Текст книги "Тот, кто не со мной"

Автор книги: Лилиан Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Заходи, приятель, – пригласил его дедушка.

– Если я пройдусь по священному ковру в этих сапогах, – сухо ответил Лестер, – то миссис Деннис меня со свету сживет.

Дед оглушительно захохотал:

– И это, мой мальчик, будет такой опыт, который ты никогда не забудешь!

Лестер спросил у Элизы, приподнимая брови:

– Я так понимаю, ты к работе еще не приступала?

Она вспыхнула от предположения, что ее обвиняют в безделье.

– К работе? – переспросил старик с крякающим смехом. – Да вы, молодежь, и понятия не имеете, что такое работа. Знаешь ли ты, голубушка, – при этих словах Лестер завел глаза к потолку, как бы говоря: «Ну все, старика опять понесло», – сейчас с рабочими на стройке обходятся так, словно они члены королевской фамилии. Теперь им даже не надо самим добираться до работы – их привозят в фирменных автобусах на строительную площадку. Больше того, – он потряс пальцем, – оплату им считают с того времени, как они сели в автобус, а не с того, как они приехали на стройку, как раньше бывало. Теперь рабочим оплачивают праздники – раньше, когда я сам еще был работягой, такого никогда не делалось. А им ко всему этому еще положен отпуск и зимой, а не только летом!

– Элиза пришла сюда работать, – осторожно напомнил ему Лестер, но он мог бы с тем же успехом промолчать, потому что его высказывание не произвело никакого эффекта на красноречие дедушки.

– И я тебе еще вот что скажу, деточка. Все эти разговоры о «свободном дне» для учебы в техникуме… В старые добрые времена ребятам приходилось заниматься этим в свое свободное время, вечерами, когда они уже смертельно уставали от целого дня на работе. А теперь у них такая малина – это записано в условиях договора, это обязательно, они все этим пользуются, – и днем их обязаны отпускать с работы. И при этом они ничего не теряют из зарплаты. – Он покачал головой, не заметив, как Лестер осторожно выманил Элизу из комнаты.

Когда она выходила, он все еще продолжал разговаривать сам с собой:

– В наши времена строителю платили только за то, что он делал, и он делал то, за что ему платили. А теперь… – Голос его замер вдали.

Стол в комнате, куда Лестер привел Элизу, был завален папками и чертежами, на стульях лежали внушительные стопки бумаг. Даже пол не избежал этой участи. На нем были набросаны вскрытые конверты, письма и журналы, связанные со строительным бизнесом.

– Это мой кабинет. Но так как я здесь бываю совсем редко, мы сюда же поставили и стол для машинистки. – Он улыбнулся ей. – Ну, не волнуйся так. Говорю тебе, ты не очень часто будешь обременена моим присутствием.

Она неуверенно спросила:

– А кто будет давать мне работу? Ты или дедушка?

Он с насмешливой улыбкой ткнул себя в грудь.

– Но, – сказала она, глядя на него с упреком, – ты же мне сказал, что помощница нужна твоему дедушке.

– А если бы я тебе сказал, что помощница нужна мне, ты убежала бы за милю, да?

– Значит, ты завлек меня сюда под фальшивым предлогом?

Он отвернулся так, чтобы она не могла видеть его лица.

– Я пригласил тебя сюда, потому что фирме, – он сделал ударение на этом слове, – нужна помощь и по доброте сердечной ты согласилась прийти. Я полагаю, это вполне пристойный предлог. А теперь, – сказал он, слегка прищурив глаза, – давай пока отложим в сторону нашу обычную вражду, забудем про личные разногласия и займемся делом, а?

Она извинилась, сняла пальто и села за машинку.

– Это старая развалина, – заметил он, нажав пару клавиш, – но пока еще работает. Вроде бы.

Элиза открыла ящик стола и нашла там карандаш и блокнотик.

– Мне это понадобится?

Он сидел на краю ее стола, лицом к ней, просматривая охапку писем.

– Что? Да, это пригодится. Я буду тебе диктовать ответы на эти письма.

В следующие полчаса она стенографировала то, что он диктовал. Лестер говорил так бегло, что к своему огорчению она заметила, что почти не успевает, и ей пришлось несколько раз переспрашивать. Каждый раз он высокомерно улыбался ей и говорил преувеличенно медленно и чересчур внятно в течение нескольких минут, а потом снова набирал скорость.

В конце он поцокал языком:

– Если бы я был твоим постоянным начальником, я бы послал тебя в подготовительный класс, чтобы ты поднабрала скорости.

Она бросила карандаш, как избалованное дитя и начала подниматься со стула.

– Если я тебе не гожусь…

Лестер склонился вперед и схватил ее за плечи подталкивая вниз.

– Уверяю тебя, моя славная Элиза, ты мне вполне, вполне подходишь.

Она вспыхнула и насупилась, подозревая в его словах двойной смысл, но его лицо ничего не выдавало.

– Это все?

– Пока да.

Все время, пока она печатала, Лестер сидел в комнате. Закончив, она спросила, не хочет ли он прочитать отпечатанное. Он прислонился к ее столу, просмотрел письма одно за другим, взглянул на ее лицо, раскрасневшееся от старания, и улыбнулся:

– Очень хорошая работа, ни одной ошибки. Все знаки препинания на месте.

Его похвала заставила Элизу просиять, и она не смогла удержаться. Он наклонился к ней и взял ее за подбородок, вынуждая глядеть ему прямо в глаза.

– Клянусь, когда ты так выглядишь, – прошептал он, – ты просто неотразима.

Их глаза встретились, и само время замерло. Она облизала губы и попыталась заговорить.

– Даже для тебя? – прошептала она.

– Даже для меня, – шепнул он ей в ответ.

С усилием они разъединили взоры, и он вернулся к своему столу. Она сидела, выкручивая пальцы, спиной к нему.

– Это все? – спросила она наконец.

– Да, спасибо, это все. – Он говорил коротко и отрывисто. – Если ты подождешь несколько минут, я тебя подвезу домой.

– Нет, ничего, я могу доехать и на автобусе.

Он стоял у своего стола, читая письмо, и не обратил внимания на ее ответ. Она надела пальто и снова присела.

Он бросил письмо на стол.

– Готова?

Они вышли черным ходом.

– Я не попрощалась с твоим дедушкой, – спохватилась Элиза.

– Могу тебя заверить, что он этого даже не заметит.

Она не могла понять, почему он говорит так раздраженно.

– Боюсь, придется взять микроавтобус. Моя машина сейчас в починке.

Элиза открыла дверцу для пассажиров и устроилась на неудобном жестком сиденье. Когда они влились в поток машин на главной улице, Лестер спросил странным голосом:

– Как там наш друг Поллард поживает? Он уже примирился со строительством жилья как с неизбежной прозой жизни?

– Сомневаюсь. Он все еще сердится, когда об этом заходит речь.

Лестер кинул на нее быстрый взгляд:

– А ты? Ты уже с этим примирилась или вид растущих домов до сих пор вызывает у тебя святую ярость?

Она нахмурилась, не понимая, к чему он клонит, но все же кивнула.

– И ты все равно согласилась пойти помочь мне, вернее моему деду, с письмами?

Она безрадостно засмеялась:

– А, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ирония судьбы, да?

– Да, – сухо откликнулся он. – Если только это не мои магнетические чары, перед которыми ты не смогла устоять.

На это она отвечать не собиралась и спросила:

– Когда тебе понадобится моя помощь в следующий раз?

– Значит, ты по-прежнему готова сотрудничать с врагом?

Она быстро посмотрела на него, не понимая, серьезно он говорит или нет, но он улыбался. Что он пытается доказать – что она слишком легко соглашается действовать в разрез со своими принципами? Элиза стала бороться с совестью, которая отчаянно пыталась доказать ей, что он прав.

– Значит, тебе больше не нужна моя помощь? – взорвалась она, слишком поздно поняв, что ее вспышка раздражения немедленно докажет ему, что его злая насмешка попала прямехонько в цель.

– Нужна, конечно, еще как. – Голос его сделался совершенно шелковым. – Ты для меня просто незаменима. – Он прикрыл ладонью ее руку, Элиза отодвинулась. Тон его стал прежним, нормальным. – Я скажу тебе, когда приходить. Дня через два, наверное. – Затормозив возле ее дома, он спросил:

– Роланд сейчас у себя, как думаешь?

– Прости, но в последнее время я не знаю, где он бывает. Раньше я бы, конечно, сказала без колебаний «да», а теперь…

– Завел подружку и стал непредсказуем? Хорошо, попозже я загляну на минутку, вдруг он дома.

Девушка выскочила из микроавтобуса.

– Элиза… Спасибо за помощь.

Она слегка улыбнулась ему через плечо и вошла в дом.

После ужина отец поднялся к себе, как и всегда. Элиза обратилась к Роланду:

– Лестер сказал, что, наверное, заедет к тебе сегодня вечером.

– О, как некстати. Клара сегодня придет.

«Клара, – с горечью подумала она, моя посуду, – должна была быть моей подругой, а не Роланда. Лестер назвал ее «единственный друг, который у тебя был за всю жизнь». Теперь я потеряла не только ее, но и брата. Раньше это было бы для меня не важно. А теперь придется заново учиться переносить свое одиночество».

Пришла Клара и сразу внесла с собой в дом веселость. Глядя на подругу с братом, Элиза поняла, насколько сильно оба влюблены. Вскоре дверной звонок возвестил о прибытии Лестера.

– Привет всем.

Роланд протянул руку;

– Что-то давно тебя не видел, Лестер.

– Ты сам был занят, и весьма приятными делами, так ведь? – Он огляделся в поисках, куда бы сесть, потом направился к креслу.

Элиза, запиравшая за ним дверь, успела занять кресло первой, и он шутливо прижал кулак к ее подбородку. Затем он присел на подлокотник и улыбнулся парочке на кушетке.

– Должен сказать, что очень приятно видеть моего старого друга Роланда в обществе дамы его сердца.

– Одобряешь? – спросила Клара, улыбнувшись.

– Всем сердцем, – последовал убедительный ответ. – Хотя сам я отказался от женщин до конца моих дней, я тем не менее рад видеть другого мужчину, который влюблен в женщину, а та любит его так же сильно, как и он ее.

Элиза шевельнулась рядом с ним, и он посмотрел на нее, однако она решительно отвернула от него лицо.

– Элиза, знаете ли, – сказал он, улыбнувшись, – тоже завела себе приятеля. Она разве не говорила?

– Нет, не говорила! – Клара была поражена до глубины души и выпрямилась на диване, высвободившись из объятий Роланда. – Элиза, почему ты мне ничего не рассказываешь? Кто он? Ты, Лестер?

Он издал короткий сардонический смешок.

– Я? Ты, верно, шутишь! Она ни за что не стала бы со мной встречаться, даже если бы больше мужчин на свете не осталось! Ведь так, Элиза?

Она обдала его яростным взглядом, зная, что он специально переигрывает слова, которые она когда– то сказала ему.

Роланд с Кларой смотрели на них с отстраненным интересом преданной парочки, которые, будучи погружены в собственную любовь, не в состоянии понять, как это остальные могут пребывать не в таком же экстазе, как они сами.

– Ее приятеля зовут… – интригующе начал Лестер, вставая и принимаясь шагать по комнате. – Говард Биль. Он геодезист.

– Вот это новость, Элиза, – сказал Роланд, поудобнее обхватывая при этом талию Клары. – А папа знает?

– Нет, конечно. Там и рассказывать нечего. Мы с ним познакомились только вчера вечером. По милости Лестера.

– Я так понял, что он тебе понравился, да, Элиза?

Она взглянула на Лестера и наткнулась на его циничную усмешку.

– Понравился? С чего это ты взял? Да он просто напыщенный осел!

– Но, Элиза, дорогая моя. – Улыбка Лестера стала невыносимой. – Какое это имеет значение? У него куча денег. Он мог бы дать тебе все, что ты только пожелаешь. Например, самую лучшую на свете аудиоаппаратуру…

– Которую он ненавидит.

– И что с того? Он вполне может позволить себе иметь в доме звуконепроницаемую комнату, чтобы ты могла наслаждаться музыкой, не беспокоя его…

Она обернулась к нему:

– Когда – и если – я выйду замуж, я выберу себе кого-нибудь, с кем у меня были бы схожие вкусы. И вообще, чего ты добиваешься – зачем ты пытаешься меня уговорить выйти за него? Ты считаешь, что мне только это и нужно?! – вскричала она, борясь с подступающими слезами. – Материальная обеспеченность, животные удовольствия?! – Доведенная до состояния невыносимой зависти при виде парочки на кушетке, она вскочила на ноги. Ее голос сорвался на визг: – Вы все считаете, что я только того и хочу, чтобы продаться кому-нибудь подороже?!

Из-за слез она не видела лица Лестера и бросилась вон из комнаты, понимая, что Роланд и Клара смотрят ей вслед, открыв рты от такого непривычного для нее всплеска эмоций.

Ее убежищем была спальня, а утешением – подушка, которую она прижала к щеке. Она сама не знала, почему плачет, просто осознавала, что не может сдержать слез и при этом чувствует, как страшная внутренняя боль отступает. Боль от неразделенной любви. Наконец Элиза затихла. Она лежала ничком, эмоционально выпотрошенная. Вдруг она напряглась – кто-то осторожно поднимался по лестнице. Наверное, это Клара идет ее утешить. Дверь отворилась, и вошел Лестер.

Она приподняла голову и воинственно спросила:

– Что тебе нужно?

Он тихо ответил:

– Посмотреть, как ты.

– Я не больная. Со мной все в порядке. Уходи.

Он молчал, глядя на нее. Уже стемнело, и вечернее небо, озаренное заходящим солнцем, пылало на западе, оттеняя скученные облака, постепенно скрывавшие солнце.

– Включить тебе свет?

– Нет, спасибо.

– Скажи мне… – Он подошел к окну. – Чем тебе не нравится Говард Биль?

Она поколебалась. Зачем он ее спрашивает? Зачем он ее все время проверяет?

– Я… я знаю, что не смогу его никогда полюбить. – Она устало поднялась и спустила ноги на пол, приглаживая волосы и прижимая тыльную сторону ладони к пылающей щеке. – А когда я выйду замуж – если вообще выйду, мне нужна будет любовь, чтобы я могла ее отдавать и получать, такая любовь, какая была у моих родителей.

Он медленно отвернулся от окна и облокотился на подоконник. В темноте она не видела его лица.

– Не обманывай себя, Элиза. Такого нет на свете. Если такой мужчина, как Говард Биль, – надежный, уверенный в себе, цивилизованный – может предложить тебе стабильное будущее без материальных проблем, то с твоей стороны просто глупо отказывать ему. – И он горько закончил: – А любовь? Она у тебя будет!

– Как ты можешь так говорить? – закричала она. – Стоит только посмотреть на Роланда и Клару, чтобы понять, как ты заблуждаешься.

– Им повезло даже больше, чем они думают. – Он подошел и подсел к ней на кровать, засунув руки в карманы. – Я наблюдаю за ними совершенно бесстрастно, и меня это совсем не увлекает. Теперь у меня есть к этому иммунитет, Я просто сижу на обочине и смотрю на других. И ничего не чувствую.

– Ты циник. Ты позволил себе раскиснуть.

– Ну и что, пусть. Зато больше никто не сможет сделать мне больно.

Она отчаялась. Ей так хотелось быть такой, как другие девушки, которые могут дать понять мужчине, что любят его, не говоря этого прямо. Она вынудила себя спорить с ним, потому что знала, что так нужно. Ради любви, которую она к нему испытывала, она должна попытаться убедить его, что не все так плохо и не все еще потеряно.

– Из-за того, что девушка – всего лишь одна девушка – предала тебя, ты позволил себе превратиться в бессердечного, безжалостного…

Однако он неправильно понял ее намерения и сердито прервал:

– Ну вот, ты опять завела свою шарманку. Снова давай монотонно перечислять все мои недостатки и дурные черты. Да я все уже знаю, что ты про меня думаешь, ты мне это говорила уже столько раз, что сейчас можешь заткнуться!

Стало совсем темно. Некоторое время он молча стоял, глядя в окно. Затем он увидел лежавшую на стуле куклу, равнодушную и безжизненную. Он схватил ее и поднес к окну. Ее абрис четко вырисовывался на фоне сумерек. Пожав плечами, он бросил ее обратно на стул и вышел.

Глава 8

На следующее утро Фил Поллард спросил Элизу, как она себя чувствует после экскурсии по территории врага.

– Никаких повреждений? Боевых ран?

Девушка улыбнулась. Она не могла рассказать ему, что те раны, что она получила, невидимы и неизлечимы.

– Пока ты была у Кингсов в офисе, ты не нашла никаких материалов, которые помогли бы нам в наших попытках саботажа?

– Нет, – засмеялась она. – Ничего такого, что могло бы нам помочь. Только всякие сроки поставки материалов, и почему такое-то оборудование не подвезли в условленное время, и как это задерживает график строительства.

Клара, которая слышала их разговор, крикнула из торгового зала:

– Вы видели в местной газете сообщения, что у Кингсов многое пропадает со стройки? И что они подозревают кого-то в воровстве?

– А что у них пропадает? – поинтересовался Фил Поллард, поглощенный оттачиванием карандаша.

– Ну, медные трубы, мешки с цементом, доски и все такое прочее. Конечно, это очень странно, потому что кто бы это ни делал, он явно делает это специально, чтобы помешать строительству.

Элиза села за пишущую машинку.

Саботаж – слово, которое только что употребил сам Фил. Ее сердце упало. Она взглянула на его профиль. Он, не зная этого, беззаботно просматривал каталог новых поступлений. Она начала печатать и вдруг в ужасе вспомнила, что Лестер недавно спрашивал о ее отношении к строительству. Элиза почувствовала, что ей стало жарко от унижения. Значит, он подозревает ее в краже! Неужели он так плохо о ней думает? Ее пальцы барабанили по клавишам, отчаянно пытаясь силой ударов заглушить ответ на этот вопрос.

Позже в тот же день ей позвонил тот, кого она так боялась услышать.

– Это Говард. Я полагаю, сегодня вечером вы свободны, Элиза? Я обнаружил, что в городском театре идет хорошая пьеса, и купил два билета.

Его фамильярность с ней уже после первого знакомства, его убежденность в том, что она уже целиком принадлежит ему и что он может вести ее куда захочет, а она будет повсюду покорно за ним следовать, – все это довело ее гнев до точки кипения. Однако она слегка убавила огонь и равнодушно ответила:

– Да, я могу сегодня с вами пойти.

– Хорошо. Я зайду в семь. До свидания.

Он повесил трубку. К его приезду Элиза надела самую простую свою одежду и причесала волосы так, чтобы они висели скучными некрасивыми прядями. Она не станет его поощрять – ни внешностью, ни поведением.

Но Говард даже ничего не заметил. По дороге они говорили о повседневных делах, он сказал что-то насчет приятной погоды и ни в коей мере не был смущен ее краткими ответами. В театре они сидели на самых дорогих местах и ели самые дорогие конфеты, какие только оказались в буфете, а в антрактах пили в баре самое изысканное вино. По дороге домой они говорили о пьесе, вернее говорил Говард, а Элиза слушала. Она не смогла бы сейчас подавать внятные реплики. Она смотрела пьесу и, следуя инстинкту, выглядела грустной или смеялась всегда в нужных местах, но в памяти у нее ничего не осталось.

Он проводил ее до входной двери, наклонился вперед, схватил за плечи и коротко поцеловал в губы. Затем сообщил ей, что скоро они снова увидятся.

Элиза подумала, что прощальный поцелуй был тоже запланированным действием – частью плана, одобренного после того, как ситуация была должным образом взвешена, оценена и финансово рассчитана.

Роланд крикнул из своей комнаты, что звонил Лестер, когда она уходила. Спрашивал, не придет ли она завтра и не напечатает ли то, что он оставит ей на столе.

Она заглянула к брату.

– Ты сказал ему, что я ушла с Говардом?

– Нет. Он не спрашивал.

Элиза подумала, что после всего, что она говорила ему про Говарда Биля, это даже к лучшему.

Миссис Деннис провела ее прямо в офис.

– Вы хотели видеть мистера Кингса? – спросила она. – Мистер Лестер еще не приезжал.

Элиза поспешно заверила экономку, что работа уже ждет ее в офисе.

Она сняла толстую вязаную кофту и взялась за дело. Вскоре в кабинет неторопливо забрел Альфред.

– Услышал, как вы тут печатаете – сказал он, ходя кругами по комнате, просматривая груды бумаг. – Вы только посмотрите на это, – пробормотал он себе под нос. – Сколько он тут гвоздей поназаказывал и сколько краски. – Он покачал головой. – Надо будет ему сказать, чтобы был поэкономнее. Пустая трата денег и больше ничего.

Элиза вынуждена была прекратить печатать, чтобы было слышно, что он говорит.

– В старые времена, – мечтательно произнес он, набивая трубку, – я велел своим рабочим обходить все дома, строительство которых мы закончили, вставать на карачки и собирать все погнутые гвозди. – Он ощерился в усмешке. – Знаешь, что я потом делал? Я велел им выравнивать их молотком и использовать заново! Всегда бери как можно больше и давай как можно меньше – вот мой девиз! – Он запыхал трубкой, и Элизу затошнило от неприятного запаха. – Вот мой внук, он уже воспитан по новым правилам, все в бизнесе делает по-другому. Их с самого начала теперь учат, что правильно, что неправильно. А я – мне до всего приходилось доходить самому, все доставалось тяжким трудом.

Миссис Деннис крикнула:

– Мистер Кингс, ваш чай готов. Спросите юную леди, не желает ли она тоже испить чайку?

Но Элиза вежливо отказалась и смотрела, как старик уходит к себе, с плохо скрываемым облегчением. Она открыла окно, чтобы выветрился едкий табачный дым, и снова села за работу. Она почти уже закончила, когда зашел Лестер. Услышав о рассуждениях своего деда, он рассмеялся.

– Это его любимая тема – как было в старые времена и как сейчас. Ему трудно смириться с этими переменами, отчасти потому он и завел свой бизнес в такой тупик, что вынужден был звать меня на помощь. Теперь законодательство в области строительства обязательно для всех, это парламентский закон. Так что, когда в следующий раз будешь смотреть на строящийся дом… – Он потрепал ее по волосам. – Только, пожалуйста, не понимай это как открытое приглашение на строительную площадку фирмы «Кингс»… – Он улыбнулся ей, пока она с некоторым недовольством приглаживала себе волосы. – Помни, что размер досок, толщина стен, даже угол наклона ступеней и прочее – все это устанавливается по вышеупомянутому закону.

– Значит, строитель не может сам решать даже такие вещи?

– Не может, ни в коем случае, Больше того, он должен представлять все свои калькуляции местному строительному инспектору на утверждение. Он должен принимать во внимание такие вещи, как нагрузка на пол и нагрузка на стену при сильных порывах ветра – все в целях безопасности.

– Я начинаю понимать, – медленно сказала она, – почему твой дед передал тебе все дела. Ты так много всего об этом знаешь, да?

– Если это комплимент, пусть даже и завуалированный, – он поклонился, – то большое спасибо. Но зная твое мнение обо мне, это, скорее всего, просто констатация факта, чем выражение восхищения. Я прав?

Она посмотрела вниз, себе на руки, и не стала отвечать.

– Но ты тоже кое-чему учишься, да? Если я буду продолжать обучать тебя основным требованиям в строительном бизнесе, ты уже скоро будешь так много знать, что нам с дедом придется подумать о том, чтобы взять тебя к себе партнером. – В глазах его появилась насмешка. – Но это тебе не подойдет, да? Ты скорее согласишься повернуть процесс вспять и снести те дома, которые мы построили, а на их месте насажать деревья!

Лестер рухнул на стул, бросив на стол защитную каску. Запустив пальцы в свои густые темно-русые волосы, он небрежно бросил:

– Когда я вчера звонил тебе, ты куда-то уходила. Это для тебя нехарактерно. Где ты была? У Клары?

– Нет. – Она провела указательным пальцем по клавишам машинки, радуясь, что сидит к нему спиной. – Я встречалась с Говардом.

– А мне показалось, что он тебе не понравился, – резко сказал Лестер.

– Так уж получилось. Он просто как танк! Заставил меня…

– Но ты же всегда могла сказать «нет, спасибо».

– Ну, вот не сказала. – В ее голосе зазвучала обида. – Я сказала «да».

– Значит, когда он сделает тебе предложение, ты скажешь «да», оправдываясь тем, что он тебя «как танк, заставил»?

Она промолчала.

– Ну а на этот раз он тебе понравился больше?

– Нет. Если это возможно, то даже меньше. Он… он меня поцеловал.

Лестер встал, подошел к ней и облокотился на стол, глядя на нее в упор. Вопрос его прозвучал мягко:

– И тебе это понравилось?

Она вздрогнула.

– Нет. Мне было очень противно.

– Возможно, ты просто холодна.

Она неуверенно ответила:

– Я… я не знаю… – Элиза знала, что в ее глазах сейчас видна тревога.

Медленно он протянул руку и коснулся ее лица, его губы дотронулись до ее губ. Она не отпрянула, даже не шелохнулась. Наконец он поднял голову и отнял руку.

– Нет, ты не холодна. Что угодно, но только не это.

Он вернулся к своему столу и, как ни в чем не бывало, уселся за него. Элиза попыталась собраться и начала печатать, принуждая себя выглядеть такой же спокойной и деловитой, как и он. Зачем он это сделал? Чтобы еще раз доказать ей, как мало она влияет на его чувства?

Выждав некоторое время, он заметил:

– Через десять дней Пасха. Я еду на север повидаться с родителями.

Она перестала печатать и, повернувшись к нему, сказала банальность:

– О, это будет очень мило.

– Для кого – тебя или меня?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

– А ты что будешь делать на Пасху, Элиза? Останешься дома? Или пойдешь куда-нибудь с Говардом?

Она пожала плечами:

– Наверное. Пока не знаю.

– Несомненно, – заметил Лестер, и его цинизм приковал ее к стулу, – это будет зависеть от того, насколько сильно он на тебя надавит, и от того, станет ли он использовать снова свою «танковую» технику.

Элиза ничего не ответила. Он резко встал.

– Ты уже все закончила?

– Нет еще. А что?

Он снова надел каску и сдвинул ее на затылок.

– Мне надо идти. Ты сможешь сама доехать домой?

– Конечно.

Он махнул ей рукой и ушел.

Элиза продолжала работать автоматически, ее технический навык перевесил эмоции, и она довела дело до конца. Накидывая на плечи кофту, девушка рукавом случайно задела корзину для бумаг и повалила ее на пол. Все содержимое рассыпалось. Она поцокала языком, присела и стала горстями запихивать мусор назад в корзину. Глаза ее выхватили несколько слов на клочке бумаги. Почерк немного знакомый, красивый, явно женский, казалось, это часть письма, которое, видимо, было разорвано в клочья злой рукой. «Милый Лестер, – было написано там. – Я пишу, чтобы спросить тебя…» На этом письмо обрывалось, оставив Элизу в муках любопытства.

Все еще стоя на коленях, она стала лихорадочно искать другие обрывки, пока по частям, как головоломку, не собрала все письмо воедино.

«Милый Лестер, – говорилось в нем. – Я пишу, чтобы спросить тебя, не сможешь ли ты принять меня назад. Пожалуйста, поверь мне, я говорю правду, я никогда не переставала любить тебя и отдала бы все, что у меня есть, чтобы снова увидеть тебя, чтобы ты снова прижал к себе и любил меня, как раньше. Ты не мог бы приехать к нам на север, чтобы мы могли с тобой обо всем поговорить? Пожалуйста, напиши мне поскорее и, пожалуйста, скажи: «Да». Я скучаю по тебе каждый час, каждую минуту, мой дорогой. Твоя навсегда, навсегда, Нина».

Медленно, опустошенно Элиза собрала бумажные клочки и бросила их в корзинку для бумаг, глядя, как они летят и падают, словно гигантские хлопья снега.

Что ж, она узнала самое худшее. Бывшая невеста по-прежнему его любит и хочет вернуть. Скоро они увидятся, это ясно, когда он поедет на север к родителям. И какое тогда имеет значение, что он разорвал это письмо? Раз она живет с ними по соседству, все равно они неизбежно встретятся.

Элиза вспомнила, как красива Нина и в каком отчаянии находился Лестер в тот вечер, когда узнал о разрыве их помолвки. Сомнений быть не могло: желание Нины будет исполнено – она получит Лестера обратно.

Элиза была дома одна. Она стояла у окна в гостиной, глядя, как уходит за горизонт закатное солнце в широком, усыпанном облаками небе. Раскачиваемые ветром ветви деревьев возле мостовой поднимались и падали, как будто пытаясь отчаянно стряхнуть с себя набухшие почки, которые сплошь покрывали их.

Ее беспокоила нервозность, скребущаяся внутри, как собака, требующая к себе внимания. Стены дома окружали ее тело, словно тюрьма, и душили ее. Она чувствовала острую тоску по лесу, которого уже не было, по шороху листьев, треску сучьев, птичьим песням, запаху прелых листьев после дождя.

Чувство утраты, обездоленности вернулось к ней, а вместе с ним и яростная ненависть, еще сильнее прежней, к тем, кто был в этом повинен. Если бы деревьям позволили выжить, они сейчас тоже были бы покрыты почками, в их поднятых к небу ветвях жила бы надежда, обещание будущего лета.

Она вспомнила о ворах на строительной площадке. В местной газете говорилось, что кражи участились и стали более дерзкими. Ей хотелось быть уверенной в том, что Фил Поллард непричастен ко всему этому. Ведь не может быть, чтобы такой честный и открытый человек был способен на такие поступки. Но другой голос твердил: «Любой, кто настолько возмущен строительством домов в поместье, может оказаться способным на все, лишь бы затормозить процесс строительства».

Нервозность ее стала совершенно невыносимой. Элиза решила пойти прогуляться. Она надела синюю куртку и заткнула штанины брюк в высокие белые сапоги. Из дома она вышла, повинуясь какому-то импульсу. «Иди к стройке, – твердил ей внутренний голос. – Поброди вокруг и постарайся найти улики, которые помогли бы узнать личность ночного вора. Тогда Фил Поллард будет свободен от подозрений».

Поместье казалось вымершим. Она этого и ожидала. Вор постарается скрываться как можно дольше. Он не станет бродить повсюду так, словно у него есть полное право находиться на стройке. Возможно, он даже приехал на фургоне и оставил его где-нибудь поблизости, чтобы нагрузить его тем, что удастся украсть.

Фургон! Элиза сразу подумала о фургоне Фила Полларда, на котором тот обычно доставлял товары на дом покупателям. Но она постаралась избавиться от этой мысли. Для такой сложной операции наверняка нужен опытный, матерый преступник. А уж кем бы ни был Фил Поллард, но преступником его назвать никак нельзя.

Ветер бушевал и гудел в недостроенных домах, взметая древесные стружки, бросался на мешки с цементом, наваленные целыми курганами и накрытые брезентом. Он разметал ее волосы, заигрывал с ее курткой, надувая ее, как воздушный шарик.

Элиза осторожно пробиралась по битым кирпичам и пустым трубам, направляясь под укрытие только что законченного дома. Она заглянула внутрь и восхитилась расположением комнат и их отделкой, потом подошла к дому с другой стороны и, встав на цыпочки, заглянула на кухню. Оборудование, которое уже было там установлено, оказалось дорогим. Она позавидовала тем, кто имел достаточно денег, чтобы купить себе такой дом. Когда она брела по участку земли, который в свое время превратится в сад, ей вдруг стало не по себе: дом стоял как раз на том самом месте, где когда-то рос граб – ее любимый граб.

Она широкими шагами вернулась к фасаду. Когда она выходила из-за стены, что-то насторожило ее. Острое чувство дикого, примитивного страха пробралось мурашками вверх по позвоночнику. Послышались глухие шаркающие шаги, звук которых, подхваченный и усиленный порывами ветра, заставил ее задрожать от головы до пят.