Текст книги "Серебристые сумерки"

Автор книги: Ли Бристол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Неужели вы подумали, что я стану стрелять в вас?

– А может, мне пришлось бы стрелять в тебя. – Джордж отхлебнул виски, не отрывая от Джоша немигающего взгляда. – Понимаешь, я знал, что кто-то должен явиться по мою душу. Правда, не предполагал, что это будешь именно ты. Однако это даже к лучшему: с человеком, у которого имеются тайны, всегда легче иметь дело.

Из всего сказанного Джош четко понял только одно.

– Почему кто-то должен явиться по вашу душу? – спросил он требовательно.

– Потому что только я могу остановить его, – спокойно ответил Гринли.

– Кого вы можете остановить? Того, кто угрожает Анне? Джордж с удивлением уставился на Джоша. Джош резко, с угрожающим видом шагнул к нему.

– Кто это, черт побери?! – вскричал он.

Ситуация стала взрывоопасной, и это в полной мере отразилось на лице Джорджа Гринли: страх, недоумение, а затем простое недоверие. Рука Джорджа даже потянулась к револьверу, но так и не добралась до него. Он изумленно уставился на Джоша.

– Так ты не знаешь, – медленно промолвил Гринли. – Ты действительно не знаешь?

Огромным усилием воли Джош подавил дикую ярость, готовую выплеснуться наружу. Красная пелена, застлавшая глаза, постепенно исчезла, пульс почти пришел в норму. Джош с силой сжал кулаки. “Самое худшее уже позади”, – подумал он. Однако у него оставалось дело, которое необходимо было закончить сегодня вечером.

– Нет, я не знаю, – как мог спокойнее произнес Джош. – Но вы, черт побери, скажете мне, кто он такой!

Джордж Гринли помотал головой, как человек, медленно пробуждающийся от дурного сна и еще не верящий, что этот сон закончился. Он вдруг перестал выглядеть уверенным в себе, сильным мужчиной. Сейчас перед Джошем стоял просто пожилой усталый человек.

– Если это не ты, тогда я не знаю кто… – Голос Джорджа дрогнул.

– Чушь, – тихо промолвил Джош.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. “Ради тебя, Анна, – подумал Джош, – ради тебя… ”

Жаль, а ведь он так близко подобрался к разгадке. Судя по поведению Джорджа Гринли, он знал ответы на все вопросы. Джош решил, что это его шанс и надо воспользоваться им. Он надеялся, что Гринли даст ему заряд динамита и предложит взорвать очередную буровую вышку. Вот тогда бы у Джоша имелись неопровержимые доказательства.

Однако план не удался. Но если Гринли действительно верил – а похоже, это было так, – что это он, Джош, взорвал буровую вышку и убил Эймоса Райта, то из этого следовало только одно. А именно то, что Джордж Гринли не виновен.

И получалось, что расследование Джоша застыло на мертвой точке. Ему нечем оправдаться перед Анной, а это значит, что он потерял ее навсегда.

В глазах Гринли вспыхнул злобный огонек.

– Но если это не ты, то какого черта ты тут делаешь? Что тебе нужно?

– Теперь уже ничего, – ответил Джош. Он чувствовал огромную усталость. – Я приехал сюда выяснить, не вы ли стоите за всем этим. Теперь у меня есть ответ.

Джордж Гринли ощутил, как напряжение оставляет его. Он повернулся к столу и налил виски во второй стакан, пересек комнату и протянул его Джошу. Джош взял виски, даже не взглянув на Гринли.

– Что ж, сынок, – задумчиво промолвил Джордж, – пока что мы с тобой в одной упряжке. Мы оба подозреваемые, и у нас мало шансов доказать свою невиновность. Что ты собираешься делать?

Джош посмотрел на портрет. Бабушка. Его глаза, его темные волосы, его улыбка. Элизабет Филдинг. Наверное, он должен испытывать волнение, даже благоговение. Но Джош ощущал только пустоту. “Прости, Анна”, – подумал он.

Джош поднес стакан к губам, но лишь пригубил напиток.

– Похоже, вы много знаете обо мне. Как, по-вашему, что я должен делать?

Гринли улыбнулся:

– Это зависит от того, в кого ты пошел – в дядю или в отца. Старина Дэниел успокоился бы и все как следует обдумал. И был бы прав. А твой дядя Джейк стал бы палить во все стороны, возможно, прострелил бы себе ногу. И тоже был бы прав. – Джордж пожал плечами. – Так что сам выбирай.

Джош отвел глаза от портрета и стал отрешенно наблюдать, как лучи заходящего солнца преломляются в янтарной жидкости.

– Вероятно, – произнес он наконец, – я не пошел ни в кого из них. Я сам по себе.

Оглядев Джоша, Гринли задумчиво кивнул.

– Может, и так, – согласился он и поднял стакан.

Джош вернулся на ранчо, но в дом не пошел. В течение нескольких часов он объезжал территорию, пробирался сквозь тихие рощи, через ручьи, вел на поводу лошадь через луга, тихо разговаривал с бычками, которые паслись на зимнем пастбище. Стемнело. Джош почти ничего не видел, но чутьем благодаря запахам, теням, деревьям определял нужные тропинки. Каким знакомым стало ему это место за такой короткий срок! Каким знакомым… и каким дорогим.

Взошла луна, и Джош направился к тому участку, где стояли две последние нефтяные вышки. Остановив лошадь на пригорке, он огляделся, стараясь собраться с мыслями. Если бы он намеревался отвадить Анну от поисков нефти, то что бы он задумал? Будь он тем самым противником, каким был бы его следующий шаг?

Похоже, единственным подозреваемым оставался Большой Джим. Если бы Джош сам нанимал бандита для такой работы, то он попытался бы подобрать кого-нибудь из работников ранчо, чье присутствие на его территории не вызывало бы подозрений, кто был бы в курсе всех здешних дел, имел бы доступ к лошадям, чьи следы привычны для этих мест. Наверняка так рассуждают и шериф, и Гринли, да и все остальные. И все сходятся на мысли, что это он, Джош, потому что он подходит по всем статьям. Но Джош не обижался на это.

Большой Джим был не из тех людей, кого можно нанять за деньги. Возможно, он действует по собственной инициативе, и движет им злоба или месть. Но с другой стороны, у Большого Джима было слишком мало фантазии, чтобы долгое время действовать самостоятельно, не получая приказов. Так кто же отдает эти приказы? Их мог отдавать любой, но Джош не слишком хорошо знал здешних, людей.

Уверен он был только в одном – сегодня ночью ничего не произойдет. Слишком мало времени прошло после гибели Эймоса Райта, так что злоумышленник наверняка затаится на время. Значит, нет смысла торчать здесь и наблюдать за вышками. Джош развернул лошадь и стал медленно пробираться по тропе через лес.

Господи, почему же все так сложно? Ведь ему хотелось только раздобыть частицу своего прошлого, чего-то такого, за что можно было бы держаться, чем можно было бы гордиться, на что можно было бы оглянуться и твердо заявить: это было моим. Там мои корни, оттуда я родом. Ради Джеда Филдинга и Элизабет, ради отца, которого он никогда не знал… Чтобы они могли гордиться им.

Однако он постоянно конфликтовал со всеми, с кем ему доводилось общаться. А теперь вот обидел единственную женщину, которую по-настоящему любил. И винить в этом некого, кроме себя. Стоит ли цель, которую он поставил перед собой, всех этих мук и страданий? Джош глубоко вздохнул.

Что ты собираешься делать, сын?

– Папа, – прошептал Джош, – а как бы поступил ты?

К горлу подступил комок, Джош закрыл глаза. Когда он произносил слово “папа”, то думал о Джейке Филдинге, убийце.

Ничего уже не исправишь, такова его судьба. Или он все же может попытаться изменить прошлое?

Джош резко натянул поводья и направил лошадь в сторону дома… к Анне.

Только через несколько часов после отъезда Джоша Филдинга до Джорджа наконец дошло, что задумал Эдди. Джордж был прав в своем предположении, что Эдди постарается избавиться от него. Однако ошибся, считая, что это произойдет так скоро.

Эдди Бейкер был из тех людей, которые никогда не отказываются от задуманного. Наконец Джордж начал понимать истинную цель Эдди. Он хочет заполучить “Три холма”, и ничто его не остановит. Если ему удастся убрать со своего пути самого Джорджа Гринли, то, уж конечно, не составит никакого труда опровергнуть содержание письма, хранящегося в сейфе. Никто и не подумает ни в чем обвинить Эдди Бейкера, потому что Джош Коулман – прекрасный козел отпущения.

Джорджа даже восхищала изобретательность Эдди. Никому не известный бродяга, скандалист, подозрительная личность, на которого так удобно все свалить… Безупречный план.

И он бы, несомненно, удался, если бы Джош Коулман действительно был никому не известный бродяга. Но он Филдинг, сын сенатора Дэниела Филдинга, племянник и приемный сын Джейка Филдинга. Начнется расследование, ниточки которого приведут в Калифорнию, и все выплывет наружу. Все.

Эдди всегда был безжалостным человеком, ему оставалось сделать всего один шаг, чтобы стать непобедимым. И только он, Джордж Гринли, мог остановить его.

Джордж достал свой револьвер, проверил его и сунул назад в кобуру. Затем натянул куртку и вышел в ночь, чтобы оседлать лошадь.

Ситуация требовала его вмешательства.

Глава 22

В гостиной горела единственная лампа, ее слабое пламя освещало желтым светом угол, оставляя остальную комнату в тени. Анна, закутанная в длинную шаль, сидела в маленьком кресле возле камина. Голову она держала высоко, плечи расправлены, взгляд устремлен вперед. Дрова в камине давно догорели, и только одна-другая искра изредка взлетала вверх к дымовой трубе. В гостиной было холодно, но Анна этого не замечала. А от того холода, который она чувствовала внутри, не спасали ни огонь, ни шаль.

В серой пустоте, которая сейчас переполняла ее, время от времени возникало злобное существо, строившее ей отвратительные рожи, высовывавшее язык, а затем исчезающее. Анну будто сковало льдом, иногда что-то пыталось пробиться сквозь его толщу на поверхность – фраза, отрывок мысли, какая-то знакомая картинка… И тогда мука и страх снова овладевали ею, а потом все стихало, и она опять впадала в оцепенение.

В памяти всплывали голоса.

Стивен:

– Анна, а вам никогда не приходило в голову, что все ваши неприятности начались с появлением здесь этого Джоша Коулмана?

Большой Джим:

– От этого психа одни неприятности… Шериф Хокинз:

– Райт был пожилым человеком и довольно слабым, не то что Гил…

Джордж Гринли:

– Вы, Филдинги, не остановились бы ни перед чем, чтобы вернуть эти земли.

Джош:

– Да, думаю, не остановились бы.

Джед Филдинг убил деда Анны и бросил его гнить в безымянной могиле. Джейк Филдинг, похитивший жену собственного брата. Джош Филдинг, который явился сюда, чтобы заявить свои права на земли.

Джош, черным силуэтом выделяющийся на фоне пылающих обломков буровой вышки и облаков разлетающегося пепла, сжимающий в руке капсюль взрывателя. Лошадь с давно забытым тавро в виде трилистника клевера. Знакомая улыбка, живые зеленые глаза. Все было так ясно, так логично, до безобразия просто. Анне следовало все понять с самого начала. Но она не хотела понимать.

Слишком уж она расслабилась, разомлела. Теперь настало время расплачиваться за это.

Услышав звук шагов, Анна удивленно обернулась. Перед ней стоял Джош.

Свет лампы мягко освещал его лицо, такое знакомое, такое красивое, такое мужественное. Глаза Джоша смотрели выжидающе.

Боль, внезапно охватившая Анну, разлилась по всему телу. Джош. Он обманывал ее, использовал в своей игре, он убил Райта. Как ни странно, вместо ненависти она ощутила отчаяние. Уж это-то ей сейчас совсем ни к чему. Ей вообще ничего не хотелось чувствовать. Однако Джош был здесь, а значит, здесь были боль и отчаяние.

Она медленно поднялась.

– Зачем вы пришли? Что вам еще нужно? – Голос Анны звучал ровно, почти спокойно. – Вы взорвали мою нефтяную вышку, вы пошли на убийство. Но теперь все кончено. Я знаю, кто вы такой. Что вы теперь намерены делать? Убить меня?

Джош даже не пошевелился, а лишь тихо спросил:

– Ты действительно веришь в это?

Боль еще сильнее скрутила Анну. Чтобы хоть как-то противостоять ей, она вскинула толову:

– А чего вы ожидали?

– Я не хотел обманывать тебя, Анна.

Губы Анны скривились в горькой усмешке.

– Да, конечно, не сомневаюсь. В конце концов, вы как-то сами сказали, что приехали сюда для того, чтобы вытянуть из меня деньги и покуситься на мою честь. Поздравляю, вы вполне преуспели в этом.

Анна увидела боль в глазах Джоша и почувствовала, как душа ее невольно рванулась к нему.

– Анна, мне следовало сказать тебе, кто я такой. – Голос Джоша звучал тихо и устало. – Нельзя было допустить, чтобы все зашло так далеко. Конечно, ты должна ненавидеть меня за это.

Теперь уже боль напоминала одеяло, в которое Анну завернули, она задыхалась. В груди жгло. Анна глубоко вздохнула и посмотрела Джошу в глаза.

– Нет, Джош Филдинг, это не самое худшее из того, что вы сделали. – Она почувствовала, как дрожит всем телом, и постаралась, чтобы эта дрожь не звучала в голосе. – Вы заставили меня полюбить вас, – очень тихо промолвила Анна. – Я никого никогда не любила, а теперь я знаю, что это такое. Вот этого я никогда не смогу вам простить.

Анна замолчала и направилась к выходу. Затем раздался звук ее шагов по ступенькам, хлопнула дверь спальни…

Джош заставил себя не двинуться с места, он боролся с отчаянием, с болью, с медленно заполнявшей его душу пустотой. “Уезжай, – приказал ему внутренний голос. – Оставь все как есть, ты и так достаточно сделал…”

Но Джош не мог уехать. Нет, только не сегодня. Он не мог уехать, не разубедив ее, не сказав ей…

И вдруг все колебания исчезли. Он понял, что должен немедленно действовать: надо было спасать то, что еще можно было спасти.

Джош выскочил из комнаты и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

– Анна! – Он замолотил в дверь спальни. – Анна, впусти меня!

Ответа не последовало. Джош повернул дверную ручку, но оказалось, что дверь заперта.

– Анна, выслушай меня! Ты обязана меня выслушать. Тишина.

Джош еще отчаяннее заколотил в дверь.

– Черт побери, Анна, я не позволю тебе так все закончить! Открой!

Джош еще несколько раз дернул дверную ручку, теперь его уже захлестывала ярость.

– Анна, тебе не удастся запереться от меня… только не сегодня!

Отступив на шаг, Джош с силой ударил в дверь. Задвижка не выдержала, и дверь распахнулась. Джош ворвался в комнату.

Анна стояла у дальней стены. Лицо ее было белым как мел, глаза бешено сверкали, губы крепко сжаты. В руках она держала револьвер с перламутровой рукояткой, дуло его было направлено на Джоша.

Джош замер. Сердце билось медленно и гулко. Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. И причиной этому был не револьвер, а то, как Анна смотрела на него.

– Не приближайтесь, – тихо промолвила Анна. Она держала револьвер двумя руками, и оба указательных пальца лежали на спусковом крючке.

Джош видел, как вздымается и опускается грудь Анны. На ее скулах сияли нежные отблески, несколько светлых локонов упали на шею. И в глазах ее не было ничего, кроме ненависти. Ненависти к нему. Этого Джош просто не мог перенести. Он шагнул вперед.

– Если ты действительно веришь в то, что это я взорвал буровую вышку и убил Эймоса Райта, тогда давай стреляй. Никто не упрекнет тебя за это.

Дыхание Анны стало прерывистым. Каждый ее нерв был натянут до предела. Джош сделал еще один шаг.

– Клянусь Богом, – Анна судорожно вздохнула, – я выстрелю. – Ее голос дрожал, но не от страха. Ее загнали в угол, и отступать было некуда.

– Анна, тебя никто не обвинит в убийстве. – Джош продолжал приближаться. – Если я совершил все то, о чем ты говорила, то я заслуживаю смерти. И если ты веришь им, а не мне, то мне тем более незачем жить.

– Я не шучу, Джош! – пронзительно крикнула Анна, и голос ее звучал, как натянутая тетива. Истерика, захлестнувшая Анну, грозила вырваться наружу, и она не знала, как долго еще сможет сдерживать ее.

– Я выстрелю, – предупредила Анна. – Выстрелю, клянусь Богом.

На лице Джоша появилась печаль.

– Я знаю. Но сейчас это не имеет для меня большого значения.

Анна взвела курок. Щелчок отозвался громким эхом.

Джош уже стоял в трех шагах от нее. Казалось, что дистанция эта огромна, и чтобы преодолеть ее, потребуется бесконечно много времени. Анна слышала стук своего сердца и прерывистое дыхание. Не отрывая от нее глаз, Джош продолжал двигаться вперед.

Его глаза, глубокие и нежные, его лицо, сосредоточенное и напряженное, его упругие губы.

Револьвер дрогнул, и руки Анны безвольно, словно плети, повисли. Анна опустила голову и всхлипнула: это было ее поражением. Все кончено. Джош победил.

В тишине раздался вздох облегчения, вырвавшийся у Джоша. Сейчас их разделяло всего несколько дюймов.

– Все будет хорошо, Анна. – Голос Джоша звучал чуть громче дыхания. – Все будет хорошо. А теперь выслушай меня.

Джош крепко обнял Анну и прижал к себе. Она подняла голову. Глаза Джоша были темными, лицо свела судорога противоречивых чувств, схожих с теми, которые сейчас испытывала сама Анна. Но голос его звучал твердо.

– Я виновен в том, что явился сюда под чужим именем. Я только хотел выяснить правду о своем прошлом и подумал, что это будет легче сделать, если никто не узнает, кто я такой. Затем я увидел это ранчо, и мне захотелось большего, потом встретил тебя и решил, что легко осуществлю свои планы. Я отнюдь не горжусь этим и не пытаюсь оправдываться. Я лгал тебе, использовал тебя… но потом я полюбил тебя. Теперь мы никогда не узнаем, что я еще мог бы натворить, потому что для меня уже ничто не имеет значения, кроме тебя. – Джош перевел дыхание, его горящий и полный решимости взгляд жег Анну. – Я понимаю, как это выглядит со стороны. И не могу заставить тебя поверить. Не могу даже просить тебя об этом. Но я не взрывал буровую вышку. Я не убивал старика. И Бог свидетель, я хотел бы повернуть время вспять, чтобы сделать все по-другому… исправить то, что совершил, но это не в моих силах.

Анна почувствовала, что Джош на грани отчаяния, она посмотрела в его сверкающие глаза, которые так старались вселить в нее веру, хотя Джош понимал тщетность своих попыток.

– Анна, – умоляюще прошептал Джош.

Он притянул ее к себе и впился губами в ее губы. Поцелуй этот был страстным, бешеным. Он оставил внутри Анны только ноющую тоску, которую невозможно было унять. Жгучий и бессильный, безысходный и требовательный, грубый и отчаянный – это был прощальный поцелуй. И когда Анна с усилием отстранилась, ей показалось, что у нее оторвали часть души.

– Нет, – дрожащим голосом прошептала она, – никогда больше не делайте этого. – Анна глубоко вздохнула и подняла на Джоша глаза, полные мольбы и страдания. – Я вам больше этого никогда не позволю.

Руки Джоша упали, он отступил назад, лицо его было таким бледным, что Анна едва не разрыдалась.

– Хорошо, – тихо промолвил Джош. – Ты можешь не верить мне, но я не виновен. Я люблю тебя, Анна. Это все, что я хотел тебе сказать.

Он повернулся и вышел.

Дверь за ним закрылась с тихим прощальным стуком, и Анна осталась одна. Она закрыла глаза, колени подкосились, и Анна медленно опустилась на пол. Прислонившись лбом к холодной стене, она заплакала.

Джош шел через залитую лунным светом лужайку. Он не видел ничего вокруг, не чувствовал обдувающего лицо холодного ночного ветра. А ощущал только пустоту внутри, громадную, как вечность. Перед его мысленным взором стояли лишь полные страданий глаза Анны.

Джош обвел невидящим взглядом спокойный пейзаж: отдаленные волны холмов, стройные силуэты тополей и сосен, поросшие кустарником поля, бесконечные пастбища. Он поймал себя на мысли о зимних загонах для скота, строительство которых еще не было закончено, о зерновых, еще остающихся на полях. За последний месяц было много сделано, однако немало дел еще оставалось. Странно: теперь это все не имело никакого значения.

Все его надежды и планы превратились в кучку пепла. Джош считал, что приехал сюда, чтобы выяснить правду о своем прошлом, но оно, похоже, сыграло с ним злую шутку. Ложь, злоба, сожаление – это все плоды того, что он сам посеял.

Круг замкнулся. Все началось с предательства, в результате которого он направил револьвер на человека, всю жизнь считавшегося его отцом, и закончилось предательством, из-за которого он сам оказался на мушке. И в наказание за всю эту цепь лжи Джошу теперь предстояло доживать жизнь с воспоминаниями о взгляде Анны, направляющей на него револьвер.

Ему больше незачем было оставаться на ранчо. Единственное, что Джош мог теперь сделать для Анны, так это исчезнуть из ее жизни. Возможно, со временем Анна обо всем забудет и успокоится. А он – никогда.

Было уже за полночь, темное помещение наполнял храп десятка спящих ковбоев. Джош опустился на край своей койки и осторожно потянулся за седельной сумкой, стараясь не потревожить Дакоту, спящего рядом.

И тут заметил, что кровать Дакоты пуста.

Поначалу он не придал этому особого значения. Мысли Джоша сейчас были заняты другим. Он оглядел спящих ковбоев, вспоминая те несколько недель, которые провел здесь. Ему не с кем прощаться, да никто и не станет сожалеть о его отъезде… ну, может быть, за исключением Дакоты.

Дакота.

Джош еще раз быстро огляделся. Все места были заняты, пустовало лишь одно – Дакоты. Никакой ночной работы у него быть не могло, и Джош не мог представить себе ни одной причины, чтобы в такое время не спать… кроме одной-единственной.

– Проклятие! – В ярости прошептал Джош. Он стремительно вскочил с кровати и выбежал на улицу.

Большой Джим не находил себе места. Более того, он просто с ума сходил от злости. После визита Джоша Большой Джим никак не мог успокоиться, перебирал в уме десятки вариантов мести, но в конце концов был вынужден признать правоту Джоша.

Да, на него вполне могло пасть подозрение. Ведь он не скрывал своего отношения к хозяйке, к ее буровым вышкам, к сопляку управляющему, которого хозяйка назначила вместо него. Сейчас он торчал в поле, рядом с вышками, и, кроме массы причин, имел и массу возможностей взорвать их. Да, дела его плохи. Очень плохи. Если Джош Коулман пытается свалить свои грехи на другого, то лучшего объекта, чем он, Большой Джим, и не найти.

Джим понимал, что за все время пребывания на ранчо он мало что сделал такого, чем мог бы гордиться. Да, ребят он устраивал, потому что не придирался к ним и не заставлял трудиться в поте лица, однако нравиться ковбоям не входило в обязанности управляющего. Да, он приложил руку к упадку и развалу ранчо. А с того момента, как хозяйка сослала его на буровые вышки, он только и делал, что валялся на койке в сторожке и получал жалованье – так он мстил ей. Но он вовсе не думал о том, чтобы вернуть себе место управляющего.

Много лет назад он потерял жену, лишился семьи и ранчо. И тогда у него пропало всякое желание жить. У него осталось только одно – его доброе имя, но вот теперь и оно под угрозой.

Джим знал, что за всем этим стоит Коулман. Да это все знали, но, вот беда, никому не хватало смелости доказать это. Ладно, черт побери, он, Большой Джим, сам за это возьмется, даже если для этого понадобится круглые сутки сторожить эти чертовы вышки! Да чего там: он сам будет сторожить их.

Когда стемнело, Большой Джим покинул сторожку и направился к буровой площадке. Затем он спрятался за кустами, откуда была видна вышка, и стал ждать.

Оказывается, он не растерял навыков разведчика. Зрение осталось таким же, как тогда, когда он оглядывал горизонт в поисках солдат-янки, а слух таким же острым, как в те времена, когда он улавливал звуки шагов на песке. И вскоре после полуночи бдительность Большого Джима была вознаграждена.

Темная фигура, низко пригибаясь к земле, двигалась между двумя вышками. В лунном свете поблескивали заклепки на ремне. Большой Джим почувствовал прилив адреналина, его охватил охотничий азарт. Человек направлялся к ближайшей вышке, что-то осторожно раскладывая на земле.

Большой Джим бесшумно вытащил револьвер из кобуры и стал приближаться. Впервые за много лет он снова чувствовал себя настоящим мужчиной.

Дакоту мучили дурные предчувствия. Слишком мало времени прошло с момента гибели старика Райта. Людей возмутила эта смерть, и это Дакоту не удивляло. Нет, он не чувствовал угрызений совести, ведь он вовсе не собирался убивать этого старого дурня… просто хотел преподать хороший урок, но малость не рассчитал.

И еще он всегда действовал осторожно, выходя “на тропу войны” по ночам в субботу, когда ковбои уезжали в город и вряд ли кто мог помешать ему. А сегодня он слишком рисковал, устраивая вылазку в будний день, и, кроме того, Большой Джим со своими людьми находился совсем недалеко отсюда.

Однако больше всего Дакоту беспокоил Коулман. От такого, как Коулман, мало что могло ускользнуть, поэтому его следовало опасаться. Да, такой не отступится, будет землю носом рыть. Разумный человек на месте Дакоты сейчас бы, что называется, залег на дно, не стал бы подвергать себя лишнему риску.

Именно это Дакота и попытался объяснить своему боссу, но тот в ответ только сунул в карман Дакоте пятьсот долларов и приказал немедленно приступать. А Дакота привык отрабатывать свое жалованье.

Из головы не выходили слова Коулмана, сказанные сегодня днем. Пожалуй, Коулман прав, Дакота и сам подозревал нечто похожее, однако не желал признаваться себе в этом. Времена меняются, меняются люди, сейчас уже все не так просто. Дакота родился слишком поздно: охотники-одиночки уже не в чести. Что ж, это будет его последнее задание.

Но за пятьсот долларов наличными стоило рискнуть еще разок. Этой ночью Коулман с ковбоями ночевать не станет: зачем ему это, когда к его услугам такая красотка, как мисс Анна? А никто иной уж точно не заметит его отсутствия. Сегодня на воздух взлетят две последние буровые вышки, и он смоется отсюда. И тогда уже не будет иметь значения, если кто-то вспомнит, что во время взрыва его койка пустовала. Умение вовремя смыться, несомненно, принадлежало к числу его талантов, поэтому Дакоту ни разу не поймали.

Он сумеет ускользнуть еще разок, а потом стоит серьезно подумать о будущем.

Дакота размотал всего половину бикфордова шнура, когда услышал шаги за спиной и чей-то голос спокойно произнес:

– Не двигайся, парень.

Дакота обернулся.

Он увидел блеск направленного на него дула, удивленное лицо Большого Джима…

– Ты?!

Но револьвер Дакоты уже выскользнул из кобуры, палец нажал на спусковой крючок… У Большого Джима не было никаких шансов. Оглушительный выстрел опрокинул на спину его грузное тело, а Дакота успел подумать: “Не зря у меня было дурное предчувствие”.

Джош увидел коня Дакоты и понял, что его подозрения верны. Привязав лошадь к дереву, Джош бесшумно двинулся через поле, держа оружие наготове и стараясь не попадать в пятна лунного света. Однако к месту трагедии он добрался слишком поздно.

Джош видел, как упал Большой Джим, и тут же выстрелил сам. Дакота стоял в тени, его только на долю секунды осветила вспышка выстрела, и Джош не мог с уверенностью сказать, попал он или промахнулся. Он покинул укрытие и рванулся вперед, ему почудилось какое-то движение, но оно было таким быстрым и неуловимым, что Джош не смог прицелиться.

Дакоты нигде не было видно. Звуки выстрелов разбудили спящих. Их крики и шум приближающихся шагов мешали определить, в каком направлении скрылся Дакота. Джош рванулся назад к лошади, надеясь все же напасть на след, но остановился. А вдруг Большой Джим жив?

Его тело лежало там, где упало, в широко открытых глазах так и застыло изумление, посередине лба зияла круглая аккуратная дырка. Трава вокруг уже почернела от крови.

Джош опустился на колени и закрыл Большому Джиму глаза. Его переполняли горечь и чувство вины.

– Эх, старина, – хрипло прошептал он, – какого черта тебя сюда понесло?

Однако ответ ему был ясен. Если бы не сегодняшний визит Джоша, Большой Джим не пришел бы караулить преступника. Его привело сюда необоснованное обвинение, а значит, на Джоше лежала вина за его смерть.

Джош поднялся, лицо его было мрачным, ладонь крепко сжимала рукоятку револьвера. Он обернулся, но было уже слишком поздно.

Трое ковбоев окружили Джоша, держа его на мушке. Они видели лежащего на земле мертвого Джима, видели оружие в руке Джоша.

– Сволочь поганая, – прорычал один из ковбоев, – да я тебя пристрелю на месте!

Тут вмешался другой ковбой, он тяжело дышал, глаза его яростно сверкали.

– Не дури, Джонсон, мы его посадим под замок. Для таких, как он, смерть от пули слишком легкий выход.

Слова протеста готовы были уже сорваться с губ Джоша, но застряли в горле. Проклятый Дакота! Крики и топот бегущих помогли ему скрыться, их выстрелы прозвучали почти одновременно, и вот теперь Большой Джим лежит мертвый, а у него еще не остыл ствол револьвера. Да ни один человек не поверит его объяснениям… даже Анна. Джош понял, что в эти секунды судьба его решилась, но почему-то даже не удивился этому. Такой поворот показался ему вполне логичным.

Кто-то вырвал оружие из пальцев Джоша, грубая рука схватила его и потащила куда-то. Джош не сопротивлялся.

Анна почувствовала беду прежде, чем услышала или увидела что-то. Она прислонилась к оконной раме, устремив невидящий взгляд в пустоту ночи, а перед глазами стояло лицо Джоша. Внезапно Анну охватил страшный озноб. Ей показалось, что ее душа заледенела. Нервы натянулись, зрение обострилось, мышцы напряглись.

И через несколько секунд стало ясно почему. Во двор галопом влетел всадник, шляпа его болталась на спине, он рывком развернул лошадь и помчался к ковбойскому жилищу. Анна не чувствовала ни любопытства, ни удивления. Она все поняла. Не медля ни секунды, Анна бегом бросилась из спальни.

К тому времени когда Анна, задыхаясь, добралась до строения, там уже горел свет. Ковбои выскакивали на улицу, нахлобучивали шляпы, натягивали куртки и застегивали ремни с кобурами. Их крики были полны тревоги и ярости.

Анна схватила за руку первого подвернувшегося ей работника.

– Что случилось? Что здесь происходит?

Ковбой резко повернулся к ней, губы его были плотно сжаты, глаза сверкали.

– Застрелили Большого Джима. Ребята поймали убийцу, они заперли его в сторожке на северной границе.

Ковбой попытался высвободить руку, но Анна держала крепко.

– Кто убийца? – Анне едва хватило дыхания, чтобы произнести эту фразу. Холод вновь сковал ее.

– Ваш управляющий. – Ковбой выплюнул ответ, словно это был яд. – Коулман.

На секунду Анна лишилась слуха и зрения, она слышала только удары собственного сердца, которые заглушали сердитые голоса и яростный ропот разгневанных мужчин. “Нет, – подумала Анна, – только не это, Джош. Это уж слишком…”

А затем ее как будто встряхнули, откуда-то взялась энергия. Схватив за руку пробегавшего мимо работника, Анна приказала:

– Оседлайте мою лошадь!

Ковбой был настолько возбужден, что, взглянув на Анну, похоже, не узнал ее.

– Эй, женшина, там убийца! У меня нет времени…

– Оседлайте мою лошадь, черт бы вас побрал!

Глаза Анны сверкали, голос звучал гневно, и через несколько секунд ковбой уже бросился выполнять ее приказ.