Текст книги "Михаил Черниговский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Заняв селение, Батый вызывал к себе сельского старосту и местного феодала – часто это было одно и то же лицо – и отдавал распоряжение:

– Давай нам лошадей. Слышишь, старый? Староста разводил руками и заискивающе говорил:

– Мы народ нищий, скота держим мало. Видишь, край у нас бедный. Плодородной земли, пригодной под посевы, недостаточно, поэтому и коней имеем немного.

– Не прибедняйся, старик, – резко осаждал его хан или кто-либо из его приближенных и настойчиво требовал лошадей.

С большими потугами, прибегая к угрозам, удалось в конце концов набрать коней, правда, не столько, сколько требовалось огромному войску. Дорвавшись до бахчей и садов местных жителей, ханские люди изрядно пограбили их и опустошили. Старосты пытались жаловаться на грабителей военачальникам, но это было бесполезно. Те выслушивали жалобы и отговаривались.

– Примем меры. Но посудите сами: воины наши проголодались в пути, соскучились по фруктам.

Никаких мер против грабителей, опустошавших сады, конечно, не принималось.

Слава богу, поход на Северный Кавказ оказался непродолжительным. Достигнув предгорья, Батыево войско повернуло назад, на север, в степи. Восстановилась прежняя картина. При приближении ханской орды местное население разбегалось по дальним селениям, угоняя скот и оставляя пустые хаты.

Войско Батыя переправилось через Дон и устремилось по степи в западном направлении. Захваченных в плен половцев дотошно допрашивали и превращали в прислужников при войске, заставляя собирать хворост, разжигать на привалах костры, выполнять всякие услуги.

Наконец ханское войско приблизилось к Киеву, где сосредоточился большой гарнизон его защитников. Батый отказался от плана немедленного штурма города и стал опустошать его левобережные окрестности и охватывать с флангов. Один из фланговых ударов был нацелен на Чернигов.

Князем черниговским в ту пору был князь Мстислав Глебович, сын Глеба Святославича, связанный родственными узами с прежним князем киевским Рюриком Ростиславичем. Неизвестно, защищал ли князь Мстислав Чернигов. Возможно, он покинул этот город и бежал в Венгрию. Дальнейших сведений о нем не имеется.

Сын Угедея Менгухан обосновался на восточном берегу Днепра и любовался видом города. Часть сил Батыя была в ту пору в походе на некотором удалении от Киева. А Чернигов к тому времени был захвачен и разграблен, и многие его жители подверглись жестоким расправам.

Когда Батый возвратился из похода по левому берегу Днепра и вместе с Менгуханом начал обозревать раскинувшийся по холмам Киев, Менгухан обратился к хану со словами:

– Славный город. Богатая нас ждет добыча. Батый ничего не ответил, лишь молча вглядывался в смутные очертания киевских построек.

– Жалко крушить такую красоту, – размеренно произнес после размышлений Батый и, подумав, прибавил: – Если жалко крушить, направим послов к киевлянам. Пусть сдаются на нашу милость и сохранят город.

– Слушаюсь, великий хан, – послушно ответил его родич.

Выделили группу послов, в том числе нескольких военачальников высокого ранга и с ними двух толмачей. Послы переправились на вместительной лодке через Днепр и потребовали от первых встречных охранников, чтобы их привели к киевскому князю. В Киеве все еще княжил Михаил Всеволодович из рода князей черниговских.

Прибывших послов привели к киевскому князю. Михаил встретил их недружелюбно, с резкими словами:

– С чем пожаловали, божьи угодники? Толмачи замешкались, не зная, как перевести выражение "божьи угодники". Перевели кое-как.

Глава ханской делегации ответил весомо:

– Хан велел передать тебе, князь, следующее. Если ты намерен сдаться на ханскую милость, обещаем даровать тебе жизнь и город твой сохранить в целости и неприкосновенности. И еще… Если ты будешь оставаться послушным и верным вассалом великого хана, останешься князем этого города. Понятно тебе это?

– Сколько же раз вы давали пустые обещания, но на деле никогда их не соблюдали и, нарушая свои слова, крушили и жгли русские города! Разве не так? – с раздражением спросил Михаил.

– Напрасно, князь, не веришь ханскому слову, – возразил Батыев посол. – Хан никогда не нарушал своих слов, коль давал обещания.

– Будто, – с едкой иронией произнес Михаил. – Сколько русских городов было охвачено пожарами и превратилось в развалины! По ханскому распоряжению людей хватали, уводили в рабство или предавали мучительной казни…

Михаил более не желал слушать ханских послов. Стражники схватили их всех, исключая толмачей, и обезглавили тут же, в княжеской палате, а окровавленные тела выволокли во двор.

Ханское войско тем временем медлило с осадой и даже не приступало к форсированию Днепра. На левом берегу ханские люди готовили стенобитные машины. Хан Батый обсуждал с советниками, не послать ли в Киев новую делегацию, которая могла бы предложить жителям мирную сдачу города, по советники хана не поддержали эту идею.

Михаил Всеволодович, однако, не дождался осады Киева и с небольшой свитой покинул его, чтобы просить помощи у волынских князей, а также у венгров и поляков.

За несколько дней до того, как он оставил Киев, в городе показался хан Котян с небольшой свитой половцев. Он со своим отрядом сумел достичь Днепра еще задолго до появления здесь татаро-монгольской орды, оказавшейся в то время на Северном Кавказе.

Здесь Котяну удалось наладить контакт с венграми, которые именем короля Белы пригласили половцев поселиться на венгерской земле вблизи Дуная. Котян после недолгих размышлений дал свое согласие.

Князь Михаил обменялся теплыми приветствиями с Котяном, узнал о его бегстве с прикаспийской равнины, где он чуть было не попал в лапы татаро-монголов. Князь расспрашивал Котяна о его дальнейших намерениях. Услышав, что он со своим племенем намерен поселиться в Венгрии, подосадовал:

– Сожалею, Котян. Мы же с тобой давнишние друзья. Остался бы на нашей Руси, принял нашу веру… Вместе твои половцы и мои русичи встретили бы монгольское нашествие.

– Слишком велика их сила. Устоим ли против этой силы и не подымем ли руки вверх перед ней? А Венгрия все же далеко от ворога.

– Смотри, Котян, не прогадай. Нас могут раздавить ханские люди. Смогут они добраться и до Венгрии. Будет ли тогда она твоим спокойным домом? Подумай-ка. А если бы мы все не порознь, а единым кулаком действовали и дали отпор хану Батыю…

Михаил махнул рукой и не стал более спорить с Котяном. Это было бы бесполезно.

Киевляне остались без князя. Проявляя беспокойство, они спешно призвали на его место из Смоленска Ростислава Мстиславича. Но он не оставался в Киеве продолжительное время. Старший по родовой лестнице, его четвероюродный брат Даниил Галицкий занял Киев и удалил Ростислава из этого города. Он оставил для его обороны своего тысяцкого, а сам уехал из Киева.

Глава 10. ВИЗИТ В ВЕНГРИЮ И ПОЛЬШУ

Обратимся теперь к дальнейшей судьбе князя Михаила Всеволодовича, побывавшего князем новгородским, черниговским и киевским.

Предчувствуя критическое положение Киева, Михаил отправился искать помощи у зарубежных стран. Первой его внимание привлекла Венгрия, где еще правил Бела IV. Несмотря на многочисленные призывы русских князей присоединиться к борьбе русичей против Батыева нашествия, венгерский король держался выжидательно и осторожно и не давал князьям определенного ответа.

При дворе Белы проживал старший сын Михаила Всеволодовича Ростислав. Он встречался с королевской дочерью Анной. Между молодыми людьми возникла взаимная симпатия и привязанность.

До резиденции венгерского короля Белы Михаил добрался благополучно. Путь его лежал через Карпатские горы и далее по одному из притоков Дуная. Вблизи королевского замка произошла его встреча с половецким ханом Котяном. Оказалось, что тот добрался до резиденции Белы каким-то иным, более коротким путем. Король принял Котяна милостиво и предоставил ему и его племени обширные наделы и выгоны.

– Как обустроился на новом месте, батюшка Котян? – приветствовал его Михаил.

– Как видишь, княже, обживаемся, – ответил тот.

– Рассказывай, старче…

Котян свободно говорил по-русски: он состоял в родстве с некоторыми русскими князьями.

– Ты знаешь, что привело меня в чужие земли. Король Бела, нуждаясь в воинах, предложил мне с моим племенем поселиться на его земле. В нашей-то земле, ты знаешь, появились орды хана Батыя и вытеснили нас с родной почвы. Да что говорить, князь…

Котян махнул рукой и тяжело вздохнул.

– Понятно. А что ты ждешь на чужой земле? – спросил половца Михаил.

– Еще не могу тебе сказать. Вроде обнадежил нас король Бела, землю нам дал, добрые пастбища для скота.

– Бог тебе в помощь, Котян.

– Благодарствую. Говорят, сынок твой королевской дочери Анне оказывает внимание. Это правда?

– Первый раз слышу.

Михаил Всеволодович вспомнил, что к Анне, дочери Белы, пытался свататься сын князя Даниила. Вернее, сам Даниил Романович, князь галицкий и Волынский, упорно стремился женить сына на дочери венгерского короля и безуспешно старался вести с ним переговоры по этому предмету.

"Серьезный конкурент у сынка моего, – подумал Михаил, – не ведомо, кто выйдет победителем, кто кого перетянет в сей тяжбе".

С этими мыслями русский князь добрался до замка венгерского короля. Сына Михаил застал в небольшом флигеле, пристроенном к основному замку, увенчанному остроконечными шпилями. Встреча с сыном Ростиславом получилась теплой, сердечной. Ростислав был старшим среди сыновей Михаила Всеволодовича. Отец с сыном расцеловались и долго не выпускали друг друга из объятий. Ростислав критически оглядел постаревшего князя и не удержался, чтобы не сказать:

– А сдал ты, отец. Седины появилось много.

– Что поделаешь, сынок. Забот немало и недругов тоже. И тебя сие ожидает.

– Держись, батюшка. Ты еще не дряхлый старец, – поддержал отца Ростислав.

– Поделись-ка своими сердечными секретами. Земля слухами полнится…

– О каких секретах ведешь речь, отец?

– Говорят, за королевской дочерью ухаживаешь? Ее кличут Анной, Аннушкой по-нашему? Я не ошибся?

Ростислав ничего не ответил. Он покраснел и стыдливо промолчал.

– Да ты не стесняйся, сынок. Дело-то житейское. С отцом можно поделиться сердечными секретами, – ободрил сына Михаил.

– Кажется, я ей приглянулся. На прогулки меня приглашает, на прошлой неделе охотились вместе.

– Красивая? Как на твой взгляд?

– Да как тебе сказать, отец…

– А так и скажи.

– Постараюсь. Ростом мне не уступит. Светловолосая. Не сказал бы, что франтиха, но может одеться и нарядно.

– Ты знаешь, что князь Даниил сватал Аннушку для своего сына?

– Анна сама мне об этом говорила. Созналась, что Даниилов сынок ей не по душе. А меня взялась учить мадьярскому, то бишь венгерскому языку. Ох и чудовищно тяжелый, заумный язык. А все же пытаюсь осилить.

– Старайся, сынок. Я вот от своей матушки научился недурно болтать по-польски. Ты ведь знаешь, она у нас, звавшаяся на русский лад Марией Казими-ровной, была польской королевной. Да увы… Многое, что знал в молодости, позабыл. Только помню – "пся крёв".

– Что такое "пся крёв"?

– По-польски это что-то вроде нашего ругательства – "черт побери". А дословно – "собачья кровь".

– Занятно. У каждого народа своя ругань. Венгерский король умышленно уклонялся от встречи с Михаилом Всеволодовичем, ссылаясь на всякие неотложные дела или нездоровье. Прошло больше недели, а встреча с королем никак не могла состояться. Это уже начало раздражать Михаила, и он обратился к придворным Белы, чтобы как-то ускорить встречу. Ему удалось ближе познакомиться с королевной Анной. Она показалась ему девицей рослой, не слишком женственной, но доброжелательной к его сыну. Дай-то Бог. Михаил поделился с ней желанием во чтобы то ни стало увидеть короля.

– Батюшка ко мне привязан, относится с любовью. Постараюсь его уговорить, чтоб принял вас, – пообещала Анна и слово свое сдержала.

– А постарел ты, князь Михаил. Заметно, – с таких слов начал беседу король.

– Так и тебя, батюшка, годы отметили своей печатью, – ответил Михаил.

– Что поделаешь! Годы идут… – согласился Бела.

Он помолчал некоторое время, не решаясь спросить Михаила о чем-либо конкретном и наконец отважился:

– Ты ко мне с каким-нибудь делом?

– Слышал, конечно, Бела, что на нас надвигается грозная сила с востока.

– Ты имеешь в виду монгольскую орду хана Батыя? Доходили слушки.

– Разве не следишь за событиями?

– Далеки от нас сии события. Нас они могут и не захватить.

– Откуда такая уверенность? Или тебе станет легче, коли русские княжества склонят свои головы перед Батыгой и будут его данниками?

– Я вам, русичам, посочувствую.

– Какая польза нам от твоего сочувствия?

– Тогда поясни.

– Поясню. На нас надвигается опасная вражеская лавина. Ей можно противопоставить только не меньшую силу. В этом случае недруг может быть остановлен. Мы ждем твоих ответных мер, союза с твоим королевством. Разве тебе не ясно?

– А если вражеская лавина, как ты ее называешь, до нас не докатится и мы лишь раззадорим хана?

– Пойми же, наступательный порыв монгольских полчищ беспределен. Он остановится только после того, как Батый получит крепкий удар по зубам, встретит надежный отпор. А сие без дружной помощи соседей мы сделать не в состоянии.

– Не надо горячиться раньше времени. Присмотримся к этим монголам, взвесим их могущество и тогда подумаем, стоит ли объединить наши силы с вами, русичами.

– Рассуждая так, ты не видишь всей грозной опасности не только над нами, русичами, но и над мадьярами, твоими соотечественниками. Разбив и поработив нас, полчища Батыя примутся за вас. Помяни мое слово, Бела.

– Я же говорю тебе, что не следует горячиться. Сперва надо оглядеться вокруг, взвесить все обстоятельства.

– Вот в этом ты весь, Бела. "Оглядеться", "взвесить"… А враг уже приблизился к воротам твоего дома.

– Преувеличиваешь, Михаил. Давай не будем больше об этом толковать. У нас с тобой разный подход к проблеме.

– Когда-нибудь поймешь, как ты неправ, король. Заговорили о семейных делах, ни к чему не обязывающих.

– Сынок мой Ростислав прижился у тебя, – сказал Михаил.

– Я его мало вижу. Могу дать ему какую-нибудь службу, – произнес Бела.

– По словам сына, он, сын, неплохо освоил ваш язык.

– Зачем это ему нужно?

– Не догадываешься? Влюблен в твою дочку, королевну. Дай, Бела, согласие на их брак. Породнимся династиями. Разве плохо?

– Ишь ты какой скорый. Не ты один просишь об этом. Князь Даниил просил меня за своего сына.

– Отказал или дал согласие?

– А ни то, ни се. И тебе то же самое скажу. Подумать и повременить с ответом надо. Нужны ли нашим народам такие вот династические связи?

– Если бы я стал перечислять тебе все страны, с которыми князья Рюриковичи породнились, то сей список был бы зело огромен. Моя матушка Мария, супруга князя Всеволода, была польской королевной.

– Это нам ведомо.

– Владимир Святославич, по прозвищу Красное Солнышко, чтимый нашей церковью, был женат на греческой царевне. Сын его Ярослав состоял в браке с Инги-гердой, шведской королевной. Женой великого князя Всеволода Юрьевича, по прозванию Большое Гнездо, была Мария, дочь чешского короля Шварна. Могу еще привести тебе много имен князей, у которых жены были иностранными принцессами или королевнами.

– Верю тебе, князь. Но времена сейчас другие. Приходится быть осмотрительнее.

Бела дал понять, что беседа с князем Михаилом на этом закончилась. Ее переводил толмач из королевского окружения. Король старался сохранять бесстрастный тон беседы и никак не реагировать на дерзости Михаила. Опытный толмач старался, как мог, смягчить резкость его тона.

Так король Бела ничего определенного и не ответил Михаилу на высказанное тем желание устроить брак сына с королевской дочерью. Также было неясно отношение короля к возможному замужеству его дочери Анны с сыном галицко-волынского князя Даниила.

По существу, безрезультатность встречи и разговора с венгерским королем была для Михаила очевидна. Но он не спешил покидать королевскую резиденцию, все еще на что-то надеясь. Несколько раз через придворных чинов он пытался возобновить встречи с королем, но всякий раз Бела уклонялся от них.

А вот дочь короля Анну ему удалось повидать и побеседовать с ней. С помощью сына, сносно изъяснявшегося по-венгерски, Михаил заговорил с ней. Нетрудно было понять по всему поведению Анны, что молодой князь Ростислав Михайлович был симпатичен ей, она любила проводить с ним время. Они вместе совершали частые верховые прогулки, охотились на водоплавающую птицу, плавали в лодке по водам Дуная.

Наконец, однажды, когда в палате у королевны Анны находился в гостях русский князь Ростислав, к ней зашел отец, король Бела. Он заговорил с ними о каких-то несущественных пустяках, а потом смерил обоих пронизывающим, колким взглядом и неожиданно спросил:

– Нравитесь друг другу, молодые люди? – И сам же ответил на свой вопрос: – Нравитесь, стало быть, если помалкиваете. Ведь молчание – знак согласия.

Подумав, Бела произнес внушительно:

– Надо бы тебе, милейший русич, приобщаться к нашим делам. Возьмешь командование над моим летучим отрядом, который будет нести службу на восточной границе. Молчишь, не отвечаешь на мое предложение? Молчание, говорят, знак согласия, – повторил он. – Значит, принимаешь мое предложение, поступаешь ко мне на службу? А Анну готов отдать за тебя, если смогу убедиться в твоей исправной службе. Понятно тебе?

– Готов служить, ваше величество.

– Среди своих можно обойтись и без этих высокопарных слов.

– Слушаю, государь.

– Хотя бы так. А вот насчет твоей веры как порешим? Не знаешь? И я пока не знаю. У вас ведь как: если королевская дочь выходит замуж за Рюриковича, то она непременно принимает и его веру. А если все наоборот? Рюрикович женится на девице не своей веры и остается при дворе ее отца? Мало таких случаев происходило с Рюриковичами, но все же бывало. Так какой же веры тебе быть? У нас своя вера – римско-католическая, возглавляемая папой римским. А у вас своя вера. Как вы зовете ее?

– Православная вера. Зовем ее так с тех пор, как князь Владимир принял святое крещение.

– С этим разберемся потом. Если тебе это угодно, крестись и веруй пока на свой лад.

– Благодарю, государь.

– Можешь поведать о нашей беседе батюшке своему. Только не касайся…

Бела запнулся и не сразу подобрал нужные слова.

– Скажи отцу, что я определил тебя на службу. А о движении полчищ Батыя речи с тобой у нас не было, поэтому и отцу сказать об этом тебе нечего. Мы с ним разговор на сию тему сполна исчерпали. И еще скажи князю Михаилу – желаю ему счастливого пути.

Ростислав сразу же поведал отцу о неожиданном разговоре с королем Белой в присутствии его дочери Анны.

– Что же, поздравить тебя можно. Нудный человек сей Бела. И вдруг дал согласие на твой брак со своей дочерью Анной.

– Не знаю, дал ли. Пока это только может быть… А вот на службу к себе определил – уж это точно. Буду командовать сторожевым отрядом, охраняющим восточную границу.

– Серьезное поручение. Возможно, столкнешься и с ханским воинством. Будь начеку, сынок. А ведь я хотел взять тебя с собой в Польшу, чтоб склонить нашу польскую родню к союзу с нами. Но твоей службе здешнему королю препятствовать не стану, тем более что тут замешана твоя зазноба, Аннушка. Дай бог тебе удачи и на сердечном фронте.

Михаил тепло распрощался с сыном. Просил его передать привет королю Беле и принцессе Анне. Впрочем, Анна сама навестила будущего тестя перед его отъездом и произнесла:

– Батюшка извиняется, что не может принять вас из-за болезни. Покидаете нас? Желаю вам счастливого пути.

Михаил был убежден, что о болезни отца Анна сказала неискренне. Трусоватый по своему характеру, Бела в преддверии возможного столкновения с ханским войском не хотел афишировать свою связь с русичами, а также всячески старался избежать втягивания в союз с русскими князьями, к чему призывал его Михаил Всеволодович.

Он сам и его немногочисленная свита покидали королевскую резиденцию и устремлялись на север, к Карпатским горам. Вторым лицом в княжеской свите был немолодой уже боярин Феодор.

На некотором отдалении от королевской резиденции Михаила и его свиту снова повстречал половец Котян во главе небольшого конного отряда соплеменников. Они поприветствовали друг друга, расцеловались.

– Куда следуешь, княже? – ласково спросил его Котян.

– К полякам в гости.

– Постараешься уговорить их присоединиться к защитникам Руси?

– Не без этого.

– Желаю тебе успеха, хотя в твой успех верится с трудом.

– Почему ты так думаешь?

– Польша раздирается усобицами между разными претендентами на власть. Один район страны восстает против другого. Что осталось от единой Польши?

– Жаль, коли это так. А откуда сие тебе ведомо?

– Беглые поляки переходят границу и бегут к нам в Венгрию. Они и поведали нам о беспорядках в стране.

– Может быть, я зря направляюсь к полякам?

– Этого я тебе не скажу. Кто залезет в душу к чужеземцу? И что в ней скрывается?

– Сказывают о поляках многое. Я ведь сам наполовину человек польских кровей. Матушка моя, Мария Казимировна, была из польского королевского рода. Я рано лишился ее, но помню отчетливо. Всячески старалась, чтоб я освоил ее родной язык. Приставила ко мне няньку-полячку. А женщина была с характером. Бывало, на слуг покрикивала и батюшке иной раз нрав показывала.

– Поляки бегут из своей страны в Венгрию. Здесь власть королевская покрепче и страна едина. Не раздирается усобицами так, как соседняя Польша. А в Польше родственные вельможи грызутся между собой, как пауки в банке. Кто среди них главный – не ведаю, не могу тебе сказать.

– Грустные вещи ты мне говоришь. Все же надо посетить Польшу. Своими глазами убедиться, можно ли надеяться на помощь от поляков, или этот народ способен только бряцать оружием и устраивать усобицы.

– Посмотри и убедись сам, князь Михаил.

Котян с группой всадников вызвался сопровождать Михаила и его людей до Карпатского предгорья и там указал ему перевал, через который шла ближайшая дорога в польские земли.

Польша производила унылое впечатление. Повсюду виднелись следы запустения и разрушений, заброшенные поля, покинутые или сожженные хаты.

Повстречался даже полуразрушенный и брошенный владельцем замок. Видимо, здесь шли кровопролитные междоусобные бои между соперничающим панством, разделившимся на враждебные кланы.

В дороге Михаил выяснил, что одним из претендентов на польскую корону был Конрад, оказавшийся близким родственником русского князя по матери. В Польше в то время складывалась своя удельная система и происходило дробление на уделы. Делались попытки задержать такое дробление и укрепить центральную королевскую власть. В какой-то мере это удалось сделать королю Казимиру II, по прозванию Справедливый, деду Михаила Всеволодовича по матери – Марии Казимировне. Отец Казимира Болеслав III разделил Польшу между четырьмя сыновьями. Казимиру стоило больших усилий покончить с раздробленностью страны и воссоединить ее. Два его брата, Генрих и Болеслав, умерли молодыми и бездетными, и Казимир присоединил их уделы к своим владениям. Их брат Мечислав отличался вздорным и неуживчивым характером и поэтому вызвал массовый протест подданных. Опираясь на недовольных Мечиславом, Казимир сумел согнать его вместе с сыном с его владений. Так постепенно этот удачливый правитель смог стать владельцем всех польских земель. Но закрепить это объединение Польши ему не удалось. После смерти этого короля в 1194 году страну вновь охватила жестокая междоусобная борьба.

Михаил оказался свидетелем острых распрей между соперниками, рвущимися к власти или утвердившими ее в одном из районов Польши. Польские феодалы группировались вокруг отдельных членов династии и нередко перебегали от одного претендента на власть к другому, если это сулило выгоды. Михаилу удалось установить контакт с членом королевской династии Конрадом, которому князь приходился родственником по матери.

Конрад встретил Михаила настороженно и совсем не дружелюбно. Он воскликнул:

– И ты еще свалился на мою голову, пан русский князь! Что тебе надо от меня, от нас, поляков?

– Разве я не могу навестить тебя, моего единокровного родича? Разве моя покойная матушка Мария Казимировна не близкая родня тебе? Разве она не дочь вашего короля Казимира? К кому же мне обратиться, как не к моим родичам, когда над русскими землями нависла угроза, зело большая угроза? С востока на нас движется огромная орда. Она уже стоит у стен Киева.

– Вам плохо, русич. А ты подумал, каково нам, полякам, живется? Враги растерзали страну на клочья, на враждующие между собой куски когда-то великой Польши. Ты пришел ко мне просить помощи. Так ведь? Молчишь, а я это чувствую. А что я такое на белом свете? Владелец не ахти какой большой земли, малой частицы когда-то великой польской державы, – повторил Конрад и продолжал: – Ив ней, в Польше, копошится бесноватое, крикливое панство, готовое вцепиться друг другу в глотку, чтоб урвать у тебя часть твоих владений, кусок земли. А ты бы хотел, князь Михаил, чтоб мы встретили грозную орду сплоченной силой, выглядели бы этакой несокрушимой каменной стеной? Не получится этого. Не та теперь Польша. Рассыплется при первом же натиске врага, как карточный домик.

– Горько сие слышать. Нерадостную картину ты мне нарисовал, Конрад. Уж и не знаю, как к тебе обращаться: кто ты теперь, князь, или король, или просто пан?

– Я и сам не знаю, кто я теперь. Так что тебе от меня нужно?

– А какой мне прок от тебя? Подумай сам, князь, или король, или просто пан ясновельможный, и догадайся, что будет, коли к границам твоей страны придут с востока захватчики? Мы еще могли бы о чем-то договориться. А коли укажешь мне от ворот поворот, пеняй на себя. Поймешь сам, и твои поляки поймут, что следовало не распрями заниматься, а сплотиться в единый кулак и нам, русичам, и вам, полякам, и венграм, а может быть, еще и немцам, и чехам и, сплотившись, дать отпор вражьей силе.

– Рассуждать-то так легко. Кабы все складывалось на твой лад…

– А иного выхода не вижу. Нет его, иного выхода, для всех нас.

Конрад только тяжело вздохнул и ничего определенного Михаилу не ответил. А Михаил, убедившись в полной бесполезности поездки, решил не задерживаться в негостеприимной Польше. Больших трудов стоило польскому родичу князя уговорить его остаться и отужинать. За столом Конрад сказал:

– Если бы ты был на моем месте, то понял, какая тяжкая ноша легла на мои плечи. Ведь ты, в сущности, во многом прав. Почему бы нам не объединиться и общими силами не дать отпор врагу? Но, увы, объединения-то никак не получится. Разобщены мы, охвачены взаимными драчками, соперничеством. Где уж тут единство!