Текст книги " Ревность (ЛП)"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу (Сент-Кроу)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Дибс стоял в коридоре, его золотистые волосы были растрёпаны. Он был похож на одного их тех херувимов, которых можно увидеть на разрисованных тарелках у старушек. Сплошные завитки и пухлые щечки.

– Привет, Дрю, – сказал он одними губами, тут же покраснел и опустил взгляд в пол.

Бенжамин появился из ниоткуда, протягивая мне кипу бумаг в пластмассовой папке:

– Я распечатал твои бумаги. Леон будет с тобой до обеда; у остальных практика в бою этим утром. Ты поела?

Я проглотила огромный тост и почти задохнулась, затолкнула его поглубже и кивнула. Леон вышел из комнаты, которая находилась рядом со мной, и прикрыл дверь. Он нёс – слава Господу – два бумажных стаканчика, у которых были все шансы содержать в себе кофе.

– Да, – я взяла пластиковую папку, думала о том, что она не влезет в мою сумку, и решила просто нести её в руках. – Боже, спасибо. Ты не должен был делать это.

– Пожалуйста, – он усмехнулся и на мгновение выглядел молодым. Его тёмные глаза искрились. – Я принесу тебе книги по биологии и химии на ланч, хорошо? И Джорж принесет тебе спортивную сумку перед обеденным спаррингом.

– Ты спаситель, – теперь я не задумывалась об иронии этого высказывания дампиру. – Иди, иди. Со мной всё будет хорошо. Я доберусь до кабинета.

– Только если ты не опаздываешь, не так ли, – Грейвс схватил меня за руку и потянул. Он уже успел схватить сигарету. – Увидимся Бенжи.

О, ради Бога. Но Леон был уже здесь, забирая у меня толстовку и папку, передовая кофе и одаривая мою сумку тяжёлым взглядом. Я подтянула её выше на плече и поспешила догнать Грейвса.

– Спасибо.

– Не стоит благодарностей, – Леон снова бросил взгляд на мою сумку, собираясь забрать её. Но Грейвс не выпустил меня, и я продолжала крепко держаться за него.

Самая странная вещь в Школе – тебе не придётся носить вещи самой. Ещё одна странная вещь? Ни одной атаки в Школе с тех пор, как я прибыла сюда. Целых три недели. Я настолько привыкла видеть по одной атаке каждые несколько дней, что пребывание здесь без нападений походило на своеобразный отпуск.

Отпуск, где я собиралась провести время в классах, изучая Истинный мир, вот так вот. И немного поспать, потому что Пепел бодрствовал регулярно между 4:00 и 5:00 утра, время, когда все ложились спать. Это отнимало всё время, которое я отводила для домашнего задания, что означало пару часов упорства после рассвета, а затем я валилась в кровать, в то время как Грейвс похрапывал в спальном мешке на полу. Мы разрабатывали график проведения сна в кровати и в спальном мешке, но он был упрям. Как всегда. Это хорошо для моей спины.

Полагаю, он думал, будто тот, кто приближался к двери, обязательно должен пройти через него, чтобы добраться до кровати. Но как я могла спросить его об этом?

Мы не говорили о том, что мне действительно хотелось знать. Он держал дистанцию между нами, по крайней мере на расстоянии вытянутой руки. Я уже серьёзно начинала думать, что поцелуй с ним был сном. Бог знал, что яркие кошмары появлялись каждую ночь, хотя я уже не просыпалась с криками.

Я не видела Анну. Совет звал меня каждые два или три дня, это был неприятный час не очень легкой беседы, когда они изучали меня. Где были я и отец. Что я помню о маме. Все, что Кристоф когда-либо говорил мне.

Кир смотрел на меня через все это.

Они не спрашивали меня о том, что Анна приезжала в другую Школу, а я ничего не говорила об этом. Я поняла, что это было безопасное направление. Кроме того, я была слишком занята, чтобы волноваться сейчас насчет этого. Она не ходила на занятия; она была подготовлена и прошла становление. Она была занята работой в Братстве, и я предполагала, что у нее скопилось много письменной работы. Я поняла, что она являлась мировой туристкой, всегда летала куда-то: в Париж на весенний сезон, в Лондон, когда хотела изменить темп, на Фиджи, когда становилось холодно, в Россию, когда она хотела чего-нибудь экзотического. Плюс, я догадываюсь, если она постоянно переезжала, то у кровососов было меньше шансов найти ее.

Когда и если она снова появиться, я что-нибудь придумаю.

Через окно были видны густое золото заката, белый мрамор и растительность. Было действительно красиво, и как только мы спустились вниз по лестнице и повернули направо, мы оказались в длинной галерее, где окна находились на одной стороне. На солнце волосы Дибса загорелись, идеальная кожа и белые зубы Спиннинга озолотились, и луч заходящего солнца выстрелил в глаза Грейвса. Что касается меня, я только моргала, пытаясь не выглядеть сонной и не захлебнуться большими глотками бананового латте.

Эй, не судите строго, если не пробовали его. Банановое латте удивительно!

В конце галереи было много двойных дверей, и я резко вздохнула, как всегда, когда Леон открывал дверь и осматривал помещение. Он кивнул, и Грейвс взял меня за руку, и мы оказались в коридоре, полном парней.

Прогулка по Школе – это как прогулка в море актеров из рекламы зубной пасты и сериалов. Оборотни более высокие, дампиры более грациозные. Каждый из них своеобразен. Оборотни, в основном, бывают брюнетами, дампиры же имеют более экстремальные цвета волос: не только светлые, но и платина или золото, не только темные, но и цвета ворона или сандалового дерева. Цвет кожи бывает красивым, на ней невозможно найти прыщей или других подростковых проблем. Их глаза горят, а дампиры имеют довольно резкие черты лица. Кроме того, они двигаются по-разному. Оборотни плавно передвигаются в траве, а парни-дампиры двигаются с неестественной для людей грацией. Это не так заметно, если вы увидите одного из них, но если толпу? Неправильность просто взрывается внутри вашего мозга и щекочет маленькую инстинктивную точку на задней части вашей шеи. Ту, что предупреждает вас об опасности.

Или это просто у меня так. Потому что, как обычно, когда я зашла в коридор, все взгляды сразу обратились ко мне.

Мне кажется, было бы любопытно посмотреть на единственного парня в полной школе девочек. Просто я знаю каково это, будучи единственной девушкой в школе парней. Потому что все смотрели на меня. После практики «невидимости, как вида искусства» в школьных коридорах всей США, это было новым и нежеланным.

Старинные металлические шкафчики стояли между классных дверей, и звуки хлопающих дверцей и топота ног, так же как посвистывание, не проникали в пузырь шепотков вокруг меня. Я опустила голову, как обычно, и позволила своим волосам скрыть меня. Дибс тащился слева от меня, а Грейвс поднял подбородок вверх, внезапно шагнул так, что его серьга раскачалась. Он, казалось, не обращал внимания на перешептывания и взгляды.

Вероятно, ему изрядно доставалось как парню-готу в Дакоте. Разумеется, у него было красивое лицо, которое можно было всем показать. Иногда он даже протягивал мне руку и брал за руку так, что наши пальцы переплетались. Я одновременно была и благодарна за эти прикосновения, и смущена.

Но не сегодня. Сегодня я собиралась пойти одна.

Я сделала еще один глоток кофе, вдохнула в неподходящее время, и он разбрызгался почти по всему полу. Снова все взгляды обратились ко мне, отчего мне стало неловко.

– Ты в порядке? – Грейвс казался встревоженным.

– Я сделала всё своё домашнее задание, – мой нос ужалило из-за кофе. Я уставилась на свои тряпичные кроссовки. Один шаг, второй шаг, третий шаг. Леон разогнал всех спереди, так что я могла не волноваться о том, что врежусь в кого-нибудь. – Я думаю...

Я действительно думаю, что он сможет превратиться в человека, я чуть было не сказала это вслух, но вовремя закрыла рот. Это была не та тема, о которой можно было говорить в коридоре. Тем более, все, что я сказала бы, могло облететь и прокатиться большой волной по тихому пруду.

Каждую ночь Пепел боролся с собой, ломая кости, чтобы измениться. И каждую ночь я думала, что он действительно способен на это. Бенжамин сказал, что это могло бы произойти. Грейвс ничего не сказал, а Дибс не хотел даже находится рядом с коридором, где находилась комната Пепла. Его лицо превращалось в интересный оттенок белого всякий раз, когда Пепел был упомянут.

Я почти врезалась в Леона, когда он остановился.

– Последняя остановка, Гранд Централ

[19]

, все вон, – он сказал это со своей кривой улыбкой. Под солнечными лучами его волосы мышиного цвета приобретали цвет золота, каштана, пепельного блонда и выглядели прекрасно, а не ужасно. У него было красивой лицо с резкими чертами, и я всё ещё пыталась выяснить, как он мог становиться незаметным. Это не выглядело естественным.

– Увидимся за ланчем, – Грэйвс сделал ещё одну затяжку. – Мы позанимаемся биологией вместе. Будет забавно.

Я закатила глаза:

– Держу пари, что так и будет. Пока, парни. Спасибо.

– Чао, Дрю, детка. Не забудь: в воскресенье у нас пробежка в парке. Грэйвс принесет тебя, – Спиннинг помахал рукой, хлопая Дибса по плечам. – Вперед, парень. Пошли в Красное Крыло.

– Не забуду, – уже в третий раз он мне напоминал. Но он ушел. Направлялся в крыло, где обучались оборотни. Коридор быстро пустел, многие парни поглядывали на меня. Я ждала.

Грэйвс бросил мне взгляд из-под пылающих зеленых глаз. Очевидно, удовлетворенный, он наклонился и прижался губами к моей щеке. Быстрый, мягкий поцелуй, затем он выпрямился, развернулся и очень быстро ушел.

И так было каждый день. В качестве публичного проявления любви, это было самое бо́льшее, о чем можно было желать. Может, он медленно проявлял чувства из-за всего происходящего или, может, он просто... Я не знаю.

Леон издал сдавленный звук. Дверь скрипнула немного, когда он откинулся, открывая ее, и взглянул внутрь. Он махнул мне худой, вялой рукой.

– После вас, миледи.

О, Боже, я бы хотела, чтобы он больше не называл меня так. Но я только поправила сумку на плече и прошла мимо него. Было тяжело разыгрывать удовлетворяющее раздражение, учитывая, что я обувала кроссовки, но я пыталась.

Так как я опаздывала на несколько минут, все уже были там. Даже учитель Бофорт, высокий, стройный, в позднем расцвете дампир, в выцветшем голубом вельветовом пиджаке и полосатых хипстерских брюках.

Те дампиры, которые позднее обретают полную силу, выглядят так, будто они застряли в двадцати годах, а не в подростковом возрасте. У них также было что-то... я не могу вполне объяснить это. Тень вокруг глаз, или время от времени быстрое стряхивание беспокойным движением, как будто они страдают от боли. Огаст делал также. В это же время я подумала, что он был странным. У большинства охотников-людей случались нервные тики, как у Хуан-Рауля де ла Хойя-Смит – еще один старый друг отца. Он охотился на чупакабру и другую фигню ближе к Тихуане. Он также плевал на пол каждый раз, когда кто-то говорил про неудачу, и его представление об удачи... странное.

Кольцо вокруг Луны? Неудача. Шляпа на кровати? Ещё большая неудача. Проснулся и увидел белку? Удача. Канадские гуси? Удача. Но чайки? Неудача. Он называл их «крысами с крыльями». Но он любил голубей. Попробуй разобрать, что к чему!

Бофорт проделал странное движение, как будто хотел поклониться, но вовремя остановился, выпрямился и отряхнул свои манжеты. Под голубым вельветовом пиджаком рубашка у учителя была вычурной и странной. Она была похожа на изношенный шёлк.

– Ах, здравствуйте! Здравствуйте!

Через парней прошелся шорох. Никто из них ещё не сел; диваны и мягкие кресла, расположенные двойным кругом вокруг учителя, стояли пустыми. И все смотрели на меня.

Ничто не становится проще!

Я выбрала диван во втором ряду и опустилась на него. Леон встал позади меня как безмолвное напоминание. Я знала, что его руки были скрещены в расслабленном жесте, а голова опущена немного вперед так, что его глаза были скрыты за прекрасными волосами.

Казалось, он заставлял всех чувствовать себя некомфортно.

Они все изящно опустились на выбранные ими места. Другая половина моего дивана оставалась пустой. Как всегда.

Как будто у меня была чума.

Учитель прочистил горло:

– Пожалуйста, передайте ваши письменные работы.

Я наклонилась вперед. Парень, который обычно сидел передо мной – с волосами цвета ириски и любовью к дорогим шелковым рубашкам драгоценных тонов – оглянулся назад, забрал папку с докладом, которую я протянула, и стал ярко-красного цвета.

Я старалась не вздыхать. Желтый блокнот и несколько карандашей скользнули из моей сумки, легли на стол и замерли в ожидании. Эскиз заполнял края бумаги: блоки каменной кладки сверху, заштрихованная трава снизу, и огромная пустота в середине.

Кажется, мне никогда не удастся нарисовать середину. Поэтому все мои блокноты были украшены руинами, на подобии церкви, парящей, как дурной сон.

Как обычно, ему не надо было смотреть прямо на меня, Бофорт, казалось, чувствовал себя хорошо.

– Очень хорошо, очень хорошо. Носферату впервые сделали попытку захватить доминирующую цивилизацию в 1200 году до нашей эры. Существуют искаженные легенды этого времени относительно морского народа, хотя большинство археологических свидетельств, в лучшем случае, запятнаны. Так как нам отделить факт от вымысла?

– Устное предание, – сказал светлый дампир в первом ряду. – Затем проверяем археологический отчет и экстраполяцию

[20]

о том, что мы знаем о поведении носферату.

Учитель кивнул.

– Наше устное предание очень точное, необычное и жуткое. Когда-то вампиры могли путешествовать днем. Когда-то солнце не являлось препятствием для них. Конечно, они были ослаблены из-за него – но солнце не было таким сдерживающим фактором, как сегодня. Так что же произошло?

Тишина. Я взглянула на свои записи. Ничего, чтобы помогло мне ответить на вопрос. Конечно, я никогда не поднимала руку, но мне нравилось знать ответ на вопрос до того, как учитель вызовет кого-то еще. Бофорту также нравилось давать нам время на переваривание вопроса и время на то, чтобы хоть что-нибудь придумать. Он не был одним из тех учителей, которые наслаждаются разоблачением детей.

Это была единственная вещь, к которой я привыкла здесь, в Школе. Система постановки оценок была жестокой, и учителя умны, но они не пытались играть с детьми во властные игры. По крайней мере, не в кабинетах.

Ответ удивил всех нас. Он послышался со стороны моего правого плеча, и это было свистящее, пронизывающее шипение, которое пронзило тишину задумавшегося класса.

– Скарабус, – Леон слегка переместил свой вес; я почти почувствовала это движение сквозь диван. – Он поднялся из песков и шел среди них, убивая там, где выберет место.

– Я смотрю кто-то вовремя прочитал свое домашнее задание. Однако, Леонтус, ты не первокурсник.

Опять тишина. Леон выдохнул, послышался смешок.

Он нравился мне всё больше и больше.

– Я слышал о нем, – наконец сказал блондин в переднем ряду. – Скарабус. Все думали, что он миф.

Учитель поднял голову.

– О, он определенно не миф. Если, как говорят, мы, Куросы, выживаем как вид сегодня, то это связано с ним. Его имя потеряно, но вампиры зовут его Скарабусом. Он был эфиальтом, – лицо Бофорта сморщилось, как будто у него были гнилые зубы, и он жевал ими кислые леденцы.

Я все это записала своим лучшим почерком. Учитель сделал паузу.

– Кто-нибудь еще?

– Это греческое имя, – выдавил рыжеволосый дампир слева. – Правильно?

– Оно означает «предатель». Этот термин не существовал сотни лет после Скарабуса, но теперь его так принято называть. Это был дампир, который специализировался в одной вещи: в убийстве себе подобных ради вампира-хозяина. Не многим из нашего вида было позволено жить и охотиться на собратьев шутки ради, а также держать нас подальше от объединений и бросать вызов злодеем, чью кровь мы несли.

Он действительно погрузился с головой. Иногда этот парень слишком сильно погружался в историю, как будто сам там присутствовал. Полагаю, вы никогда не сможете заговорить в группе дампиров. И, честно говоря, это было захватывающим.

Бофорт переместил кончик пальца к искривленным губам. Он повернулся кругом, его голубые глаза прошлись по всем нам, и нити тьмы скользили в его волосах. Его внешний вид менялся, клыки выскальзывали и упирались в нижнюю губу. Клыки втянулись, его волосы вернулись к нормальному виду, и я выдохнула, бумага смялась в моей левой руке, прежде чем я ослабила пальцы в кулаке.

Я не думала, что когда-либо привыкну к смене внешнего вида дампиров. Эта черта нам досталось от вампиров. Черта, которая делает нас сильнее, быстрее...

... и вызывает жажду к красной штуке в венах.

На самом деле к этому тяжело привыкнуть. Можно, конечно, но не сразу.

– Многие дампиры были эфиальтами в свое время, – сказал Бофорт мягко. – Даже лучшие из нас. Их воспитали, чтобы охотиться на собственный вид, больше нам ничего не известно. Это вопрос происхождения: природа или воспитание.

Кристоф охотился на других дампиров. Холод прошелся по моей спине. В конце концов, он был сыном Сергея. Они сказали мне, что Огаст привел его в Братство, а моя мама была причиной, по которой он остался в Братстве.

Кроме того, Кристоф сказал мне кое-что другое.

«Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света».

Диалог неприятных мыслей. Отметки клыков на моем запястье немного пульсировали, но я игнорировала это чувство. У меня получалось все лучше игнорировать всякую фигню. Если бы были Олимпийские игры в этой области, я бы, вероятно, готовилась к ним. И выиграла бы золото.

– После определенного промежутка времени каждый эфиальт задался вопросом: почему он убивает своих братьев? И что, в конечном счете, произойдет с ним, когда он надоест своему хозяину, не важно, насколько тот полезен. Скарабус задался вопросом, и он обратился против них. По-хорошему, его бы выследил каждый эфиальт и вампир, которых его хозяин мог вызвать. Но у Скарабуса было преимущество.

Леон беспокойно пошевелился позади меня.

Бофорт повернулся, и его глаза остановились на мне.

– У него была сестра.

Пульсация прошла сквозь комнату. Некоторые парни, неспособные сдержать себя, кинули на меня быстрый взгляд.

Класс! Я облокотилась на спинку дивана, желая сока из желтофиоля

[21]

от Леона.

– Первый акт непослушания Скарабуса случился тогда, когда он скрывал свою малолетнюю сестру. Их человеческая мать умерла при родах, и Скарабус должен был сказать своему хозяину, что ребенок тоже умер. В те времена это было нормальным явлением. Нам ничего не известно, что происходило пятнадцать лет спустя, когда сестра была на грани «становления». Он больше не мог держать ее в секрете, поэтому выпил её кровь до последней капли.

Мой живот перевернулся.

– Он что? – вопрос вырвался из меня.

Бофорт почти что вздрогнул.

– Он, гм, убил ее. Пил, переживая момент соединения, переживая момент темной крови, переживая момент истощения. Он поглотил свою сестру. Он использовал силу ее крови и стал кем-то, кому вампиры не могли противостоять. По крайней мере, они не могли противостоять этому стержню. Без него...

– Стоп. Он съел свою сестру? – сказал парень, который сидел напротив меня. Я чувствовала себя отчасти довольной, что кто-то еще испытывает те же чувства. Полагаю, рыцарство не умерло.

Бофорт вздохнул. Это был вздох из категории Дилана, но без тени терпеливого раздражения, которое Дилан вкладывал в свой вздох.

– По существу, да. Он поглотил ее сущность и использовал полученную темную ауру, чтобы напасть на короля вампиров. Который, как оказалось, был хозяином Скарабуса на протяжении всей его жизни.

– Подождите. Тёмная аура, – я слабо помнила это выражение. – Что это?

Никто не дышал и не двигался долгие несколько секунд. Я привыкла к такого рода реакции, когда бы я ни задала вопрос всех основ. Они принимали все эти вещи, как само собой разумеющееся, так как большинство из них были воспитаны как дампиры. Интересно, воспринимала бы я все это, как само собой разумеющееся, если бы мама была все еще жива?

Опять неприятные мысли.

Бофорт посмотрел поверх моей головы, и слабый оттенок розового коснулся его щек.

– Это происходит тогда, когда дампир пьет кровь. После определенного момента, ах, наследуемая часть носферату выходит «на поверхность». Мы приобретаем больше силы, больше скорости – меньше способности противостоять солнечному свету. Оно жжет нас так же, как их, когда мы поддаемся тяге, – его рот сморщился. – Мы рассмотрим все это позже, миледи. С вашего позволения?

Так вот почему Кристоф прятался от солнца после того, как укусил меня. Я кивнула, подняла свою челюсть с пола, с треском закрыла рот. Ну и дела, я везде узнавала что-то новые. Жаль, что на мне не было толстовки. Мурашки подкрались к моим рукам, распространяясь по спине.

– Без короля Суд разбежался и постепенно потерял свою возможность гулять в течение дня. Что приводит нас к главному вопросу лекции. Почему, как вы думаете, Скарабусу пришлось прятать свою сестру?

Я знала, что скажу что-то подлое:

– Чтобы позже перекусывать ею?

Послышалось пару вздохов, испуганный смешок и фырканье. Несколько парней смотрели на свои записи или книги, у одного или двух из них покраснели щеки.

Я никогда не отличалась мудростью на уроках. Все постоянно изменялись.

Если бы рот Бофорта смог сморщиться еще больше, то он бы выглядел, как в рекламе горького пива.

– Нет, миледи. Потому что то, что позволяло королю вампиров – и поэтому остальным вампирам – разгуливать в течение дня – это регулярное ритуальное переливание крови светочи. Это, кстати, то, что делает светочей очень важными как для них, так и для нас, – гримаса переросла в безрадостную усмешку, ту, что демонстрировала его очень белые зубы, поскольку он стал трансформироваться. Клыки всегда выглядят по-другому, когда они удлиняются. Более толстые, более искривленные. – Светочи встречались все реже и реже, по причинам, которые мы сейчас выясняем, – он наконец отвернулся от меня, и его глаза просматривали класс. – Суд разогнали в течение четырех столетий после убийства короля. Человечество развивалось, и бледная копия оригинального Суда осела в Греции, с тех пор как Египет и, как следствие, империя хеттов

[22]

доказали... свою бесполезность. Хотя, к сожалению, Скарабус и его последователи могли тренировать много дампиров; потерь было много, и у вампира была власть до того момента, как был принят договор с оборотнями, – он глянул на часы, которые висели над дверью. – Думаю, на сегодня достаточно лекций. Откройте свои книги на странице 285, пожалуйста, и...

Я отыскала свою книгу, но рев в ушах заглушил большую часть того, что он сказал дальше. К настоящему моменту отметки на моем запястье, в основном, зажили. Они были лишь двумя невинными маленькими синяками, прямо там, где бился пульс. Отметки от зубов Кристофа.

«Я не взял. Я только одолжил. Помни это».

Он мог убить меня. Я помнила разрыв, неистовство, ужасное ощущение, как будто нечто большее, чем кровь вытекало из меня. И это было только три длинных, адских глотка. А после этого он вызвал туман, чтобы оградить нас и выследить вампиров, преследующих нас и...

– Миледи? – это был голос Бофорта. – Будьте так добры, прочитайте нам первый абзац на странице 285.

– Да, – я перевернула еще две страницы. – Конечно. Конечно. Двести восемьдесят пять.

Мои глаза блуждали, и что-то застряло в горле. Я просмотрела три абзаца, в которых говорилось что-то о миграции вампира в течение Пелопоннесской войны, и не обращала внимания на остальную часть класса. Я просто опустила голову и глядела на страницы, мое зрение было размытым. Мне попадет за это на тестах на следующей недели, но Господи!

Вспоминать кого-то, кто пил твою кровь – и душу – не было приятно.

Что было бы, если бы это случилось до смерти?

Я всегда чувствовала себя некомфортно, когда думала об этом, и к тому времени, как класс был переполнен, мне хотелось к черту убраться оттуда. Поэтому, для меня было сюрпризом увидеть, как парень в рубашке повернулся и прислонился к дивану.

– Эй.

Книга застряла на полпути к сумке. Я схватила толстовку и надела её.

– Да?

Мой голос не звучал приветливо. Ну и что?

– Ты, гм, не хочешь выпить кофе?

Что? Я уставилась на него, как будто он говорил на иностранном языке, в комнате было шумно, так как все готовились уходить. Затем я поняла, о чем он меня спрашивал.

Наконец слова дошли до меня.

– Наверно.

Почему ты сказала это, Дрю? Как будто у тебя есть время на кофе. Но черт, это был первый раз, когда кто-то сказал мне что-то не по нужде. И да, я была новой девушкой. Всегда будь осторожна с первым заговорившим с тобой парнем – это правило для новых девушек. Наверное, я увидела его во сне.

Но в прошлый раз все было прекрасно, с Грейвсом. Или не настолько прекрасно, учитывая то, что он меня поцеловал однажды, а потом решил, что не хочет идти дальше. А этот парень выглядел полным надежды, и его голубые глаза были теплыми и застенчивыми.

– То есть, конечно, – мой язык не подчинялся мозгу. – Когда?

Он выглядел удивленным, но хорошо скрыл это.

– Эм. Эээ. Ну, а когда ты свободна?

Леон издал сдавленный шум позади меня. Я проигнорировала его.

– В основном в выходные. Кроме субботы, я, эм, занята. Так, воскресенье? Около часа или типа того? Мы можем встретиться в кафе.

Отлично строишь из себя недотрогу, Дрю.

Он выглядел так, будто я подарила ему рождество.

– Да, – он положил руку на спинку дивана. – Я Зик.

Я слегка сжала его теплые пальцы. Некоторые парни пожимают руки, когда хотят показать свою мужественность, но он не относился к ним. Прикосновение не предназначалось для того, чтобы что-то показать мне.

– Дрю.

– Я знаю, – он бросил мне усмешку, отпустил руку, сгреб свои учебники и вышел за дверь. Я была бы оскорблена, если бы он не покраснел, что было отчасти мило.

– Теперь, – сказал Леон воздуху над моей головой, – лед официально раскололся.

Я закатила глаза, потащилась к двери, ничего ему не сказала. Иногда, если его просто игнорировать (когда он становился насмешливым), то он замолкал.

Сегодня не был один из тех дней.

– Полагаю, ты бы не хотела выпить кофе с любым из нас, – он разговаривал с воздухом над моей головой, скрестив руки.

О, Господи. Я с трудом удержала руку внизу. Я все чаще играла с маминым медальоном.

– Никто никогда не предлагает мне выпить кофе. Я провожу весь день с вами, ребята. Какого черта?

Он пожал плечами и развернулся на каблуках.

– Вы опоздаете. И вы должны быть готовы к такому роду реакции, миледи.

– Почему? Что плохого в том, чтобы сходить на чашечку кофе? Никто больше не потрудился заговорить со мной.

– Я действительно иногда полагаю, что вы наивный ребенок, – он сделал два скользящих шага, поднял голову, как будто ожидал, что я последую за ним. – Вы светоча, миледи. Одна девушка из двух в школе, полной беспокойных, голодных парней, которые были выращены и обучены, чтобы стать Куросами. И... – он быстро окинул взглядом комнату, его замечательные волосы растрепались. – Везде, куда вы бросаете свой взгляд, случаются беды. Некоторые использовали эти проблемы для достижения собственных целей.

Он имел в виду, что я уже принесла беды, или что-то в этом роде? Угадайте, на что я бы поставила свои деньги.

– Ты имеешь в виду Анну, – сказала я сухо.

Он бросил мне один из тех Многозначительных Взглядов, которые парень бросает в том случае, когда думает, что ты немая, но ты обнаружила что-то новое.

– Я имею в виду то, что ваше время более драгоценно, чем вы думаете. Особенно, если они проводят Испытания.

Испытания. Наконец до меня дошло, что это означает, хотя даже Бенжамин не говорил об этом. Они выясняли вопрос о том, кто окажется в особой группе – в этом случае, в роли моего телохранителя. Мне не нравилась эта идея. То есть, я могу видеть выгоду в том, что телохранитель будет успешно выбивать дерьмо из кого-то, но... это просто не казалось правильным.

Кроме того, кто-то пытался убить меня в прежней Школе. Несколько раз. Что сказать, попытается ли победитель Испытаний передать меня вампирам? Или даже...

Как только я стала спускаться по этой мысленной дороге, я начала задаваться вопросом о Бенжамине и всей его команде. Что, если у кого-то из них есть причина ненавидеть меня? Я видела их каждый день. Их комнаты были рядом с моей.

Ради Бога, я ела с ними ланч!

– Я не хочу проводить Испытания, – я поправила сумку на плече и стала двигаться к двери, скомкала пустой стаканчик с латте.

Он добрался к выходу раньше меня, открыл тяжелую дверь и выглянул в коридор.

– Очень мудро с вашей стороны. Или нет.

– Мои мысли точны, – я протолкнулась в коридор мимо него и ушла.

Похоже, сегодня один из тех дней.

* * *

Из всех предметов основы безопасности огнестрельного оружия, вероятно, был моим любимым. Возможно, потому, что, когда я появилась в первый раз, темноволосый, неулыбчивый инструктор – Бэббидж – спросил меня, что я знала об оружии. Я немного притворилась дурочкой, спросила его, что он имел в виду, и он, ухмыляясь, показал мне стол с пистолетами, четырьмя различными винтовками, АК-47 и арбалетом. Отдельно в стороне лежали боеприпасы, и он спросил меня, есть ли у меня хоть какие-нибудь идеи о том, что с этим делать.

Перед всем классом я проверила, зарядила и положила каждый пистолет; снарядила обойму в АК-47; и заряжала винтовки, когда учитель кашлянул и сказал:

– Хорошо, я полагаю, мы знаем, кто будет моим ассистентом в этом семестре.

Все засмеялись, и я закончила заряжать винтовки. Не было причин останавливаться, и чувствовалась радость, потому что мои руки двигались, зная каждое движение.

Хотя я не касалась арбалета. Он выглядел, как поликарбонатовый изгиб, не соединение. Стрелы были странными, с головкой, которую я не видела раньше. Даже группа в Кармеле, которая подчищала гнездо кровососов – единственный раз, когда я слышала, чтобы люди бросали вызов кровососам и выиграли – использовала оружие, много оружия, и огнеметы. Ради Бога, только ничего близкого к арбалету!

Я не могла дождаться уроков по анатомии вампиров, чтобы погрузиться в паранормальную биологию. Прямо сейчас мы изучали основы анатомии оборотней, потому что они были ближе к людям. Но как использовать арбалет на вампирах – это вау. То есть, никому не хочется встретиться лицом к лицу с кровососом. Но тем не менее... арбалет.

Ваша идея веселья многое говорит о вас. Хотя то, о чем это говорит, своего рода, неприятно.

Я зарядила 9-миллимитровку, проверила ее, подняла и выстрелила три раза.

Эхо замерло. Я нажала на кнопку, чтобы приблизить мишень. Красиво сгруппированные, в виде звезды, отверстия. Я осторожно положила оружие, дважды проверила его, и мы все сняли затычки для ушей. Мишень отсоединили и передавали из рук в руки.

Бэббидж держал остатки выпущенной пули, показывая как она распалась на части.

– Вот что происходит с пулей, когда она попадает в ткани кожи: она взрывается. Почему это важно?