Текст книги "Удар мечом (с иллюстрациями)"
Автор книги: Лев Константинов
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Курьеры Стася
– Стась что-то затевает, – предупредил через несколько дней Марию Остап. – Нюхом чую – дело нечистое.
– А точнее?
– Притих сильно – не в его характере. Курьеров своих посылает к проводникам. Твои курьеры идут и его. С чем, никто не знает. И заметь: все больше Василь ходит, Мыкыта, Юрась, а они со Стасем еще при немцах гуляли по лесам. Неспроста все это…
Симптомы какой-то внутренней, незаметной другим деятельности в банде Мария тоже заметила. И что курьеры Стася куда-то уходят, тоже видела. Вот только внимания на это раньше не обратила – жаль. Пожалуй, правильно Остап волнуется. От Стася всего можно ожидать. Трудно надеяться, что он окончательно смирился, доверяет ей до конца. Слишком уж необычными были обстоятельства, при которых они познакомились и «подружились». Возможно, Стась по своим каналам все еще пытается навести о ней справки. Все никак не успокоится… Не верит – звериные инстинкты для таких, как он, проживших не один год в лесу, часто значат больше, нежели все другие аргументы. Почему волк иногда минует западню? Шел прямо в нее, а за десяток шагов свернул…
– Ты можешь узнать, что передают курьеры Стася проводникам? – спросила Горлинка Остапа.
– Вряд ли, – засомневался хлопец. – Ты же знаешь наши порядки: что известно одному – до того другому дела нет.
– Надо, Остап. Я могу, конечно, призвать сюда и Стася и его курьеров, потребовать, чтобы сами сказали. Только думаю, на такой случай у Стафийчука разработана запасная версия – отбрешется.
– Даже если и узнаем, помешать не сможем. У них – сила.
– Ничего, Остапе, бывали и похуже ситуации.
Остап ерошил густые волосы – верный признак размышлений. Спросил Марию:
– У тебя самогон есть?
– Стоит целая сулея под нарами. От Стася наследство.
– Ну, тогда попробуем…
В одном из бункеров он отыскал Василя. Тот спал, по давней арестантской привычке закутав голову ватником: пусть галдят и орут вокруг – не помешают. Остап легонько тряхнул Василя за плечо. Василь матюгнулся, поплотнее надвинул ватник.
– Да проснись ты, холера…
Бандит сел, аппетитно зевнул, опять матюгнулся.
– Чего тебе? Сон видел, будто сижу за столом в собственной хате, а на столе сало, колбаса на сковородке шипит, бутылка казенки. Только я стакан налил, ко рту потащил, а тут ты…
Остап пошептал ему что-то на ухо.
– Вот это дело! – оживился Василь. – Где добыл?
Остап опять пошептал. В бункере были еще бандеровцы – кто латал одежду, кто спал, а кто и просто лежал, бездумно уставившись в потолок. Бункер этот был далеко не таким комфортабельным, как у Стася. Обшивка на стенах местами полопалась, из-за нее сыпалась сырая комковатая земля, низкий потолок покрыт плесенью. Везде изжеванные окурки, остатки еды, нагар от коптилок. Одно оружие в идеальном порядке, у каждого под рукой на случай внезапной тревоги.
– Куда собрались? – лениво поинтересовался кто-то.
– Важнейшее поручение, – озабоченно ответил Василь.
Через узкий люк Василь и Остап выбрались наружу. Крышкой люка служил большой куст на пазах, отодвинутый сейчас в сторону. Пола пиджака у Остапа недвусмысленно оттопыривалась. Забрались в заросли черемушника. Остап достал сулею самогонки, несколько луковиц.
– Ну, будьмо…
– Будьмо… Выпили.
– Ворогам на погибель, нам на здоровья…
– Будьмо… Опять выпили.
– Щоб дома не журылысь…
– Будьмо… Еще выпили.
Хотя Остап и произносил тост за тостом, пили степенно, со знанием дела, неторопливо наливаясь хмельной истомой. Звенели алюминиевые кружки. Закусывали луковыми дольками.
– А ты хлопец непоганый, – прочувственно сказал Василь. – Смурный только, и нет в тебе той отчаянности, что у настоящих «боевиков». А так ничего. Я на тебя косо поглядывал еще с того случая, как комсомолку-библиотекарку прихватили. Хлопцы добре з нею побавылысь, а ты побледнел и ушел. Как баба… Давай выпьем еще!
Василь подставил кружку. Пьянел он быстро. После затхлого подземелья с вонючим духом свежий лесной воздух рвал легкие, дурманил голову. А тут еще самогонка. Крепкая. Баба Кылына, видно, сыпала в свое зелье известь – для крепости и количества – хлебнешь, глотку обжигает.
Василь жаловался на тяжелую жизнь, поминутно кивая в сторону бункера.
– Совсем бешеным стал Ярмаш. Сколько знаю его, таким сроду не был. Ни себя, ни других не жалеет. Я за эти дни столько километров натопал! Ну, скоро все кончится…
– Скоро, – эхом откликнулся Остап.
– Я тебе как другу говорю – недолго осталось. – Василь потянулся к сулее, снова налил себе и Остапу. Пьяно удивился: – Ты дывы, вроде и не пили, а донце показалось…
Прикончили сулею быстро. У Остапа хватило сил встать на ноги. Василь пытался подняться, опираясь на молоденькую березку. Березка гнулась, гибко выскальзывая из рук пьяного. Обнявшись, новые друзья побрели к бункеру. Василь загорланил: «Розпрягайте, хлопци, коней…»
– Тише, – уговаривал его Остап, – Стась почуе…
– Это верно, – скис Василь. – У человека настроение хорошее, так ему и поспиваты низзя. А ты добрый хлопец! Давай, Остапе, послезавтра друг дружку из виду не терягь. Пустить Зеленый Гай по ветру – то дрибныци [10]10
Дрибныци – пустяки.
[Закрыть]…
– А здаеться мени. Горлинка про послезавтра ничего не говорила.
– Точно, у них уже все назначено. Сам ходил к Джуре, предупреждал…
– Ишь ты, а не сказала. Твой Стась сказал, а моя краля ни полслова…
– Бабы, они завсегда скрытные. Но я тебе как другу – держись за Василя, не пропадешь… А завтра – сбор проводников…
– Чертовы корни, переплутали стежку… Ты куда, Василь?
– В бункер не пойду, где-нибудь под кустом отосплюсь. Стась побаче – рука у него тяжелая. Предупреждал, чтоб до послезавтра ни капли в рот не брал. А после, говорил, погуляем…
Василь захрапел на полуслове. Добрую самогонку варит баба Кылына… Остап встал, пощупал голову – огнем горит. Непослушными руками попытался отряхнуть траву, листья, лесную труху. Штаны в грязи, на рубашке тоже грязь. В таком виде и ввалился к Марии.
– Добре погулял, – засмеялась Горлинка, всплеснув руками.
Остап, спотыкаясь на каждом слове, выложил то, что удалось узнать.
– Ложись спать, – приказала Мария. – У меня ложись, нечего в таком виде по лагерю шататься. Трудный завтра день будет…
Трое без имен
– Ну что ж, этого следовало ожидать, – спокойно сказал Розум. – Стафийчук, ошеломленный внезапными событиями, вначале выпустил из своих рук инициативу. Теперь пришел в себя, предпринимает контрмеры. Операция подготовлена и может состояться хоть завтра, но Стафийчук что-то заподозрил и на всякий случай решил опередить события. У проводников он пользуется влиянием – наслышаны о его «подвигах». Выбор места сбора тоже не случайный: Джура – старый приятель Стася, вместе в берлинской «академии» обучались. Я знаю, что несколько дней назад Стась и Джура встречались у Скибы – зачепная хата тогда еще действовала. О чем говорили – неизвестно. Охраняли их Василь, Скиба и телохранитель Джуры. Но я тоже кое-что предпринял.
– Что именно? – спросила Горлинка.
– Сегодня сюда придут мои хлопцы. Трое.
– Мало.
– Больше нельзя. Придется рисковать.
Часа через полтора в люк бункера просунулась патлатая голова кого-то из бандеровцев. Он доложил: задержали троих типов, те говорят, что нужен им Розум. Пароль знают, а их никто не знает.
– Ведите, – распорядился Розум.
Вошли трое в сопровождении дозорных. Плечистые молодые парни. Гладко выбритые. В хромовых сапогах. Чем-то неуловимо похожие друг на друга. И еще на кого-то похожие. Мария пыталась вспомнить, напрягала память. Вспомнила: похожи на тех, кто маршировал при немцах в зондеркомандах. Такие же лощеные, сытые и туповатые. Щелкнули каблуками: «Слава героям!»
– Слава, слава… – прищурился усмешливо Розум. – Пароль!
Ответили. Розум приказал вернуть оружие. Они деловито затолкали короткие немецкие автоматы под спортивные пиджаки, пистолеты в карманы.
– Откуда, хлопцы? – спросил дозорный, пока Мария и Розум совещались.
– А оттуда… – Один из троих ткнул пальцем в пространство и загоготал своей, как ему показалось, удачной шутке…
– Да, школа… – завистливо вздохнул дозорный, приглядываясь к хромовым сапогам пришельцев. – Эти наведут порядок…
– Надежные? – спросила Горлинка.
– Эта троица побывала в таких передрягах – в дурном сне не привидится. Ахнешь. Я вот все думаю: сколько у Украины верных, мужественных сынов, и никто о них не знает. Приходится – падают мертвыми, приходится – в огонь идут. Во имя чего? Ради Украины и народа ее.
– Придет время – люди о них узнают и гордиться будут. Ничего не забывается, Розум. И о вас узнают. Стану я опять учительницей, войду в класс и просто скажу: «Сегодня, дети, я расскажу вам о том, как боролись и побеждали лучшие сыны народа нашего…»
Розум смущенно усмехнулся. Не так уж и далеко до того времени, а пока…
– Эй, кто там! Остапа Блакытного сюда!
Остап неторопливо влез в бункер.
– Ну-ка закрой люк, – попросил его Розум. – Вот так-то лучше. Береженого бог бережет. Есть у нас с Горлинкой тебе важное задание, Остап. Готов его выполнить?
– Все, что угодно! – горячо блеснул глазами Блакытный.
– Пойдешь к памятнику панским музыкантам. Пойдешь так, чтобы ни одна собака твой след не унюхала. А выследят – стреляй, уходи куда угодно, но живым в руки не попадайся. Больше всего наших, из провода, стерегись. Тебя попытаются выследить, потому что я сам приказал не спускать глаз с каждого, кто уходит отсюда. Сможешь уйти незаметно?
Блакытный прикинул что-то в уме, коротко ответил:
– Смогу.
– И я думаю, что сможешь, – удовлетворенно кивнул Розум. – У памятника тебя будет ждать человек. Кто бы он ни был, не удивляйся. Покажешь ему вот это, – Розум протянул Остапу кленовую сопилку без мундштука. – Мундштук у него. Он еще тебя спросит: «А играешь ли ты, хлопче, на сопилке?» Ответишь: «Нет, только учусь». Запомни: слова должны стоять именно в таком порядке – иначе тебе не поверят. После этого скажешь ему: «Погода изменилась. Буря будет завтра». Если же он начнет расспрашивать, скажи, что ничего больше не знаешь. Ясно?
Остап слово в слово повторил услышанное, спросил:
– Значит, я должен оставить Марию? Мало ли что может случиться…
– Поверь, не меньше тебя беспокоюсь. Но от того, как ты выполнишь только что полученное задание, зависит жизнь десятков людей…
Остап ушел.
– И нам пора собираться, – сказал Розум. – До Джуры километров двадцать, как раз поспеем к началу.
Он надел старенький ватник, проверил пистолет, снял со стены автомат. Мария тоже осмотрела оружие. Чуть в стороне от люка на траве сидели трое вновь прибывших. Они были готовы в дорогу.
Мария хотела пристроиться вслед за Розумом, но один из хлопцев, старший, наверное, опередил ее, и она оказалась за его спиной. Двое других шагали сзади, метрах в пятнадцати.
Прошли километра три по густому березняку. Один из тех, что шли сзади, вдруг бесшумно свалился под куст. Через несколько секунд послышались возня, звонкий удар и равнодушное напутствие: «Если еще вздумаешь вынюхивать, подвешу на осине». Хлопец догнал их и пристроился следом. Так они и шли – не разговаривая, чутко прислушиваясь к каждому шороху, автоматы под локтями на ремнях. За весь длинный путь Розум только один раз сделал короткий привал. Легли на траву – голова к голове, – и он тихо объяснил хлопцам:
– У этого дома три окна. Мы войдем все вместе. Как только войдем – становитесь к окнам, но так, чтобы вам не могли стрелять в спину со двора. Будет там четверо, хозяин пятый да еще четверо телохранителей, итого девять. Никого не трогать, нам нужен один Стась. Но в случае чего – стрелять без команды. Наверняка выставлен пост из телохранителей. Те, что будут в кухне, нас не интересуют – без приказа своих проводников за оружие не возьмутся. А вот тех, что на подворье караулят, придется вязать – нам очень важно появиться перед Стасем и проводниками внезапно…
К зачепной хате подошли, когда уже стемнело. Мария бывала здесь раньше, еще в дни рейсов по селам и хуторам, и сейчас она безошибочно вывела свою группу к тыну из жердей. Залегли, долго прислушивались к неясным звукам, долетавшим от хаты. Окна хаты были плотно задернуты занавесками, они не пропускали света. На подворье тоже было тихо. Наконец откуда-то сбоку, от стога сена послышался тихий говор:
– Курить хочется…
– Так закури.
– Тютюн оставил в хате.
– На, возьми мой.
Двое хлопцев отделились от группы и поползли под забором на голоса. Вернулись быстро, и Розум, увидев их, встал и, не таясь, пошел к хате. Он пропустил Марию вперед: «Теперь твоя очередь. Дверь открывай резко, но так, чтобы свет не ослепил». Мария набрала в легкие побольше воздуха, чуть задержала дыхание – верный способ сбить нервную дрожь, – вошла в сени, подождала, пока и остальные перешагнули порожек, рванула дверь:
– Слава героям!
Проводники сидели за столом, слушали Стася, вышагивавшего по комнате. Он остановился как громом пораженный, увидев Марию, запнулся на полуслове. На столе стояли глечики с молоком, ломтями нарезанный хлеб. Отсутствие самогона свидетельствовало, что разговор шел серьезный. Краем глаза Мария видела, как за ее спиной неторопливо, но достаточно быстро прошли хлопцы Розума и встали у окон.
– Ну, что же не отвечаете на приветствие, боевые друзья и товарищи? – спросила она ласково и доброжелательно.
– Откуда вы взялись? – выдавил, наконец, из себя Стась.
– Прибыли по вашему приглашению, Ярмаш, по вашему, – зловеще проговорила Горлинка.
Буря будет завтра
Проводники, люди все опытные, догадались, что Стась втянул их в какую-то игру, затеянную без ведома и за спиной у Розума и Горлинки. Это были атаманчики, признававшие только силу. А сила эта была на стороне Розума. И не только в виде трех молодцов с автоматами. Розум представлял грозную СБ, бандеровскую службу безопасности, у которой суд всегда был скорым и безжалостным – к стенке, на жердь. Рядом с Розумом стояла Горлинка – эмиссар с чрезвычайными полномочиями.
…Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Может показаться странным, что вожаки немногочисленных, затерянных в лесах банд, каждая из которых была оторвана от всего мира, так панически боялись расправы со стороны своих же руководителей. Но дело в том, что бандеровское подполье, избравшее основным методом борьбы против украинского народа террор, само держалось на жесточайшем терроре. Расправа могла осуществиться немедленно, но могла прийти и в тот момент, когда ее меньше всего ждешь. Во всяком случае, бандитские главари всех рангов всегда подчеркивали ее неизбежность и обязательность. Иначе трудно было бы держать в узде тех, кого националисты обманом, шантажом завлекли в свои сети, кто начал прозревать, избавляться от националистического дурмана. Вот почему главари банд, собравшиеся у лесника, меньше всего были склонны сопротивляться энергичному натиску Розума и Горлинки. Только Джура, которому Стась раньше высказал свои подозрения, держал автомат наготове.
– Положи зброю, Джура! – не терпящим возражения тоном приказала Горлинка. – Прибереги свой запал для будущего – пригодится. – Она внимательно посмотрела на собравшихся. – Ярмаш проявил инициативу, решив созвать вас накануне операции, что же, это хорошо. Он, правда, забыл пригласить меня, но это уже по части Розума – пусть решает, является ли это актом невежливости или предательством общих интересов…
Горлинка села на услужливо пододвинутый кем-то стул, по-хозяйски расположилась за столом.
– Ну, продолжайте, мы послушаем…
Стась, бледный, с нервно бегающими глазами, попытался оправдаться:
– Да мы ж хотели, как лучше… Чтоб не беспокоить вас – ведь осталось уточнить детали…
Бандеровец лихорадочно прикидывал, какие последствия может иметь этот неожиданный визит, пытался предугадать развитие событий.
– Бросьте, Ярмаш! Лучше докладывайте. Мы ведь пришли к началу, не так ли?
Стафийчук собрался с духом.
– Подготовка к операции «Гром и пепел» в основном закончена. Необходимо окончательно согласовать план действий… – Стась развернул карту. – Вот Зеленый Гай, – его палец уткнулся в точку на краю лесного массива. – Справа от села, километрах в двух, глубокий овраг под названием Сухая балка. К двадцати трем часам все наши наличные силы скрытно сосредоточиваются в балке и отсюда охватывают Зеленый Гай плотным кольцом. Ровно в полночь по общему сигналу приступаем к операции. Задача: жителей уничтожить, село сжечь, сровнять с землей…
И хотя присутствующие были давно посвящены в задуманное, у многих прошел мороз по коже. Тревожил масштаб – вырезать жителей целого села! Жалость, конечно, здесь была ни при чем – привыкли убивать детишек, женщин, безоружных селян. Но к сердцу подступал страх перед возмездием – никто не простиг им подобного злодеяния…
Стась источал ненависть. Он ненавидел всех: и людей, и землю, и жизнь. Годами скапливалась в нем эта звериная злоба – дикая, трусливая, прикрываемая цитатами из библии, иезуитскими разглагольствованиями о любви к отчизне-неньке. Бандеровец деловито, будто речь шла о чем-то обыденном, а не о кровавой расправе над мирными жителями, рассказал, для чего понадобилась эта акция.
В последнее время на международной арене шансы украинских бандеровцев резко упали. В пух и в прах разлетелся созданный оуновцами миф о том, что якобы население западных областей Украины восстает против Советской власти. В него перестали верить даже руководители американской и английской разведок. Многочисленные делегации из-за рубежа, имевшие возможность детально познакомиться с жизнью населения Западной Украины, убеждаются в обратном: люди ненавидят бандеровцев-бандитов. В этих условиях необходимо найти новые возможности для решительной смены настроений. Операция «Гром и пепел» должна послужить великой цели: убедить широкую общественность в том, что бандеровское подполье не утратило силы. Наоборот, оно, мол, успешно развивается, и именно поэтому коммунисты обрушиваются на него массовыми репрессиями. Зеленый Гай должен стать «жертвой большевистского террора». Буквально на следующий день на пепелище нагрянут иностранные корреспонденты, которые знают, о чем и как писать. Чтобы облегчить их задачу, следует оставить в бывшем Зеленом Гае вещественные доказательства: пилотки со звездочками, гильзы патронов советского производства и т. д. «Работать» «боевики» будут в советской военной форме. На Западе есть немало газет, охотно публикующих антисоветские материалы. Они расскажут своим читателям о «зверствах большевиков», о «героической борьбе безоружных селян» против регулярной армии. В международные организации последуют запросы…
Об одном только умолчал Стафийчук – о том, что за успех операции «Гром и пепел» главари ОУН обещали ему уход за кордон и там солидное вознаграждение в твердой валюте.
Когда все было обговорено, Стась сказал:
– Я буду находиться…
– На базе, – перебила Горлинка.
– Как? Мне не доверяют? Отстраняют от командования?
– Совершенно правильно, Ярмаш, – невозмутимо подтвердила Горлинка. – Вам нельзя больше доверять. Вы любите ссылаться на божье слово, позвольте и мне напомнить, что сказано в Соборном послании святого Иакова: человек с двоящимися мыслями нетверд во всех путях своих… Святой Иаков неплохо, видно, знал психологию. Что вы решили, Розум?
– Решать буду не я, другие. Им доложу. А пока… – Розум помедлил, прикинул что-то в уме, коротко скомандовал: – Взять!
Один из хлопцев, стоявший ближе всех к Стасю, у него за спиной, резко взмахнул рукой, ребром ладони рубанул Ярмаша по шее. Тот, икнув, опустился на пол. Хлопец подобрал автомат Стася, волоком подтащил отяжелевшее тело к выходу. Джура вскочил.
– Сиди! – прижал его к табуретке другой помощник Розума. – Не рыпайся.
Остальные молча смотрели на расправу. Видно, каждый мысленно благодарил господа бога, что не оказался на месте Стася.
– Со Стафийчуком все, – деловито сказала Горлинка. Она походила по комнате. Лицо холодное, властное, непроницаемое. – Учтите, так будет с каждым, кто хоть на кроху отступит от намеченного плана операции. Не угрожаю, но советую запомнить мои слова. Последнее: очень важно обеспечить отход. Сами понимаете, уйти надо до того, как район будет оцеплен, пока не будут подняты по тревоге оперативные группы чекистов и истребительные отряды. Подготовьтесь к полной эвакуации. Все, что невозможно взять с собой, – уничтожьте.
Мария подошла к Джуре, посмотрела ему в глаза:
– На вас ложится самое трудное – вам поручаю выводить людей. Перестрелять десяток баб и изнасиловать деревенских девок каждый дурак сумеет. А вот скрыться, замести следы – для этого нужна ваша школа, Джура.
Заметив, что тот собирается возражать, Горлинка жестко, решительно сказала:
– Все. Пререкаться запрещаю. Мы не на ярмарке. – Она повернулась к главарям банд: – Командовать операцией будет Розум.
Горлинка встала, всем своим видом подчеркивая, что собирается сказать очень важные вещи.
– План операции во всех деталях согласован с краевым проводом. Его лично утвердил проводник Рен.
Националисты подтянулись, посерьезнели. Имя Рена много значило в этих лесах. Если сам таинственный «хозяин» занимался разработкой операции, тогда понятно, почему так дерзко и властно ведет себя эта курьерша.
– Рен приказал: все, что намечено, должно быть выполнено, – тихо сказала Горлинка.
– Кто подтвердит ваши слова? – сумрачно поинтересовался Джура.
– Референт службы безопасности краевого провода Розум. Достаточно? Если да, тогда все. Приступайте, не будем терять времени…
Остап пристроился за разлапистым кустом. Автомат положил рядом. Памятник панским музыкантам отсюда был виден как на ладони – каменная глыба вросла в пригорок. Вокруг никого. Только однажды ему показалось, что треснула ветка под чьим-то чужим шагом. Он потянулся к автомату. Но треск не повторился: видно, почудилось.
Тот, к кому он пришел на связь, не появлялся, хотя по всем расчетам давно уже должен бы быть здесь. «Может, вспугнул чем?» – встревожился Остап.
– Ну, долго будем в прятки играть? – неожиданно послышался чей-то веселый голос.
Остап промолчал, только теснее прижался к земле, ощупывая взглядом все вокруг. Ишь ты, спрятался так, что и с собаками не отыщешь.
– Поднимайся, хлопче, я уже час за тобой смотрю. Не иначе как ко мне пришел.
Остап нехотя встал – автомат в руке. Не понравилось ему, что обвел тот, неизвестный, вокруг пальца. И тотчас из соседнего кустарника выбрался невысокий хлопчина: рука в кармане куртки, взгляд хотя и дружелюбный, но настороженный.
Обменялись паролями.
– Значит, буря завтра? – переспросил хлопчина.
Остап кивнул: именно это просил передать Розум.
Интересно, откуда он, этот парень? Не местный, точно. Остап узнал бы его. В кармане, ясно, пистолет.
– Дай закурить, – попросил Остап.
Хлопец достал пачку «Шахтерских».
Нет, не местный, такие папиросы здесь не курят, дорогие они для селянского кармана. Устроились у памятника, закурили.
– Я пошел, – сказал Остап немного погодя.
– Теперь тебе торопиться некуда, – протянул хлопчина. – Это мне надо спешить. Наверное, здорово погода испортилась, если бурю обещают завтра. Ты ничего не перепутал?
– Нет. Сказал тебе то, что сказали мне.
– Добре. Сейчас в лес?
– Туда. – Остап кивнул.
– Смотрите, осторожнее действуйте – буря дело серьезное.
Остап опять кивнул, хотя и не понял, о чем идет речь. Хлопчина ему нравился. Поинтересовался, свидятся ли еще?
– При хорошей погоде. А сейчас – все. Пока.
Хлопец решительно зашагал к селу.
Остап повернул к лесу. Необычное поручение выполнено. Надо выбираться к своим. Что-то там теперь с Горлинкой?