Текст книги "Кот, который смотрел на звезды"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава пятая

В пятницу в Мусвилле был гала-день: отдыхающие и местные жители с нетерпением ждали открытия театра в сарае. Квиллер обещал написать рецензию на спектакль, а перед представлением собирался пообедать «У Оуэна»; он очень жалел, что рядом нет Полли.

Пока же ему надо было закончить статью для колонки «Из-под пера Квилла» и отвезти рукопись в банк, чтобы её до полудня передали по факсу в редакцию. Мейн-стрит предстала перед Квиллером словно в родовых схватках праздничного уик-энда. Толпы отдыхающих заполнили тротуары; они разглядывали витрины, лизали трубочки с мороженым и как зачарованные смотрели на озеро: волны накатывали на сваи, лодки мягко тыкались носами в причалы, чайки с криком ловили на лету куски чёрствого хлеба.

Следующим пунктом в расписании Квиллера была поездка в Фишпорт. Что расскажет Дорис Хоули о выпавшей на её долю страшной обязанности – опознании туриста? Однако, переехав мост через Гремучий ручей, Квиллер понял, что выбрал неподходящее время для вопросов, которые так и вертелись у него на языке. Две полицейские машины стояли на въездной дорожке: один автомобиль принадлежал департаменту шерифа, другой – посту полиции штата. К тому же на вывеску посреди лужайки был наброшен кусок грубой мешковины в знак того, что никакой выпечки на продажу нет. Квиллер развернулся и поехал обратно в Мусвилл.

Вернувшись в город, он пошёл на почту и получил там ещё несколько открыток от Полли. Когда Квиллер отвозил её в аэропорт, он пожаловался, что, уезжая в отпуск, она не даёт о себе ничего знать. Полли, загадочно улыбнувшись, обещала «что-нибудь предпринять». «Предпринять что-нибудь» означало у неё посылать шесть открыток в неделю – небольшой перебор, как в игре.

В вестибюле почты Квиллер увидел молодую женщину, которая была ему знакома; она открыла абонентный ящик и пригоршнями перекладывала корреспонденцию в хозяйственную сумку.

– Что вы здесь делаете? – спросил Квиллер. – Разве вам не надлежит быть дома – проходить с вашей ребятней школьную программу, усадив их за кухонный стол?

Это была Шарон Хенстейбл – полная, добродушная и хорошенькая, но не представляющая опасности – молодая версия своей матери, Милдред Райкер. Шарон была к тому же женой Роджера Мак-Гилеврэя, репортёра «Всякой всячины».

– Я работаю неполный день в мотеле «Большая Дюна», – объяснила Шарон, – а с детьми сегодня Роджер. Он по уик-эндам трудится в газете, так что в будни у него выдаётся два свободных дня.

Оба родителя в прошлом были учителями. Шарон, бросив карьеру ради семьи, всё время подрабатывала там, где не требовалась полная занятость, – кассиром, счетоводом, кухаркой в маленьких кофейнях. Это был один из тех аспектов жизни небольшого городка, который до сих пор продолжал удивлять Квиллера.

– Если вы идетё на работу, я пойду с вами и понесу вашу почту, – заявил он и, когда они двинулись в сторону Песчаной дороги, спросил: – Вы по-прежнему энтузиасты домашнего обучения?

– Это тяжёлый труд и серьёзная ответственность, которая требует огромных знаний, но доставляет массу радости, – ответила Шарон. – Таким образом мы проводим с нашими детьми больше времени. Хотите попробовать дать урок как-нибудь во второй половине дня, Квилл?

– Нет, спасибо. Верю вам на слово.

– Мама иногда приходит на целый день, чтобы мы с Роджером могли уйти.

– Ваша мама – бывшая учительница. Более того, у неё золотое сердце и терпение святой. Думаю, она наслаждается ролью бабушки.

Они протиснулись сквозь толчею пешеходов на Мейн-стрит и теперь шли по Песчаной дороге.

– Вы слышали, туриста отыскали? – проговорила Шарон. – Сообщение будет в сегодняшней газете. Роджер занимался этой историей со среды и случайно узнал, что труп отослали патологоанатому штата, хотя никакой информации об этом не было. В смерти туриста есть что-то необычное. – Она понизила голос: – мама и мы с Роджером считаем, что она как-то связана с пришельцами из космоса.

– Правда? – пробурчал Квиллер.

– Не говорите об этом Арчи. Знаете, какой он. Нельзя ли как-то мягко образумить его, Квилл?

– Вряд ли я гожусь для такого дела, – уклончиво ответил Квиллер. – А как вы объясняете всё это своим малышам?

– Мы говорим, что во Вселенной есть место для многих миров и в некоторых из них существует разумная жизнь. Инопланетянам интересно, что происходит на нашей планете, так же как нам интересно попасть на Марс и даже дальше.

– Ваши дети видели кого-нибудь из этих… пришельцев?

– Нет, мы живём далеко от воды и ложимся спать рано. Мама говорит, что лучшее время, что бы увидеть их, – два часа ночи.

Они дошли до мотеля «Большая Дюна», и Квиллер отдал Шарон её хозяйственную сумку.

– Вы когда-нибудь бывали в ресторане «У Оуэна»?

– Слишком дорого. Я беру ланч с собой. Кроме того, мой хозяин дуется, потому что Оуэн с женой живут в отеле, а не у нас.

Ресторан «У Оуэна» выделялся среди строений западной стороны шоссе, хотя крашеные кедровые доски, которыми было обшито здание, вполне сочетались с окраской мотеля, антикварной лавки, домовой кухни и других заведений на восточной стороне. Раньше в течение нескольких сезонов здесь была прачечная со стиральными машинами-автоматами, а потом – быстро прогоревший китайский ресторан. Теперь красные бархатные драпри в больших окнах на фасаде, остававшиеся от китайского периода, уступили место белым жалюзи. С мощеной стоянкой для машин и Большой Дюной на заднем фоне ресторан выглядел довольно элегантно, и Квиллер надеялся, что перед спектаклем как следует здесь пообедает.

Он подумал, что Торговая палата, кажется, предложила Оуэну неплохую сделку. Иначе зачем бы ему, презиравшему деревенских жителей, забираться на лето на четыреста миль к северу от всего остального? Несомненно, приманкой послужило озеро, раз у него есть лодка. Позади ресторана стояли две машины – домик на колесах с прицепом для лодки и белая легковая с откидным верхом, обе с флоридскими номерами.

Возвращаясь в сторону Мейн-стрит, Квиллер поравнялся с «Антикварной лавкой Арнольда» – и вдруг остановился. В витрине стоял старинный стул с тонкими ножками и высокой спинкой – точно такой же, как на платформе с овцами. Это был очень характерный тип стульев, и он пробудил любопытство Квиллера. Тот зашёл в лавку. Там оказалось несколько посетителей, которые не то покупали что-то, не то просто глазели. По их одежде и манерности поведения Квиллер легко определил туристов, живущих в палатках, жен рыболовов-спортсменов и владельцев яхт из клуба «Гранд-острова», которые только что съели свой ланч «У Оуэна».

Все горячо обсуждали повара, приправу «квиш», картофель на вертеле и «совершенного душку» метрдотеля. Сам Арнольд, казалось, был одновременно всюду. Этот моложавый мужчина обладал неиссякаемой энергией и морщинистым лицом, напоминавшим те деревянные резные маски, которые он продавал. Поглядывая сквозь очки без оправы, он в уме сортировал посетителей, отделяя праздных зевак от возможных покупателей, и не спускал с первых глаз.

Пушистый чёрно-белый пёс вилял пышным хвостом перед последними.

– Хорошая собака! Хорошая собака! – сказал ему Квиллер.

– Привет, мистер К.! Нравится вам наш пёсик? – спросил Арнольд. – Взял да и забрёл к нам в один прекрасный день. Очень добродушный! Приносит бизнесу куда больше пользы, чем реклама в вашей газете!

– Как его зовут?

– Мы как-то купили целую кучу фарфора, и среди прочего там была собачья миска с именем Пфредди, вот и назвали собаку так, чтобы миска подходила… Прошу прощения.

Арнольд отошёл, чтобы взять у клиента деньги. Мужчина покупал ржавое железное колесо четырёх футов диаметром, изящных пропорций, с шестнадцатью тонкими спицами.

– Прекрасная работа, ровное, вращается как маслом смазанное, – говорил продавец покупателю. – Перемололо в своё время горы зерна.

Квиллер между тем рылся в корзинках с наконечниками для стрел, пулями времён Гражданской войны и старинными английскими монетами.

– Что, интересно, этот тип будет делать с колесом? – спросил он позже у Арнольда.

– Повесит над камином в своём охотничьем домике на Гранд-острове.

– Хм-м… Я бы тоже от такого не отказался. – Он думал о кронштейне над собственным камином и пустой белой стене, на которой некогда красовалась голова лося; её кислое выражение было тяжким напоминанием о попранных правах животных. Потом стена стала служить витриной для коллекции инструментов дровосеков: топоры, багор, поперечные пилы со смертоносными двухдюймовыми зубьями – всё очень беспокойное. Колесо же, наоборот…

– Их было два, оба от зернового комбайна, – сказал Арнольд. – Второе находится в моём главном магазине в Локмастере. Я велю прислать его сюда, но это займёт два-три дня.

– Никакой спешки нет… Я бы хотел ещё спросить про стул в витрине. Откуда он? На платформе на вчерашнем параде их было восемь.

– Обеденные стулья с высокой спинкой, около тысяча девятисотого года, иногда называемые кухонными. В деревне чаще всего ели на кухне. В тысяча девятьсот четвертом году каталоге «Сирса» [12]12
  Каталог «Сирса» – один из крупнейших и наиболее популярных в США каталогов торговли по почте, несколько раз в год издававшийся компанией «Сирс, Роубак и К°» в течении 100 лет с 1893 г.


[Закрыть]такой стул предлагали за девяносто четыре цента. Вы слышите? Девяносто четыре цента!Наверное, были проданы миллионы таких стульев… Славная вещица, правда?

– В нём есть что-то жизнерадостное, – согласился Квиллер.

Это был светлый дуб, покрытый толстым слоем лака, с плетёным вручную сиденьем, спинкой из девяти гнутых прутьев – каждый толщиной не больше карандаша – и глубоким подголовником, на котором был отпечатан декоративный рисунок. Два изогнутых прута-навершия, по форме напоминающих ухо, придавали стулу игривый вид, но выглядели весьма практичными – за них можно было взяться рукой.

– Вероятно, подражание более раннему и дорогому образцу, – продолжал торговец, – с резным подголовником, и стоили такие стулья больше – примерно два доллара пятьдесят центов. Те, которые я видел у нас, все относятся к классу «девяносто четыре цента». Сиденье этого стула было сплетено заново. Я продам его вам за хорошую цену, если интересуетесь.

– Я подумаю, – сказал Квиллер, давая понять, что не собирается покупать стул. – А за колесом обязательно приду через пару дней… Что вы скажете о ресторане напротив? – добавил он. Арнольд провожал его к дверям.

– Слышал, что кормят там хорошо.

– Вы знакомы с Оуэном Боуэном?

– Только через Дерека. Дерек работает там неполный день. Он сказал, что в фойе – где клиенты ждут, пока их усадят, – нужно повесить что-нибудь сверкающее. Мы подумали сообща, и я одолжил им на летние месяцы люстру – уотерфордский хрусталь. Мы привезли её из магазина в Локмастере. А этот ваш из Флориды даже не снял трубку, чтобы сказать спасибо, не говоря уже о том, чтобы послать в благодарность кусок пирога. Пфредди и тот лучше воспитан, чем Оуэн Боуэн!

Часы сообщили Квиллеру, что час ланча «У Оуэна» закончился, а интуиция подсказала, что Дерек, скорее всего, направляется в «Чары Элизабет», чтобы расслабиться и доложить о последних событиях. Квиллер двинулся в том же направлении, задержавшись только для того, чтобы купить хот-дог и два экземпляра «Всякой всячины». По пути он придумал ещё один трюк с участием читателей. Можно затеять перепись «печатных» стульев в Мускаунти! Дать фотографию того, что стоит у Арнольда… Спросить: «Нет ли у вас этого исторического изделия?» Если есть, пусть пришлют открытку. Арчи Райкер подшучивал над затеей Квиллера с почтовыми открытками, но сам прекрасно знал, что подписчики с нетерпением дожидаются ежемесячного задания и обсуждают его по всему округу.

На Дубовую улицу выходили фасады трёх стоящих рядом магазинов, и у каждой витрины висел длинный деревянный ящик с петуниями. «Чары Элизабет» находились в центре, по соседству с ними – агентство недвижимости и стилист. Когда Квиллер открыл дверь, звякнул висящий над ней колокольчик, и к нему повернулись три женщины: Элизабет и две покупательницы пенсионного возраста, одна высокая, другая низенькая. Когда-то эти последние были его соседками в Индейской Деревне.

– Леди! Что привело вас в гнездо лысухи и цапли? – спросил Квиллер.

Дамы весело приветствовали его.

– Теннисон! – воскликнула высокая.

– Моё любимое стихотворение «Ручей», – заявила низенькая.

Это были сестры Кавендиш, вышедшие на пенсию после успешной учительской деятельности в Центре. Квиллер как-то спас одну из их кошек, когда та запуталась в шлангах стиральной машины.

– Я слышал, вы живёте в деревне пенсионеров, – проговорил он.

– Да, нам сдали квартиру с правом держать животных.

– Мы бы никуда не поехали без Пинки и Квинки.

– Мы приехали посмотреть вечером спектакль.

– В деревне есть общественный автобус, который отвозит жителей утром и привозит обратно вечером.

– Как поживает Коко?

– А наша дорогая Юм-Юм?

– Их очень интересует побережье, – ответил Квиллер, – а затянутая сеткой веранда – их университет. Коко изучает по ночам созвездия и пишет дипломную работу о поведении ворон в течение дня.

– Какой интеллектуал! – воскликнула высокая сестра.

– Юм-Юм специализируется в энтомологии, но вчера отличилась – участвовала в операции по спасению жизни.

– Правда? – вскричали обе сестры в унисон.

– Вы знаете, с какой силой и отчаянием бьются птицы, стараясь пролететь сквозь сетку или оконное стекло… Так вот, одна колибри пыталась вчера влететь в сетку на веранде, её длинный клюв застрял в ячейке. Она отчаянно билась, пока Юм-Юм не вспрыгнула на спинку стоящего рядом стула, мягко ударила по клюву лапой и вытолкнула наружу.

– Какая душечка! – восхитилась низенькая сестра.

– Разве вы не знали, что Юм-Юм мягкосердечна?

«Вероятно, кошка решила, что в сетке застрял жук», – подумал Квиллер.

Колокольчик над дверью звякнул, и в лавку ввалился Дерек Каттлбринк.

– Прямо с работы, – объявил он. – До подъёма занавеса осталось пять часов. Кофе есть?

Он вприпрыжку двинулся в заднюю часть лавочки. Обменявшись любезностями с сестрами и вручив Элизабет одну из газет, Квиллер последовал за ним.

Мужчины уселись на стулья с тоненькими ножками и чёрными нейлоновыми сиденьями, держа в руках пластмассовые чашечки с кофе.

– Пока я на работе, к еде не прикасаюсь, – сказал Дерек.

– Как идут дела?

– Во время ланча – великолепно. По вечерам я там не бываю, так что не в курсе, много ли народу приходит обедать.

– С хозяином ладишь?

– Конечно. Никаких конфликтов. Я ему нужен, и он это знает. Так что его болтовню выслушивать не приходится. – Дерек понизил голос: – Я знаю о ресторанном деле гораздо больше, чем он. По крайней мере, пролистал несколько книжек. А этот – солдафон, который любит поесть и думает, что держать ресторан – плёвое дело. Ошибается! Это самый тяжёлый и самый сложный бизнес. Оуэну посчастливилось: у него прекрасная повариха. Она – художник, творец, училась в одном из лучших кулинарных колледжей и действительно предана своему делу! Кроме того, это очень милая женщина – гораздо моложе его. И не заносится, как муж. Он велит, чтобы его называли мистер Боуэн. А она говорит: «Зови меня Эрни». Её имя – Эрнестина. Работает как лошадь на кухне, а он в это время валяет дурака и ездит ловить рыбу.

– Но ведь то, что ему удаётся поймать, идёт в меню? По рыночной цене, я полагаю.

– Да нет… Странное дело, но Оуэн говорит, что Эрни не умеет готовить озёрную рыбу, потому что она родом из Флориды, и что он ловит рыбу исключительно ради спортивного интереса. Всё, что ему удаётся поймать, бросает обратно в воду. Чудак!

– Хм-м-м… – промычал Квиллер, поглаживая усы. – А что у вас во время ланча особенно хорошо расходится?

– Картофель на вертеле, моя идея.

– Слышал, люди о нём говорят. Что это такое?

– Лиз, у тебя остались вертела? – закричал Дерек.

Несколько штук, – ответила она. – Я заказала новую партию, Майк их уже делает, но, как он ни старается, нам вряд ли удастся удовлетворить спрос.

Элизабет показала Квиллеру набор железных прутьев в фут длиной, с витой средней частью и заостренным кончиком. Декоративный медальон на противоположном конце заменял рукоятку.

– Когда печёшь картофель на вертеле, он быстрее готовится и к тому же более рассыпчатый, ароматный и питательный, чем обычный.

– Кто это сказал? – спросил Квиллер. – По-моему, чистая показуха.

– Не знаю, откуда это пошло, но теперь все так считают. Это Дерек придумал – включить в меню картофель на вертеле, и Эрни для начала купила дюжину вертелов. Теперь ей нужно ещё.

– Я знаю, почему они так популярны, – сказал Дерек. – Картофелины снимают с вертела и сервируют прямо у столика – для пущего эффекта. Обед в первоклассном ресторане – это своего рода шоу, понимаешь? Людям нравится, когда официант священнодействует у них на глазах, например разделывает форель, смешивает салат «Цезарь» [13]13
  Салат «Цезарь» – первоначально калифорнийское блюдо, распространившееся по всем штатам и за их пределами; салатные листья с крутонами (гренками), яйцом, мелко нарезанным чесноком и т. д., залитые смесью из растительного масла и лимонного сока и заправленные сыром.


[Закрыть]или поджигает охотничьи колбаски. Я проделываю весь ритуал сам. Приходи как-нибудь на ланч.

– Обязательно. А пока я пообедаю там перед сегодняшним спектаклем.

– Ох, чуть не забыл!.. – Дерек вскочил со стула и понёсся к двери.

– Ни пуха ни пера! – прокричал Квиллер ему вслед.

– Квилл, читали сегодняшнюю газету? – спросила Элизабет. – Взгляните на объявление на пятой странице.

Квиллер развернул газету, которую оставил себе, и прочёл обведенное рамкой объявление.

Есть о чем подумать!

Неужели вам нравится язык,

на каком говорят в Мускаунти?

У вас есть своё мнение о том,

как говорят по-английски?

Пора ли исключить из английского

языка слово «сие»?

Всегда ли вы знаете, как правильно говорить:

«мы с ним» или «он и я»?

Спрашивайте об этом миссис Бабьи!

Её колонка начинает выходить во «Всякой всячине»

на этой странице со следующей недели.

Она с вниманием отнесётся ко всем вашим вопросам

и исправит ошибки.

– Вот это сюрприз, чтобы не сказать больше! – заметил Квиллер. – Читатели требовали комментария редакции по поводу небрежного разговорного английского, на котором изъясняются в Мускаунти, но нужно ещё как следует подумать, сможет ли посвященная грамматике колонка что-нибудь улучшить. А вы, Элизабет, как считаете?

– Честно говоря, я думаю, что люди, которые больше всего в этой колонке нуждаются, читать её не будут. Более того, они не видят ничего дурного в том, как говорят. Местный говор они переняли от родителей, и, скорее всего, их друзья говорят точно так же.

– Интересно знать, кто ведёт эту колонку? – проговорил Квиллер. – Возможно, Джил Хендли или какой-нибудь учитель английского на пенсии. Впрочем, это вопрос к Джуниору Гудвинтеру. Поживём – увидим.

Перед тем как вернуться домой, Квиллер ещё раз поехал в Фишпорт. Кусок мешковины по-прежнему закрывал вывеску на лужайке, но полицейских машин на дорожке не было. Квиллер решил, что постучит в дверь и по-дружески спросит, как дела. Вопрос «Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?» всегда был ключом, открывающим путь к доверию.

Квиллер постучал, но никто ему не ответил. Он постучал снова. Было слышно, что кто-то бродит по дому – но явно не хочет, чтобы его беспокоили. И Квиллер уехал.

Глава шестая

Прежде чем поехать обедать, а потом отправиться в театр, Квиллер накормил кошек и почитал им вслух. И на этот раз они наслаждались книгой об овцах, «Вдали от безумной толпы». Обычно все трое сидели на веранде: Квиллер – в шезлонге, Юм-Юм – у него на коленях, Коко – на спинке кресла, заглядывая чтецу через плечо. Когда Квиллер читал на разные голоса, Коко приходил в возбуждение и немного наклонялся вперёд, так что усы кота щекотали ухо человека. Эпизод, который Квиллер читал сейчас, как раз и вызвал щекотание уха – трагическое событие, сделавшее роман таким знаменитым.

Неопытная овчарка совершила фатальную ошибку. Её отец, старина Джордж, был мудрым ветераном овцеводства, а молодой пёс проявлял чересчур много прыти и слишком мало ума. Его Делом было гонять овец, и он гонял их. Как-то тёмной ночью фермера встревожило звяканье колокольчиков на шеях бегущих овец. Он кликнул собак, но отозвался только Джордж.

С криком «ови! ови! ови!» человек побежал к холму. Овец нигде не было видно, а молодой пёс стоял на краю мелового утёса и смотрел вниз. Он гнал стадо до тех пор, пока овцы не прорвались сквозь живую изгородь и проволочный забор и не рухнули с утеса вниз. Погибло двести маток и двести ягнят, которых они должны были родить. Фермер был разорён, несчастного пса пристрелили.

Квиллер захлопнул книгу. Он читал с чувством, и слушатели ощущали в его голосе напряжение. Хоть в книге описывалась ферма девятнадцатого века в вымышленном графстве Уэссекс, всё это живо напоминало Мускаунти, где многие семьи разводят овец. На веранде воцарилась гнетущая тишина – и тут зазвонил телефон.

– Извини, пожалуйста, – проговорил Квиллер, снимая Юм-Юм с колен.

Звонила Сара Пленсдорф, ответственный секретарь редакции «Всякой всячины».

– Прости, Квилл, что беспокою на отдыхе, но меня просила сообщить твой номер телефона одна женщина, которая показалась мне очень молодой и невероятно робкой. Я посоветовала ей написать тебе письмо, но она заявила, что у неё для тебя срочное сообщение. Я взяла её номер телефона и пообещала с тобой связаться. Она звонила из Фишпорта.

– Давай номер, я позвоню, – сказал Квиллер. – Ты совершенно верно поступила, Сара.

– Спроси Дженелл.

Квиллер набрал номер, и ему неторопливо ответил негромкий голос:

– Пансион «Тихая пристань».

Секунду он вспоминал. Дом для вдов рыбаков? Потом проговорил:

– У вас есть женщина, которую зовут Дженелл?

– Это я… Дженелл, – произнесла она нерешительно. – А вы… мистер Квиллер?

– Да. Вы звонили в редакцию? – Её медленная речь заставляла его говорить отрывисто. – У вас срочное сообщение?

– От одной из наших пансионерок… вдовы Праймеса Хоули. Она приготовила вам… очень симпатичный подарок.

Квиллер фыркнул в усы. Должно быть, свекровь Дорис Хоули. Она что-то вышила для него… вероятно, «Дом полная чаша» в венке из роз. Квиллер посмотрел на Коко, который сидел у самого его локтя и слушал.

– Очень мило с её стороны, – произнёс он.

– Вас не очень затруднит… приехать к нам? Ей девяносто лет. Она будет… с нетерпением ждать вас.

Коко уставился на лоб хозяина, и Квиллер услышал свой голос:

– Ничуть не затруднит. Я испытываю огромное уважение к рыбакам. Этой весной я написал в газету статью о молитвах за ушедших в море.

– Я знаю! Она висит у нас в гостиной… в красивой рамке!

– Как-нибудь на следующей неделе я заеду.

– А вы не могли бы… сделать это раньше? – спросила Дженелл застенчиво, но настойчиво.

– Ну хорошо, в понедельник во второй половине дня.

Наступило молчание.

– А раньше?

– Ладно! – произнёс Квиллер с раздражением. – Завтра после полудня.

Опять пауза.

– Вы не могли бы сказать точнее? Ей нужно… днём поспать.

Пообещав приехать в два часа, Квиллер повесил трубку и с удивлением увидел, что Коко кругами носится по комнате.

– Если бы ты умел водить машину, – сказал он коту, – я бы отправил за подарком тебя!

Когда Квиллер вошёл в ресторан «У Оуэна», первое, что он заметил в маленьком фойе, была зажженная люстра из сверкающего резного хрусталя. Он поискал глазами карточку с надписью: «Любезность Арнольда», но ничего подобного не нашёл. В остальном интерьер был выдержан в белых тонах, с пятнами розового и жёлтого, повсюду – комнатные растения в горшках и подвесных кашпо. С первого же взгляда он сообразил, что их привезли из оранжереи в Локмастере, заведения, которое давало напрокат искусственные цветы для любых случаев. В целом все выглядело неплохо: большие створчатые окна были открыты, а белые присборенные гардины, висевшие по краям, придавали помещению весёлый вид.

Половина столиков была занята, и в зале стоял возбуждённый гул: здесь сидели те, кто собирался пойти на первое представление открывающегося театра. Для жителей прибрежного городка одеты все были очень прилично, и Квиллер порадовался, что на нём полосатый костюм из индийской льняной ткани. Пока он ожидал в фойе, несколько голов повернулось в его сторону и несколько рук замахало, приветствуя его.

Загорелый Оуэн Боуэн вышел вперёд и так нахмурился, что на гладком лбу собрались морщины.

– Столик заказан?

– Увы, нет.

Хозяин окинул взглядом зал.

– Сколько человек?

– Один.

Это потребовало ещё раз оценить ситуацию.

– Курящий или нет?

– Нет.

После мучительного размышления Боуэн отвёл Квиллера к маленькому столику и спросил:

– Что-нибудь из бара?

– Только воду «Скуунк» с лимоном.

– Что это такое?

Квиллер объяснил, что это минеральная вода из природного источника в Скуунк-Корнерз, но добавил, что обойдётся и содовой.

По стандартам Мускаунти меню было довольно необычным: телячье филе с баклажанами, шпинат и жареный перец в томатном соусе – всё в таком духе. Квиллер довольствовался бараниной на косточке, osso bucco, с сыром феттучино и базиликом. На первое предлагалось пюре из цветной капусты с сыром горгонзола, подававшееся в глубокой тарелке с тремя уложенными треугольником стрелками зелёного лука.

Пока ловкие официанты принимали заказы и разносили тарелки, хозяин рассаживал гостей и подавал напитки, причём вид у него был на удивление негостеприимный. Решётка в задней части зала отделяла бар, кассовый аппарат и окно в кухню, в котором Квиллер заметил молодую женщину в высоком поварском колпаке. Лицо у неё было сосредоточенное и очень бледное.

Обедающие, озабоченные проблемами парковки, начали покидать ресторан в четверть восьмого. Когда Квиллер приехал на ферму Боттса, насколько хватало глаз, по обе стороны шоссе выстроились машины, а вновь прибывающих направляли на отведённые для стоянки участки пастбища. У Квиллера была пресс-карточка, обеспечившая ему место позади молочного сарая.

Зрители собирались на дворе перед сараем и не спешили заходить внутрь. Вечер стоял прекрасный, у всех было праздничное настроение. Райкеры уже приехали.

– Как «У Оуэна»? – поинтересовались они.

Квиллер с удовольствием доложил, что еда была превосходной.

– Повариха – новатор, но в меру. Хозяин – мороженая рыба. Если мороженая рыба вам не по душе, приезжайте к ланчу, когда на работе Дерек. – Потом, отвернувшись от Арчи, спросил у Милдред: – Твой чувствительный муж пришёл в себя после унижения публичным вязанием?

– Ты ошибаешься, Квилл. Арчи купается в лучах славы. Он даже получил письмо от какого-то фана, механика из Чипмунка.

– Надеюсь, что пьеса будет интереснее, чем болтовня перед её началом, – заявил Арчи. – Пошли внутрь.

– Занавес поднимается! – крикнул билетер толпе, слонявшейся по двору.

Занавеса в театре не было, как не было и спинок у сидений. Ряды скамеек с местами для зрителей занимали один конец сарая, а приподнятая над землёй сцена – другой. Несмотря на то что оформление было очень скупым, публика могла представить себе фешенебельный загородный дом с пристроенной справа террасой.

Свет притушили, навязчивую электронную музыку выключили – и пьеса началась: её персонажи упрямо утверждали, что НЛО не более как плод человеческого воображения. Тем временем космический корабль приземляется в розарий (за сценой), заливая всё потоками зелёного света (на сцене). Входит пришелец из космоса, почти семи футов роста. Публика взревела, узнав своего любимого актёра. На нём была военная форма времён Гражданской войны, физиономию обрамляли пышные бакенбарды, – как следовало из его объяснений землянам, он просчитался и приземлился не в том столетии. Для Дерека роль была очень ответственная, он почти не сходил со сцены.

Во время антракта, когда публика на несколько минут покинула жесткие скамейки, Квиллер прислушался к комментариям окружающих.

Элизабет Харт:Правда, он очень талантлив? Как замечательно он играет!

Лайл Комптон:Неужели этот парень никогда не перестанет расти?

Арчи Райкер:Пьеса отводит НЛО подобающее им место – страничку юмора в газете.

Джуниор Гудвинтер:Я слышал, что билеты проданы на три уик-энда вперёд.

Дерек в спектакле явно первенствовал. Все его поклонники были здесь и с восторгом принимали каждую его фразу. Когда закончился последний акт и деревянные стены старого сарая перестали дрожать от громовых аплодисментов, на двор высыпала толпа довольных зрителей.

Джуниор схватил Квиллера за локоть:

– Как насчёт ланча завтра – поговорим на профессиональные темы? Есть несколько идей – хочу посоветоваться.

– Приезжай в Мусвилл за мой счёт, – ответил Квиллер. – В два часа у меня назначено свидание в Фишпорте. Встретимся «У Оуэна» и посмотрим Дерека в другой роли.

Потом Квиллер наткнулся на Арчи, который ждал Милдред возле стрелы, указывающей на переносные туалеты за сараем.

– Если не считать жестких сидений, что тебе не понравилось в спектакле? – спросил Квиллер.

– Боюсь, что он ещё больше разожжёт лихорадку по поводу НЛО! Люди просто обалдели, и моя жена – в первых рядах.

– Я вежливо выслушиваю их разговоры, – заметил Квиллер, – но, конечно, ничему не верю.

– А я уже перестал быть вежливым. Хватит! Тулуз сидит и смотрит на небо, как любой кот, а Милдред утверждает, что он высматривает пришельцев… Вон она идёт.

– Извините, что заставила ждать, – проговорила жена Арчи. – Была длинная очередь. Квилл, не хочешь ли заскочить к нам перекусить?

– Спасибо, но я хочу побыстрее сесть за рецензию, пока всё ещё свежо в памяти.

– Мы припарковались в полумиле отсюда, – сказал Арчи. – А ты?

– За сараем. Привилегия рецензента.

– Счастливец, пёс! Я руковожу газетой и должен идти пешком полмили!

– Предлагаю сделку, – произнёс Квиллер. – Ты пишешь рецензию, а я отвожу тебя к твоей машине.

Сделка не состоялась.

Чего Квиллеру больше всего не хватало из прошлой журналистской жизни в Центре, так это нескончаемых разговоров на профессиональные темы – в редакции, у автоматов с прохладительными напитками, в буфете, в пресс-клубе. Вот почему он с нетерпением ждал субботнего ланча с главным редактором. Джуниор, со своей стороны, рад был обменяться мыслями с журналистом, который являлся не только другом, но и, если уж на то пошло, спонсором газеты.

Квиллер приехал на стоянку ресторана «У Оуэна» в тот момент, когда Джуниор выходил из своей машины, и они вошли в заведение вместе.

– Вот это класс! – воскликнул Джуниор, когда Дерек приветствовал их.

– Вчера ты отлично сыграл, – сказал Квиллер. – Сумел свести воедино невероятный абсурд и достовернейшую реальность.

Когда они уселись, Джуниор спросил Квиллера:

– Как ты считаешь, эта пьеса приглушит истерию по поводу НЛО в Мусвилле? Ты ведь знаешь, какие они здесь. Нам не хотелось бы привлекать внимание телевизионщиков и крупных газет из Центра. Они готовы ухватиться за любую диковинную историю про деревенщину вроде нас. Но Арчи наложил запрет на публикации о таинственных объектах в небе вовсе не поэтому. У него к ним личная неприязнь.

– А как ты, Джуниор?

– Я не имею на сей счёт твердых убеждений, но считаю, что мы должны сообщать о реакции жителей побережья, присовокупляя несколько ссылок на Пентагон и другие официальные источники, чтобы бросить свет и с другой стороны.