Текст книги "Тот, кто не со мной"

Автор книги: Лилиан Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Лилиан Пик
ТОТ, КТО НЕ СО МНОЙ

 
Дровосек, пощади это древо!
Не тронь ни одной его ветви!
Оно в юности кров мне давало,
Теперь я защитить его должен.
 

Джордж Поуп Моррис

Глава 1

Была суббота, и часы на городской ратуше пробили половину первого. Люди торопливо проходили мимо магазина, они были слишком заняты мыслями об обеде, чтобы глазеть, как обычно, на радиоприемники, телевизоры и прочую аппаратуру, выставленную в витрине.

Элиза вынула из-под прилавка свою сумочку и открыла дверь в офис, находившийся в задней части магазина. Ее босс, Фил Поллард, сидел за столом и проверял накладные на полученные товары. Он взглянул на нее, его круглое розовое мальчишеское лицо с гладкими щеками расплылось в милой улыбке.

– Идешь домой?

Элиза кивнула, думая о том, что он выглядит моложе своего возраста, несмотря на раздавшуюся фигуру, и знала, поскольку это касалось ее – она работала у него продавщицей неполный день, – что он старается использовать это преимущество. Он никогда не оставлял надежды, что сможет убедить ее выйти за него замуж.

– Хорошо, тогда до понедельника. Желаю приятно провести выходные. Займешься чем-нибудь особенным?

Тон его был легким, но оттенок горечи не ускользнул от внимания Элизы. Однажды полушутливо он сказал ей, что постоянно боится того, что как-нибудь она придет в магазин, а на пальце у нее будет обручальное кольцо. Но Элиза знала, что шансы на это так же малы, как и на то, что однажды на экваторе разразится снежная буря. В ответ на его вопрос она покачала головой.

– Просто буду лениться – конечно, после того, как сделаю внушение своим домашним и заставлю братца и папу прибрать в доме.

– Что ж… – Фил мысленно уже вернулся к работе. – Если тебе станет совсем скучно, позвони мне. Мы могли бы поехать покататься на машине. – Он с надеждой улыбнулся, как будто думал, что на этот раз она действительно воспользуется его приглашением.

Элиза закрыла за собой дверь в магазин, резко оборвав перезвон колокольчика, висевшего при входе. Несколько мгновений помедлила, чтобы с гордостью оглядеть витрину, которую сама оформляла, почти с отвращением стараясь не смотреть на собственное отражение, которое таращилось на нее из толстого стекла. Она носила совсем простую одежду, а ее волосы длиной до плеч были неопределенного, какого-то безликого светлого цвета. Она очень мало внимания уделяла своей внешности. «Мне не для кого особенно наряжаться», – обычно говорила она себе, когда время от времени в ней прорывалось чувство неудовольствия. Она закрыла свое сердце, заперла и повесила огромный амбарный замок, чтобы не ощущать проходившего мимо времени и неприятного чувства, начинавшего глодать ее каждый раз, когда она видела девушек на пять или шесть лет моложе себя, которые уже обзавелись мужьями и первыми детьми.

Глядя сквозь свое отражение в глубь витрины, она позволила глазам остановиться на стереоприемнике, который давно мечтала купить. «Вот если бы только, – думала она, отворачиваясь от витрины, чтобы продолжить свой путь к автобусной остановке, – я смогла уговорить папу разрешить мне поставить его в гостиной». Она уже несколько месяцев пыталась заставить его изменить свое решение, но он был непоколебим. Пока она ждала в очереди и отсчитывала деньги на проезд, в ее ушах так и звучал голос отца: «Дорогая, об этом не может быть и речи. Ты же знаешь, как много мне приходится работать дома – я ведь проверяю домашние задания учеников, готовлюсь к лекциям. Я бы не выдержал такого шума». Овдовев, он лишился всех радостей жизни, кроме работы в колледже и сада.

Элиза направилась по дорожке к дому, на ходу вынимая из сумочки ключ и проходя мимо машины брата, которая, как всегда, стояла перед гаражом. Она отперла дверь, надеясь, что кто-нибудь из ее мужчин накрыл на стол.

Вешая пальто, она вполуха прислушивалась к возбужденным голосам, доносившимся из гостиной. В этом не было ничего необычного, потому что отец часто спорил с братом. Потом она прислушалась повнимательнее, различив еще один, третий мужской голос – приятный, уверенный, – и говорил он так запросто и легко, как будто находился среди старых друзей.

– Элиза! – услышала она крик брата и нервно поправила волосы, открывая дверь в гостиную. Три пары глаз устремились на нее – отца, брата и незнакомого ей человека.

Он был высоким, с правильными чертами лица, его глубоко посаженные проницательные голубые глаза, которые сейчас были теплыми и улыбчивыми, все же ясно говорили, что лучше не становиться их владельцу поперек дороги. Манеры у него были вальяжные, и он смотрел на девушку так, будто знал ее с детства.

– Привет, Элиза, – сказал он. – Помнишь меня?

Она пристально вгляделась в его лицо, пытаясь определить знакомые черты, пошарила в недоумении по самым темным закоулкам памяти и наконец наткнулась на ответ.

– Вы… вы не Лестер Кингс?

– Он самый, – ответил за него брат. – Ты что-то не сразу его признала.

– Ей это вполне простительно, Роланд, – сказал отец. – Ведь прошло уже, дайте-ка вспомнить… семнадцать лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Как будто так, да, Лестер?

– Совершенно верно, мистер Леннан. Ей тогда было… э-э-э… девять лет. – Он приподнял брови. – Верно, Элиза?

– Да. А вы с Роландом были тогда для меня «стариками» в свои семнадцать!

Лестер засмеялся и пошел ей навстречу.

– Давай пожмем друг другу руки по этому поводу. – Она вложила свои пальцы в его ладонь. – Счастливое воссоединение, – провозгласил он и притянул ее к себе. – Можно? На правах старой дружбы?

Она залилась румянцем и подставила ему щеку. Лестер нахмурился, притворяясь обиженным:

– Как? Меня, кажется, собираются надуть? Подсунуть мне кое-что второго сорта?

Роланд засмеялся:

– Лестер, она же просто разыгрывает из себя твою маленькую сестренку.

– Да? В таком случае, думаю, мне остается только играть роль старшего брата и удовольствоваться этим. – Его губы прикоснулись к ее щеке.

– Она изменилась, Лестер? – поинтересовался мистер Леннан.

Лестер пробежал глазами по ее лицу, заметив, что красиво очерченные брови сошлись на переносице от смущения, полные губы искажает затаившаяся в уголках рта гримаска неудовольствия, а в глубине серо-голубых глаз скрыт намек на глубокую тоску.

– Не узнать, – ответил он. – Если бы я встретил ее на улице, прошел бы мимо.

Элиза вырвала у него свою руку. Хотя он смягчил эти слова добродушной улыбкой, она поняла, что явно не проходит по его требованиям. Ее за эти несколько секунд успели оценить и в результате поставили «неудовлетворительно».

Она заставила себя улыбнуться в ответ.

– А ты тоже изменился.

– Да? И каким образом?

– Стал лучше.

Он откинул назад голову и засмеялся вместе со всеми.

– Это значит, – сказал он, когда они перестали смеяться, – что в прошлом у меня было немало недостатков. Скажи, в чем я стал лучше? Внешне? Манеры изменились?

Она рассмотрела его, склонив голову набок.

– Да, внешне. Раньше ты носил очки.

– А, да, теперь я ношу контактные линзы. Это тебя и обмануло, правда?

– А манеры – ну, пока еще рано об этом говорить, не правда ли? Я помню, что ты часто досаждал мне раньше. Ты был таким властным. И всегда надо мной смеялся.

– Клянусь честью, ты слишком хорошо обо мне думала в старые времена! Но теперь правда постепенно всплывает наружу.

– Может, пообедаешь с нами, Лестер? – спросил мистер Леннан.

Кингс вопросительно посмотрел на Элизу.

– Пожалуйста, оставайся, Лестер, – сказала она. – Правда, у нас только холодное мясо и салат, но…

– «Только»? Да это же моя любимая еда, – пошутил он. – А ты точно не против, Элиза? – Она увидела его насмешливую улыбку и поняла, что за этим последует. И она не ошиблась. – Я думал, ты по-прежнему ненавидишь мой характер и хочешь поскорее от меня избавиться.

– Я пока что не решила. Через несколько недель посмотрим. – Она остановилась в дверях. – Или ты здесь просто проездом?

– Нет. Дедушка прислал мне сигнал «SOS». Его фирма в таком ужасном состоянии из-за плохого управления, что он попросил меня приехать и помочь ему выбраться из этого. Так что я бросил свою работу, и вот я здесь.

– Значит, ты приехал сюда надолго? – нахмурилась Элиза.

– Значит. Не надо делать разочарованное лицо, – рассмеялся он. – Все-таки мы с тобой старые друзья.

– Ты был другом Роланда, – ответила она тихо. – Мы с тобой никогда не дружили. – Прежде чем закрыть за собой дверь, она заметила, что его глаза холодно блеснули.

После обеда они расположились в гостиной перед ревущим камином, который, по утверждению мистера Леннана, был им необходим, несмотря на эффективное центральное отопление. «Быть может, я кажусь старомодным, – говаривал он, – но камин приносит в дом уют и тепло».

Тепло – вот в чем, видимо, больше всего нуждался сейчас Гарольд Леннан. После смерти жены, произошедшей пять лет назад, он окружил себя непроницаемой пеленой бесстрастности, которая, как догадывалась его дочь, скрывала под собой внутреннюю неисцелимую тоску. Его склонность к примирению с неизбежным – что бы ни послала судьба, все ладно – была, как подозревала дочь, бальзамом для его страдающей от острой боли души, от боли, причиненной страшным ударом, который нанесла ему судьба.

Но, словно по иронии создателя, эта потеря, казалось, сплотила семью гораздо крепче и надежнее, чем это было бы возможно в присутствии жены и матери. Иногда Гарольд поглядывал на своих детей с насмешливым отчаянием.

«Они ни за что не уйдут от меня, – частенько говаривал он. – Мы – три одиноких человека, слитые воедино. Видимо, не судьба мне стать дедушкой».

– А где ты сейчас живешь, Лестер? – спросил Роланд.

– В одной дыре, собственно, это пара комнат, которые предложил мне знакомый дедушкиной экономки. Пока сойдет, а потом перееду к деду.

– А миссис Деннис все еще работает у него? – спросил мистер Леннан. Лестер кивнул. – Они оба такие неуживчивые, мне казалось, что рано или поздно они неизбежно поссорятся раз и навсегда.

Лестер рассмеялся.

– Насколько я смог понять, вначале у них было много столкновений, но похоже на то, что миссис Деннис взяла над ним верх и теперь полностью всем распоряжается. Дед считает, что он хозяин в доме, а миссис Деннис отлично знает, что хозяйка – она!

Лестер взглянул на Элизу, которая свернулась калачиком в кресле, подогнув под себя ноги. Голова ее покоилась на подушке, и она не отрываясь смотрела на желтые языки пламени, которые яростно извивались в камине.

– Кстати, о хозяине, Элиза, – сказал он и подождал, чтобы она повернула к нему голову. Взгляд у нее был отстраненный, и он наклонился вперед и поводил рукой перед ее лицом. – Ты меня слышишь?

Она улыбнулась:

– Я слышала каждое слово – все, о чем вы говорили.

– Это уже другое дело, – отозвался ее брат. – Иногда с этой девушкой совершенно невозможно общаться. Она живет в своем собственном мире.

– Так вот, о хозяине, – повторил Лестер, глядя на Роланда. – Она сама зарабатывает себе на жизнь?

– Конечно! – Теперь Элиза уже совершенно очнулась, и ее взбесило то, что брат говорит за нее, словно она слишком тупа, чтобы самой отвечать на вопросы. – Неполный рабочий день в магазине электроприборов.

Лестер, казалось, был озадачен.

– В магазине? А разве у тебя нет никакого специального образования?

– Да, секретарские курсы. Я сначала работала в офисе при магазине, а потом мистер Поллард попросил, чтобы я помогала ему обслуживать покупателей.

– Да, нам очень выгодно, что она там работает, – сказал Роланд. – Она покупает вещи со скидкой. Видел бы ты, какое дорогое оборудование наверху, в ее комнате.

Лестер улыбнулся, и в глазах у него появился намек.

– Может быть, она как-нибудь пригласит меня к себе в гости?

– Не выйдет, Лестер. Она не такая.

Лестер долго изучающе смотрел на девушку. Смутившись, она отвернулась от его пристального взгляда.

– Да, – сказал он безразлично. – Вижу, что не такая. Но ведь это не из-за того, что у тебя не хватает предложений, да, Элиза?

– Одно предложение у нее есть. Ее начальник, Фил Поллард, довольно регулярно предлагает ей руку и свое состояние – у него еще два или три процветающих магазина в других городах.

– О? – Лестер задумчиво посмотрел на нее. – И почему же она не соглашается?

– По многим причинам, – вмешался отец. – Ему уже за пятьдесят, он всего на несколько лет моложе меня. – Он вышел.

Лестер засмеялся и подколол ее:

– И это лучшее, что тебе предлагают, Элиза?

– Она холодна как лед, Лестер. Она не интересуется мужчинами.

– Поэтому и мужчины не интересуются ею. – Его глаза уничтожающе скользнули по ее простой одежде и ненакрашенному лицу. Было ясно, что, закончив осматривать ее, он вынес приговор – она полностью лишена физической привлекательности, во всяком случае для него. Она взбила подушку, на которую опиралась головой, и прижалась к ней горящей щекой.

Он поднялся и подошел к застекленной двери на террасу.

– А, так вот куда ушел твой отец, Роланд. Что он собирается делать в саду в феврале?

– У него там много дел. Он увлекается садоводством и, если делать там нечего, все равно что-нибудь придумает!

Лестер погрузился в воспоминания.

– В таком случае очень хорошо, что в доме сейчас нет маленьких детей, которые играли бы в крикет на лужайке. Помните, как мы по очереди играли, передавая друг другу биту и мячик?

– Да, в свое время мы разбили несколько стекол, помнишь? – Роланд повернулся к сестре, которая даже не пошевельнулась в кресле. – И… чуть не разбили кое-кому голову. Помнишь тот знаменитый случай, когда Элиза попала под мяч?

– Боже мой, даже вспомнить страшно, – подмигнул Лестер.

– Я тебе подавал, помнишь? – продолжал Роланд. – Ты как раз занес биту, чтобы отбить мяч, а Элиза пробегала прямо перед тобой, и бита со всего размаху попала ей по голове.

– Она полетела через всю лужайку, да так и осталась лежать там. Как она кричала! Мне показалось, что я ее убил или, во всяком случае, проломил ей голову! Но как ни странно, врач не нашел у нее никакой серьезной травмы, – подхватил Лестер.

– Она ведь так и не простила тебя за тот случай. Тебе это известно?

Лестер подошел к камину и остановился, глядя на девушку сверху вниз. В ее глазах играли отблески пламени.

– Это правда, Элиза? Ты меня так и не простила?

Она кивнула:

– А когда после этого ты стал дразнить мен «крикетным мячом», я тебя и вовсе возненавидела.

Роланд тоже подошел к ним.

– Но однажды настал день, когда она отыгралась за все. Ты обхватил ее голову и притворился, будто посылаешь ее мне вместо мяча.

– Да, конечно, я помню. Она извернулась и укусила меня, маленькая злобная чертовка. Ее зубы так глубоко вонзились, что чуть было не пришлось накладывать швы на рану.

Он следил за ее реакцией, но она молчала, глядя на догорающие угли. Лестер, сунув руки в карманы, склонил голову к ней и спросил полушутливо:

– А что, она теперь всегда такая молчаливая и покорная?

Роланд кивнул:

– Да, кажется, теперь ее уже ничего не вдохновляет.

– Ничего? – переспросил Лестер. – Совсем ничего, Элиза? – Его усмешка была многозначительной. – Это можно считать вызовом?

Она, не шевелясь, смотрела на него неподвижным взглядом.

– Держу пари, – продолжал он. – Она изменилась еще больше, чем я думал. Где та маленькая вред ная злючка, которую я знал? Я помню, как она визжала всякий раз, когда ей что-то не нравилось. Она была маленьким ужасом, правда, Роланд? – Он улыбнулся, заметив по ее глазам, как в ней растет раздражение. – Я даже помню, как однажды сказал, что совсем не завидую тому, что у тебя есть сестра, и что я не хотел бы быть ее братом ни за какие коврижки.

Оба захохотали, и она невольно почувствовала себя вновь переброшенной в детство. Она снова была маленькой девочкой, а они – двумя мальчишками, сводившими ее с ума своими издевками. Они были старше ее, сильнее и умнее, а она была беспомощной разъяренной малышкой, совсем беззащитной перед их мужской грубостью. И ей хотелось искусать их, чтобы отплатить за все обиды. Она густо покраснела и закусила губу. Лестер усмехнулся, и она почти услышала его мысли: «Наконец-то хоть какая-то заметная реакция».

Роланд наклонился, чтобы раздуть огонь, и взял пустое ведерко. Сказав, что скоро вернется, он вышел на улицу за углем.

Лестер уселся в кресло, и некоторое время стояла тишина. Свежеподброшенный в огонь уголь зашипел, и пламя снова рванулось вверх, сине-зеленое и желтое, как будто вне себя от радости, что его вернули к жизни.

– Значит, злобный маленький тигренок превратился в тихую ручную мышку – какое разочарование!

Эта насмешка, сказанная как будто в заключение рассказа о маленькой девочке, возмутила ее и вырвала из привычной бесстрастности. Но она лишь слегка повела плечами, словно для того, чтобы сбросить досадный груз.

Лестер продолжал все тем же провокационным тоном:

– Значит, ты так и не простила меня за то, что я тогда с тобой сделал? Даже если учесть, что это бы ла случайность. – Он пристально смотрел на нее. – А теперь я тебе кое-что покажу. Подойди сюда, Элиза.

Его повелительный тон возмутил девушку, и какое-то мгновение она не двигалась с места. Потом, опять чувствуя себя ребенком, которым командует ненавистный друг ее брата, она медленно выбралась из глубокого кресла и встала на коврик рядом с Лестером. Она откинула назад волосы обеими руками и постаралась разгладить складки на юбке.

Он поднял правую руку, повернув ее тыльной стороной.

– Присмотрись повнимательнее. Это шрам, видишь? Тот самый, который оставили твои зубы много лет назад. Это не был несчастный случай. Это повреждение было нанесено мне умышленно одной мстительной маленькой чертовкой по имени Элиза Леннан. Так что теперь я уже не могу ее забыть, понимаешь? Хочется мне или нет, придется объяснять всем и каждому, кто спросит, в том числе моей жене, когда она у меня появится, моим детям и внукам. Это напоминание о тебе, покуда я жив. – Он притянул ее и заставил сесть на ручку кресла. – Так вот, почему же я должен простить ее за умышленно нанесенную рану, если она до сих пор не может меня простить за тот случайный удар?

Элиза дернулась, стараясь отойти от него, чтобы избежать ответа на вопрос, но он крепко держал ее за запястье. Она беспомощно покачала головой.

– Прости, Лестер, я же не знала… Но… – Она снова посмотрела на шрам и нахмурилась. – Но ведь я уже ничем не могу помочь тебе, разве не так?

– Нет, ты никак не сможешь заставить этот шрам исчезнуть, это правда. Но… Так, у меня появилась одна мысль. – В глазах его что-то блеснуло. – Кое-что ты все-таки можешь сделать, чтобы эта рана затянулась. – Он понизил голос до шепота, злорадного, торжествующего, сводящего ее с ума. – Ты можешь его поцеловать.

Она затаила дыхание и уставилась на него.

– Ты не можешь говорить это серьезно.

Он увидел, что она колеблется, и поднес свою руку к ее губам.

– Давай. После стольких лет, что я ношу твою отметину на руке, думаю, я заслужил что-то вроде извинения или возмещения, акт послушания, нанесение бальзама – от тебя, которая и стала причиной моей раны.

Охваченная нелепым чувством вины, она двинулась, как будто под гипнозом, и потянулась к его руке, но как только ее пальцы прикоснулись к его плоти, до нее дошло, что происходит: он снова стал противным другом ее старшего брата, который смеется и издевается над ней, как и раньше. И она почти попалась в его ловко расставленную ловушку.

В ужасе от того, что чуть было не послушалась его повеления, рассерженная тем, что готова была унизиться из-за того, что произошло между ними столько лет назад, она в ярости отдернула руку и выбежала из комнаты, захлопнув дверь и слыша за спиной ироничный, почти злобный смех.

По воскресеньям Элиза расслаблялась. Она готовила обед и убиралась, а остаток дня проводила, почти ничего не делая.

Отец много раз говорил, что ей необязательно ходить на работу. С двумя довольно приличными зарплатами, которые приносили в дом они с братом, он был готов давать ей любые деньги на личные расходы.

Но Элиза каждый раз упорно отвергала роль домашней хозяйки на полный день. К тому же она не хотела финансовой зависимости от отца, к которому была очень привязана.

Обед уже закончился, и она собиралась подняться к себе наверх, когда внезапно позвонили в дверь. Удивившись, что кто-то заявился к ним в воскресный полдень, она пошла открывать.

– Здравствуй, Лестер, – безрадостно поприветствовала она мужчину, стоявшего на пороге, и отодвинулась, чтобы дать ему пройти. Она не могла понять, почему пульс ее так тревожно участился только из-за того, что к ним зашел Лестер Кингс.

– Привет, Элиза, а Роланд дома?

– Наверху в своей комнате. Хочешь подняться к нему?

Ее голос звучал ровно и бесстрастно, и улыбка Лестера испарилась, как только он увидел ее безжизненное лицо. Нахмурившись, он резко спросил:

– Какая у него комната? Та же, что и раньше?

Элиза снова кивнула, и он бегом устремился вверх по лестнице. Она последовала за ним и зашла в свою спальню. Следующие полчаса она слушала их возбужденные голоса и бесшабашный смех с такой сильной завистью, что это ее напугало.

Раньше она никогда не ощущала потребности в компании друзей. По природе она была склонна к одиночеству, унаследовав эту черту от отца. Она всегда чувствовала дистанцию между собой и другими девочками своего возраста. Внутри ее что-то препятствовало свободному обмену мыслями и словами, смеху, который, казалось, был существенной частью жизни ее сверстниц. А теперь, как только в ее жизни вновь появился Лестер Кингс, все начало меняться. И эта мысль наполнила ее страхом – и дурными предчувствиями.

Элиза вздохнула и сказала себе, что это глупо. Она собиралась послушать пластинки, но теперь настроение исчезло. Вместо этого она сидела и смотрела в окно, наблюдая, как ее отец работает в саду и как голые ветки яблонь, все еще порабощенные парализующей дланью зимы, окоченело качаются на ветру. Ее эмоции были как эти застывшие ветки, их рост и цветение сдерживались жестким самоконтролем, которым она их стиснула и не отпускала ни на минуту. Внутри у нее была такая же мертвая зима, и если там и были какие-нибудь почки, которые могли бы позже распуститься, то она их не замечала.

Дверь комнаты Роланда открылась. Он крикнул:

– Элиза, ты у себя? – Потом постучался и вошел, Лестер шагал за ним по пятам. – Мы идем гулять. Пойдешь с нами?

– А куда?

– В твой любимый лесок рядом с Дауэс-Холл.

– Ладно, сейчас, только соберусь.

– Я так и знал, что ты согласишься. Я же тебе сказал, Лестер, видишь? Она обожает это место.

Роланд вышел, Элиза взяла с туалетного столика расческу и пробежалась по волосам. Лестер молча стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за девушкой. Ей хотелось, чтобы он вышел. Она слегка припудрила щеки и быстро отвернулась от своего отражения. Ей было бы легче, если бы он болтал, может, даже подшучивал над ней – что угодно, только бы не стоял так, беспощадно препарируя ее взглядом.

Ее куртка висела в шкафу, Элиза полезла за ней, и ей захотелось спрятаться там, пока Лестер не уйдет. Она обернулась к нему и резко спросила:

– Что, тебе что-нибудь не нравится во мне?

– Раз уж ты сама спросила, то на правах старого друга семьи я могу откровенно ответить на твой вопрос – да, мне многое в тебе не нравится. Но я не поэтому на тебя так смотрел. Я просто пытался понять суть твоего характера.

– И что ты усмотрел?

– Не знаю. Ты остаешься загадкой – пока.

Он отошел, пропуская ее вперед, и стал спускаться за ней по лестнице. Роланд ждал их внизу.

Они шагали по улице, которая вела к окраине, перешли через мостик, нависший над железнодорожной линией, и вскоре уже карабкались по холму к полям. Лестер шел с такой уверенностью, что сразу становилось ясно: он, как и его спутник, знает каждый дюйм в этих местах.

Они направились к аллее из тополей и пошли по ней втроем рука об руку, Роланд был в середине. С обеих сторон аллеи за широким рядом деревьев простирались поля, слева от них было поместье, теперь лежавшее в руинах, а впереди уже виднелись рощи, которые составляли всю привлекательность Дауэс-Холл. Прежний владелец давно умер, и окрестные жители надеялись, что нынешние хозяева продадут поместье тому, кто сможет восстановить дом, а также примыкающие к нему поля и лес в их первозданной красоте.

Народ мог в любой момент беспрепятственно ходить в поместье, не по разрешению нынешних владельцев, а просто по установившемуся обычаю и по небрежению – в целости не осталось ни одной изгороди.

– Я помню, когда мы сюда приходили еще ребятами, – сказал Лестер, оборачиваясь взглянуть на старый особняк, мрачный и обветшалый, с разбитыми окнами, двери которого, поскрипывая, качались на ветру, – тогда еще дом был великолепным. А теперь – только посмотрите на него.

– Старик умер, – отозвался Роланд. – А его родня уже много лет дерется за владение.

Лесная полоса была длинной и узкой, со всех сторон ее окружали поля. Между деревьями петляла старая тропа, твердая и утоптанная в летнюю засуху, а в зимние дожди совершенно непролазная.

– А вот дерево, на которое мы всегда лазили. – Лестер подошел к старому грабу и похлопал его по стволу. – Вот еще и ступеньки сохранились. Ну как, Элиза? Полезешь первой?

Она засмеялась, и его взгляд на мгновение задержался на ее лице.

– Помню, как она однажды застряла в ветвях, – заметил Роланд. – Я пытался ее снять, а она визжала изо всех сил и кричала, что не хочет, чтобы я снимал, а хочет, чтобы это сделал ты.

– Да, помню, – задумчиво проговорил Лестер, все еще не спускавший с Элизы глаз. – Я все-таки ее снял, кстати, частью убеждениями, частью грубой силой. После этого она вцепилась мне в руку и так и держалась всю дорогу до дома. Ты помнишь, Элиза?

Она слегка покраснела и кивнула.

– Это, наверное, было еще до того, как началась полоса невезения, и она стала всерьез меня ненавидеть. – Он вызывающе улыбнулся ей, но она ничего не ответила.

Они двинулись дальше, и Элиза сказала:

– Я помню, как ходила гулять с вами. Я слушала, о чем вы болтали, пыталась понять, но это было просто непостижимо для меня!

– Ничего удивительного, – сказал Роланд. – Если я правильно помню, мы большей частью обсуждали политику и философию, да, Лестер?

Тот кивнул:

– Нам в те времена казалось, что мы знаем ответы на все вопросы. И я помню, как она, – тут он указал на Элизу, – все время смотрела на нас снизу вверх и спрашивала: «А что это?» или «А как это?» А мы, естественно, никогда не снисходили до ответа. А еще она всегда настаивала, чтобы идти между нами и держать нас за руки вот так. – Он схватил ее руку и сжал в своей. – И просила нас покачать ее. – Он усмехнулся Роланду. – А что, может покачаем, как в старые времена?

– Нет уж, Лестер, спасибо, – засмеялся Роланд. – Я из этого уже вырос, да и она тоже!

Элиза отняла свою руку у Лестера и засунула ее в карман куртки. Он негромко поцокал языком и сказал:

– Я-то подумал, что мы с тобой будем держаться всю дорогу до дома за руки, как раньше.

Элиза засмеялась, и он посмотрел на нее улыбаясь. Она тоже улыбнулась ему, чувствуя, как кровь ринулась вскачь по венам, и все ее эмоции вдруг проснулись от долгого, долгого сна. Ей показалось, что птичья песня зазвучала громче и солнце засияло ярче в чистом высоком небе.

– А твои родители все еще живут в Ньюкасле, Лестер? – спросил Роланд через голову Элизы, которая все еще шла посередине.

– Да. После того как я получил диплом, мне повезло – я нашел работу недалеко от дома, так что я жил вместе с ними.

– А Нина живет по соседству, да? Очень удобно!

– Очень, – подтвердил Лестер. Друзья обменялись улыбками.

Элиза резко взглянула вверх. Сгусток страха пронзил ее броню, как пуля.

– А кто это Нина? – спросила она, с ужасом ожидая ответа.

– Моя невеста, – ответил Лестер.