Текст книги "Подставное лицо (сборник)"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

Хлопнула дверца. Игумнов выскочил из «канарейки», бросился к патрульной машине.

Бакланов все понял.

– Садись за руль! Я беру на себя связь… – Это был единственно разумный выход: МО-14562 знал позывные ГАИ и дислокацию. – Номер машины известен?

– 40–16 или 48–16… Такси…

Они уже шли. Игумнов с места дал машине форсаж. Метров через двести стрелка спидометра свалилась за отметку 100. Четвертая, прямая передача.

– Внимание… «Артек», "Гурьев"… – Бакланов включил рацию, перечислил посты. Он был уверен, что они догонят такси еще до Кольцевой автодороги. – Перехват такси 40–16 или 48–16… Внимание… Мой позывной… Сообщите, где находитесь…

Было хорошо слышно переговоры инспекторов – разделенные километрами, они словно сидели в одной комнате, наблюдая трассу.

– У меня не было. Ночью я на всякий случай всегда записываю…

– Не пробегал пока!

На Кольцевой дороге пост не ответил.

Не останавливаясь, проскочили место какой-то аварии – там уже стояли машины ГАИ. Игумнов заметил разбитое лобовое стекло «Москвича» и часть смятого кузова. Переднее сиденье было закрыто цветным пледом – одной из жертв, видно, была женщина. На милицейской машине работала вертушка, гаишники измеряли расстояние рулеткой.

– Сворачиваем на Варшавку… – кинул Игумнов. Преступники могли вернуться в район, который они хорошо знали. К откосу над железной дорогой.

– Их двое в машине? – крикнул Бакланов.

– Женщина с ними, – Игумнов был как пьяный, который в одну секунду протрезвел.

– Приезжая?

– Наша. Капитан милиции… Надя…

Бакланов замер, глядя на него.

– Ты ее знаешь?

– Мы вместе работали.

– И как же?

– Хотела помочь мне. – Он был не в состоянии что-либо еще добавить.

Показались убегающие по Варшавке габаритные огни впереди идущих машин.

– Внимание, внимание… – Бакланов схватился за рацию.

Такси с такими номерами впереди них не было. Ни на Варшавке, ни на Серпуховской. И дальше – до самого Большого Каменного моста.

Быстро уходило время.

"Можно гоняться всю ночь за призраком…"

Игумнов развернулся, погнал назад к Кольцевой.

– Преступники следуют в такси… – твердил Бакланов.

Было ясно, что, если такси не пережидало где-то в укромном месте, они его упустили.

– Внимание!..

"Гонка по Кольцевой имеет только одно преимущество: можно попытаться сесть себе самому на хвост…"

Главным было – не думать, что такси стоит сейчас где-то в лесу…

И вдруг:

– 40–16! Прошла… – раздалось по рации.

– Откуда ты? – проревел Бакланов. – Какой пост?

– Строгино…

– Передай вперед, чтоб останавливали! – заорал Игумнов.

Впереди был Канал имени Москвы. Игумнов взлетел на мост и бросился со спуска. Метров за восемьсот виднелся второй мост и на нем габаритные огни.

– Это они!

Машина шла в отрыв. Расстояние, похоже, увеличивалось. Мелькнул километровый столб. "Семьдесят шестой километр!"

– Что у нас впереди? – прокричал, не отрываясь.

– Съезд на Дмитровское шоссе…

Игумнов давил на акселератор, но машина впереди все удалялась.

– Восьмой, восьмой, – надрывался Бакланов.

Они взлетели на второй мост. Внизу была железная дорога. Встречного движения почти не было. Игумнов взглянул на часы.

"Начало четвертого часа… Там ли она, в машине?" Впереди был участок прямой дороги.

Игумнов знал эти места. Это была территория их обслуживания – 8-го отделения ГАИ.

– Там эстакада… – Он был весь в дороге. – И две развязки. Вверху и внизу. Выезд с улицы Дыбенко на Долгопрудную…

– Восьмое… – гомонил МО-14562. – Преследую такси… 40–16… Идет в сторону Дмитровского шоссе.

– Нагоняем! – крикнул вдруг Игумнов.

Метрах в пятистах показался мост. Обе – правая и левая полосы – были заняты транспортом. Впереди четко вырисовывались огни удалявшейся машины.

– Все! Им некуда деться… – крикнул Бакланов. – Лоб в лоб!

Он ошибся.

– Разделительная полоса…

Перед самым мостом газон между встречными полосами заканчивался.

Огни уходящей машины вильнули. Такси свернуло на встречную полосу в прогон, образовавшийся на месте разделительного пояса. Теперь они сами шли навстречу двигающемуся транспорту.

– Мать твою!..

Игумнов не пошел вдогон. Шоферы встречных машин, застигнутые врасплох нарушителем, неизвестно как могли прореагировать на вторую машину, мчавшуюся им в лоб.

Игумнов затормозил, сбрасывая такую необходимую сейчас скорость, такси снова уходило все дальше. Транспорт впереди неторопливо всасывался под мост. Игумнов пропустил его, вышел на пустую левую полосу.

– Уходят, уходят! Гоним на Дмитровское шоссе… – орал в рацию Бакланов. – Организовывайте задержание! В машине преступники и их жертва…

Игумнов снова уложил стрелку спидометра набок. Двигатель был нагружен до предела.

– Только бы хватило бензина!

– Сто тринадцатый! – надрывался Бакланов. Пост-пикет был расположен на пересечении Дмитровского шоссе с Кольцевой, но сам пост находился на Дмитровском. – Сто тринадцатый!..

Отрыв был уже 500 divide;800 метров.

– Поднимаются на мост! Где же эти?.. – Он послал коллег матом.

Уже пролетая мимо поста, Игумнов заметил, как сотрудник поста ГАИ развел руками: "Не остановился!"

– Задержание надо было готовить, а он с жезлом! Разве остановятся?

– Через семь километров 2-й пикет ГАИ! – отозвался Бакланов.

Игумнов знал это место:

"Перед Осташковским шоссе справа и слева лес. Темнота! Если они захотят Надю сбросить – лучшее место. Лучше не бывает!.."

Второй пикет-пост ГАИ открылся в мгновение.

– Смотри… – закричал чуть не в ухо Бакланов.

Их ждали.

Обе полосы были перекрыты транспортом.

Переведенный на ручное управление светофор показывал красный. На середину разделительной полосы – там была пешеходная дорожка – медленно заползал огромный КамАЗ. – «Ежа» бы сюда! – крикнул Бакланов.

Но Игумнов знал, что заградительной лентой – «ежом», который мгновенно прокалывает покрышки, сотрудники ГАИ никогда не пользуются.

"Боимся! Подложишь не под ту машину, вылетишь из ГАИ да еще всю жизнь будешь ущерб возмещать… Это вон в ФРГ… – Игумнов сам видел на выставке – полиция выстреливает из бампера заградительную ленту метров на сто пятьдесят вперед. Под колеса нарушителя…"

– Смотри! – снова заорал Бакланов.

Справа и слева, по обе стороны шоссе, виднелись автобусные остановки, пустые в предутренние эти часы. К остановкам вели отвороты – «усы» – с тем чтобы автобус заезжал и выезжал, не создавая угрозу движущемуся транспорту.

– Все к черту!

Водитель такси пересек шоссе и вскочил в «ус» для встречного автобуса. Свободный конец «уса» выходил на шоссе далеко позади преграды из остановленного транспорта.

– Внимание, преследую… – голос Бакланова из усилителя разносился на километры. – Пропустите…

Они повторили маневр – выскочили из «уса», оставив позади сооруженную постом-пикетом баррикаду.

– Через три километра Перловка! – крикнул Бакланов.

Справа был Бабушкинский район, кладбище. Слева Мытищи.

Прилегающее к Перловке село Тайнинское. Игумнов знал эти места. В середине дороги началось металлическое заграждение между полосами. Полутораметровая ограда, установленная из-за машин, разворачивавшихся на этих местах, чтобы заезжать в Перловку на почтовый комбинат…

Игумнов почувствовал, что они настигают. Включил сирену. Громко – 60 ватт! – завыло над кладбищем.

– Хорошо стреляешь? – Он не рискнул бы стрелять сам. Кроме того, ни на секунду нельзя было оставить руль.

– Всяко бывало.

– Тогда не надо!

Расстояние медленно сокращалось. Счет шел на сантиметры. Игумнов дожимал.

– Подравниваюсь! – Он не мог повернуть голову, чтобы увидеть, что там, в машине. Бакланов загремел в микрофон:

– Приказываю остановиться справа…

Огни вращающегося синего маяка над машиной расцветили асфальт. Такси не снизило скорости.

– Приказываю остановиться…

Игумнов начал обгон, стараясь держаться не больше чем на полкорпуса. Это ему удалось – он с ходу бросил машину вправо к такси. Ни один водитель, когда его пытаются ударить слева, не может не уклониться.

– Теперь еще раз!..

Игумнов толкал их на обочину.

Не следовало только поддаваться опрометчивому желанию выйти вперед и подставить под удар задник. Опытный водитель мог тут же обойти и справа и слева. Снова вырваться вперед.

– Женщина там есть? – крикнул Игумнов.

– Не вижу!

Он снова вытянул полкорпуса и снова бросил машину вправо. Таксисту представлялись две возможности – уходить вправо или ударить патрульную машину.

"Бей или ныряй вправо!" Ударь он Игумнова сбоку – и им хана!

Они снова вильнули вправо. Игумнов загонял его на обочину к откосу. Откос там был небольшой – Игумнов знал это – два метра, не больше. И тут неожиданно таксисту удалось увеличить скорость! Он выскочил…

– Дьявольщина!

Прошли Ярославское шоссе.

Впереди показался мост через железную дорогу. Сбоку был уже высокий откос – не меньше метров пятнадцати.

– Не свернул на Ярославское… – крикнул Бакланов. – Хочет в город уйти!

Опять начинались огни.

– Гольяновская развязка… 103-й километр!

"Снова страшное место… – подумал Игумнов. – Если что-то с ней произойдет – то только здесь. Лосиный остров. Лесной массив. Заповедник! Можно выкинуть из машины, никто не увидит!"

Издалека увидел:

– …Горьковское шоссе перекрыто полностью! Им не пройти!

Таксист тоже это понял, повернул вправо. В город.

Игумнов снова догнал его, обошел по неширокому "усу".

"Здесь можно и задник ему подставить под удар – обойти он все равно не сможет – узко!"

Дело шло к развязке.

Игумнов перегородил дорогу. Обе машины медленно двигались вперед-назад поперек шоссе. От ближайшего поста уже подбегали гаишники Куйбышевского ГАИ.

Игумнов увидел – тот, что бежал впереди, был с автоматом. Второй гаишник обегал такси сзади.

"Все!"

Он ошибся.

Таксист газанул – выскочил на тротуар, на высокий бордюрный камень. В другой обстановке ему, наверное, бы в жизни не повторить этот маневр! Но он был уже наверху. Развернулся на сухом асфальте вокруг мачты светильника.

Игумнов знал этот трюк:

"Сбрасываешь газ, руль резко-резко подаешь влево и сразу газу. Но только на сухом асфальте. И главное – чтоб не коснуться диском асфальта. Тогда конец!.."

Развернувшись, таксист бросил машину назад, на проезжую часть. Дал газ.

Игумнов видел, как отпрыгнул гаишник, стоявший позади, но его задело – он упал головой об асфальт. Таксист двинул на стоявшего впереди с автоматом…

Странный треск вплелся в какофонию звуков.

– Та-та-та… – Это был автомат.

Первая очередь прошила мотор, вторая пришлась по боковой дверце…

– Осторожно! – заорал Игумнов. – Там женщина…

Один из преступников лежал между сиденьями, у Надиных ног. Второй, за рулем, с бородкой-клинышком, с близко посаженными на узком лице глазами, замер. Подбежавший с другой стороны Бакланов рванул его из кабины, вгорячах врезал с обеих рук по лицу.

– Сволочи, убийцы!

– Жива? – крикнул Игумнов в глубь машины.

– Что со мной станет!

Такая знакомая хрипотца. И одна-единственная слеза, которую она постоянно, всю жизнь, смаргивает.

– Пойдем.

Сиденье было залито кровью. К счастью, не Нади. Одежда на ней была цела, хотя тоже в крови. Игумнов помог ей выбраться. Преступник между сиденьями не пошевелился.

– Фамилия? – Бакланов притянул к себе таксиста.

– Бетин…

– А его?

Вокруг уже появились люди, активная общественность, которой почти никогда не бывает рядом, когда менты-"бронежилеты" выходят один на один с преступниками, вступаясь за чью-то жизнь.

– Что вы делаете? Перестаньте! – В автобусе оказались сотрудники Института мировой системы социализма, возвращавшиеся из поездки по области.

– Как его фамилия? Быстро, – приказал Бакланов.

– Неудобнов. Михаил…

Точка, необходимая в конце погони, была поставлена.

– Мне кажется, у меня от страха ноги не идут. Хочу проверить. – Надя осторожно высвободилась, поправила платье.

Пошла.

"Я ничего не должен требовать от судьбы, – подумал Игумнов, следя за ней. – Самое большое и главное в этой жизни я уже получил сегодня. Сейчас, когда Надя осталась жива".

Другой автоинспектор, применивший для задержания оружие, занимался своим коллегой, которого Бетин сбил задним бампером. Тот все не мог подняться с асфальта.

– "Скорую"! – крикнул кто-то. – Вызывайте "Скорую"!

"Скорая" прибыла почти мгновенно, она словно ждала поблизости, прежде чем войти в опасную зону.

Игумнов посадил Надю в патрульный «Жигуль», снова вернулся к искореженному такси.

Очередь, попавшая в капот, превратила мотор в бесформенную груду железа. Другие пули достались Неудобнову, врач тут же констатировал смерть от грубых повреждений внутренних органов, не совместимых с жизнью.

– Этого только в морг, – сказал он.

Сразу же вслед за «Скорой», разбрасывая по шоссе пучки света, примчались одна за другой машины Куйбышевского ГАИ, райуправления, УГАИ города, следственно-оперативная группа Главного управления.

Быстро светало.

Несколько сотрудников института, ехавших в автобусе, подошли к полковнику – заместителю начальника главка:

– Мы свидетели. На наших глазах инспектор избил таксиста. Вот наши фамилии… Выволок из машины и стал избивать.

– Госавтоинспектор? – уточнил заместитель начальника главка.

– Да. МО-14562. Он сейчас здесь.

Возвращались снова вдвоем.

Надя, как потерпевшая, ехала со следователем. Бетин был задержан, Неудобнов мертв.

Игумнова и Бакланова отпустили.

Как свидетели, они мало что видели, мало успели. Только гнали преступников по Московской кольцевой и потом подбежали к машине после автоматной очереди.

Все.

Если не считать, что Бакланов несколько раз врезал по лицу задержанному.

Последствия этого обещали быть для него гибельными.

Новый заместитель начальника главка, переведенный вместе с группой сотрудников КГБ на усиление в милицию, тут же приказал начальнику УГАИ срочно проверить жалобу и ему лично доложить.

– На проверку три часа. При подтверждении выгнать. Без скидок на стаж и прошлые заслуги – чистить милицейские конюшни следовало только так – железной рукой.

– Слушаюсь.

Начальник УГАИ знал, что при новом начальстве ему тоже не служить.

На то, правда, были иные причины. В том числе и «блатные» номера на машинах серии ММЗ от "00–00" до "00–60", которые он лично сам в своем кабинете презентовал вместе с закатанными в целлофане документами "Без права проверки" коррумпированным воротилам из Главного управления торговли.

Было уже светло.

Бакланов не гнал, словно давая машине остыть и успокоиться.

Говорили о пустяках. О Московской кольцевой.

– Планировали две четырехполосные, – объяснил Бакланов. – С трехсполовиноюметровой разделительной полосой. Газон, трава… Чтобы свет не слепил…

"Интересно: как скоро они нас выгонят?" – думал Игумнов.

Рабочий день их обоих закончился. Можно было ехать домой, но именно сегодня это было бы недостойно мужчины.

"Мальчика обидели? Дитя хочет сисю… Прибежал! – Еще хуже было объявиться у Нади, хотя она ждала его все эти годы, и Бог весть, сколько еще будет ждать. – Вести двойную жизнь! Снова помешать ей начать все сначала!.."

– …В левой полосе планировался скоростной поток – не ниже семидесяти километров. Справа брусчатка для того, кто задремал за рулем… – Бакланов сказал безо всякого перехода, что в это время думал. – Мы их задержали, Игумнов. Сегодня, и завтра, и послезавтра никого из женщин в Домодедове уже не убьют… Причина – мы с тобой!

– Откуда этот полковник? – спросил Игумнов про зама, который с ходу решил судьбу Бакланова.

– Из транспортного КГБ.

– Знаешь его?

– Их всех видишь, когда они приезжают в аэропорт.

– Ты и Козлова знаешь? – Игумнов заинтересовался. – Он тоже с транспорта.

– Козлов? Какой из себя?

– Рыжий.

– Конечно, он дня три назад подходил.

– К тебе?

– Ну! У них угон самолета был. Авиалайнер Душанбе – Оренбург – Москва… Они посадили его в Воронеже.

Игумнов перебил: – Помнишь фамилию разыскиваемого? Остроконь?

– Да, – Бакланов удивился.

– И Козлов тоже летал в Воронеж?

– Ну да, он там разбирался… Слушай, Игумнов… – Бакланов спохватился. – Мне с вечера еще надо было на лесоторговый склад. Внести деньги за рейку. Может, заедем? Там дел на пять минут…

– Сначала я позвоню. – Игумнов посмотрел на часы. – У тебя ждет?

– Ждет. Главное – чтобы к началу работы склада. Пока не разъехались. Тебе в отдел?

– Звонить? Нет, одному другу. Заедем по пути?

У ближайшего автомата Бакланов его высадил. Игумнов вошел в кабину, набрал номер учреждения. Там в эту ночь тоже не спали.

Замминистра Жернаков, которому генерал Скубилин сразу же доложил, что директор ресторана освобожден, впервые за эти дни почувствовал себя спокойно. У него возникло давно не приходившее к нему чувство успеха.

Даже будучи одним из наиболее влиятельных в министерстве людей, в кругу равных он никогда не ощущал собственной самостоятельности. Задачей его было пропускать через себя то, что шло сверху, словно через большую живую трубу. "Дальше вниз!" Иногда в этой трубе обнаруживались течения, в том числе и противоположные, и тогда это становилось особенно сложно – пропускать каждое в своем направлении.

Помогал ориентир – первый заместитель министра. Его мнение. И в этом, последнем, деле директора вокзального ресторана оно было выражено ясно и недвусмысленно. В виде просьбы об услуге – освобождении директора ресторана Гийо.

Все знали, что шеф в бурной своей личной жизни любит бывать среди людей, стоящих прочно на собственных ногах, – тех, кто распределяет материальные блага. Было естественным, что и он кое-чем был им обязан.

Жернаков приказал соединить его с первым, как только он появится.

– Он заедет в министерство, – был ответ. – Но не раньше двадцати трех…

Случай был необычным: первый заместитель обычно на работе не задерживался.

– Ничего, – заметил Жернаков. – Дождусь. У меня у самого полно дел.

С весны еще начали готовить концерт к Дню советской милиции. Министр требовал, чтобы в концерте участвовали самые популярные в стране актеры. Всегда лично приходил на него и приводил своих друзей с Самого Верха.

Два соперничающих между собой сектора, готовившие концерт, не брезговали ничем, чтобы выведать тайные привязанности и вкусы Самого, Самих, Их жен, Близких.

Духом благополучия, пришедшим взамен показной скромности и внешнего аскетизма, тянуло с Верха. «Мерседесы», дачи, ковры, «винчестеры», дубленки и антиквариат создавали зримый фон среды министерского обитания. В заявлениях, исчезавших в пучине канцелярской переписки, тонули упоминания о каких-то драгоценностях, церковных реликвиях, иконах, крестах и картинах, которые изымались у преступников и пропадали без следа.

Вплотную, словно спаренные мясорубки, обращенные друг к другу, крутились в разные стороны механизмы с противоположными функциями – задачей одного было любой ценой обеспечить ирреальную, не существующую нигде в мире высокую раскрываемость, второго – обеспечить соблюдение закона внутри министерства. Где-то между ними беспомощно барахтались внизу сотрудники.

Была уже ночь, когда из приемной позвонили:

– Идите. А то он сейчас уедет.

– Иду.

Жернаков поднялся к зеркалу, оправил китель. Первый зам судил о работе по одежке: мог накричать, одернуть по поводу малейшего нарушения формы. Некий остряк нарек это явление «чурбанизацией», за что вскоре оставил министерство.

На всякий случай Жернаков взял под мышку красную папку "К докладу", чтобы и в коридоре видно было, если встретятся, что идет он по делу, а не просто по случаю недержания мочи.

Когда Жернаков появился в кабинете первого, тот просматривал какие-то бумажки, которые вынимал из стола и, просмотрев, тут же быстро рвал.

Увидев входящего Жернакова, он недоуменно взглянул на него. За окном, выходившим на Кремль, послышался бой курантов.

– Все в порядке. – Жернаков был рад, что справился с данным ему поручением. – Директор ресторана, за которого просило Управление торговли, отпущен. Разобрались! Вот уже несколько часов как дома…

– Дурак! – сказал первый зам.

Жернакову показалось, что он ослышался. Первый зам загнул еще крепче – забористее.

– "Дома", "несколько часов…" – заорал он на Жернакова. – В камере он! В Лефортове! В следственном изоляторе КГБ…

Гийо уехал из отдела на такси – возвращаться домой в служебной машине отдела внутренних дел он категорически отказался. Но, оказалось, это не имело значения.

На Кожевнической улице, почти против вокзала, такси остановила машина линейного контроля. Пока контролер и таксист выясняли отношения, несколько человек быстро перевели директора ресторана в третью машину, сели вместе с ним и стремительно отъехали, одновременно клацнув замками всех четырех дверей.

Другая оперативная группа готовилась взять главу крупнейшего столичного гастронома № 1 – "Елисеевского".

А во дворе Московского управления Комитета государственной безопасности на Лубянке уже освобождали площадку для подлежащих конфискации «тойот» и «мерседесов», пломбировали сейфы под изымаемые ценности – деньги, золото, антиквариат, старинные иконы и валюту.

Криминологический анализ преступности свидетельствовал о том, что социалистическое общество столкнулось в этой сфере с совершенно новыми, неизвестными ему ранее тенденциями.

Все это можно было обозначить точным термином, которым, однако, отечественная наука предпочитала не пользоваться:

"Организованная преступность…"

В Комитете государственной безопасности знали, что, в конце концов, без их вмешательства не обойдется, и, конечно же, планировали свой "День Икс" с присущей этому ведомству законспирированностью, широтой и размахом.

"Чтоб как снег на голову…" – любил повторять его председатель, знавший цену нешумной славе своей всесильной полутайной организации.

Одним из первых по случайному стечению обстоятельств внезапным этим бураном закружило директора маленького вокзального ресторана и главу крупнейшего московского гастронома.

Предстоял очередной большой разбор в московской торговле.

Как Игумнов и предполагал, майор Козлов явился на встречу с солидным прикрытием.

Комитетчиков было пятеро. Трое были знакомы Игумнову – из группы захвата, безуспешно пытавшейся отбить Остроконя во время задержания его милицией на вокзале.

Игумнов был один. Бакланов по взаимной договоренности должен был появиться только в случае, если Игумнова попытались бы арестовать. МО-14562 сидел в патрульном «Жигуле», вплотную припаркованном к тротуару.

"Надели ли они и сегодня свои титановые бронежилеты?" – подумал Игумнов о комитетчиках.

Козлов был в куртке и кроссовках. Его сразу отыскали, как только Игумнов сообщил уже знакомому ему смежнику, что должен говорить с его коллегой об угоне душанбинского авиалайнера.

Разговаривали тет-а-тет у круглой зубчатой башни вокзала, недалеко от учреждения.

Было совсем светло. То, что оперативники комитета работали всю эту ночь, было на руку Игумнову.

– Факты есть – значит, будем говорить. А так… – Козлов махнул рукой. – Извини, много работы.

Игумнов предъявил козыри:

– Слушай, Козлов, кончай темнить. С мужиком этим вы здорово пролетели… Он был у вас в руках! Угонщик! Да еще с автоматом. Тебе фамилия Остроконь говорит что-нибудь?

Козлов промолчал, Игумнов понял, что не ошибся.

– Здорово же вы наломали, видать, там дров, в Воронеже, если втихаря поперли на нас здесь в непонятную! Хотели отмыться от председателя? Или от жалобщиков?

Мимо круглой башни, в направлении закрытого еще универмага, прошли несколько пассажиров – у них были несвежие с недосыпа лица транзитных.

Игумнов дал им пройти, посоветовал:

– Подозреваемых надо проверять по Информационному центру, Козлов. Тогда сразу видно, кто скрывается от следствия и суда… Тут и козлу ясно, кто потенциальный угонщик и по какой причине…

– Отца своего учи морковку дергать.

– Вы ведь у нас такие профессионалы! Закачаешься… Никого не положили там, в Воронеже?

Рыжий равнодушно перенес его выпад, вернее сказать, успокоился.

– Все? – спросил он.

– Я даже думаю, не ваш ли это был человек? Тем более вооружен. Может, мне послать свои соображения председателю?

– Ладно. – Рыжий поднял воротник. – Если ты насчет заявлений из коробки, обратись к своему Исчуркову. Вы ведь друзья…

– Пошел он! Я сам за себя постою. А если выгонят – у жены зарплата приличная. Прокормит!

– За чем же дело стало?

– Там старший лейтенант Бакланов. – Игумнов показал на патрульный «Жигуль». – Ты его знаешь. Гаишник. МО-14562. Он врезал убийце при задержании. Сейчас время такое, его наверняка выгонят… Кто-то должен вступиться. А увольняет его новый замнач главка. Тот, что пришел от вас…

Козлов молчал – набивал цену.

Игумнов вспомнил их сумасшедшую гонку по Кольцевой, автоматную очередь, пробившую капот, маленькую женскую фигурку на заднем сиденье. Хотел сказать, что нервы иногда не выдерживают, но решил не унижаться. Тем более перед этим. Что он понимал?

– Ладно, – комитетчик кивнул. – Бакланову я помогу. С новым вашим замначем мы вместе работали. Все? – спросил он снова.

– И насчет хомута! – За Бакланова можно было не беспокоиться и подумать наконец о себе. – Что за дела? За это можно ведь и по морде схлопотать. И никто не заступится. Мы все-таки мужики… – А, в сущности, что ему этот «хомут»! В этом ли все дело?

Рыжий принужденно засмеялся.

– Хомута беру назад… Хотя вы там, менты, со своей липовой статистикой совсем оборзели. Ваше счастье, что комитету все не до вас. У него своих дел много. – Он кивнул нетерпеливо переминавшимся коллегам у круглой башни. – Тем более сегодня…

– Трест ресторанов? – поинтересовался на всякий случай Игумнов. – Торговлю трясете?

– Ладно. Чао, бамбино. До новых встреч.

Пока Бакланов расплачивался в складе за рейку, Игумнов со двора по разболтанному телефону, выставленному на подоконник, позвонил в дежурную часть. В отделе трубку взял Цуканов.

– Может, перезвонишь наверх? – Он не хотел, чтобы в дежурке слышали их разговор. – Я сейчас перейду к себе!

– Валяй! – согласился Игумнов. Спешить было некуда.

Цуканов сообщил последние новости.

– Ночью заседала коллегия. Скубилин уходит. Жернакова на пенсию. Исполняющим обязанности начальника управления назначен Авгуров. Картузов идет к нему замом…

– Ничего не изменилось. Как было, так и будет. – Игумнов не испытал радости оттого, что генерала Скубилина поперли.

– Вообще-то, да. Одна банда сменила другую. Зато мы выиграли, Игумнов! – зам попытался поднять ему настроение. – Раз Картузов идет наверх, Исчуркову конец. Инспекция от тебя отваливает. Так что попробуем поработать. Правильно я понимаю?

– Посмотрим, – милостиво разрешил Игумнов. Он почувствовал, что на ходу засыпает. – Качан у тебя?

– Все отделение тут.

– Делать вам нечего.

В душе он был рад: никто не ушел, пока они с Баклановым гнали преступников по Кольцевой.

– Хотели отметить…

– Да ладно!

Он сделал несколько коротких шагов, раскручивая закрутившийся шнур.

Теперь он стоял лицом к дороге.

Подъездные пути впереди упирались в невысокий лесок, сворачивали, теряясь среди деревьев. Второй конец путей уходил по насыпи вверх, где виднелись дома. Тут же была свалка. И шоссе, по которому нескончаемой чередой двигался транспорт.

На свалке жгли мусор.

Пассажиры проезжавших автобусов приподнимались с сидений, чтобы разглядеть дымы.

В перемещении людей и предметов шла жизнь.