Текст книги "Михаил Черниговский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Глава 7. НАКАНУНЕ БАТЫЕВА НАШЕСТВИЯ

До Михаила доходили невнятные слухи о том, что в Западной Сибири продолжалось сосредоточение татаро-монгольских сил. Их численность непрерывно возрастала за счет прибытия с востока все новых и новых подразделений, возглавляемых темниками. Эти силы продвигались с востока в западном направлении и уже находились в близости к Каменному поясу. Северный путь сперва использовался монгольскими ордами, сосредотачивавшимися на берегу среднего Иртыша, примерно там, где позже возник сибирский город Тобольск. Другое место сосредоточения татаро-монгольских войск было южнее, в среднем течении реки Тобола, откуда захватчики нацеливались на башкирские земли.

Из этих мест растущие татаро-монгольские силы готовились к наступательному броску на русские земли, находившиеся под властью многочисленных князей Рюриковичей. Появление в Западной Сибири татаро-монголов вызывало бегство оттуда ее обитателей. За Каменный пояс бежали булгары, приходившие сюда ради промысла и торговых связей с местным населением. В меньшей степени бежали в русские земли коренные сибирские народы – остяки и вогулы. Большинство этих народов спасалось от захватчиков, уходя в лесные дебри и перемещаясь вниз по Оби.

Было начало того самого знаменательного года, который получил историческую известность как год нашествия на Русь монгольских полчищ. Речь идет о 1236 годе.

Михаил Всеволодович, княживший в то время в Киеве, по санному пути выехал с дружиной из Киева. Поднялись вверх по скованной льдом реке Десне, прошли до ее верховьев. Потом преодолели сухопутный участок от верхней Оки до впадения в нее левого притока Клязьмы. Ее берега были довольно населенными. В зимнее время, когда реки были накрепко скованы льдом, эта река превращалась в оживленную проезжую санную дорогу.

До Владимира добрались благополучно. Вероятно, разбойники, видя сопровождавшую князя Михаила дружину, не решились нападать на него.

Наконец показались городские ворота. Из-за вала, окружавшего Владимир, показывались церковные купола и причудливые башенки княжеских и боярских палат. И над всеми ними возвышалась громада главного собора города, Успенского, возведенного еще в середине XII века князем Андреем Боголюбским.

Охранявшие городские ворота дружинники владимирского князя подняли тревогу. По их сигналу вышел к воротам близкий к князю Юрию немолодой боярин.

– Кто такие? – спросил он Михаила.

– Разве непонятно тебе, старый? С такой дружиной мог отправиться в путь только князь, пожелавший навестить своего родича.

– Какой князь?

– Киевский. Михаил Всеволодович. Слыхал о таком?

– Так ты князь Михаил? Слыхивал о таком. Не много ли с тобой народу? Это лишь братец нашего Юрия, новгородский Ярослав, посещает наш город и с ним непременно такая толпа, даже поболее.

– Поменее бы ты рассуждал, старик, а поскорее доложил бы князю Юрию, что гость прибыл, равный ему рангом.

Боярин умолк, отказавшись от дальнейших расспросов, и удалился докладывать своему князю. Через непродолжительное время из ворот вышел сам великий владимирский князь Юрий. За пару лет, как можно было заметить, он значительно постарел, даже ссутулился, борода стала с проседью. Видимо, овладели великим князем заботы и нелады с братом Ярославом, княжившим в Новгороде.

Юрий деланно воскликнул:

– Пожаловал наконец-то князь Михаил! Давненько не виделись, зело давненько. Надеюсь, с серьезным Делом прибыл?

– Угадал. Дело, с коим пожаловал к тебе, архиважное и непростое.

– Пойдем ко мне в палаты. Там и наговоримся вдоволь. А мой человек пристроит к месту твоих дружинников.

Пока они шли к княжеским палатам и поднимались на высокое красное крыльцо, увенчанное крышечкой-луковицей, Юрий расспрашивал Михаила:

– Как твои детки? Много ли нарожал? Внуки-то есть?

– Ты же был на свадьбе моей доченьки. Она среди моих деток старшая. Зять мой, ты должен помнить, твой родич Василько, князь ростовский.

– Как же, помню, помню. Через эту женитьбу мы с тобой и породнились.

– Недавно доченька родила второго сынка.

Так беседовали они о семейных делах, когда вошли в гостевую палату. Юрий предложил Михаилу располагаться в удобном легком кресле и сам сел по соседству.

– Так какое же у тебя дело ко мне, Михаил? – спросил он с видимым интересом.

– Русь снова оказалась перед угрозой вражеского нашествия, – тревожно произнес Михаил. – Полчища врагов собираются за Каменным поясом. Их масса непрерывно растет. Тамошние люди, не желающие быть рабами пришельцев, бросают свои жилища и уходят в северные леса либо бегут в наши земли. Многие испытали неволю, но смогли бежать из рабства.

– Кое-что и нам известно. Некоторые беглецы оседают в наших землях. Сожалею, что мы не можем объясниться с ними.

– Среди них есть камские булгары, неплохо знающие наш язык. Это купцы, которые не раз бывали за Каменным поясом и освоили речь остяков и вогулов. А несколько торговцев хорошо владеют русской речью.

– Вот и к нам в основном попадают булгары. Расскажи, с какими вестями пришли они к вам?

– Грустные вести. Вот послушай…

Михаил начал со всеми деталями пересказывать все те новости, какие привезли издалека в Киев беглецы, побывавшие за Каменным поясом. Юрий слушал Михаила с большим вниманием, часто перебивал его вопросами и возгласами удивления или негодования. А потом прервал его:

– Кое-что из того, что ты рассказываешь, нам известно от булгар, усвоивших наш язык. Но многое ты поведал нам неожиданное и зело тревожное. Прошу тебя, пока прервись. Хотел бы собрать нужных людей. Пусть соберутся мои сыновья и воеводы, чтоб послушать тебя, какая великая и опасная сила идет на нашу землю. Пусть об этом узнают все.

– Пусть будет так, – согласился Михаил. – Зови всех, кого считаешь нужным, – и членов своего семейства, и бояр, и воевод. А я тем временем соберусь с мыслями.

– Собирайся с мыслями, князь, а я скажу, чтобы приготовили добрую трапезу.

Князь Юрий вышел, чтобы отдать распоряжения по хозяйству и велеть накрывать стол в соседней трапезной, Михаил имел возможность пообщаться с членами его семьи. Первой к нему вышла княгиня Агафья, жена Юрия. Это была родная сестра Михаила Всеволодовича. Брат и сестра тепло обнялись, заговорили о детях, о семейной жизни. Агафья была женщиной уже далеко не молодой, матерью пятерых детей. Вслед за ней появились и два княжеских сына, Всеволод и Мстислав. Старший, Всеволод Юрьевич, был уже женат. Тестем его оказался Рюрик Ростиславич, в прошлом великий князь киевский. Брат Всеволода Мстислав, не успевший обзавестись семьей, держался с гостем несколько заносчиво и с вызовом спросил его:

– А скажи, дядюшка, ты воцарился в Киеве после другого князя. Так ведь?

– Истинно так.

– А предыдущим князем в Киеве был наш дед Рюрик Всеволодович. Разве не так? И ты согнал его с киевского стола.

– Ошибаешься, княжич. Твой дед княжил в Киеве ранее. Потом появились другие князья. Я сел на киевский стол позже, когда этот город покинул, изрядно пограбив его, князь новгородский Ярослав.

– Твой дядюшка истину глаголет, – вмешалась княгиня Агафья. – Ярослав принес много бед русским землям.

– Выходит, промашку я дал по недоразумению. Не гневайся на меня, дядя Михаил, – виновато произнес младший Юрьевич.

– Кто из нас не ошибается, – миролюбиво сказал Михаил.

Агафья стала расспрашивать Михаила Всеволодовича о семье, о детях.

– Дочка моя Мария порадовала меня уже вторым внуком, – похвастался князь.

– Знаем, брат. Она ведь замужем за Васильком Ростовским. Счастливая и дружная семья. Иногда мы обмениваемся визитами. Ведь Мария мне родная племянница, а я прихожусь ей теткой.

– Как переплелись меж собой ветви Рюриковичей! Любой князь Рюрикова рода – чей-нибудь племянник, дядя, тесть, сват. Кругом родня, а порядка в нашей земле нет, – горестно произнес Михаил.

– Верно говоришь, родич, – вступил в беседу Юрий, появившийся в гостиной. – Пойдемте, князь и чада мои, в трапезную. Сядем за стол, отведаем жареной индюшки и запьем медовухой. Будут, Михаил, и другие угощения. С тобой, кажется, твой воевода?

– Мой Феодор много лет при мне. Храбрый воин и набожный человек, – ответил Михаил.

– Зови твоего Феодора к столу.

Трапеза продолжалась долго, пока в соседней гостевой палате не послышались людские голоса. Это были княжеские родичи, бояре, купцы, старшие дружинники – весь цвет местного общества. Юрий обратился к младшему сыну:

– Никак собираются владимирцы. Посмотри-ка, сынок Мстислав, много ли людишек пришло. Скажи им, что завершаем трапезу и скоро выйдем.

Покончив с застольем, великие князья, а вслед за ними и княжичи, и приближенный Михаила Феодор вышли из трапезной в гостевую залу. Собравшиеся приветствовали гостей глубокими поклонами. Юрий представил им Михаила Всеволодовича. Кто-то из присутствовавших произнес:

– Ведомо. Встречались с тобой в Новгороде. Я в ту пору торговлю вел с новгородцами.

Раздались и другие голоса людей, общавшихся в разную пору с князем Михаилом или знавших о нем.

Юрий поведал о цели пребывания киевского князя во Владимире, о родственных связях и дал ему возможность говорить. Михаил начал с таких слов:

– На нас надвигается вражеская орда. Та самая орда, которая нами уже изведана в Чингисхановы времена. Ныне во главе этих полчищ стоит то ли сын, то ли внук грозного хана. У меня в Киеве сейчас обитают люди из племени камских булгар, видевшие вражеские силы издалека, а некоторые и побывавшие в полоне, но сумевшие вырваться на волю.

Михаил излагал все то, что ему поведали недавно булгарские беглецы. Потом высказывались владимирцы. Кое-что им было известно от беглецов – камских булгар. К сожалению, их язык был понятен на Владимирщине совсем немногим, разве только купцам, посещавшим камскую землю. Все же кое-какие сведения об обстановке за Каменным поясом проникали и сюда. Они вызывали тревогу и беспокойство. Вести, привезенные из Киева Михаилом, дополняли сведения, которыми располагали владимирцы, усиливали их тревогу и беспокойство.

– Представим себе, Михаил, что бусурманы уже перешли Каменный пояс и овладели землями камских булгар, – заговорил Юрий.

– Предположим, – согласился Михаил. – И что же далее?

– А далее вражеские орды решили опустошить и разграбить владимирскую землю, предать огню Суздаль, Ростов и пойти в смоленские и новгородские земли.

– Допустим. Но ведь вражеские силы могут избрать и другое направление для наступательного похода.

– О каком направлении ты хочешь сказать, Михаил?

– Верхняя Ока, Киев, Чернигов, Галиция. И сие возможно.

– Давай сперва обсудим первую возможность. Враг вторгся во владимирскую землю и наступает на северо-запад.

– Согласен, Юрий. Вторая возможность уже много раз обсуждалась с галицко-волынским князем Даниилом. Он тоже встревожен. Мы с ним пришли к примирению. Тревожное предчувствие заставило нас забыть о неладах. Даниил выслушал меня с полным вниманием и намерен сблизиться с венграми и ляхами перед лицом восточного врага.

– Разумно поступаешь, Михаил. А как мне, владимирскому князю, действовать? Сразу и не скажешь. Давай подумаем вместе. Один ум хорошо, а два зело хорошо. И пусть люди, что собрались здесь, тоже задумаются над нависшей над нами бедой.

Владимирцы, явно встревоженные встречей, разошлись по домам с беспокойными мыслями. А Юрий с Михаилом уединились в рабочей комнате великого князя. Сперва вдвоем, потом Юрий решил пригласить для участия в беседе старшего сына Всеволода. Тогда и Михаил настоял на присутствии на ней своего ближнего боярина Феодора.

– Это моя правая рука, – объяснил он свое желание привлечь Феодора к обсуждению.

Прежде чем приступить к деловой беседе, Юрий спросил Михаила:

– Не вызвать ли из Новгорода брата моего, Ярослава?

– Упаси боже. Ты еще пригласи Чингисхана с того света в свой терем. Шучу, конечно. Без Чингисхана и братца твоего как-нибудь обойдемся.

– Пошто без брата-то?

– Неужели непонятно? Возненавидел он меня за то, что новгородцы не поладили с ним из-за его крутого характера и избрали князем меня, человека покладистого. Потом свои дела отвлекли меня от Новгорода, а Ярослав настроил своих сторонников в городе, а моих союзников разогнал или запугал, и благодаря этому снова стал новгородским князем. А меня он с тех пор люто возненавидел, особенно за то, что многие беглые новгородцы нашли приют в моем Чернигове. Ярослав же поднял против меня всю родню и начал мне мстить.

– Такие крайности брата, да будет тебе известно, я не одобрял.

– А ведь было такое дело… Не хотел бы тебе напоминать…

– Знаю, о чем ты… Ярослав уговаривал всю родню ополчиться на тебя. А мы не хотели раскола и поддались на уговоры, пошли вслед за новгородцами со своими дружинниками в поход. Шли против тебя, на Чернигов. А в душе не одобряли затею Ярослава, так как понимали, в какие непотребные дела втянул нас мой братец. Я и Василько Ростовский, словно сговорившись, решили оба в бесчинствах новгородского князя никак не участвовать. Потом постарались, чтобы наши дружины отстали от новгородского войска и вернулись домой.

– Правильно поступили, разумно. А Ярослав долго бесчинствовал на моей Черниговщине. Мстил мне твой братец за то, что новгородцы однажды указали ему путь и предпочли меня. А я смог убедиться, какой мстительный человек Ярослав. Бог с ним, Ярославом, однако, поговорим об угрозе нашествия монголов.

– Поговорим, – согласился Юрий.

Вспомнили прежнее нашествие Чингисхана. Высказали предположение, что новое нашествие будет не менее жестоким, кровавым, и вся масса завоевателей, когда она вторгнется на землю русичей, окажется не менее огромной и опустошающей, чем Чингисханово воинство.

– По одиночке перебить наших князей не составит завоевателям труда, – с горечью произнес Михаил. – Орды захватчиков могла бы сдержать вся сплоченная сила Рюриковичей, но где она, эта сила? Мы разобщены, раздираемы ссорами, неладами.

– Не преувеличивай, Михаил, – возразил Юрий. – Объединить всех русичей – это фантазия, заблуждение. Но ведь могут складываться отдельные отряды. Силы двух-трех княжеств – вот тебе и отряд.

– Два, три или даже несколько князей со своими дружинами – это еще не грозная сила. Она никак не станет преградой на пути вражескому натиску.

– Конечно, это так. Но я вижу другой выход.

– Какой же?

– А вот послушай. Монголы начинают свое продвижение по русской земле. На их пути будут встречаться укрепленные города с защитниками, княжеские резиденции. Они станут обороняться. Защитники понесут потери, хотя в конечном итоге наступающие возьмут тот или иной город. Но сия победа достанется ценой утрат. Ордынцы будут брать город за городом, но силы победителей будут тем временем неуклонно таять. Разве не так?

– Ты говоришь напраслину, Юрий. Какой-нибудь малый городишко защищают две сотни русичей. А на сей городишко наваливается многотысячная орда.

Много ли потерь сумеет нанести такой орде горстка защитников?

– Не ведаю. Но ведь осада не обходится без потерь для обеих сторон. А беспрерывная осада городов не обойдется противнику без утрат. Продвигаясь на запад, вражеские силы неизбежно несут потери, их численность неминуемо уменьшится.

– Преувеличиваешь, князь.

– Не пугай меня, Михаил. Дай высказаться до конца.

– Слушаю тебя.

– Основные силы князей нашей земли отойдут в глубь Руси и где-то там, на укрепленных позициях встретят орду захватчиков. К тому времени мы будем готовы дать сражение.

– И ты рассчитываешь, что вражеские силы будут легко разбиты русичами?

– Не знаю, братец, ей-богу, не знаю. Возможно, что достаточного перевеса, чтобы одержать бесспорную победу, у нас не произойдет. Но и враг понесет большие потери и убедится в нашей силе. Еще одно-два таких сражения, и монголы будут вынуждены запросить перемирия.

– Ты так представляешь себе, чем закончится наше столкновение с монголами?

– Примерно так.

– Но посуди сам. Завоеватели склонили наших князей хитростями или силой оружия к покорности, сделали их покорными вассалами. Отважатся ли склонившие головы вассалы поднять оружие на завоевателей?

– Не знаю, Михаил, что и сказать тебе.

– И я не знаю, есть ли какой посильный для нас способ достойно встретить ворога.

– Нам остается только думать, взвешивать свои силы, налаживать добрые отношения с соседями.

– С такими, как братец твой Ярослав, вряд ли получатся такие отношения.

Беседа двух князей принимала порой характер острого спора. Возникали вопросы, на которые не находилось ответа.

Михаил задержался у владимирского князя всего на два дня. А на третий день, когда шел снежок и небо заволокло тучами, он отправился в Ростов, лежавший к северу от Владимира. Путь был не слишком далеким – можно было добраться до соседнего князя за двое суток.

Местность, которую приходилось проезжать, была заселена довольно густо. Поселения, выселки и села, окруженные полями и покрытые снегом, чередовались с лесными угодьями и перелесками. Вышли к покрытому толщей льда озеру Неро, на берегу которого и был расположен Ростов, обнесенный, как водится, земляным валом и бревенчатым тыном.

Ростовский князь был уже извещен о приезде князя Михаила Всеволодовича со свитой. Накануне своего выезда из Владимира тот направил в Ростов гонца с известием о своем выезде. Навстречу высокому гостю с дружиной вышел сам князь Василько с супругой Марией Михайловной. Вместе с ними вышел и ростовский епископ Кирилл со своими клириками.

Встреча родственников оживлялась приветственными возгласами и жаркими объятиями. Епископ благословил Михаила и произнес несколько проникновенных слов. Затем Михаил и его родные, сопровождаемые Кириллом и именитыми боярами Ростова, также встречавшими высокого гостя, направились к княжеским палатам. Мария вывела к деду четырехлетнего сына Бориса. Младшего, грудного младенца Глеба, вынесла нянька.

– Это правда, что ты наш дедушка? – спросил Борис Михаила Всеволодовича, подхватившего внука на руки.

– Истинная правда, – ответил с доброй улыбкой князь.

– А почему у тебя борода такая белая?

– Не белая, а седая. Много всяких неприятностей было в моей жизни, вот и поседел. Дай Бог, чтоб тебе, внучек, в твоем будущем такого не случилось.

– А почему такое случается?

– Поживешь с мое – узнаешь.

– А почему…

– Хватит, почемучка. Потом поговорим с тобой, родной.

Мать отвела Бориса от деда, взяла из рук няньки маленького Глеба, завернутого в теплое одеяльце, и протянула его Михаилу. Он взял младенца и внимательно разглядел его черты.

– Пока трудно сказать, на кого похож малый. Пожалуй, в нашу черниговскую породу. А Бориска вылитый отец. Слышишь, Василько?

После непременного застолья и сопровождающих его бесед, в которых кроме княжеской семьи принимал участие и ростовский владыка, Михаил с зятем Васильком уединились в рабочей комнате ростовского князя.

– Ты чувствуешь, зятек, зачем я к тебе пожаловал? – пытливо спросил Михаил.

– Догадываюсь, тестюшка. Тучи сгущаются над нашей землей.

– Тучи-то сгущаются – ты прав. Тяжкие испытания ждут нашу землю. И какие же слухи доходят до тебя?

– Бегут к нам люди из-за Каменного пояса, из соседней с ним булгарской земли, приносят к нам тревожные вести.

– Поведай, Василько, какие же вести приносят тебе люди из-за Каменного пояса и с берегов Камы.

– Неутешительные, горькие вести. Монголы собирают грозные и внушительные силы, кои непрерывно растут и нацеливаются на наши земли.

– Это я уже слышал от владимирского князя Юрия. Ты бы мог пригласить сюда двух-трех беженцев, которые вразумительно поведали бы о том, что они видели своими глазами за Каменным поясом?

– Могу, конечно. Туда ездили по торговым делам купцы из камских булгар. Видимо, натерпелись страха, едва в плен к монголам не попали. Бежали из-за Каменного пояса сломя голову, в трепете великом. Один из них – Трифон.

– Откуда такое русское имя?

– Обычай у них таков. Коли купец имеет дело с русичами, принимает имя на русский лад. А каково его исконное прозвание – неведомо. Вот сей Трифон и с ним другие булгары, понадеявшись на нашу силу, ушли с Камы к нам, русичам. А другие, в основном простолюдины и местные, что обитают за Каменным поясом, подались на север, в леса.

– Позови сюда кого-нибудь из беженцев, кто нашу русскую речь мало-мальски разумеет.

– Есть такой торговый человек.

На зов князя Василька его близкие привели невысокого светловолосого и безбородого человека в теплой одежде мехом наверх. Как и другие купцы из Камской Булгарии, он сносно говорил по-русски. Скупая меха у жителей Восточной Сибири, он в свою очередь сбывал им всякую домашнюю утварь, плотницкий инструмент и разного рода украшения – броши, браслеты, кольца, бусы.

– Давно торгую с захребетными обывателями и от них узнал, что на большой сибирской реке стоят огромным многолюдным лагерем монголы, – рассказывал Трифон. – С востока все приходят и приходят новые отряды. Я не отважился, не рискнул податься далее, где мог напороться на полчища пришельцев. Что у них на уме – неведомо. Решил вернуться на Каму и еще прихватил с собой нескольких остяков. Потом все они пошли на север, в зырянские земли, а я вот с несколькими спутниками оказался здесь: побоялся нашествия монгольских орд. По дороге в русские земли, когда остался позади Каменный пояс, ко мне пристал старый остяк. Он пережил любопытную историю. Попал в полон к монголам. Выполнял у них в стане всякую тяжкую подневольную работу, в основном заготовлял дрова и корм для лошадей. Лишился молодой жены. Она стала полюбовницей у какого-то знатного военачальника. Но вскоре женщина надоела ему, и прежний владелец уступил ее кому-то другому. Мой остяк все это видел и страдал, но прикидывался покорным. Чистил коней завоевателей и, собирая для них корм, иногда удалялся от их лагеря. И однажды отважился убежать и после долгих блужданий по тайге пристал к каравану булгарских торговцев.

– И какова дальнейшая судьба этого беглого? – поинтересовался Михаил.

– Взял его к себе конюхом, – пояснил булгарин.

– Мог бы я встретиться с ним, расспросить его о том, что он испытал, будучи полоняником?

– Он же вашего языка не разумеет совсем.

– Ты же, Трифон, как-то объяснялся с ним?

– Немного понимаем друг друга. Я ведь неоднократно бывал за Каменным поясом, когда туда еще не нагрянула орда.

– Так вот ты и будешь за толмача. А я порасспрошу твоего остяка.

– Как тебе угодно, князь, – согласился Трифон. Привели в княжескую палату остяка, скуластого, малорослого и худосочного человека в поношенной меховой одежде. Его безбородое лицо наискось рассекал шрам от удара плетью или чем-то острым. Видимо, это был след пребывания в полоне.

Михаил начал задавать вопросы один за другим. Трифон довольно бегло стал переводить, хотя нередко задумывался и переспрашивал или некоторое время пребывал в раздумье, прежде чем перевести слова Михаила остяку. В целом же булгарин толмачил без больших затруднений.

Остяк на все вопросы Михаила, интерпретированные Трифоном, отвечал односложно, коротко. Все же содержание его ответов можно было понять. Остяк был уже немолод, хотя свой точный возраст назвать не мог. У него, вдовца, были не только дети, но и внуки, более десятка. Хозяйство его располагалось на одном из иртышских притоков. Когда ему стало известно, что на берегу Иртыша появились в большом числе вооруженные люди из дальних краев, он распорядился, чтобы вся его семья, дети с женами и внуки, откочевали в дальние земли по притокам Иртыша в надежде, что земли эти будут недостижимы для захватчиков. Сам же старый остяк остался в прежнем своем урочище невдалеке от того места, где сосредотачивались прибывающие монголы.

Захватчики же сразу начали обследовать окружающую местность, грабить и порабощать тех ее жителей, которые не успели уйти в дальние лесные дебри. Старый остяк был сперва начисто ограблен. Запасы лесных ягод, орехов, вяленой рыбы, сушеных грибов – все это попало в руки грабителей. А потом и сам остяк был превращен в раба-невольника.

Его непонимание окриков завоевателей вызывало их злобу. Однажды он получил яростный удар плетью по лицу от монгола. В ту плеть были вплетены куски жесткой проволоки, оставившие на лице пленника кровоточащие следы. Затаив обиду, сохраняя внешнее смирение и покорность, остяк решил при первой возможности бежать на запад, за Каменный пояс. В конце концов такая возможность представилась.

– Много ли монголов собралось на великой сибирской реке? – задал вопрос Михаил.

– Много, – последовал короткий ответ. Конкретизировать такой ответ остяк не сумел. Как ни пытался князь Михаил уточнить это понятие – "много", ничего более определенного он не смог услышать. Видимо, остяк просто не видел всего лагеря воинственных пришельцев.

Зато когда Михаил Всеволодович задал острый вопрос: как обращались завоеватели с местным населением, опрашиваемый смог дать более ясный ответ. По его словам, захватчики проявляют к местным жителям неслыханную жестокость и бесчеловечность, жгут их жилища, грабят имущество, обращают в бесправных рабов. Женщин отбирают и подвергают насилию. Потом некоторые из них исчезают неведомо куда. Не исключено, что они погибают от невыносимо безжалостного обращения или преднамеренно умерщвляются.

– Не кажется ли тебе, Михаил, что этот остяк сгущает краски? – спросил Михаила Василько.

– Зачем бы ему понадобилось сгущать краски? Слышим сущую правду. Посмотри, что нас ожидает, – ответил с горечью Михаил.

Остяка и булгарина, назвавшегося Трифоном, отпустили.

– Не хочешь ли расспросить других булгар, торговавших в сибирской земле? – осведомился у Михаила его зять.

– Да нет, уволь. Картина и без дальнейших опросов вполне ясна.

– Какие же у тебя, тестюшка, последующие планы?

– Хочу пару деньков погостить у тебя, в кругу твоей семьи, заняться внучонком Борисушкой. А затем и в обратный путь.

– Что так рано собираешься, тестюшка? Мало погостил.

– Сам видишь, Василько, какие события назревают. Надо позаботиться о судьбе южных городов, Киева, Чернигова.

– Тогда не смею задерживать.

Михаил отсыпался после утомительной дороги и напряженной беседы с беженцами с востока. А потом вышел на прогулку по городу с внуком Борисом, закончившуюся на берегу озера Неро. Кое-где в толще льда, сковывавшего озеро, рыбаки продолбили проруби и занимались рыбной ловлей.

Маленький Борис с дотошным любопытством расспрашивал деда о разных разностях.

– А мамушка моя кто тебе? – вопрошал он.

– Доченька родная. Это значит, что я прихожусь тебе дедушкой.

– Ты мой дедушка. А тетя Агафья кто же? Она приезжала к нам в гости.

– Агафья мне родной сестрицей приходится. У нас с ней был один отец, Всеволод Святославич. Тебе он прадедушка.

– А что такое прадедушка?

– Это означает – дедушкин папа.

– А у моей мамы и у тебя есть еще сестры?

– Нет, у нас с Агафьей никогда не было сестер. Зато братьев целый выводок.

– А что такое выводок?

– Ты спрашиваешь, что такое выводок? Это означает много, зело много.

– А почему у мамы нет сестер?

– Так уж получилось, Борисушка.

– Когда зима пройдет и льда на озере больше не будет, стану ловить рыбу. Видимо-невидимо наловлю.

– Смотри не попади в омут. Знаешь, что такое омут?

– Омут – глубокое место в озере.

– Правильно. Смотри, без дядьки или матушки один на озеро не ходи. Повзрослеешь – тогда другое дело.

В последний день пребывания Михаила в Ростове к нему обратился зять Василько.

– Хочу предложить тебе, тестюшка, напоследок… Не хотел бы ты поохотиться со мной в здешних лесах? Я изредка этим балуюсь. Псарню держу…

– Признаюсь тебе, Василько, я не большой любитель охоты. В дни моей молодости иногда охотился, а потом другие дела захватили все мои помыслы.

– Тем более полезно тряхнуть стариной.

– Что же ты предлагаешь? На какую дичь зовешь поохотиться?

– Можно обложить медвежью берлогу. В здешних лесах медведь водится. А коли неугодно пойти на медведя, можно, не удаляясь далеко от города, пострелять куропаток или рябчиков. А может, и глухарь нам попадется. Как тебе угодно?

– Поохотимся на пернатых, и чтоб не пришлось уходить слишком далеко от Ростова. Я ведь отвык от охоты, но, коли тебе хочется, составлю тебе компанию. Возьму с собой нескольких дружинников, метких стрелков. Дай им оседланных лошадок.

– За сим дело не станет. И несколько кобельков возьму из моей псарни. Уговорил все же я тебя, тестюшка.

– Уговорил, зятек. А на медведя поохотимся как-нибудь в иной раз.

– Поймал тебя на слове. Медвежья охота интереснее в такую вот зимнюю пору. Выкуриваешь его, сонного, из берлоги и поднимаешь на рогатину. Прошлой зимой заезжал ко мне великий князь Юрий. Удачная у нас с ним была медвежья охота. Забрались в лесную чащу и отыскали там две медвежьи берлоги. Один из их обитателей оказался старым матерым зверем. Взмахом лапы вышиб из рук егеря рогатину и двинулся на него со злобным рыком. Плохо пришлось бы бедняге-егерю, если бы не надежная подмога. Стая моих собак с лаем бросалась на медведя, а тем временем его доконали мои лучники.

Небольшая кавалькада, человек десять, вышла из города. Миновали заселенную местность с селом и выселками и наконец вышли на лесную тропу. Попадались стаи белых куропаток, копавшихся в навозе, оставленном проезжими конями, в поисках непереваренных зерен. Куропатки подпускали всадников совсем близко к себе, как и стаю охотничьих собак, но в последний момент успевали взлететь и раствориться в чаще леса. Встретили большого пестрого глухаря, восседавшего на ветви оголенной березы. Глухаря встревожил лай приближающейся собачей стаи, он тяжело поднялся, взмахивая широкими, размашистыми крыльями, и исчез в лесной чаще.

– Эх, упустили прекрасную птицу, – с горечью сказал Василько.

В самую глухую чащобу, где могли обитать в зимних берлогах медведи, охотники не забирались. Ограничивались лесными тропами, проложенными местными жителями. Настреляли до десятка куропаток, и еще удалось подстрелить одного глухаря. На лесной поляне разожгли костер и поджарили куропаток, насаженных на вертел. Глухаря решили доставить княгине Марии в качестве охотничьего трофея.

На следующий день после охотничьей вылазки князь Михаил Всеволодович отправился в обратный путь. Его дорога лежала через Владимир на Клязьме, где он мог еще раз увидеться с великим князем Юрием. А дальнейший путь до Киева Михаилу был уже знаком – скованные ледяной толщей Клязьма и Ока, вверх по Оке. В ее верхнем течении располагались младшие уделы черниговской земли. Михаил намеревался посетить их правителей, своих родичей, и договориться с ними о действиях в обстановке нависшей угрозы. Во Владимире Михаил собирался обменяться последними напутствиями с Юрием и его супругой, своей сестрой, и не задерживаться там более суток. Но все получилось не так, как он рассчитывал.