Текст книги "Дело о красной чуме (ЛП)"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Nomine Patris, – брызгала яркая кровь, запах сладкой карамели примешивался к поту, соли и запаху страха. – Patris… et Filii… Spiritus Sancti…

«Он – папист. Грязная инквизиция», – отвращение наполнило горло Эммы. Она отвернулась и плюнула, несмотря на правила, и Альберик резко вдохнул и поспешил по ступеням, словно хотел помочь гению.

Он мог быть неплохим. Но это не помогало. Моррис содрогался, его пятки били по полу, тело содрогалось, кровь и гадкие жидкости летели в стороны.

Эмма Бэннон смотрела, как он умирает. Он всхлипнул в последний раз и стал трупом, и она посмотрела на лицо правительницы…

…и обнаружила, что Виктрис не тронута. Может, она знала, что Моррис исследовал, хотя бы часть опасностей. Она догадывалась, что Моррис умер от той же ядовитой дряни, которую делал для борьбы с врагами Британии, ужасной и мучительной смертью? Или она думала, что Эмма как-то раздавила его ядовитой магией и принесла сюда умирать?

Неуверенная юная Виктрис, отчаянно борющаяся с теми, кто хотел сделать ее марионеткой, пропала.

Она была настоящей королевой.

Британия была камнем под ее троном, и, когда Эмма повернулась и пошла прочь, ее шаги звучали громко в тишине, ее кулаки сжимали черное траурное платье, королева – правительница Эммы Бэннон – не произнесла ни слова.

Может, она понимала ярость слуги. И тот, кто видел эту сцену, кому-то о ней доложит?

Супруг сказал за троих:

– Волшебница! – прошипел он. – Не смей больше приближаться! Тебе конец! Конец!

Эмма замерла лишь раз. Она взглянула на лицо Микала, его рука дрогнула. Она тряхнула головой, ее Щит унялся. Она не обернулась, но ее голос звенел твердо и ясно.

– Нет, Ваше величество. Когда потребуется новая смерть или черное дело, я – слуга Ее величества Александрины Виктрис. Как всегда, – она стиснула зубы, не пуская то, что просилось за этими словами.

«И когда вы еще раз оскорбите меня, жалкий принц, я вызову вас отвечать за слова, словно я мужчина, а мы в эпоху дуэлей».

Она вышла из тронного зала с решительным и белым лицом, а Щит следовал за ней.

Глава двадцать первая

Целебный метод

Таршингейл не двигался, его глаза были прикрытыми, длинные ноги скрывались под столом. В коридоре снаружи была суета, крики и ругательства, что не было удивительно в колледже вечером. Может, пациенту требовалось кровопускание или что-то ужаснее. Операции проходили с воем, редкие пациенты умудрялись обойтись обмороком.

Наконец, Тарши пошевелился.

– Смыслы, – бормотал он. – Смыслы.

«Для науки? Или жертв?» – Клэр решил, что это касается обоих вариантов.

– Беспокоящие, да. И глубокие.

Вэнс сидел на стуле и смотрел на Клэра, пока тот излагал голые факты дела, а потом свои наблюдения. Он порой чесал светлые усы одним пальцем, и заметил неровное пятно от чернил на большом пальце ментата-преступника. Смесь пыли и бумаги, жар Таршингейла воевал с холодом каменных стен, пахло лекарствами операций – все, как должно быть. Даже призрак одеколона Валентинелли.

Почему тогда ему было… не по себе?

«Что-то тут не так».

– Красный миазм, – Таршингейл кивнул, словно вел внутреннюю беседу. – Жуткая болезнь. Пленка крови на ocularis orbatis. Хмм.

Тело Клэра похолодело.

– Тарши, старина…

– Арчибальд, ради Бога, зови меня Эдмундом, если нужно фамильярничать, – рявкнул раздраженно Таршингейл. – Не надо звать меня иначе.

– Едкий, – вмешался Вэнс. – Вы были вместе в школе?

– Два года разницы, – Таршингейл встал, отодвинув стул с усталым вздохом. Хрип его дыхания почти пропал. – И он уже тогда был невыносим.

– Яблоко от яблони, уверен, – тон Вэнса был почти беспечным. – Вы не удивились, сэр. И я улавливаю сладость в воздухе этой очаровательной хижины, которой быть не должно.

– Да, – Таршингейл не обижался. – Боюсь, я должен сообщить нечто тревожное, Арчибальд. Как твой друг догадался, эта болезнь уже здесь, – он глубоко вдохнул, расправил плечи, и его халат сморщился, с грубой ткани слетала засохшая кровь. – Четверо поступили днем. Трое умерли за часы, а четвертый…

– Боже правый, – губы Клэра онемели. – Ты же защищаешь патогенную теорию, Эдмунд. Скажи, что у тебя есть идеи, как это побороть.

– Только долгими пробами и ошибками, – Таршингейл словно постарел за минуты, глубокие морщины проступили на лице, и Клэр заметил слабый румянец на бритых щеках. – Идемте. Он гуртовщик, наш четвертый пациент, довольно крепкий. Если он еще жив, у нас есть шанс.

* * *

– Черт возьми, – выдохнул Клэр.

Палата была полна стонущих и кричащих жертв. Было почти так же страшно, как в психушке, и редких визитов Клэра в этот ад шума и вони хватило, чтобы понять, что медицина не для него.

Пациент – толстый лысеющий разводчик скота, принесенный через весь Лондиний двумя его встревоженными товарищами, бросившими его и горсть монет Таршингейлу из-за репутации Эдмунда с благотворительность – лежал мокрой грудой крови и остального, включая жидкость из лопнувших волдырей. Его пустой взгляд с кровью был прикован к далекому потолку, и ответственный за погрузку трупа на телегу моргнул, когда они пришли, хорошо одетые и здоровые, в эту дыру.

– Йозеф Камлинг, – Эдмунд закрыл окровавленные глаза умершего. Он держал пальцы на веках, выжидая, чтобы глаза закрылись навеки. – Помнишь историю, Арчибальд?

– Я все помню. Я ментат, – Клэр взглянул на Валентинелли, следившего за Вэнсом, стараясь делать это скрытно. Ментат-преступник морщил длинный нос. – Эдмунд…

– Двести лет назад. Татерсолл должен был рассказывать лекцию, – Эдмунд убрал руку, посмотрел на лицо умершего. – Я помню довольно много, хоть и презираю френологию как ненаучную, но порой она пригождается. Но я отвлекся. Помню…

– Татерсолл. Лекция сто пятьдесят три, – кровь отлила от лица Клэра, он это ощутил. Горло сдавило. Кашель застрял, или шалило пищеварение – у ментатов оно было отличным, но могло повернуться против него. Редкое могло встревожить его желудок. Но это угрожало. – Чума. Но там не…

– Девять из двенадцати симптомов совпали. Глупо отметать что-то, потому что сам не можешь допустить существование этого, – Таршингейл выпрямился. Он всегда так читал нотации. – Я заметил поразительное сходство. Я проверил отличные библиотеки, посмотрел на записи о Темной чуме и ее эффектах.

«Склад возле Черного Варка. Идеальное место для исследования, но…» – Клэр чуть не упал от мыслей. Вэнс сжал его локоть, удержав его.

– Что там, старина? – неужели враг Клэра выглядел… да. Это казалось невозможным.

Францис Вэнс казался встревоженным.

– Людовико, – Клэр стряхнул руку ментата. Таршингейл недовольно сжимал губы, его перебили, не дав разогнаться. – Скорее. Бери Хартхела и карету. Нельзя терять ни минуты.

Неаполитанец, однако, не мешкал, пропал среди санитаров.

Ноздри Эдмунда раздувались.

– Арчибальд…

Францис Вэнс оживился.

– Хорошо. Думаю, пора набить шишки в пути. Хороший физикер с нами, старина?

– Бермондси, – Клэр заламывал руки, он почти кричал, чтобы его слышали за шумом в палате, что мешал его сознанию. – Яма чумы. Конечно. Нужно найти источник заражения и методы борьбы с ним.

Вэнс шагнул вперед, словно хотел пожать руку Таршингейлу. А гордость у того была задета.

– Я не физикер, сэр. Я – врач медицины, и я был бы благодарен…

– Хорошо, – хватка Вэнса была сильной на руке Эдмунда, и доктор охнул, пальцы ментата надавили на сплетение нервов. – Дорогой Арчибальд требует ваших услуг, сэр, и мы постараемся вернуть вас домой в этом же состоянии, когда он уже не будет в вас нуждаться.

– Осторожно!

«Я звучу как тетушка-старушка. Мисс Бэннон смеялась бы», – его воротник давил, но Клэр не поправлял его.

– Идемте. Целебный метод, Эдмунд? Расскажешь все на пути к карете. Может, тебе и не нужно покидать здание, – он замер, всплыла жуткая и неминуемая догадка. – Я даже думаю, – серьезно продолжил он, опустив шляпу на лысеющую голову, – что ты тут очень понадобишься. И раньше, чем ты думаешь.

Глава двадцать вторая

Не повезло жить

Путь был долгим, ее не могли такой видеть на публике. Но Эмма опустила голову, под сапогами звенели камни, присутствие Микала успокаивало, и ее не тронули бы даже в толпе. Желтый туман растекался среди зданий, среди карет, касался шляпы, волос и рук зловещей влагой. Туман этой ночью сиял изнутри, и даже чары, очищающие воздух, которые знали все волшебники Лондиния и использовали постоянно, не прогоняли от носа соленую вонь.

Она выбралась из экипажа, Микал ехал с ней, а не бежал по крышам. Она поправила юбки, а потом пошла, а Микал бросила плату кучеру.

«Я – игла, ищущая север», – она хорошо знала, что искала восток. Истрон-Энд, если точнее. Ее украшения сияли, золотые символы сверкали на них. Ее волосы были уложены как можно лучше без зеркала, но все равно раздражали ее выпадающими из прически прядями на глаза. Шум Лондиния по ночам напоминал пульс, порывы ветра были такими, когда она была пристегнута к колеснице.

Микал явно устал, но не жаловался. Об их путешествии говорили только его растрепанные волосы и плащ, висящий на нем мешком. Ему нужно будет хорошо питаться, чтобы восстановить форму.

Она шла. Нанятый экипаж высадил ее у Алдгейт, где эфир все еще звучал как древний барьер. Стена еще стояла, конечно, но барьер порвался во время приступов раздражения Безумного Георгета. Порой дым поднимался из почерневших камней, кареты и люди всегда теснились тут, несмотря на время.

Она замерла на миг и повернула на восток, и здания поднялись, запах сдавил горло.

Уайтчепл поглотил их, и Микал приблизился. В такую ночь даже угроза магией могла не отогнать банду хищников или других от шанса испытать удачу. Газовые лампы пели с шипением в фонарях, их слабое свечение отражалось от капель тумана, и увидеть угрозу было еще сложнее.

Кареты и телеги гремели по камням, покрытым зеленой слизью, веществом, потерявшим свой личный характер. Отходы людей и зверей, гнилая еда, маленькие трупы, крысы и насекомые бурлили, пока слизь окутывала их – там были и не такие съедобные предметы, и кожу Эммы покрыли мурашки, она вспомнила, как скользила по вязкой слизи босыми ногами.

Слизь росла только в Уайтчепле, ночью она становилась гуще. Она покрывала шаги бандита, поглощала последние крики женщины, впивалась в здания каждый вечер и отступала утром, дымясь от солнца. Солнце часто бывало среди трущоб, что почти сталкивались с узкими изогнутыми улицами. Некоторые части Уайтчепла были выжжены солнцем, и там жались те несчастные с талантом к магии, кто жил в этом районе.

Эмма замерла. Ее ладони, спасающие юбки от грязи, дрожали. Это был знак слабости, что она не могла допускать, но предательское тело не слушалось.

Микал был очень близко.

– Прилив, – выдохнул он в ее волосы.

Волна золота поднялась из Темзы, обновление эфирной силы сделало ее слепой на пару драгоценных секунд. Слизь недовольно зашипела, когда золотые символы задели ее, пар от прикосновения прилива поднял к туману еще гадкий дым.

Когда Эмма смогла видеть, ее руки были увереннее, а голова яснее. Уайтчепл кипел вокруг нее. Кто-то в переулке кашлял до тошноты, топали бегущие ноги.

– Микал? – прошептала она.

– Здесь, – мгновенный ответ. – Прима…

– Я это чувствую, – колебания в эфире от другого волшебника, покалывание, как перед бурей, от другого главного. – Спокойнее, Щит.

Ей все казалось, что ее преследуют. Он пошла снова, даже вслепую она могла найти путь.

«Там есть церковь. Закрыта ночью. А там – дом мусорщика. Там койка Дженни Энидил, там жили братья Меркоран. Там была лавка, а там – рынок».

Теперь там была таверна, раздавались вопли, воняло джином в туманной темноте. В глубине слизи фонари были сломаны или угасали, и желтоватая тьма была полна тихих движений. Мальчишки с измененными частями тела, что сияли или были черными от сажи, ходили по переулкам, в эти темные ночи велись войны, о которых благородный Лондиний и не подозревал.

Она спешила меж двух зданий, пространство было тесным, юбки задевали стены. Микал тихо выдохнул, его тревога горела тусклым оранжевым цветом, а она двигалась по лабиринтам, и ей не нужно было видеть.

Изменилось так мал.

«Даже запах тот же», – слизь, дешевый джин, гниющие кирпичи, что-то умирающее, фекалии и лужи мочи. Ей снова было шесть, маленькая девочка с черными пылающими глазами не могла управлять эфирным потенциалом.

Здания отпрянули, как ужаленные, и она замерла. Измерения пустоты не было видно, но они ощущались, судя по шагам и эхо. Ее дыхание было резким, Микал сжимал ее руку. Это держало ее в настоящем, отвлекало от воспоминаний.

Брусчатка под левой ногой была разбита. Она ощущала, как над ней поработала слизь, и едкие следы точно останутся на коже и пуговицах ее сапог.

Она подняла свободную руку и указала. Вспыхнул ведьмин огонь, серебряное сияние. Тренировки помоги сделать его тусклой точкой, но и она обжигала ее глаза, привыкшее к темноте.

Кроха света неуверенно парила, а потом понеслась по двору. Она замерла между двумя запертыми дверями из старого темного дерева, масло на которых защищало их от слизи.

– Эмма? – впервые в ее памяти Микал звучал… неуверенно. Его хватка стала нежнее, но она не знала, придерживает он ее или не дает бежать дальше.

– Там, – тихо выдохнула она.

«После крови и криков».

– Там они нашли меня. Охотники Коллегии. Я… причиняла беспорядок даже юной.

Он молчал, но хватка ослабла еще сильнее. Другой главный был очень близко. Она почти ощущала «запах» другого волшебника, личность за трепетом эфира. Это было как много слоев тонкой ткани с проводами под ними: напряжение под слоями вуали.

«Давай, выходи ко мне, если осмелишься», – она не посылала послание, чтобы видели все волшебники выше мастера, но главный ощутит ее внимание и подтекст.

Ночь задержала дыхание, Эмма отпустила юбки. Не было смысла притворяться, что она не испачкалась. Не было смысла играть в благородство, если тут родился, если помнил лицо возможной матери со слоем пыли, и ее горло истекало алой кровью, а отец – тот, кто был отцом в тот день – смеялся со свистом, костяшки были в грязи и крови.

«А потом он повернулся ко мне, и я побежала. И они поймали там меня. Я думала, то его подельники, укусила одного из охотников с рыжими прядями волос, – она поежилась. – Я за это заплатила.

– Микал.

– Эмма, – мгновенный ответ. Он переживал? Она была не в себе.

«А кем она была?».

– Мне нужны еще Щиты? – словно ей плевать. Она смотрела на ведьмин огонь, он горел ярче от ее внимания. – Что скажешь? – ее тон изменился, она забормотала не совсем разборчиво. – Я делала, как скажет мамуля, и осталась без нее, кто бы теперь утолил мою боль?

Диалект Уайтчепла так просто покатился по языку. Поражало не то, что он был там. Нет, поражало то, что она не могла теперь понять, зачем заставляла язык говорить на приличном английском.

И это, как она подозревало, выманило другого волшебника.

– Играешь языками? – голос был холодным и напитанным силой. Он касался грязной брусчатки, скользил по кирпичам и дверям, чтобы запутать. – Бэннон, Бэннон. Ты чудо, прима.

«Юный джентльмен искал себе пару, важна была фигура, судя по всему», – она вдохнула, удерживая себя неподвижно, как опасная слизь. Она выманила другого сюда спланировано или просто так?

«Это было важно?» – тон ее образования звучал странно. Микал рядом с ней застыл, ожидая, пока покажутся другие Щиты.

Их не было. Присутствие угасало, и Эмма Бэннон осталась смотреть на ведьмин огонь в грязном дворе Уайтчепла, где были только воспоминания. Слизь отступила от нее, Микал был среди выжженной брусчатки. Она сорвалась? Или слизь отреагировала?

«Это прошлое, Эмма. Оно не может тебя ранить».

Но она не верила в это.

– Прима, – Микал был бледным, до боли сжал ее руку. – Кто теперь охотится на тебя?

«Не знаю».

– Идем, – она хотела отойти, но он не отпускал. – Микал. Хватит. Я в порядке.

– Ты… – но он сдался, когда она выпрямилась, вскинула голову и почувствовала не так сильно вонь Уайтчепла. Может, она просто забыла, как тут дышать. И вспомнила, когда диалект сорвался с губ.

– Отвези меня домой, – она закрыла глаза, возвращая тьму. – Я… домой.

– Да, прима, – он звучал удовлетворенно?

Ей показалось его шипение, как у грифонов?

«О, Микал. Мне нужны еще Щиты».

Ей казалось, что Британии уже хотелось покончить с использованием некой примы, отложить этот инструмент, который удобно затупился. И Эмма не хотела пока оказаться в ящике или перестать быть острой.

Сколько бы пешек ей ни пришлось потерять в ответ на гамбиты Британии.

Глава двадцать третья

В местах чище

Клэр, придерживая лампу, стоял среди развалин дома мистера Морриса и озирался с интересом. Мисс Бэннон дала ему все адреса, что получила для Морриса, и он был рад, что способности не подвели его, и он начал отсюда.

– Осторожно со стеклом, – пробормотал он. Валентинелли мрачно посмотрел на него. – Это убило Щита.

– Да? – Вэнс разглядывал обожженный стол, не вынимая руки из карманов. – Заражение попало под кожу, полагаю. Следы тут… хм.

«Смерть была неприятной».

– Похоже, Моррис старался убрать доказательства или очистить место. Хотя причина не ясна, это не в его характере.

– В характере бывают скрытые глубины, – Вэнс медленно повернулся по кругу, скользя взглядом. – И мы тут потому что…?

«Терпение, сэр. Все будет раскрыто», – его пальцы нашли белый накрахмаленный платок в кармане, и Клэр осторожно шагнул, стекло хрустело под ногами. Ткань вокруг его руки хоть и была тонкой, но немного успокаивала. Пар поднимался от их кожи, ночь была холодной, туман давил на стены.

Валентинелли побледнел, огонь в его глазах обещал беду. Он следил за Вэнсом, как за Микалом в первые дни знакомства Клэра с волшебницей и ее командой. Клэр подавил вздох и осматривал пол в тусклом свете среди пыли.

– Должно быть тут… Где-то близко.

Он осторожно отбросил ногой ткань и обломки дерева. Это не должно было пробить кожу его туфлей, но все же.

– Ага.

Люк сильно использовали, судя по следам вокруг него. Толстое железное кольцо на нем не было ржавым, его отполировали руки в перчатках.

– Мы тут за этим.

– Вечно вниз, – Валентинелли вздохнул как старушка. – Почему нельзя выбрать места чище, mentale? Вечно в отходы.

– Мисс Бэннон больше подходит для охоты в обществе, – Клэр почти веселился.

«Сейчас, по крайней мере. Ее детство, наверное, было другим».

– Так и должно быть. Нравится тебе или нет, но нам это подходит больше, чем нашей светлой волшебнице, – он сжал кольцо защищенной рукой и потянул, обрадовался, когда люк поднялся, и кусок тьмы внизу сужался. Снизу вылетела потревоженная пыль, запах гнили и кислой земли, которую давно не очищал солнечный свет.

Свет лампы озарил деревянные ступени, он открыл створки лампы, ведь дозорный вряд ли увидел бы подозрительный свет здесь. Вэнс цокнул языком, и Клэр решил, что он рад.

– Что тут? – шаги Вэнса были кошачьими, но пол все еще тревожно скрипел. – О, Клэр. Ты чудо.

– Элементарно, сэр, – Клэр вдруг устал. – Почему мы здесь? Я думал об этом и вспомнил себя.

Валентинелли отодвину его, нож появился в его мозолистой руке.

– Что внизу, mentale?

– Ничего живого, – убедил его Клэр. – Все там мумифицировано, как в древнем Египте. Но тут Моррис нашел причину и обрадовался. Чума была тяжелым врагом двести лет назад, – во рту пересохло. Валентинелли проверил ступеньки, и Клэр последовал за ним, думая, стоит ли отмечать, что там может быть источник болезни, что убила Эли и пациентов Таршингейла. Он передумал.

Не было смысла заявлять очевидное.

Они спускались все ниже, кислая земля осыпалась по сторонам, следы лопат было все еще видно во влажной почве. Горло Клэра сдавил едкий комок, и он не давал себе кашлять и плеваться.

Земля меняла цвет, появились первые скелеты. Валентинелли перекрестился, Вэнс издал удивленный звук.

– Темная чума, – выдохнул ментат-преступник. – Влага съедает мертвую ткань, но ниже глина точно сохранила тела. И в тех телах…

– Чума. Моррис пытался возродить ее, чтобы доказать патогенную теорию или просто доказать, что так можно. Хотел бы я знать больше… – Клэр не закончил, это было не важно.

– Арчибальд, – Францис Вэнс звучал впервые серьезно. – Если можно так вас называть…

– Пока что, Францис, можно, – Клэр поднял лампу, Валентинелли выдохнул носом, только так выражая отвращение.

– Хорошо. Арчибальд, друг мой, мы опоздали. Джин покинул лампу.

– Вижу, вы читали Галланда. Да. Жуткий дух выбрался в мир, и нам нужно найти второй дух против него, – Клэр видел следы на стенах из земли, где были взяты образцы, Моррис, похоже, любил бедренную кость. Обрывки древней плоти висели на пожелтевшей кости, труп крысы виднелся в стороне, его пасть была открыта. Грызуны оказались в могиле, что предназначалась для многих, а не для одного.

Даже место для мертвого тела в Лондинии было дорогим, на него были некие законы. Конечно, Клэр тут же увидел перед собой четкие страницы теста. Он с усилием вернулся в реальность.

«Я боюсь, – понял он, – и мои способности пытаются отвлечь от чувств», – Вэнс ощущал этот ужас? Он мог так бояться?

– Лекарство? Да вы оптимист, – но веселье Вэнса могло быть щитом, его тон был уже не таким ровным. Он чуть не споткнулся, земля пошевелилась, а с ней и труп крысы. – Ах. Не очень-то тут все стабильно.

– Нет, доктор Вэнс. Я не оптимист, – кулак Клэра был влажным, платок пропитал пот его ладони. – Я просто вижу, что нужно сделать. Мы скоро пойдем в кабинет Морриса, Людовико, и тогда ты подержишь лампу.

«И пусть бог и наука сжалятся над нами».

Глава двадцать четвертая

Бремя службы

Заходить в дом было неприятно, но облегчением, словно она ушла в убежище. Прима боялась мало, но она уже почти видела врагов в каждой тени.

«И так может быть. Особенно если Британия назначила другого волшебника следить за мной. И сцена в зале не успокоила ее», – все же Виктрис – сама Британия – не знала, что рассказали ей слова Морриса в бреду.

И две канистры так и не нашли. Эмма вздохнула, запустив пальцы в волосы, прислонившись к входной двери.

Микал повторил ее вздох, опустив плечи. Он нарушил тишину, что была между ними весь путь.

– Другой волшебник?

– Не ниже главного, – Эмма устало потерла кожу головы. Это еще сильнее спутало ее волосы, но ей было все равно.

«Клэр здесь? Должен быть, не хотелось бы искать его ночью», – даже думать, кто в ее стенах, было тратой ценной энергии.

Дом не спал, и мистер Финч спустился, черный костюм делал его худое тело еще тоньше. Его ошейник стал ярче, когда он посмотрел на нее.

– Мадам, – он не удивлялся ее растрепанному виду, конечно, он был флегматичен и привык видеть ее разные облики на службе Британии. – Мистер Клэр ушел с… его гостем. Мне попросить мадам Нойон…? – он вскинул брови, лицо было как у мертвеца.

Голод оставлял след на человеке, и Финч не давал ему пропасть. Или не знал, как это убрать. Как и его госпожа, хоть она старалась спрятать своих демонов, настоящих и вымышленных.

«У Клэра был гость?» – ей нужно было разобраться со слугами как прима.

– Да, прошу. Я хотела бы горячую ванну. И буди кухню, Микалу нужно поесть.

«Кого он привел в дом? Не Зигмунда, тот в безопасности».

– Я никуда не выйду ночью, Финч, если не будет экстренной ситуации. И даже тогда я не уверена, что выйду.

«Клэру лучше не быть в опасности. Я буду раздосадована им и Людо в придачу».

– Хорошо мэм. Сэр, – он поклонился ей, отметил Микала и пропал в коридоре, пошел к кухне. Будить дом в такое время было неприятно, но что слугам? Ее слуги получали хорошее обращение и жалование.

– Королева вами недовольна?

Как Микал мог звучать так бесстрастно?

– Думаю, ее ум обжег ей пальцы, Щит. Но она обвинит меня.

«Или она знает, что сделало безумие Морриса? Может, стоило объяснить», – она вздохнула.

– Иди. Я буду в порядке.

Он кивнул. В полумраке прихожей, где не горел свет, а ей не хотелось делать воздух ярче, тратя энергию, его желтые глаза сами горели.

– Эмма.

«Не сейчас, прошу».

– Что? – она звучала невежливо и сварливо.

«Но с ним хотя бы не нужно это скрывать».

– Я лишь наполовину… то, что ты подозреваешь. И половина другая. А целое…

– Микал…

«Проклятие, я не хочу знать!».

Он посмел перебить ее.

– А целое, прима, слушается вас. Конечно, – он повернулся и пошел за Финчем, колокольчик звякнул в глубинах комнат слуг, шуршала ткань. Вот-вот Северина и другие служанки придут и поведут Эмму в горячую ванну, она перекусит и с облегчением ляжет спать.

Но это беспокоило ее. Виктрис знала, что может это «оружие»? Еще и канистры, хотя их можно было найти и разобраться с ними. И куда делся Клэр?

– Мадам! – Северина в кружевном чепце и с тенями под черными глазами. Она заламывала пухлые руки. Темная прядь волос с сединой выбилась из-под чепца, и она поспешила по лестнице. Кэтрин и Изобель следовали за ней, Изобель зевала, кудри Кэтрин были спутаны. У всех были серебряные ошейники, что были ухожены и слабо сияли. – Вы вернулись! И так устали. Идемте, мы о вас позаботимся.

– Добрый вечер, – ее плечи впервые опустились, напряжение ослабло. – Надеюсь на это, Северина. Я нуждаюсь в этом. Ванная и немного шоколада.

«И прочитать полстраницы чувственного романа, а потом я усну».

Это была самая приятная мысль за последние пару дней. Позже, конечно, она будет ругать себя за то, что не пошла за ментатом. Но этой ночью Эмма Бэннон на пару часов оставила службу… и была довольна.

Глава двадцать пятая

Конгресс войны

Следующее утро началось неудачно.

– Что тут происходит? – рявкнула мисс Бэннон, на миг забыв сдержанный тон.

Клэр моргнул. Он опустил голову на стол на миг, чтобы отдохнуть. Боль в спине и шее, засохшие глаза говорили ему, что он уснул, и крепко.

Валентинелли, чья койка была у двери кабинета, робко убрал нож в рукав, зевнул и потянулся. Его ладонь чуть не коснулась юбки волшебницы, но она отдернула траурный шелк от его пальцев. Она выглядела аккуратно, хоть было утро, и ее украшения – бронза на тонком горле, кольца из золота на каждом пальце и серьги-кинжалы – звенели и трещали от золотых символов. Ее ручки были полны газет, свежие чернила на них пробивали запах экспериментов.

Вэнс, судя по всему, уснул в углу, как египетская мумия. Он проснулся, спохватился, взгляд стал резким, как только он протер глаза. Мужчины были в пыли и грязи из-за могилы под поверхностью Лондиния, и пахли явно не лучше экспериментов.

Лоб Клэра был влажным. Он кашлянул, взял ручку, что чуть не упала с забитого вещами стола. На конце засохли чернила.

– Ничего себе, – выдавил он. – Похоже, я уснул.

– Есть новости, – мисс Бэннон прошла мимо Валентинелли, дверь дернулась за ней, но не закрылась. – Моррис мертв, но его кончину скрыли. Газеты полны загадочной болезни, что быстро растекается по низшим районам города. Что случилось?

– Моррис? Мертв? – Вэнс отошел от стены и замер, щурясь. – Как? Когда?

Взгляд мисс Бэннон, брошенный на преступника, поражал строгостью.

– Доброе утро, сэр. Не имела такой чести, – ее тон сообщал, что это было сомнительной радостью, и поведение ее было ледяным. – Арчибальд!

– Ах, да, – он снова кашлянул.

«Это будет интересно».

– Мисс Бэннон. я могу представить доктора Франциса Вэнса? Доктор Вэнс, наша хозяйка, мисс Бэннон.

Клэр не успел насладиться молчанием мисс Бэннон. Вэнс поклонился, его правая рука дернулась к шляпе, забыв, что на нем ее нет.

– Я очень рад знакомству, мисс Бэннон. Мистер Клэр о вас высокого мнения, и ваше гостеприимство невероятно.

Она долго разглядывала его с головы до пят, выглядя спокойно.

– Он и о вас высокого мнения, сэр, – ее тон выразил, что она не разделала эту оценку, и она повернулась к Клэру с мрачным взглядом, обещающим проблемы позже. – Итак, мистер Клэр?

Он чуть не скривился.

«Надо же».

– Мы собратья в этом деле, дорогая Бэннон. Ситуация… сложная. В низших районах, говорите? Болезнь?

– Они зовут ее розовый миазм, и она распространяется так быстро, что газеты пообещали еще одно издание днем. Клэр, я прошу слишком многого, требуя объяснение?

– Нет. Но… завтрак. Мы работали допоздна ночью. Я нашел источник чумы Морриса. Скажите, от чего он умер?

Она топнула ножкой.

– От того же яда, что убил мой Щит. Или это болезнь? Это ваша теория? Сэр, я требую информацию!

Мисс Бэннон не нравилось мало знать. Странно, что его это в тайне радовало.

– Завтрак, мисс Бэннон. У меня нет аппетита, но мы проведем заседание. Ситуация хуже, чем казалось.

– Мило, – она возмущенно обратилась к потолку. – И теперь он ставит мое воображение под сомнение. Людо, если не уберешь нож, я буду раздосадована. Хорошо, господа. Я ожидаю вас в комнате для завтрака. Я уже получила приказ объясниться от короны, но я не могу ничего сделать, не выслушав вас, – она ядовито посмотрела на Вэнса, а тот даже забавлялся. Она развернулась, убрала юбки от убийцы, пока он смотрел на нее, тихо свистя. Ее удаляющиеся шаги трещали от недовольства.

Тишина окутала мужчин, они слушали, как она идет по лестнице.

– Ох, – Вэнс потер пальцы. – Поразительное создание, старина, а ты ее оставил только себе.

– Она тебе пальцы сожжет, bastarde, – Валентинелли вскочил на ноги. Он по привычке спал в обуви. – И Людовико их отрежет.

– Вы быстр, сэр, – смешок Людовико был с умышленным презрением, и Клэр потер влажный лоб, голова начинала болеть. – Ваша жена знает?

«Черт возьми», – Клэр встал, отодвинув неудобный стул, и с трудом успел встать перед Валентинелли. который хотел напасть на другого ментата, чей смех был будто изо льда.

– Хватит! – крикнул Клэр, поймав запястье Людовико и выкрутив, его нож упал на каменный пол, убийца отшатнулся от его веса. – Не надо, Людо, он тебя дразнит! Полегче!

– Пусти его, Клэр, – Вэнс встал, но руки держал странно. Какой-то боевой стиль, но Клэр не успел рассмотреть, удерживая Людовико изо всех сил.

«Не заставляй вредить тебе», – он не мог это сказать.

Людовико сдался, хотя он потел, а глаза пылали гневом. Он тихо заговорил на своем диалекте, и значение слов было понятным. Не угроза, а обещание мести.

– Довольно, – Клэр снова кашлянул. Он хотел чай, чтобы горло не першило. Плевок ситуацию не улучшит. – Мисс Бэннон придется вас разделять, если не будете вести себя как джентльмены. У нас есть проблемы важнее, а потом можете устраивать дуэль, мне все равно. Но сейчас без глупостей.

Он не ожидал, что успокоит их, но его слов хватило. Вэнс отошел, почти жеманно, а Валентинелли вырвался из хватки Клэра и пошел к двери. Его шаги не были легкими, как у мисс Бэннон, и они пропали на половине пути, словно он вспомнил, что мог ходить тихо.

Клэр выдохнул. Его лоб был мокрым, пот собрался и под руками. Устать утром было неприятно, и кости напоминали ему, что спал он неудобно.

– Не надо так, – сухо отметил он. – Его возможный брак – больная тема.