Текст книги "Стерва. Искушение (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

Когда я проснулась, на улице было ещё или уже темно.

Умывшись теплой, явно дожидавшейся меня водой и подойдя к окну, я сочла, что скорее второе.

Проспать сутки в моём положении было чистым безумием, но тело ощущалось лёгким, а голова свободной от всякой ерунды.

Да и таким ли естественным был этот сон?

В спальне было по-прежнему свежо и чисто, и в ней я была одна, а это означало, что с огромной долей вероятности, нет. Не был.

Расправив постель, я села на край, раздумывая, что делать дальше: одеться и выйти или выйти так?

Ночью мы точно никуда не двинемся, а если Удо меня не просто не разбудил, а заставил спать, значит эти сутки у нас в запасе были.

Облизнув губы, я снова посмотрела вокруг, признавая, что герцог Керн в самом деле стал для меня просто Удо. Случайным, найденным у обочины очередной дороги мужчиной, с которым я могла трахаться, ругаться или… что? Спать в обнимку?

Прошлой ночью я ощущала его спиной, пока не уснула глубоко.

Сейчас не было слышно даже шагов.

Здесь ли он?

Или отправился решать свои дела с герцогом Бруно, пока я не путаюсь под ногами?

Последнее можно было бы считать обидным, и мне пришлось напомнить себе о том, что есть вещи, в которые мне не стоит вторгаться. Точно не после того, что он сделал для меня.

Оставшись в одиночестве, можно было… Что? Осмотреться как следует? Выйти из дома и просто подышать воздухом, не думая о том, что нужно бежать?

Когда я вообще в последний раз не бежала?

Годы, проведенные с Адель и Карлой, были шальными, веселыми, полными приключений и опасностей, но не было и дня, в который я могла бы позволить себе забыть о необходимости скрываться и быть настороже.

В то, что всему этому мог прийти конец, поверить оказалось почти невозможно.

Если герцог Керн откажет мне в защите…

Дверь в спальню открылась без стука, и Удо остановился на пороге.

– Я надеялся, что ты поспишь.

– Хотел бросить меня на съедение медведям?

Он подошел и сел рядом, внимательно разглядывая мое лицо в полутьме.

Прошедшие сутки и ему пошли на пользу, хотя мне думалось, что это было не более чем иллюзией. Мы оба просто выглядели и ощущали себя чуть менее измученными и загнанными, чем в тот момент, когда пришли сюда.

– У нас есть ужин и коньяк. Завтра пойдем в замок.

– Я думала, ты уже ушел, – это была правда, которую не следовало озвучивать, и тем не менее она сорвалась с языка быстрее, чем я успела себя остановить.

Удо покачал головой, задумчиво проводя костяшками пальцев по моему колену.

– С некоторых пор мне не нравится оставлять своих женщин в этом доме без присмотра.

– А это еще что значит?

Он тихо и странно засмеялся, но наконец поднял взгляд.

– Ничего. Забудь. Тебя я отсюда в любом случае так просто не выпущу.

Настроение, судя по всему, у него было прекрасное, а вот я начинала настораживаться все больше с каждой минутой.

– Ты, черт возьми, говоришь загадками. И мне это не нравится.

– Странно, должно быть наоборот, – Удо улыбнулся так выразительно, что я даже села прямо.

Он определённо был настроен на весёлый лад. До неприличия весёлый в нашей ситуации.

– Я хочу, чтобы ты знала: я ценю твоё доверие, мадам Ханна. Сейчас у нас есть время, за нами никто не гонится, а значит это отличная возможность для меня доказать тебе, что я держу своё слово.

Он продолжал поглаживать моё колено, и от этих обманчиво лёгких прикосновений кожу начало покалывать.

– Какое слово?

– А ты разве не помнишь, что я обещал тебе в наш первый вечер?

– Ты много чего нёс.

На всякий случай я не стала уточнять, какой именно вечер он имел в виду.

«Он трогал тебя там, где собирался целовать я»…

«Однажды мы поменяемся местами, мадам. И пощады тебе не будет»…

Одно было ничем не лучше другого, а хуже всего было то, что и то, и другое я запомнила так хорошо.

– Удо, – я предостерегла коротко, негромко, заведомо зная, что это не поможет.

Острое, мешающее дышать возбуждение поднялось волной, перекрыв способность думать и оценивать происходящее здраво.

Чёртов герцог поднял на меня светлый и ласковый взгляд, а потом скользнул ладонью по ноге вниз и сжал мою щиколотку.

– Не вздум… Удо!

Оковы – невидимые, крепкие, не идущие ни в какое сравнение с теми, что могла соткать я, – крепко, но не больно стиснули мои запястья. Я не успела опомниться, как оказалась лежащей на спине. Руки были зафиксированы над головой, и мне оставалось только наблюдать, как он медленно поднимается, как свечи загораются по щелчку его пальцев.

– С некоторых пор я всегда выполнял то, что обещал.

Он обошёл кровать, разглядывая меня уже совсем иначе, темно и жадно, и низ живота сладко потянуло.

– Ты мерзавец.

– Зато я честен, – склонившись ближе, но так, чтобы я не могла до него дотянуться, чёртов герцог улыбнулся мне обворожительно и хищно. – А ты очень красивая.

Он говорил это в третий раз за последнее время, но я не успела ему об этом напомнить – Удо не дал мне сказать ни слова, поцеловал так глубоко и властно, что закружилась голова.

От него снова веяло чистой искрящейся силой и таким желанием, что я забыла все слова, которыми хотела его назвать.

– Тебе когда-нибудь было так хорошо, что хотелось кричать? Не с Нэдом точно…

Он спустился к моему животу дорожкой невесомых поцелуев прямо через лёгкую ткань сорочки, и я засмеялась не к месту, но искренне.

– Создатель и все черти! Настоящий герцог меня ревнует!..

Говорить такое было рискованно, но Удо вдруг засмеялся вместе со мной.

– И это не пройдёт вам даром, мадам.

Он резко подался ко мне, отвел мои волосы с лица.

– Знаешь, каково это – хотеть до дрожи, но не сметь коснуться? Быть полностью в чьей-то власти, имея возможность разве что просить? Ты ведь не думала об этом, надевая на меня оковы, правда? Я покажу тебе обратную сторону, Волчица.

Я дёрнулась в бессмысленной попытке освободиться, потому что это было уже чересчур. Слишком хрипло и обещающе звучал голос Удо, непозволительно остро реагировала на него я сама.

Никогда прежде я настолько не теряла контроль, а он обещал обеспечить мне именно это, и…

– Сними с меня эту дрянь немедленно!

Удо засмеялся снова, а потом отстранился, чтобы перебраться в изножье кровати.

Перехватив мою ногу удобнее, он коротко и сухо поцеловал колено, и провёл ладонями вверх по моим бёдрам под подол, с нажимом погладил живот.

– Как прикажешь.

Я не успела ни возмутиться, ни сообразить, а он уже стянул с меня рубашку, оставляя обнажённой, открытой, выставленной перед ним напоказ.

– Твою мать!

Не думая раздеваться сам, Удо с лёгкостью увернулся, когда я попыталась лягнуть его, сжал мою лодыжку сильно, почти до боли.

– Даже не пытайся. Я поймал Чокнутую Ханну. За это, кажется, полагается хорошая награда?

Самодовольства в его тоне было столько, что это могло бы быть смешно.

Могло бы…

Он повторил путь ладони губами – от колена к бедру, по низу живота, а потом одним уверенным движением развёл мои ноги шире.

– Сволочь, – я выдохнула это почти восхищённо, прекращая попытки увернуться и падая на спину.

Тело вспыхнуло мгновенно, кожу под его взглядом покалывало, а лицо отвратительно загорелось от осознания того, что он всё видит. Разглядывает меня так, как никто до него не смел, и видит, что мне хочется не меньше.

Возможно, даже больше, чем ему.

Отвечать Удо не счёл нужным, только склонился, провёл губами по внутренней стороне бедра – сначала легко и нежно, как будто в жесте немого преклонения. Потом уверенно, горячо и влажно, так, что дыхание сбилось снова.

Вторую ногу он неторопливо поглаживал ладонью, не сжимая до синяков, но пресекая саму мысль о том, чтобы попытаться закрыться от него.

– Как давно ты вообще кому-то это позволяла?

Его слова донеслись до меня сквозь пелену, и на секунду вместо жара обдало холодом.

Губы Удо двинулись выше, и я выгнулась под ним с коротким протяжным стоном, который был лучше любого другого ответа.

Вопреки ожиданиям, он очень хорошо знал, что делал, и очень быстро я забыла и о неловкости, и о том, насколько опасно вот так доверяться кому-либо.

Его язык двигался ритмично, очень продуманно – в отличие от меня, он головы не терял, планомерно и продуманно доводя меня до чёрных точек в глазах, до дрожи, до срывающихся один за другим стонов.

– Тебе было хорошо со мной? В те два раза. Скажи, было?

Подведя к самой грани, он отстранился, скользнул губами по другому бедру, там, где до сих пор только гладил.

Я прикусила язык, чтобы не ответить, и зажмурилась, когда по виску скатилась капля пота.

Он явно не был намерен заканчивать быстро, так пусть хоть старается не зря.

Удо не сильно, но прикусил особенно нежную в таком местечке кожу в самый неожиданный момент, заставив коротко вскрикнуть, и начал сначала.

Он никуда не торопился, пробовал менять темп и ритм, лаская то настойчиво и жадно, как будто и правда так сильно этого хотел, то едва ощутимо.

Из последних сил стараясь промолчать, не срываясь на тихий довольный скулеж, я дотянулась, чтобы прикусить собственное предплечье, едва не вывернув скованные руки.

– Нет, нет, нет, мадам Ханна, так не пойдет, – он остановился, широко и влажно лизнул мой живот и двинулся выше. – Сегодня мои правила. Так что, если хочешь стонать, делай это погромче.

От этого горячего шепота прямо в ухо я сама подалась ему навстречу, пытаясь прижаться теснее.

Это было чудовищно. Унизительно. Дико. Но так хорошо, что ладони в самом деле начинали гореть от желания коснуться его в ответ и просто дать все, что он захочет.

Тем временем Удо сдвинул подушку так, чтобы мне было не во что вцепиться, затыкая себе рот, и сжал грудь сильно, почти грубо. Откровенно собственнически потерся щекой о пылающую кожу на ребрах.

Я дёрнулась, кусая губы, понимая, что не смогу сбросить с себя его оковы, а упрямство моё стремительно заканчивается. Слишком большим искушением было подчиниться ему окончательно и во всем. Хотя бы на сегодня.

Его член прижимался ко мне ровно там, где нужно, горячий и твёрдый, и я нетерпеливо стиснула бёдра Удо коленями, уже настаивая, но пока не вслух.

Судя по горячему и частому дыханию, он тоже уже почти дошел до предела, и сейчас был самый подходящий момент, чтобы увлечь его, заставить забыть, о чем он спрашивал и чего хотел. О том, что только мог разглядеть.

– Давай. Вставь мне.

Вместо того, чтобы послушаться, он замер, как взявшая след гончая, почти окаменел, и мне захотелось то ли засмеяться, то ли заплакать. А лучше и то, и другое разом.

Уже не имело значения ни то, как я выгляжу, разметавшись под ним, ни однозначность, с которой мой напряженный сосок упирался в его ладонь, ни мое молчаливое согласие довериться ему настолько, чтобы принимать так – беспомощной, связанной, добровольно отказавшейся даже от того, чтобы на него огрызаться.

Приподнявшись на вытянутых руках, Удо молча смотрел, – заметил-таки уродливое глубокое клеймо справа подмышкой, выжженный на коже волчий профиль, родовой герб Итана, – и от того, как темнел его взгляд, меня начинало трясти.

– Кто?

Он спросил спокойно и тихо, и в этом тоне была столь очевидная готовность разорвать любого, кто причинил мне такую боль, что я заставила себя повернуть голову и все же посмотреть на него в ответ.

Ничего говорить и не требовалось, но мне все равно хотелось подобрать хоть какие-то слова, чтобы…

Что? Хоть как-то оправдать для себя эту мразь? Сделать так, чтобы Удо было чуть менее противно и больно?

Мое сердце под его ладонью заходилось, а долбаный герцог, к чести его, и не ждал от меня ответа. Почти ложась на меня, он наклонился и поцеловал долго, влажно, глубоко и тягуче-нежно, а потом сдвинулся ниже.

Мне показалось, что мир провалился в бездну, когда он осторожно, пока только проверяя реакцию, обвел кончиком языка первый уродливый рубец.

– Черт! Сдурел⁈.

Я попыталась развернуться на бок, но Удо перехватил меня за талию, вынуждая смотреть на себя.

– Тебе больно?

Больно мне было только дышать – грудь будто ободрало морозом, а пальцы отвратительно тряслись.

– Это отвратительно.

Голос сам собой упал до шепота, а губы пересохли так, что пришлось их быстро облизнуть.

Непонятно чему рассеянно улыбаясь, Удо поцеловал меня снова, на этот раз коротко и ласково.

– Поэтому они называли тебя Волчицей.

Он сделал вид, что просто не услышал, не опустился до откровенного вранья о непонимании, и я почти вскрикнула, когда он просто вернулся к своему занятию – принялся медленно, никуда не торопясь повторять языком отвратительный узор глубоких шрамов.

Я задохнулась, запрокинув голову, и почти сразу его ладонь соскользнула по моему животу ниже. Медленно, но очень уверенно он начал двигать пальцами, не пытаясь толкнуться внутрь, но распаляя так, что мир для меня качнулся снова.

– Удо…

Очередное прикосновение его языка так дьявольски совпало с новым движением пальцев – он наконец нашел общий и самый удачный ритм.

– Удо, мать твою!..

Чертов герцог вскинул голову, но на этот раз вместо поцелуя прикусил мою нижнюю губу.

– Скажи еще.

– Сволочь!

Укусить его в ответ я попросту не успела, а он засмеялся снова, и двинул рукой резче.

– Ты так и не ответила на вопрос. Но, так и быть, будем это считать ответом…

Еще одно движение, и еще, и я сама развела колени шире, давая ему лучший доступ.

– Удо…

Бездумно выстанывать его имя оказалось пьяняще, обжигающе хорошо – как будто прокричаться в волю после всех лет ослепительного, но тщательно сдерживаемого страха.

Я намертво вцепилась в его плечи, когда он убрал руку и наконец вошел в меня одним сильным движением, и только потом поняла, что меня больше ничто не держит.

Только тяжесть его тела сверху, его упавшие на лицо и закрывшие от меня взгляд волосы и та отчаянная голодная спешка, с которой он двигался.

Надавив ему на спину чуть ниже шеи, я дотянулась и прикусила мочку его уха перед тем, как в очередной раз выдохнуть его имя и приглашающе вскинуть бедра, без тени смущения встречая очередное его движение во мне.

Глава 22

Поспать нам довелось всего пару часов.

Кое-как отдышавшись в спальне, остаток ночи мы провели, валяясь на шкуре у камина.

Ужин и коньяк, которые Удо обещал, и правда оказались превосходными, а в запасе у него неожиданно нашлась парочка действительно смешных историй.

Все это было бы так по-глупому забавно, если бы в самый неожиданный момент чертов герцог не начал требовать удовлетворения за те свои моральные страдания, которые обходил вниманием до сих пор.

Знал он, что делал, или действовал наугад, но это в самом деле оказалось увлекательной и иссушающе горячей игрой. Я не хотела задумываться над тем, почему позволила ему так много: сковать мои запястья на этот раз за спиной, касаться так уверенно и откровенно. Заставить приподняться и самой опуститься на его член – впервые по его указке, без возможности командовать и задавать темп.

Очень быстро Удо избавил меня от рубашки, которую я успела натянуть, – чуть быстрее, чем разделся сам, – и, задыхаясь на нем, я только млела от того, как ласково он гладил раскрытыми ладонями.

Будто не видел отвратительного клейма, будто не догадывался, откуда и зачем оно на мне появилось.

В эту ночь я принадлежала ему по доброй воле и безраздельно, не испытывая по этому поводу ни малейших опасений, и ощущение это оказалось настолько приятным и новым, что и уснула я в конце концов так же – прижимаясь к его плечу.

Покидая лесничий дом с первыми лучами солнца, я незаметно оглянулась на него со смесью благодарности и сожаления. Что бы там ни было впереди, эта ночь определенно всего на свете стоила.

– Ты все-таки хочешь идти в замок?

– А куда еще нам идти? – Удо беззаботно пожал плечами, а потом сжал рукав моего-чужого платья, привлекая меня ближе. – Сегодня уже будем ночевать там, а завтра я решу, что делать с этим ублюдком.

В самом ли деле в нем была эта непоколебимая уверенность, или для меня что-то непоправимо изменилось, но я в очередной раз ему поверила.

Продолжать двигаться через лес казалось мне лучшим решением, но Удо предпочел выбраться на дорогу.

Прислушиваясь к новой и такой драгоценной легкости в душе и теле, я не стала спрашивать о том, что будет, если его кто-нибудь узнает. Встретить у обочины давно почившего герцога – едва ли мечта каждого крестьянина… Если только они вместе с Бруно не позаботились о том, чтобы люди в случае чего смотрели на него, но не могли признать. Даже в моих глаза черты его лица по началу смазывались, оставались красивыми, но безликими.

Солнце поднималось все выше, а лес, через который шла дорога, был старым и чистым. Он дышал той же силой, которая исходила от Удо, и я ловила ее губами вместе с воздухом, потому что это успокаивало.

Где-то высоко в ветвях пела веселая птичка – ей не было дела до людских трудностей, она просто была счастлива здесь.

Напомнив себе о том, что завидовать невидимой птичке глупо, я опустила взгляд, отказавшись от попыток ее разглядеть, и едва не споткнулась, налетев на остановившегося Удо. – О черт…

Прямо перед нами стояла крытая повозка. Управлявшая ею женщина оставалась скрыта за пологом, но мы стояли достаточно близко,чтобы услышать, как она разговаривает с лошадью – тихо, ласково, как с ребенком.

Я подняла взгляд на Удо, ожидая решения от него. Скрываться в лесу было поздно, путница наверняка слышала наши шаги. Пройти мимо нее… Это могло вызвать вопросы.

Чертов герцог посмотрел на меня в ответ, а потом странно улыбнулся и крепко сжал мое запястье, увлекая за собой.

– Приветствую вас, добрая госпожа!

Женщина перестала гладить лошадь и обернулась. Она оказалась очень красива – правильные черты лица, блестящие зеленые глаза. Ее длинные темные волосы были убраны в простую, по-крестьянски уложенную на затылке косу, а платье оказалось хоть и простым, но сшитым с безупречным вкусом. Одевалась она явно продуманно, но даже удачно подобранный крой уже не скрывал округлившийся от беременности живот.

Развязно оперевшись рукой о повозку, – и правда, как хороший разбойник, – Удо широко и вызывающе улыбался ей, пока она изучала его взглядом.

– На кого ты похож.

– На босяка, – он дернул плечом, но улыбаться не перестал. – Нищего, голодного, грязного и чертовски уставшего босяка.

– Я сейчас расплачусь, – тихо хмыкнув, она посмотрела на меня, и теперь едва заметно нахмурилась. – Даме помоги.

Спрашивать о чем бы то ни было вслух было неуместно, а Удо мой внимательный взгляд проигнорировал. Обойдя повозку, он молча откинул полог и, подхватив меня за талию, усадил внутрь.

В повозке лежали мешки с сеном. Здесь, в тени и прохладе, я впервые за утро позволила себе подумать о том, что день обещал стать чертовски жарким. Если бы мы просто шли по дороге, даже останавливаясь отдохнуть в тени, до герцогского замка добрались бы, едва переставляя ноги. Так себе получилось бы триумфальное возвращение…

Удо забрался в повозку, и та тут же тронулась с места.

Оказавшаяся весьма ловким кучером женщина не подгоняла лошадь, но и не позволяла ей плестись – та шла уверенным и спешным, но не мучительно быстрым шагом.

Она молчала, не задала больше ни единого вопроса, не отпустила даже самого короткого комментария, зато между мешками нашлась фляга с прохладной водой и корзина, в которой обнаружилось порезанное мясо, свежий хлеб и сыр.

Кем бы эта женщина ни была, она щедро делилась тем, что имела.

Даже слишком щедро.

Продолжая делать вид, что не должен мне ничего объяснять, Удо с видимым удовольствием вытянулся на спине и жевал сухую травинку.

Доев второй кусок сыра, я всерьез задумалась о том, чтобы хотя бы пнуть его за это коленом, но именно в этот момент повозка начала тормозить.

– Королевский патруль! Стой, кто едет!

Сердце провалилось куда-то вниз, а отличный сыр встал в горле комом.

Если бы мы шли пешком, заметили бы солдат и могли обойти через лес…

Или не заметили бы, учитывая, что только что наша повозка сделала крутой поворот.

Так или иначе, не подчиниться королевским солдатам сидящая на козлах женщина не могла, а значит они откинут полог и осмотрят…

Повозка остановилась.

– Доброе утро, сержант Густав!

– И вам добрейшего денечка, герцогиня! Я вас в таком виде и не признал! Откуда это вы в такую рань?

Строгий мужской голос, требовавший остановиться, смягчился, стал по-отечески благожелательным, а лошадь всхрапнула, как будто тоже хотела поприветствовать подобревшего солдата.

– Я решила побыть доброй женой и подменить герцога, пока он в отъезде!

Она засмеялась легко и приветливо, и, не веря ушам своим, я перевела взгляд на Удо. Желание его пнуть плавно превращалось в твердое намерение пристрелить при первой же возможности.

Продолжая делать вид, что этого не чувствует, он пожал плечами, и старательно сдерживая улыбку, заложил руки за голову.

– Да-да, засуха же на Севере, – судя по тому, как приблизился голос сержанта, он подошел к повозке. – Но в вашем-то положении… Вы бы поосторожнее, герцогиня.

– Именно поэтому я взяла повозку, – Мирабелла улыбнулась ему снова и осадила не в меру разрезвившуюся лошадь. – А что ваша охота? Долго вам еще стоять в патрулях?

– Это уже как прикажут. Как сквозь землю провалились черти!.. Простите старого солдата.

– Вам не за что извиняться, – тон герцогини изменился, стал задумчивым и серьезным. – Ночи скоро станут дождливыми. Я распоряжусь, чтобы для ваших людей приготовили комнаты в замке.

– Что вы, герцогиня! Мы люди привычные, всю жизнь в походах…

– Здесь вам не поход, сержант, – судя по голосу, Густав и правда был немолод, да еще и порядком смущен, поэтому перебила она как раз вовремя. – Если уж вам выпало блюсти порядок здесь, мокнуть и сушить плащи у костра вы не будете. Грозы идут с юга. Через час отправляйте в замок тех, кто сейчас не в карауле, все будет готово.

– Да благословит вас Создатель, госпожа.

Он улыбнулся, а Мирабелла засмеялась тихо, но так выразительно, что я испытала к ней искренне уважение.

– Оставьте сержант, это пустое.

Она встряхнула поводья, заставляя лошадь тронуться, но обернулась далеко не сразу – очевидно, дождалась, чтобы мы скрылись из поля зрения солдат.

– Третий день здесь. Говорят, что ловят опасных разбойников.

– А ты благоразумно умолчала о том, как поступает с разбойниками твой досточтимый супруг? – Удо перекатился на живот и перебрался выше, чтобы снаружи его голос слышен не был.

– Я пожалела силы и время старого сержанта. Он бы зря потратил их на безобидного босяка.

Она бросила еще один быстрый взгляд через плечо, а потом поразительно ловко для своего положения наклонилась, чтобы рассмотреть меня.

– Все в порядке, женщину они не ищут.

Зато в замке наверняка найдут. Описание Чокнутой Ханны есть у каждого патруля, и только делом времени для них станет понять, кто гостит у герцога Керна.

Говорить об этом сейчас было бессмысленно, но помнить стоило. Поменьше выходить, никому не попадаться на глаза…

– Ханна.

Задумавшись, я не заметила, как повозка остановилась снова.

Откинув полог, Мирабелла развернулась и теперь смотрела на меня в упор.

– Все правда в порядке. Я согласна, солдатня в замке – это неприятно, но раз уж они все равно здесь, лучше их к себе расположить. Их поселят отдельно, тебе не придется сталкиваться с ними. Не беспокойся об этом.

Она держалась и говорила так, словно мы были давно и хорошо знакомы.

Словно на дороге она ждала не Удо, а именно меня, и лишь теперь я поняла, почему накануне он заставил меня проспать так долго.

Не имея возможности добраться до дома незамеченным, он нашел способ связаться с ней, и она согласилась…

Все это казалось настолько безумным, что я почувствовала себя полной дурой, не способной даже кивнуть.

– Мадам ожидала, что ты, по меньшей мере, вцепишься мне в волосы при встрече, – продолжая держаться так же беззаботно, Удо сел, задержался при этом взглядом на ее животе. – Скажи, что мне это мерещится.

Довольно усмехнувшись, она опустила полог и снова взялась за поводья.

– Раз уж вы оба после прошлого раза никак не можете успокоиться, я решила просто закрепить эффект.

Повозка тронулась с места, и под неприлично громкий смех Удо я просто упала на спину и закрыла глаза, решив, что от греха подальше оставшуюся до замка дорогу непременно просплю.