Текст книги "Цепь"

Автор книги: Леонид Сапожников

Соавторы: Георгий Степанидин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Тем лучше! – насмешливо воскликнул Саулов. – Так вот, перед вами Саулов, Викентий Модестович Саулов. Он хороший человек, честный, добропорядочный. Мухи не обидит. Немножко со странностями– любит, например, тряпичные куклы. Но скажите, у кого их нет, странностей-то? А гадости всякие проделывали другие – поручик Викентий, Маркелов, Колесниченко… Господи, сколько же их было – разных-то!.. Но ни в одном вашем архиве не хранится ни моих фотографий, ни такой, например, пустяковины, как отпечатки пальцев. Нет у вас отпечатков пальцев Викентия Модестовича Саулова, нет!.. Поэтому все улики, все доказательства, которые вы предъявите суду, – это блеф. Единственное, в чем я признаюсь, запомните, только в том, что незаконно перешел в тысяча девятьсот тридцать втором году границу Советского Союза вместе с десятилетней племянницей. Но кто же меня осудит за любовь к родине и желание вернуться на родину, в Россию. А?.. Безусловно, вы сможете осудить меня на смерть. Это в ваших силах, и к этому я готов…

– Судить вас будет суд, – тихо возразил следователь.

– Да, да… Все равно… Но в памяти людей, которые знали меня, я останусь честным русским человеком, добрым, мягким, прекрасным преподавателем. Запомните!.. Все мертвы – и Юсуф-Бек, и комиссар Орел, и Бородин, и учитель Клычев, и Алина… Все… И те, кто знал меня в девятнадцатом году, и в сороковом, и в сорок третьем… Все! Больше вы от меня не услышите ничего, ни одного слова, ни одного признания, ни одной фамилии. Ищите, докапывайтесь, а я посмотрю!.. Прошу отправить меня в камеру…

Сознаюсь, этот взрыв выглядел весьма эффектным, даже для нас с Веней, людей, достаточно повидавших на своем веку преступников разных мастей и рангов.

Следователь внимательно посмотрел на Саулова.

– Прежде чем вас уведут в камеру, – заговорил он, – я хотел бы сказать вам, гражданин Саулов, вот что… На этом стуле, на котором вы сейчас сидите, в разное время сиживали разные государственные преступники. Одни говорили еще “складнее” вас, другие юлили, изворачивались, закатывали истерики, умоляли. Но все они в конце концов признавались в своих преступлениях. Они вынуждены были признаваться. Им, как и вам сейчас, казалось, что прошлое осталось в прошлом, что им удалось уничтожить всех свидетелей, скрыть все факты, замести все следы своих преступлений. Нет, это не было их самоуверенностью или заблуждением. Это была их надежда!.. И они хотели эту надежду сохранить. Ведь она давала им силы юлить, изворачиваться, лгать. Вы не оригинальны, гражданин Саулов. Сейчас вы играете в свою неуязвимость, ибо она дает вам хоть какую-то надежду. Но вы не мышка, а мы не кошки. И здесь не играют в игры. Мы работаем, гражданин Саулов. И, можете быть уверены, работаем не за страх, а за совесть. Для всех нас было самым трудным разыскать вас. Разыскать, понимаете? И это удалось сделать, а остальное… Стоит ли мне уверять вас, что вы все расскажете? Вы и сами в глубине души это осознаете. Вам хочется покуражиться? Бога ради!.. Мы терпеливые люди, нас хватит на ваш кураж! И еще… Вам хочется остаться в глазах вашей семьи и тех, кто вас знал, “чистеньким”, “жертвой”? Вот этот фокус у вас не выйдет. Мы постараемся раскрыть все ваши преступления, день за днем, месяц за месяцем мы пройдем по следам, оставленным вами в жизни. Их много, этих следов, и далеко не все вы их стерли. Остались люди – они вас будут обвинять. В архивах остались документы – мы их найдем, ведь вы недаром так ненавидите эти самые архивы! Остались родные, близкие тех людей, которые были уничтожены вами или по вашему приказу, и их память окажется самым страшным и главным вашим обвинением на процессе. Ваша семья… Возможно, они и в самом деле честные люди…

– Да, – глухо обронил Саулов. – Честные… Да!..

– Мы заканчиваем нашу предварительную беседу… Но я все-таки хочу задать вам еще несколько вопросов.

Саулов, опустив голову, молчал. На висках у него набухли жилы. Руки судорожно обхватили колено.

Следователь достал из стола фотографию. На ней была изображена Ксения Эдуардовна Галицкая, то есть Алина Глебовна Саулова: высокая прическа, высокий стоячий воротник глухо застегнутого платья.

Очевидно, эту фотографию Галицкой и видела в свое время Ангелина Федоровна Пономарева, достав из секретера Клычева семейный альбом. Странно, каким образом эта фотография могла попасть к учителю Клычеву: ведь он не знал Галицкой, как теперь выяснилось.

– Скажите, гражданин Саулов, – произнес следователь, – когда была сделана эта фотография?

Саулов долго и внимательно рассматривал фотографию, потом, возвращая ее следователю, ответил:

– Наверное, в двадцатых годах. А что?

– Но ведь Алина Саулова родилась в…

– При чем здесь Алина, – пожал плечами Саулов, – это же Вера Васильевна Остальская, мать Алины! А-а, да-да, они были поразительно похожи… Я часто смотрел на Алину и вспоминал Верочку… Да-да…

Ну вот, и еще одна загадка разрешилась. Кажется, последняя. Именно фотография этой женщины и хранилась в семейном альбоме покойного учителя Клычева, в альбоме, который, видимо, принадлежал еще отцу Клычева – комиссару Орлу.

– Ответьте, – продолжал следователь, – зачем вы возили с собой Алину Саулову? Кстати, во время оккупации она жила в Киеве вместе с вами?

– Нет. Вместе со своим учреждением она эвакуировалась в Уфу. Мы встретились уже после войны. Я нашел ее. Почему возил?.. Когда Алина была ребенком, она служила мне хорошим прикрытием. Ну, уже немолодой человек с девочкой-подростком. Это вызывает у людей расположение. Так, во всяком случае, было задумано. А потом я как-то привязался к ней. Она ведь была последним звеном в цепи моей старой жизни, как-то связывала меня с другой Россией, старой. Россией Остальских и Сауловых…

– Да, но Сауловы и Остальские продолжали жить и в новой России!

– Для меня единственной Россией была та, что осталась до Октября.

– А ваш двоюродный брат? Сергей Сергеевич Саулов?

– Не трогайте калеку! – вдруг закричал Саулов, его лицо покрылось красноватыми пятнами. – Господи! Как же я ненавижу вас!.. Я вас всю жизнь ненавидел!.. Всю жизнь!..

– Это нам известно, – усмехнулся следователь. – Воды дать?

– Что?.. – Саулов бессильно опустился на стул. – Нет, не надо воды…

– И еще, почему вы остались в Советском Союзе? Не попытались уйти с отступающими немецко-фашистскими частями? Или не удалось? Насколько нам известно, вы под фамилией Маркелова служили преподавателем в одной из разведшкол абвера. Что же, вас так мало ценили, что даже не предложили уехать, не взяли с собой?

Саулов долго молчал, потом поднял глаза на следователя, усмехнулся.

– Да нет, думаю, что ценили. Я мог уехать…

– Что, ностальгия? – спросил следователь.

– Какая там к черту ностальгия! – махнул рукой Саулов. – Это для слабонервных и нытиков. А я всегда был человеком действия. Просто в Киеве у меня были запрятаны кое-какие драгоценности, я не мог их бросить. Кроме того, там жила женщина, от которой у меня был сын. Потом она стала моей женой.

– Вашей нынешней женой? – уточнил следователь.

– Да.

– А в наш город зачем вы приехали? Заметали следы?

– Естественно. Но было и еще одно обстоятельство. Я знал, что здесь находится гордеевский клад.

– Клад купца Гордеева?

– Да… Но меня, кажется, провели… Ну, а потом я как-то привык к городу…

– Клад – это ваша новая “легенда”? – в упор глядя на Саулова, спросил следователь. – Ваши бывшие хозяева вряд ли вас забыли. Вернее сказать, они передали вас новым, не так ли, гражданин Саулов?

– Что вы хотите этим сказать? – пробормотал он.

– Во время обыска у вас найдена вот эта шифровальная тетрадь. Таких тетрадей не было во время войны, во всяком случае, абвер ими не пользовался. Я думаю, что не гордеевский клад час интересовал, а некоторые предприятия в нашем городе… Ну, ладно, для первого знакомства достаточно.

Следователь вызвал конвоира, и Саулова увели.

…В автобусе, в который мы с Веней с трудом втиснулись, много народа. Впереди плачет ребенок. Рядом с нами раздраженно пререкается супружеская пара. Мы с Веней молча держимся за поскрипывающий поручень.

Мы свое дело сделали. Теперь пусть Сауловым занимается следствие.

Но я думаю о Галицкой, о том, кто же она все-таки – преступница или жертва? Наверное, преступница, скорее соучастница в преступлении. Но и жертва!.. Представляю, каково ей было прочитать дневник комиссара Орла, человека, который всю жизнь любил ее мать. Прочитать и внезапно осознать, что она – Алина Саулова–Галицкая – из тридцати восьми лет своей жизни двадцать восемь лет жила обманутой…

“Юность”, №№ 8–9, 1978 год.