Текст книги "Удар мечом (с иллюстрациями)"

Автор книги: Лев Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

«Вам привет от дяди из Явора»

– Садитесь, будем знакомиться, – сказал Кругляк.

Менжерес опустилась на стул, руки – на круглые коленки. Она была вконец измотана всем, что произошло здесь. «Спокій… Спокій…» – твердила про себя и пыталась считать в уме, чтобы успокоиться, сбить нервное напряжение.

Но это мешало думать. Менжерес стала в упор смотреть на Кругляка. Лицо у того было под стать фамилии – круглое, как полная луна или сковородка, добродушное, нос – вареником, каштановые волосы гладко зачесаны назад, под правым глазом маленькая точка – родинка.

– Хороший же у вас метод знакомства, – зло пробормотала Ива, – заарештуваты, перелякаты до смерти, а потом – «добрый вечир, вас витае вуйко из Станислава».

– Из Явора, – поправил Кругляк.

– А хоть з того свиту, – вскипела Менжерес. – щоб вин в могыли трычи перевернувся, ваш вуйко.

– Ну зачем же так об уважаемых родственниках? Впрочем, давайте к делу. Я готов извиниться за причиненные вам неприятные минуты. Но ведь вы сами понимаете, что это было необходимо. Вы для нас человек неизвестный.

Ива зло шевелила губами, наверное ругалась про себя.

– А теперь расскажите подробно о себе. Только правду, а не легенду, придуманную моими коллегами.

– Не скажу ни слова, – отрезала Менжерес. – И чого вин присикався? – перешла Менжерес на галицкое обращение в третьем лице. – Мий вуйко в Явори не мешкае. А якби й так, то зустрилась би не по якимсь там паролям [19]19
  И чего он привязался? Мой дядя в Яворе не живет. А если бы и жил, то встречалась бы с ним не по каким-то паролям.


[Закрыть]…

– Дурочка, или прикидываешься? – рассердился Кругляк. – Сама нас искала.

– Если вы сейчас же не уйдете, я буду кричать, – предупредила девушка. Она кинулась к окну и распахнула занавески.

Кругляк торопливо отошел в глубину комнаты. Его спутник, Северин, резко оттолкнул девушку, прыгнул к окну, рывком задвинул шторы.

Где-то там, за темными квадратами стекол, спал город. Было уже поздно, после полуночи. Эти двое пришли два часа назад.

Ива видела, как они вошли в дом. Стояла у дальней калитки с парнем, знакомым по институту, и заметила, как двое мужчин подошли к дому. «Ко мне», – догадалась интуитивно.

Менжерес знала, что ее не увидят – укрыла густая тень от дома.

– Мне пора.

– Еще минуточку, – попросил умоляюще парень. – Вечер такой хороший.

«Дает время „посетителям“ осмотреться», – поняла Ива.

Он давно напрашивался в провожатые к Иве по вечерам, а она отшучивалась: дорогу, мол, и сама знаю. А сегодня разрешила. Интересно, увидел ли парень «гостей»? Похоже, что да, время зачем-то оттягивает, топчется на месте, как стреноженный конь.

– А знаешь, – сказал Владислав, так звали парня, – я на тебя сразу внимание обратил – какая-то ты необычная, не как все…

«Как собачонка ластится», – неприязненно подумала Ива. Даже в темноте чувствовалось, что улыбается она очень насмешливо.

– А теперь скажи, что любишь. И скромная первокурсница не устоит перед решительной атакой умудренного студенческим опытом дипломанта…

– Зачем же так?

– А ты? Все вы хлопцы одним миром мазаны, – вдруг вздохнула сокрушенно девушка. Она поплотнее запахнула шубку, решительно протянула руку: – Договорим как-нибудь в другой раз. До побачення.

И пошла к дому.

Дом был большой и старый. Много лет назад его построил дед Ивы, известный в те времена адвокат. На красного кирпича коробку посадили островерхую крышу с многочисленными шпилями и башенками. К коробке с двух сторон прилепились флигели. Все вместе – острые скаты крыши, шпили, башенки, флигели – придавали дому сходство с маленьким дворцом.

От парадного подъезда шла аллея из голубых елей. Большая территория вокруг была обнесена металлической решеткой. Затейливый узор украшал кованые железные ворота. Два каменных льва с мордами бульдогов и гривами сказочных скакунов стерегли вход.

Дед умер еще в двадцатые годы. Дом перешел по наследству к отцу Ивы. Во время оккупации в нем размещалось какое-то немецкое учреждение. После возвращения Иве пришлось потратить немало сил, чтобы доказать, что этот особняк – ее собственность. К счастью, сохранилось завещание отца, оно и помогло решить этот вопрос в горсовете. Но девушка понимала: претендовать ей, одинокой, на большой особняк бессмысленно, тем более что он уже был разлинеен на коммунальные квартиры, в них жили какие-то люди и уезжать не собирались. И когда в конце концов в горсовете ей предложили одну из таких квартир – две комнаты и кухню, – она после долгих колебаний согласилась. Только дерзко потребовала, чтобы вернули имущество, разграбленное злыми людьми.

– Все претензии – к фашистам, – хмуро и холодно ответил ей инспектор жилотдела. – Они там хозяйничали. Но если что найдете в других квартирах, докажете, что ваше, – забирайте…

Инспектора раздражала эта визитерша – такая молодая, а цепкая, своего не упустит. «Надо бы поинтересоваться, что за птица ее отец, – подумал инспектор. – Почему это он так внезапно исчез из города накануне войны?» Но в уголке заявления Менжерес стояла четкая резолюция руководства жилотдела: «Решить положительно», и служащий махнул рукой. Тем более что как раз появилась еще одна посетительница – крикливая и шумная.

А Ива прошла по всем квартирам, отыскала часть мебели – дорогой старинной работы, кое-что из домашней утвари. Велела дворнику все это снести в свои комнаты. Когда новые владельцы пробовали возражать, спокойно и холодно говорила: «Это мое. Скажите спасибо, что не требую плату за пользование». – «Да зачем вам столько мебели? – удивлялись соседи. – Не квартира, а склад…»

Но Ива знала, что делала: большую часть собранного имущества она продала, оставила себе только самое необходимое и ценное. Эту торговую операцию помог ей осуществить Стефан, заработавший неплохие комиссионные. На вырученные деньги – сумму немалую – она могла безбедно жить какое-то время. Жильцы особняка оборотистость оценили, но невзлюбили крепко и за глаза называли не иначе как мегерой. Слово было для большинства непонятное и оттого еще более обидное: «Вон наша мегера пошла»…

Иве было скучно в этом доме, и она обрадовалась, когда Оксана переселилась в особняк. Предупредила деловито: «Плату брать с тебя не буду, а всякие там квартирные налоги – пополам…» Она так и сказала: налоги.

Ива шла по аллее к парадному входу. Окна светились. Оксана была дома.

А получасом раньше по этой же аллее прошли двое мужчин. Они долю присматривались, будто принюхивались к особняку, постояли у каменных львов. В пасти одного из чудовищ торчала еловая веточка.

– Все в порядке, – сказал высокий. – Можно идти.

Это был Северин. Второй – Кругляк – приземистый, полноватый, лет тридцати, молча зашагал по аллее. Солидное, но недорогое полупальто, перешитое из офицерской шинели, полевая сумка в руках придавали ему сходство с районным служащим средней руки, приехавшим в большой город по делам. Тогда так одевались многие, подгоняя военную одежду к мирному времени. Привезенные с фронтов полевые сумки на несколько лет вытеснили портфели.

– По лестнице на второй этаж, первая дверь налево, – напомнил Северин.

– Знаю…

Северин еще раньше познакомил Кругляка с детальной схемой дома. Они вошли в парадное, поднялись по скрипучим деревянным ступеням. Остановились у двери, прислушались. Оксана им открыла сразу же, как только Северин трижды, с интервалами, постучал. Ни о чем не спрашивая, она посторонилась, впуская гостей.

– Ива скоро придет, – сказала предупредительно.

– Подождем, – Кругляк и Северин прошли во вторую комнату, чуть поменьше первой.

– Это Ивина, – объяснила Оксана, – сегодня задержалась. Видно. Владислав все-таки набился в провожатые. А так – каждый вечер дома, над книжками.

– Как она тебе? – спросил Кругляк.

– Гарна дивчина, пане Кругляк, – Оксана отвечала торопливо, чуть заискивающе.

– Гарна – это эмоции. А конкретно?

– Не эмоции. Вы же знаете, я на весь мир смотрю вашими глазами. Гарна – значит не болтливая, в чужие дела не лезет и про свои не рассказывает. Держится уверенно и себе цену знает. Красотой тоже доля не обидела. Хочу вас предупредить – Ива человек со странностями.

– Что это значит?

– А то, что характер у нее очень неуравновешенный. Вспыхивает, как свечка. И тогда способна на все.

– Посмотрим, – протянул неопределенно Кругляк.

Он бесцеремонно оглядывал комнату. Цепкий взгляд привычно фиксировал детали. Широкая кровать, шкаф, пианино, туалетный столик, стеллаж для книг – все добротное, из карельской березы, украшенной изящными золочеными вензелями: сплелись в причудливом рисунке инициалы отца Ивы – «К», «Л», «М». У письменного стола мягкое кожаное кресло, в таких сиживали в давние времена солидные дельцы в собственных конторах. На полу и над кроватью – ковры. Северин открыл шкаф, он был битком набит одеждой. На стенах висело несколько гравюр – не серийно-художественного производства, а таких, которые лет тридцать назад еще можно было приобрести в антикварных магазинах. Правда, и обивка мебели, и ковры, и позолота уже потеряли былой нарядный блеск, поизносились и обтерлись, но все в этой комнате свидетельствовало, что хозяйка не привыкла к бедности, умеет со вкусом устраиваться в жизни. Кругляку почему-то припомнилось собственное детство – в квартире его отца, солидного торговца галантерейными товарами, все было так же добротно. Ничего, он еще вернет себе то, что потерял отец.

В Ивиной комнате одна деталь резко выбивалась из общего интерьера. Над кроватью висела простенькая, видавшая виды двустволка.

– Богато живет твоя хозяюшка, – подвел итоги осмотра Кругляк. И кивнул на двустволку: – Ее?

– Да. Кое-что из имущества привезла с собой, кое-что собрала по всему особняку. Думаю, отец ее успел и припрятать перед отъездом самое ценное, а она знает где. Рассказывает, что раньше жили на широкую ногу, а это все, – Оксана повела рукой вокруг, – называет осколками прошлого.

– Подружились?

– Нет. Она не из тех, кто быстро сходится с людьми. Крутая. Больше молчит, о чем-то думает. Иногда крепко нервничает, так, что скрыть это не может.

Кругляк задавал вопросы коротко, точно. Он не любил длинных фраз, многословие считал для мужчины большим пороком, нежели, к примеру, пьянство. Говаривал: «Пьяный похмелится, и опять человек, а болтун и во сне языком чешет, словоблудит».

– Что еще о ней знаешь?

– В главном ничего, кроме того, что докладывала через Северина.

Слышно было, как кто-то поднимается по лестнице. В дверь постучали – уверенно, по-хозяйски. Кругляк распорядился.

– Я – здесь, – указал на кресло у стола. – Ты, – это Северину, – вон там, будешь у нее за спиной. Учти, дамочка может быть с оружием. Оксана, открой и пока не входи. Не обижайся, так лучше.

Оксана ушла. Кругляк грузно опустил тело в кресло, устроился поудобнее. Пока Оксана звенела запорами, он успел еще раз обежать взглядом комнату, заставил Северина поплотнее задернуть шторы на окне.

Северин молчал. Вообще-то большой любитель поговорить, он рядом с Кругляком становился замкнутым, беспрекословно и четко старался выполнять все его приказания.

Ива распахнула дверь. Шубку она, наверное, сняла в передней и сейчас несла в руке, чтобы повесить в шкафу. К нему и направилась с порога, но вдруг увидела мужчин, удивленно остановилась, вскинув брови. Она хотела что-то спросить, но ее опередил Кругляк.

– Проходите, не стесняйтесь, – гостеприимно, даже сердечно пригласил он.

– Я у себя дома, – неприветливо ответила Ива. – А вот кто вы и что здесь делаете?

– Сейчас узнаете, – продолжал играть в добродушие Кругляк. – А пока все-таки пройдите в комнату и, пожалуйста, прикройте дверь, разговор у нас будет не для посторонних.

– И не подумаю, пока не узнаю, по какому праву вы ворвались в мою квартиру.

– Помоги нашей очаровательной хозяйке, – небрежно бросил Кругляк своему спутнику.

Тот бесцеремонно втолкнул девушку в комнату и плотно прикрыл дверь.

Ива пожала плечами, положила шубку на спинку кровати, поискала глазами, где бы сесть.

– Сюда, – указал ей Кругляк на мягкий круглый стульчик у туалетного столика, как раз против себя. – Очень хорошо. Вот теперь поговорим спокойно. Думаю, вы давно ожидаете нашего визита. Каждого преступника как кошмар преследует видение такой минуты.

– Вы меня с кем-то путаете, – раздраженно перебила его Ива. – Я не преступница. Вот мои документы.

Она старалась говорить спокойно, держать себя в руках, но видно было, что дается ей это с трудом.

– Да, сейчас вы студентка. А раньше, – повысил голос Кругляк, – вы были связной у националистического бандита Бурлака. Кстати, и его возлюбленной. Нам пришлось немало поработать, прежде чем было установлено ваше подлинное лицо, Менжерес. Или, может, вас лучше называть Офелией? Такое, кажется, у вас было красивое псевдо в вашей прошлой жизни?

Северин внимательно следил за каждым ее движением. Он был похож на цепного пса – свистни, и бросится рвать в клочья. На лице у Ивы не дрогнул ни один мускул. Только на щеки легла серая тень да глаза утратили яркий злой блеск – в них мелькнуло отчаяние.

– Менжерес – действительно моя фамилия. Но я не знаю никакого Бурлака и никогда не носила той клички, которую вы назвали. Кто все-таки вы и что вам здесь надо? Шантажировать меня не удастся, предупреждаю заранее.

– А вы не догадались, кто мы? – вроде бы удивился Кругляк. – Скажите пожалуйста, какая несмышленая…

Ива теперь уже не могла скрыть, что волнуется.

– Мы уполномочены произвести у вас обыск. Чтобы не терять времени, скажу: нам известно все. Повторяю: наши люди неплохо поработали, и мы знаем каждый ваш шаг от того времени, когда вы стали руководительницей гражданской сети в Долине, и до наших дней.

Длинная фраза далась Кругляку с трудом, необходимость что-то подробно объяснять раздражала его, и он недовольно морщился при каждом слове, как от зубной боли.

Менжерес попятилась к двери, но там стоял длинный Северин. Стоял как камень, который не обойти и не объехать.

– Сюда! – резко приказал Кругляк. – Сядьте на место. И не вздумайте сопротивляться – бесполезно. Вы влетели крепко, Менжерес. Помочь вам может только чистосердечное признание. Так что не теряйте времени.

Добродушие с него как рукой сняло. В масленых глазках, утонувших в припухших веках, даже появился азартный блеск. Кругляк весь подобрался, следил за каждым движением Ивы, слова его звучали властно и требовательно:

– Фамилия? Назовите фамилию!

– Менжерес.

– Не валяйте ваньку, или как это там у вас называется. Назовите подлинную фамилию, а не ту, что записана в фальшивках!

Кругляк говорил по-русски без акцента. Он с самого начала вел разговор на русском, а Ива отвечала на украинском, иногда употребляя русские слова.

– И все-таки вы меня принимаете за кого-то другого, – упорно твердила она. – Я не знаю, что такое гражданская сеть и где находится Долина. Если меня оклеветали, то правда скоро выяснится.

– Ишь ты, невинный ягненочек, – прищурился Кругляк. – Когда вы с Бурлаком выжигали села, наверное, по-другому пела. Впрочем, хватит болтать! Будешь давать показания? – Он грубо и резко перешел на «ты». – Нет? Приступай к обыску, – приказал Северину.

Северин обыскивал комнату очень методично и тщательно, чувствовалось, что дело это для него привычное. Он вначале пересмотрел все книги и тетради, обшарил мебель, перевернул постель, вытряхнул чемоданы, простучал стены и пол.

– Про потолок забыл, – съязвила Ива.

Кругляк изредка подсказывал Северину, что еще надо осмотреть. И по мере того, как становилось ясно, что ничего компрометирующего отыскать не удастся, он темнел, наливался злостью.

– Посмотри в шубе, – раздраженно посоветовал помощнику.

– Вот, – наконец доложил Северин. Он извлек из внутреннего кармана шубки браунинг.

– Хорошо, – повеселел Кругляк. – А теперь займись подоконником. – Он перехватил взгляд Ивы, брошенный на окно.

Северин извлек из тайничка в подоконнике националистические листовки.

– Ну что вы теперь скажете? – повернулся Кругляк к девушке. – Может, поговорим начистоту?

Девушка упрямо закусила нижнюю губку. Лицо у нее стало совсем некрасивым – лицом злой, упрямой, стареющей женщины.

– Вы сами все это подбросили. Хотите сфабриковать доказательства? Не выйдет – обыск проводился без понятых…

– Смотри, как заговорила, – удивился Кругляк. – Ну ладно, собирайся, пойдешь с нами, там все припомнишь.

Он встал, сунул найденный браунинг и листовки в полевую сумку. Менжерес подошла к кровати, поправила зачем-то развороченную постель, собрала в чемодан выброшенные во время обыска вещи.

Северин придвинулся к Кругляку, они о чем-то шептались. Ива подумала, что хорошо бы их сейчас полоснуть из автомата – одной очередью, в упор, как пришить к стенке. Ее взгляд задержался на ружье.

– Можно попрощаться с подругой? – покорно спросила разрешения у Кругляка.

– Ладно, – милостиво согласился тот и сам позвал Оксану.

Она появилась сразу же, будто ждала под дверью.

– Ружье надо забрать, – распорядился Кругляк, и Северин полез на кровать, чтобы снять двустволку.

Ива поморщилась, сказала укоризненно:

– Негоже в сапогах да на постель. Я сама подам. – И, не ожидая согласия, сбросила хромовые сапожки, легко взобралась на кровать.

Северин стоял теперь совсем рядом, он даже руку протянул, чтобы взять двустволку.

Ива сняла ружье, подержала секунду в руках, будто прощаясь с дорогой сердцу вещью, и внезапно с силой, коротко, почти не размахиваясь, ударила прикладом Северина в лицо. Тот вскрикнул, схватился за глаза. Второй удар пришелся по голове. Северин, складываясь пополам, брякнулся на пол.

Кругляк поспешно сунул руку в карман, но Ива уже успела перебросить двустволку в руках и теперь держала под прицелом и Кругляка и Оксану.

– Не брыкаться – стреляю без предупреждения! В патронах картечь.

– Погодите! – выкрикнул Кругляк.

– Молчать! – Лицо Ивы передернула злая гримаса, глаза возбужденно заблестели. – Руки за спину!

Она, пятясь, отошла в дальний угол, и теперь ее отделяли метра три пространства и от Оксаны и от непрошеных гостей.

– Оксана, свяжи им руки. По очереди одному и второму – эта дылда сейчас тоже очухается, – Ива ткнула стволом в Северина.

– Веревок нет, – Оксана нерешительно топталась на месте. – Ивонько, хочу тебе сказать…

– Перестань болтать. Делай, что приказано. Скрути простыни жгутом и вяжи!

Кругляк беззвучно шевелил побелевшими губами, но заговорить не решался. Он по опыту знал, как опасно связываться с такими вот психами, которые сперва нажмут на спусковой крючок, а потом начнут выяснять, в кого стреляли.

Оксана послушно связала и его и Северина. Делала она это медленно, оттягивая время, и Иве снова пришлось подстегнуть ее злым окриком.

– Становись рядом с ними, – приказала она квартирантке. – Бросьте сумку и марш к стене, – процедила Менжерес Кругляку.

Не спуская глаз с Кругляка и Оксаны, она достала из сумки браунинг, взвела курок. Только после этого отложила двустволку. Каждое ее движение было точным, продуманным, экономным. По тому, как уверенно обращалась с оружием, можно было судить, что дело это для нее привычное.

Менжерес придвинула к себе чемодан, выбросила оттуда часть вещей, положила самое необходимое для дороги. Открыла ящик стола, достала пачку денег.

Торжествуя, сказала Кругляку:

– С удовольствием помогла бы вам расстаться с жизнью, но, к сожалению, лишена пока этой возможности. Я сейчас уйду. Не вздумайте поднимать шум раньше времени. Впрочем, – на ходу решила она, – придется заткнуть вам рты и привязать к кровати. Тебя тоже, – повернулась к Оксане, – чтобы своим друзьям не смогла помочь…

Кругляк глазами пытался подсказать Оксане, что надо делать.

– Выслушай их, – снова попросила та Иву, – может, все иначе повернется.

– Нет, – сказала, как отрезала, та. – Говорить не о чем. Знаю эту породу.

Кругляк поймал ее взгляд. В нем была ненависть, он был таким колючим, что Кругляку показалось, будто он пошел босиком по битому стеклу. Он проклинал себя за то, что повел себя с этой взбалмошной девчонкой так беспечно.

Ива допустила только одну ошибку. Когда собирала вещи, ослабила контроль за пленниками, рассчитывая, что связаны они крепко. Оксана же связала Кругляка еле-еле, для видимости. И когда Менжерес, положив рядом пистолет, наклонилась над чемоданом, девушка незаметно дернула за конец простыни, которой связала коренастого Кругляка. Тому теперь было достаточно развести с силой руки, чтобы освободиться.

Туго набитый чемоданчик не закрывался.

– Помоги, – приказала Ива Оксане.

Они вдвоем надавили на крышку. Пистолет лежал на полу, ближе к Оксане. Кругляк упорно смотрел на него, и Оксана, наконец, поняла, что от нее требуется. Когда чемодан удалось закрыть, она, вставая, ударом ноги отбросила браунинг в дальний угол. В ту же секунду Кругляк сбросил свои путы и перехватил двустволку.

Менжерес выпрямилась. Руки у нее безвольно повисли, она попятилась к стене. Прошептала: «Кинець…»

Оксана развязывала Северина.

– Нет, начало, – сказал хмуро Кругляк.

– Уводите быстрее, – жалобно попросила Ива. – А то я сейчас запущу в вашу физиономию вот этим стулом…

Оксана привела в чувство Северина, обильно распятнала зеленкой ушибы. Северин злобно шипел, ощупывая лицо. Взглянул в зеркало, и собственный вид привел его в отчаяние. Хрипло пробормотал:

– Я с тобой еще посчитаюсь, стервоза…

– Ну, ты… До очередной свадьбы заживет, – пренебрежительно бросил Кругляк. И Менжерес: – Садитесь, познакомимся по-настоящему. Вы очень удачно прошли проверку, поздравляю.

Кругляк назвал пароль.