Текст книги "Цепь"

Автор книги: Леонид Сапожников

Соавторы: Георгий Степанидин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

13

…Я  пришел в управление рано. Дежурный сказал мне, что Кирилл Борисович просил сразу же зайти к нему в кабинет. Полковник и Минхан Абугазин, как оказалось, уже прибыли и вызвали на допрос доставленных ночью Зикена Бейсеева и Федора Ковальчука. Я вошел в кабинет и бодро произнес:

– Здравия желаю!

– Садитесь, товарищ капитан, – официально пригласил Полковник.

Минхан при моем появлении чуть заметно улыбнулся одними глазами. А вот Зикен Бейсеев и Федор Ковальчук вовсе проигнорировали мое появление, даже головы не подняли.

– Продолжим, – сказал Полковник. – Значит, вы, гражданин Ковальчук, находясь на очной ставке с Зикеном Бейсеевым, не хотите отвечать на наши вопросы? Я правильно вас понял?

– Я вообще не хочу отвечать ни на какие вопросы! – нахально ответил Ковальчук, приглаживая рукой свою рыжую шевелюру. – Желаю сделать заявление!..

Он мне в этот момент представился похожим на дореволюционного купчика, во всяком случае, какими обычно показывают их в кино: лицо сытое, пышные рыжие волосы разделил пробор, не хватает только жилета под пиджаком.

– Заявление? – переспросил Полковник и взглянул на Минхана. – Вы не возражаете, Минхан Ергалиевич?

– Пожалуйста, – усмехнулся Абугазин.

Ковальчук встал, одернул пиджак и произнес:

– Я, Ковальчук Федор Романович, тысяча девятьсот тридцать седьмого года рождения, проживающий по адресу – город Салтановск, улица Молодежная, дом восемь, квартира четыре, по существу заданных мне вопросов гражданином полковником и гражданином следователем могу сказать, что все вопросы есть клевета на меня, а показания Зикена Бейсеева, которого я знаю по совместному проживанию в городе Салтановске, есть злобная брехня на почве личной ревности, так как я сказал, что могу на спор отбить его девушку Мендыгуль Оразбаеву. Что же касается какого-то Клычева, я его не знаю. Ни на кого я не набрасывался с доской в руке, а также не бил ножом. Арестован я незаконно, и я буду жаловаться гражданину прокурору области…

Все это он выговорил на одном дыхании и снова сел на стул, вперив взгляд в стену.

– Лихо, Ковальчук, – сказал Полковник. – А вы, видно, с большими артистическими задатками. Насколько я понял, хотите ваньку валять? Интересно, на что рассчитываете?

Ковальчук безмолвствовал Я подумал, что Минхану придется долго повозиться с этим парнем

 – Послушайте, Ковальчук, – спросил Абугазин, – а вы прежде не привлекались к уголовной ответственности?

– А это вы гражданин следователь, сами проверьте!

– Обязательно проверим, – успокоил Минхан.

– И напрасно будете стараться, – хмыкнул Ковальчук – Не привлекался.

– Ну что ж, Минхан Ергалиевич, – вмешался Полковник, – я думаю, мы! пока дадим отдохнуть нашему “артисту” Пусть посидит в камере, подумает

– Ага, – кивнул Ковальчук. – Только мне думать не о чем. Это вы скоро думать начнете, когда я голодовку объявлю.

– Ты смотри, что делается! – рассмеялся Полковник. – Ну, ладно, Ковальчук, вам скоро обед принесут. Для начала вы его съешьте, сил наберитесь.. И еще раз советую – подумайте! Не ту тактику вы избрали, не ту.

Кирилл Борисович нажал кнопку на столе и приказал вошедшему конвоиру увести Ковальчука Теперь предстояло заняться Зикеном Бейсеевым За прошедшее время он заметно осунулся

– Гражданин Бейсеев, вы, надеюсь, не собираетесь объявлять голодовку? – обратился к нему Полковник.

– Нет, – тихо ответил Зикен. – Я все скажу, все, что знаю.

– Вот и хорошо, – кивнул Полковник. – Я хотел бы сначала, Зикен, чтобы вы поняли и уяснили для себя одну вещь…

– Какую вещь? – поднял на него глаза Зикен.

– Любой из нас троих, сидящих в этой комнате, будет рад, если вы окажетесь на свободе, а не в заключении. Понимаете?

– Понимаю…

– Вас втянули в очень неприятную историю. И вы должны помочь нам разобраться в самом главном для вас – какова степень вашей виновности во всех этих трагических событиях. И в чем вы невиновны вовсе. Это первое. И второе. Вы можете помочь нам установить и найти всех, повторяю, всех людей, виновных в совершении двух страшных преступлений.

– Я расскажу все, что знаю, – вновь повторил Зикен. – Но поверьте мне, что я никого не убивал. Честное слово.

И он заплакал.

– Так дело не пойдет, – Полковник подошел к нему, положил руку на плечо. – Ты же мужчина, Зикен! Никто тебя и не подозревает в убийстве. Успокоился?

– Да-а…

– Скажи, ты давно знаком с Ковальчуком?

– В прошлом году познакомился. На танцплощадке. Я пришел с одной девчонкой, а ее подруга привела Федора. Мы распили бутылку водки, а после поехали к нему.

– Он что, один жил? – спросил Минхан.

– Его родители находились на курорте.

– Чем тебя привлекал Ковальчук? – спросил Полковник.

– Он веселый парень. Мне такие по душе.

– И всякий раз, встречаясь, вы выпивали?

– Да. А чего еще делать? Потом в кино шли. На танцы…

– Скажите, Бейсеев, – вмешался Минхан, – а наркотики он вам не предлагал попробовать?

– Наркотики?.. – встрепенулся Зикен. – Однажды он дал мне какую-то сигарету и сказал, что после нее весело станет. Почему не попробовать, если предлагают?.. Но только мне не понравилось. Тошнило, голова кружилась. Федька рассмеялся и сказал, что я еще молокосос и дурак.

– Больше он не предлагал вам таких сигарет?

– Предлагал, но я отказывался. Он и отстал.

– А вы не поинтересовались, где он достает эти сигареты?

– Мне это было ни к чему.

Получалось, что вопросы задает только один Минхан, но Полковник, судя по всему, был не прочь отдать полностью инициативу в руки следователя прокуратуры.

– Он просил вас чем-нибудь помочь ему?

– Бывало… Вот, помню, один раз пришел ко мне в гараж, я тогда еще работал на такси, и попросил меня подбросить его к аэропорту Я сказал, мол, не могу, потому что должен сдать машину своему напарнику. Я как раз увольнялся с работы. Но он начал упрашивать, чтобы я чего-нибудь придумал. Ну, я и повез его. В аэропорт.

– Когда это было?

– Шестнадцатого мая. Это я точно помню, потому что со следующего дня больше не должен был работать.

– А почему Ковальчук просил вас подбросить его к аэропорту? Он что, собирался улетать?

– Да нет же, он, наоборот, встречал кого-то из Дарьинска!

– И кого же он встретил?

– Не знаю. – Зикен пожал плечами. – Мы приехали в аэропорт, а Ковальчук мне говорит: “Все, Зикен. Спасибо. Ты мне больше не нужен” А на следующий день он снова ко мне пришел и дал сто рублей Он опять веселый был, и мы вечером пошли на танцплощадку.

– Понятно. А теперь расскажите поподробнее, как вы согласились угнать машину четвертого июня?

– Я же не знал…

– Хорошо, хорошо… Рассказывайте.

– Я сидел дома. Денег не было С матерью поссорился и с Мендыгуль тоже. Настроение было плохое. А тут приходит Федор и говорит: “Хочешь заработать?” Я ответил, кто же не хочет Он снова говорит: “Много заработаешь, если одно дело поможешь сварганить” И спрашивает: “Можешь машину на сегодняшнюю ночь достать?” Я сразу подумал о “Москвиче”, на котором я до конца мая на почте работал…

– Минуточку! – остановил его Минхан. – Вы же сказали, что в мае работали в таксопарке?

– Правильно, – покраснел Зикен. – Работал. До семнадцатого числа. А потом устроился на почту.

– Сколько же вы там-то проработали?

– До тридцать первого мая, – пробормотал Зикен.

– Стало быть, две недели? – спросил я – А нам, мне и майору Сенюшкину, вы сказали, что работали месяц на почте…

– Да неудобно было говорить, что всего две недели, – тихо ответил Зикен, не поднимая головы

 – Ну, ладно, – нарушил паузу Минхан, – продолжайте! Вы сказали, что сразу подумали о “Москвиче”, на котором раньше работали. Почему?

– Потому что его легко было угнать. С тех пор как я ушел из гаража, мой сменщик работал на машине один: не могли найти второго водителя.

– И ваш сменщик работал все эти дни в две смены?

– Да. Поэтому начальник и разрешил ему машину ставить не в гараж, а около своего дома…

– А как же с путевым листом?

– Не знаю… Думаю, он Угарову накануне путевку выписывал.

– Но машина была ведь закрыта?

– А у меня вторые ключи были. Угаров мне сам предложил их сделать. Мало ведь что, потеряться могут.

– Таким образом, вы сказали Ковальчуку, что сможете достать машину?

– Сказал.

– А не подумали, что у товарища неприятности будут?

– Я не хотел плохого Димке Угарову. Ковальчук же сказал, что машина понадобится ночью и всего на несколько часов. Я подумал, что успею ее поставить назад, на место.

– Вы завели машину и уехали?

– Нет, что вы!.. Я тихо открыл ее, снял с ручника, и мы с Федькой, не заводя двигателя, откатили ее в конец улицы. Ее легко было увести. Дом-то Угарова – на склоне, а машину он вечером всегда задом наверх подает, чтобы утром не разворачиваться…

– В котором часу вы угнали машину?

– Уже темно очень было, все спали.

– Ковальчук назвал вам адрес, куда ехать?

– Нет. Он говорил: поезжай прямо, сверни направо, снова прямо… Но я Салтановск-то знаю! Когда доехали до угла улицы Мосягина, я ему говорю: “А здесь недалеко Клычев живет”. Он спрашивает: “Это кто?” “Мой учитель, – отвечаю, – истории”. А он зевнул и говорит: “А-а! Твой учитель?” И велел мне остановиться и ждать. И сказал, чтобы я погасил все огни и габариты тоже.

– Вы сразу же поехали к улице Мосягина?

– Сначала заехали на бензоколонку. Ковальчук сказал, что должен залить канистру бензином, обещал какому-то инвалиду…

– И вы поверили, что ночью он кому-то везет бензин?

– А какое мне дело? Я тогда ни о чем не думал!..

– В котором часу вы были на улице Мосягина?

– Часов в одиннадцать.

– Ковальчук взял полную канистру и пошел к дому Клычева?

– Я не видел, куда он пошел. Частное слово!..

– Сколько времени отсутствовал Ковальчук?

– Не знаю точно, я уснул. Я проснулся оттого, что хлопнула дверца и Федор крикнул: “Давай заводи, и – на вокзал!” Я видел через зеркальце, что в машине сидит еще человек.

– Опишите его!

– Ну, человек как человек. Пожилой.

– Ковальчук как-нибудь называл его?

– Один раз назвал… Махмуд-ака…

– О чем они говорили?

– Я слышал, как старик сказал Ковальчуку: “Учти, Федя, один ты в Салтановска знаешь, где найти меня. Понял?..” А Ковальчук ответил: “Не маленький…”

– Где вышел Махмуд-ака?

– На вокзальной площади. Потом я отвез Федора домой.

– А канистра у него была с собой?

– Не помню.

– Пожар вы видели?

– Да… Мы проезжали по улице, и я заметил, что горит чей-то дом. И люди бегают. Я хотел остановиться, но Ковальчук крикнул: “Быстрее!..” Когда мы с ним прощались, он сказал: “Все, Зикен, теперь мы одной ниточкой повязаны. Если что – с нами пойдешь!” И дал мне пачку денег. Но я отказался их брать. А Федька сказал, что я дурак, что теперь уже все равно… Но я не убийца! Мне такие деньги не нужны. Поверьте, я не знал тогда, что они убили Святослава Павловича и дом сожгли. Только когда он мне деньги начал совать, я сообразил…

– Успокойтесь, Бейсеев. Что вы сделали дальше?

– Отвез машину к дому, где живет Угаров, и поставил так, будто она сама съехала вниз. Только ручник чуть-чуть отпустил, чтобы Димка ничего не заподозрил. А сам побежал к дому учителя. Там было много народу. Пожарные машины… Если бы я знал…

– Почему вы не пришли в милицию и не рассказали обо всем сами?

– Я боялся Ковальчука.

– Когда вы увидели его после всего этого?

– Утром. Он пришел, принес бутылку водки. А сам уже выпивший был. Он смеялся, хлопал меня по плечу и говорил, что не надо ничего бояться. Я спросил, за что убили Клычева, а он меня ударил по лицу и сказал, что если я не буду держать язык за зубами, со мной, моими братьями и матерью так же поступят. Потом он позвал меня в кафе. Я как во сне жил. Ковальчук ко мне каждый день приходил, и мы каждый день пили, где-то всякий раз ночевали. Тринадцатого июня он снова пришел – пьяный – и предложил пойти в парк. По дороге мы купили бутылку водки, выпили. Борьку заставили тоже, мы его с собой взяли, и сам не знаю, зачем… А Ковальчук: “Вот видишь, сегодня уже девятый день, а никто и не чухнулся, а ты боялся!” И говорит: “Помянем душу раба божьего…” Тут я не выдержал, испугался, что Борька услышит имя учителя, и бросился на Ковальчука. Но он здоровый, врезал мне, и я упал.

– Расскажите про нападение на капитана Шигарева.

– Ковальчук пришел однажды, испуганный, и заявляет, что в Салтановск приехал какой-то важный оперативник из областного центра и раскапывает дело о поджоге. И надо, мол, сделать так, чтобы он ничего не пронюхал. А мне ребята как раз сказали, что видели Мендыгуль с каким-то фраером. Я передал это Ковальчуку, он засмеялся и говорит: “Дурак! Этот фраер и есть оперативник – капитан Шигарев, я уж все узнал. Смотри, Зикен, он не только все разнюхает про тебя, но и Мендыгуль твою уведет”. И надо, мол, сделать так… драку устроить и этого Шигарева в нее затянуть. А в драке всякое бывает. Я разозлился на Шигарева за Мендыгуль и пообещал Ковальчуку сделать все, как он скажет.

– Как же вы узнали, что Шигарев будет в ресторане “Весна”?

– А мы не знали. Ковальчук сказал, что нужно следить за Мендыгуль. Мне следить. А он будет следить за оперативником. Так мы их проследили до “Весны”…

В этот момент, слушая Зикена, я подумал, что мы иногда недооцениваем своих “подшефных”…

– Рассказывайте, Зикен, рассказывайте, – поторопил Минхан.

– Ну, когда я увидел, как Шигарев танцует с Мендыгуль, а она смеется, во мне что-то перевернулось… Потом они вышли из ресторана. Мы с Федькой за ними. Он посмотрел на меня и говорит: “Ты – слабак! Я сам, а девчонке скажи, что, мол, трое пьяных на них напали. А если другое скажет – прибью ее, как собаку! Ты меня знаешь…” Он подкрался сзади к этому… Шигареву и ударил его куском доски по голове.

– Она что, ему под руку попалась? – уточнил Минхан.

– Нет, – покачал головой Зикен, – мы когда еще к ресторану подходили, Ковальчук ее заприметил и сказал, что доска может пригодиться. А когда мы вышли, он и взял ее. Ну вот… Только все не так получилось, как Ковальчук задумал. Шигарев не упал со скамейки, а встал, Мендыгуль оттолкнула меня и закричала…

Вот уж это для меня был сюрприз, оказывается, я не упал, а даже встал.

Но, честное слово, мне-то чудилось, что я сразу же потерял сознание. Возможно, эти доли секунды и спасли мне жизнь, вызвав замешательство Ковальчука, который тоже вряд ли ожидал, нанося удар, такой “прыти” от меня!..

– Знаете, – продолжал Зикен, – это все произошло быстро. Из ресторана выскочил парень, который сидел с Шигаревым за столиком, и бросился на Ковальчука. Тот выхватил нож. В это время еще люди набежали. Ковальчук нырнул в кусты и скрылся, а я как стоял рядом с Мендыгуль, так и остался стоять… Вот…

– Ну, ладно… Теперь о другом, Бейсеев. Расскажите, что вам известно, вам лично, об убийстве Галицкой?

– Я ничего не знаю об этом. Слово даю. Ко мне пришел Ковальчук и сказал, что в вашем городе убили человека. И я должен поехать туда, адрес дал…

– Зачем поехать? Цепь поездки?

– Просто поехать, побывать в том дворе и послушать, что говорят об убийстве.

– Он назвал вам имя и фамилию убитого человека?

– Да. Галицкая Ксения Эдуардовна.

– Когда это было? Когда к вам пришел Ковальчук?

– Третьего июля, Ночью, разбудил меня.

– А второго июля вы с ним где-нибудь встречались?

– Нет. Он с утра куда-то уехал.

– И вы тогда же согласились по его просьбе поехать?

– Да.

– Что же вам удалось узнать во дворе, где жила Галицкая?

– Да ничего особенного. Одна старуха сказала, что Галицкую убил за измену бывший муж. А другая с ней спорила: мол, Галицкая была воровкой и ей отомстили бандиты. Потом я заметил, что на меня подозрительно смотрит дворник, и поскорее ушел. Приехал в Салтановск и все выложил Ковальчуку.

– Вы нам все рассказали? – внезапно строго спросил Минхан.

– Все! – испуганно ответил Зикен. – Честное слово…

Его увели.

В кабинете на некоторое время воцарилось молчание.

Первым заговорил Кирилл Борисович.

– Шигарев, – сказал он, – ты отгуливать за салтановские дни станешь или сразу в работу?

Мы с Минханом переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Чего ты веселишься, Шигарев? – удивился Полковник. – Веселый какой!.. Ты учти, работы навалом.

Это уже было сказано вполне серьезно…

Спросив позволения, я отправился на поиски Вени.

Полковник предупредил, чтобы “на дно” мы не уходили: в скором времени можем понадобиться. Оба…

14

Вениамин страшно обрадовался, увидев меня. Он уже обо всем знал, о всех моих “подвигах” в Салтановске. По правде сказать, я тоже обрадовался. Мне все эти дни не хватало его здорового скептического “оптимизма”.

– Здорово провернул! – Веня хлопнул меня по плечу.

– Это они сами провернулись, – скромно ответил я – Тебе привет от толстяка.

– Как он там? Акклиматизировался?

– Ему заместитель нужен. Может, поедешь?

– Нет, я скоро кандидатскую защищу и в науку подамся, – ответил Веня и рассмеялся.

Мы вышли из отдела и зашагали по длинному коридору.

– Что новенького о “Высоком” и “Седом”?

– А-а! – воскликнул он. – Давай здесь постоим, покурим.

– Шеф просил не уходить “на дно” Сказал, можем понадобиться…

– Да нет, – покачал головой Веня. – Они теперь надолго засели с Абугазиным. Им сейчас есть о чем поговорить. Без свидетелей.

Бизин редко ошибается, если речь идет о Полковнике. Он “читал” его мысли. До Кирилла Борисовича как-то доползли эти слухи, и он взял Веню в оборот: “Ты, значит, меня читаешь, Вениамин, да?” “Читаю, Кирилл Борисович, а что?” “Ну и что ты во мне прочитал?” “Я пока еще на середине. Путано все!..” Кирилл Борисович посмотрел на него и погрозил пальцем. Полковник сам привел Веню в уголовный розыск. Мы-то знаем, что Вениамин – сын его старого друга, погибшего в период коллективизации в Сибири.

– Начал я, естественно, с “Высокого”, – заговорил Веня. – О нем хоть что-то известно: высокий, вальяжный, опять же бакенбарды. Но только что это все без имени-фамилии, а? Опять по соседям Галицкой пошел. Ну, немного повезло. Один из соседей припомнил, что Галицкая как-то раз назвала “Высокого” Всеволодом Константиновичем. Ну, и стал я его по картотеке вычислять…

– Да, повезло тебе, – посочувствовал я.

– Будь здоров!.. Двести тысяч мужчин в городе! И всех я их вручную перебрал. Карточку за карточкой. Спина деревянная. Пожалуйста, вместо мольберта теперь можно использовать. Ноги? Нет ног! Пыли – сколько угодно! Работенка попалась, а?

– Прими, друг мой, соболезнования!

– Принял. Одно время дошел. Все, думаю, сейчас стану на стенку кидаться, а тут они, миленькие, появились. Сначала одного отыскал, потом, ба, поперли! На жилу, значит, вышел. Только успевай записывать. Семьдесят восемь Всеволодов Константиновичей проживают в нашем городе, в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти. Именно от тридцати пяти до пятидесяти, ибо сосед-то Галицкой твердо заявил, что нашему “Высокому” лет поболее сорока, но не больше пятидесяти. И началась сортировочка. Так сказать, второй этап моей славной деятельности. Впрочем, не началась…

– Как не началась? – удивился я.

– А очень просто, – занервничал Веня. – Пока я его высчитывал, он сам объявился! Типчик! Позвонил Кириллу Борисовичу и предупредил, что будет сегодня у нас. Так и сказал: “Меня зовут Всеволод Константинович Лютенко. Я хочу с вами встретиться по поводу смерти Ксении Эдуардовны Галицкой”. Подумать только, я на него столько времени ухлопал, а он сам объявился Ну, не свинство ли с его стороны, а? Ведь мог же раньше обозначиться, я бы тогда “Седым” занялся… Ну, ладно, а что…

Веня не успел спросить, а я, естественно, – ответить. По коридору мчалась секретарша Ирочка.

– А-а-а! – крикнула она. – Курите? А я телефоны обрываю!

– Ирина Виссарионовна, – поморщился Веня, – ну зачем же так? Здесь мы. А что случилось?

– Что случилось?! – Она всплеснула руками. – И он еще спрашивает! Кирилл Борисович всех созывает на совещание…

Ловко обогнув Ирочку, мы ринулись вниз по лестнице.

В кабинете Полковника собрались все сотрудники, занимающиеся расследованием дела. Минхан сидел в углу, у окна.

– Садитесь! – кивнул нам Полковник. – Товарищи, совещание будет коротким. С момента начала расследования убийства бухгалтера Галицкой и учителя Клычева прошла неделя. Что нами сделано за это время и что предстоит сделать? Так как все занятые в этом деле сотрудники были либо в командировках, либо в разъездах по городу, мне хотелось бы суммировать факты, данные, которыми мы располагаем. Итак… Получены ответы на наши запросы по линии Галицкой и Клычева. Арестованы два человека, которые непосредственно замешаны в преступлениях. Это Федор Ковальчук и Зикен Бейсеев, оба жители города Салтановска. Взяты показания у бывшего мужа Галицкой – геолога Галицкого Игоря Михайловича, установлено также его алиби, в момент смерти Ксении Эдуардовны и учителя Клычева геолог Галицкий находился в экспедиции в районе таймырской тундры. Я не случайно “привязываю” его к этим двум преступлениям. Дело в том, что возникли основания, можно сказать, неопровержимые основания считать, что оба преступления взаимосвязаны. Из показаний Галицкого следует также, что брак их был фиктивным… В нашей схеме появились новые фигуры. Кроме того, капитану Шигареву удалось установить, что Галицкая и Клычев знали друг друга. Теперь по поводу новых фигур… Некто “Симаков”. Неизвестный человек, назвавшийся фамилией работника республиканского издательства и интересовавшийся Клычевым. “Махмуд-ака”. По показаниям Зикена Бейсеева, он вез этого человека вместе с Ковальчуком в машине – угнанной машине – в ночь пожара в доме учителя. Родилась версия, что “Махмуд-ака” и Федор Ковальчук и совершили убийство Клычева и подожгли его дом. Тот же Бейсеев показал, что по заданию Ковальчука четвертого июля он побывал во дворе дома, где жила и была убита Галицкая. Удалось выяснить, кто такой “Высокий”. Это работник областной филармонии Лютенко Всеволод Константинович. Кстати, “Чернявый” и Зикен Бейсеев – одно и то же лицо. Таким образом, из “троицы” нам пока неизвестен лишь один человек – “Седой”. Новый квадратик в схеме – “Командированный”, Мы должны выяснить, кто из жителей нашего города был в командировке в Салтановске в конце мая и в июне сего года. Получен ответ на запрос из детского дома, где в течение трех лет, с тридцать второго года по тридцать пятый, воспитывалась Галицкая. В тридцать пятом году ее взял из детского дома родственник – Колесниченко Эдуард Тимофеевич, о котором тоже пока никаких сведений. Задание: “Седым” по-прежнему занимается старший лейтенант Бизин; “Симаковым” и “Махмудом-ака” – капитан Шигарев; “Командированным” – капитан Садыков; “Колесниченко” – капитан Анбасаров. Кстати, товарищ Садыков, сколько предприятий на сегодняшний день вы уже проверили?

– Десять, Кирилл Борисович. Шесть фабрик и четыре завода. Ни одного работника этих предприятий в мае и в июне в Салтановске не было, – ответил Садыков.

– Хорошо… Все, товарищи, свободны. Шигарев и Бизин, задержитесь.

Вполголоса переговариваясь, сотрудники отдела покинули кабинет.

– Вениамин, – сказал Полковник, – через несколько минут должен подойти твой “Высокий”. Он будет ждать в приемной. Посиди-ка и ты там. Присмотрись к нему. А мы пока втроем побалакаем. Не возражаешь?

Он сказал это с иронией, но глаза его тепло улыбались. Нет, ей-богу, он даже и не скрывал расположения к Вене. Но Бизин никогда этим не пользовался, и поэтому мы все любили его. Это, наверное, трудно – ходить в любимчиках у шефа и не задирать носа перед другими.

Веня вышел из комнаты.

– Прошу вас, Минхан Ергалиевич, – сказал Полковник.

– Виктор, – Минхан смотрел на меня задумчиво, – твои предположения подтвердились. Экспертиза установила, что Ковальчук употреблял наркотики

Я не понял, почему он так вдруг заговорил именно об этом.

– Меня крайне заинтересовал твой рапорт по Салтановску.

– Очень рад, что угодил прокуратуре, – пробормотал я.

– Особенно то место, где ты указываешь, что Ковальчук хотел улететь дарьинским рейсом. Давай рассуждать. В маленьком Салтановске всего три рейса. Один из них – на Дарьинск. Через день. Так?

– Так…

– С билетами на него было туго?

– Да.

– К тому же этот рейс – последний по счету из салтановского аэропорта?

– Правильно.

– Остальные были едва заполненные, верно?

Я молча кивнул.

– По логике-то, – задумчиво продолжал Минхан, – Ковальчук, наверняка убежденный, что его уже ищут, должен был рвануться на первый же рейс и улететь куда угодно, тем более что билеты на все рейсы, кроме дарьинского, свободно продавались..

– А если он хотел сбить нас с толку? – перебил я.

– Допустим, – охотно согласился Минхан. – Тогда уж лучше было бы отсидеться до следующего дня, надеясь, что не будете же вы его караулить бесконечно. Это по его логике!. Но весь фокус в том, что на следующий день рейса на Дарьинск нет. Это все по твоему рапорту. Хорошо, что ты за такие детали уцепился. Дальше идем. Мог он уехать в Дарьинск поездом или нет? Не мог, потому что этот поезд останавливается в Салтановске только рано утром и тоже через день. В гот день поезда не было. Кроме того, поезд следует гораздо дольше, чем самолет, стало быть, опасность ареста возрастает Ковальчук не дурак, он это тоже учел. Но… но Ковальчук – наркоман!.. А “горючее” вы с Сенюшкиным конфисковали при обыске Так что, думаю, кроме страха, боязни попасться, им, видимо, двигала еще и болезнь – болезненное желание. Ведь наркоманы в таких ситуациях становятся неуправляемыми. Чувствую я, что Ковальчуку очень хотелось улететь именно в Дарьинск. Вот он и рискнул все-таки попытаться вырваться из Салтановска этим рейсом…

– Почему? – упрямо спросил я, хотя уже пони, мал, к чему клонит Минхан. Я в попытке Ковальчука увидел лишь стремление вырваться из Салтановска, а Минхан разглядел желание вырваться именно в Дарьинск. Все ясно. Я уже знал – по опыту работы с ним, – новая версия следователя Абугазина непременно влечет за собой всякие непредвиденные командировки.

– Видишь ли, Виктор, – произнес Минхан. – не потому ли Ковальчук рвался именно в Дарьинск, что как раз оттуда привозил ему наркотик таинственный “Махмуд-ака”?

– Гм! – гмыкнул я. – Он же и дом поджег, он же и наркотик привозил?

– А почему бы и нет? – вмешался Полковник. – Искать этого “Махмуда” все равно надо. А не гадать!..

– В Дарьинске искать? – Я попытался быть ироничным. – Насколько я уже смог догадаться…

– Правильно догадался, Шигарев! – холодно оборвал меня Полковник. – Заодно передашь мой большой привет подполковнику Рустамову.

Я понял, что вопрос о моей командировке был уже решен. Однако же быстро в этом доме дела делаются.

– Когда выезжать? – спросил я у Полковника.

– Это мы обговорим.

– Я свободен?

– А ты разве не хочешь познакомиться с “Высоким”? – удивился Полковник. Он вызвал Ирочку. – Лютенко пришел?

– Да, уже десять минут сидит в приемной, – ответила Ирочка.

– Пригласите его, пожалуйста. И Бизин пусть войдет.

Через несколько секунд в комнату вошел мужчина атлетического сложения. У него была высокая прическа, густые бакенбарды. Лютенко выглядел лет на сеток пять. За ним – бочком – скромно протиснулся Веня.

– Садитесь, пожалуйста, Всеволод Константинович, – пригласил Полковник. – Итак, вы…

– Я, – поспешил закончить гость, – очень хорошо знал Ксению Эдуардовну Галицкую, как вам и сказал, товарищ полковник, по телефону.

– Понятно, – кивнул тот, – кстати, когда вы узнали о ее смерти?

– Сегодня, – торопливо ответил Лютенко. – Я уезжал в командировку. И сегодня вернулся.

– Всеволод Константинович, – заговорил Минхан, – а в каких отношениях вы находились с покойной Галицкой?

– Гм… Видите ли… Я был близок с ней… Гм… Видите ли, товарищи, у меня на работе… никто… конечно, не догадывался о наших отношениях…

– Вы женаты? – вдруг спросил Полковник.

– Да, – покраснел Всеволод Константинович И твердо произнес: – Ладно, чего уж там! Извините, товарищи, но я солгал вам. Я никуда не уезжал все это время… Я долго не решался приходить. Понимаете, я состою в браке. Формально. Мы с женой не живем уже два года. У нее своя жизнь, у меня – своя. Но ведь вам хорошо известно, что такое женские языки!.. Как говорится, страшнее пистолета… Мне, видите ли… понимаете, не хотелось ставить Ксению в щекотливое положение, и поэтому мы от всех скрывали наши отношения. И от моей жены тоже.

– А вы понимаете, – внезапно повысил голос Полковник, – что из-за вас, из-за поисков вашей персоны мы потеряли несколько дней?

– Да, конечно… понимаю, – пролепетал Лютенко.

– И оторвали от другой работы сотрудника. Почему бы вам все-таки не прийти к нам сразу, а? Ну, предположим, вы заботились о репутации живого человека. Но ведь Галицкая погибла…

– Гм. Н-да… Дело в том, что меня, кажется, собираются послать в заграничную поездку, и я… – Он заискивающе заглядывал нам в глаза.

– И вы испугались, что, если раскроется ваша связь с покойной Галицкой, вас не пошлют, так?

– Да. – Лютенко опустил голову.

– Когда вы последний раз встречались с Галицкой?

– Двадцать девятого июня.

– А когда узнали о ее смерти? – Минхан в упор смотрел на него. – Ведь не сегодня же, верно?

– Да, не сегодня, – прошептал Лютенко, – третьего июля.

Это была ошеломляющая новость!..

– Время? – чуть ли не крикнул Полковник.

– Я пришел в десять часов вечера. У меня был свой ключ. Я вошел в комнату и увидел ее. Господи, я чувствовал, что сойду с ума. Ксения лежала лицом к двери. Сначала я подумал, будто ей плохо, и приподнял… тело. И только тогда я понял что она убита. Под ней натекла лужа крови. Я зачем-то попытался перенести ее на диван, но потом опустил и увидел, что мои руки в крови. Я почти ничего не соображал и все делал машинально. Меня жгла мысль что сейчас кто-нибудь войдет и застанет меня и ее. Я побежал в ванную комнату, вымыл руки, потом намочил тряпку и вытер на полу кровь, у дверей. Мне казалось, что я уже коснулся всех вещей, и начал тряпкой протирать мебель.

– Этой же тряпкой? – уточнил Минхан.

– Нет, что вы. Я взял другую, белую. Мне стало дурно, я подошел к окну, но испугался, что меня увидят с улицы.

– Вы опирались руками на подоконник?

– Не помню… Возможно… А что?

– Нам придется снять у вас отпечатки пальцев.

– Зачем? – в ужасе крикнул Лютенко. – Разве я преступник?

– На подоконнике остались следы. Важно узнать, чьи они.

– А-а…

– В каком состоянии вы нашли квартиру? – спросил Веня.

– Как обычно. Все находилось на своих местах.

– Но вы осмотрели хотя бы, не исчезло ли что-нибудь из вещей? – спросил Полковник.

– Не-ет, – промямлил Лютенко. – Мне это не пришло в голову.

– Но вы помните, какие вещи находились в квартире?

– Да, разумеется.

– И поможете нам установить что похищено?

– Конечно, конечно!

– Да-а, – удрученно протянул Минхан, – удружили вы нам.

– Но я же… Я так растерялся… Товарищи!..

– Вы любили Галицкую? – неожиданно спросил Веня.