Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»"
Автор книги: Лев Толстой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 58 страниц)
– О, какъ много горя на свѣтѣ и какъ неравномѣрно оно распредѣляется, – подразумѣвая подъ этимъ горе Алексѣя Александровича, отра[жа]ющееся на нее. – Княгиня надѣялась, что ты заглянешь, – продолжала она, чтобъ показать, что понимаетъ горе брата, но не хочетъ о немъ говорить. – Дѣло сестричекъ (это было филантропически-религіозное учрежденіе) подвинулось бы, но съ этими господами ничего не возможно дѣлать, – сказала она съ злой насмѣшливой покорностью судьбѣ. – Они ухватились за мысль, изуродовали ее и потомъ обсуждаютъ такъ мелко и ничтожно.
Она очень огорчена, но и не можетъ быть иначе… Разсказавъ еще нѣкоторыя подробности занимавшаго ее дѣла, она встала.
– Ну, вотъ, кажется, и Анна, – сказала она. – Прощай. Помогай тебѣ Богъ.
– Въ чемъ? – неожиданно спросилъ онъ.
– Я не хочу понимать тебя и отвѣчать тебѣ. Каждый несетъ свой крестъ, исключая тѣхъ, которые накладываютъ его на другихъ, – сказала она, взглянувъ на входившую Анну. – Ну, прощайте. Я зашла узнать, зачѣмъ онъ не спитъ, – сказала она Аннѣ, – и разговорилась о своемъ горѣ. Доброй ночи.[833]833
Зачеркнуто: И она пошла внизъ.
[Закрыть]
Анна[834]834
Зач.: быстро и легко вошла въ залу
[Закрыть] чуть замѣтно улыбнулась, поцѣловалась съ[835]835
Зач.: невѣсткой
[Закрыть] золовкой и обратилась къ мужу.
– Какъ, ты не въ постели? – и, не дожидаясь отвѣта, быстро и легко прошла въ темную гостиную.
Въ гостиной она остановилась, какъ бы задумавшись о чемъ то. Алексѣй Александровичъ вошелъ за ней въ гостиную. Она стояла въ накинутомъ распущенномъ башлыкѣ, играя обѣими руками его кистями и задумчиво опустивъ голову. Увидавъ его, она подняла голову, улыбнулась.
– Ты не въ постели? Вотъ чудо! – И съ этими словами скинула башлыкъ и прошла въ спальню. – Пора, Алексѣй Александровичъ, – проговорила она изъ за двери.
– [836]836
Зач.: Нана
[Закрыть]Анна, мнѣ нужно переговорить съ тобой!
– Со мной? – Она высунулась изъ двери. – Ну да, давай переговоримъ, если такъ нужно. – Она сѣла на ближайшее кресло. – А лучше бы спать.
– Что съ тобой? – началъ онъ.
– Какъ что со мной?
Она отвѣчала такъ просто, весело, что тотъ, кто не зналъ ее, какъ мужъ, не могъ бы замѣтить ничего неестественнаго ни въ звукахъ, ни въ смыслѣ ея словъ. Но для него, знавшаго, что когда[837]837
Зач.: онъ ложился спать позже обыкновеннаго, когда
[Закрыть] на лицѣ его видна была тревога, забота, иногда самая легкая, она тотчасъ же замѣчала ее и спрашивала причины; для него, знавшаго, что всякія свои радости, веселье, горе она тотчасъ сообщала ему, для него теперь видѣть, что она не хотѣла замѣчать его состоянія, что не хотѣла ни слова сказать про себя, было ужасно.
– Какъ что со мной? Со мной ничего. Ты уѣхалъ раньше, чтобы спать, и не спишь, не знаю отчего, и я пріѣхала и хочу спать.
– Ты знаешь, что я говорю, – повторилъ онъ тихимъ и строгимъ голосомъ. – У тебя въ душѣ что то дѣлается. Ты взволнована и обрадована чѣмъ-то независимо отъ меня, отъ общей спокойной жизни. Ты весела…, – сказалъ онъ, самъ чувствуя всю праздность своихъ словъ, когда онъ говорилъ ихъ и смотрѣлъ на ея смѣющіеся, страшные теперь[838]838
Зачеркнуто: потому что закрытые отъ
[Закрыть] для него глаза.
– Ты всегда такъ, – отвѣчала она, какъ будто совершенно не понимая его и изо всего того, что онъ сказалъ, понимая только послѣднее. – То тебѣ непріятно, что я скучна, то тебѣ непріятно, что я весела. Мнѣ не скучно было. Это тебя оскорбляетъ.
[839]839
Зач.: – Ахъ, это ужасно, – сказалъ, вскрикнувъ
[Закрыть]Онъ вздрогнулъ, какъ будто его кольнуло что то,[840]840
Зач.: Онъ хотѣлъ сказать что-то <,но удержался> жестокое
[Закрыть] чувствуя, что то дьявольское навожденіе, которое было въ ней, не пронзимо ничѣмъ.
– [841]841
Зач.: – Ахъ; Ахъ это ужасно!
[Закрыть]Анна![842]842
Зач.: Опомнись
[Закрыть] Ты ли это? – сказалъ онъ также тихо, сдѣлавъ усиліе надъ собой и удержавъ выраженіе отчаянія.
– Да что же это такое, – сказала она съ такимъ искреннимъ и комическимъ всетаки, веселымъ удивленіемъ. – Что тебѣ отъ меня надо?
– Тебя, тебя, какая ты есть, а не это, – говорилъ Алексѣй Александровичу махая рукой, какъ бы разгоняя то, что застилало ее отъ него. И голосъ его задрожалъ слезами.
– Это удивительно, – сказала она, не замѣчая его страданія и пожавъ[843]843
Зач: своими холодными бѣлыми
[Закрыть] плечами. – Ты нездоровъ, Алексей Александровичъ.
Она встала и хотѣла[844]844
Зач.: затворить дверь
[Закрыть] уйти; но онъ схватилъ своей разгоряченной рукой ея тонкую и холодную руку и остановилъ ее. Она бы могла шутя стряхнуть его руку, и въ томъ взглядѣ, который она опустила на его костлявую слабую руку и на свою руку, выразилось насмѣшливое презрѣніе, но она не выдернула руки, только съ отвращеніемъ[845]845
Зач.: дернулась
[Закрыть] дрогнула плечомъ.
– Ну-съ, я слушаю, что будетъ.
– [846]846
Зачеркнуто: Еще разъ онъ <видимо> смиренно [?] и умоляющимъ взглядомъ просилъ ее, чтобы она вернулась, она, какая она была прежде; но неприступная черта таже лежала между ними. Онъ все таки началъ говорить:
– Наша жизнь связана и связана
[Закрыть]Анна! – началъ онъ, составляя концы пальцевъ и изрѣдка ударяя на излюбленныя слова, – Анна, повѣришь ли ты мнѣ или нѣтъ, это твое дѣло, но я обязанъ передъ тобой, передъ собой и передъ Богомъ высказать всѣ мои опасенія и всѣ мои сомнѣнія. Жизнь наша связана и связана не людьми, а Богомъ. Разорвать эту связь можетъ только преступленіе.[847]847
Зач.: Бываетъ, что связи эти разрываются, но тогда гибнутъ тѣ люди. И
[Закрыть] Въ связи нашей есть таинство, и ты и я – мы его чувствуемъ, и оттого я знаю, хотя ничего не случилось, я знаю, что теперь, именно нынче, въ тебя вселился духъ зла и искушаетъ тебя, завладѣлъ тобой. Ничего не случилось, – повторилъ онъ болѣе вопросительно, но она не измѣняла удивленно насмѣшливаго выраженія лица, – но я вижу возможность гибели для тебя и для меня[848]848
Зач.: Я не буду пугать тебя
[Закрыть] и прошу, умоляю опомниться, остановиться.
– Что же, это ревность, къ кому? Ахъ, Боже мой, и какъ мнѣ на бѣду спать хочется.
– Анна, ради Бога не говори такъ,[849]849
Зач.: Я не буду тебя пугать собой. Чѣмъ я буду пугать? Я слабый человѣкъ и физически и морально.
[Закрыть] – сказалъ онъ кротко.
– Можетъ быть, я ошибаюсь, но повѣрь, что то, что я говорю, я говорю столько же за себя, какъ и за тебя. Я люблю, я люблю тебя, – сказалъ онъ.
При этихъ словахъ на мгновеніе лицо ее опустилось, и потухла насмѣшливая искра во взглядѣ.
– Алексѣй Александровичу[850]850
Зач: ты чѣмъ то разстроенъ, у тебя нервы
[Закрыть] я не понимаю, – сказала она.
– Позволь, дай договорить, да,[851]851
Зач.: я слабый человѣкъ; я собой пугать не буду, я ничего не сдѣлаю, не могу, да и не хочу наказывать. Мщеніе у Бога.
[Закрыть]… я думалъ[852]852
Зач.: <въ минуты моей ревности> прежде ужасные
[Закрыть] иногда прежде о томъ, что бы я сдѣлалъ, если бы[853]853
Зач.: ты разорвала нашу связь
[Закрыть] моя жена измѣнила мнѣ. Я бы оставилъ ее и постарался[854]854
Зач.: бы умереть
[Закрыть] жить одинъ. И я думаю, что я бы не былъ счастливъ, но я могъ бы такъ жить, но не я главное лицо, а ты.[855]855
Зач.: Повѣрь мнѣ ты, теперь торжественная минута.
[Закрыть] Женщина, преступившая законъ, погибнетъ, и погибель ее ужасна.
[856]856
Зач.: – Что съ вами, я понять не могу, я бы думала, что вы ужинали. [Так в подлиннике.] – И опять таже
[Закрыть]Она молчала, но онъ чувствовалъ, что неприступная черта лежала между нимъ и ею.
– Если ты дорожишь собой, своей вѣчной душой, отгони отъ себя это холодное, не твое состояніе, вернись сама въ себя, скажи мнѣ все, скажи мнѣ, если даже тебѣ кажется, что ты жалѣешь, что вышла за меня, что ты жалѣешь свою красоту, молодость, что ты боишься полюбить или полюбила, – продолжалъ онъ.
– Мнѣ нечего говорить, – вдругъ быстро выговорила, – да и… пора спать.
– Хорошо, – сказалъ онъ.
[857]857
Зачеркнуто: Всю ночь эту Алексѣй Александровичъ не смыкалъ глазъ, и, когда на другой день онъ увидалъ туже чуждость въ своей женѣ, онъ рѣшилъ самъ съ собой, что одно изъ главныхъ несчастій его жизни свершилось. Какъ, въ какихъ подробностяхъ оно выразится, что онъ будетъ дѣлать, онъ не зналъ, но зналъ, что сущность несчастья совершилась.
[Закрыть]Алексѣй Александровичъ[858]858
Зач.: расплакавшись, <долго> всхлипывалъ <потомъ> еще на постелѣ. Но еще всхлипыванья не прошли, какъ они перешли въ сырое храпѣнье.
[Закрыть] тяжело вздохнулъ и пошелъ раздѣваться.
Когда онъ пришелъ въ спальню, тонкія губы его были строго сжаты, и глаза не смотрѣли на нее. Когда онъ легъ на свою постель, Анна ждала всякую минуту, что онъ еще разъ заговоритъ съ нею. Она не боялась того, что онъ заговоритъ, и ей хотѣлось этаго. Но онъ молчалъ. «Ну, такъ я[859]859
В подлиннике: я такъ
[Закрыть] заговорю съ нимъ, вызову его опять», подумала она, но въ туже минуту услыхала ровный и спокойный свистъ въ его крупномъ горбатомъ носу.
Она осторожно поднялась и сверху внимательно разглядывала его спокойное, твердое лицо,[860]860
Зачеркнуто: безъ очковъ
[Закрыть] и особенно выпуклые и обтянутые жилистыми вѣками яблоки закрытыхъ глазъ испугали ее. Эти глаза похожи были на мертвые.
– Нѣтъ, ужъ поздно, голубчикъ, поздно, – прошептала она, и ей весело было то, что уже было поздно, и она долго лежала неподвижно съ открытыми глазами, блескъ которыхъ, ей казалось, она сама въ темнотѣ видѣла.
* № 38 (рук. № 22).Это было очень мило, но разговоръ перервался, и опять надо было затѣвать новое. Хозяйка занялась этимъ дѣломъ раздуванія огня разговора и предложила вопросъ о возможности счастливыхъ браковъ безъ страсти.
– Я думаю, – сказала[861]861
Зач.: Анна
[Закрыть] одна дама, – что бракъ по разсудку – самый счастливый, потому что видятъ другъ друга, какіе есть, а не какіе кажутся.[862]862
Зач.: – Браки по разсудку были бы самые счастливые, если бы люди не влюблялись, – сказала Анна.
[Закрыть]
– Да, это было бы такъ, если бы дѣйствительно любви не было, – сказалъ кто-то. – Но счастье браковъ по разсудку разлетается именно отъ того, что появляется любовь, та самая, которую не признавали.
– Но если это такъ, какъ скарлатина, то черезъ это надо пройти. Всякая дѣвушка должна влюбиться, опомниться и выдти замужъ. Тогда надо выучиться прививать любовь, какъ оспу.
– Я была влюблена въ дьячка, – сказала княгиня Мягкая.
– Нѣтъ, я думаю безъ шутокъ, что для того, чтобы узнать любовь, надо ошибиться.
– Вотъ именно, – сказала Анна, – надо ошибиться и поправиться.
Она засмѣялась, перегнулась къ столу, сняла перчатку съ бѣлой руки и взяла чашку.
– Ну, а если ошибка въ женитьбѣ? – сказалъ хозяинъ.
– Все таки надо поправиться.
– Но какъ?
– Я не знаю какъ, – сказала она. – Никогда не поздно раскаяться.
[863]863
Зачеркнуто: Удашевъ
[Закрыть]Вронской смотрѣлъ на Анну[864]864
Зач.: мрачно. «Неужели это бездушная кокетка и только», думалъ онъ
[Закрыть] на столько, на сколько позволяло приличіе, и лицо его сіяло счастіемъ.
Послѣ объясненія своего съ женою Алексѣй Александровичъ почувствовалъ себя до такой степени несчастнымъ и жалкимъ и сознаніе своей жалкости такъ оскорбляло его, что онъ съ тѣхъ поръ ни разу не вызывалъ жену на объясненія и избѣгалъ ее, что было такъ легко и естественно при той занятой и свѣтской жизни, которую они оба вели. Онъ съ такимъ усиліемъ началъ это унизительное объясненіе тогда и такъ пристыженъ былъ тѣмъ отпоромъ мнимаго непониманія, который ему дала Анна, что онъ не въ силахъ былъ начать новое. На него нашелъ столбнякъ гордости. «Не хочешь, – говорилъ онъ, мысленно обращаясь къ ней, – тѣмъ хуже для тебя». Онъ самъ чувствовалъ, что это отношеніе къ женѣ было безумно, что оно было подобно тому, что бы сказалъ человѣкъ, попытавшійся тщетно потушить пожаръ и который, разсердившись бы на тщету своихъ усилій, сказалъ бы: «Такъ на же тебѣ, такъ сгоришь за это».
Онъ чувствовалъ это нѣсколько разъ, хотѣлъ заговорить съ нею, но всякій разъ имъ овладѣвалъ столбнякъ гордости. Онъ, съ трудомъ удерживая слезы, обдумывалъ самъ съ собой, что онъ скажетъ ей; но какъ только онъ подходилъ къ ней, лицо его противъ его воли принимало холодно спокойное выраженіе, и онъ говорилъ не о томъ, что хотѣлъ.
* № 40 (рук. № 27).I.
Левинъ жилъ въ деревнѣ, и стыдъ отказа, привезенный имъ изъ Москвы, все болѣе и болѣе застилался невидными, но значительными для него событіями деревенской жизни. Съ нимъ свершалось то, что онъ себѣ ставилъ не разъ какъ правило, для утѣшенія въ горестныя минуты, но что, какъ правило, никогда не утѣшало его, но въ дѣйствительности всегда оказывалось. справедливо. Въ то время, когда онъ пріѣхалъ изъ Москвы и вздрагивалъ и краснѣлъ всякій разъ, какъ вспоминалъ свой позоръ, онъ сказалъ себѣ: «Сколько у меня бывало такихъ горестей и стыдовъ, которые казались непереносимы, какъ, напримѣръ, единица за латынь, когда я думалъ, что погибъ отъ этаго; падшая любимая лошадь и другіе, и чтожъ, теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, какъ это могло огорчать меня. Тоже будетъ и съ этимъ горемъ. Пройдутъ года, и я буду удивляться, какъ это могло огорчать меня».
Но тогда это разсужденіе не успокоило его, а прошло 3 мѣсяца, и дѣйствительно онъ началъ успокаиваться, но не совсѣмъ. Онъ забывалъ, что, кромѣ времени, прошедшаго послѣ единицы за латынь и погибели лошади, былъ уже выдержанный экзаменъ въ латыни и другія лучшія лошади, но теперь не было другой женщины, которая бы замѣнила ему ту, которую онъ потерялъ безвозвратно. А онъ чувствовалъ самъ, какъ чувствовала любящая его старушка тетушка и всѣ его окружающіе, что нехорошо человѣку единому быти. Онъ помнилъ, какъ онъ, разговорившись шутя, сказалъ разъ своему скотнику Николаю, наивному, милому мужику: «Что, Николай, хочу жениться», и какъ Николай поспѣшно отвѣчалъ, какъ дѣло, въ которомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія: «И давно пора, Константинъ Дмитричъ».
Но женитьба теперь стала отъ него дальше, чѣмъ когда либо. Мѣсто было занято, и, когда онъ теперь въ воображеніи ставилъ на это мѣсто кого-нибудь изъ тѣхъ дѣвушекъ, которыхъ онъ зналъ, онъ чувствовалъ, что это было совершенно невозможно. Но время дѣлало свое, и съ каждой недѣлей онъ рѣже и рѣже и съ меньшею живостью и болью вспоминалъ о Кити, и, хотя предполагалъ по времени, что теперь она уже замужемъ или выйдетъ на дняхъ, онъ ждалъ съ нетерпѣніемъ подтвержденія этаго предположенія, зная, что это извѣстіе, какъ выдергиваніе зуба, совсѣмъ вылечить его.
Но еще прежде чѣмъ онъ получилъ это извѣстіе, пришла весна, одна изъ тѣхъ рѣдкихъ весенъ, которыхъ и старики не запомнятъ, и эта прекрасная весна почти совсѣмъ успокоила его.
Не весна съ цвѣточками и соловьями такъ успокоительно подѣйствовала на него, но весна рѣдкая для травъ и хлѣбовъ. Весна долго не открывалась. Днемъ таяло на солнцѣ, а ночью подмороживало. Настъ былъ такой, что на возахъ ѣздили. Такъ тянулось недѣли три; казалось, конца не будетъ. Потомъ вдругъ понесло теплымъ вѣтромъ, тучи полились дождемъ три дня и три ночи теплой бурей. Потомъ сталъ туманъ, и понемногу стали разбираться переломанныя льдины, вспѣнившіеся потоки, и вдругъ прояснѣло, и въ тотъ же день весь дрожащій теплый воздухъ наполнился звуками жаворонковъ, на низахъ заплакали чибисы надъ болотами, булькающими отъ проснувшейся въ нихъ жизни. Мужики откидывали навозъ отъ завалинъ и отдирали примерзшія къ плетню бороны и ладили сохи. Бабы с незагорѣлыми бѣлыми ногами легко и весело, звонко болтая, шли за водой. Облѣзшая, вылинявшая мѣстами только скотина заревѣла на выгонахъ, пощипывая старику съ пробивавшейся зеленой травкой; заиграли кривоногіе ягнята вокругъ теряющихъ волны блеящихъ матерей, запахло землей отъ отошедшихъ полей и огородовъ, надулись почки горькой и липкой спиртовой березы, распушилась верба надъ быстро, на глазахъ тающимъ въ лѣсахъ снѣгомъ у корней, и по старымъ [1 неразобр.] слѣдамъ полетѣла выставленная, облетавшаяся пчела, и весело заблестѣли озими, всѣ гладкія, ровныя, какъ бархатъ, безъ одной плѣшины и вымочки.
[865]865
Зачеркнуто: Въ началѣ этой весны Левинъ вышелъ послѣ чаю въ большихъ сапогахъ
[Закрыть]Левинъ надѣлъ большіе сапоги и одну суконную поддевку и пошелъ по хозяйству. Коровы были выпущены на варокъ и, сіяя перелинявшей гладкой шерстью, грѣлись на солнцѣ. Онъ велѣлъ выгнать ихъ на выгонъ. «Ничего, пусть загрязнятся, обчистятся. А телятъ выпустить на варокъ». Приплодъ нынѣшняго года былъ хорошъ. Даже полукровные были хороши. Ранніе были съ мужицкую корову. Но Павина дочь выдавалась изъ всѣхъ. Полюбовавшись скотиной, онъ сдѣлалъ распоряженія о водопоѣ, такъ какъ вода въ прудѣ была грязна, и замѣтилъ, что на неупотреблявшемся зимой варкѣ рѣшетки были кѣмъ то поломаны. Онъ послалъ за плотникомъ. Плотникъ ладилъ сохи, которыя должны были быть налажены еще до масляницы. Это было досадно, но это была привычная досада. Какъ ни бился Левинъ въ хозяйствѣ, въ томъ, чтобы дѣлать все впередъ, а не тогда, когда нужно употреблять, и чтобы сдѣланное разъ было спрятано, это повторялось всегда и во всемъ, сколько ни бился онъ. Общій порядокъ бралъ свое. Рѣшетки не нужны были зимой на варкѣ, ихъ снесли въ конюшню и переломали, теперь надо дѣлать новыя. Сохи велѣно чинить зимой, и нарочно взято 3 плотника, но всѣмъ имъ нашлись дѣла всю зиму, и сохи ладили и въ его экономіи, какъ и всѣ мужики, тогда, когда пахать надо было.
– Позовите Василія Ѳедоровича (прикащика).
Василій Ѳедоровичъ, сіяя также, какъ и всѣ и все въ этотъ день, въ обшитомъ мерлушкой тулупчикѣ, пришелъ, шагая черезъ грязь, и доказалъ, что иначе нельзя было. Но въ такой день нельзя было сердиться.
– Ну что, сѣять можно?
– За Туркинымъ верхомъ съ понедѣльника можно.
– Ну, а клеверъ?
– Послалъ-съ, разсѣваютъ. Не знаю только пролѣзутъ ли, тонко.
– На сколько десятинъ?
– На три.
– Отчего?
– Телѣгъ еще не собрали.
– Ахъ, какъ вамъ не стыдно.
– Да не безпокойтесь, все сдѣлаемъ во времени.
Опять это была одна изъ старыхъ досадъ Левина. Клеверъ надо было сѣять чѣмъ раньше, тѣмъ лучше; но это вводилъ Левинъ, и ему не вѣрили, и всякій разъ надо было бороться.
– Игнатъ, – крикнулъ онъ кучеру, съ засученными рукавами у колодца обмывавшему коляску – Осѣдлай мнѣ.
– Кого прикажете?
– Ну, хоть Копчика.
– Слушаюсь.
Весна – время плановъ и предположеній. Левинъ всегда чувствовалъ это, и, какъ дерево, не знающее еще, куда и какъ разрастутся эти молодые побѣги и вѣтви, заключенные въ налитыхъ почкахъ, онъ придумывалъ и предполагалъ, что онъ сдѣлаетъ новаго въ любимомъ имъ хозяйствѣ.
Пока сѣдлали лошадь, онъ сообщилъ свои планы прикащику, и прикащикъ, какъ всегда, дѣлалъ усилія въ угожденіе хозяину, чтобы не показать равнодушія къ этимъ планамъ. Планы всѣ были хороши – вывезти весь навозъ, перепахать паръ лишній разъ и принанять рабочихъ, для того чтобы убрать покосы всѣ не исполу, а работниками, но прикащикъ, ближе стоящій къ дѣлу, зналъ, что въ дѣлѣ хозяйства довлѣетъ дневи злоба его и что въ каждомъ хозяйствѣ есть предѣлы возможнаго. Рабочихъ, сколько они не пытались, они не могли нанять больше 40, 37, 38, и больше нѣтъ и что противъ расчета работъ хозяина много будетъ еще непредвидѣннаго, долженствующаго измѣнить планы. Такіе разговоры всегда были досадны Левину, но нынче было такъ хорошо, что онъ только посмѣялся прикащику.
– Ну, ужъ знаю, вы все поменьше да похуже, но я нынѣшній годъ не дамъ вамъ по своему дѣлать. Все буду самъ.
– Да я очень радъ.
– Такъ за березовымъ доломъ разсѣваютъ клеверъ, я поѣду посмотрю, – сказалъ онъ, садясь на своего маленькаго буланаго Колпика, и бойкой иноходью доброй застоявшейся лошадки, попрашивающей поводья, поѣхалъ по грязи двора за ворота и въ поле.
Если ему весело было дома на скотномъ дворѣ, то въ полѣ, мѣрно покачиваясь на иноходи добраго конька, впивая теплый съ свѣжестью запаха снѣга воздухъ, слушая жаворонковъ и глядя на пухнувшія почки деревьевъ, на бѣгущіе, журчащіе ручьи, на которые косился Колпикъ, и въ особенности на свои зеленя, на огромное пространство, зеленѣющее ровнымъ бархатнымъ ковромъ кое гдѣ въ лощинахъ, съ бѣлыми пятнами снѣга, ему стало еще веселѣе. Ни видъ крестьянской лошади и стригуна, топтавшихъ его зеленя (онъ велѣлъ согнать ихъ встрѣтившемуся мужику), ни насмѣшливый ли, глупый отвѣтъ мужика Ипата, котораго онъ встрѣтилъ и который на вопросъ его: «Что, Игнатъ, скоро сѣять?» – «Надо прежде вспахать».[866]866
Так в подлиннике. Фраза не закончена.
[Закрыть] Несмотря на это, чѣмъ дальше онъ ѣхалъ, тѣмъ ему веселѣе становилось. И хозяйственные планы, одинъ лучше другаго – обсадить всѣ поля лозинами, перерѣзать на 6 полей навозныхъ и 3 запасны[я], смежныя, выстроить дворъ на дальнемъ концѣ поля и вырыть прудъ – представлялись ему. Клеверъ сѣялъ солдатъ работникъ Василій весельчакъ, котораго онъ любилъ. Телѣга съ сѣменами стояла не на рубежѣ, и пшеничная озимь была изрыта колесами и ископана лошадью. Онъ велѣлъ отвести лошадь. Василий извиняясь сказалъ:
– Ничего, сударь, затянетъ. А ужъ сѣвъ, Константинъ Дмитричъ, первый сортъ.
– А трудно ходить?
– Страсть! по пудовику на лаптѣ волочишь. Да ужъ я стараюсь.
Левинъ поглядѣлъ, какъ онъ шагаетъ съ налипшими комьями земли на каждой ногѣ, и подумалъ, что онъ такъ шагаетъ съ утра, и постоялъ съ нимъ, чтобы разговориться. Онъ хотѣлъ сообщить ему свою радость о прекрасной веснѣ, даже сообщить ему свои планы; но Василій всѣ его затѣванія разговора сводилъ на то, что онъ старается, какъ отцу родному, и что самъ не любитъ дурно сдѣлать – «хозяину хорошо, и намъ хорошо» и что онъ хозяевами доволенъ, и попросилъ отъ имени рабочихъ прибавки харча, такъ [какъ] работа пошла тяжелѣе и дни большіе. Хотя конецъ этотъ и былъ не совсѣмъ пріятенъ Левину, такъ [какъ] надо было отказать, но онъ все-таки, слѣзши съ лошади и пробовавъ самъ разсѣивать и убѣдившись, что онъ это не можетъ дѣлать такъ хорошо, какъ Василій, и запыхавшись, онъ отъѣхалъ отъ него и поѣхалъ посмотрѣть поле подъ пшеницу за Туркинымъ верхомъ. Лошадь кое гдѣ взяла выше ступицы по паханному полю, кое гдѣ былъ ледокъ, кое гдѣ на буграхъ просыхало, и Левинъ порадовался на пахоту и рѣшилъ, что можно сѣять съ понедѣльника. Проѣзжая назадъ черезъ Кочакъ, ручей, чуть не увязла лошадь, но тутъ же поднялъ утокъ и куликовъ и подумалъ, что нынче должна быть тяга. Проѣзжая черезъ лѣсъ, лѣсникъ подтвердилъ, что вальдшнепы есть. И Левинъ поѣхалъ рысью домой, чтобы успѣть пообѣдать и приготовить ружье къ вечеру.
Подъѣзжая домой въ самомъ счастливомъ и веселомъ расположеніи духа со стороны гумна, Левинъ услыхалъ колкольчикъ со стороны главнаго подъѣзда къ дому.
«Да, это съ желѣзной дороги, – подумалъ онъ, – самое время Московскаго поѣзда. Кто бы это? Вѣрно, братъ. Вотъ бы хорошо было».
Онъ тронулъ лошадь и, выѣхавъ за акацію, увидалъ подъѣзжающую ямскую тройку съ желѣзнодорожной станціи и господина съ бакенбардами.
«Братъ, онъ», подумалъ Левинъ и радостно поднялъ руки кверху, но тутъ же увидалъ, что это не братъ, а кто то, кого онъ не узналъ.
«Чортъ его дери, – проговорилъ онъ, – какой нибудь дуракъ изъ Москвы», подумалъ онъ, вспоминая, что онъ многимъ своимъ такъ называемымъ пріятелямъ въ Москвѣ хвастался своими мѣстами на вальдшнеповъ и звалъ на тягу.
– Аа! – сказалъ онъ, узнавъ Облонскаго, и не безъ удовольствія. Изъ всѣхъ Московскихъ дураковъ этотъ былъ все-таки пріятнѣе всѣхъ – одно, что онъ напоминалъ это дѣло съ Кити, но и это къ лучшему. «Узнаю вѣрно, вышла ли или когда выходитъ замужъ».
И въ этотъ прекрасный весенній день Левинъ почувствовалъ, что воспоминанье о ней совсѣмъ даже не больно ему.
– Что, не ждалъ? – сказалъ Степанъ Аркадьичъ съ комкомъ грязи на щекѣ, половинѣ носа и на глазѣ и брови, сіяя весельемъ и здоровьемъ и блестя глазками. – Пріѣхалъ тебя видѣть, разъ, – сказалъ онъ, обнимая и цѣлуя его, – на тягѣ постоять и лѣсъ въ Ергушовѣ продать.
– И прекрасно! Какова весна? Пойдемъ въ домъ. Ты тетушку знаешь?
– Знаю, какъ же.
Элегантныя вещи – ремни, чемоданъ, мѣшокъ, ружье – были внесены въ комнату для пріѣзжихъ; и вымытый, слегка спрыснутый духами, расчесанный, онъ сіяя вышелъ въ гостиную, побесѣдовалъ съ тетушкой и взялся за закуску. Несмотря на старанія тетушки и повара, обѣдъ былъ совсѣмъ не такой, какой привыкъ кушать Степанъ Аркадьичъ; вина никакого другаго не было, кромѣ домашняго травнику и бѣлаго крымскаго, но онъ и травникъ нашелъ необыкновеннымъ и выпилъ 3 рюмки, и обѣдъ – супъ съ клецками и курицу подъ соусомъ – нашелъ необыкновенными, и вино бѣлое, онъ сказалъ, что, право, очень, очень недурно, и выпилъ цѣлую бутылку.
За обѣдомъ шелъ общій оживленный разговоръ. Левинъ замѣтилъ и то, что Степанъ Аркадьичъ какъ бы умышленно избѣгалъ разговора о Щербацкихъ, и то, какъ онъ умѣлъ быть простъ, добродушенъ и милъ, безъ всякаго старанія.
Чопорная старушка тетушка, сама того не замѣчая, была втянута въ пріятный для себя разговоръ о старыхъ родныхъ и знакомыхъ, и кто кому племянникъ, и жены родня, и какъ и кто на комъ женатъ.
– Ну, теперь не пора ли? – сказалъ онъ за кофеемъ.
И они пошли одѣваться на тягу.
Степанъ Аркадьичъ досталъ свои сапоги, и Кузьма, уже чуявшій большую наводку, не отходилъ отъ Степана Аркадьича и надѣвалъ ему и чулки и сапоги, что Степанъ Аркадьичъ охотно предоставлялъ ему дѣлать.
– Ты прикажи, Костя, если пріѣдетъ Рябининъ купецъ, я ему велѣлъ нынче пріѣхать, принять и подождать.
– А ты развѣ Рябинину продаешь?
– А что?
– Плутъ страшный, окончательный и положительный.
Степанъ Аркадьичъ засмѣялся.
– Да, онъ удивительно смѣшно говоритъ.
Старая сука, сетеръ Ласка, какъ съумашедшая, вилась около хозяина, когда оба охотника съ ружьями вышли на крыльцо.
– Я велѣлъ заложить, хотя недалеко, а то пѣшкомъ пройдемъ.
– Нѣтъ, лучше поѣдемъ.
Степанъ Аркадьичъ обвернулъ себѣ сапоги тигровымъ пледомъ, и они поѣхали.
– Ну, что, какъ ты поживаешь? началъ Степанъ Аркадьичъ, какъ бы сбираясь на большой и важный разговоръ. Но Левину не хотѣлось говорить теперь, до охоты. И онъ отвлекъ разговоръ, переведя его на Облонскаго.
– Меня спрашивать нечего. Твои дѣла какъ, т. е. сердечныя?
– О! mon cher![867]867
[мой милый!]
[Закрыть] – Глаза Степана Аркадьича засвѣтились, сжавшись. – Ты вѣдь не признаешь любви послѣ брака – это все дурно, по твоему. А я не признаю жизни безъ любви, но, mon cher, бываютъ тяжелыя минуты. Бываютъ женщины, которыя мучаютъ тебя. Да ты не повѣришь, я въ какомъ положеніи теперь…
И Степанъ Аркадьичъ, которому подъ вліяніемъ выпитаго вина хотѣлось поговорить о своей любви, разсказалъ Левину цѣлый романъ, въ которомъ онъ игралъ роль de l’amant de coeur[868]868
[друга сердца]
[Закрыть] женщины, находящейся на содержаніи. Левинъ слушалъ, удивлялся и не зналъ, что говорить; но Степану Аркадьичу и не нужно было, чтобы онъ говорилъ, онъ только самъ хотѣлъ высказать свою исторію.
