Текст книги "Михаил Черниговский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Принял православную веру и стал теперь не Улашем, а Феофилом.

За обеденным столом не было княгини. Семен вел себя как одинокий человек. Михаил поинтересовался семейным положением сына. Семен сообщил с грустью:

– Схоронил княгиню. Разродилась неудачно и померла от родов.

– Сочувствую тебе, сын. Подбери себе новую хозяйку и женись на здоровье. Есть какая-нибудь красавица на примете?

– Да я, батюшка…

Семен замялся и замолчал, не найдя больше нужных слов. Тогда один из братьев, Роман, как видно, не одобрявший поведение новосильского князя, поведал о его грехах. Семен, став вдовцом, вступил в любовную связь с половчанкой, сестрой того самого Улаша-Феофила, с которым Михаил имел краткую беседу. Она, по существу, и стала невенчанной женой Семена и назвалась при крещении Варварой.

Михаил настоял, чтобы Варвара была незамедлительно представлена ему. Семен опять замялся, как-то сник и долго не решался выполнить наказ отца.

– Разве ты не знаешь, сын, что многие Рюриковичи были женаты на половчанках? – внушительно произнес Михаил. – Мстислав Мстиславич, прозванный Удалым, был женат на дочери половецкого хана Котяна. А сын Игоря Святославича, новгород-северского князя, Владимир женился на дочери хана Кончака. Я бы мог привести еще много таких примеров.

– Так то были знатные половчанки, ханские дочери, – возразил Семен.

– А тебе не попадались знатные?

– Не попадались такие.

– Грех-то свой следовало бы покрыть.

Сын все же послушался отца и привел в трапезную стройную черноволосую женщину, пригожую собой. Держалась она с достоинством, гостям низко поклонилась.

– Недурна, зело недурна, – не без восхищения сказал Михаил. – А ты, сынок, должен незамедлительно покрыть грех свой, – повторил он. – Законным браком, разумеется. Не будем сие дело откладывать в долгий ящик. Пусть завтра и обвенчает вас твой батюшка в твоей домовой церкви. И мой пастырь ему сослужит.

Князь Семен не решился возражать отцу. На следующий день в домовой церкви состоялся обряд венчания.

Князь Роман Михайлович предложил отцу:

– Поездка-то твоя, батюшка, длительная, сколько времени ты в пути. Лошадки-то твои притомились. У некоторых совсем стерлись подковы. У Семена вон какие добрые кони стоят в конюшне. Поменяйся с ним, позаимствуй его лошадок, а ему отдай своих. Не возражаешь, Семушка?

Конечно, Семен не возражал против такого обмена.

Оставался последний удел, где княжил один из сыновей Михаила. Речь шла о тарусском уделе. Городок Таруса располагался в среднем течении реки Оки, недалеко от города Серпухова. Княжил в Тарусе Юрий Михайлович, отец Всеволода и Константина от дочери местного мелкого боярина Афанасия.

Михаил настоял, чтобы его сыновья Роман и Мстислав не сопровождали его далее, а вернулись в свои уделы.

– Не утруждайте себя, сыны, – произнес Михаил Всеволодович, – возвращайтесь к себе. Небось накопились у вас свои дела, а я, когда вернусь из ханского логова живым, непременно заеду к вам на обратном пути.

Попытался было Семен напроситься к отцу в сопровождение, но Михаил отвадил и его:

– Ты же теперь молодожен, Семушка. Не резон тебе покидать такую пригожую молодуху.

Семен не стал навязываться отцу и остался дома с половчанкой, ставшей теперь его законной женой.

Небольшой караван, в который входили, кроме самого князя Михаила с десятком дружинников, еще боярин Феодор и священник, спустился с высокого берега на лед речки Зуши, правого притока Оки, и двинулся вперед. Путь до города Тарусы был довольно продолжительным, а дорога плохо объезженной. В пути пришлось заночевать примерно в том месте, где впоследствии возник город Калуга.

Достигнув Тарусы, Михаил был встречен одним из сыновей, Юрием, или Георгием. Члены его семьи и близкие ему люди называли его и так и этак. Сам князь предпочитал первое имя – Юрий.

Сын расцеловался с отцом. Рассказал, что пытается наладить добрые отношения со своим соседом, князем рязанским Ингварем Ингваревичем. Рязанская аемля первой из русских земель подверглась опустошительным набегам Батыевых орд. Ханские люди безжалостно истребляли тех, кто пытался оказывать им сопротивление. Многие рязанцы были уведены в полон. Погибла почти вся княжеская семья. Уцелели из нее только Ингварь Игоревич и его сын, тоже Ингварь. С большими усилиями этот князь налаживал мирную жизнь в рязанской земле, собирал оставшихся мирных жителей, укрывавшихся по лесам при приближении вражеских полчищ.

– Ты говоришь, Юрий, что вся рязанская княжеская семья была истреблена завоевателями. Как же удалось князю Ингварю остаться в живых? – спросил сына Михаил.

Юрий ответил:

– Когда ханское войско вторглось в рязанскую землю, Ингварь-старший вместе с сыном, тоже Ингварем, отправился в Чернигов просить помощи рязанцам. Черниговский князь сам опасался нападения и в просьбе отказал. А когда оба Ингваря вернулись в родную землю, Рязань была уже осаждена. Оба с небольшой свитой укрылись в окрестных лесах. Когда же татаро-монголы покинули рязанскую землю, оба Ингваря вернулись на пепелище родного города.

– То же произошло с твоей Тарусой?

– Не совсем. Мы видели, что при полной малочисленности наших сил бессмысленно открытое сопротивление врагу, и ушли всем городом в леса, проведав от беглых рязанцев о судьбе их города. Отсиживались в лесных дебрях, пока враг не покинул приокские земли. Поскольку сопротивления мы не оказали, недруг нанес нашему городу не столь огромный ущерб. Лишь некоторые жилища бедняков были порушены и использованы как топливо для костров.

– Вижу, восстанавливаете свой город. Похвально, сынок.

– Стараемся. Кое-кто из рязанцев пожелал переселиться к нам. У соседей-то разрушений больше.

Как всегда, в княжеском доме гостей ожидало щедрое застолье. Юрий представил отцу членов семьи: жену Гликерию из рязанского купеческого рода, истребленного захватчиками при взятии Рязани, и двух сыновей-малолеток, Всеволода и Константина. Судя по располневшей княгине, можно было ожидать дальнейшего прибавления семейства.

Всеволод был постарше Константина. Ему шел седьмой годик. Он уже брал уроки у ученого монаха и осваивал чтение духовных и светских книг. Его наставник знакомил ученика с основными событиями русской истории. Михаил решил поинтересоваться знаниями внука и обратился к нему:

– Грызешь, малец, науку – это отрадно видеть. Расскажи-ка мне, кто такой был князь Владимир Святославич, по прозванию Красное Солнышко, чем он прославился.

– Про князя Владимира можно много рассказывать.

– Вот и расскажи, Севушка. Какими деяниями сей великий князь знаменит?

– Многим прославлен князь Владимир. Он крестил русичей. По всей Руси стали строиться красивые храмы. Во времена князя Владимира жили славные богатыри: Добрыня Никитич, Алеша Попович и еще… Забыл все их имена. Были еще и другие богатыри. А сынов у князя Владимира было много, зело много, всех и не припомнишь. Самый старший среди них был Святополк, прозванный Окаянным. Так его прозвали за то, что был он человек жесткий, коварный, гадкий. Когда князь Владимир почил в бозе, Святополк решил избавиться от всех неугодных братьев. Поплатились жизнью его младшие братья Борис и Глеб. Теперь церковь почитает их как великомучеников.

– А знаешь ли, Всеволодушка, как Святополк поплатился за свое злодейство?

– Знаю, конечно. Мой наставник, отец Максим, рассказывал, что против Святополка Окаянного выступил его брат Ярослав, прозванный Мудрым, и победил Ярослав, стал киевским князем.

Маленький Всеволод еще долго делился своими сведениями о князе Владимире и его сыновьях, о его деяниях, крещении киевлян в водах Днепра.

Михаил похвалил внука и задал ему вопрос:

– А знаешь ли, Севушка, в честь кого ты получил имя Сева, или Всеволод?

– – Знаю, конечно, дедушка. Всеволод был великим князем киевским. Как его правильно назвать, коли он отец деда?

– Это означает прадедушка.

– Во-во, прадедушка. Для тебя отец, а для меня прадедушка, а для моего отца дедушка.

На второй день пребывания Михаила в Тарусе Юрий предложил ему пройтись по городу, чтобы увидеть своими глазами, что сделано для его восстановления и оживления.

– Узришь, батюшка, что мы не сидим без дела, – с ноткой самодовольства признался Юрий.

– Пойдем, сынок, посмотрим на дела рук твоих, – согласился Михаил.

Городок был невелик. За какой-нибудь час можно было обойти все его строения и детально познакомиться с ними. Юрий начал обозрение с княжеского особняка.

– Сперва это был дом наместника, в ту пору, когда Таруса еще не была княжеским уделом. Весь-то дом наместника состоял из четырех комнат. Я, получив здешний удел, задался целью расширить палаты. Видишь, построил залу для гостей, домовую церковь, возвел пристройку с несколькими детскими комнатами и помещениями для гостей. Рядом с палатами – помещение для дружины.

– Велика ли твоя дружина, сынок?

– Не очень велика. Держу всего два десятка человек. На большее не хватает средств. А вот перед княжескими палатами, видишь, возвели главный храм города, названный собором Михаила Архангела. В твою честь наименовали.

– Тронут твоим вниманием, сынок. Добрый храм для такого не зело великого града. Помнится, на этом месте стояла маленькая церквушка.

– Решили ее обновить и расширить, воздвигли новую колокольню, позолотили купола, пристроили боковой придел. Рядом с храмом срубили дом для настоятеля, протоиерея Варфоломея, выделяющийся среди соседних построек свежими бревнами. А правее храма протянулась небольшая вереница лавок, образующих своего рода гостиный двор.

– Много ли в твоем уделе купечества? – поинтересовался Михаил.

– Нет, батюшка, совсем немного. Лишь три купеческих семьи держат по лавке, и еще несколько мелких торговцев, кои к купеческому сословию себя не причисляют. Такие пользуются одним торговым помещением вдвоем, а то и втроем.

– Сколько же всего храмов в твоей Тарусе?

– Приходских только два. На малую массу жителей этого достаточно. А еще мое семейство и близких может обслуживать домовый храм при княжеских палатах. А теперь, дорогой батюшка, покажу тебе наш базар. Не очень оживленный базар, но все же торгуем мало-помалу.

– Чем больше торгуют твои люди?

– А всякой всячиной. Продуктами подводного лова, мукой, мороженым молоком, лесной дичью, свининой, говядиной. Не сильно щедр наш рынок. Я никогда не видел, чтобы в торжище удавалось вовлечь более одного-полутора десятка человек.

– Понятно… А теперь дозволь полюбопытствовать.

– Спрашивай, батюшка. Что тебя интересует?

– Узрел, что покуда невелик твой град, а все же строится. Люди отдают свои силы на благо Тарусы. Сие похвально.

– Рад это слышать.

– Но почему, скажи мне, город не обнесен стеной или земляным валом? Разве не была бы такая стена или вал надежной защитой городу от мелких шаек всяких лесных бродяг?

– Увы, были подобные случаи и не единожды. Однажды такой мазурик проник в чужой хлев и попытался увести буренку.

– И как поступили с ним?

– Изловили, буренку отобрали и вернули владельцу, а злоумышленника повесили на городской площади.

– Не слишком ли сурово поступили?

– В назидание другим. С тех пор грабители нас не беспокоят.

– Ты мне не ответил, Юрий, почему не сохранились вокруг города земляной вал или бревенчатая стена? Ведь раньше что-то такое защищало город хотя бы от мазуриков.

– Видишь ли, батюшка, какая пренеприятная история приключилась. Тарусу посетил ханский человек и привез повеление хана Батыя. Оно было жестким и категоричным: немедленно срыть земляной вал, окружавший город. Хан грозил жестокими мерами, если его повеление не будет выполнено в кратчайший срок. Что оставалось делать? Пришлось суровое ханское повеление незамедлительно выполнять, срывать земляной вал.

– Как же вы теперь заботитесь о безопасности города при ваших-то малых силах?

– Снаряжаем на каждую ночь двух-трех караульных, которые стараются следить, не проникают ли в город грабители. Коли появятся подозрительные личности, караульные подадут сигнал тревоги.

– Бывает такое?

– Слава богу, обошлось без этого. Иногда я сам дивлюсь тому, что в окрестностях города перевелись все мазурики. Повесили одного наглого воришку и этим распугали всех остальных. Не так ли?

Михаил задержался у сына Юрия в Тарусе еще на один день. Он стал свидетелем, как настоятель домовой церкви протоиерей Варфоломей, человек начитанный и эрудированный, проводил урок с маленьким княжичем Всеволодом, старшим сыном тарусского князя. Местом для занятий была выбрана домовая церковь. Князю Михаилу было предоставлено удобное раскладное кресло. Всеволод расположился на коврике, постеленном на ступеньках у алтаря. Варфоломей сидел рядом с воспитанником на табурете.

– Кто из русских князей первым принял православие? – задал свой первый вопрос наставник.

– Княгиня Ольга, матушка князя Святослава и жена князя Игоря,– бойко ответил Всеволод.

– А где княгиня крестилась в православную веру?

– В Царьграде, главном городе Византии, когда она побывала в гостях у…

Всеволод замялся, позабыв имя и титул византийского императора. Священник подсказал ему.

– А теперь скажи нам, Всеволодушка, кем была Ольга, пока не стала княгиней? И какой город был ее родиной?

– Город Псков на берегу реки Великой. А Ольга, когда еще не была княгиней, трудилась лодочницей, перевозила людей на другой берег реки.

– А как Ольга стала княгиней?

– Однажды пришлось ей перевозить в лодке на иной берег молодого пригожего парня. А это был князь Игорь. Приглянулась ему лодочница. Не раздумывал долго князь и предложил Ольге стать его женой. Уж зело пригожа была девица. И Игорь понравился ей.

– Вижу, ты хочешь о чем-то спросить меня.

– Ведь Ольга стала женой князя Игоря, княгиней. Почему же она была человеком нашей веры, а муж ее Игорь и сын Святослав оставались язычниками? Почему?

– Видишь ли… Когда русичи еще не сделались христианами, они испокон веков были язычниками. У княгини Ольги нашлось мало последователей. Даже муж ее и сын не стали христианами, продолжали поклоняться старым богам, Перуну и другим.

– А вот князь Владимир Красное Солнышко…

– Правильно, княжич, вспомнил князя Владимира. Поведай-ка нам еще раз о его деяниях.

Всеволод довольно бойко повторил рассказ о князе Владимире, крещении Руси, утверждении христианства.

Потом отец Варфоломей протянул мальчику толстую рукописную книгу – летописный свод – и предложил прочитать раздел, посвященный князю Владимиру Святославичу.

Когда Михаил выслушал до конца бойкие ответы внука и наставления настоятеля домовой церкви отца Варфоломея, он похвалил Всеволода и сказал несколько напутственных слов священнику.

Отправился ко сну Михаил Всеволодович рано, так как решил начать дальнейший путь ранним утром, еще до рассвета. Юрий вызвался проводить отца до ближайшего города и велел оседлать коня. В дороге сын делился своими планами по развитию города. Рассказывал, что собирается возвести еще один храм на возвышенной части города, построить новое помещение для стражи, еще пару лавок. С ростом княжеского потомства, вероятно, придется дробить удел на более мелкие владения. Город наследует, по всей видимости, старший сын Всеволод. Второй из сыновей, Константин, получит оболенский удел. Оболенск и городом-то еще не назовешь – неприметное селение на притоке Оки, речке Протве.

Расстались у города Серпухова на реке Наре, на небольшом отдалении от ее впадения в Оку. Юрий хотел было сопровождать отца и далее, хотя бы до впадения в Оку Москвы-реки, но Михаил настоял, чтобы сын возвращался домой, в Тарусу.

– Тебя ждут дела, семья. Коли вернусь из ханского логова живым, свидимся еще.

– Зачем ты так, батюшка…

– А коли больше не свидимся, значит, не судьба. Что у хана на уме, никто заранее сказать не может.

Распрощались отец с сыном тепло, даже прослезились.

Сопровождаемый спутниками, князь Михаил двинулся вниз по скованной льдом реке Оке. Отсюда небольшой караван свернул на лед левого окского притока, Москвы-реки. Она казалась значительно уже Оки и почти на всем своем протяжении до одноименного города стиснутой лесными берегами. Прибрежные селения попадались не часто. Единственным крупным селением, попавшимся на пути, оказались Бронницы на правом берегу реки. К тому времени они еще не стали городом, а были селом средней величины.

Выше Бронниц Москва-река становилась извилистой, петлявшей между прибрежными рощицами. Когда на горизонте показались очертания бревенчатых строений на холме, огороженном стеной, Михаил распознал в них городок Москву. Он распорядился сделать привал на опушке одной из рощиц. Разожгли пару костров и разогрели на огне еду в котелках. О еде позаботился тарусский князь Юрий, провожая гостей.

Уединение Михаила и его спутников было нарушено появлением чужих людей. К кострам приблизились около десятка всадников и за ними несколько санных подвод, загруженных всяким скарбом и припасами. Во главе всадников ехал на вороном коне немолодой человек с окладистой бородой.

– Кто такие? – зычно спросил человек, как видно, главный среди всадников.

Был он облачен в черный меховой кафтан и вооружен саблей.

– Едем в гости к моим родичам в Ростов, – сдержанно ответил Михаил, не представляясь по имени и не называя себя князем.

Он знал, что во Владимире княжил Ярослав Всеволодович, его исконный враг, с которым Михаила когда-то связывала крупная ссора из-за Новгорода. Горожане не терпели деспотичного и властолюбивого характера Ярослава и указали ему путь, предпочитая видеть на княжеском столе покладистого Михаила. И хотя Ярослав через некоторое время все же занял новгородский стол, он никак не мог простить Михаилу его временное воцарение в Новгороде и всячески мстил ему. В памяти Михаила Всеволодовича он остался как человек злобный, недоброжелательный к другим князьям, мстительный. Князья легко смогли Убедиться, что с помощью лести и хитрости Ярослав пытался приблизиться к хану Батыю.

Предводитель чужого каравана не стал расспрашивать Михаила, кто они такие, только произнес:

– Дозволь, батюшка, мне и моим людишкам у костерка погреться. Последний привал сделаем. Вот и наша Москва на горизонте показалась.

– Ты-то кто такой? – не удержался Михаил от вопроса.

– Ближний боярин князя Михаила Ярославича, прозванного Хоробитом, сынка великого князя владимирского.

– За что же его так кличут?

– За дерзость, отвагу. Весь в батюшку, великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича. Князь дал сынку Москву в качестве удела. Михаил ожидал батюшку во Владимире, когда он возвратится из земли монгольской, да не дождался. Тот где-то застрял в дороге.

– Все может быть.

– Раскрою тебе, мил-человек, один секрет. Все владимирские бояре и близкие родичи великого князя, даже его родные сыновья шепчутся по углам: "Из-бави нас от лукавого, то бишь от лютого князя Ярослава. Не возвращался бы он из Сарая, или земли монгольской".

– Пошто так своего князя честишь?

– А разве он того не стоит? Мстительный муж, крутой зело и хитер, что старый лис.

– Угадал. Сие я и на себе испытал.

– Поедем с нами в Москву. Будет тебе крыша над головой и тепло.

– Нет, уволь, боярин. С Ярославом у меня дружбы не получилось, одна вражда. Началась она еще в Новгороде. Ярослав княжил там, да не пришелся по душе новгородцам своим крутым характером. Они и изгнали Ярослава, а вместо него призвали меня. И хотя Ярослав сумел сколотить в Новгороде свою группу и снова воцариться там, меня он люто возненавидел. Долго тревожил мою черниговскую землю. Много я натерпелся от Ярослава.

– Это похоже на него.

– Поеду я.

– Зря отказываешься от московского гостеприимства.

– Ты уж извини, боярин. Не воспользуюсь я твоим гостеприимством. А если нагрянет мой тезка Хоробит и застанет меня в Москве? Думаю, что неприязнь ко мне передалась от отца к сыну.

– Увы, у Хоробита характер. А ты, как я понимаю, был князем черниговским, а ныне киевский. Так ведь?

– Не ошибся, боярин.

– И теперь направляешься в Ростов к дочери, княгине-вдове?

– Все правильно.

– Тогда желаю счастливого пути. Жаль, что не хочешь остановиться на ночлег в Москве.

Князь Михаил Всеволодович не успел узнать о трагической судьбе великого князя Ярослава. Воцарившись во Владимире, он повел себя деспотично и с родными, и с населением княжества, заигрывал с Батыем. В ханском окружении нашлись проницательные вельможи, сумевшие раскусить двуличие князя Ярослава, его лицемерие, изворотливость, стремление настроить хана Батыя против неугодных ему людей.

Чтобы избавиться от склонного к интригам великого князя владимирского, хан Батый послал его к великому хану Гуюку в далекую Монголию в сопровождении доверенного вельможи. Этот вельможа должен был доложить Гуюку о двусмысленном поведении русского князя и поступить с ним по своему усмотрению. Гуюк, посовещавшись с приближенными, принял решение умертвить строптивого русского князя. Во время пиршества Ярославу преподнесли бокал вина с сильнодействующим ядом, стоившим ему жизни.

Об этом еще не было известно сыну убиенного Михаилу Хоробиту, через некоторое время обосновавшемуся в московском уделе.

Дорога от Москвы до Ростова проходила по лесной малообжитой полосе. Изредка попадались небольшие выселки и хутора. Часто при приближении небольшого каравана взлетала всякая дичь, чаще куропатки и тетерки, иногда глухари. В одном месте лесную тропу перед самым караваном перебежала лисица, взмахнув пушистым хвостом, и скрылась в лесных зарослях.

По пути пришлось пересекать верховья речек, впадавших в Клязьму. А ночевали у небольшого выселка, у костров. Несколько из сопровождавших Михаила дружинников отправились на промысел – настрелять дичи на ужин. Удалось поживиться стаей куропаток, и еще попался один заяц.

На пути встретился лишь один город. Это был Переславль-Залесский. В нем княжил Ярослав Всеволодович еще в ту пору, когда великое княжество Владимирское возглавлял его брат Юрий. Но он, как и некоторые другие князья, погиб в сражении с ханским войском в 1238 году. Его место во Владимире занял Ярослав, соединив в своих руках этот город и Переславль-Залесский. Он располагался на берегу небольшой реки Тру-беж при впадении ее в Плещеево, или Переславское озеро. Город был основан в середине XII века князем ростово-суздальским Юрием Владимировичем и назван Залесским из-за окружавших его густых лесных массивов. С 1176 года город имел своих князей.

Теперь князь Михаил и его спутники застали в Переславле только княжеского наместника, принявшего неожиданных гостей сдержанно, даже холодно. Видимо, он был осведомлен о враждебном отношении владельца города к князю Михаилу. Все же он взял спутников на ночлег, хотя и не проявил о них особой заботы.

Наконец показалась скованная льдом поверхность озера Неро, на берегу которого раскинулся город Ростов. Приближение небольшого каравана всадников вызвало суету у городских ворот. В них показались несколько вооруженных стражников. Среди них не оказалось старых воинов, которые могли бы узнать князя Михаила. Он назвал себя, и стражники оживились.

Узрев в одном из них начальника караула, Михаил обратился к нему:

– Сообщи княгинюшке Марии, батюшка, мол, ее кровный пожаловал собственой персоной и с малой свитой.

– Мигом слетаю к княгине, – отозвался тот. Княгиня Мария, вдова и монахиня, подбежала к воротам городской ограды, запыхавшись и позабыв накинуть на плечи зимнюю одежду. Поклонилась отцу в пояс. Михаил по-отечески обнял дочь, пристально посмотрел на ее постаревшее, осунувшееся лицо.

– Осчастливил ты нас, батюшка. Какие у тебя дальнейшие намерения… – шептала она.

Михаил продолжал внимательно разглядывать дочь и сказал с сожалением:

– А сдала ты, доченька, зело сдала. Лицом осунулась, худоба в тебе приметна.

– Были на то весомые причины. Мужа любимого потеряла. От ворога с детьми малыми в дальних краях укрывалась. Сейчас мы под жестким надзором ханских людей. А ты куда направляешься, батюшка?

– Еду в Орду, в ханское логово. Не ведаю, что сулит мне встреча с ханом Батыем, не исключаю, что ждет меня там отнюдь не ласковый прием.

– Полагайся на милость Божию, батюшка.

– Полагаюсь…

– Сговорись с нашим баскаком. Как вскроются реки, он поплывет с данью к хану. Присоединись к баскаку с толмачом.

– Дело советуешь, доченька.

Тем временем к городским воротам подошел вразвалочку невысокий плечистый баскак, ханский чиновник, сборщик налогов. А за ним на небольшом отдалении шагал худощавый толмач из пленных русичей. Перед прибывшими людьми князя Михаила баскак остановился, широко расставив столпообразные ноги и пытливо уставившись на гостей.

– Кто такие? – спросил он через толмача.

– Батюшка мой, – ответила за отца монашествующая княгиня: она уже сносно говорила на языке завоевателей.

– Зачем пожаловал батюшка? – снова спросил через толмача баскак.

– Повидаться со мной и моими сынками, его внуками, – вновь ответила княгиня.

Баскак был удовлетворен объяснением и отошел прочь.

Вышел из ворот епископ Кирилл, возглавлявший ростовскую епархию. Благословил Михаила и произнес несколько теплых слов:

– С приветом, батюшка-князь. Бог тебе в помощь.

Показались на веранде княжеских палат оба внука Михаила Всеволодовича, Борис и Глеб. Борису недавно исполнилось пятнадцать лет. По этому случаю он уже вступил в княжение под надзором матери и владыки Кирилла. Глебу лишь недавно минуло девять лет. Он еще постигал премудрости науки под руководством епископа Кирилла и матери. Михаил обнял обоих внуков, поинтересовался, каких знаний они смогли достичь в своем возрасте.

Михаил с дочерью и внуками, а вместе с ними и епископ Кирилл, а также ближний боярин Михаила Феодор и княжеский придворный священник вошли в палаты. Прибывшей дружине отвели гостевое помещение в пристройке. Молодой князь Борис Василькович вызвал к себе управляющего и отдал распоряжение спешно готовить парадный обед для гостя. Он старался делать это зычно, демонстративно, чтобы показать себя взрослым человеком.

Княгиня Мария обратилась к отцу:

– Не хочешь ли, батюшка, посетить княжескую усыпальницу? Попросим владыку отслужить над гробом Василька поминальный молебен.

Михаил согласился. В сопровождении вдовствующей княгини, обоих внуков и епископа Кирилла спустился в подвал кафедрального собора. Подвал был чисто прибран. Перед каменными саркофагами горели свечи и был возведен небольшой иконостас с образами. Княгиня Мария опустилась на колени перед погребением убиенного мужа, обхватила саркофаг руками и едва слышно что-то зашептала. Владыка Кирилл в сослужении киевского священника, сопровождавшего князя Михаила, совершил краткий поминальный молебен.

Княгиня Мария, соблюдая свое иночество, не осталась на трапезу, а удалилась в женский монастырь, расположенный невдалеке от стен города. Когда она с детьми и близкими возвратилась из своего вынужденного убежища в Белоозере в пострадавший от разрушений Ростов, то предложила владыке основать в этом городе женский монастырь. Себя же надеялась увидеть его монахиней. Услышав о таком намерении, Кирилл одобрил его и одновременно произнес:

– Тебе, матушка, и быть настоятельницей будущего монастыря.

Но Мария решительно отклонила предложение епископа:

– Не соглашусь с тобой, владыка. Мое дело летописи, хозяйственным даром не наделена. Найди домовитую женщину в качестве хорошей настоятельницы.

Кирилл не стал пререкаться с Марией и подобрал в качестве настоятельницы опытную монахиню, обитавшую в одном из соседних женских монастырей. Когда монастырь был сооружен в сравнительно непродолжительный срок и освящен владыкой, для монашествующей княгини была отведена и оборудована небольшая келья. В ней, кроме собрания икон, узкого жесткого топчана, сундука с книгами, преимущественно летописного и богослужебного характера, рабочего стола и пары табуреток, ничего другого не было.

За трапезой владыка Кирилл оставался лишь для того, чтобы выдержать приличествующее его сану время. Он поднял кубок за здоровье князя Михаила, пригубил его, произнеся короткое слово, и вскоре удалился в свои палаты, увлекая за собой и киевского священника, сопровождавшего Михаила в пути.

Застолье продолжалось без духовенства. Михаил старался не затягивать пиршество, пил и ел умеренно. После застолья решил навестить дочь в женском монастыре. Его встретила игуменья монастыря и привела в келью к Марии Михайловне. Монашествующая княгиня молилась коленопреклоненно перед образами. Встретив отца в келье, она встала с колен и пригласила его сесть на табурет.

– Все в труде и молитвах, доченька, – произнес Михаил.

– Как видишь. В последние дни пополняла летописный свод. Вносила поправки в описание битвы на реке Сити, гибели русских князей, в том числе и моего Василька. Полюбопытствуй, батюшка.

Мария протянула ему пачку исписанных листков.

– Владыка помогает советами, иногда правит написанное. Работаем с ним дружно, в согласии.

– Есть ли у тебя помощники?

– Два молодых монаха, певчие из кафедрального собора. Переписывают мои тексты. У обоих отменный почерк. На них можно положиться.

Михаил не стал утомлять дочь долгой беседой. Ознакомившись с текстом рукописи, созданным Марией, он распрощался с ней и возвратился в княжеские палаты.

В ближайшие дни наступило заметное потепление. Было начало марта. Днем заметно припекало солнце. На открытых прогалинах начинал таять снег и образовывались лужицы. К ночи снова наступало похолодание, лужицы покрывались ледяной коркой. А днем, когда снова становилось солнечно, молодой князь Борис седлал коня и упражнялся в верховой езде, прыгал через невысокую ограду, преодолевал другие препятствия, скакал наперегонки с одним из боярских сыновей. Случались с молодым князем и мелкие неприятности. Прыгая через ров и преодолевая частокол, Борис не мог удержаться в седле и падал на землю. Больно расшибался об истоптанную землю. На лице оставались заметные ссадины и синяки. Но молодой князь молча переносил боль и никогда никому не жаловался на ушибы. А его младший брат Глеб грыз науку, занимался с матерью историей князей Рюриковичей, как она изложена в летописных сводах, чистописанием. Сам владыка Кирилл занимался с княжичем Священным Писанием, а монах из мужского монастыря, инок Феофил, давал Глебу уроки арифметики. К учению княжич проявлял хорошие задатки, легко схватывал знания и вызывал одобрение наставников. Для Бориса это все было пройденным этапом учебы. Теперь он занимался с отставным дружинником, в прошлом опытным воином, участником битв. Этот наставник тренировал молодого князя в верховой езде, стрельбе из лука, владении холодным оружием и даже рукопашном бое.

Михаил иногда присутствовал на уроках своих внуков, Васильковичей, и убеждался в их сообразительности и способностях, а Борис радовал его и физической ловкостью. Князь сравнивал сыновей дочери Марии с детьми сыновей, которых смог повидать по Дороге в Ростов, и сравнение напрашивалось в пользу этих двух ростовских внуков, казавшихся более живыми, восприимчивыми и способными.