Текст книги "Дело о красной чуме (ЛП)"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Он отвернулся, осмотрел церковь внутри. Скамьи из темного старого дерева с перилами для тех, кто решит встать на колени, труп озаряли снизу капающие свечи. Алтарь был с вянущими цветами на красном бархате, четыре кабинки для покаяний стояли у западной стены, пустые. В понедельник тут было полно шепота. Поколения нервного пота и молитв без ответа оставили свой запах в неподвижном воздухе, согретом свечами. Еще скопление свечей было в узкой комнатке в стороне под иконами в виде картин и скульптур.

Вэнс удовлетворенно выдохнул.

– Где бы ты сказал, старина?

Клэр поймал тревогу в тоне другого ментата.

«Ах. Ты не так уверен, как показываешь».

– Точно не в подвале. И не в башне, – он не спешил, наслаждался тем, как кусочки головоломки соединяются с потрескиванием.

«И не под алтарем», – он повернулся, тихо пошел по обители святых. Валентинелли двигался за ним, и Клэра удивительно успокаивало его присутствие.

Вэнс один раз застал убийцу врасплох. Клэр сомневался, что будет второй раз.

Картины и маленькие статуи, святые с руками, застывшими в молитвах, и позолоченные полумесяцы или круги нимба над их головами, смотрели темными глазами. Клэр замер и думал.

«Он – гений, а не ментат. Он – жертва сил в себе, с которыми не может совладать, и они ведут его. Импульс у него другой, но он делает себе жизнь интереснее», – Клэр задумчиво кивнул, постукивая пальцем по тонким губам. Людовико привык к этому и замер. Вэнс тихо выдохнул, может, оценив симметрию комнаты. Жемчужина в церкви.

– Вариант лишь один, – прошептал Клэр.

Под картиной Космы и Дамиана, занятых пациентом – ложки и приборы были с позолотой, рот страдальца был открыт в О, кровь была уже не такой яркой – был закрытый стол, на нем были маленькие дешевые свечи. Их дым был почти таким же гадким, как желтый туман Лондиния.

Клэр вздохнул. Это был звук завершения, и он убрал гниющую ткань, что прикрывала ножки стола.

И там, во тьме, стояла канистра в углублении. Идеально выдутое стекло, что еще дрожало от дыхания изменяющей магии, лишившей его примесей и неровностей, а сверху была конструкция из меди с символами, что подмигивали, работая. Механизмы вокруг краника сверху сияли чарами и маслом.

– Ах, – пробормотал Клэр. – Вижу, вижу. И это перед святыми физикеров. Вы все же доктор.

– Но не медицины, – педантично исправил Вэнс.

«Вы не понравились бы мисс Бэннон, сэр», – мысль была странной, но успокоила его. А было ли странно это? Ментаты обычно не успокаивались.

Но чем старше был Клэр, тем меньше верил в это.

– Не медицины. Но биологии, этого механизма самой жизни. Моррис верит в божественную руку. Он на ней лишь ноготь.

– Поэтично, – фыркнул Вэнс. – Это механизм? – и теперь педантом стал Клэр:

– Один из них. Чтобы заразить тех, кто пришел помолиться святым физикеров ради помощи. В Лондинии их еще девять, а там, – он указал на сияющую часть механизма, – причина, по которой мы опоздали. Он настроил, чтобы воздух вышел сразу после мессы, когда верующие молятся своим святым. И потом они пойдут из церкви и понесут с собой смерть. Зверь вышел из клетки.

– Боже правый, – Вэнс побледнел. Клэр взглянул на него и продолжил изучать механизм.

«Время отмерили, словно для варки яйца. Умно. И… да, там давит, а тут выпускает. И оно выходит. Не паром. Высокая температура, наверное, убьет эффект».

Он услышал тихий стук, звуки борьбы, но это было ожидаемо. Валентинелли отомстил бы, и Клэр даже был рад, что неаполитанец помнил, что преступник нужен Клэру живым.

– Козел, – выдохнул Людо тоном, словно говорил с возлюбленной. Трепыхания Вэнса ослабли. Если человек не мог вдохнуть, он не мог и биться, а Валентинелли заживал горло умело накачанной рукой, и даже самый хитрый ментат-преступник в истории Британии вскоре перестал бороться.

– Осторожнее с ним, мой дорогой итальянец, – пробормотал Клэр. – Думаю, мне нужны его способности для решения этой головоломки.

– Он – отродье без матери, – рявкнул убийца, явно не замечая, как это звучит.

– Возможно, – Клэр вздохнул и осторожно коснулся холодного гладкого стекла канистры сухим кончиком пальца. – Но сейчас есть проблемы важнее.

Глава шестнадцатая

С трудом, но не зря

Всадники грифонов из Небесной стражи часто выбирались зверями. Такое было и ныне, грифон мог спуститься с неба и зависнуть над мальчиком (очень редко над девочкой), прижимая его к земле ветром от ударов крыльями. Лишиться детства и учиться кататься на крылатых скакунах Британии было так сложно, что не все справлялись.

Те, кто смог, получали новые имена, были отмыты, как сироты в Коллегии, и их многому учили до того, как пускали к этим существам.

Грифоны не прощали ни единой ошибки, их всадники должны были противостоять и ауре вялости, что поваливала их добычу. Были особые движения – Щиты их знали, помимо своего обучения, – что позволяли всаднику преимущества против даже такого большого крылатого хищника, и некоторые уловки с их длинной палкой с острым внутренним изгибом, чтобы направлять зверей.

Всадники порой даже спали со своими зверьми, были истории о глубокой привязанности стража и грифона. От грифонов они узнавали особые символы, что не беспокоили эфир, но были эффективными. Среди команды были и кучера, которые управлялись с двумя и более зверьми, пока везли по небу экипаж Британии.

Повозка грифонов была легкой, плохо защищала от стихий. Боудикка была не первым сосудом, что отправлялась в бой во главе армии, но она придумала повозки удобнее. После этого почти ничего в них не изменилось, и граждане с тех пор – с Золотой поры – тут же узнавали высокие бока, скругленный спину и металлические поводья, потрескивающие чарами. Колеса и шестеренки хитро двигались, когда нужно и не нужно было лететь, и сооружение сияло медным светом.

Микал легко запрыгнул в колесницу, его ладонь забрала поводья у кучера. Мышцы ожили на его спине, грифоны – оба коричневые с белым, янтарными клювами и шуршащими крыльями – проверяли его контроль.

Щит защищало от их ауры членство в их древнем братстве, он мог управлять колесницей. Осторожно, конечно, и в крайнем случае. Конечно, редкие дети магии подумали бы о такой колеснице даже в жутких ситуациях.

Времени не было. Иначе они не догнали бы корабль до Дувра. Чем скорее Эмма схватит мужчину, тем скорее сможет… сделать все необходимое.

– Прима, – Микал повернул голову. Грифоны двигались, он напрягся, сжимая поводья в кулаках. Они недовольно замерли, сила Щита превосходила их.

Хоть разница была небольшой.

Кучер спрыгнул, его сапоги с металлическими крючками, чтобы прикрепляться к полу колесницы, звякнули. Он протянул руку, и Эмма осторожно поднялась. Она чуть не упала на Микала, грифоны поднимались, шипя от недовольства, что их сковали, еще и заставили везти ее.

Если бы тут был Эли, он бы закрепил ее. А так темноглазый юноша с белым шрамом от когтя на бритой голове, прикрепил ее ремешками к передней части колесницы, обвив ими плечи и бедра. Микал сунул носки ступней в кольца на полу и проверил их, удерживая грифонов.

Кучер посмотрел на нее, она кивнула. Слова все равно не было бы слышно за злыми воплями. В отличие от всадников. Микал был без очков, его глаза были прищурены, и Эмма прижала ладонь к его сапогу. Простые чары ожили, золотые символы побежали по его щекам – они не дадут ветру жалить его кожу, а ручейки эфирной силы будут уменьшать напряжение. Будь у нее еще Щит или два, они разделили бы бремя.

Но их не было. Может, ее и оставшийся Щит тоже ждала смерть.

«Как странно, – ее щеки были мокрыми, хотя они еще не летели. – Я не верю, что Микала можно убить».

То, что волшебник не понимал, было слабостью. Думать о невозможном было их призванием, фантазия лежала в основе и интуиция, и потеря этого могла быть для примы хуже любой смерти.

Микал завопил, кучер отскочил легко, как листик. Задняя часть колесницы закрылась, работали механизмы. Большие двери перед ними открылись, и вечерний свет обжег нежные глаза Эммы за кожей и стеклом очков. Они были ужасными, но отгоняли свет.

Колеса скрипели, грифоны взлетали. Полоса взлета была из голубого камня с чарами, на нем были следы когтей поколений грифонов и колес, ее склон был к грязному небу Лондиния.

Эмма зажмурилась. Колесница дрогнула, и она ощутила, как Микал на миг ослабил физическую и психическую хватку на зверях.

Движение. Ремешки впивались, звери бросились, и колеса катились по камню, а двери – снаружи еще были следы гражданской войны и правления ужасом Крамвилля – едва успели закончить скрипеть, как грифоны вылетели в небо с грузом. Колеса и шестеренки тихо крутились в воздухе, стало холодно так быстро, что дыхание Эммы было кристалликами льда перед ней. Ее желудок остался позади, пытался догнать, ее пальцы сжимали лодыжку Микала.

«Нет, я не верю в его смертность. Но я боюсь».

Глава семнадцатая

Процесс открытия

– Мы не будем пытать его. Почему я должен повторять? – Клэр проверил узел. Ошибиться с их гостем нельзя было.

– Он это заслужил, mentale. Палец. Хоть мизинчик за честь Людо.

– Я тебя слышу вообще-то, – под повязкой было сложно понять выражение лица Вэнса, но это было поблажкой в сторону Валентинелли, а не попыткой помешать Вэнсу понять, в какой части Лондиния они были.

– Хорошо, – Людовико не переживал. Он прижал к щеке Вэнса острый и чуть изогнутый кинжал.

Обыск преступника выявил пару интересных вещей. Одна особенно привлекла внимание Клэра, и он спрятал маленькую статую из голубого камня в ящик, намеренно шумя. Не было смысла обманывать.

– Верни это в музей, Клэр, – Вэнс не дрогнул. Его тон был таким, будто он пил чай, а не сидел с лезвием у плоти. – Знак доброй веры, да?

– Людо, неси свои инструменты, – он звучал вяло и ощущал себя так же. Ему предстояло делать ужасный выбор. – Они могут не потребоваться, но лучше подготовиться, да?

– Си, – неаполитанец был невероятно счастлив. – Без меня не начинай, mentale.

– И не подумал бы, – он посмотрел, как Валентинелли вышел из кабинета, закрыл ее тихо и развязал повязку. – Прошу прощения, сэр. Он… очень старательный.

– Но полезный, – Вэнс открыл глаза. Он осмотрел Клэра с головы до пят, окинул взглядом кабинет, что мисс Бэннон открыла для Клэра.

Каменные стены могли выстоять, если эксперимент пойдет не так, они были серыми, гладкими и с чарами. Комната была в конце длинной лестницы, Клэр подозревал, что мисс Бэннон пыталась его так успокоить. Крыша была с тяжелыми балками и достаточно высоко, чтобы с них висеть, хотя Клэр еще не начал заполнять крюки.

Столы были тяжелыми, их могли взять из лавки мясника, хоть они и выглядели чисто, ряды перегонных кубов и прочих приборов усеивали их поверхности и сияли. Старые приборы Клэра не казались жалкими рядом с этими новыми, но разница между ними заметна была. Два больших комода стояли рядом, готовые принять вещи. Стол стоял у угла, чтобы Клэр видел дверь, когда писал. Он был тяжелым и дубовым, устроил бы даже самого придирчивого ментата.

– Очень полезный, – согласился Клэр. Он был рад заключениям, что Вэнс сделает из кабинета. – Надеюсь, и вы будете полезным.

– Иначе неаполитанский принц поработает со мной? Плохо это, старик, – Вэнс все равно улыбался. Его глаза были бодрыми и ореховыми, усы подрагивали, пока он разглядывал комнату.

– Почти так же плохо, как отравлять приманку, – Клэр скрестил руки, прижался бедром к столу, разглядывая гостя. Он старался не трогать карман. – Или финансирование пропавшего Морриса.

– Я его не финансировал, – Вэнс ощетинился, прищурился. Призрак цвета появился на бритых щеках. – Он хотел позвать моих товарищей поработать. Но это не выгодно, как только я понял, что он задумал…

«Оружие, как сказала мисс Бэннон. И он отклонился. Безумие».

– И когда это было? – Клэр ударял каждое слово, проверяя их. – Когда вы поняли, что это не выгодно?

– Недавно, сэр. Жаль, но недавно.

– Это, конечно, из-за болезни. Пустячок.

– Да. Она заразна. Патогенная теория рождена из моих экспериментов.

«А тут подробнее».

– Вы работали с Моррисом, но лишь потом поняли, что это невыгодно?

– Я был занят в процессе открытия, Клэр. Моррис был полезным ослом, чтобы нести часть груза. Он сделал с этим глупость. Он нашел других, чтобы финансировали его исследование, некоторые из них на хорошем счету у Ее величества. Глупо, они не понимали, что это оружие легко ударит и по тому, в чьих руках, и по врагам, – он провел бесцветным языком по сухим губам. – Это оказалось даже проще.

– Ясно.

«Мисс Бэннон не говорили о природе экспериментов. Королева знает?».

– Правительство Ее величества искало новое оружие? – медленно сказал он, словно не был до конца убежден.

Вэнс сделал быстрое нетерпеливое движение.

– Вы не глупы, сэр, вы все хорошо понимаете. Моррис убедил спонсора, что оружие эффективно и управляемо. Он ошибается. Не уверен, верит ли он в это сам, но это не важно, – Вэнс застыл, щеки пылали. – Важно найти лекарство.

– Да, – Клэр опустил голову. Он стоял, задумавшись, пока Валентинелли не хлопнул дверью, вернувшись.

– Ах, лучше начать с его глаз! – Валентинелли опустил потертый саквояж на свободное место на столе. – Я бы начал не там, но так и быть.

– Притихните, мой дорогой бандит, – Клэр прикрыл глаза, хотелось немного коки, чтобы обострить способности. Вэнс все еще разглядывал его, мысль, что ментат-преступник не знал, что дальше сделает Клэр, была бальзамом на душу. – Да, – сказал он. – Нам нужно найти лекарство.

Валентинелли плюнул, и Клэр посмотрел на него, отмечая щеки в следах сыпи и мозолистые руки.

«Принц? Он точно аристократ, и его манеры, когда он их показывает, изысканны. Возможно. Или Вэнс хотел запутать. Все возможно, но что вероятнее?».

Он переключил внимание на дело. Он отмечал уже с потрясением, что его способности порой блуждали, брались за все проблемы, кроме конкретной.

– Лекарство, – повторил он, выпрямившись и опустив руки. Вэнс дернулся в веревке, убийца склонился вперед. Он достал нож с черным веществом на клинке и разглядывал ментата с широкой улыбкой, что вызывала кошмары. – Да. Нам нужно посоветоваться Таршингейлом.

Глава восемнадцатая

Как мне слушаться

Хуже было приземляться на палубу парома, соленые брызги и крики. Когти грифонов впились в дерево, Эмма ушиблась от тряски, онемевшие пальцы расстегнули ремешки. Чары не смогли сорваться с губ, и она была растрепана, кошмар.

Крики утихли, когда она выбралась из ремешков. Небо было железным, дождь бил острыми, как ножи, каплями. Микал был занят грифонами, они вопили и били крыльями, поверхность корабля казалась маленькой для колесницы, моряков, крылатых существ и пассажиров, которым не повезло оплатить путь на палубе.

Капитан поспешил вперед, Эмма произнесла чары, и яркая эфирная сила раскрылась зонтом, отгоняя дождь. Это было просто, но многое объяснило. Капитан с бородой, в синем пиджаке и почти падающей с него фуражке хотел возмутиться, но отпрянул, когда стало видно ее статус, и грифоны чуть не вырвались из хватки Микала.

– Хорошего дня, – крикнула она поверх шума. – Именем Британии, сэр, я требую помощи.

Она посмотрела на него, успела увидеть, как пассажир пятится к борту. Высокий и в длинном темном плаще, мужчина поднял руку, чтобы покашлять, когда она посмотрела на его вороватый вид, интуиция закипела под кожей Эммы Бэннон.

Она вскинула руку, пока капитан лепетал, и грифоны притихли. Корабль окутала тишина, Эмма пошла сквозь воздух, что стал густым как патока, напевая мелодию, что не дрожала под ее контролем. Она беспечно тратила эфирную силу, но ей было плевать. Ее кольца нагрелись, ветер трепал ее юбки, пока символы скользили по ее рукам и обвивали горло.

Мужчина был пойман, у него были красные выбритые щеки и грязный воротник. Его глаза были большими и темными, закатились, пока он пытался дотянуться до перил. Он подходил под описание Джона Морриса, и горло Эммы наполнила красная ярость. Мелодия стала резкой, Время снова побежало. Но теперь она была рядом с ним, ее ладонь лежала на руке мужчины.

– Сэр, – сказала она тихо под шелест дождя и океана, гул двигателей под ногами. – Как вас зовут?

Капитан кричал за ней, Микал ответил невежливо. Стало чуть тише, он совладал с грифонами. Они зло щелкали клювами, но не кричали.

«Хорошо. А то уже начинала болеть голова».

– Прима? – позвал Микал поверх шума ветра и волн.

Моррис смотрел на нее стеклянными от страха глазами. Ей придется проверить его билет и документы, но она была уверена, что это он. Мелодия оборвалась, и она ударила его по лицу.

Это было не женственно. Но в тот миг это ее почти не беспокоило. Вес удара сбил его на палубу, как мокрую тряпку, и она резко вдохнула.

«Вам повезло, что у вас не сломана шея, сэр. Когда Британия закончит с вами, я вас найду. Но пока… – она оглянулась, все на корабле смотрели на нее. – Я устраиваю сцену. Мне есть до этого дело? Нет. Хватит того, что я не убила его на месте. Британия узнает, как хорошо я слушаюсь? Вряд ли. Скорее всего, ей все равно».

На миг ярость была ослепительной, она видела, как легко порвать этот корабль как мыльный пузырь, заставить всех на нем утонуть в глубинах. Детский лепет для главной. И это никому не пошло бы на пользу.

Это не вернет Эли. Не вернет Гарри или Джордейна. Никого, по кому она скорбела.

«От того, что тебя терзает, нет лекарства, Эмма. Брось службу и береги, что осталось».

Она не думала об этом до этого утра и Тимоти Копперпота. Его тень тоже будет преследовать ее?

«Это было необходимо», – но было сложно врать. Это означало, что пропадала уверенность в том, что необходимо… а что – мстительная гордость.

– Мадам, – капитан прошел по палубе, грифоны нервничали. Они не видели ее, иначе бились бы в контроле ее Щита. – Я, кхм. Да. Капитан Джеймс Дейтон к вашим услугам, мэм, – он коснулся фуражки двумя мозолистыми пальцами, она ощутила запах дегтя, пота и железный привкус пара, на котором двигалось его судно. Некоторые явно радовались, что она не прибыла за ними, открыто глазели, общались, прикрывая рты руками.

Она взяла себя в руки, чтобы справиться с новыми неприятностями. Ее горло болело, словно она кричала, но это было от усилий держать голос ровным.

– Благодарю. Мисс Эмма Бэннон, сэр, представитель Ее величества. Я требую записи об этом пассажире. Если он тот, кого я ищу, я потребую его багаж погрузить в колесницу, а нескольких ваших моряков связать его и тоже устроить в колеснице. И я вас оставлю, – она замолчала и добавила. – Вам отплатят за неудобства и ущерб палубе.

Капитан значительно повеселел, это сгладило происходящее. Ей быстро принесли список и бумаги, и она убедилась, что это был мистер Джон Моррис, гений биологии, без чувств и связанный на палубе. Он не подписался своим именем, но его бумаги доказывали личность.

Хитрый, да. Он не думал. что его свяжут с Альтератором, или что Рудьярд выдаст имя Копперпота.

На миг что-то – «пусть будет совестью, – раздраженно сказала она себе, – это так» – дрогнуло в Эмме, но она отогнала это и пошла приглаживать перья капитану Дейтону. Это было не сложно, и она отказалась от его приглашения выпить как можно вежливее.

Вскоре погрузили и закрепили багаж Морриса – другого багажа не было, но с этим она разберется после того, как принесет его Британии. Мужчину без сознания, дышащего с трудом, осторожно устроили с другой стороны от Микала, пристегнули, как свинью для рынка, и Эмма снова пострадала, когда ее пристегнул ремнями мужчина, бледный и потный. Ее ушибленное тело болело, холод пальцев рук и ног показывал, что она потратила больше сил, чем требовалось.

Колесница дернулась со скрежетом, и грифоны зло закричали, пассажиры и моряки прижались к палубе. Микал поднял их в воздух. Если он и устал, лицо этого не показывало, и пальцы Эммы снова сжали его лодыжку. Медленное течение эфирной силы через ее руку продолжилось, и она надеялась, что это осушит ее так, что она потеряет сознание.

Ей казалось, что только это спасет ее от глупой и бесполезной совести.

Глава девятнадцатая

Мораль

– Это мне не нравится, – тихо сказал Валентинелли. Дверь кабинета Клэра, кусок темного дуба, была единственным зрителем их разговора. Она и короткий коридор у лестницы, ведущий в солнечную комнату, и Клэр был уверен, что еще не пользовался этим.

«Не думай об этом».

– От его помощи будет много пользы, – Клэр подавил вздох. – Просто следи за ним. Когда мисс Бэннон вернется, сообщишь ей о…

– Ты не выйдешь из дома без меня, mentale, – Людовико так обеспокоился, что забыл об акценте и заговорил четко. – Я в ответе за…

– Я навещаю старого друга. Таршингейл – уважаемый человек, он вряд ли подвергнет меня опасности, разве что я заскучаю до смерти, когда он начнет рассказывать о чудесах карболки, – он понизил голос еще сильнее. – Ты нужен мне здесь, следящим за этим ментатом. Кто знает, что он…

Ручка повернулась, дверь тихо открылась. На пороге стоял Францис Вэнс, поправлял рукава, словно собирался пройти в дверь своего дома.

Он явно выбрался из веревок.

– Сэр. И сэр, – он кивнул им. – Куда отправимся?

Валентинелли пялился. Клэр вздохнул, это звучало, похоже, обреченно. Он теперь был проблемой, а не помощью.

– Видимо, нет смысла просить вас оставаться там, где я вас оставил, доктор Вэнс.

– О, верно, – его улыбка была довольной. – Вы так интересны, мистер Клэр. Я не знаю, как не сталкивался с вами раньше.

«О, Людо не зря обзывал вас. И за свои слова вы ответите в другой раз».

– Несомненно, моя мораль позволяет вам преимущество, – плохо с его стороны. Не достойно ментата.

Или джентльмена.

– Несомненно, – Вэнс не обиделся. – Мы не ладили, сэр, но лучше вам быть мне соперником, чем фоном. Так куда мы отправляемся? Отвечу: посоветоваться со странным Эдмундом Таршингейлом. Вы ведь с ним знакомы?

– Да, – Клэр посмотрел на Валентинелли. – Тогда в путь. Вы будете полезнее там, где я вас вижу, сэр. И Таршингейл ужинает рано.

* * *

Португальская улица была людной в это время. Холборн была известна тавернами и развлечениями, а еще закрытыми с виду домами, где можно было найти не совсем законные плотские утехи. Древние дома стояли, опустив плечи, в желтом тумане Лондиния. Их хмурые лица напоминали о несчастном статусе, законы касательно игорных домов слабее не стали.

Но Таршингейла не было в его доме на Золотой площади среди музыкантов, и Хартхел повез их на Холборн. Валентинелли в карете сверлил Вэнса взглядом, а тот молчал, возможно, в размышлениях.

Или что-то затевал. Кто знал?

Высокий Колледж короля, кирпичи пропитал дождь, поднимался хмуро в тумане вечера. Если Таршингейла не было дома, он был здесь, вежливо лечил пациентов, и научное беспристрастие служило его теориям. Он не был ментатом или целителем. Он даже не был гением. Он был увлечен, закончил свой курс лучше всех, постоянно бормотал о карболике, а товарищам читал нотации, как нужно обслуживать даже нижайших подданных Британии с равной заботой.

Если бы джентльмен – а он им был, несмотря на место проживания – был ментатом, сложность с вежливым обществом была бы приемлемой. Но его считали худшим спутником для ужина. Даже пациенты не любили его, хотя он помогал со странными случаями. Его бумаги были чудесами точности, поразительные теории и заключения скрывались за оградой густых слов, что могли погрузить принцессу в сон на многие годы.

Учитывая реакцию его коллег на эти теории и заключения, они не были не такими поразительными.

Комнатка, что была ему кабинетом, была в глубинах колледжа, полная бумаг и образцов на стонущих деревянных полках. Горбясь за столом, плавным почерком заполняя один из отчетов – черные волосы блестели в свете шипящей лампы – Таршингейл заворчал, царапая бумагу. Он обмакнул ручку, хрип его дыхания астматика хорошо слышался в тишине.

– Минутку, – пробормотал он, и первым в Эдмунде Таршингейле был его голос, низкий и насыщенный, хоть он плохо дышал. А потом Клэр смотрел, как он встает и тянется. Доктор был выше, он был нескладным, и этот рост, как подозревал Клэр, был одной из проблем Таршингейла, ведь возвышался он не только так.

Было бы куда больше, будь он ментатом. Но Судьба и Справедливость были слепы к качеству, особенно к тем, кто выводил их из себя.

Эдмунд поднял голову, бесстрастно взглянул на трех мужчин, его темные брови приподнялись. Но он вернулся к отчету, и Клэр в это время сравнивал комнату с прошлым визитом сюда. Он неслучайно рассмотрел халат Таршингейла – чистый этим вечером, без крови и жидкостей после операции. Его будут ждать дела, когда он допишет, и у Клэра было пару минут, чтобы заинтересовать его.

Таршингейл заговорил снова:

– Клэр, да? Мистер Клэр. Рад снова видеть. Могу узнать, что привело вас сюда?

«У меня мало времени, чтобы заинтересовать вас», – но Тарши любил манеры.

– Могу представить доктора Франциса Вэнса? А это мой человек, Валентинелли.

– Сэр.

– Сэр, – Вэнс слабо поклонился, а Валентинелли был неподвижен, как камень.

Клэр шагнул вперед.

– Прошу прощения за грубость, но есть загадка, в решении которой вы можете помочь. Я не только верю, но и убедил в этом правительство Ее величества.

Тишину нарушало только шипение газовой лампы.

– Сегодня много пациентов, – сказал Таршингейл сдержанно. – Некоторые мои коллеги точно смогут вам ответить.

– Ваши коллеги мало сталкивались с патогенной теорией, сэр. Они не помогут в этом деле.

– Это не моя теория. Она Пастера. И когда-то ее покажут…

«Перебить, пока не разогнался».

– Мой дорогой, я убежден. Только эта теория может объяснить то, что я видел. Поверьте, вы значительно поможете не только этому делу, но и доказательству без тени сомнений некоторых своих улучшений. Вы спасете жизни, Тарши.

– Хорошо, – сухо сдался Таршингейл. Кончик его носа покраснел, как и выбритые щеки. Брешь меж передних зубов прекрасно подошла бы для свиста, если бы юный Эдмунд так делал. – Я могу выделить десять минут, Клэр. Прошу, присаживайтесь, господа. И не зовите меня Тарши.

«Это вам идет, сэр», – Клэр представлял, как мисс Бэннон вскинула бы брови и весело улыбнулась, но это не стоило говорить джентльмену.

– Прошу прощения, – он прошел в комнату, Эдмунд встал и указал на два стула с другой стороны его стола. – Я перечислю симптомы…

Глава двадцатая

Непристойный вид

Королева все ее принимала, несмотря на поздний час. Она сидела на троне, Камень презрения сиял под северной ножкой украшенного кресла, внимание правящего духа утяжеляло тени в тронном зале. Стеклянную крышу починили, и каменный пол за сотни лет натерли ногами до гладкости. Крыша слепым глазом смотрела на все внизу.

Эмма могла бы не выбивать двери в конце зала эфирной силой с таким размахом, их петли с чарами тихо двигались, и кожаные подушки не дали им ударить по стенам громко.

Она могла не тащить доктора Морриса по тронному залу, его пятки шуршали по камню, ее сопровождали потрескивающие искры магии, простая Работа делала его вес легче, как и ее решительный настрой. Микал шел за ней, мудро держал рот на замке, бледный и потрепанный после управления двумя грифонами на пути туда и обратно. Но его глаза все еще сияли желтым светом, а его вид отбивал желание бросать вызов.

Ее вид был не таким роскошным, чтобы вызывать уверенность. Ее щеки были обветренными и в соли слез, все украшения сияли зеленым, и она выглядела как злая волшебница.

Потому двор и сжимался с криками.

Ее пальцы, немеющие и холодные, мокрые от морской воды, дождя и пота, впивались в волосы Мориса и ткань его плаща. Тающий лед стекал ручьями с ее волос и его кожи. Микал был сухим, темные волосы растрепались, он вскинул голову, когда яростный поток не от его Примы пронесся рядом.

Британия оживилась.

– Оставьте Нас, – прошептала она, губы Виктрис говорили слова с холодом, и все слушались. Эмма прошла в центр зала, пока двор уходил. Остался только супруг, его темные глаза были круглыми, как у ребенка, лицо вытянулось.

Она уловила другого волшебника, точно главного, но ей было все равно, кто это видит. Ее рука дернулась вперед, и Моррис рухнул как тряпичная кукла у ступеней, ведущих к трону, с болезненной легкостью.

– Он убил моего Щита, – сообщила она Британии, ее голос не был пропитан силой правящего духа, но и от него тени в зале потемнели и задрожали. – Справедливость, Британия. Когда он не будет вам нужен, он мой.

Ладонь Виктрис с кольцом, защищающая живот, напряглась, но правящий дух поднялся за ней, захватив сосуд полностью.

– И ты, прима, решила указывать Нам? – резкие слова были похожи на тон грифонов.

Виктрис догадывалась, что звучала как ее звери, когда дух Острова заполнял ее?

«Не больше, чем я знаю, как звучу, когда говорит моя Дисциплина», – Эмма отогнала мысль.

– Это не приказ, моя королева. Это констатация факта.

«И вы должны это понимать», – что-то в ней сжалось от мысли… но не так быстро.

И недалеко. Ощущение другого волшебника, близко и следящего, было точным, но зал был пустым. Может, в галерее сверху. Не важно. Сейчас Эмму Бэннон волновала женщина на троне и мужчина на ступеньках между ними.

– Наглая ведьма, – но улыбка Британии была широкой и хищной. – Мы поражены. Так это Моррис.

– Во плоти, – но Эмма не опускала взгляд и не выражала вежливость.

«Вы понимаете, что заказали у него? Не думали предупредить меня о яде, о болезни?».

Конечно, нет. Смешно. Говорить инструменту, что он сломается, а меч столкнется с другим? Кто бы так делал?

Но инструмент мог ударить мастера, если использовать его неправильно.

«Меня использовали. Но я того хотела, да? И кто я, чтобы спрашивать Ее?».

– Ясно, – свободная рука Виктрис лежала на подлокотнике трона, пальцы стукнули раз друг за другом, кольца ярко вспыхивали. Украшения Эммы не ответили, ведь она так хотела.

«Я не бросаю вызов Британии. Я служу».

И Эли заплатил цену, как и другие ее Щиты. Тепло камня в груди Эммы, ее средство от смерти, казалось предательским. Он бил когтем по ее органам, и когти были горячими от презрения.

Моррис слабо кашлял. Королева и волшебница игнорировали его. Его впавшие щеки покраснели, под кожей распустились смертельные цветы. Эмма выдерживала взгляд правительницы, глаза Виктрис были тьмой, странные сухие звезды сияли в глубинах. Они не образовывали известные созвездия, может, их секреты были в великом тексте… но Эмма не могла такое читать.

– А это выступление, волшебница? – тон Виктрис был без сожаления и без веселья.

Эмма ощутила жар румянца, а за ним холод.

«Вы хотели все-таки использовать его в тайне после этого. Боже правый».

– Вы хотели, чтобы он вернулся. Он здесь.

«Это все, что я скажу».

Моррис давился. Кровь бурлила на тонких губах, он впервые заговорил. Или это жуткая ярость не мешала теперь ей слушать его бормотания.