Текст книги "Наша Маша (Книга для родителей)"

Автор книги: Леонид Пантелеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

ТЕТРАДЬ ДЕВЯТАЯ

4 ГОДА 2 МЕСЯЦА

22.10.60.

Вчера вечером читал ей “Золушку”. Слушает не очень внимательно: отвлекают картинки– нарядные, почти слащавые красавицы и красавцы.

Долго после этого не могла уснуть. Лежала, вертелась, ждала и звала мать. А когда Элико легла рядом,– тоже не сразу заснула...

Лежит, бормочет что-то. А на часах уже половина первого.

– Пажи...

– Спи, пожалуйста, Маша!

– Пажи...

– Что такое? Что ты там бормочешь?

– Есть такие мальчики. Их называют пажи. Мне папа сказал.

– Да, есть такие мальчики. Были. Ну и что?

– Нет, ничего, я просто хотела тебя проверить: ты знаешь или нет?

* * *

Была у меня переводчица из Праги– Ева Долейшова, молодая женщина, мать семилетнего мальчика Иванека.

Машка вернулась с прогулки в четвертом часу. С некоторым удивлением прислушивалась она к незнакомому акценту гостьи. То, что вокруг нее не совсем правильно говорят по-русски, к этому она уже привыкла. Но тут язык ломали как-то по-особенному. Чтобы понять некоторые вопросы, ей приходилось морщить носик.

Больше всего она удивилась, когда гостья, прощаясь и протягивая ей руку, сказала:

– Ну, здравствуй!..

– До свиданья,– ответила все-таки Машка.

24.10.60.

Ездили в Пушкин– показывать бабушке дворцы и парки.

В Пушкине нас встретила зима. Уже глубокий снег. И чистый морозный воздух.

День какой-то чеканно золотой. В садах и парках лежит снег, а многие деревья еще зеленые. И– солнце. И какой-то особенный блеск шпилей и куполов.

Когда входили во дворец, Машка спросила:

– А принцесса где здесь?

Обратно шли мимо лицея, мимо памятника Пушкину, мимо китаевской дачи. Машка уже устала, ни о чем слушать не хотела, только на беготню и на игру в снежки ее хватало.

* * *

Вчера подарил ей коробку с буквами (которые сам когда-то вырезал из черной и темно-зеленой бумаги). Сегодня, не успела отзавтракать, как уже коробка на столе, буквы рассыпаны по клеенке (“Ой, папа, папа, я нечаянно молоко пролила и буквы запачкала!”– “Ничего, доча”). Складывает с моей помощью слова: “Маша”, “мама”, “слон”, “юбка”...

Теперь не остановишь ее.

* * *

Вчера за обедом у тети Ляли кто-то пересказал фельетон, слышанный по радио,– о том, как приезжий человек слышит в магазине:

– Дайте, пожалуйста, хороший лимон. Мне для больного.

И другой– для больного. И третий...

И приезжий думает: “Наверно, в Ленинграде эпидемия”.

Мама сказала:

– А я всегда говорю: “Дайте, пожалуйста, виноград для моей дочки Маши”.

Машку что-то осенило. Глазенки блеснули.

– Да. Мама галявит: “Дайте для моей дочки”. А я галавлю: “А я его все равно есть не буду. Я виноград не люблю”.

Мама уверяет, что ничего подобного не было, что этот анекдот Машка тут же за столом сочинила.

* * *

После прогулки вчера заходили в гастроном. Я купил несколько палочек леденцов. Машка никак не может запомнить это простое русское слово.

После ужина прибегает:

– Папа, ну где близнецы?!

– Какие близнецы?!

– Ты же обещал мне!

– Что обещал?

Растерянно:

– Какие-то близнецы.

26.10.60.

Уже увлеклась, уже не оттащить ее, не отвадить от чтения, письма, книги, бумаги, карандашей. Папина дочка! Вспоминаю трепет, какой охватывал меня при одном виде, при одном запахе карандаша!

Нет, форсировать не хочу, но и запрещать, противоборствовать не могу, не считаю себя вправе.

А первое, что она делает утром, после завтрака,– это хватает свою коробочку с буквами и начинает раскладывать буквы, составлять слова... Правда, слов получается еще не так много. Но даже МЗБОРГВ какой-нибудь ее радует. Все-таки сама составила!

Третьего дня выпросила у меня конверт.

– Папочка! Дай! Пожалуйста! Мне очень нужно.

Сегодня смотрю– конверт весь исчиркан. Это она “пишет”. Как-то еще не может понять, сообразить, что письменное и печатное– это одно и то же, то есть составляется из тех же букв и из тех же слов.

28.10.60.

Семь градусов мороза.

Настоящее зимнее утро.

Пасмурно, падает снежок.

Машка отправилась с бабушкой на прогулку.

Папа на днях уезжает в Комарово и уже грустит.

29.10.60.

Обещал Машке показать “кино”, но был в Союзе писателей на собрании, вернулся усталый. Весь вечер Машка ходила и канючила:

– Папочка, кино! Ты же обещал. Покажи кино!

Долго торговались, сколько фильмов показать и какие. Папа рассчитывал показать два. Машка отгибала четыре пальца и говорила:

– Три!..

30.10.60.

Принесла красивую игрушечную собаку– подарок Екатерины Ивановны Шварц. Спрашиваю:

– Как зовут вашу собаку?

– Ее зовут Жулька. Вот у нее наперсток. Красивый?

– Что-о! Какой наперсток? Ошейник это!

Спохватилась:

– Да, да. Ошейник, а не наперсток! Правильно.

1.11.60.

Вечером ходили на прогулку. Дошли до петровского домика. Машке очень понравилось, когда я сказал, что в домике еще домик– как маленькая матрешка в большой матрешке.

На обратном пути показал ей каланчу, рассказал про пожарных. Через пять минут встретили пожарную красную машину, возвращавшуюся домой.

А позже, уже дома, Маша рассказывала мне что-то, импровизировала– и говорит:

– Они бегут, шумят, каланчат...

По-видимому, этим глаголом она хотела обозначить тот какофонический шум, который производят пожарные машины, когда летят на пожар.

2.11.60.

После обеда бегает по всем комнатам:

– Спасибо, бабушка! Папочка, спасибо! Спасибо, тетя Минзамал!..

Вчера прибегает на кухню, тети Минзамал там нет, она в ванной.

У закрытой двери:

– Тетя Минзамал, спасибо! Ты что там делаешь, тетя Минзамал?

– Барахло стираю.

– Что-о? Тебя кто научил так говорить? Что еще за “барахло”?!

3.11.60.

Уезжаю в Комарово. До свиданья, доченька! Ау!

Пишет мама

4 ГОДА 3 МЕСЯЦА

10.11.60.

Уже неделя, как уехал наш папа.

Маша через день получает от него письма. В письмах, между прочим, папа посылает ей упражнения по русскому языку. Каждый день мы занимаемся с нею минут по двадцать-тридцать.

Сегодня во время занятий вошла бабушка:

– Не достаточно ли вам заниматься?

– Нет, милая бабушка, не достаточно. Мы занимаемся всего пятнадцать минут.

Не успела сказать это, входит Минзамал:

– Ну, хватит вам мучить маленького ребенка.

Мама немножко рассердилась, но потом поняла, чем была огорчена бабушка. Мама не педагог, ей не хватает терпения и выдержки. Она не заметила, как во время урока назвала Машу тупицей. Каюсь, виновата, больше никогда этого не случится.

11.11.60.

Занимаемся с ней каждый день по полчаса. Но она и сама при каждом удобном случае “читает” или складывает слова. Впрочем, я напрасно взяла в кавычки слово читает. Она свободно читает вторую папину книгу, под названием “Девочки”. Там, в этой крохотной книжечке, папа нарисовал разных девочек и каждой дал имя. Маша читает и подряд и вразбивку. Конечно, тут играет роль зрительная память. Видит рисунок и говорит: “Вера, Оля, Наташа”. Но я попробовала– написала на отдельном листочке: “Наташа, Маня, Оля”. Не сразу, но прочла. Папа это хорошо придумал, заниматься ей интересно. Не только не приходится принуждать– сама просит:

“Давай, мама, сложим слова!”

12.11.60.

Очень ей нравится книжка “Приключения Пифа”. Всегда слушает с удовольствием, смеется. Читала ей еще “Человека рассеянного”. После этого целый вечер ни к селу ни к городу, к месту и не к месту говорила “вот уже вторые сутки”:

“Вот уже вторые сутки я не сплю”. “Вот уже вторые сутки я сижу на горшке”.

13.11.60.

Забыла записать: от нас ушла тетя Минзамал. Никто, кроме Маши, ее не жалеет, не оплакивает. А ведь Минзамал не очень хорошо, сухо, даже недоброжелательно относилась к Машке. А Маша– чистая душа– не замечала этого и привязалась к этой сердитой, сварливой, временами грубой женщине. Папа уверяет, что Минзамал человек не только очень хороший, но даже героический. Ведь она работала у нас, чтобы помочь детям (Аллочке и Вене), у которых когда-то служила в няньках. Все до копеечки туда относила. А там на нее и сейчас смотрят как на няньку и даже в выходные дни, когда она приходит к ним отдохнуть, заставляют работать. И все это она безропотно переносит– только бы позволили ей общаться с ее ненаглядным Венечкой.

15.11.60.

Папа прислал Маше в коробке из-под мармелада 4 ракушки, 7 конфетин и маленькую бутылочку с понарошными витаминами для кукол. И– самое интересное– крохотную самодельную книжечку “Мальчики”.

К моему удивлению, больше половины имен этих мальчиков Маша прочла самостоятельно и очень свободно. Мне кажется, она читает первую букву и догадывается, как зовут мальчика. Потому что, когда я отдельно написала слог НЯ и слог ВА, она молчала, а ВАНЯ прочла бегло. Сержусь, когда она не может прочесть что-нибудь, хотя сердиться не следует: ей четыре года, успеет еще, научится. И папа нам сколько раз говорил и писал: не надо форсировать. А сам все-таки форсирует: что ни день, приходят от него по почте все новые и новые уроки.

* * *

Играла с бабушкой в “Снегурочку”. Играла с азартом, повторила всю сказку пять раз.

– Лепите меня!– кричала она.– Лепите меня из снега!..

17.11.60.

Я крепко спала, когда– в шестом часу утра– она перелезла через стенку своей кровати и ворвалась ко мне на тахту с таким шумом и криком, что я сразу проснулась и у меня даже сердце забилось.

– Мамочка, с добрым утром, ты знаешь, какой я сейчас сон видела!..

– Никаких снов, Маша! Что это такое? Еще рано. Сейчас же ложись и спи!

– Нет, я больше не хочу спать. Зажги свет, мама...

– Я тебе сказала, что еще рано! Ты мало спала, поспи еще немного.

– Я не хочу лежать в темноте.

– А ты не лежи, а спи.

– Не хочу больше спать...

А сама вовсю зевает. Лежит и хнычет.

– Хорошо, Маша. Больше ты ко мне по утрам не приходи. Я не люблю детей, которые так себя ведут.

– Как ведут?

– Ты сама знаешь– как. Хорошие девочки, когда просыпаются и видят, что дома кто-нибудь спит, ходят на цыпочках и говорят шепотом. Если они уже выспались, они встают и одеваются тихо. Они понимают, что мама за день устает и надо дать ей покой.

Наконец подействовало:

– Хорошо, мама, теперь я буду тихо лежать.

И вот тут началось.

Через полминуты слышу:

– Мамочка, спи, пожалуйста, закрой глазки.

Я закрыла глаза, думала, она успокоится и уснет. Лежит тихо, не разговаривает. Но поминутно привстает и заботливо укрывает меня одеялом. При этом шепотом говорит:

– Мамочка, ты спи, я покрываю тебя, чтобы ты не простудилась.

Еще через полминуты:

– Мамочка, спи, пожалуйста. Я теперь всегда буду лежать тихо...

И в самом деле– минута полной тишины. Потом опять слышу ее шепот:

– Мама, ты вчера устала, да? Ты лежи сегодня, хорошо? Я кормить тебя буду в кроватке.

Я лежу с закрытыми глазами.

– Мамочка, ты спишь? Может быть, ты сон какой-нибудь видишь? Может быть, меня во сне видишь? Или моих кукол? Или хулигана Андрюшу? Ай, мама, как мне скучно, когда ты спишь!

Стараясь не шуметь, тянется и берет со столика журнал.

– Ты, мамочка, спи, а я почитаю. Хорошо, что я читать умею.

Жду, что будет дальше.

– Гм. Что такое? Ничего не понимаю, что написано. Ни одной буквы не видно. Даже твердого знака не видно.

Кладет журнал на место. Некоторое время тихо. Потом вдруг лихорадочный шепот, как-будто фонтан забил:

– Саша, Маша, Андрюша, Митя, Павлик, Лена, Катя.

Это из тех игрушечных книжек, которые сделал и прислал папа.

Ничего не поделаешь, пришлось чуть свет подниматься и делать с Машкой гимнастику.

18.11.60.

Искали зимнее пальто. Выходим из универмага, мне Маша говорит:

– Мамочка, если пальто не купили, может быть, пирожков купишь?

Пишет папа

19.11.60.

Сегодня утром была с мамой в Зоологическом саду. Видела маленьких бегемотиков, кенгуру, зебру, обезьянок. Про обезьянок рассказывали мне и Маша и Элико...

Там в одной клетке сидели папа, мама и маленький детеныш. Служительница принесла яйца. Кинула одно яйцо, его схватил отец, очистил, раскрошил, но есть не стал. Кинули второе яйцо, и это тоже захватил эгоист отец. Тогда служительница железным шестом загнала самца в угол и протянула третье яйцо матери. Та взяла, очистила яйцо и стала кормить ребенка. Машка с умилением наблюдала эту сцену, а когда отец не дал обезьянышу поесть, удивилась и огорчилась:

– Какой же это папа?

Вечером показывал “кино”.

В роли диктора (то есть чтеца надписей) выступала мама, только “Снегурочку” прочел отец. Читал он не повышая голоса, но, соответственно печальному сюжету, с чуть заметным надрывом. Машка это чувствовала. Я видел, как она вертелась на своем маленьком стульчике, восседая в “правительственной ложе”.

Наконец она не выдержала, оглянулась и говорит:

– Когда ты так говоришь, я немножко грустнею.

А когда сказка кончилась, Снегурочка превратилась в облачко и улетела, растворилась в голубом летнем небе, Маша сказала:

– Мне очень грустно стало.

* * *

Была у меня. Читали, складывали слова из квадратиков-букв и слогов.

Делает это с увлечением. Если взялись учить, надо делать это наилучшим образом, чтобы учиться было “весело, приятно и победительно” (Житков).

После ужина рассматривали картинки. Попалась ей на глаза “Казнь императора Максимилиана”. Спросила: что это? Сказал, что этих людей убивают.

– Это что– по-настоящему?

– Да.

– Почему людей убивают– не понимаю! Они же не кусачие!

Побежала к письменному столу, где в груде писем нашла запомнившийся ей конверт с изображением охотника, стреляющего в летящих птиц.

Почти с гневом:

– А это что? Почему он птиц убивает?! Почему охотники птиц убивают?

И так она была хороша в этом гневе, так вся кипела и пылала, что не выдержал, обнял и расцеловал ее.

* * *

Перед сном, уже облаченная в ночную рубашку, бесилась, прыгала, хохотала.

Чтобы привести ее в чувство, я выключил в столовой свет и крикнул:

– Тихо! Все молчать!

Все замолчали. Только бабушка, не понявшая моего маневра, в темноте громко пошутила:

– Скоро будет слышно, как муха пролетит.

Через минуту я включил электричество. Машка испуганно и растерянно смотрит на меня:

– Пролетела муха?

– Да. Пролетела.

Заснула быстро.

Сейчас 12 часов 50 минут пополуночи.

Пишет мама

20.11.60.

Ездили к папе в Комарово.

Где-то в Песочной, кажется, в вагон вошел совсем молоденький черноглазый дядя с черными усиками. Он сел поблизости, ничего не говорил, только не отрывал глаз от Маши. А когда мы выходили из вагона, взял Машу за руку, помог ей сойти со ступеньки и спросил ее по-грузински:

– Шен картули ици, Машенька? (“Ты по-грузински знаешь, Машенька?”)

– Генацвалос бебия,– не задумываясь ответила Маша. Эти единственные два слова, которые она знает по-грузински, означают: “милая моя бабушка”. Но молодой человек очень обрадовался, услышав родную речь...

26.11.60.

Маша вела себя сегодня очень плохо, грубила бабушке, замахнулась на нее рукой, не хотела после прогулки раздеваться, а когда бабушка стала отчитывать ее, назвала бабушку “бабой-ягой”.

Все это происходило, когда меня дома не было.

Это уже второй случай, когда Маша так ведет себя с бабушкой.

Когда я вернулась домой, бабушка громким голосом объявила мне, что у нее больше нет внучки... И все рассказала мне.

К счастью, бабушка рассердилась на этот раз, кажется, по-настоящему.

И я тоже очень просила ее выдержать характер, “не сдаваться”.

Не знаю, что будет дальше, а пока наша бабуся характер выдерживает.

Машка даже удивлена. Приходит ко мне на кухню и говорит:

– Бабушка что-то долго меня не прощает.

– Если хочешь, чтобы она тебя простила, надо заслужить.

– А как заслужить?

– А так, что надо вести себя хорошо. Ты думаешь, набезобразничала, а потом придешь, попросишь прощения– и все? И простят тебя? Нет, могут и не простить, могут и разлюбить.

– И ты можешь разлюбить?

Из педагогических соображений покривила душой. Говорю:

– И я могу, и папа...

– Я, мама, не знала, что ты можешь разлюбить.

– Не знала, так теперь знай.

– А я, мама, тебя всегда буду любить.

– А я– не всегда. Мне не нужна такая дочка, которая обижает бабушку.

– Хорошо, мамочка, я не буду больше.

– Хорошо, Маша. Посмотрим.

Весь вечер была предупредительна и вежлива. А на бабушку смотрела с некоторым удивлением.

Теперь мне нужно следить за бабушкой, чтобы она не сдала позиций.

27.11.60.

Маша у нас хворает. И, несмотря на это, бабушка держится с ней строго. Это ей не свойственно и, я чувствую, мучает ее.

Маше скучно. Папа, который так много времени уделяет ей, уехал. А там, в Комарове, хворает. А хуже нет, когда папа и Маша хворают в разных местах.

Пишет папа

4 ГОДА 5 МЕСЯЦЕВ

16.1.61. Ленинград.

22-го мы с мамой должны ехать в Малеевку. Мама разбирается в своих вещах и говорит бабушке:

– Прямо не знаю, что взять в Малеевку! Это платье слишком кричащее...

Машка (перебивает). Мамочка, возьми вот это, черненькое. Оно и не кричит, и не плачет.

И это– совершенно серьезно, без какой-либо попытки шутить, острить, “хохмить”.

* * *

Показываю ей глобус. Началось с того, что я сказал, что Земля круглая– вот такая, как этот глобус. Показал, где на глобусе Ленинград, где Москва, где Тбилиси. Даже Зеленогорск показал.

– А Комарово где?

– Комарово– вот туточки, чуть-чуть пониже.

Потом она спрашивает:

– А почему называется зимной шар? Он что– только зимой бывает?

* * *

Нарядилась, надела на голову картонный зеленый кокошник, из золотой елочной мишуры сделала себе длинную косу, стоит перед зеркалом и любуется.

Я заглянул в комнату:

– Ой, кто это?

Медленно, медленно, поступью павы подходит ко мне. Я говорю:

– Кто это такой?

Как это ни удивительно, она верит, что я не узнал ее. Тихо, совсем тихо говорит:

– Я– принцесса.

Потом опять– к зеркалу.

Появляется мама. Повторяется та же игра:

– Кто это?

– А вы сами угадайте!

– Фея?

– Нет.

– Принцесса?

– Нет.

Я говорю:

– Снегурочка?!!

Радостно прыгает и хохочет. Но когда я вышел, она призналась матери:

– Во-перьвых, и папа не угадал. Я– русалка.

17.1.61.

Вчера вечером “пела”. Ни голоса, ни слуха у нее, насколько я понимаю, нет, а все-таки поет.

Между прочим, когда мы пели с ней гамму– до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до,– она по ассоциации вспомнила стихи Шарля Кро в переводе Иннокентия Анненского. Стихов не помнит, но смело импровизирует:

Папаша моется у мами

Шипят рога у рамной брами...

(В подлиннике:

Папаша бреется. У мамы

Шипит рагу. От вечной гаммы etc)

Я спрашиваю:

– Как это рога шипят?

– Это блюдо такое– “рога”. Его едят.

* * *

До сих пор искажает, не может научиться (и не хочет учиться) правильно произносить некоторые слова.

– Папа, давай собирать марточки. Можно, я отклею марточку?

Это она почтовые марки так называет. И упорно держится за этот гибрид (помесь марки и карточки).

* * *

Вчера вечером писала письмо дяде Ване Халтурину. Он на днях прислал Машке в подарок составленный им сборник толстовских рассказов.

Еще недавно Машка не понимала и не могла понять, что такое буква, слог, слово. Теперь на каждом шагу:

– Ш-т-ан-ы! Перва буква “ша”? Да? Потом “та”, потом “ны”?

* * *

Упорно говорит вместо “темно”– “димно”. И не может, при всех усилиях, произнести “темно”.

* * *

Рассказывала маме сказку:

“Девочка Пуся или Муся идет по лесу.

Встретила бабушку:

– Ты куда, девочка?

– Я в Союз писателей иду, на елку.

– Зачем тебе в Союз писателей? В лесу тоже много елок.

– А тут елки не нарядные.

...Ходила Мусенька целых три часа. Уже димно стало. Тут бабочка, которая летела, ущипнула вечер:

– Хватит тебе димно делать!..”

* * *

После очередного конфликта с родителями испытывает счастье примирения, отпущения грехов.

Открыла шкаф (“Папочка, можно книги почитать? Папочка, можно шкаф открыть? Папочка, можно книгу достать?”). Достает книги, суетится, поминутно бегает ко мне:

– Папочка, тут что написано? Папочка, прочти, пожалуйста!..

Нет, это не подлизыванье. Это– любовь, которая прошла через такое испытание.

* * *

Третьего дня сказала маме:

– Как мне нравятся “Спящая красавица” и “Золушка”! Ах, как этот французский писатель Шар Перо хорошо пишет!..

* * *

Пересказывала мне толстовский рассказ “Филипок”:

– Один раз мама уехала в город, папа ушел в лес, а бабушка спала на плите.

Я даже на стуле подскочил:

– На че-о-о-ом?!!

– На плите.

И только тут я понял, что городскому человеку ее поколения очень нетрудно спутать печь с плитой.

* * *

Сейчас спросила у меня:

– Это кто книжку написал?

– Барто.

– Это тот же самый? Барто?

– Барто– это тетя.

– Тетя?

Очень удивлена. Не так-то часто встречаются тети-писатели. Чтобы не усложнять дела, я не сказал, что есть и дядя Барто.

21.1.61.

Морозец 10°. Солнышко. Маша с бабушкой гуляют. Мама с папой собираются в дорогу– завтра уезжаем в Малеевку.

* * *

Показывает на своего закутанного в платок львенка Леву:

– У меня дети больные.

– А что у него?

– Это– девочка. У нее корень. Она вся в прыщах.

Корь!!!

* * *

Маша знает, что детям не дают острого: ножей, ножниц, вилок и тому подобного.

Собирается с мамой на прогулку. Пытается сама повязаться косынкой.

Мама говорит:

– Маша, ты все сама надевай, а косынки дети сами не надевают.

– Гм... А что это– острая штука?

* * *

Разглядывает (в который раз) “Венеру” Джорджоне.

– Красивая?– спрашиваю.

Вздыхает:

– Да. Немножко похожа на тетю Шуру Любарскую.

Знала бы наша милая тетя Шура, как высоко ставят ее в этом доме. А она еще “бабушкой Шурой” себя называет!..

* * *

Ох, до чего горько уезжать из Ленинграда на целый месяц!

Четыре года назад это было куда проще.