходя бурым дымом. Кровь испарялась, но вины моей это не уменьшило. Слишком много невинных жертв.
Я развернулась к Привратнику лицом. Горячее дыхание обожгло кожу лба.
Протянула руку, коснулась ран, исказивших красивое лицо Оллы. Дыхание захватило, сердце защемило. Чувства были новые, так давно забытые, что слезы готовы были брызнуть из глаз.
– Закрой глаза, – Олла улыбался.
Я послушно смежила веки, почему-то безоговорочно ему доверяя. «Только не вздумай начать испытывать что-то, кроме рабочего интереса» – шептала я себе, совершенно забыв, что полубог читал мои мысли так, словно я произносила все это вслух.
– Чувства – это всегда прекрасно, – шепнул Олла мне на ухо, обнимая сильными руками, прижимая меня к себе так тесно, будто бы собирался поглотить, впитать и слиться со мной. – Грусть, или тоска, или даже ненависть. Они показывают, что ты все еще жив, что все еще может случиться.
И тут я услышала. Тихий шепот, раздавшийся в моей голове, сначала показался мне если не игрой воображения, то галлюцинацией. Но нет, голос этот был вполне реален.
«Я благодарен тебе.»
Распахнув глаза, я взглянула в лицо Олле. Он улыбался. Восторг, захвативший меня, был никак несравним с тем экстазом, что я испытывала четверть часа назад под чарами сестричек. Он был чистым, искренним, как восторг ребенка, впервые увидевшего солнце, небо и яркую летнюю зелень.
Но все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться. И наш момент трогательного единства тоже был окончен.
Западная стена зала содрогнулась, окутавшись магическим светом, а затем лопнула, брызнув во все стороны каменной крошкой. В образовавшийся проем хлынул яркий свет, в воздухе повисла пелена пыли. Я закашлялась, опускаясь на колени и утягивая за собой Оллу. Тело сотрясала неконтролируемая дрожь: я знала, что сейчас будет.
Тишина еще некоторое время висела, никем ни нарушаемая, но вскоре раздались шаги. Их было четверо, может, пятеро. Они протиснулись в узкую щель, переговариваясь между собой. Я выглянула из-за осколка стены, за которым мы укрылись, буквально за секунду до.
– Чего копаемся?! – рявкнул Каин, выходя из-за спин четырех дуболомов с эмблемой синдиката на выпуклых лбах. – Ищите их!
