Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»"
Автор книги: Лев Толстой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 58 страниц)
Изъ концерта, гдѣ Левинъ встрѣтилъ много знакомыхъ и переговорилъ еще о многихъ предметахъ и узналъ еще много самыхъ свѣжихъ новостей, онъ поѣхалъ къ Графинѣ Боль отдать визитъ, который сдѣлалъ имъ Графъ и на которомъ настаивала Кити, провожая его. Какъ ни привыкъ теперь Левинъ къ городской жизни, онъ уже такъ давно не дѣлалъ визитовъ, что ему странно было это. «Ни имъ меня не нужно, ни мнѣ ихъ, ничего между нами общаго нѣтъ. Ну зачѣмъ я приду? Что я скажу?» Въ старину, когда онъ былъ холостой, онъ никогда не дѣлалъ этихъ визитовъ, и не достало бы духу. Онъ бы боялся быть смѣшнымъ, но теперь ему было все равно, и онъ смѣло вошелъ въ швейцарскую.
– Дома?
– Графиня дома. Какъ прикажете доложить? Пожалуйте.
Левинъ снялъ одну перчатку, взялъ шляпу въ лѣвую руку и пошелъ по лѣстницѣ, улыбаясь надъ самимъ собой. «Если бы мы были разумныя существа, эта Графиня спросила бы меня, зачѣмъ я пріѣхалъ, и я рѣшительно не зналъ бы, что сказать. Рѣшительно ни за чѣмъ, даже для удовольствія не могъ бы сказать, потому что ни ей, ни мнѣ не можетъ быть удовольствія!»
Когда Левинъ входилъ, Графиня Боль что то говорила съ экономкой или гувернанткой, и лицо у нея было озабоченное. Но увидавъ Левина, она улыбнулась и прошла съ нимъ вмѣстѣ къ одному дивану, очевидно нисколько не сомнѣваясь, что тутъ, у этаго дивана, надо дѣлать то, что они сбираются дѣлать. Она сѣла на диванъ и указала ему стулъ. Онъ сѣлъ, поставилъ на полъ шляпу.
– Вы были въ концертѣ?
– Да, я только оттуда.
– Хорошо было?
– Да, очень интересно, но я думаю…
И онъ началъ повторять то, что говорилъ тамъ. Она притворялась, что слушала. Онъ говорилъ, а самъ думалъ: «Если бы мы были разумныя существа, она сказала бы: пошелъ вонъ!, а она, видимо, находитъ, что это натурально и что все я говорю какъ слѣдуетъ». Вошла барышня. Левинъ всталъ, поклонился.
– Вы знакомы? Что Катерина Александровна?
Левинъ сказалъ, что она здорова. Барышня сѣла, улыбаясь сказала, что онѣ были вчера въ оперѣ и что новые пѣвцы не понравились ей. Тутъ вошелъ юноша, незнакомый Левину, и точно тоже сдѣлалъ, что Левинъ, и заговорилъ о выставкѣ картинъ. Левинъ сказалъ о выставкѣ картинъ свое мнѣніе. И наступило молчаніе. Потомъ мать съ дочерью переглянулись. «Неужели пора вставать? – подумалъ Левинъ. – Ну, ужъ если бы разумныя существа, можно еще не разсердиться, что я пришелъ безъ дѣла, но ужъ нельзя не разсердиться за то, что оторвалъ ихъ отъ дѣла; прошло 5 минутъ, посидѣлъ и уйду. Зачѣмъ же ты приходилъ, коли сейчасъ уходишь? А вижу, что такъ надо». Онъ всталъ, они нисколько не удивились, нашли, что это совершенно такъ надо и даже повеселѣли, пожали ему руку и просили передать mille choses[1710]1710
[тысячу поклонов]
[Закрыть] женѣ. Швейцаръ нахмурившись спросилъ, подавая шубу:
– Гдѣ изволите стоять, – и тотчасъ же записалъ въ большую, хорошо переплетенную книжку.
* № 176 (рук. № 99).Въ концѣ обѣда ихъ развлекъ еще старичокъ сгорбленный съ отвисшей губой и въ мягкихъ сапогахъ, который тихимъ, тихимъ шагомъ подошелъ къ ихъ столу. Это былъ одинъ изъ самыхъ старыхъ членовъ клуба, князь Кизлярской. Никто его не зналъ внѣ клуба, но, какъ члена клуба, его знала вся Москва. Онъ остановился, оглядывая себѣ мѣсто, и выбралъ наконецъ недалеко отъ Левина, тяжело сѣлъ и поманилъ къ себѣ пальцемъ лакея.
– Это такъ называемый шлюпикъ, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ довольно громко, указывая на князя Кизлярскаго: онъ зналъ, что онъ былъ глухъ. – Это еще покойный Арнольдъ ввелъ названіе. Онъ искалъ на партію четвертаго. Никого не было. Онъ и говоритъ: «Ну, какого нибудь шлюпика приведи». Человѣкъ пошелъ прямо къ нему. Съ тѣхъ поръ пошло – шлюпикъ.
– А слышалъ, какъ швейцаръ съострилъ? – сказалъ Туровцинъ.
– Какже, приходитъ этотъ, знаешь, самый древній въ швейцарскую, спрашиваетъ: «изъ шлюпиковъ есть кто?» «Вы третій». «А мы въ шлюпики попадемъ, – сказалъ онъ. – А»?
– Петръ Ильичъ Виновской просятъ, – перебилъ старичокъ лакей, поднося два тоненькихъ стакана доигрывающаго шампанскаго и обращаясь къ Степану Аркадьичу и къ Левину.
Степанъ Аркадьичъ взялъ стаканъ и, переглянувшись на другой конецъ стола съ плѣшивымъ рыжимъ, усатымъ мущиной, у котораго усы шли отъ щекъ, помахалъ ему, улыбаясь, головой.
– Кто это? – спросилъ Левинъ.
– Ты его у меня встрѣтилъ. Добрый малый.
Левинъ сдѣлалъ тоже, что Степанъ Аркадьичъ, и взялъ стаканъ.
– Нѣтъ, это однако удивительно, что князь Кизлярской опоздалъ къ обѣду. Онъ не опаздывалъ 30 лѣтъ.
Старый членъ въ мягкихъ сапогахъ, кончивши обѣдать, идя мимо князя Кизлярскаго и ковыряя зубочисткой въ зубахъ, увидавъ Князя Кизлярскаго, нахмурился и подошелъ къ нему.
– Это что значитъ, Князь? Къ обѣду опоздали? – сказалъ онъ, садясь подлѣ него.
Князь Кизлярской, завѣсившись салфеткой, жадно ѣлъ уху и не отрываясь смотрѣлъ на собесѣдника, очевидно показывая, что онъ имѣетъ что отвѣтить, но теперь ему некогда.
– Странное дѣло, – началъ онъ, окончивъ хриплымъ медленнымъ голосомъ съ восточнымъ акцентомъ. – Въ 28 лѣтъ 2-й разъ опоздалъ, – сказалъ онъ. – Тоже дѣло было, отложить нельзя. Да и ошибся.
– Какое же дѣло?
– А жену хоронилъ. Тоже обѣщали, что кончутъ всѣ дѣла рано, а вышло не рано. Вѣдь тоже изъ Грузинъ на Ваганьково, не малый конецъ. Да и дорога никуда не годится.
– Вотъ я и не зналъ.
– Какже, была жена. Хорошая была женщина. Она нѣмка была. Ну, и дорога, я вамъ скажу. Странное дѣло. Сергѣй, ты кулебяку подай, – обратился онъ къ лакею.
– Чтожъ, кончили, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ улыбаясь. – Допьемъ, да и пойдемъ.
– Нѣтъ, я боюсь, что много, – сказалъ Левинъ, вставая и чувствуя, что лицо его горитъ и что ему очень все становится легко и весело.
Въ исторіи жены Князя Кизлярскаго онъ видѣлъ только одно смѣшное, и хотѣлось, отойдя отъ стола, посмѣяться объ этомъ.
Войдя въ большую залу, Левинъ столкнулся съ Вронскимъ. Вронской тоже былъ краснѣе и веселѣе обыкновеннаго. Онъ очень обрадовался Степану Аркадьичу и съ той же веселой улыбкой протянулъ руку Левину.
– Вы гдѣ обѣдали?
– Мы за вторымъ столомъ, за колонами.
– А я встрѣтилъ Ташкентова и Яшвина.
– Вы надолго въ Москву? – спросилъ онъ у Левина.
– Да я уже 3-й мѣсяцъ.
– Очень радъ встрѣтиться.
Степанъ Аркадьичъ разсказалъ комическую исторію жены Князя Кизлярскаго. Вронской добродушно расхохотался, и они вмѣстѣ сѣли у камина. Яшвинъ подошелъ къ нимъ. Съ нимъ познакомили Левина, и еще кто-то спросилъ шампанскагo.
Старый Князь Щербацкой, проходя черезъ комнату, подошелъ къ Левину и, взявъ его за руку, повелъ съ собою.
– Я очень радъ, что ты сошелся опять съ Вронскимъ. Мы, и я и ты, ничего не можемъ упрекнуть ему. И онъ порядочный человѣкъ. Ну, я сяду за свою партію, а ты что?
– Да я самъ не знаю, похожу, посмотрю, да и домой.
– Да, братъ, это интересно. Но надо знать. Вотъ этотъ знаешь – Мѣрковъ. Это одинъ изъ самыхъ интересныхъ людей. Съ тѣхъ поръ какъ я себя помню, я помню его. Онъ живетъ съ цыганкой, но, кромѣ того, у него двѣ старухи сестры – дѣвки. Онъ ихъ содержитъ. У него ни гроша за душой. Но онъ, вотъ видишь, пьетъ и играетъ. Но онъ пьетъ, а умъ не запиваетъ. Гришка Мѣрковъ, Гришка Мѣрковъ. Какъ кто богатенькій изъ Петербурга пріѣзжій, онъ съ нимъ составляетъ партію по четвертаку. Шампанское неугасаемое, тѣ пьютъ и лапти плетутъ, а онъ играетъ. Ну и этимъ живетъ. И добрый малый.
* № 177 (рук. № 99).Гостиная, самая обыкновенная комната, показалась необыкновенно красива и пріятна Левину. За чаемъ продолжался пріятный, незамѣтный разговоръ, во время котораго пониманіе другъ друга между Анной и Левинымъ все болѣе и болѣе устанавливалось. Разговоръ зашелъ о книгахъ для народа. Левинъ говорилъ, что народъ не понимаетъ нашихъ книгъ. Анна замѣтила, что она никогда не могла увлечься школой, чувствуя непреодолимую стѣну между coбой и народомъ. Когда Левинъ подтвердилъ это,
– Ну вотъ видите, ужъ если вы, – я знаю все про васъ, – который такъ близокъ къ народу, чувствуете эту стѣну, что же городскимъ жителямъ, да еще женщинамъ. Не надо обманывать себя.
* № 178 (рук. № 99).Выйдя изъ гостиной, Левинъ чувствовалъ неловкость, и неловкость эта все усиливалась по мѣрѣ того, какъ онъ вспоминалъ все, что было, т. е. самые простые разговоры. Она была умная, милая, сердечная женщина и очень жалкая, но что то было не то. Левина болѣе всего пріятно поразилъ въ Аннѣ ея calme[1711]1711
[спокойствие]
[Закрыть] благородный и самоудовлетворяющійся, а этого то и не было. Это было притворство.
–
Оставшись одна, Анна[1712]1712
Зачеркнуто: долго ходила по комнатѣ, сѣла
[Закрыть] взяла книгу, но не читала, а думала. Кити любила Вронскаго и Лѣвина, и Анна испытывала склонность къ той же самой послѣдовательности. Несмотря на рѣзкое различіе между ними въ умственномъ строѣ и вообще съ точки зрѣнія мущины, съ точки зрѣнія женщины въ нихъ было что то одинаковое. То, что любили женщины, было одно и тоже. И съ первой встрѣчи съ Левинымъ Анна почувствовала, что она могла бы заставить его полюбить себя, что онъ былъ ея и что она могла бы полюбить его. Это она почувствовала, когда прощалась съ нимъ. И вспомнивъ весь вечеръ, она поняла, что она не переставая кокетничала съ нимъ. Теперь все это время, съ тѣхъ поръ какъ у нея не было дѣтей, она постоянно чувствовала себя возбужденной, и вызывать чувство мущины было для нея естественно, непроизвольно даже.
И она чувствовала, что что то было не то, и ей больно и стыдно это было. И вмѣстѣ съ тѣмъ была рада. «Если я такъ дѣйствую на другихъ, на этаго семейнаго, любящаго человѣка, отчего же онъ такъ холоденъ ко мнѣ?» Но[1713]1713
Зач.: мысли эти недолго занимали ее и
[Закрыть] она не позволяла себѣ остановиться на этихъ мысляхъ. Жизнь ея здѣсь, въ Москвѣ, была не жизнь, a ожиданіе[1714]1714
Зач.: Стива сейчасъ передалъ ей непріятиое извѣстіе, что нужно было еще писать о томъ, что она не возьметъ сына, и надо было ожидать
[Закрыть] развязки ея положенія, которая все оттягивалась. Она не позволяла себѣ ничего начинать, ничего измѣнять; она, сдерживая себя, ждала, безпрестанно говоря себѣ, что тогда, когда она выйдетъ замужъ, тогда начнется. Пока у нея были забавы семейства Англичанина, писаніе, чтеніе. Вронской, хотя и бывалъ, какъ нынче, въ клубѣ и кое-гдѣ у самыхъ близкихъ знакомыхъ, всетаки проводилъ большую часть времени съ нею, и любовь его не уменьшалась. Когда же приходили дурныя мысли и занятія не помогали, былъ морфинъ. Нынче были мысли о Левинѣ, зависть къ Кити, которая мѣшала ей,[1715]1715
Зач.: спать
[Закрыть] и она приняла морфинъ.
– Ты, вѣрно, не будешь сердиться, что я поѣхалъ. Стива просилъ и Долли, и потомъ я радъ, что съ Вронскимъ мы стали пріятели. Я бы желалъ, чтобы ты встрѣтилась. Вѣдь ты не сердишься, что я поѣхалъ?
– О, нѣтъ, – хитро, ласково сказала она.
– Она очень милая, очень, очень, и жалкая, хорошая женщина, – говорилъ онъ, разсказывая про Анну.
Кити вполнѣ, казалось, раздѣляла его мнѣніе, и онъ ушелъ раздѣваться. Вернувшись въ спальню успокоенный, ободренный Кити, Левинъ вдругъ былъ удивленъ и ужаснутъ видомъ жены, которая, и не начиная раздѣваться, сидѣла на томъ креслѣ, на которомъ онъ оставилъ ее, и отчаянно рыдала.
* № 180 (рук. № 99).– Господи помилуй, прости, помоги, – твердилъ онъ и душою и устами. Онъ могъ думать только о двухъ вещахъ – о мельчайшихъ подробностяхъ того, что ему нужно сдѣлать, – какъ найти и увезти доктора и какъ найти другаго, если этотъ почему нибудь не можетъ, то къ какому, на какую улицу онъ поѣдетъ, и вмѣстѣ послать Ѳедора къ 3-му. И кромѣ этихъ подробностей того, что онъ могъ и долженъ былъ дѣлать и въ обдумываніи которыхъ онъ чувствовалъ себя необыкновенно спокойнымъ, неторопливымъ и обдуманнымъ, онъ могъ только думать о Богѣ, его законахъ, его личномъ отношеніи къ нему, Левину, и къ Кити и о Его милосердіи.
– Господи, прости и помоги.
О самой же Кити, о выраженіи ея лица, которое непереставая было передъ нимъ, онъ не думалъ и не могъ думать. Онъ испытывалъ къ совершавшемуся тамъ таинственный и любовный ужасъ, исключающій мысли, и испытывалъ только все увеличивающееся напряженіе.
* № 181 (рук. № 99).– Ну, прощайте. Господи, прости и помоги, – говорилъ Левинъ и вскочилъ въ сани рядомъ съ Ѳедоромъ.[1716]1716
Зачеркнуто: поѣхалъ къ доктору, все болѣе и болѣе чувствуя все усиливающееся напряженье и вмѣстѣ съ нимъ внѣшнее спокойствіе.
[Закрыть]
– Но, вмѣсто того чтобы ѣхать къ доктору, онъ теперь, напряженно обдумывая всѣ случайности, рѣшилъ, что лучше вернуться домой, чтобы спросить у Лизаветы Петровны, какъ дѣла, и чтобъ было бы что передать доктору.
– Поѣзжай къ доктору, – сказалъ онъ Федору, – а я сейчасъ пріѣду.
И онъ вернулся домой, и, съ необыкновенной внимательностью, отчетливостью и напряженностью дѣлая все – снимая шубу, отворяя двери, онъ вбѣжалъ по лѣстницѣ и вошелъ въ спальню.
Кити сидѣла на креслѣ, вязала и разсказывала громко, весело, какъ Долли вчера ихъ смѣшила. Если бы не ея воспаленное лицо и тотъ же глубокій взглядъ, можно бы подумать, что ничего не было необыкновеннаго. Княгиня слушала ее съ торжественно взволнованнымъ лицомъ, безпрестанно оглядываясь на Лизавету Петровну, которая, засучивъ рукава, быстрымъ, легкимъ шагомъ ходя по комнатѣ, что то разбирала и устанавливала. Кити тоже смотрѣла на нее. Дѣвушка глядѣла на нее, не спуская глазъ. Она, казалось, теперь была главное лицо, обращавшее всеобщее вниманіе.
– Что ты? – спросила его Княгиня недовольно.
– Я заѣхалъ спросить, что сказать.
– Ты не бойся, Костя, – сказала Кити весело, подходя къ нему. – Теперь…
И опять таже жалоба, безпомощность, радость, торжество и нѣжность.
Но она не кончила и схватилась за него. Лизавета Петровна подбѣжала къ ней.
– Поѣзжайте, да опіуму возьмите.
Левинъ опять побѣжалъ внизъ и поѣхалъ къ доктору.
* № 182 (рук. № 99).Дѣла Степана Аркадьича шли все хуже и хуже. Дѣла его были въ такомъ положеніи, что всякій не только благоразумный, предусмотрительный человѣкъ, но человѣкъ просто не лишенный разсудка пришелъ бы въ отчаяніе, но Степанъ Аркадьичъ нетолько не приходилъ въ отчаяніе, но забота о будущемъ не портила ни одной изъ минутъ удовольствій, изъ ряда которыхъ составлялась его жизнь. Онъ долгимъ опытомъ уже узналъ теперь всѣ тѣ обстоятельства, которыя были связаны съ заботами, и старательно и всегда добродушно отворачивался отъ нихъ. Деньги за лѣсъ были почти всѣ прожиты. Онъ за вычетомъ 10% забралъ у купца почти все впередъ, и на остальное Дарья Александровна, узнавъ про это, наложила свое запрещеніе. Въ первый разъ Дарья Александровна прямо заявила свои права на свое состояніе и также, какъ отказалась подписать купцу въ полученіи денегъ за послѣднюю ⅓ лѣса, также и ничтожный доходъ съ Покровскаго требовала прямо себѣ и, кромѣ того, заявляла свои права на часть жалованья. На все это Степанъ Аркадьичъ соглашался отъ всей души и отдавалъ все, что могъ. Но кромѣ жены, денегъ требовали отъ него и должники, и Захаръ иногда принималъ сторону должниковъ и отбиралъ послѣднія деньги, такъ что случалось, что Степану Аркадьичу иногда нечѣмъ было заплатить за мѣсто въ театрѣ, за обѣдъ и бутылку шампанскаго, если онъ не обѣдалъ у знакомыхъ содержателей. Это было непріятно, и это не должно было такъ продолжаться. У князя Бариманскаго было уже 1½ милліона долга, у Красавцева 300 тысячъ, у Жевахова полмилліона, у того самаго, который прожилъ 5 милліоновъ и сдѣлалъ 1 долгу; было же мѣсто министра съ 20 тысячами оклада, и онъ жилъ же. И Степанъ Аркадьичъ считалъ своей обязанностью устроить свои дѣла такъ, чтобы жить.
* № 183 (рук. № 99).… – Она отъ всего отказалась, но дѣйствительность, время показали, что ея положеніе мучительно и невозможно. Не то чтобъ онъ измѣнился къ ней…
– Нельзя ли безъ излишнихъ подробностей, – сказалъ нахмурившись Алексѣй Александровичъ.
– Положеніе невозможно по тому, какъ глядитъ на это свѣтъ, – говорилъ Степанъ Аркадьичъ, задѣтый за живое вопросомъ о сестрѣ, и самъ не ожидая того, находя слова и выраженія и, главное, сердечное убѣжденіе – Дѣло въ томъ, что ея положеніе мучительно тяжело. Она заслужила его, ты скажешь. Она знаетъ это и не проситъ тебя. Она прямо говоритъ, что она ничего не смѣетъ просить. Но я прошу, умоляю, мы всѣ, родные, всѣ, любящіе ее. А ее любятъ и любили многіе, потому что ее нельзя не любить. Дѣло теперь такъ. Ея положеніе мучительно, и оно можетъ быть облегчено тобой, и ты ничего не потеряешь. Но я рекапитюлирую.[1717]1717
[повторяю.]
[Закрыть] Она просила тебя по нашей просьбѣ 6 мѣсяцевъ тому назадъ. Ты отвѣчалъ ей, обѣщая. Она переѣхала въ Москву, ожидая рѣшенія своей судьбы. До этаго она жила въ деревнѣ. И она безъ этаго бы не переѣхала въ Москву, гдѣ ей каждый шагъ, каждая встрѣча ножъ въ сердцѣ.
– Я обѣщалъ и готовъ сдержать.
– Да, но тутъ явился вопросъ о сынѣ, котораго она страстно любитъ.
– Вопросъ о сынѣ есть вопросъ не моей личной жизни, какъ разводъ, но вопросъ долга. Я не могу отдать его.
– Ну хорошо, она просила сына, ты не соглашаешься. Но этимъ самымъ вопросъ о разводѣ не рѣшенъ отрицательно.
– Но она повторила черезъ тебя желаніе имѣть сына. Я не считаю нужнымъ отвѣчать, такъ какъ отвѣтъ былъ бы повтореніе перваго.
– Да, но почему же ты отказалъ и въ разводѣ? Надо бы подумать о ней.
– Я не отказалъ, но по нѣкоторымъ причинамъ и указаніямъ, – и произнося слова: «некоторымъ причинамъ и указаніямъ», взглядъ Алексѣя Александровича, принявъ задумчивое, таинственное выраженіе, остановился на двери, – я просилъ дать мнѣ время вновь обдумать это рѣшеніе.
– Да, но, Алексѣй Александровичъ, ты добрый человѣкъ. Войди на мгновенье въ ея положеніе. Вопросъ развода для нея въ ея положеніи – вопросъ жизни и смерти. Обольстивъ ее ожиданіями, приведя ее въ то состояніе нетерпѣнія, что вотъ вотъ рѣшится, ты мучаешь ее такъ 3 мѣсяца. Вѣдь это все равно, что приговореннаго къ смерти держать мѣсяцы съ петлей на шеѣ, обѣщая, можетъ быть, смерть, можетъ быть, помилованіе.
– Вы видите одну свою сторону дѣла, – спокойно сказалъ Алексѣй Александровичъ. – Можетъ быть, это тяжело, можетъ быть, я виноватъ, что я обѣщалъ то, чего не имѣлъ права дать.
– Какъ, ты отказываешь? Нѣтъ, Алексѣй Александровичъ, ты пожалѣй ее. Я не хочу вѣрить этому. Алексѣй Александровичъ, подумай. Для нея это вопросъ жизни и смерти. Искренно говорю тебѣ, что она въ такомъ положеніи, что я всего боюсь за нее.
– Надо смотрѣть на вещи со всѣхъ сторонъ, – продолжалъ спокойно Алексѣй Александровичъ, и Степанъ Аркадьичъ, забывая то, что Алексѣй Александровичъ давно ужъ былъ внѣ вліянія Анны, удивился на то равнодушіе, съ которымъ онъ говорилъ. – Я сказалъ, что обѣщалъ того, чего не могу дать. Vous professez d’être un libre penseur,[1718]1718
[Ты слывешь человеком свободомыслящим,]
[Закрыть] хотя я этому не вѣрю, и мнѣ хотѣлось бы поговорить съ тобой объ этомъ, но я не буду тебѣ приводить доводовъ религіозныхъ, которые прямо отрицаютъ разводъ, я написалъ объ этомъ записку, но они не могутъ понять того свободнаго отношенія христіанина къ церкви.
– Такъ что же?
– Да, но и практически, какъ я доказываю въ запискѣ, эта мѣра почти невозможная. Мы, допуская разводъ, впадаемъ въ то же заблужденіе, въ которомъ бы былъ человѣкъ, пустившій барку по теченію рѣки и достигнувшій цѣли передвиженія, если бы онъ, чтобы доставить барку вверхъ по рѣкѣ, также бы пустилъ ее на воду.
– Я не понимаю, – недовольно сказалъ Степанъ Аркадьичъ. – И не понимаю, теперь отказываешь ты…
– Сравненіе мое показываетъ то, что не въ религіозномъ, а въ чисто общественномъ смыслѣ бракъ есть какъ бы освященіе религіей и государствомъ естественнаго явленія соединенія половъ для семьи, и на этомъ только основана успѣшность этаго учрежденія, но если мы будемъ, какъ въ Европѣ, освящать обратное естественному ходу, то мы встанемъ въ рядъ неразрѣшимыхъ затрудненій.
– Но теперь, въ твоемъ случаѣ, я прямо прошу, умоляю тебя спасти ее. Пожалѣть. Отказываешь ты.
– Я не отказываю и не соглашаюсь, но я долженъ обдумать и поискать указаній, – сказалъ Алексѣй Александровичъ съ тѣмъ же таинственнымъ взглядомъ.
– Когда же я получу отвѣтъ?
– Когда ты ѣдешь?
– Послѣ завтра.
– Завтра. Нѣтъ не завтра, – сказалъ онъ съ улыбкой. – A пріѣзжай нынче къ графинѣ Лидіи Ивановнѣ, и я дамъ рѣшительный отвѣтъ.
– Одно помни, ради Бога, что она несчастна теперь, какъ только могутъ быть несчастны люди, и что въ твоихъ рукахъ находится ея спасеніе, избавленіе. Она въ ужасномъ положеніи.
Итакъ, обѣщавшись въ 8 часовъ быть у графини Лидіи Ивановны, Степанъ Аркадьичъ простился съ Алексѣемъ Александровичемъ и вышелъ. Уже надѣвая шинель, онъ вспомнилъ про просьбу сестры повидать Сережу и зашелъ къ нему. Онъ поласкалъ мальчика, но былъ пораженъ его сконфуженностью. Мальчикъ хотѣлъ и не смѣлъ спросить дядю про мать.
* № 184 (рук. № 99).Во французскомъ театрѣ, въ которомъ онъ засталъ послѣдній актъ, и потомъ у татаръ за шампанскимъ Степанъ Аркадьичъ отдышался немножко свойственнымъ ему воздухомъ и, все-таки никакъ не сообразивъ, очень ли умно или очень глупо то, что онъ видѣлъ, но стараясь не думать объ этомъ, пошелъ спать.
Къ радости и удивленію своему, онъ на другое утро получилъ отъ Алексѣя Александровича запечатанное письмо къ Аннѣ и записку, въ которой было сказано, что съ нынѣшняго же дня Алексѣй Александровичъ приступаетъ къ разводу.
Такъ какъ дѣла Степана Аркадьича не были еще кончены и онъ долженъ былъ оставаться въ Петербургѣ еще три дня, онъ послалъ письмо въ тотъ же день по почтѣ. Но на второй день онъ получилъ телеграмму изъ Москвы такого страшнаго содержанія, что, не дожидаясь конца дѣлъ, онъ тотчасъ же уѣхалъ.
