Текст книги "Стерва. Искушение (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17

Единственный в этой дыре постоялый двор оказался большим, шумным и грязным.

Сидя за столом в углу полутемного трактира, я смотрела в поставленную передо мной тарелку с супом и пыталась решить, чего хочу больше: съесть хоть что-нибудь или надеть эту тарелку на голову непромытому толстому трактирщику.

На лице сидящего напротив меня спиной к залу герцога читалось такое недоумение пополам с отвращением, что в другой ситуации я над этим посмеялась бы.

Теперь же весёлого было мало.

Тех медяков, что он забрал у головорезов Пауля, хватило только на это, и встретили нас с ними соответственно.

Чем больше косых взглядов местных шлюх я ловила на себе, тем крепче становилась моя уверенность в том, что если бы не патологическая жадность, он вовсе выставил бы двоих грязных и усталых, принесших гроши людей за дверь.

Возможно, на его месте я бы и сама нас выставила.

Так ничего и не сказав, Удо взял кривую ложку и начал есть.

– Это издевательство.

– Чего ты хотел? – я пожала плечами, изо всех сил стараясь не чувствовать вкуса. – Как выглядим, таков и прием.

Он посмотрел на меня внимательно и так тяжело, что мне захотелось поежиться.

У него было немало поводов злиться – и за безобразную истерику, и за потерянный пистолет, и за необходимость есть омерзительный жидкий суп. Если бы не я, ему не пришлось бы разбираться со всем этим.

Удушающий страх перед Итаном немного отступил, когда мы вошли в деревню. Шлейф его недолгого присутствия все еще ощущался здесь, но герцог Удо оказался прав – он почти развеялся. Ублюдок уехал несколько дней назад.

При мысли о том, что он будет искать Пауля и, скорее всего, найдет, мне становилось почти что дурно.

Он знал меня, и ему не составит труда понять, что самой мне подобное было не под силу, а значит…

Хмурый герцог отправил в рот очередную ложку, и я глубоко вздохнула, смиряясь с тем, что отложить этот разговор не получится.

– У Итана с Паулем очень крепкая связь. Он учил его, он им гордился. Когда он доберется до пещеры, – а он туда доберется, – он поймет, что мне помогали.

Он задержал на мне очередной тяжелый взгляд, а после пожал плечами.

– Значит, будет молодцом.

– Ты не понимаешь! – я повысила голос, и на нас обернулся полупьяного вида крестьянин. – Он на полном серьезе считает, что я принадлежу ему. Помнится, тебе очень не понравилось, когда я захотела твой кинжал. Точно так же ему не понравится тот, с кем я настолько сблизилась.

От этого полушепота снова начало сдавливать горло. Я даже забыла про дрянной суп, и герцог тоже отложил ложку, подался немного вперед через стол, копируя мою позу.

– Ну и что? Что он сделает? Откроет на меня охоту? Для всех я мертв.

– Но твой брат жив, – я все-таки произнесла это онемевшими губами.

Взгляд Удо потемнел еще больше. Он нахмурился, раздумывая, а потом вдруг засмеялся, качая головой.

– Ты это находишь забавным? Он не явится с вопросами и обвинениями к герцогу Керну, он просто начнет убивать.

– Ему же хуже, – мгновенно посерьезнев, он снова взял ложку. – Помнишь, что герцог сделал с вами? А ведь ты даже никого не убила.

– Итан – не я.

– А с герцогом никогда не стоит верить первому впечатлению, – он пожал плечами и уже собрался было зачерпнуть еще супа, но потом передумал. – Он разберется. К тому же, у нас есть все шансы добраться до него раньше, чем это произойдет.

– И что это изменит? – голос снова сорвался, и я прикусила губу, стараясь успокоиться. – Я имею в виду… Разумеется, он поможет тебе, при условии, что ты вообще нуждаешься в этой помощи. Но когда ты собственноручно ведешь неприятности к его порогу…

– Предлагаешь бросить тебя в лесу? – он удивленно вскинул бровь, и я почувствовала себя совсем глупо.

– Это стало бы разумным решением.

Оставалось только уставиться в поцарапанный стол и ждать, потому что я была права, и мы оба это знали.

Чертов герцог молчал, и с каждой секундой мне все больше начинало хотеться, чтобы он просто встал и вышел.

– Окажись все наоборот, далеко не факт, что я бы ему помог.

Когда он заговорил снова, в его приглушенном голосе прозвучала настолько непередаваемая смесь злости с весельем, что я невольно вскинула взгляд.

Он был абсолютно серьезен.

– У нас странные отношения, но мы умеем договариваться. Сейчас нам с тобой это на руку.

Это «нам» резануло слух, заставило поморщиться. Напомнило о чем-то, что он сказал в пещере, когда освобождал меня от цепи. Я не могла вспомнить саму фразу, лишь ощущение от нее, похожее на обжигающий короткий удар.

Что же там было?..

– Не могу больше об этом думать, – окончательно сдавшись, я оттолкнула ложку и, поставив локти на стол, начала растирать виски.

– Нужно поспать, – он последовал моему примеру и отодвинул тарелку, признавая, что ее содержимое несъедобно. – Пойду попробую договориться насчет ночлега.

Я не стала ни провожать его взглядом, ни говорить о том, что на комнату нам точно рассчитывать не приходится. В лучшем случае позволят переночевать на конюшне, и то не задаром.

Вырвавшись на свободу, в первые полгода я частенько договаривалась так: ночлег и ужин в обмен на мытье полов или посуды. Работы всегда было много, а еды и удобств мало, но сегодня мы оба настолько устали, что было уже все равно. Полы так полы. Хорошо хотя бы то, что в таком виде на меня никто не позарится и не придется ввязываться в драку. Такое в прошлом тоже бывало нередко.

Я поежилась, почувствовав на себе взгляд, и тут же выпрямилась, готовая к чему угодно.

Если здесь Итан или его человек…

Смотревший на меня мужчина не был человеком Итана. Я определила это сразу и наверняка, но спокойствия мне это не прибавило.

Он сидел в противоположном конце зала. Полутьма и накинутый капюшон не оставляли возможности разглядеть его лицо, но взгляд я ощущала кожей – горячий, внимательный, немного удивленный и очень заинтересованный.

Кто-то из тех, кого я обобрала?

Тогда нам точно несдобровать.

Запоздало сделав вид, что ничего не понимаю и не чувствую, я огляделась, ища герцога глазами, а когда нашла, забыла и о человеке в капюшоне, и об Итане, и о том, как чертовски мне хотелось лечь.

Он торговался с трактирщиком у прилавка. По-хозяйски выпятив огромное пузо, тот стоял, оперевшись о столешницу, и смотрел на Удо Керна с таким нескрываемым презрением, что как дышать я забыла тоже.

У герцога было странное выражение лица. В нём мешались возмущение, брезгливость и злость, и… Ещё что-то.

Я не могла слышать, о чем они говорили, но в каждом движении трактирщика читалась такая унизительная снисходительность, что начинала закипать даже я.

Губы чертова герцога сжались, и мне показалось, что сейчас он ударит эту зарвавшуюся мразь прямо в жирный живот, но вместо этого он только что-то коротко бросил в ответ, а потом снял с пояса и положил на прилавок свои ножны.

Оглушительный гомон, издаваемый пьяными и весёлыми людьми, отодвинулся для меня на второй план, когда трактирщик взял их. Вынув кинжал, – семейную реликвию древнего и знатного рода Кернов, – он осмотрел его с гордым видом победителя, а после вложил обратно и убрал под стол.

Лицо герцога сделалось нечитаемым. Должно быть, с таким же видом он стоял бы и на эшафоте.

Получив в обмен на ножны ключ, он сказал трактирщику что-то еще, а потом, не дожидаясь ответа, развернулся и направился обратно ко мне.

В каждом его движении, в развороте плеч читалась такая усталость, что я сидела, не шевелясь, в ожидании его приближения.

– У нас есть комната.

Он был мертвенно бледен, но взгляд остался спокойным.

Если бы через такое унижение пришлось пройти мне…

Впрочем, для меня подобное было обыденностью в свое время.

– Ты что наделал?

– Обеспечил нам относительно спокойную ночь, кажется, – по-прежнему стоя надо мной, он окинул зал выразительным взглядом, напоминая, что в таком шуме любое спокойствие является очень относительным.

– Иди обратно и скажи этому ублюдку, что передумал. Всегда найдется теплый амбар, в них редко дырявые крыши.

– Никаких амбаров, – когда он посмотрел на меня снова, на дне его зрачков мне померещился тот самый жуткий голубоватый огонек. – Хватит.

Под сердцем что-то противно заныло, и я покачала головой, отгоняя наваждение.

– Нет. Это всего лишь одна ночь, в этом нет ничего плохого. Какого черта ты вообще творишь, не посоветовавшись со мной⁈

– Если боишься местных клопов, скажи прямо.

Теперь он улыбался. Бледно, устало, чуть-чуть неловко, и мне захотелось ударить уже не трактирщика, а его.

– Что ты скажешь брату, когда явишься без него? Нельзя просто…

– Он сам мне его отдал, – пожав плечами герцог едва заметно скривился, наткнувшись взглядом на остатки супа. – Это всего лишь вещь. Зато ты поспишь в нормальной постели.

Поперхнувшись воздухом, я собралась озвучить все, что думала о нем в этот момент, но слева от нас раздался чудовищный грохот – кто-то упал, потом началась ругань.

Я вздрогнула, втягивая голову в плечи по привычке – Итан нередко крушил все вокруг, приходя в ярость, а сейчас его недавнее присутствие ощущалось настолько остро, что контролировать привычные реакции я почти не могла.

Быть может, он обедал в этом же трактире. Как знать, возможно, даже сидел за этим же столом…

Чертов герцог развернулся, его рука точно так же привычно метнулась к поясу, и я ошеломленно уставилась в его спину, за которой оказалась скрыта.

Пара деревенских придурков, переборщивших с пивом, неловко извинялась перед относительно приличного вида господином за разгромленный стол, на который они умудрились свалиться.

Можно было облегченно выдохнуть, но в горле стоял ком, и я опустила взгляд на свои сцепленные руки, стараясь унять ненависть к самой себе.

Удо развернулся, и прежде чем я успела опомниться, оперся коленом о скамью, на которой я сидела, взял мои лицо в ладони, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Все хорошо. Я все сделаю и обо всем позабочусь. Верь мне, Волчица.

Он говорил едва слышно, по-прежнему закрывая меня собой. Я видела, что у него даже губы побледнели, а от его рук исходило такое тепло, что и ответить было нечего.

Он этого от меня и не ждал.

Развернув плащ, он накинул его мне на плечи, вынуждая подняться, а потом вложил ключ в мою ладонью.

– Пойдем спать. Для тебя сейчас согреют воду.

Сил на то, чтобы спорить с ним и возражать не осталось. Я не вывернулась из-под его руки, когда Удо обнял меня за плечи и повел к лестнице – не фривольно, всем напоказ, а мягко поддерживая.

Последняя дверь на втором этаже справа…

Я почти не заметила, как мы добрались до нее, смазано кивнула, когда он пообещал скоро вернуться и ушел.

Комната действительно оказалась паршивой – маленькая, тесная, с узкой кроватью, придвинутой к стене, – но у небольшого окна в самом деле стояло ведро с теплой водой.

На всякий случай заперевшись, я привела себя в порядок, даже наконец расчесала волосы обнаружившимся тут же старым гребнем.

После нескольких последних дней это можно было принять за сказку, и оттого казалось особенно отвратительным.

Мне давненько не приходилось бывать в настолько бедственном положении.

Едва ли герцог Керн сталкивался с подобным вообще, даже добровольно отправившись в изгнание.

При воспоминании о том, какой ценой он добился для нас этих условий, мышцы начинали противно дрожать. Нельзя было позволять ему, нужно было заставить вернуться.

Теперь исправлять что-либо было уже поздно, а постель оказалась чистой.

Натянув на плечо повыше нижнюю рубашку, в которой осталась, сняв платье, я поморщилась, мечтая о том, чтобы эта дыра сгорела дотла.

И вздрогнула, когда в дверь деликатно постучали. Спустя секунду она открылась, и в комнату вошел чертов герцог.

Он был мокрым, но уже не таким бледным, как полчаса назад.

– Ты где был?

– Ходил к реке. Не хочу принести Бруно в подарок блох. Где твоя одежда?

Сил, чтобы встать, уже не было, и я качнула головой, указывая на стул.

Он хмыкнул, окинув взглядом то, что осталось от моего платья, а потом щелкнул пальцами.

– К утру оно хотя бы будет чистым. После найдем, во что переодеться, – на мой немой вопрос он ответил почти невпопад, продолжая осматриваться, а потом взял одно из двух одеял, что лежали в изножьи кровати.

Сидя неподвижно, я бессмысленно наблюдала за тем, как он запирает дверь и проверяет надежность замка, а после расстилает одеяло на полу.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

– Собираюсь спать. Устал как собака.

Вытянувшись на спине, он с очевидным наслаждением заложил руки за голову, глядя в потолок, а мне стало нечем дышать.

Чертов герцог не просто устроился на полу, он лег между дверью и уступленной мне кроватью, и мне отчего-то по-настоящему захотелось заплакать. Или посмеяться навзрыд.

– Удо, – вопреки ожиданиям, имя сорвалось с губ так естественно, так просто. – Не дури.

Он приподнялся на локте, глядя на меня с тревогой, а я просто подвинулась к стене.

Места для двоих было слишком мало, поэтому, когда он лег на край, я сползла, устраиваясь на его плече.

Мы оба мылись как пришлось, но от его кожи снова пахло грозой и травами.

Теперь я хотя бы понимала, почему.

Прикрыв глаза, я уткнулась ему в шею, вдыхая этот запах, позволяя Удо сначала укутать одеялом меня, а после набросить второе на нас обоих.

Каждое его движение было четко выверенным, но очень осторожным, как будто он боялся, что я могу его укусить, и сейчас это казалось настолько забавным, что я в самом деле улыбнулась, устраиваясь удобнее.

Шум, доносившийся из зала внизу, почти не мешал – гости разошлись по комнатам, местные были уже слишком пьяны. Оживить обстановку могла бы разве что хорошая драка, но что-то мне подсказывало, что сегодня ее не случится, и нам в самом деле удастся поспать.

– Я не делал того, о чем говорил. Просто я знаю таких, как он.

Голос чертова герцога… Голос Удо раздался над самым ухом. Он лежал на спине, обнимая меня, и говорил так тихо и настороженно, что я решила даже не пытаться открыть глаза.

– Я знаю. Ты не такой, как он. Хотя и тоже несносное чудовище.

Он засмеялся, и от этого движения я скатилась ниже, перекладываясь ему на грудь.

Так в самом деле оказалось удобнее, но было так непривычно, что посмотреть хотя бы в стену перед собой мне все-таки пришлось.

Так можно обниматься с мужем. С желанным любовником. Но точно не с…

А кем он, собственно, стал?

Скривившись на мгновение от самой этой мысли, я просто устроилась так, чтобы было теплее нам обоим, и он при этом не рисковал свалиться на пол.

– Ханна, могу спросить?

Напряжение в его тоне стало очевиднее, и я тяжело вздохнула, просто из мести коротко потерлась о него щекой.

– Давай. Но не обещаю, что успею ответить, прежде чем усну.

– Мне казалось, ты не любишь, когда к тебе прикасаются.

Соображала в таком состоянии я хуже, чем хотелось бы, но секунду спустя до меня в полной мере дошел и смысл этого вопроса. И интонация, с которой он был задан – неподдельная осторожность, немного неловкости, удивление и… благодарность?

– Я не люблю, когда меня касаются незнакомые типы, которых я ограбила, связала и в некотором роде унизила, – подавить улыбку следовало чуть раньше, но что уж теперь.

Удо молчал, и, даже не видя его лица, я чувствовала, как по комнате разливается его удовлетворение услышанным.

Его ладонь сразу же переместилась выше, и когда он погладил меня по голове, мне показалось, что что-то в устройстве этого мира непоправимо сдвинулщсь.

Тех, кому собираются тем или иным способом мстить, так не гладят.

Я предпочла бы не знать, о чем он думал, но, увы, понимала слишком хорошо. Поэтому пришлось снова сменить положение – пристроить голову так, чтобы иметь возможность видеть хотя бы его подбородок.

– Он никогда не насиловал меня в том смысле, в котором обычно насилуют женщин. Не забывай, он меня вырастил. Я даже не помню свою настоящую семью. Но когда я начала превращаться в девушку, он стал постепенно насаждать мне мысль о том, что моя невинность принадлежит ему. Что я вся принадлежу ему. Что это станет такой… благодарностью за все, что он делал для меня. И это далеко не всегда было ужасно. Не хорошо, но и не… – говорить все это, трусливо глядя в стену, было подло, и я оперлась ладонью о подушку, чтобы посмотреть Удо в лицо. – Просто обычно. Как у всех. Плохо стало, когда я начала бунтовать, но и я стала старше. Постепенно начала понимать, насколько мне не нравится происходящее. Я не боюсь мужчин, если ты подумал об этом. И даже не собираюсь пытаться снова тебя связать. Просто потому что у меня это явно не получится. Не тот ты тип.

Даже из вежливости не поддержав мою попытку пошутить, он положил ладонь мне на затылок, притягивая ближе, вынуждая неудобно извернуться, но прислониться лбом к его лбу.

– Он больше тебя не тронет. Мне нужно добраться домой, там у меня появится пространство для маневра. Даже если Бруно не станет помогать, я что-нибудь придумаю.

– И что потом?

Я снова закрыла глаза, чтобы не видеть его так близко, но когда он говорил, его дыхание обжигало мне губы.

– Если ты его убьешь, это окажется хуже, чем было с Паулем. У тебя ведь до сих пор голова болит…

– Значит, потерплю, – Удо улыбнулся, мягко погладил меня по шее сзади. – Она теперь всегда болит. А еще в ней раздаются голоса. Непрекращающийся шум. Бессвязные мысли. Так это все хотя бы обретет какой-то смысл. Тебе не нужно волноваться об этом. Просто потерпи еще один день.

Я поцеловала его первой – прежде чем успела подумать, прежде чем успела себя остановить.

Чертов герцог, только что окончательно ставший просто Удо, ответил сразу же. Перехватил инициативу, разомкнув мои губы языком, и сердце снова куда-то провалилось, потому что самая отвратительная за последние годы ночь вдруг стала необыкновенно хороша.

Глава 18

Утром от этих иссушающих полубезумных поцелуев непривычно саднили губы, и, глядя на себя в мутное зеркало, я отстраненно удивилась тому, что они не припухли.

На что-то большее ни Удо, ни меня просто не хватило, но уснуть, обнимая его, надышавшись им, как гарью в пещере, было настолько странно и восхитительно, что любое большее, пожалуй, стало бы уже лишним.

Наша одежда и правда выглядела лучше, хотя сменить ее однозначно стоило.

А еще мне стоило как можно быстрее отрезветь, потому что, уходя на рассвете, Удо просто бросил ключ от комнаты на стойку, а после обнял меня за плечи, как вчера – на этот раз просто для того, чтобы обнять, – и я снова не подумала из-под его руки выворачиваться.

Вопреки и его, и моим опасениям, ночь действительно прошла спокойно. В тот единственный раз, когда я встала, чтобы выпить воды, он спал и лишь немного морщился во сне – по всей видимости, даже его непрекращающиеся кошмары отступили перед смертельной свинцовой усталостью.

Мне оставалось только надеяться, что герцог Керн сможет и захочет сдержать их. И что дома Удо не станет хуже – подобное могло быть предусмотрено проклятием, наложенным на него. Слишком много воспоминаний, чересчур велика опасность, что даже проклятый, он попытается вернуться к привычной жизни.

Если бы мне пришло в голову отомстить кому-то подобным образом, я бы ни за что не забыла эту часть. Что может быть изящнее, чем лишить врага пристанища и дома?

Гадать и делиться этими мыслями с ним было бессмысленно и в какой-то мере жестоко. Едва ли он сам этого не понимал.

У нас все равно был только один способ проверить, и мы, не сговариваясь, ускорили шаг.

Ночью прошел дождь, которого мы не слышали, но Удо все равно хотел двигаться не по дороге, а лесом – так шансы попасться кому-то на глаза раньше времени уменьшались в разы, да и время мы экономили знатно.

Глядя на высокие верхушки деревьев впереди, я думала о том, что ни за что не сунулась бы в эту чащу одна, слишком она была густая и мрачная. В таких местах многие пропадали задаром, особенно не имея при себе ни еды, ни воды. Оставалось лишь положиться на Удо, который ориентировался прекрасно.

Или просто делал вид.

Потерю последнего оружия мы по молчаливому соглашению не обсуждали – нечего было говорить.

Его кинжал мне было жаль до дрожи, но дрожь эта была отнюдь не от страха перед реакцией герцога.

Отдать такую вещь за какой-то пустяк…

Это решение со всех сторон казалось бредом.

«Зато ты поспишь в нормальной постели».

Я не знала, ни что думать о случившемся, ни как это понимать, но при воспоминании об этом грудь сдавливало так тепло и сладко.

– Милорд! Постойте, милорд! Да что же это!..

Удо сбавил шаг и обернулся, как будто этот окрик мог быть адресован ему.

По ведущей прочь от проклятого трактира дороге бежала девчонка лет пятнадцати, не больше.

– Подождите, милорд! – заметив, что мы остановились, она отчаянно замахала рукой, в самом деле направляясь к нам.

– Какого?.. – я посмотрела на Удо, ожидая объяснений, но он только покачал головой и снова встал так, чтобы я оставалась за его спиной.

– Хвала Создателю, я вас догнала! – запыхавшаяся девчонка отвесила ему подобие поклона. – Я Сель, дочка трактирщика, отец меня послал. Он сказал, вы забыли, велел отдать.

В ее трясущихся от отчаянного бега руках ножны герцога Керна смотрелись настолько странно, что, кажется, поразился даже он сам.

– Тут какая-то ошибка, мадемуазель.

– Нет-нет-нет! – она затрясла светлой головкой, а потом решительно кивнула. – Все точно так: отец сказал, что вы вчера забыли его на прилавке в трактире, а он не осмелился вас будить. Велел обязательно догнать вас и вернуть. Возьмите, пожалуйста. Мы честные люди нам чужого не надо.

Честного человека, самодовольно забиравшего у бедного путника последнее и глумившегося над ним при этом, я собственными глазами видела вчера.

Что могло измениться?

Судя по тому, как хмурился Удо, он тоже об этом думал, но девочка так и стояла перед нами, протягивая кинжал.

– Боюсь, это не мой.

– Значит мой. У нас были одинаковые, и милорд мог перепутать, – я решительно забрала у нее ножны, а потом улыбнулась ей. – Спасибо, Сель. Будь удачлива.

Она просияла так, будто я подарила ей все сокровища мира.

– А вам доброго пути, господа! Приезжайте еще!

Развернувшись, она умчалась прочь так же стремительно, как гналась за нами.

Удо смотрел не то в светлое, безоблачное сейчас небо, не то ей вслед, и недобро щурился.

– Что бы это значило?

– Какая разница? – я протянула ножны ему. – Быть может, один из герцогов Кернов явился ему в кошмарах и вместе с ним разбудил его совесть?

– Уверяю тебя, последние десять герцогов Кернов не знали, что это такое, – он наконец повернулся и с сомнением посмотрел на кинжал в моих руках. – Пусть останется у тебя.

– Зачем? – до этой секунды мне казалось, что опешить сильнее, чем вчера вечером, я просто не способна. – Он твой, и он к тебе вернулся.

– Именно поэтому, – его губы скривились в странном выражении не то досады, не то откровенного раздражения. – Если случится что-то непредвиденное и нам придется разойтись, ты можешь оказаться в замке раньше меня. Он откроет для тебя главные ворота.

– Случится что?

Все, что он говорил дальше, я почти не слышала.

Всё, что делал это человек с момента нашей встречи, убеждало меня в том, что он способен на любое безрассудство. Ночью, когда речь зашла обо мне и Итане, он завёлся по-настоящему, и сочетание первого со вторым заставляло меня волноваться.

– Ничего, – он посмотрел на меня рассеянно, и вдруг улыбнулся. – Но лучше быть готовыми ко всему. К тому же, при необходимости я могу за себя постоять, как ты знаешь. Идём.

В такой час деревне уже пора была просыпаться, но вокруг всё равно стояла тишина.

Мы углубились в лес, и он тоже показался мне примолкшим приветливо и в предвкушении.

Люди могли не знать, но место помнило. Пусть мы ещё и не достигли границы герцогства Керн, сама природа здесь была пропитана их силой.

Ощущал ли герцог Бруно наше приближение так же, как чувствовала его владения я?

Слишком сложно было предполагать что-либо.

– Ты уверен, что я смогу войти?

Подумать и спросить об этом следовало гораздо раньше, но до сих пор моя голова была слишком занята другим.

– Пусть я никого и не убила, в прошлый раз он был достаточно зол.

Удо посмотрели на меня с удивлением, ожидая продолжения, а потом покачал головой.

– Ты со мной, этого в любом случае достаточно.

– Ты уверен, что сейчас подходящий момент, чтобы отменять его решения?

– Переживёт. К тому же, я не думаю, что дошло до подобного. Герцог умеет быть убедительным. Ты ведь хорошо его поняла.

– Настолько, что зареклась с ним встречаться.

– Сейчас особые обстоятельства.

Он снова обнял меня за плечи, и ко мне закралось первое подозрение о том, что он просто наслаждается незаметно для меня самой приобретённым правом это делать – закидывать руку уверенно, зная, что его не оттолкнут.

Я вывернулась просто для того, чтобы он так сильно не радовался.

– Я слышала, что твоя первая жена приходилась родственницей королю.

– Дальней, – судя по затаенной улыбке в голосе, этот мерзавец всё прекрасно понимал.

– А теперь тебя, значит, тянет на приключения?

– Я предпочитаю считать, что приключения нашли меня сами. Я очень удачно подвернулся им по пути.

– Насчёт «удачно» – вот уж не уверена!

– Понимаю. Тебе ведь практически не доводилось вести дела с негодяями.

– С таким самоуверенным – в первый раз.

– Я не самоуверенный, я просто здраво оценил свои перспективы.

– Перспективы парня в кандалах?

– Я очень старался в них попасть. Раз тебе такое нравится.

– А ты думал о том, что мне нравится?

– Пришлось. Я ведь не интересовал тебя даже в придачу к кинжалу.

– Но всё-таки достался мне в наборе с ним.

Только теперь я заметила, что мы стоим на месте в тени старой липы – как в ту первую ночь.

Только дерево было другим – очень старым, раскидистым, с раздвоенным стволом.

– Какая странная.

– В этих лесах столько колдовали, что можно наткнуться и не на такое.

Его голос раздался над самым ухом, и я не стала возражать, когда Удо прижал меня к этому стволу.

– Я сейчас так выгляжу, что впору думать, будто ты последние три года голодал.

– Ты очень красивая. Кажется, я об этом уже говорил

Об этом и ещё о чём-то, о чем я никак не могла вспомнить.

Теперь он целовал совсем по-другому – не так грубо и требовательно как в пещере, не так чувственно и нежно, как вчера.

Теперь в его поцелуях была страсть, настолько бешеная и тёмная, но сдержанная, что я почти терялась перед ней.

Ладонь Удо уже лежала на моей груди, и я сама подалась навстречу, под это прикосновение. Ночью в комнате он меня даже не трогал, только целовал и гладил по голове, и теперь, когда в голове и правда немного прояснилось, а из тела ушла мучительная безысходная усталость, даже воспоминаний об этом было мало.

В лесе ли оказалось дело, или в том, что мы оба впервые за очень долгое время провели спокойную ночь, но от него пахло не просто приятно. От него пахло силой – неистовой, но чистой, подконтрольной, живой. Не тяжёлой и страшной, как у Итана. И к этой силе я тянулась, почти не помня себя, безотчетно гладила его плечо, забираясь пальцами за распахнутый воротник рубашки.

Удо сжал мои бёдра, привлекая к себе, и я едва не задохнулась, повисая на его шее.

– Черт побери… Твою ж мать…

Хотелось так, что я готова была заскулить и начать кусать губы.

Он засмеялся так тихо и хрипло, что я испытала здоровое злорадство от того, что хотя бы мучаюсь не одна, и даже не поцеловал, просто коротко лизнул меня в щеку.

– Не здесь.

– Боишься, что белки умрут от стыда за наше распутство?

– Нам надо спешить. Учитывая… обстоятельства, я хочу успеть до темноты.

Тяжело и горячо дыша, он поцеловал меня снова, на этот раз только коснулся губами губ, но я уже услышала то, от чего он пытался меня отвлечь.

– Успеть что? Ты говоришь, что мы идём к тебе домой, что в замке всё будет по-другому, но здесь же ничего нет. Только лес. Мы в любом случае не успеем добраться туда до темноты.

– До темноты нужно добраться до наших лесов. Если столкнемся с ним здесь, мы будем на равных, а там никто и ничто не сможет нас тронуть.

Он склонился ближе и почти шептал – горячо, уверенно, страстно.

– Твой барон смог. Это ведь было там? Ты слишком умён, чтобы встречаться с таким врагом на его территории.

Не надо было этого говорить, не так, не сейчас, но Удо не разозлился, только опустил руку с моей груди ниже, на талию.

– У него было на это право. Знаешь всю эту чушь про законы справедливости?

Улыбка, которой он попытался меня успокоить, получилась кривой и невеселой, и я медленно выдохнула, прислонясь лбом к его плечу.

– Итану плевать на законы. Он идёт за мной, и если понадобится, сметёт и тебя, и твоего брата, и его семью. Он слишком много лет и сил потратил на наше обучение, у него нет времени начинать с начала. Теперь, когда Пауля нет, это стало ещё острее.

– Я разберусь с этим. Верь мне, Ханна.

Я тихо и невесело рассмеялась, потому что уже, как выяснилось, поверила ему настолько, что впору было только застрелиться. Одна беда оставалась – не из чего.

– Идём.

Лес был по-прежнему спокойным и тихим, но начинал пахнуть новой грозой.

Удо предусмотрительно отстал от меня на пару шагов, и, глядя себе под ноги, я подумала о том, что он умел ухаживать красиво. Никакой пошлости в виде цветов и дурацких комплиментов, или чем там ещё впечатляют нормальных женщин, но ненавязчиво указать путь…

Странное слово – «ухаживать». Я никогда не имела с этим ничего общего.

– Сколько ему лет?

– Что?

Я так увлеклась этой дикой мыслью, что пропустила что-то, по всей видимости, важное.

– Ты сказала: «У него нет времени начинать с начала». Он немолод?

Я пожала плечами, испытывая одновременно разочарование и облегчение от возможности вернуться к обычным волнениям и хлопотам.

– За пятьдесят. Не знаю точно.

Покосившись на Удо, я увидела, как тот кивнул быстро и сосредоточенно.

– Поэтому ты не боялась от меня зачать?

Он так и сказал – «зачать». Не «залететь», не «забрюхатеть», а «зачать».

Я остановилась, потому что разряженного лесного воздуха вдруг стало мало.

– Я не могу иметь детей ни от кого другого, пока он жив.

Произнести вслух это тоже оказалось проще, чем мне думалось.

Удо тоже остановился, как будто отдышаться ему нужно было не меньше, чем мне.

– Поэтому ты решилась на побег. Он потребовал ребёнка.

Он не спрашивал, а утверждал, и мне снова захотелось то ли обнять его, то ли ударить. Или, может быть, в обратном порядке.

– Я же сказала, он не отцепится.

– Как будто кто-то даст ему выбор.

Он взял меня за руку и потянул за собой, как если бы выяснил всё, что хотел, и добавить ему было больше нечего.

Нараставшее в груди чувство я могла бы определить как смятение, если бы рискнула вообще думать об этом.

Точно не здесь и не сейчас.

– Ты решил показать мне ещё одну непроходимую чащу?

– Непроходимую, если ты ни разу через неё не ходила. Но так мы срежем пару миль.