Текст книги "История России с древнейших времен до конца XVII века"

Автор книги: Леонид Милов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 55 страниц)

В первой половине XVII в., наряду с процессом бюрократизации местного управления, продолжало сохраняться, а в отдельных местах получило развитие выборное сословное начало, представленное губными и земскими учреждениями. В правление Михаила Федоровича функционирование съезжих изб осуществлялось при опоре на местные мирские общины. В частности, они формировали постоянный штат подьячих изб путем их найма и содержания. Выбирая из мирских людей судей, целовальников, счетчиков, таможенных и кабацких голов, органы мирского самоуправления принимали непосредственное участие в судебно-полицейских и финансовых функциях управления уездом. Однако в подобной системе была и еще одна сторона. Она проявлялась в том, что фактически низовые звенья государственного управления функционировали за счет обязательных и безвозмездных служб тяглого населения. Об обременительности подобных повинностей речь уже шла при характеристике положения посадских людей. Здесь же хотелось бы еще раз подчеркнуть обусловленность возникновения подобной системы скудостью совокупных средств и ресурсов аграрного социума, существовавшего в неблагоприятных для его развития природно-климатических условиях.

Губные органы уже во второй половине XVI в. стали важным звеном государственного аппарата. В их основную функцию входила борьба с разбоями и всякими «лихими» людьми. В XVII в. они действовали рядом с воеводой, но под его надзором или же с поставлением воеводы во главе губного суда переходили в его непосредственное подчинение. Правда, имела место и противоположная тенденция. В 1627 г. началось повсеместное восстановление губных старост, выбираемых из дворян уезда. Эта мера ограничивала круг влияния воевод, т. е. означала умаление централизации местного управления в пользу органов самоуправления. В отдельных местах по просьбе городов воевод не посылали вовсе, а были только губные старосты. Там губной староста, сосредоточивая в своих руках не одни уголовные дела, а все областное управление, становился и земским судьей. В случае недовольства губными старостами назначались воеводы. В эти годы правительство, остро нуждавшееся в поддержке сословий, было готово идти навстречу местным требованиям, в том числе в плане развития сословно-представительного начала, воплощавшегося не только в деятельности Земского собора, но и в функционировании органов самоуправления на местах.

Во второй половине XVII в. воеводская власть повсеместно вытеснила земские сословно-выборные учреждения. Дольше всего мирские структуры как органы общинного самоуправления сохранялись в Поморье. Но и там их деятельность, особенно касающаяся раскладки государственных налогов и повинностей, находилась под контролем воевод.

Расширение границ государства и потребности организации обороны пограничных территорий привели к образованию крупных военно-административных округов – разрядов. Первый из них – Тульский – был создан еще в XVI в. для обеспечения защиты населения украинных, заоцких и рязанских городов. В XVII в. образуется до 10 новых разрядов. В 50 – X гг. для обороны от Польши и Швеции организуются Смоленский и Новгородский разряды. В связи со строительством нового южного укрепленного рубежа – Белгородской черты – и массовым заселением свободных земель вдоль новой оборонительной линии в 60-х гг. возникают Белгородский и Севский разряды, объединившие под своим началом несколько десятков городов. Часть городов Казанского приказа, лежащих к северу от так называемой Симбирской черты, были включены в состав организованного в начале 1680-х гг. Казанского разряда с центром в Симбирске. Несколько разрядов (Томский, Енисейский, Ленский) при главенстве Тобольского существовало в Сибири. Во главе каждого из них ставился боярин, которому подчинялись городовые воеводы. Хотя возникновение разрядов в XVII в. диктовалось главным образом необходимостью мобилизации ресурсов и централизации полномочий в военно-оборонительных целях, однако естественным компонентом власти главного воеводы разряда становились административные и финансовые функции. Примечательно, что в последней четверти XVII в. несколько разрядов (Московский, Владимирский, Тамбовский) были созданы и в центральных районах страны. Правда, они не получили такого значения, как пограничные разряды, и просуществовали недолго. В литературе образование разрядов единодушно оценивается как своеобразная предтеча петровских губерний, ставших связующим административным звеном между центром и уездом.

Войско.Важным условием укрепления российской государственности, преодоления тяжелых последствий иностранной интервенции, обеспечения безопасности страны и решения насущных внешнеполитических задач было наличие боеспособной армии, могущей в случае необходимости быть использованной и для подавления народных волнений и восстаний. В начальный период правления Михаила Федоровича постепенно восстанавливалась расстроенная за годы Смуты военная организация государства. Этому способствовали: жесткая податная политика правительства по сбору основных и чрезвычайных налогов; широкая раздача поместий и укрепление земельных прав дворянства, при одновременной проверке прав землевладельцев на вотчины и поместья, приобретенные за Смутное время; упорядочение поместных окладов и дач дворянства; осуществление «дозоров» и новых описаний частной земельной собственности и, наконец, введение «живущей четверти» – нового принципа налогообложения, вызванного хозяйственным запустением.

Основой сложившейся еще в середине XVI в. структуры русского войска являлось конное ополчение служилых людей «по отечеству», комплектуемое на основе поместной системы. Другим компонентом военной организации были находившиеся на постоянной службе служилые люди «по прибору» (стрельцы, казаки, пушкари и затинщики). Как вооруженная конная сила использовались и нерусские народы – служилые татары, чуваши, марийцы, мордва, башкиры и др. В военное время к ратной службе привлекалось также тяглое сельское население (посошные и даточные люди), набираемое по особой разверстке. Они выполняли вспомогательные работы по обслуживанию армии, но могли принимать участие и в боевых действиях.

В военное время дворяне, получавшие поместное и денежное жалованье, обязаны были являться на службу на коне, с оружием и вооруженными людьми (холопами), число которых в соответствии с Уложением 1556 г. зависело от размера имевшейся у них «доброй угожей земли». Дворянские «люди» использовались не только в качестве обозной прислуги, но и входили в боевой состав конницы. В мирное время служилые люди «по отечеству» жили в своих поместьях и вотчинах.

Служилые люди «по прибору» рекрутировались из детей и родственников приборных же людей, а также из так называемых вольных, или гулящих, людей, находившихся в данный момент вне государева тягла. Важным резервом стрельцов, пушкарей и городовых казаков вплоть до Уложения 1649 г. были крестьяне и посадские. Верстание в городовую службу выходцев из тяглых слоев особенно было распространено при строительстве новых городов на Юге. Общее число ратных людей к началу 30-х гг. было доведено до численности ратников XVI в. и составляло около 100 тысяч.

Казаки служили на своих конях и со своим оружием. Наиболее обученной и лучше вооруженной частью воинов были стрельцы, оснащенные казенным оружием, холодным и огнестрельным (пищалями). Их численность постоянно возрастала и к 80-м гг. достигла 55 тыс. человек (из 165 тыс. ратных людей). Особенно многочисленными среди них были полки московских стрельцов, выросшие к этому времени до 20 тысяч. Столь сильный рост был связан с превращением стрелецкого войска по преимуществу во внутреннюю охрану государства. Основная часть стрельцов находилась в Москве либо была рассредоточена по многочисленным городам страны. В боевых же действиях русской армии принимало участие, как правило, не более четвертой части этого рода войск.

Во всех войнах, которые вела Россия на протяжении XVI в., участвовали отряды донских казаков. Их численность к середине столетия достигла 20 тыс. человек и значительно превышала численность яицких и волжских, терских и гребенских казаков. Вплоть до 1671 г., когда после подавления восстания под руководством С. Т. Разина донские казаки, чувствуя свою вину, вынуждены были впервые принести присягу на верность московскому царю, их участие в дальних походах русского войска или в сторожевой службе на южных рубежах Российского государства осуществлялось в рамках добровольного военно-политического союза, подкрепляемого более-менее регулярной присылкой из Москвы на Дон военного снаряжения, хлебного и денежного жалованья. С 1613 по 1700 г. в донские отпуска было отправлено 202 тыс. четвертей хлеба, 280 тыс. руб., 939 поставов сукна и более 16 тыс. ведер вина. В этом союзе были заинтересованы обе стороны. Московское правительство ценило боевую службу казаков, а казаки нуждались в постоянном пополнении людьми извне, в материальной поддержке со стороны экономически развитого государства. Московское правительство оказывало Дону военную помощь двумя способами. Первый заключался в посылке на Дон для обороны от татарских набегов отрядов ратных людей во главе с московскими воеводами. Так было в начале 40-х гг., когда татары в отместку за взятие и многолетнее удержание турецкой крепости Азов неоднократно нападали на казачьи городки в низовьях Дона. Второй способ состоял в организации переселения вольных людей из пограничных городов на Дон. В 1646–1648 гг. таким образом было выслано 5 тыс. человек.

Однако отношения между Москвой и Доном порой серьезно разлаживались. Военные походы «за зипунами», в том числе царской и купеческой казной, прямо вытекавшие из специфики хозяйственной жизни казаков, а также их неконтролируемые действия против Крыма и Турции, нередко ставившие Москву в трудное положение, рождали стремление царского правительства превратить вольное казачество в служилое сословие, встроить его в социальную структуру общества. Решительные меры Бориса Годунова в этом направлении, как известно, вызвали против него чрезвычайное недовольство и озлобление казаков и обеспечили их активную поддержку «царевичу Дмитрию». В годы Смуты отчетливо проявилась претензия вольного казачества на получение особых привилегий, признания за ним высокого положения в обществе, право на которые, по его убеждению, ему давала важная для государства военная служба. В частности, казаки претендовали на передачу им в качестве «приставства» отдельных территорий, употребляя доходы с них в качестве своего «корма». Понятно, что подобные устремления казачества входили в противоречие с интересами и государственной власти, и дворянства, а потому по мере восстановления государственного порядка были пресечены.

В дальнейшем московское правительство не раз пыталось заставить Донское войско принести присягу на верность царю. Но только в августе 1671 г., после долгих споров на Кругу, казаки в присутствии московских послов «веру учинили». Впоследствии подобный акт повторялся при вступлении каждого нового царя на престол. В итоге вольное казачество из добровольных союзников московского царя было поставлено в положение его подданных наравне со всем остальным населением.

Бурные события начала XVII в. отчетливо выявили слабые стороны дворянского конного ополчения. Комплектуемая на основе поземельной службы поместная армия оказывалась малопригодной при затяжных военных действиях, неизменно сопровождавшихся деморализацией и массовым дезертирством служилых людей, устремлявшихся в свои поместья. Затяжной аграрный кризис и медленный выход из него сказывался на вооружении и боеспособности поместного ополчения. Половина дворян и детей боярских по своему материальному положению, вооружению и снаряжению была пригодна лишь к городовой (гарнизонной) службе. В 20—30-е гг. XVII в. в среднем на каждую вотчину приходилось лишь по 8,3 крестьянского двора (считая населенность каждого в 2,8 души мужского пола это составит 23 души мужского пола) В то же время Земский собор 1641 г. пришел к заключению, что служилый дворянин мог за свой счет отправиться в поход, имея в вотчине не менее 50 душ мужского пола. Следовательно, все дворянское ополчение могло служить, лишь получая денежное жалованье. Поместье как форма жалованья теряло смысл. Упадок поместного войска побудил правительство обратиться к использованию иных принципов комплектования отдельных воинских подразделений. К тому же задача возвращения имевших важное стратегическое значение западных земель, и среди них Смоленска, предполагала ведение крепостной осадной войны, для него дворянская конница была не пригодна.

Накануне Смоленской войны в 1630 г. начинается формирование полков «нового строя», или «иноземный ратный строй». Первоначально на добровольной основе из беспоместных детей боярских, служилых татар и казаков, а позднее всяких «вольных охочих» людей были созданы шесть солдатских полков (более 10 тыс. человек), взятых государством на полное обеспечение и вооружение. Помимо жалованья и кормовых денег, солдат получал пищаль, порох и свинец. Большинство офицеров в полках составляли нанятые правительством иностранцы. В 1632 г. на тех же условиях, но с более высоким жалованьем был организован первый рейтарский (конный) полк. Вооружение рейтара состояло из карабина, двух пистолетов, лат и шишаков (головного убора). В регулярном войске М. Б. Шейна, устроенном по иноземному образцу, в 1632 г. под Смоленском было уже 15 тыс. чел., прошедших обучение. Вскоре правительство перешло к принудительному набору даточных людей из числа тяглого населения поместных и вотчинных земель. Помимо солдатских полков из них был сформирован первый драгунский (конный) полк. Нехватка средств определила роспуск полков «нового» строя в мирное время (после Смоленской войны). Позднее в связи с укреплением южной границы правительство стало производить ежегодные наборы вольных людей, из которых формировались полки «кормовых» солдат и драгун для сезонной пограничной службы. Во время летней службы в пограничных городах они обучались ратному делу, получая кормовое жалованье, оружие и лошадей, а осенью распускались по домам. В 40-х гг. формируются драгунские полки из крестьян южных пограничных уездов. Организованные в полки и проходившие военное обучение, крестьяне продолжали заниматься сельским хозяйством и содержать себя, они освобождались лишь от налогов и повинностей. Поселенные драгуны (из крестьян) несли сторожевую пограничную службу и не требовали никаких материальных затрат на свое содержание. Они с успехом использовались для нужд местной обороны вплоть до 80-х гг., когда их стали посылать на службу в отдаленные города и включать в походное войско, что неминуемо разрушило основной принцип их содержания и службы.

Во второй половине XVII в. нерегулярные воинские формирования (дворянское конное ополчение, полки разного рода служилых людей) уступили определяющее место регулярным формированиям. Вовсе исчезли из полковой службы городовые казаки. Изменилось и соотношение конного и пешего войска: пехоты насчитывалось уже более 60 % всех полков. Основную силу в русской армии 80-м гг. составляли полки «нового строя» (более 65 %). Они формировались исключительно из даточных людей, принудительно набираемых с тяглых дворов. Принудительной также стала запись дворян и детей боярских в рейтарские полки! Солдатская служба даточных людей была пожизненной. За их семьями сохранялись земельные наделы, а в мирное время часть солдат распускалась по домам, но с обязательством возвратиться в полк приписки по первому требованию.

Таким образом, созданием солдатских, рейтарских и драгунских полков было положено начало организации армии на регулярной основе. Однако совершенно очевидно, что полки «нового строя» еще не обладали всеми признаками регулярного войска. Не все из них имели постоянную военную организацию в мирное и военное время. Сезонный и поселенный характер полков, связь рядового состава с земледельческим хозяйством лишали их возможности получать планомерную военную подготовку. К тому же правительство прибегало к различным способам, чтобы освободить государство от полного содержания новых формирований. Несмотря на очевидные преимущества этих полков перед ратными людьми старого строя переход к регулярной армии растянулся на многие десятилетия. В значительной степени это было связано с медленным выходом страны из тяжелого хозяйственного кризиса, с ограниченностью ресурсов аграрного социума, развивавшегося в крайне неблагоприятных для земледелия природно-климатических условиях. (Даже при наличии поместного войска и не полном содержании армии за счет государства военные расходы по росписи 1679/1680 г. составляли более 62 % государственного бюджета, что является наглядным свидетельством его скудости.

§ 2. Эволюция российской монархии к абсолютизму

Россия в XVII в. была унитарным государством, с формой правления в виде сословно-представительной монархии. В кто время царская власть, олицетворявшая собой высшее государственное начало, осуществляла свойственные верховной власти функции (главнейшие из них заключались в регулировании жизнеобеспечения социума и организации его защиты) при опоре на институты сословного представительства: Думу и Земские соборы. Характеру сословно-представительной монархии соответствовала незавершенность государственно-политической централизации, дробность социальной структуры господствующего класса и общества в целом. Функционирование всей системы государственных учреждений осуществлялось на основе местнического принципа. Во второй половине XVII в. в организации политической власти и системы управления все отчетливей вырисовываются существенные изменения, которые обычно осмысливаются как показатель постепенного обретения российской монархией абсолютистских черт.

Развитый абсолютизм – это политическая форма государства, характеризующаяся неограниченной властью монарха, опирающейся на централизованную систему бюрократического управления, регулярную армию, единую систему налогов, подчиненную государственному аппарату церковь, постоянные органы суда, полиции, контроля. Разумеется, ни одного из перечисленных элементов абсолютизма в России XVII в. не было. Однако для этого времени речь идет не об утверждении новой формы монархии, а об определенных абсолютистских тенденциях в ее эволюции, получивших завершение в Петровскую эпоху. Причины, вызвавшие изменение формы монархии, сопровождаемое перестройкой системы государственных учреждений и институтов, в литературе определяются по-разному.

О них речь еще впереди. Здесь же уместно заострить внимание на исторических факторах вызревания двух наиболее ярких проявлений эволюции сословно-представительной монархии к абсолютизму – усилении самодержавного характера власти царя и свертывании политической активности ведущих сословии, что в совокупности привело к постепенному затуханию, а затем и полному отмиранию Земских соборов.

Причины этих явлений, находившихся, выражаясь математическим языком, в обратно пропорциональной зависимости, во многом определялись исходными параметрами существования российского социума, выдвигавшими государственное начало в качестве важнейшего фактора его развития. В середине – второй половине XVII в. в социально-экономической жизни России, ее внутриполитическом развитии и международном положении произошли существенные изменения. В этот период в результате длительной и тяжелой войны в состав России были возвращены утраченные в начале века земли; осуществлялось дальнейшее продвижение в Сибирь; была создана грандиозная оборонительная система на юге и юго-востоке страны, потребовавшая огромных материальных и трудовых затрат и не только защитившая центр страны от набегов крымских татар, но и позволившая продвинуться в глубь Дикого поля, начав его хозяйственное освоение; в это же время верховной властью предпринимаются усилия по созданию крупного промышленного производства; развертывается борьба с социальными и национальными движениями; организуются массовые сыски беглых крестьян, проведение подворной переписи; происходит реорганизация военной службы и многое другое. Масштабность задач внутренней и внешней политики в условиях ограниченности податных возможностей населения и других каналов бюджетных поступлений, а также частных накоплений («совокупного прибавочного продукта») требовала от правительства крайней мобилизации внутренних сил и ресурсов. Это не могло не сказаться как на организации политической власти и системы управления, так и на характере ее взаимоотношений с сословиями. Можно сказать, что общество, развитие которого требовало от большинства населения колоссального напряжения и отдачи, нуждалось в сильной государственной власти, обладающей мощной мобилизационной способностью. В феодальную эпоху носителем такой способности выступало самодержавие. В связи с этим обретение российской монархией при Алексее Михайловиче самодержавных черт было закономерным явлением, не связанным с личностью того или иного монарха. Разумеется, эта закономерность стала проявляться лишь при определенных условиях. Не случайно преждевременные амбициозные устремления Ивана Грозного к установлению «самодержавства» могли на какое-то время реализоваться только при помощи жесточайшего террора. Что касается личностных качеств и черт характера Алексея Михайловича, то они вовсе не соответствовали тому облику, который постепенно обретала при нем монархическая власть. Это стоило царю немалых душевных мук и большой внутренней работы.

Усиление царской власти протекало в специфических условиях развития сословного строя в России, характерными чертами которого являлись слабость сословий, незавершенность их формирования и меняющаяся структура. К тому же сами сословия, осмыслив пагубность ослабления верховной власти в годы Смуты, не препятствовали в дальнейшем ее усилению на самодержавной основе. Кроме того, формирование сословий, как и многое другое, в России происходило при активном участии этой власти, укрепление которой обеспечивало ведущим в представительных учреждениях социальным силам осуществление их интересов и запросов. Уложение 1649 г., удовлетворив основные пожелания дворянства и верхушки посада, ослабило их политическую активность.

Основные тенденции эволюции социального и политического строя России уловило и закрепило уже Соборное уложение 1649 г.

Усиление самодержавной власти царя. В Соборном уложении нет специальных глав, характеризующих государственный строй России. Однако наличие монарха, Боярской думы, Земских соборов, приказов, местных органов управления и их основные черты достаточно хорошо характеризуются законом в разных главах.

Уложение закрепило процесс усиления царской власти. Впервые в русском законодательстве Уложение выделило специальную главу, посвященную уголовно правовой защите личности монарха. В главах II «О государьской чести и как его государьское здоровье оберегать» и III «О государеве дворе» в одном ряду с тягчайшими государственными, политическими преступлениями рассматривались действия, направленные против жизни и здоровья царя и членов его семьи, его личнои «чести» и «чести государева двора». Розыск по ним уже с 20-х гг. XVII в. вошел в судебную практику под общим понятием «слова и дела государева». Самые жестокие, вплоть до смертнои казни, наказания применялись в равной мере за участие в восстаниях и заговорах, за самозванство, измену, шпионаж, богохульство, а также за брань и обнажение оружия во время ссоры в царском дворце или близ него, за неосторожные, сказанные без какого-либо умысла слова, которые могли быть истолкованы как «воровские», «поносные» для «государевой чести». В этом проявлялось отождествление власти и личности царя с государством, что свидетельствовало о приобретении монархией с середины XVII в. абсолютистских черт.

В Уложении обращено внимание на правовую защиту всех уровней власти – высшую, центральную, местную. Особые статьи главы II предусматривают наказание за «скоп и заговор», понимаемые как враждебные массовые действия в отношении частных и должностных лиц. Причем если в первом случае наказанием была торговая казнь, то всякое «прихаживанье» толпой «для воровства» к государю или к представителям власти каралось смертной казнью «безо всякия пощады». Введение этих норм прямо вытекало из «бунташной» обстановки конца 1640-х гг., затронувшей центральное правительство и приказных служителей, столицу и периферию. В Уложении особо выделяются преступления против порядка управления: изготовление поддельных грамот, печатей, приказных писем, наложение печати на подложные («воровские») документы, фальшивомонетничество. Все они также карались смертной казнью. В середине столетия еще жива была память о самозванцах начала века, о рассылаемых ими или от их имени различных грамотах. Отныне подобные акции и юридически определялись как преступные. Еще одним тяжким и особо опасным для государственных интересов преступлением признавался отъезд за рубеж без грамоты. В главе VI Уложенная специальное внимание уделено правовой защите государственной безопасности и регламентации выезда в другие страны.

Людям всех чинов вменялось в обязанность извещать царя, думных и приказных людей и воевод о совершенных или готовящихся государственных преступлениях. Впервые в законодательстве смертная казнь предусматривалась лишь за одно недоносительство. При этом за ложный извет полагалась «торговая казнь», т. е. битье кнутом на торговых площадях. Если ложный донос касался наиболее тяжких государственных преступлений, то изветчику полагалось то же наказание, которое должен был понести оговоренный. Расследование извета производилось в виде розыскного-процесса, обязательным элементом которого была пытка. Таким образом, в пяти главах Соборного уложения содержится детальная характеристика политических преступлений, которые впервые выделялись из разряда уголовных, что само по себе свидетельствовало о том, что государственная власть отныне провозглашала свою защиту делом первейшей важности. Причем высшей государственной ценностью и олицетворением государственного начала признавалась сама личность монарха, ограждаемая не только от направленных против нее действий, но и от злого умысла.

Об усилении самодержавного характера власти царя свидетельствовало и резкое возрастание количества «именных» указов, издававшихся им без предварительного обсуждения их в Думе. Так, из 618 указов законодательного характера, изданных после 1649 г., 518 уже были именными. Многие документы времени Алексея Михайловича несут на себе следы напряженной работы царя над ними. На их полях нередко встречаются пометки: «справитца», «подумать», «ведомо», «отписать». С годами для второго Романова все более становится характерным стремление проверить исполнение указов и распоряжений, отступление от которых самим царем рассматривалось как тягчайший грех и преступление.

Степень личного вмешательства царя в управление резко возросла в связи с созданием Приказа тайных дел, стоявшего вне существующих органов управления и над ними. B этом смысле наличие подобной структуры станет характерным для политической организации российского абсолютизма в послепетровское время. Примечательно, что усилия Алексея Михайловича как непосредственного руководителя нового учреждения в первую очередь были направлены на усиление пригляда за служилыми людьми, на получение «независимой» от официальных источников информации об их служебном рвении и его соответствии царской воле. Не найдя продолжения у ближайших преемников Алексея Михайловича (приказ был ликвидирован вскоре после его смерти в 1676 г.), эта линия в деятельности Тайного приказа в петровское время разовьется в создании систем фискалитета и прокуратуры.

В пышном титуле, принятом царем Алексеем Михайловичем после вхождения Украины в состав России, окончательно закрепился термин «самодержец». Прежние слова «государь царь и великий князь вся Русии» были заменены выражением «Божией милостью великий государь, царь и великий князь всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец». Обязательным формулярным этикетным приемом в официально-деловых и частных челобитных на имя царя были уходящие в глубину веков уничижительно-пренебрежительные формулы имен писавших («пишет холопишка твой», «молит тебя рабишка твой» и т. д.). Причем если «рабами» были тяглые разряды населения, то «холопами» по отношению к царю выступал весь служилый люд, включая бояр и другие думные чины, что подчеркивало высочайший статус и могущество персоны самодержца. Однако внешний характер отношений между верховной властью и различными чинами далеко не всегда отражал их суть, как и реальный вес того или иного лица в окружении царя. Например, всесильный Б. И. Морозов даже в период его абсолютного лидерства в правительстве Алексея Михайловича до московского восстания 1648 г. внешне являлся всего лишь «государевым холопом», возглавлявшим правительство по воле морарха.

Усиление самодержавного начала проявлялось не только в сугубо политической сфере. Не менее показательным было наступление государственной власти на права и сферу влияния церкви, вызвавшее сопротивление высших духовных иерархов и лежавшее в основе острого конфликта Алексея Михайловича с патриархом Никоном. Значимой была и радикальность ликвидации в городах «белых» слобод, принадлежавших отдельным светским и духовным лицам и монастырям. Проведенная в интересах усиления государева посада в целях укрепления финансов реформа по своей сути означала упрочение самодержавного строя. Приоритет государственного начала проявлялся даже в существовавшей на Архангельской ярмарке практике начала вольной торговли только после закупки привозимое на нее товаров царской казной.

О царе Алексее Михайловиче Г. Котошихин писал как о «самодержце», который «государство правит по своей воле», «что хочет, то учинити может». Это замечание справедливо лишь отчасти. Оно отражает скорее внешнюю сторону характера власти царя, ее деспотические черты. В глазах русских и иностранных современников они затмевали еще продолжавшееся разделение царем правительствующих функций с Боярской думой и патриархом, представлявшими две могущественные политические силы – феодальную знать и церковь.

Эволюция важнейших политических институтов.Перемены коснулись и Боярской думы. Следует подчеркнуть особо, что активность думных структур к концу XVII в. не падала, как не падало и значение думного чина, хотя оно и трансформировалось в условиях отмены местничества и борьбы политических группировок за власть. Не снижалось и участие думных чинов – этой традиционной властной элиты – в государственном управлении. Однако постепенно менялся характер деятельности Думы. Сокращалось ее значение как высшего законодательного органа, и расширялись непосредственно управленческо-исполнительные функции. Это выражалось, в частности, в численном росте ее членов. Если в первой половине XVII в. численность Боярской думы не превышала 40 человек, то в конце 1660-х гг. состав Думы возрос до 67 человек, достигнув к концу века более 150 человек. В составе Думы к концу века заметно возросла доля низших думных чинов (до 30 %). Обычно этот известный факт интерпретируется как показатель «демократизации» и бюрократизации Думы и при этом меньше обращается внимания на сохранение аристократической группой (бояре и окольничьи) численного преобладания в составе думных чинов и в конце XVII в. Причем среди этой группы по-прежнему лидировали княжеские и боярские фамилии. Выводы новейших исследований не согласуются с высказанным ранее в историографии мнением о враждебности и оппозиционности боярской аристократии Петру I. Более половины думных чинов служили в высших и центральных учреждениях, в боярских комиссиях, Палате об Уложении 1700–1703 гг. Многие бояре входили в ближайшее окружение Петра I в 1690–1700 годах. Это не исключало примеры неповиновения и неприятия Петровских реформ среди бояр, в основном по личным мотивам, однако в целом традиционная чиновная элита составила одну из основных социальных сил преобразований петровского времени.