Текст книги "Багряные крылья (СИ)"
Автор книги: Лилия Лисовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Часть 1. Глава 22. Побег
Оллу привели только когда солнце почти полностью поднялось из-за горизонта. Я кусала губы, глядя на то, как его избитого и израненного, подводят к неготовому месту для казни. Каждый шаг давался ему с большим трудом, а на сером камне оставались бурые пятна от капающей с кандалов крови. Одежда после долгих дней, проведенных в каменном мешке подземелий, превратилась в лохмотья, а страшная худоба пугала.
Палач тоже был здесь. Его коренастая массивная фигура четко выделялась на фоне стремительно светлеющего неба.
Оллу, закованного в цепи, подвели к эшафоту, поставили на колени. Из-за чужих спин я видела только темно-рыжую макушку и слипшиеся от крови волосы.
Феникс нахохлился, глядя на сцену казни с недоумением и недовольством. Ему не нравилось, что присутствующие окружили Оллу со всех сторон, соревнуясь в остроумии. Ладно, хоть не кидались в него камнями. В воздухе висел острый металлический запах крови.
Мин подошла и встала рядом, беспомощная и растерянная. Она стала еще бледнее, сквозь тонкую кожу проступили синие венки, от чего она выглядела еще моложе. Но я помнила, что она могущественная книга Синола, которой многие сотни лет.
– Что? – я обернулась, услышав ее жалкий шепот.
– Тот стилет, – повторила Мин с болезненной гримасой на лице, – который тебе подарили. Его силы хватит на то, чтобы разрубить оковы.
Я кивнула. У меня не было никакого гениального плана спасения про запас. Разрублю я цепи, а что дальше? Как сбежать?
– Выход в реальный мир захватил Каин, но он не единственный, – прошептала Мин, стараясь не сильно шевелить губами, – есть еще один.
Каин не спускал с нас глаз, выжидая удобного момента, чтобы разом покончить с обеими.
– Найди второй выход.
Люиндаль поднялся на помост, остановившись рядом с приговоренным к смерти, не удостоив пленника даже взглядом. Развернув свиток из тонкого пергамента, «отец» принялся зачитывать список преступлений Оллы. Я половину пропустила мимо ушей, во все глаза разглядывая закованного в цепи полубога.
Его призрак, явившийся мне в спальне, не передавал весь ужас его состояния. На лице Привратника не было ни единого живого места, одна сплошная рана. Оба глаза заплыли, на щеке глубокая ссадина. Одна рука сломана, перемотана грязной тряпкой, которая даже не останавливала кровотечения. Кровь не текла, а вяло сочилась сквозь импровизированный бинт. У меня заныло в груди, когда я представила, что ему пришлось пережить. Со мной обращались жестко, но вежливо, тогда как его истязали.
Олла уронил голову на грудь и не пытался вырваться, сил покинули его за много часов до казни. Я попыталась позвать его мысленно, но даже если он и услышал, то не смог ответить.
Феникс ткнул меня в плечо клювом, щекоча перьями кожу. Я вновь ощутила всеобъемлющее тепло и поддержку. Мин прерывисто вздохнула, как только услышала, как Люиндаль провозгласил:
– Приговор: казнить.
Стражники вновь вздернули Оллу на ноги, потащив его в почти бессознательном состоянии к эшафоту. Вот и все, больше медлить нельзя!
– Задержи их, – крикнула я Мин и, подхватив юбки, рванула к деревянному помосту, расталкивая людей, столпившихся в надежде на кровавое зрелище.
Мин не подвела: время замерло, а затем потекло вяло и нехотя. Гости двигались, но очень медленно: разевали рты, напуганные поведением строптивой невесты, расставляли руки, надеясь меня задержать. Лицо Каина, которое я увидела краем глаза, исказилось в отвратительной гримасе, теряя привлекательность: он понял, что его пытаются обыграть. Книга Синола смогла вырваться из-под контроля злодея, накинув на него заклинание. Представляю, как Каин был зол, но даже плещущая через край злоба не могла ему помочь и остановить меня.
Я не успела сообразить, но уже взлетела на помост, словно страх за жизнь Оллы и отчаяние придавало сил. Олла висел в руках стражников как безвольная кукла, а багряное крыло, ослабшее и тусклое, было обмотано цепью в три-четыре раза. Опустившись рядом с ним на колени, я обхватила руками его лицо. Он не узнавал меня. Взгляд проходил насквозь. Боль кольнула в сердце острой иглой. Неожиданно для самой себя, я рассердилась. Не узнает, да и Бездна с ним. Сейчас это не столь важно.
Нож действительно смог разрубить цепи, но с большим трудом. Мне приходилось пилить металл, прилагая усилия, на ладонях вздулись кровавые мозоли. Олле было больно. Я упиралась ладонью в его плечо, надеясь, что не задену лезвием крыло, но несколько перьев все равно сломались. Он падали под ноги и рассыпались пеплом, напомнив мне о фениксах, но, к сожалению, не восстанавливались.
Едва цепи поддались нажиму и спали, освобождая Оллу, я не сдержала торжествующий крик. Время постепенно набирало обороты, ускорялось, надо было спешить. Я подхватила Оллу под руку и потащила к фениксу, который уже был готов взлететь: бил крыльями воздух, тряс головой и клекотал на своем птичьем языке. Не знаю, что он приказал, но остальные фениксы поднялись на крыло, заметались по галерее, внося хаос и панику. Я лавировала со своей ношей между гостями, стараясь добраться до феникса раньше, чем Каин, а он был совсем близко.
Феникс выгнулся, позволяя мне взвалить бессознательного Оллу на седло, которое затерялось в перьях. Я бережно укрыла Привратника плащом, а затем сама вскочила в седло. Прижав к себе Оллу, я крикнула:
– Полетели! Быстрей!
И феникс взлетел. Расправив широкие крылья, он взмыл вверх, оставляя позади Каина, Мин, Люиндаля и несколько десятков гостей, которые разевали рты в изумлении. Дом на скале становился все меньше и меньше, пока полностью не скрылся за облаками. Ледяной ветер продувал насквозь, и даже могучие крылья феникса не могли от него защитить. Громоздкое платье тут же покрылось хрустким льдом, отяжелело и тянуло к земле. Замерзшие руки вцепились в повод, накинутый на пернатую длинную шею, но силы покидали. Мне приходилось держать Оллу, чтобы тот не соскользнул с седла и не разбился о валуны, мимо которых мы пролетали. Я считала секунды и минуты, не представляя, куда мы направляемся. Мин говорила про второй выход, но где же его искать? Он может находиться в любой из тысяч пещер скалистого края. Или даже где-то еще. На его поиски уйдут месяцы, если не годы!
Пускай я находилась в раздрае и панике, но феникс казался безмятежным. Он не просто летел, куда глаза глядят, а был сосредоточен и собран. Он видел перед собой конечную цель, знал куда лететь, и крупица его уверенность передалась и мне. Я теснее прижала к себе Оллу, прикрывая глаза. Если уж нам суждено оказаться "где-то", то лучше скоротать время и немного подремать.
Я проснулась от сильного точка – птица приземлилась на острове посреди моря, глубоко зарываясь когтистыми лапами в мелкий песок. Все вокруг было заволочено серым туманом, и видимость была отвратительная. Все тело затекло, я с трудом встала на ноги.
– Зачем мы здесь? – голова закружилась, но это было подлинное счастье – чувствовать подошвами опору, а не воздух. Я аккуратно положила Оллу на землю, опустилась рядом на колени. Он все еще не пришел в себя: веки плотно сомкнуты, в лице ни кровинки.
Феникс вытянул шею, указывая на хлипкую лагучу в двух шагах от нас. Дверь была приоткрыта, словно хибара приглашала войти и отдохнуть. Я вздохнула, вновь взваливая Оллу на плечо и мелкими шагами продвигаясь к укрытию. Феникс наблюдал за нами выпуклым глазом, и как только я схватилась рукой за деревянную дверцу, с громким криком поднялся на крыло и улетел.
Ну ладно, свою часть работы он выполнил, остальное на мне.
Часть 1. Глава 23. Одинокая хижина
Я сразу же устроила Оллу на топчане рядом с давно потухшим очагом. В поленнице было полно дров, но лачуга выглядела пустынной и необжитой. Ее обитатели давно покинули здешние края и не думали возвращаться. Везде лежал густой ковер спрессованной пыли, которая копилась годами, покосившиеся дверцы шкафчиков скрипели и стонали, когда я рыскала по ним в поисках еды и тряпок, чтобы перевязать раны Оллы.
Подвенечное платье напиталось сыростью и мешало двигаться, поэтому я обрезала массивные юбки по колено. Вот и тряпки нашлись, подумала я не без веселья. Наверное, это была реакция на происходящие события, я едва-едва сдерживала истерические смешки. Меня веселило решительно все: обстановка хижины, ее убранство, колодец в маленьком дворике позади. Но чуть позже, когда я добыла воды и даже развела жаркое пламя в очаге, смешливость пропала. Она уступила место сосредоточенности. Мне предстояло поставить Оллу на ноги, и желательно побыстрее, пока Каин нас не нашел. В том, что он попытается – сомнений не было, слишком хорошо я его знала. Но прежде чем взяться за дело, я обмотала тонким кружевом пострадавшие ладони, но сквозь ткань тут же проступили кровавые кляксы зеленого цвета. Но боль перестала существовать.
Меня не учили медицинской магии, я не знала какие травы останавливают кровотечение, а какие корешки – затягивают раны, не оставляя шрамов. Курпусы никогда не были лекарями и целителями, мы были теми, кто отнимает жизни. К тому же, анатомия полубога отличается от курпуса, я боялась сделать что-то неверно.
Для начала пришлось разорвать лохмотья, которые скрывали многие порезы и ссадины на теле Оллы. Не смотря на невежество, я как смогла промыла от грязи и ржавчины, перевязала чистыми тряпками. Олла бился в жестокой лихорадке, на коже выступила испарина, и я проводила час за часом, обтирая лоб и плечи прохладной водой. Пот Привратника имел разъедающий эффект, от него тряпки расползались по швам, дырявились и источали тошнотворный запах паленной шерсти.
Домик стоял на побережье, чуть вдали от беснующегося моря. Иногда на рассвете я собирала рыбу, которую оставлял прибой на песке, варила из нее бульон и кормила им Оллу. Он послушно открывал рот, глотал суп, но в себя спешил приходить. Я разговаривала с ним, радуясь, что собеседник не спешит перебивать или вклиниваться в повествование. В сотый раз пересказывала события в доме на скале, рассказывала про собственное детство в Бездне. Часто упоминала Каина, и при звуке его имени морщилась, как будто ныли разом все зубы. Но когда твои переживания принимают форму слов и предложений, тебе становится легче. Если позволять боли и тревогам копиться внутри, они начинают гнить, причиняя невыносимые страдания. Мне кажется, каждый знает, о чем я говорю.
Мне пришлось поступиться собственными принципами, чтобы спасти Оллу. Я не пытаюсь оправдаться, показать себя лучше, чем есть, вовсе нет. Мне действительно было непросто вывернуть собственную суть наизнанку и пойти против собственной природы. Но я сделала это.
Вместо того, чтобы забирать жизненную энергию, я потихоньку вливала ее в Оллу. Капля за каплей мои силы переливались в него, возвращая обратно к свету, прочь от тьмы, которая поглотила его разум. Каждую ночь я держала Оллу за руку, сидя на полу у его постели, и мечтала, чтобы он открыл глаза. К утру, измотанная и обессиленная я заваливалась на лежанку, сворачивалась в клубок и засыпала. Сны приходили тяжелые, тревожные, в них я убегала по коридорам от странного гостя на несостоявшейся свадьбе, и в спину мне несся ехидный хохот. Просыпалась я еще более разбитой, чем раньше.
Сколько прошло времени к тому моменту как Олла очнулся? Не знаю. Я давно потеряла счет времени, даже рассветы и заходы солнца не помогали ориентироваться в стремительно проходящих днях. Просто однажды посреди ночи Олла открыл глаза и сел на смятой постели, шаря глазами по хижине. Бледная кожа его еще блестела от пота, волосы всклокочены. Ну точь-в-точь призрак, обитающий в прибрежной деревушке.
– Где я? – приспел Олла и схватился за горло. Голосовые связки после долгого перерыва работали вхолостую, выдавая целый набор шипения и скрежета вместо осмысленной ровной речи. Полубог некоторое время с удивлением покашливал, пока связки не разогрелись. Что до меня, то я поначалу подумала, что очнувшийся Олла – плод моей фантазии, сладкий сон, навеянный штормом за стенами лачуги. В голове еще не рассеялся туман сна, потому я лишь с глухим стоном перевернулась на другой бок, вновь закрывая глаза. До утра еще было долго, тело ныло от неудобной лежанки, которая состояла из полу-гнилых досок с наброшенной сверху толстой кучей тряпья. За маленьким окошком, плотно прикрытым покосившимися ставнями, бушевала буря. Грозные волны, стального цвета, лизали стены, пытались прогнуть хлипкую дверь во внутрь и добраться до нас, но у них не получалось – их тянуло назад, чтобы через минуту вновь позволить вернуться. В эту ночь я решила поспать, чтобы сохранить чуть больше сил.
– Где я? – повторил Оллу чуть громче, поняв, что я продолжаю игнорировать факт его побуждения. Я распахнула глаза: огонь в закопченном очаге еще не погас, но светил тускло, поэтому фигура Оллы, сидящая на постели, казалась нечеткой. Отблески огня заблудились в волосах, подсвечивая их изнутри теплым рыжим светом, от которого на сердце стало легко, а в животе волнительно защекотало. На глазах выступили слезы, и я не успевала их утирать. Привратник смотрел на то, как я шмыгаю носом и тру кулаками глаза, с легким недоумением.
– Ты головой ударилась? – с подозрением уточнил он, поднимаясь с постели. Я видела его мозаикой: обнаженные ступни на холодном деревянном полу, встрепанные рыжие кудри, красивая шея, плечо и рука, до сих пор обвязанные обрывками подвенечного платья. Воздуха не хватало, я отрывала рот как маленькая рыбка, выкинутая на побережье, надеясь найти правильные слова, чтобы оправдаться, убедить в чем-то, выразить радость о выздоровлении. Но все в пустую, я тоже была пуста.
Он приблизился, опускаясь на колени перед моей кроватью, беря меня за руку:
– Даная, что случилось?
Он был предельно серьезен, в голосе – только тревога. Как же я соскучилась, подумала я и сразу же испугалась. Только этого еще не хватало, откуда такая буря чувств?!
– Это очень долгая история, – всхлипнула я, утыкаясь лицом в импровизированную подушку. Мне было стыдно за собственные слезы, за слабость, которую увидела не только я. Гордость страдала, но мне было даже приятно. Хоть раз в жизни побыть слабой – в этом была своя прелесть.
– Я никуда особо не тороплюсь, – хмыкнул Оллы и стер подушечкой пальца слезу, которая задержалась на моей щеке. Прикосновение укололо жаром, побежали мурашки. – Думаю, у нас еще есть время.
Следующие несколько часов мы сидели у огня, в который Олла подкинул дров, и я говорила. Рассказывала обо всем, что случилось. Олла не помнил ничего – только волны боли, которые захлестывали, лишая разума. Когда я упомянула крыло, он вздрогнул, безотчетно оглядываясь на второе. Оно горело ровным, алым огнем, отбрасывая на наши лица кроваво-красные блики. Все время, пока я вещала, Олла не отпускал моей руки. Он нежно гладил мою ладонь, и между нашими руками сверкали искры. Тугая спираль сворачивала у сердца, там, где сорхан дажер сшил наши судьбы в единое целое, и стежки, сотканные из золота и света, ныли.
– То есть, у Каина мое крыло, – в задумчивости проговорил Олла несколько часов спустя, глядя в сторону. Я ощутила, как стыд заливает лицо краской, ведь я не смогла его спасти. Но у меня еще был один козырь в рукаве. Я коснулась лица Оллы, привлекая внимание: в ладони лежало кольцо. Жемчужина светилась изнутри, и только трещина чернела изъяном на матовой поверхности камня.
Олла ответил благодарной улыбкой, прикасаясь к кольцу и тут же отдергивая руку:
– Оставь его себе на время, нам надо подумать, как отсюда выбираться. Каин может нагрянуть в любой момент, если он еще не вернулся в Город Дверей.
– Вряд ли он там, – я покачала головой, разглядывая языки пламени, которые жадно облизывали поленья. Дрова пощелкивали, издавая едва слышимое шипение, и эти звуки успокаивали, внушали уверенность. В хижине было уютно, я была бы не против остаться здесь на несколько дней вместе с Оллой, наедине. Отдохнуть, набраться сил, составить план отступления. Однако интуиция Привратника работала с полной силой, и он утверждал, что нам надо искать выход – Каин близко.
– Почему ты очнулся? – внезапно спросила я, подняв глаза на Оллу. Вопрос этот сам сорвался с кончика языка, я не была уверена, что вообще хочу его задать. Губы Оллы растянулись в усмешке, он хитро прищурился, наклоняясь ко мне. Я знала ответ, но хотела услышать его не от голоса в собственной голове.
– Меня спасла ты, – прошептал он, прикасаясь губами к шее. Я застыла, закаменела, не зная, как реагировать на пожар, вспыхнувший в груди от его слов и прикосновения. В горле пересохло, я желала, чтобы он отодвинулся и придвинулся как можно ближе одновременно, словно какая-то девчонка, которая оказалась наедине со своей пассией в первый раз. Что за чушь, рассердилась я на себя. Не время сопли-слюни распускать, я же Даная, курпус и Ищейка! Все чувства под строжайшим контролем, разве не так?
Олла жарко выдохнул мне в шею, словно решаясь на что-то, и прижался губами к ключице, поднимаясь вверх. Обветренные, сухие губы царапались, но было в этом переживании что-то настолько острое и чувственное, то я всхлипнула, обнимая его за плечи и притягивая ближе. Ключицы, шея, щека, и вот чужие губы накрыли мои, а сильные руки с невыносимой лаской и трепетом прикоснулись к талии.
Поцелуй вышел скомканным и смущенным, я давно потеряла навык, но все мысли и переживания смывало горячей волной нахлынувших чувств. В голове было восхитительно-пусто, звенящее ни-че-го. Сдавшись, я позволила себя целовать, прижимать ближе с такой страстью, что становилось не по себе. Поглощенный ей полубог был страшнее самого себя в гневе.
– Ты же сказала, что смогла найти вход в хранилище джинна? – Олла резко отстранился, поднимаясь на ноги и начиная мерить крохотную хижину шагами. Я хлопала глазами, выныривая из сладкой пелены. Я не понимала – почему он ушел? К чему тут Книга Синола?
– Даная, – он предпочитал не смотреть на меня, разглядывая полки с особым вниманием, будто каждая из древних вещиц на них была куда интереснее, чем девушка, которую он еще недавно целовал с таким жаром. Обида разлилась во мне, словно яд по венам, и снова стало стыдно. Я тоже встала, выпрямляясь во весь рост, не зная, куда себя девать. Разговаривать с Оллой не хотелось, а он настойчиво требовал ответа.
– Нашла, и что? – произнесла я с вызовом, складывая руки на груди. – Что из этого следует?
– Что мешает тебе провернуть тот же трюк дважды?
Я опешила. Предложение, конечно, разумное, но столь резко менять тему… Как себя теперь вести?
Мое замешательство, казалось, осталось незамеченным. Олла переставлял пыльные глиняные статуэтки, найденные в одном из шкафов, задумчиво постукивал костяшками по столу. Как будто и не он вовсе минуту назад обнимал меня с невыносимой нежностью. Бездна с ним, решила я про себя. Пора бы уже выбираться, а поцелуи оставим на потом.
– Можно попробовать, конечно, но ничего не гарантирую, – я сразу же открестилась от возможных последствий и размяла пальцы. Легко сказать – попробуй, а если сила, показавшись из спячки однажды, второй раз не даст поблажек? Я не боялась облажаться, я боялась снова услышать в глубине себя не звон магической искры, а пустоту. И не ту пустоту, которая царила в моем сердце, пока меня целовал Олла. Когда его губы касались моих, внутри разливался свет, теплый и уютный. Сейчас же боялась увидеть тьму.
Сила откликнулась легко, будто только и ждала меня. Легла на плечи ласковым пологом, наэлектризовала волосы, скользнула по рукам и ногам. Теперь я видела тонкую взаимосвязь вещей, эти связи как цветные нити пересекались между собой, соединялись и снова расходились. В хижине все ощущалось намного острее, чем в замке, и я теряла голову от нахлынувших зрительных, слуховых и вкусовых образов. Творилось что-то невероятное!
– Подвинь книгу в сторону, – попросила я Оллу, не открывая глаз. Тот обернулся ко мне, недоуменно сведя брови к переносице:
– Какую книгу?
– Ну, вон ту, – я нетерпеливо прикусила губу, досадуя на его нерасторопность, – с синим корешком. На полке справа.
Олла придирчиво все полки в зоне видимости, но, к сожалению, книги не обнаружил. Я цыкнула, открывая глаза:
– Ну я же сказала…
И поперхнулась на полуслове. Книга, которую я четко видела с закрытыми глазами, не существовала. На том месте, где дар Ищейки ее обнаружил, зияла пустота. Как же так? Помедлив, я спросила Привратника, который, видимо, опасался за мой рассудок:
– Как дотронуться до того, чего нет?
Олла поразмыслил, окидывая взглядом хижину в тысячный раз за вечер:
– Разве что представить, что это произошло.
Ответ подходящий. Но почему именно книга? Я вновь прикрыла глаза, складывая ладони и переплетая пальцы. Представить? Легко сказать.
Мысленно потянулась к книге, которая стояла совсем рядом. Я видела пыльный корешок, обклеенный синей бумагой в мелкую полосочку. Полка, на которую книга была всунута плашмя, словно наспех, покосилась от времени и потрескалась. Так, вот моя рука прикасается к пожелтевшей от времени бумаге, ощупывает шероховатую от сырости обложку. Сосредоточиться, полностью погрузиться в Поиск не давали мысли. Они жалили больнее пикси, с которыми я однажды что-то не поделила в баре на Седьмом Кресте, и зудели над ухом, напоминая об одном и том же. В груди ныло от обиды на Оллу, пускай он и не замечал ничего.
Воображаемая рука уцепилась за несуществующую книгу, и та взорвалась. Кремово-желтые, ветхие листы взметнулись в воздух и медленно планировали вниз, опускаясь вокруг первым снегом.
Книга-то призрачная, а вот листы были настоящие. Их было много, очень много. Наверное, магия здесь имела совсем другой, книжный толк. Мы огорошено смотрели на тысячу пустых страниц, лежащих на всех доступных поверхностях, усеивали пол под ногами ровным ковром бумажных осадков, когда налетел ветер. Он пролетел мимо, не потревожив ни единого волоска на наших головах, подхватил листы и завертел в причудливом танце. Страницы кружились все быстрее, принимая форму портала, в чьей сердцевине мерцало кровавое зарево.
– Мы нашли его! Мы нашли выход! – срывающимся голосом воскликнула я, кидаясь к Олле. Тот крепко обнял меня, жарко выдыхая в макушку. Он был на полторы головы выше, и от этого в его объятиях я снова ощущала себя маленькой девочкой. Забавное, давно забытое чувство.
– Нам пора, Даная.
И мы шагнули в портал, тесно переплетя руки. Город Дверей ждал нас, как своих единственных спасителей.
