Текст книги "Сердце, молчи"

Автор книги: Лилиан Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Ну как, убрался?

Должно быть, Стюарт Меллидж действительно «убрался», о чем свидетельствовали затихающие шаги. По крайней мере ее тайная связь с Дереком Уинтертоном осталась нераскрытой, и в глубине души Салли с облегчением вздохнула.

Макс сидел неподвижно, но по-прежнему блуждал по ней ласкающим взглядом, соскальзывавшим то на глубокий вырез ее костюма и четко обрисованную грудь, то еще ниже – на бедра, а потом вновь впивался прямо в глаза. Его длинные пальцы дотронулись до золотого медальона, покоившегося в ложбинке груди. Она чисто по-женски встрепенулась от этого прикосновения, губы вздрогнули.

Похоже, ее трепет не оставил Макса равнодушным. Его губы тоже шевельнулись в предвкушении. Он не убрал руку с ее груди, и на сей раз сердце ее зашлось от поцелуя как безумное.

Наконец он отпустил ее, и Салли тряхнула головой, пытаясь прийти в себя от душевной сумятицы. Не могла же она – избави Господи – влюбиться в него без памяти? Нет, трезво рассудила Салли, рядом с ним она испытывает другое чувство: ей лестно внимание такой знаменитости, пусть даже она нужна ему лишь для поддержания имиджа.

Допустим, это так, но, когда он бросил на нее какой-то недоумевающий взгляд, а потом неторопливо передвинул медальон у нее на груди, задержав пальцы чуть дольше, чем требовалось, ее сердце застучало с удвоенной силой.

– Вы... вы не дорожите своим даром, – попыталась она изменить тональность настроя. – Творческая интуиция должна подсказывать вам верные действия.

– Действовать следует мудро, мисс Дирлав, – медленно проговорил он. – Вы-то вели себя в этом смысле неплохо. Но может быть, – прищурив глаза, он пронзил ее колючим взглядом, – вы с готовностью откликаетесь на нежные прикосновения всех мужчин?

Она замерла, не в силах скрыть возмущение от его слов, затем порывисто вскочила. Щеки ее раскраснелись от злости. Макс крепко взял ее за руку и усадил на место.

– Посмотрите на меня, – приказал он и, взяв ее за подбородок, насильно повернул к себе и пристально уставился на нее, отчего она почувствовала себя как под рентгеном. – Вы прибегаете к обидным и жеманным уловкам, пытаясь убедить меня, будто слишком старомодны для сексуальных и всяческих корыстных притязаний, будто вы – белая ворона среди сверстников.

Салли негодующе вскинула голову и оттолкнула его руку.

– Давайте разберемся во всем по порядку, мистер Маккензи, – заговорила она, прибегнув к спасительному тону учительницы, и по легкой усмешке Макса догадалась, что он это понял. – Во-первых, я ни в чем таком вас убедить не пытаюсь. Во-вторых, моя реакция на ваше поведение никакая не уловка. В-третьих, моя мораль – это свод правил, которые я выработала в течение всей своей жизни и которых придерживаюсь независимо от взглядов друзей и знакомых, близких мне по возрасту, то есть моих сверстников. Вы меня поняли?

– Да, я понял, мисс Дирлав, – скептически отозвался он. – Вопрос в том, понимает ли это ваш приятель. Или, – он цинично ухмыльнулся, – для него у вас существует другой свод правил? Не скрою, мне интересна ваша реакция всякий раз, когда я выступаю в роли возлюбленного.

– Выходит, вас интересует только это? Я уже сказала, что мы играли. Мы оба играли, потому что здесь был журналист.

– А в другой раз?

– В аэропорту? Почти то же самое. Позвольте напомнить: к вам привязалась ваша поклонница Хенни Керзон и от нее нужно было отделаться. Как и от журналиста из «Кроникл уикли». – Сейчас годится любое объяснение, подумала она, лишь бы сбить его с толку, сделать все, чтобы он не догадался, как обожгли ее сердце его поцелуи. Нет, надо этот огонь погасить, пока не поздно. А говоря проще, надо бежать от Макса куда глаза глядят. – Как бы то ни было, – добавила она, исподлобья поглядев на него, – вам незачем было целовать меня после его ухода. Вы ведь слышали, как он убрался.

– А... – Макс загадочно улыбнулся. – Когда вы лучше меня узнаете, то поймете, что я терпеть не могу незаконченных дел. Предпочитаю во всем ясность; и в данном случае уяснил для себя – признаться, не без удовольствия, – что между нами что-то начинается... Однако нам пора. – Он встал и подал ей руку. – Я провожу вас в номер.

В лифте он деловито заявил, что намерен весь следующий день провести за письменным столом.

– Так что завтра вы свободны. Увидимся за обедом.

– Вы будете писать? – спросила она, подумав, что это заявление плохо согласуется с предшествующим.

Он кивнул.

– В таком случае и на мою долю, наверное, достанется много работы?

Они подошли к ее номеру. Как выяснилось, Макс остановился в соседнем. Он взял ее ключ, открыл дверь, потом вложил ключ ей в ладонь и сжал пальцы. Она с грустью обнаружила, как, даже при таком безобидном прикосновении, участился ее пульс.

– А вам не терпится поработать на меня, – улыбнулся он, и вновь по ее телу пробежала нервная дрожь. – Отвечу вам так: пока и сам не знаю. Возможно, к концу дня стол окажется завален грудой разорванных страниц.

Салли разбудил телефонный звонок. В полной уверенности, что Максу понадобилась ее помощь, она мгновенно подскочила к столику рядом с кроватью и подняла трубку.

– Решил позвонить вам с утра, Салли. Вы хорошо спали? Надеюсь на это, потому что у меня к вам серьезное предложение. Ну как, вы уже на ногах, соня?

Редактор «Стар энд джорнал! – застонала Салли. Проклятье, когда он от нее отвяжется?

– Мистер Уинтертон! – взволнованно воскликнула она. – Вы напрасно тратите деньги. Я отвечу вам, как и вчера: нет. Прошу вас, забудьте, что я когда-то хотела сотрудничать в вашей газете.

– А я-то специально задержался в редакции, чтобы без помех позвонить вам на край света! Я готов удвоить гонорар за статьи о вашем женихе. Я также...

– Уточняю: это не мой жених, – перебила его Салли. – Я его секретарь...

– Неужели? А как же он сказал, что ему на редкость повезло – встретил, мол, великолепную женщину, согласную разделить с ним всю оставшуюся жизнь? Цитирую статейку Биллинга. Март со смаком расписал все в подробностях и раззадорил читателей. Бьюсь об заклад, его «Кроникл» решила вести свою игру. А я хочу получать новости прямо с пылу с жару. Простите меня за это выражение.

– Нет, – по-прежнему упорствовала она.

– Ну хорошо, вам понравится, если я сделаю вас ведущей журналисткой «Стар энд джорнал»?

– У меня же нет опыта. Вы что, шутите?

– Отнюдь. Вы, с вашим образованием, по крайней мере хоть знаете, как надо писать на хорошем английском, а большинство так называемых журналистов на это не способны. Так что повторяю: мне хотелось бы получить от вас эти статьи, Салли. Скажу и еще кое-что. Ваш дядя задал мне хорошую взбучку. Кстати, он также поздравляет вас с помолвкой. Ведь речь идет о помолвке с великим человеком.

Салли застонала, на этот раз вслух.

– Когда вы дадите мне окончательный ответ? Подумайте, Салли. Если ваша помолвка – розыгрыш, как вы утверждаете, то скоро он раскроется. Вам это понятно? Вы вернетесь домой и будете искать работу. Сообщите мне все достойное внимания о вашем так называемом женихе, и работа у меня в газете вам гарантирована. Согласны?

Нет! – хотелось ей закричать, но она закрыла глаза, заставив себя оценить ситуацию трезво, повинуясь только разуму и логике. Это верно, по возвращении ей понадобится работа. В Англии Макс не станет пользоваться услугами секретаря. В конце концов, она заменяет здесь другую женщину. В равной степени верно и то, что если она примет предложение издателя, то осуществит свою давнюю мечту и станет журналисткой.

– Я... – начала было она.

– Значит, вы согласны. Отлично! – Дерек не скрывал своей радости. – Молодец, Салли. Наш контракт скоро будет подписан. У вас в отеле есть факс?.. Есть? Прекрасно. В ближайшее время обратите внимание на документ, перевязанный розовой ленточкой. Он будет адресован вам.

– Нет! – Крик ее прозвучал, вероятно, оглушительно даже с расстояния в двенадцать тысяч миль. – Не надо никакого контракта и никаких документов!

Последовало недолгое молчание, затем Дерек произнес:

– Я вас понял. Все останется между нами, я не скажу ни единого слова, способного навредить нашей тайной сделке. Хорошо, будем считать это джентльменским соглашением. Надо же: кто-то впервые назовет меня джентльменом, – пошутил Дерек и повесил трубку.

Завтрак не слишком подкрепил силы Салли. Жаль, ведь предстояло многое хорошенько обдумать. Она вернулась к себе в номер и стала размышлять, как поступить. Рука сама тянулась к трубке, хотелось набрать номер Макса, но вместо этого она повернулась к зеркалу, расчесала волосы и, выйдя из отеля, отправилась бродить по залитым солнцем улицам.

Свернув налево, она прошла под деревьями, на которых стрекотали цикады. Их пение поразило ее еще по приезде, когда они добирались на такси из аэропорта в город. Салли добрела до университета, побродила между зданиями и среди группок студентов, так и не решившись, вспомнив старые времена, присоединиться к ним и поболтать о том о сем.

Она продолжила путь, спустилась с холма, обошла отель и направилась к аллеям с торговыми рядами. Внимание ее привлекли сводчатые ниши в стенах, построенные во времена Эдварда, а теперь отреставрированные и выглядевшие по-современному.

Освещение изменилось, поток машин, на полной скорости несущихся в разные стороны, увеличился, прибавилось и пешеходов на тротуарах. Она добралась до живописного бульвара Королевы Елизаветы неподалеку от берега. Напротив возвышалось здание главного телеграфа, построенное в барочном стиле. Оно не произвело на Салли особенного впечатления. Она купила там конверты и почтовую бумагу, собираясь послать письма своим родным и друзьям.

В кафе под сводчатой нишей в торговом ряду у залива Салли выпила кофе и написала несколько открыток, купленных в ближайшем киоске. Потом достала репортерский блокнот, приобретенный вместе с конвертами и авторучкой, и начала набрасывать заметки о Максимилиане Маккензи.

Больше всего ее беспокоило, что она, пусть молча, согласилась на предложение Дерека Уинтертона писать анонимные статьи о своем теперешнем работодателе. Если она напишет – ручка уже выводила слова на бумаге, – что Маккензи человек добрый и обаятельный, с удивительно цельным характером, сообщит о преданных поклонниках, отыскавших его даже в аэропорту, Макс вряд ли станет оспаривать подобные утверждения. Хотя, конечно, ему лучше всего оставаться в неведении.

Перекусив в уютном кафе, Салли вернулась к себе в номер и принялась писать. Ей удалось быстро заполнить две или три страницы. Потом она перечитала их, немного дополнила, и в результате у нее получилась статья обычного газетного размера.

Собрав страницы, Салли спустилась вниз, прошла мимо конференц-залов и отыскала офис, в котором был факс. С помощью одной из служащих отеля она отправила свое первое редакционное задание на другой конец света.

Придя в номер, она взялась за следующую статью, где прямо-таки вознесла своего работодателя до небес. Однако, когда зазвонил телефон – а Салли сразу догадалась, что это Макс, – она виновато вскочила с кровати и даже, перед тем как поднять трубку, торопливо сунула блокнот в ящик стола.

– Салли? Черт побери, где вы пропадали? Я звоню уже третий раз...

– Бродила по городу. Вы же сами меня сегодня отпустили, – чуть раздраженно напомнила она ему и вновь ощутила вину, когда ее взгляд остановился на ящике с записями. – Если у вас есть для меня работа... – Но он уже положил трубку. Салли насупившись посмотрела на телефон, как будто он пытался ее ужалить.

Не обращай внимания, сказала она себе. Главное – какая муха укусила сегодня Макса? Через несколько минут она узнала ответ. В руках у Макса были отнюдь не страницы его новой книги. Он держал газету.

– «Ивнинг рокет». – Макс с отвращением швырнул газету на кровать и порывисто двинулся к окну, держа руки в карманах. Он был ожесточен, черты лица заострились.

«Писатель из Страны киви Максимилиан Маккензи, – прочла Салли заголовок, – женится на английской девушке Саре Дирлав». Далее в статье развязным тоном сообщалось, что его секретарем стала бывшая учительница. Ей лет двадцать пять, и она хороша собой. Достаточно одного взгляда на нее, такую же нежную и манящую, как ее фамилия, и вы поймете, что она готова и способна заполнить пустоту в жизни тридцатипятилетнего Макса Маккензи после того, как его бросила очаровательная Фрэнсин Эндерли.

«По сообщению новозеландских издателей, мистер Маккензи приехал в страну, чтобы содействовать популярности своего нового романа «Объятия ночи», – писал далее автор статьи. – Его главный герой, Роулд Беверидж, ненавидит так же страстно, как любит и теряет. Любопытно, не автопортрет ли это писателя, на которого тяжело подействовал разрыв с бывшей возлюбленной, Фрэнсин Эндерли? Так, например, – указывал автор статьи, – на пятой странице...»

Салли тяжело вздохнула, пробежав глазами цитаты. Две страницы с ее собственными выписками и страстными, хотя и бессмысленными, комментариями – разумеется, бессмысленными с точки зрения Макса – лежали в укромном месте, а ей казалось, что они выложены на столик в большом холле отеля.

– Как они могли! – воскликнула Салли. Ее привели в смятение прозвучавшие в статье намеки, не говоря уже о пугающей скорости, с какой она оказалась опубликована. Странно, неужели она так забылась в объятиях Макса, что не заметила и не услышала вспышек репортерской камеры? – Макс, вы должны выступить с опровержением – во всяком случае, первой части статьи.

Он даже не шевельнулся.

– Вы это сделаете? – настойчиво спросила она. Макс пожал плечами и чуть повернул голову. Вид у него был такой, словно его обуревают противоречивые чувства; вот только какие?

Как плохо я его знаю, подумала Салли.

– Много ли значит для вас этот ваш приятель? – спросил он наконец.

Старый друг, честный работяга, верный Джералд, которого она никогда не любила и, конечно же, не сможет полюбить?

– Я... гм... по-моему, я к нему прекрасно отношусь. А почему вы спросили?

– Мы с вами довольно-таки крепко влипли в эту историю с помолвкой.

При мысли о том, что ей довелось влипнуть во что-то вместе с этим человеком, да еще крепко, у Салли сладко защемило сердце. Она робко поднялась и подошла к нему, борясь с искушением погладить его по волосам – зачесанные за уши, они мягкой волной спускались вниз. Но решительно выдвинутый подбородок и резко очерченный нос, придававшие его профилю строгость, задержали ее руку, хотя Салли прекрасно помнила, насколько нежными были его поцелуи и бережными – объятия.

Должно быть, он услышал, что она подошла, но никак не отреагировал.

– Макс, – ровным тоном проговорила она, – я поддержу вас, если вы надумаете высказать свое возмущение.

Он повернул голову, брови вопросительно поднялись, но выражение лица осталось бесстрастным.

– Я хотела сказать: если надумаете выступить с опровержением. Я виновата перед вами. В сущности, не подвернись я вам еще тогда, в аэропорту, этой истории, как вы ее называете, вообще бы не было...

Он опять посмотрел на нее отчужденно.

– Все началось с того, что я споткнулась и облила вас апельсиновым соком. – Она улыбнулась, но он, очевидно, не нашел в ее словах ничего смешного. – Только не надо сердиться, Макс! Вспомните Хенни Керзон, вашу преданную поклонницу! Она первая попыталась как-то соединить нас. И все это было шуткой с первых минут, не так ли?

– Теперь это уже не шутка, – мрачно заявил он.

– Ну ясно... – Сердце ее, дрогнув, проделало привычный уже путь: сначала подскочило чуть ли не к горлу, а потом ушло в пятки. Ему вовсе не нравится, что он крепко влип в историю именно с нею. – Если я уйду из вашей жизни, вам удастся легко опровергнуть эту чепуху. Расскажете все как было, а расходы, так сказать, я возьму на себя. Вы известны, ваша репутация неоспорима, а успех заслужен. Вы должны сохранить себя и свой имидж. Любой ценой. Можете говорить обо мне все что угодно. Я – маленькая рыбешка и как-нибудь справлюсь. Упакую Пережитое в чемодан, словно сувенир. А когда вернусь домой, достану, разверну, погляжу с удовольствием, повспоминаю и... – Она не смогла закончить фразу, не выдав себя...

– Допустим, я выберу первый вариант?

– То есть выступите с обвинением? Я уже сказала, что в любом случае буду играть с вами в одной команде. О, Макс... – Она посмотрела в окно, но так и не увидела там ничего примечательного. – Моя жизнь изменилась с той минуты, когда я заперла дверь своей квартиры и пустилась в неизвестность. Мне кажется, что с той поры минула целая вечность. А потом я встретилась с вами...

Он поднял голову и ласково улыбнулся. От этой улыбки внутри у нее защемило, а губы задрожали – так она была тронута исходившей от него душевной теплотой. Но вот он накрыл ее губы своими, и дрожь мгновенно улеглась. Губы ее непроизвольно раскрылись, и Макс страстно впился в них. Теперь это не было притворством или имитацией, предназначенной для любопытных глаз. Это был совершенно искренний, сердечный порыв. Наконец оторвавшись от нее, он долго молчал, глядя то на нее, то словно бы в себя, в свою душу. Потом заговорил:

– В прошлом вам многое пришлось пережить, многим пожертвовать ради здоровья и благополучия родителей, и я не знаю, стоит ли мне просить вас не разоблачать этот обман.

Обман? Если бы он знал! Салли покачала головой, а он продолжал:

– Я понимаю, это может показаться вам бесцеремонным вторжением в личную жизнь и посягательством на вашу свободу, а иногда даже потребует непомерной отдачи душевных сил. Более того, вам придется сохранять мне верность или, допустим, сердечное расположение. Я не говорю о какой-то особой привязанности, которой вы, возможно, совсем не испытываете, тем более что у вас есть приятель. Похоже, вы к нему привязаны. Поверьте, я уважаю ваши истинные чувства.

– Но я... – Вы ошибаетесь, хотелось ей крикнуть. Он для меня ничего не значит. И я вовсе не собираюсь имитировать свое чувство к вам, потому что и правда люблю вас. Люблю... Она стояла, не меняя позы, все еще подавшись к нему, все еще во власти его нежного поцелуя. Если сейчас она признается ему в любви, он решит, что ее слова вызваны уважением к нему как к писателю, а еще – привычкой помогать ближним. Ведь в прошлом она преданно помогала родителям в самые трудные времена. – Я хорошая актриса, – ответила она после затянувшейся паузы и засмеялась. Возможно, ее смех разрядит атмосферу, заставит его поверить, что она относится к сложившейся ситуации не слишком серьезно. – И мне нравится играть. Честно, Макс. Знаете, в прошлом я мечтала о чем-то захватывающем, о романтических приключениях.

Интересно, принял ли Макс ее невинный обман за чистую монету? Во всяком случае, он заметно расслабился, черты лица сделались мягче. Теперь он стоял в небрежной позе, засунув руки в карманы.

– Я была вашим секретарем, Макс, – снова заговорила Салли, и в ее глазах зажглись озорные искорки, – два дня или около того. Я готова продолжать игру и согласна включить роль вашей временной невесты в перечень своих обязанностей. Без всякого контракта. Вы сможете уволить меня когда пожелаете. Договор остается в силе до нашего возвращения домой или до тех пор, пока не отпадет необходимость в обмане. Ну как, согласны? Идет?

Макс поглядел на протянутую ему руку, потом обвел Салли долгим взглядом, а потом неторопливо вынул свою руку из кармана и обменялся с девушкой таким крепким рукопожатием, что она едва не охнула. – До тех пор, пока не отпадет необходимость, —повторил он вслед за ней. – Итак, с этой минуты, Салли Дирлав, – он так четко произнес ее имя, что у нее, казалось, зазвенело в ушах, – можете считать себя моей будущей женой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Макс сказал, что они встретятся за обедом. Он расстался с ней, чтобы, по его выражению, попытаться еще раз навести порядок в своем литературном хозяйстве.

Салли достала из гардероба платье, купленное в магазинчике в нижней части Окленда. Фасон был простым, шуршащая ткань плотно облегала тело, но не пропускала воздух, а благодаря своей прозрачности больше открывала, чем прятала, все достоинства ее стройной фигуры. Она застегнула на шее золотую цепочку медальона, продела в уши позолоченные серьги с искусственными камнями, прощальный подарок Джералда. «Чтобы ты помнила обо мне», – заявил он при их последнем свидании.

Вряд ли Джерадд обрадуется, узнав, что после встречи с человеком, предложившим ей работу, она почти не вспоминала о нем.

Странно, мелькнуло у нее в голове, несмотря на то что помолвка с Максимилианом Маккензи не всамделишная, в душе она относится к ней как к реальному факту, будто Макс действительно ее жених. Конечно, Салли отдавала себе полный отчет, что ей это будет стоить немалых волнений. Ее уже преследует страх, прежде всего из-за тайного контакта с прессой, а тут еще она упрямо не желала замечать, загоняла в подсознание тревожные сигналы, исходившие из самых глубин ее сердца.

Отвернувшись от зеркала, Салли заметила конверт, который, наверное, подсунули под дверь, пока она принимала душ. Она с удивлением подняла его. На конверте было напечатано ее имя. Интересно, кто может знать, что она здесь? Радостное возбуждение, в котором она пребывала, мгновенно уступило место унынию и беспокойству. Дерек Уинтертон! Ну почему именно сейчас, когда ей было так хорошо?

«Вы неплохо поработали, крошка, – говорилось в факсе. – Продолжайте в том же духе, и мы сделаем Вас заместителем редактора! Отличная информация, но мы желали бы узнать как можно больше о знаменитом человеке, с которым Вы недавно обручились. Каковы его настроения, часто ли он срывается – мы слышали, что у него крутой нрав. Перечислите цвета его рубашек, расскажите, каков он в любви...»

Салли стиснула зубы и уже собралась выбросить послание, но потом решила дочитать до конца, каким бы неприятным оно ни было.

«Присылайте нам материалы, Салли Дирлав, – говорилось далее, – и высокий гонорар в «Стар энд джорнал» Вам обеспечен. Дерек У.».

Как могла она согласиться писать об интимных подробностях жизни человека, чьей невестой... пусть даже фиктивной, поправила она себя, согласилась стать? Это же чистой воды предательство. Да, но не стоит забывать, что, когда необходимость в розыгрыше отпадет и она вернется домой, ей понадобится работа, а ведь именно о таком занятии она мечтала в прежней безопасной, хотя и нелегкой, жизни...

Внезапно постучали – и на пороге появился Макс. Пока он закрывал дверь, Салли лихорадочно засовывала послание Дерека Уинтертона в ящик стола, к бумагам, которые впопыхах спрятала туда во время предыдущего появления Макса. Свидетельства ее вины множились день ото дня. Недалек тот час, с отчаянием подумала Салли, когда тайное станет явным. Что ей тогда делать?

Щеки ее раскраснелись, она подошла к зеркалу и стала с сосредоточенным видом причесываться. Макс встал у нее за спиной, и сердце у нее забилось. Он положил руки на ее полуобнаженные плечи и, заглянув в зеркало, увидел, что она порозовела.

– Простите меня за банальность, Дирлав, но вам говорили, как вы прекрасны?..

– Макс, давайте обойдемся без комплиментов. Совсем не обязательно мне льстить. – Прикосновения мужских ладоней к чувствительной коже заставляли Салли все больше нервничать, она облизала губы и поглядела на Макса в зеркало. – Но я могу с вами поквитаться. Вы тоже очень красивы. – Когда-нибудь они кончат играть в шарады и он уйдет из ее жизни, навсегда нанеся своей красотой невосполнимый урон ее душевному равновесию.

Он засмеялся, помассировал ей плечи и разжал ладони.

– Я полагаю, вы всякий раз говорите это своему приятелю.

– Нет. Я... мы... – Салли взяла себя в руки и постаралась улыбнуться. – Считайте, что так. – Однако, сказав это, она непроизвольно пожала плечами...

За обедом Макс заказал шампанское, и они выпили друг за друга, словно и впрямь отмечали помолвку.

– Вам нравится, как я играю, Макс? – кокетливо склонив голову набок, полюбопытствовала она, когда обед уже подходил к концу. Она задала этот вопрос только для того, чтобы отрезвить себя и вернуться в реальный мир. А еще – чтобы без слов сказать ему, что ее раскрасневшиеся щеки и сияющие глаза – всего лишь часть роли и не имеют никакого отношения к истинным чувствам.

– А вам нравится, как я играю? – с улыбкой ответил он вопросом на вопрос. – Я вписываюсь в спектакль?

– Вы в любое время можете стать в нем главным героем, если захотите, – со смехом откликнулась она, дав ему понять, что шутит, хотя на самом деле считала это правдой.

– Идемте со мной.

Они вышли в фойе. Салли с сожалением ждала того момента, когда Макс проводит ее в номер и пожелает спокойной ночи. Наедине им уже незачем будет притворяться и разыгрывать возлюбленных.

Он взял ее за руку и подвел к гостиничным киоскам. Она уже заглядывала туда в свободную минуту, рассматривала витрины, однако непомерные цены, даже если перевести новозеландские доллары на привычную для нее валюту, были ей не по карману.

Взяв за руку, Макс увлек ее за собой в ювелирный киоск, озаренный сверкающими вокруг драгоценностями.

– Макс?.. – нахмурившись, заикнулась было она. – Зачем?..

Он сжал ее левую руку.

– У невесты Максимилиана Маккензи должно быть кольцо на пальце. Без этого никак нельзя.

Она отпрянула от него и протестующе замотала головой.

– Но я же не...

– Отнеситесь к этому, – заявил он, удерживая ее, – как к театральному реквизиту или к чему-нибудь такому. Во всяком случае, – выражение его лица свидетельствовало, что он не потерпит дальнейших возражений, – вы будете носить мое кольцо.

Поняв, что спорить бесполезно, Салли покорилась. Продавщица, слышавшая его слова, улыбнулась и поздравила их с помолвкой, а затем выставила перед ними поднос с кольцами. При виде драгоценных камней в оправах Салли тяжело вздохнула.

– Но, Макс, – прошептала она, надеясь, что продавщица ее не услышит, – они слишком хороши! Вам не нужно...

– Примерьте вот это.

Не обращая внимания на ее слова, он надел ей на палец кольцо с изумрудами и бриллиантами, от изящества которого у нее на мгновение закружилась голова. Оно подошло идеально, и Салли растерянно любовалась им, пока Макс не спросил:

– Но, может быть, вы предпочитаете рубин или сапфир?

– Нет-нет, кольцо замечательное, но, пожалуйста, Макс... – Салли сняла его с пальца и положила на обитый бархатом поднос, – ведь оно очень дорогое.

– Вы когда-нибудь видели такую невесту? – с наигранным возмущением спросил Маккензи у продавщицы. – Слыханное ли дело – просить жениха, чтобы тот положил в карман деньги, которые готов потратить на обручальное кольцо?

Девушка за прилавком рассмеялась, очевидно подумав, что Салли просто не понимает, как ей повезло.

Макс расплатился, взял футляр и вывел Салли из магазина.

– Это прекрасное кольцо, – беспомощно пролепетала она, – но...

– Если вы осмелитесь заявить, что «оно не для вас», я вас просто задушу.

– Ладно, я верну его вам, как только игра в так называемую помолвку закончится. – Салли помолчала, ожидая ответа. – А если вы осмелитесь заявить: «Можете оставить его себе как плату за услуги», то уж тогда я задушу вас.

Маккензи расхохотался.

– Мне бы ничего такого и в голову не пришло. Это оскорбило бы вас, мисс Дирлав, а я уважаю и ценю в вас цельность натуры – кстати сказать, больше, чем могу выразить словами.

Салли ощутила, как ее сердце затрепетало от этой похвалы, и ею вновь овладело чувство вины. Интересно, как бы воспринял Макс эту «цельность», узнай он о ее журналистских поползновениях?

Но ведь в статьях, которые она только что отправила, поспешно успокоила она себя, о нем не сказано ни одного дурного слова, все только хорошее. И, наверное, это не может считаться предательством или разглашением тайны?

Они шли молча, но это молчание совсем их не угнетало. Салли почему-то принялась размышлять, где сейчас Фрэнсин Эндерли, женщина, которую он, судя по всему, любил и потерял, совсем как герой его последнего романа.

Когда они приблизились к берегу, уже начало темнеть. Макс предложил ей сесть неподалеку от ярко светившего на столбе фонаря. Достав из кармана пиджака футляр, он открыл его и вынул кольцо.

– Дайте мне вашу руку. Нет, левую. – Он надел Салли кольцо на палец, а потом, властно взяв ее за подбородок, притянул к себе и поцеловал в губы. Этот поцелуй не походил на прежние, в нем не было ничего дружеского, ощущался лишь пробудившийся мужской инстинкт и возбуждение от близости сидящей рядом женщины.

Так, наверное, он обращается с любой женщиной, а не только со мной, напомнила себе Салли, тщетно пытаясь настроить себя на трезвость мыслей, утраченную с тех пор, как он сделал ей шутливое предложение.

Он обхватил ее за талию свободной рукой и прижал к себе. Ее голова уютно уткнулась в его плечо, словно наконец нашла себе место, прямо-таки созданное для нее. Ладонь Макса лежала у нее под грудью, и оставалось только надеяться, что он не почувствует отчаянного биения сердца.

– Звезды... – прошептала Салли. – Эти созвездия совсем непохожи на те, к которым я привыкла в Англии. – Чуть повернув голову, она указала на небо. – Вот Южный Крест. Пришлось даже ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не сон и я действительно в Южном полушарии.

– Так оно и есть. – Его теплые губы коснулись ее лба. – Рядом со мной, на набережной Окленда.

Салли кивнула в ответ, но взгляд ее блуждал по усеянному звездами небосводу.

– Могу поклясться, что Луна перевернута. Мне не удалось отыскать «человека», а ведь меня с детства приучили видеть на ней силуэт.

– Вы смотрите на Луну совсем под другим углом, – пояснил Макс.

– Знаете, мой дед писал в мемуарах, что во время пятилетнего пребывания в Инверкаргилле его поразила комета Галлея.

– Выходит, он видел ее в 1910 году?

– Выходит, так. По его словам, в Новой Зеландии за ней можно было наблюдать невооруженным глазом. Он писал, что ее хвост тянулся в небесах и это было величественное зрелище.

– Когда-нибудь вы покажете мне его записки, – сказал Макс.

Салли с готовностью кивнула и, вздохнув, потерлась щекой о его плечо. «Когда-нибудь». Какие замечательные слова! Они устремлены в будущее. Но, похоже, Макс воспринял ее жест как знак усталости – встав и протянув ей руку, он проводил ее в номер. Салли не удержалась, чтобы еще раз не полюбоваться на кольцо. Макс с легкой улыбкой наблюдал, как она вертит его на свету и качает головой, словно говоря: «Вы не должны были этого делать». Он оставил ее мимику без ответа и заговорил совсем о другом, тем самым тонко напомнив Салли об ее истинном месте в его системе ценностей.

– Издатели сообщили мне, что первое выступление с рекламой книги состоится завтра вечером. Они уверяют, что в фан-клубе соберется добрая дюжина моих поклонников. Значит, хорошо, если с полдюжины, – не без сарказма добавил он. – У вас найдется время поучаствовать в этом мероприятии?