Текст книги "Кот, который смотрел на звезды"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Домашняя выпечка.

Имелись в виду сдобные булочки, булочки с корицей и домашнее печенье. Миссис Хоули поливала обширный цветник, когда Квиллер свернул на въездную дорожку.

– Красивый цветник, миссис Хоули! – прокричал он. – У вас, должно быть, легкая рука!

– Приветствую вас, мистер К.! – Она закрыла кран и опустила шланг с наконечником. – Ужасная засуха. Не помню уже, в каком году так долго не было дождя. Чем могу быть полезной?

– У вас случайно нет булочек с корицей?

– Половину противня или целый? Они славно хранятся замороженными… Фу! – крикнула она заливавшемуся лаем терьеру, который возбужденно носился взад и вперёд вдоль проволоки, по которой бегал на кольце его поводок. Дорис Хоули была седой женщиной, слегка ссутулившейся от работы в саду, но не по годам энергичной.

Когда она вошла в дом, Квиллер посмотрел на задворки участка и увидел стол для пикника на заросшем травой берегу Гремучего ручья, превращённого засухой в булькающий ручеёк.

– Магнус сегодня на ловле? – спросил Квиллер, когда Дорис Хоули вернулась.

– Ох, его от неё не оторвать! – ответила миссис Хоули, и в голосе её звучали и гордость, и упрёк. – Семьдесят лет человеку, мог бы и отдохнуть, да ведь чем ему заняться? И без того зимой тоскливо. Иногда ходит на подледный лов, а так смотрит не отрываясь телевизор.

– А чем вы занимаетесь зимой в Фишпорте?

– Ну, дел в саду и покупателей домашней выпечки у меня зимой нет, так я читаю книжки и пишу письма сыновьям в Центр.

– Если позволите дать совет, – сказал Квиллер, – почему бы вам не принять участие в программе борьбы с неграмотностью и не обучать взрослых людей чтению? В Пикаксе такая программа действует, и здесь неплохо бы организовать подобную.

Миссис Хоули пришла в ужас:

– Я совершенно не представляю, как за неё взяться! Нет, мне не осилить.

– Вы пройдёте курс – как учить. Подумайте над этим. Кстати, вы ничего не слышали о молодом человеке, к которому так дружески отнеслись?

– Ничегошеньки! Полиция приезжала сюда дважды, задавали вопросы. Мы рассказали им всё, что знаем, а они вели себя так, словно мы что-то от них скрываем. Я даже нервничать стала. Какие-то злые люди говорят, будто бы моё печенье было отравлено. Ни одной штуки не продала с тех пор, как поползли эти слухи. Очень из-за всего этого переживаю.

– Не нужно волноваться, миссис Хоули. Злые люди подавятся своей ложью. А что касается полиции, то их учат определённым методам расследования. Мне очень жаль, что добрый поступок ударил по вам бумерангом.

– Вы очень добры, мистер К. Я передам Магнусу ваши слова.

– Кстати, вы знаете Майка Зандера?

– Конечно! Он тоже ловит рыбу. Они с женой ходят в нашу церковь. Его жена только что родила прекрасного мальчишку.

– А вам известно, что он истинный художник? Я купил сделанный им парусник.

– Очень хорошо! Деньги им нужны. Я слышала, когда у него есть свободное время, он возится с металлом. Вы пойдёте завтра на парад, мистер К.? Магнус будет на платформе, которую готовят рыбаки. Не смею ничего вам рассказывать, они по секрету задумали какую-то шутку.

– Эти рыбаки большие выдумщики, всегда что-нибудь измыслят сообща, – заметил Квиллер.

– Четыре поколения нашей семьи будут там присутствовать, включая мою вдовую свекровь, к слову сказать, вашу большую поклонницу, мистер К.! Она вышила вам в подарок «правило»!

– Очень мило с её стороны. – Квиллер постарался проявить побольше энтузиазма. – А что такое «правило»?

– Это изречение, которое можно вставить в рамку и повесить на стене.

Преданным читателям нравилось посылать Квиллеру всякого рода безделушки, сделанные собственными руками, и, к чести журналиста, он всегда письменно благодарил дарителей. В детстве Квиллер написал немало благодарственных писем подругам матери, которые посылали игрушки и книжки, давно уже ему неинтересные. Мать всегда говорила: «Не дорог обед, Джейми, а дорог привет. Принимай подарок с тем же сердцем, с каким его тебе вручили».

Миссис Хоули он сказал:

– Так-так! «Правило»! Буду с нетерпением его ждать!

По пути домой Квиллер гадал: «Интересно, какое изречение вдова рыбака вышила мне в подарок? Дом полная чаша? Любите друг друга?» В антикварных магазинах он встречал эти сентенции, вышитые тысячами мелких стежков и вставленные в лакированную или позолочённую рамку. Ему никогда не попадались ни «Катайся, Келли, катайся», ни «Славные парни приходят к финишу последними» [9]9
  Ставшая крылатой фраза известного бейсболиста и менеджера Большой лиги Лео Дюроше (1905–1991).


[Закрыть], ни любимая присказка матери «Смотри на пончик, а не на дырку». Квиллер рос без отца и слышал эту прописную истину тысячу раз, но вместо того чтобы стать оптимистом, сделался большим любителем пончиков. Но что он действительно любил, так это традиционные жареные пирожки из нежного теста с хрустящей золотой корочкой, благоухающей горячим маслом.

По дороге Квиллер автоматически поискал глазами трубу старой школы, потом свернул влево на длинный въезд К. Проехав половину петляющей грязной дороги, он услышал вой Коко: кот почувствовал, что хозяин возвращается. Столь шумное приветствие могло означать, что звонил телефон, что не выключено радио, что потекла уборная или что-то сброшено и разбито.

– Успокойся, старина, всё в порядке, – проговорил Квиллер, обследуя дом, но Коко продолжал описывать круги возле него.

Когда кот подпрыгнул к крючку, на котором висела его шлейка, стало ясно: Коко рвётся на прогулку. Квиллер решил уступить, а потом занести выходки кота в дневник. Собственно, это был не совсем дневник, а обычный блокнот на проволочной спирали, в который Квиллер записывал самые знаменательные моменты своей жизни. Данный случай был именно таким.

Мусвилл, 3 июля, среда

Снова убедился, что Коко – гений! Он раскрыл тайну, которая породила столько сплетен в округе. Никто, кроме меня, этого не узнает. Если средства массовой информации пронюхают о парапсихологических способностях моего кота, они не дадут нам покоя.

Случилось так, что Коко захотел прогуляться по берегу: я пойду, а он поедет у меня на плече. Так плутишка не увязнет в глубоком песке и не обдерёт свои драгоценные лапки об острые камешки. Хитрющий кот! Я надел на него шлейку и крепко сжал в руке поводок.

Весь день сегодня ему хотелось обследовать берег. В конце концов мы пристегнулись и спустились по песчаной лесенке. Я двинулся было на запад, к городу, но Коко немедленно издал королевский рык: он желал на восток. «К мысу Чаек», – подумал я. Но не прошли мы и нескольких шагов, как где-то в животе у кота родилось странное рычание, а тело напряглось. После чего ему захотелось спуститься на песок. Туго натянув поводок, я разрешил ему идти самостоятельно.

Вид кота, чьи лапки утопают в глубоком песке, мог бы показаться смешным, если бы он не был очень серьёзен. Когда Коко добрался до песчаного гребня, он принялся, скользя и скатываясь, карабкаться по склону. Я хотел было помочь ему, но передумал – ведь всё это его затея.

К тому времени, когда кот добрался до верхушки, он уже рычал по-настоящему и тут же принялся рыть. Песок так и летел, но большая его часть снова осыпалась в яму. Коко не сдавался. Что он учуял? Мертвую чайку, засыпанную песком? Он рыл и рыл, и у меня возникли кое-какие подозрения.

– Подожди-ка! – сказал я, отодвинув кота в сторону.

Я увидел, как в ямке что-то сверкнуло. Солнечный луч упал на что-то блестящее. Это был циферблат наручных часов! Я подхватил Коко на руки и побежал в коттедж.

Квиллер набрал девять-один-один, после чего как следует угостил Коко. Долго ждать не пришлось. Департаменту шерифа коттедж К. был знаком, зимой они регулярно его навещали. Через несколько минут патрульная машина появилась из-за деревьев, и из неё выбралась помощница шерифа в широкополой шляпе. Квиллер направился к ней, первой женщине – помощнику шерифа в Мускаунти.

– Это вы сообщили, что нашли труп? – спокойно спросила она.

– Там, на берегу, закопанный в песок. Пойдёмте покажу.

Она проследовала за ним по песчаной лесенке и вдоль берега к вырытой Коко ямке.

– Как вы нашли его?

– Просто шёл по берегу.

Она осмотрела яму.

– Выглядит так, будто её вырыло какое-то животное.

– Похоже на то.

Отцепив с пояса телефонную трубку, она стала вызывать пост полиции штата, а Квиллер сказал, что вернётся в коттедж и направит сюда того, кто отзовётся.

В следующие полчаса лужайка заполнилась машинами. Квиллер встречал каждую и показывал, как пройти к песчаной лесенке, сам он на берег больше не спускался.

Первой прибыла машина полиции штата с двумя офицерами.

Второй – «скорая помощь» с командой спасателей. У них были при себе лопаты и носилки.

Потом ещё одна машина шерифа с двумя пассажирами на заднем сиденье. Магнуса и Дорис Хоули, когда они спускались вниз, сопровождал помощник шерифа.

Вскоре на твёрдую гладкую полосу песка у самой воды приземлился вертолёт из Пикакса. Должно быть, прилетел коронер, предположил Квиллер.

Неожиданно появился синий пикап, привезший подставку и медный парусник.

– Что здесь происходит? – спросил Кеннет.

– Учебная спасательная операция. Мне поручили следить, чтобы въезд был свободен. Так что сгружай поскорее всё, что привёз, и уезжай.

– Как здесь интересно! Сколько лет этому коттеджу?

– Не знаю, – ответил Квиллер. – Я возьму модель. Ты бери подставку, обойди дом и поставь её на веранде со стороны озера. Я покажу, куда идти.

Кеннета пришлось немного подгонять, но он всё же установил буксу в северо-западном углу веранды.

– Ох, ну и вид у вас! Вот это да!

– Конечно. Выход здесь…

– А это… кошки?

– Да. Пошли, Кеннет. Эти учения рассчитаны до долей секунды… Поворачивайся!

Квиллер выпроводил его, очистив въезд как раз в тот момент, когда Хоули, эскортируемые помощником шерифа, поднимались по песчаной лесенке. Квиллер нырнул в дом. Они уехали. Потом укатила «скорая помощь». Поднялся вертолёт, унося носилки с трупом в синем пластиковом мешке. Когда отбыли полицейские штата, на месте осталась только помощница шерифа Гринлиф, и Квиллер вышел познакомиться с ней поближе. Она была довольно миловидной женщиной, но с каменным выражением лица, которое, как ей казалось, более всего подходило к форменной широкополой шляпе.

Взглянув на него и доставая свой блокнот, она произнесла:

– Вы, наверное, мистер К.

– Да, а вы знаете, какой линии поведения придерживается департамент?

– Мы не будем раскрывать вашего имени.

– Правильно. Вы, должно быть, помощник шерифа Гринлиф. – В газетной статье говорилось, что женщина – помощник шерифа понадобилась для того, чтобы сопровождать женщин-осуждённых к месту заключения в округе Биксби. – Рад, что вы будете работать в департаменте.

Она кивнула, и кисточки на её шляпе закачались.

Теперь Квиллер понял, почему Коко бодрствовал всю ночь: он знал, что произошло на берегу. Если бы кот не добился вылазки на пляж, если бы не настоял, чтобы они пошли на восток, а не на запад, если бы не начал рыть в совершенно определённом месте яму, тайна исчезнувшего туриста осталась бы нераскрытой. У многих котов есть шестое чувство, но способность Коко судить о том, что верно, а что нет, выходила за пределы обычных кошачьих талантов. Он знал ответы на вопросы, которые ставили в тупик людей, и находил способ сообщить о своих открытиях. Квиллер мог приписать гениальность кота только его великолепным усам. У Юм-Юм в усах было стандартных сорок восемь волосков. У Коко – шестьдесят.

Квиллер имел причины держать в секрете особый дар Коко и собственное участие в криминальной истории, и он с облегчением услышал по радио шестичасовой выпуск новостей из Пикакса: «Прислушавшись к совету одного из жителей побережья, департамент шерифа отыскал сегодня тело туриста, исчезнувшего в пятницу. Оно было закопано в песке возле Мусвилла. Магнус и Дорис Хоули опознали в покойном того самого мужчину, который подходил к их дому и просил разрешения поставить палатку. Причина смерти, как сообщил представитель шерифа, пока не выяснена. В кармане покойного обнаружено удостоверение личности, но его имя не будут оглашать до тех пор, пока не известят его семью. Он не является жителем наших трёх округов».

Местные всегда чувствовали себя лучше, если жертва несчастного случая или преступления оказывалась чужаком.

Квиллер знал, что Арчи Райкер придёт в бешенство: ну как же, радиостанция успела передать сногсшибательную новость, а «Всякая всячина» напечатает её только в пятницу! По праздникам газеты не выходили.

Сам Квиллер был доволен тем, как всё обернулось, и в качестве награды предложил сиамцам почитать вслух. Коты всегда с наслаждением слушали его чтение, ему оно тоже нравилось. Квиллер взял книгу «Вдали от безумной толпы».

– Вам должно понравиться, – сказал он. – Это про овец и коров. Там есть собака по имени Джордж и кот, который играет второстепенную роль…

Читая сиамцам, Квиллер налегал на звуковые эффекты. Участие в студенческих театральных постановках сделало его настоящим артистом в части лая, мяуканья и блеяния – к сожалению, только в ней, – но кошкам особенно нравилось мычание. «Му-у» Квиллера на двух нотах звучало как сирена в тумане. Когда он мычал, кошки смотрели на него, их насторожённые голубые глаза молили: «Повтори!», и он повторял. Сказать по правде, он наслаждался своим мычанием.

После сеанса чтения Квиллер распаковал парусник, который привёз Кеннет. Юм-Юм ему помогала. Она испытывала законный интерес к блестящим вещицам, картонным коробкам и скомканным газетам, а коробка с парусником была набита скомканными листами «Всякой всячины».

Парусник выглядел крупнее, чем в лавке, в окружении прочего товара. Высотой в фут, он был изготовлен из медных листов, обработанных так, чтобы сохранить естественный цвет и блеск металла, поэтому корабль ослепительно сверкал в лучах солнца, пробивавшегося через световые люки в крыше. Паруса, поставленные под правильными углами, как у настоящих судов, играли на свету и зрительно увеличивали размеры модели. Чтобы придать легкому сооружению устойчивость, оно было поставлено на тяжёлое деревянное основание, покрытое резьбой, изображающей рябь на воде, а киль укреплен в специальном желобке. Это была очень искусная и красивая работа.

Квиллер понёс парусник на веранду, но обнаружил, что Коко уже оккупировал буксу-подставку, на которой он восседал в позе древнеегипетской богини Баст. [10]10
  Богиню Баст изображали в виде кошки или женщины с кошачьей головой. Кошка была её священным животным.


[Закрыть]

– Давай-ка вниз! – безрассудно заявил Квиллер, прекрасно понимая, что Коко ни за что не спрыгнет, если ему велели. Поэтому он оставил парусник на столе и отправился записать в свой дневник ещё кое-что.

Ему давно уже хотелось вести дневник; не исключено, что когда-нибудь он решит написать мемуары. Следовало бы, конечно, начать ещё в юности, но он вечно был занят – рос, увлекался футболом, играл в спектаклях, прожигал молодость, учился профессиональной этике, околачивался в пресс-клубах и делал угрожающие жизни ошибки. Теперь наконец-то он стал журналистом и завёл дневник.

Глава четвертая

Парад Четвёртого июля был назначен на час дня, но Квиллер приехал ещё утром, чтобы повсюду порыскать. Он никогда раньше не участвовал в парадах, и ему было любопытно, какие приготовления происходят «за сценой». Квиллер полагал, что это должен быть шедевр организованности, и так оно и оказалось!

Парад проводили за пределами города, и участвующие в нём располагались группами на отдельных паркингах или просто в открытом поле. Люди находились поближе к месту парада, техника – подальше, это было разумно. Между ними, на стоянке у закусочной «…ДА», разместились велосипедисты, весьма колоритная группа. Сам Квиллер явился в белых шортах, бело-синей полосатой футболке и красной бейсбольной кепке. Здесь были дорожные велосипеды, подростковые, масса гоночных и даже один старинный велосипед-«паук» с сиденьем на очень высоком переднем колесе. Квиллер ставил свою новинку в машине и с фотоаппаратом на шее отправился посмотреть, где что происходит.

Больше всего его интересовали платформы. Их было пять, они стояли на шоссе друг за другом – площадки, опоясанные по краям трёхцветной материей и полотнищами с опознавательными надписями: «Подписание Декларации независимости», «Добрые старые школьные дни», «Друзья шерсти». Парусник длиной в двадцать четыре фута, установленный на тележке с катками и называвшийся «Спокойное плавание», построили вскладчину владельцы частных причалов; паруса его были свернуты, а палубу заполнили молодые девушки в купальных костюмах. Пятой была платформа, о которой говорила миссис Хоули. Она называлась «Кормление цыплят». Трое рыбаков в плащах, сапогах и резиновых рукавицах хохотали и дурачились, ожидая сигнала к отправлению. На площадке стояла пара бочек, обветшавший от непогоды стол и груды деревянных ящиков.

Квиллер помахал одному из рыбаков, Магнусу Хоули:

– Откуда такое название у вашей платформы?

– Понимаете, как только мы тронемся с места, сразу же начнём разделывать рыбу – ту, что в ящиках, – и бросать внутренности и головы в бочки. Тут-то, откуда ни возьмись, налетят чайки. Сначала две или три, а потом целая стая. Цыплята, как мы их зовём. Они будут лететь за нами всю дорогу и хватать головы прежде, чем те попадут в бочку. К концу чаек будут сотни! – Он разразился хохотом. – Вот зрелище-то!

Когда приблизилось время начала парада, главный распорядитель в трёхцветном цилиндре стал бегать по шоссе взад и вперёд, размахивая руками и пронзительно что-то выкрикивая. Его помощники, обвязанные трёхцветными шарфами, в бейсбольных кепках, проверяли каждую группу участников. Машина шерифа стояла наготове; она должна была ехать впереди парада со скоростью четыре мили в час и расчищать дорогу, заставляя зрителей отступить за обочину; за рулём сидела помощница шерифа Гринлиф. В голове парада торжественно выстроились полицейские в красочных исторических костюмах, а по сторонам от них – военные с оружием на изготовку.

Над всеми возвышался Эндрю Броуди, начальник полиции Пикакса. Он должен был вести парад. Броуди выглядел крупным мужчиной любом костюме, а тут, расхаживая в шотландском наряде, в высокой шапочке с перьями, с пледом через плечо и волынкой, он казался гигантом.

Однако среди пеших участников парада царила атмосфера безумия. Помимо двух оркестров здесь были три беспокойные группы: «Парад домашних животных», «Парад мам» и «Спортсмены за мир». Усугубляя общее смятение, оркестр средней школы устроил репетицию, каждый музыкант играл что-то своё, а ученики младших классов с дудочками и барабанами распалились до предела. Нервничающие родители отдавали последние наказы детям, которым предстояло весь путь вести на поводках или везти в тележках кошек и собак. Мамы пытались успокоить своих младшеньких, которые ехали в детских колясках, тележках для младенцев, рюкзаках и даже в креслицах на колесах.

Что касается «Спортсменов за мир», то их площадка являла собой настоящий бедлам. Молодые люди, каждый из которых держал в руке одну букву алфавита на длинной палке, носились там и сям, истерически хохоча и визжа как безумные. К тому же они обнаружили, что могут составлять из своих букв такие слова, как «вор», «стой», «водка» и того хуже! Дежурный инструктор отчаянно свистел в свисток и кричал, но его никто не слышал.

Распорядитель парада был в неистовстве. Машину шерифа, возглавляющую парад, и полицейских в исторических костюмах выстроили друг за другом. Подъехала первая платформа с государственными мужами в париках и штанах до колен, но спортсмены были неуправляемы.

– Что делать? – кричал распорядитель своим помощникам. – Может, обойдёмся без спортсменов?

В этот момент прогремели два выстрела. Эффект был потрясающий. Все замерли. Никто не шевелился. Повисла тишина незаданных вопросов.

Инструктор дунул в свисток:

– Марш!

Машина шерифа тронулась с места. Дав ей отъехать на пятьдесят ярдов, медленно двинулся вперёд волынщик, раскачиваясь и наигрывая что-то вроде государственного гимна. Полицейские вытянулись по стойке «смирно».

Ни один человек не спросил, кто стрелял, однако у Квиллера возникли на этот счёт свои подозрения.

Одна за другой группы участников парада двинулись вперёд в правильном порядке: платформа, пешие и оркестр попеременно.

Квиллер, ожидая, когда дадут сигнал велосипедистам, смотрел, как мимо проезжали «Друзья шерсти». Пастух стоял в скучившемся вокруг него маленьком овечьем стаде и играл на свирели. Две пряхи, одетые как жены первопоселенцев, сидели на старинных стульях и нажимали на педали колёсных прялок. Шесть одинаковых стульев были поставлены спинками друг к другу для вязальщиков: четырёх женщин и двух мужчин.

Наконец был дан сигнал «Параду велосипедистов». Первым двинулся с места старинный велосипед-«паук» с высоким седлом, за ним – аккуратные ряды машин, педали которых крутили мужчины и женщины, девочки и мальчики, все в разноцветных шлемах. Замыкал процессию самый известный в округе человек, который лежал в ковшеобразном сиденье, задрав ноги вверх. Все узнали знаменитые усы, и, пока публика аплодировала, приветствовала его громкими возгласами, кричала и свистела, Квиллер, призвав на помощь все свои театральные навыки, с невозмутимым видом давил на педали.

Зрители высыпали на дорогу и бежали за «лежачим» велосипедом. Относились ли их бурные аплодисменты к веломобилю, к знаменитым усам или к человеку, стоявшему за кулисами Фонда К., оставалось только гадать.

Местом завершения парада была парковка у школы на восточном конце города, и когда Квиллер туда добрался, он обнаружил там скопище машин, суету и давку. В беспорядочной суматохе разбирали платформы. Целые семьи приехали сюда за своими спортсменами, музыкантами, мамами, домашними животными и красавицами в купальных костюмах. Два школьных автобуса должны были отвезти тех, кто участвовал в живых картинах на платформах, к машинам, ждавшим хозяев на западном конце города. Огилви складывали в кузов грузовика с Овечьего ранчо прялки, старинные стулья и загоняли туда овец.

Квиллер схватил Милдред за руку, как раз когда она садилась в автобус.

– Ты вовлекла меня в это, а теперь выручай!

– В чём проблема, Квилл?

– В том, что я не могу запихнуть свой велосипед в автобус. Возьми ключи от моей машины и подгони её сюда. Коричневый фургон на стоянке «…ДА».

Милдред взяла ключи.

– Как тебе понравилась наша платформа?

– Ягнята были бесподобны. Пастух выглядел совсем как настоящий. Овцы жирные и с прекрасной шерстью… Но твой муж, осмелюсь заявить, вид имел глуповатый и вообще напоминал барана.

– Я всё слышал! – закричал Арчи. – Духу бы моего тут не было, если бы ты не шантажировал меня, грязный пёс!

Шофер автобуса нажал на клаксон.

– Ладно, ребята. Пора ехать!

Квиллер пригласил Эндрю Броуди заехать после парада в коттедж выпить, и начальник полиции ответил:

– Скажем, в четыре часа. Мне надо появиться на барбекю у родственников, в Блэк-Крик.

В четыре часа Квиллер вынес на веранду поднос с напитками; там был также сыр горгонзола и крекеры.

– Как всё прошло? – спросил он, когда гость появился. У того был довольно хмурый вид.

– Из напитков только чай со льдом! Я сыграл им одну мелодию, съел сандвич, и прощайте, родственники!

– Ты приехал туда, куда надо, Энди. У меня случайно нашлась бутылка шотландского виски и отменный сыр.

Броуди был всё ещё в наряде волынщика, он снял только плед и шапочку с перьями. На голове у него красовался берет, сдвинутый на одно ухо, как у французских матросов, синий, с красным помпоном, кокардой и двумя спускающимися на спину лентами.

– Это гленгарри, [11]11
  Гленгарри – традиционный головной убор шотландских горцев. Назван по долине Гленгарри.


[Закрыть]– проговорил он в ответ на комплимент Квиллера. Потом, постучав по левому виску, добавил: – Знак моего клана.

Они вышли на веранду, где Коко уже восседал на пьедестале, а Юм-Юм фыркала на насекомых по другую сторону сетки. Однако, когда Броуди уселся, она подошла и стала обнюхивать его башмаки, голые колени и замысловатые подвязки. Потом поднялась на задние лапы посмотреть, что собой представляет килт.

– Она в недоумении, – объяснил Квиллер. – Тот ли ты гость, который обычно ходит в длинных брюках и носит блестящую металлическую бляху?

– Где ты взял этот парусник?

– Его сделал Майк Зандер. Он занимается ловлей и продажей рыбы.

– Я знаю Зандеров. Когда я работал шерифом, это был мой район. Это, наверное, Майк-младший. А когда мы встречаемся с Майком-старшим, всякий раз хохочем, вспоминая один случай, произошедший несколько лет назад. Была суббота, и лодки только что вернулись с лова. На причале летняя публика покупала рыбу. Одна надутая старая курица из Центра посмотрела на рыбу – а некоторые рыбины ещё били хвостами – и наглым таким голосом спрашивает: «А вы уверены, что рыба свежая?» Команда хохотала так, что дама в гневе удалилась.

– Рыбаки любят посмеяться, – сказал Квиллер. – Платформа с кормлением цыплят ставила всех схватиться за животы!

– Для парада денёк выдался отличный, но теперь неплохо бы и немного дождя.

– Но согласись, что жара хотя бы отчасти избавила нас от комаров.

– Помню, как в один год городской совет завёз для борьбы с комарами колонию летучих мышей. Так они заодно отпугнули и туристов.

– Ещё один, Энди? – проговорил Квиллер.

– Стаканчик – с удовольствием. Юм-Юм пошла вслед за Квиллером в дом попить воды и уставила на него такой умоляющий взгляд, что он дал ей кусочек горгонзолы. Когда Квиллер вернулся на веранду, Броуди стоял у верха песчаной лесенки.

– Берег в этом году очень изменился, – заметил он. – А что это за обгорелый круг?

– Наверное, какие-то бродяги жгли костёр ещё до моего приезда, – ответил Квиллер. – Хорошо, что не накидали банок из-под пива, это говорит в их пользу.

Броуди бросил на Квиллера быстрый взгляд:

– Я слышал, труп на берегу нашёл ты.

– Ну, если хочешь знать… да.

Квиллер не стал упоминать про участие Коко. Броуди слышал про «смышлёного кота» от детектива из Центра, но в исключительные способности сиамца верил лишь процентов на пятьдесят, и то неохотно. Однако и шеф полиции, и прокурор ценили интерес, проявляемый Квиллером к раскрытию некоторых уголовных дел, и были признательны ему за подсказки. С уважением относились они и к тому, что он настаивал на анонимности. Броуди, со своей стороны, иногда сообщал Квиллеру имеющуюся у полиции информацию, если она могла помочь тому в неофициальных расследованиях. Понемногу у обоих мужчин возникло чувство обоюдного доверия.

Они посидели некоторое время молча, размышляя, без сомнения, об одном и том же. Потом Квиллер спросил:

– Удалось установить, кто был этот турист?

– Конечно. У него оказалось при себе удостоверение личности. Жил в Филадельфии, двадцать пять лет, близких родственников нет, зато есть имя и номер телефона какой-то женщины.

– Убийство или естественная смерть?

– Убийство не исключается… Коронер не может определить причину смерти. Тело отправили на самолёте в лабораторию судебной медицины.

– Странно.

– Страннее, чем ты думаешь. Всё указывает на то, что смерть наступила в полночь прошлой пятницы, через несколько часов после того, как он пришёл в дом Хоули, но… – Броуди замолчал, а потом неуверенно продолжил: – …но признаков разложения нет. Как будто его забальзамировали. Ведь он был мёртв четыре дня.

– Я, пожалуй, не буду тебе больше наливать, Энди.

– Святая правда!

– У кого-нибудь есть какая-то версия?

– Если и есть, все молчат. Бюро штата наложило запрет… Всё это между нами, разумеется.

– Само собой.

– А теперь мне пора ехать. Спасибо за угощение.

Они пошли через коттедж, чтобы Броуди забрал свой гленгарри.

– Мне казалось, я положил его на диван.

Они поискали за подушками на диване и в других местах, куда он мог нечаянно засунуть берет. Потом Квиллер увидел, что Юм-Юм сидит на обеденном столе и у неё виноватый вид.

– Она обожает блестящие предметы, Энди! Это она стащила знак твоего клана! Дай-ка я посмотрю под диваном.

Несколько взмахов кочергой – и на свет появились коричневый носок, жёлтый карандаш и пропавший берет. Квиллер предложил почистить его щёткой.

– Не беспокойся. Я просто несколько раз его встряхну.

Квиллер, провожая гостя до машины, сказал:

– Помнишь два выстрела перед началом парада? Нашли того, кто стрелял?

– Не-а.

– А пытались?

– Не-а. Но подействовало, правда?… Сколько ты собираешься здесь пробыть?

– Около месяца.

– Мы присмотрим за твоим амбаром.

После того как Броуди уехал, Квиллер пришёл к твёрдому решению: Коко не уступит ему железнодорожную буксу, он считает её своим пьедесталом, своим троном, возвышением, на которое имеет полное право. Придётся поставить парусник на каминную полку.

Поздно вечером они втроём сидели в темноте на веранде: Коко разглядывал созвездия в своём личном планетарии, Юм-Юм восхищалась светлячками, Квиллер был погружён в размышления. Замечание Броуди относительно состояния, в котором находилось тело туриста, задело его любопытство. Завтра надо будет съездить в Фишпорт купить что-нибудь из домашней выпечки миссис Хоули, выразить облегчение оттого, что судьба молодого человека теперь известна, и выяснить, что чувствовали она и Магнус при опознании тела.