Текст книги "Самая большая тайна фюрера"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

4 января 1925 года Гитлера принял премьер-министр Баварии Генрих Хельд. Гитлер просил снять с него запрет на публичные выступления. Несмотря на серьезные сомнения, Хельд разрешил восстановить 16 февраля партию (запрещенную после путча) и издавать «Фёлькишер беобахтер», предупредив, что запретит НСДАП вновь, если Гитлер будет высказывать экстремистские взгляды. Фюрер поклялся строго следовать закону. 26 февраля он собрал членов партии, оставшихся ему верными, в той же самой пивной «Бюргербройкеллер» и призвал восстановить движение. После путча численность партии сократилась вдвое, с пятидесяти пяти тысяч до двадцати восьми. 27 февраля Гитлер вновь выступил перед своими сторонниками, но через десять дней ему запретили публичные выступления на всей территории Баварии. Ассоциация туристических фирм Мюнхена пожаловалась в министерство внутренних дел, что туризм и гостиничное дело несут убытки – туристы боятся приезжать в Баварию. Премьер-министр Генрих Хельд вновь запретил партию. Такие же запреты были введены в Пруссии, Саксонии, Бадене, Гамбурге и Любеке.

Рудольфа Гесса выпустили из тюрьмы через девять дней после Гитлера. Все эти дни фюрер метался по квартире своего интимного друга Эрнста Ханфштенгля со словами:

– Ах, мой бедный Руди! Ну не ужасно ли, что он до сих пор за решеткой?

«Нельзя сказать, что между ними была физическая гомосексуальная связь, – считал Ханфштенгль, – но некоторое скрытое влечение определенно присутствовало. Можно пить некрепкий чай или разбавленный абсент, и можно незаметно страдать сексуальными извращениями».

Гесс охотно играл роль преданного слуги фюрера. Он отказался от работы в университете у Хаусхофера и согласился – за очень маленькие деньги – быть личным помощником Гитлера. Он оказался почти идеальным секретарем: организовывал все встречи, читал почту, сопровождал Гитлера в поездках, следил за тем, чтобы фюрера вовремя покормили и чтобы была заказана гостиница. В 1926 году в Оберзальцберге они подолгу оставались вдвоем, и там Гитлер написал вторую часть «Майн кампф».

Желая улучшить репутацию партии и положить конец неприятным для него разговорам, Гитлер советовал Гессу жениться. В декабре 1927 года Гесс оформил отношения с давней знакомой. Гесс очень хорошо относился к Ильзе, но перебороть природу не мог, поэтому они с женой остались не более чем друзьями. Гитлер тем не менее ее не любил, называл «гермафродитом в юбке», жаловался на то, что жена подавляет бедного Гесса.

Один из бывших руководителей штурмовых отрядов обергруппенфюрер СА Франц Пфеффер фон Заломон говорил, что Гитлер любил назначать на высокие должности людей в чем-то ущербных и потому уязвимых, у которых были слабые места, поскольку на них он мог в случае необходимости нажать. Это делало его подручных полностью от него зависимыми. Капитан кайзеровской армии фон Заломон стал при нацистах гауляйтером Вестфалии и Рура, депутатом рейхстага. Отношения с Гитлером у него были сложными. Когда Гесс улетел в Англию в сорок первом, фон Заломона исключили из партии.

Став фюрером и рейхсканцлером Великогерманского рейха, Гитлер все равно предпочитал общество привычных ему телохранителей, адъютантов и водителей. С ними он чувствовал себя спокойнее и увереннее, чем с генералами или министрами. Гитлер редко ездил куда-то один и не терпел оставаться в одиночестве. Предпочитал окружать себя свитой, состоявшей из весьма странных людей. Это общество изумляло даже Геббельса. Поначалу ближайшее окружение составляли охранник фюрера Ульрих Граф, бывший торговец лошадьми и вышибала бригадефюрер СС Кристиан Вебер и группенфюрер корпуса национально-социалистических водителей Герман Эссер, многократно судимый и занимавшийся в партии пропагандой.

Корпус национально-социалистических водителей – одна из военизированных партийных организаций. В нее входила солидная публика, владельцы машин или мотоциклов. Они платили партии немалые взносы, устраивали собрания, проводили мотокроссы. Затем внутренний круг Гитлера образовали трое – бывший фельдфебель Макс Аманн, личный фотограф Генрих Гофман, которого Гитлер сделал депутатом рейхстага, и адъютант Юлиус Шауб, ставший группенфюрером СС. Эти люди образовали своего рода семью, в которой Гитлер чувствовал себя спокойно и комфортно. В своем кругу он мог оставаться таким, каким был на самом деле. Эти люди интеллектуально были значительно ниже его. Они не пытались влиять на Гитлера. Они не интересовались политикой. Они создавали защитный кокон вокруг его личной жизни.

Юлиус Шауб вел хозяйство Гитлера. Он стал тенью фюрера, его компаньоном, который следовал за ним повсюду. Он принимал гостей, избавлялся от тех, кого фюрер не хотел видеть, и тем самым контролировал доступ к фюреру. Шауб был страстным поклонником кино и театра. Гитлер тоже полюбил кино. Если он сам не мог посмотреть новую ленту, в кино отправлялся Шауб и наутро за завтраком пересказывал фюреру увиденное. У него образовалась масса знакомств в актерском мире, и он иногда приглашал актрис в дом Гитлера.

В 1923 году жену Шауба обвинили в занятиях проституцией. Он развелся. Вновь женился в 1931 году. Гитлер был свидетелем на свадьбе и устроил вечеринку в честь новобрачных в своем доме. Новый брак не изменил образа жизни Шауба – он сильно пил. Он был просто алкоголиком. Когда на него жаловались Гитлеру, он отвечал:

– Да, я это знаю. Это печально, но что я могу поделать? Он единственный помощник, который у меня есть.

Шауб оказался замешанным в историю со взятками, и в 1938 году ему пришлось уйти. Но он получил десять тысяч марок отступного и пятьсот марок ежемесячной пенсии. Впрочем, вскоре фюрер его вернул – он привык к Шаубу.

Перспективы партии ухудшились после того, как президентом стал семидесятивосьмилетний фельдмаршал Пауль фон Гинденбург. Он не любил республику, президентом которой стал, но и нацистская шпана его раздражала. Избрание Гинденбурга успокоило страну. Образовался союз католических, консервативных и праволиберальных политиков, которые держали в руках власть.

Умелый политик Густав Штреземан стал министром иностранных дел. «Этому толстому человеку с квадратной головой и лицом как у мертвеца, – писала известная французская журналистка Женевьева Табуи, – с огромными тусклыми глазами и каким-то металлическим голосом присуща своего рода дипломатическая гениальность».

Штреземан приложил немалые усилия, чтобы установить неплохие отношения с французским коллегой Аристидом Брианом, что позволило Германии в сентябре 1926 года вступить в Лигу Наций. После 1871 года Германия рассматривалась во Франции как постоянная угроза. Германия стала зеркалом, в котором французские политики видели свои страхи. Штреземан говорил:

– Страх перед возрождением Германии парализует волю французских политиков и мешает им мыслить объективно.

Крайне правые презрительно называли Штреземана «французской марионеткой». Он был чувствителен к этой критике. Потому что в реальности он был германским националистом, в частности, не признал восточные границы с Польшей. Но его логика была более сложной, чем примитивная риторика ультраправых. Штреземан вернул Германию, парию Европы, в число ведущих европейских держав. Он добился ухода французских войск из Рейнской области и позаботился о том, чтобы не было прежнего согласия между Францией и Англией.

Штреземан родился в 1878 году в Берлине, его отец продавал пиво, но не выдержал конкуренции с более мощными компаниями. Штреземан окончил университет и защитил диссертацию по экономической истории. Он исходил из того, что национальные экономики находятся в жестокой конкуренции, но при этом зависят друг от друга. Германия нуждается в сырье и продовольствии, которые она покупает у Британии. А Британская империя нуждается в Германии как покупателе.

Поражение Германии в войне подорвало веру Штреземана в военную силу и породило сомнения в эффективности немецкой социальной и политической системы, которая оказалась слабее британской и французской. Зато укрепило его веру в силу экономики. В 1923 году он недолго был канцлером, а затем до смерти оставался министром иностранных дел.

Штреземан выдавил из Америки «план Дауэса», который облегчал бремя репараций и отделял Соединенные Штаты от жаждавшей мести Франции. Международный комитет экспертов из десяти человек (в него вошли по два представителя от Бельгии, Франции, Англии, Италии и США) под председательством американского банкира и политика Чарлза Дауэса, который в Первую мировую получил погоны бригадного генерала и занимался снабжением американской армии и союзников, разработал план выплаты репараций для Германии.

План утвердили 16 августа 1924 года в Лондоне на встрече стран – победительниц в войне. Штреземан добивался условий, которые бы позволили Германии выплачивать репарации, не разрушая свою финансовую систему. «План Дауэса» включал вывод войск Антанты из Рурской области и предоставление Германии крупных иностранных займов. Это позволило смягчить бремя выплаты репараций.

Германия сразу же получила международный кредит в восемьсот миллионов марок под залог германских железных дорог. Международная комиссия обосновалась в Берлине, чтобы регулировать бюджет страны и репарационные поставки.

Для Чарлза Дауэса это огромный успех. В том же 1924 году на выборах он был избран вице-президентом Соединенных Штатов при президенте Калвине Кулидже. В 1925 году Дауэс был удостоен Нобелевской премии мира. Хотя в реальности план разработал один из ведущих американских промышленников, глава «Дженерал электрик» Оуэн Янг. Его компания была тесно связана с крупнейшим немецким электрическим конгломератом «Альгемайне электрицитетс гезельшафт».

Уолл-стрит поддержала эти предложения, и Германия получила первый заем в сто миллионов долларов, что стабилизировало немецкую финансовую систему. Американцы создали пост уполномоченного по репарациям, эту должность занял видный бизнесмен Паркер Гилберт, который имел право останавливать репарации, если они подрывали стабильность немецкой экономики.

15 ноября 1923 года в Германии провели денежную реформу. За триллион старых марок давали одну новую, в надежность которой немцы поверили. «Во всех лавках, – вспоминал Себастиан Хафнер, – висели объявления: «Снова по ценам мирного времени». Впервые за много лет настало нечто похожее на мир».

Правительству удалось остановить инфляцию, и американские инвесторы стали вкладывать деньги в Германию. Приток капитала в страну был настолько велик, что Германия могла выплачивать репарации, не трогая доходы от экспорта. Фактически Германия брала деньги у Америки, чтобы расплатиться с Францией и Англией, которые, в свою очередь, были в долгу у американцев. С октября 1925 и до конца 1928 года в страну пришли двадцать пять миллиардов марок капиталовложений из Соединенных Штатов, а Германия заплатила в качестве репараций всего около десяти миллиардов, то есть приток капитала в два с лишним раза превышал отток. Политическая и экономическая ситуация в стране изменилась к лучшему.

Густав Штреземан вел ловкую игру на Востоке и вовлек Советскую Россию в немецкую орбиту. 24 апреля 1926 года в Берлине Штреземан и советский посол Николай Крестинский подписали договор о ненападении и нейтралитете. Берлинский договор обязывал обе страны не вступать в политические комбинации с западными державами друг против друга.

Безработица сокращалась, производство росло. Для нацистов наступили плохие времена. К середине 1927 года в мюнхенской партийной организации осталось всего семьсот членов. Политические возможности Гитлера ограничивались тем, что он был освобожден из тюрьмы условно-досрочно. В течение четырех лет любое правонарушение вернуло бы его в тюрьму, и ему бы пришлось досиживать свой срок. К тому же партия испытывала острую нужду в деньгах, поэтому Гитлер сменил тактику. Он увидел, что Веймарская республика окрепла. Больше никаких призывов к насилию, деятельность партии исключительно легальна. Он победит демократию ее же оружием.

В 1926 году ТАСС выпустил в Москве справочник «Все страны. Политический, общественный и экономический справочник». В разделе, посвященном Германии, говорилось:

«Фашисты переживают острый кризис. Южногерманские фашисты под руководством Гитлера стремятся опереться в первую очередь на рабочих и в агитации своей выдвигают социальные моменты. Напротив, северогерманские фашисты пытаются опереться на крестьянство и выдвигают на первый план национальные моменты…

Со времени майских выборов 1924 года и укрепления буржуазно-реакционного курса во внутренней политике страны тяжелая индустрия, не нуждаясь более в фашистах, прекратила выдачу им денежных субсидий. С тех пор фашистское движение пошло заметно на убыль, что нашло свое выражение на последних выборах в декабре 1924 года».

После выборов в апреле 1926 года Гитлер организовал кампанию за возвращение ему права выступать. «Фёлькишер беобахтер» писала: «Почему лишен права голоса фронтовик Адольф Гитлер?» Появились плакаты, на которых его рот был заклеен: «Единственный человек на земле, которому запрещено говорить».

В 1927 году власти не выдержали и сняли запрет. Руководители НСДАП, как обычно, поклялись, что не станут прибегать к незаконным методам. 6 марта Гитлер выступал впервые после большого перерыва. Речь его была небывало умеренной. Она отвечала духу времени. Организации радикальных националистов находились в упадке. Доходы от продажи «Майн кампф» упали, что ударило Гитлера по карману. Нацистам пришлось отменить ежегодный партийный съезд.

После четырех лет стабилизации на всеобщих выборах 20 мая 1928 года в рейхстаг экстремисты потерпели поражение. За НСДАП проголосовало два с половиной процента избирателей, и ей досталось всего двенадцать мест. А ведь в мае 1924 года они провели в рейхстаг тридцать два депутата, правда, на выборах в конце того же года они восемнадцать мест потеряли.

Социал-демократы завоевали в 1928 году сто пятьдесят два депутатских мандата (на двадцать больше, чем на предыдущих выборах). Центристские партии поддержали на посту канцлера социал-демократа Германа Мюллера. Густав Штреземан на пятый год остался министром иностранных дел.

Все изменилось после начала великого кризиса 1929 года… Германия, которая зависела от иностранных займов больше любой другой западной державы, больше и пострадала. Фабрики закрывались, банки лопались, люди теряли работу. В 1929 году численность НСДАП резко выросла. В 1932 году численность партии перевалила за миллион и шесть миллионов избирателей голосовали за нацистов.

Штурмовые отряды тоже восстановили. Когда Эрнста Рёма выпустили из заключения, Гитлер поставил его во главе СА. Во время пивного путча Рём захватил и удерживал здание штаба армии целые сутки. Рядом с ним был молодой Генрих Гиммлер. Но они извлекли разные уроки из провала путча 1923 года. Гитлер быстро осознал, что придется идти на политические компромиссы, договариваться с различными группами элиты – иначе ему не видать власти. Он стал пропагандировать новый путь завоевания власти – законный, парламентский. Пытался изменить образ движения. Гитлер сумел привлечь новых людей. Самым удачным приобретением оказался Геббельс, который был таким же талантливым демагогом, как сам фюрер. 1 ноября 1930 года газета Геббельса «Ангриф» из двухнедельника превратилась в ежедневную. На газету подавал в суд даже президент Гинденбург, когда Геббельс поместил издевательскую карикатуру. Но его приговорили всего лишь к штрафу в восемьсот марок. Тем не менее суды и полиция изрядно донимали Геббельса.

Видные нацисты уже примерялись к министерским постам в Берлине и пытались представить себя респектабельными политиками. Эрнст Рём был этим недоволен. Он был принципиальным противником буржуазного порядка, поклонником войны, презрительно относился к моралистам, считал их рассуждения грязными трюками.

– На поле боя я сужу о солдате не по его моральному облику, – разглагольствовал Эрнст Рём, – а по тому, настоящий ли он мужчина.

Уличные схватки закончились, началась изощренная политическая борьба. Рёму было нечем заняться. 1 мая 1925 года он покинул штурмовые отряды. Когда подвернулась должность военного советника в Боливии, он ее принял и отплыл в Латинскую Америку.

Боливии понадобились военные профессионалы, потому что в августе 1928 года начались боевые столкновения с Парагваем из-за территории Чако, на которую претендовали обе страны. Появились сообщения о том, что в Чако нашли нефть, и эти пустынные земли мгновенно обрели ценность. В боливийской армии еще до Первой мировой войны служили немецкие военные советники; их стало больше после поражения Германии. С помощью немецких офицеров боливийские войска начали наступление и в декабре одержали первую победу над парагвайцами.

Мирным урегулированием занималась Лига Наций. 16 сентября 1929 года было подписано соглашение о перемирии. Весной следующего года начались переговоры о восстановлении дипломатических отношений. В июле боливийские войска оставили захваченные форпосты. Рёму, произведенному в подполковники, решительно нечего было делать. Вдали от Германии он скучал, жаловался своему другу и любовнику:

«То, что ты написал мне о берлинской жизни, пробудило во мне ностальгию по этому удивительному городу. Господи, я считаю дни до возвращения. Берлинские бани – это вершина человеческого счастья.

Нашему общему другу Фрицу передай мои теплые приветы и крепкий поцелуй. Я рад, что вас объединил счастливый брак. Мне только жаль, что твой муж (или он тебе жена?) не вложил в письмо свою фотографию.

Кстати, у меня к тебе личная просьба. Ты мне как-то показывал прелестную коллекцию фотографий этого плана. Если бы ты мог парочкой снимков поделиться или достать какие-то другие для меня, я был бы им здесь очень рад».

В 1932 году война между Боливией и Парагваем возобновилась, но уже без Рёма. Нефти, кстати, там не оказалось.

ДОСЬЕ ГЕНЕРАЛА ЛОССОВА

В начале двадцатых годов, утверждают исследователи, мюнхенская полиция собрала на Гитлера досье, которое составило шесть томов. Возможно, в нем содержались ответы на многие вопросы, но, став рейхсканцлером, Гитлер позаботился о том, чтобы досье было конфисковано.

Личный переводчик Гитлера Ойген Дольман рассказывал, что часть документов сохранил генерал Отто фон Лоссов, который в двадцатых годах командовал баварским рейхсвером. Сначала он маневрировал и отказывался выполнить приказ из Берлина разгонять митинги штурмовиков и закрыть партийную газету «Фёлькишер беобахтер». Но когда нацисты вышли из-под контроля, именно он подавил так называемый пивной путч.

С 1922 года Дольман часто бывал в доме генерала фон Лоссова, который дружил с его покойным отцом и относился к юноше по-отечески. Генерал обратил внимание Дольмана на фантастический энтузиазм, который проявляют сторонники фюрера. Лоссов заметил, что его не удивляет это почти мистическое восхищение Гитлером:

– Молодежь всегда подпадает под чары такого рода людей.

На Рождество 1923 года Лоссов устроил торжественный обед в баварском военном министерстве. После обеда в узком кругу зашел разговор о провалившемся путче.

– Теперь я получаю угрожающие письма от молодых и старых нацистов, – говорил генерал Лоссов. – Моих офицеров оскорбляют, когда они оказываются в публичных местах. Но ни со мной, ни с ними ничего не произойдет. Я знаю, как вести дела с этим человеком. Гитлер и его сторонники знают, что покушение на мою жизнь или жизнь моих офицеров приведет к грандиозному скандалу. И Гитлер все проиграет…

Генерал вытащил из письменного стола пачку бумаг. Это были документы из полицейского досье, заведенного на Гитлера, едва он появился в Мюнхене после войны. Когда генерал стал зачитывать отдельные страницы, всем стало ясно, каким опасным оружием обладает генерал. Дольман старательно записал то, что он услышал:

«Ко мне на улице подошел человек и пригласил в кино. Потом он покормил меня и дал мне сигареты. Он хотел, чтобы я пошел с ним. Он несколько часов говорил со мной о будущей немецкой армии и уговаривал меня присоединиться к его движению. Он мне не разрешал курить в комнате. Я провел с ним всю ночь.

Подпись: Йозеф, двадцать два года».

«В кафе возле университета я познакомился с человеком, который говорил на австрийском диалекте и много рассказал мне о Вене. Когда я проявил интерес к его рассказу, он объяснил мне важность воссоединения Германии и Австрии. Он изъявил готовность снабдить меня книгами и статьями на эту тему, поэтому мы зашли к нему домой. Было уже поздно, и он предложил мне остаться у него…

Характерная черта его облика – прядь волос, спадающих на лоб.

Подпись: Франц, двадцать пять лет».

В генеральском досье были показания еще нескольких молодых людей. Все они рассказывали об одном и том же человеке, который приглашал их поесть, говорил о политике, о том, что Германия и весь мир принадлежат им, немецкой молодежи. Разговоры затягивались до полуночи, и эти молодые люди, которых дома не ждало ничего, кроме голода и тоски, оставались с ним на ночь.

Генерал Лоссов объяснял:

– Если со мной что-то случится, эти документы окажутся в руках мировой прессы, и ему конец.

Генерал был уверен, что речь идет об Адольфе Гитлере.

Лоссов действительно умер в своей постели в 1938 году. А его менее предусмотрительный друг и политический союзник бывший глава правительства Баварии Густав фон Карр был ликвидирован вместе с руководителями штурмовиков в «ночь длинных ножей», 30 июня 1934 года. Фон Карру было семьдесят три года. Он уединенно жил на пенсии. Его забрали из дома, мертвое тело потом нашли рядом с Дахау. Его забили насмерть.

– Лучшим было время, когда никто меня не знал, – однажды вырвалось у Гитлера. – Люди принимали меня за кого угодно, только не за Гитлера. Никто не видел моих фотографий и не догадывался, как я выгляжу.

25 апреля 1945 года по приказу фюрера его личный адъютант группенфюрер Юлиус Шауб на одном из двух оставшихся самолетов вырвался из разрушенного Берлина. Он добрался до Мюнхена и собственноручно опустошил сейфы в городской квартире Гитлера и в его доме в Оберзальц-берге. Он сжег все бумаги. После войны Юлиус Шауб наотрез отказывался говорить, что хранилось в сейфах.

Известный в то время немецкий сексопатолог Магнус Хиршфельд, который занимался изучением гомосексуализма, тоже утверждал, что у него хранились показания молодых людей, партнеров Гитлера.

Когда Хиршфельд учился в медицинском институте, на лекции им продемонстрировали гомосексуалиста, которого тридцать лет держали в сумасшедшем доме. Его заставили раздеться, и профессор предложил студентам найти в нем черты сексуального дегенерата. Хиршфельду такой подход показался антинаучным. Он защитил диссертацию о гриппе у крупнейшего немецкого ученого Рудольфа Вирхова и работал врачом в Шарлоттенбурге под Берлином. Однажды поздно вечером – он уже уходил – к нему обратился солдат. Солдат был гомосексуалистом, и у него были проблемы. Хиршфельд велел прийти на другой день, но солдат ночью повесился. Чувство вины и раскаяния заставило Хиршфельда заняться изучением гомосексуализма, который был уголовно наказуемым деянием в соответствии со статьей 175-й уголовного кодекса.

Семья советовала ему выбрать более приятную специальность, чем гомосексуализм. Хиршфельд ответил:

– О чем вы говорите? Лечение холеры, по-вашему, доставляет больше удовольствия?

К нему обращались за советом многие немецкие гомосексуалисты. Он давал простой совет: заводите себе побольше любовников и наслаждайтесь жизнью. В 1897 году он создал в Германии Научно-гуманитарный комитет; это была первая организация, которая боролась за права гомосексуалистов. Комитет подал в рейхстаг петицию с просьбой отменить уголовное преследование гомосексуалистов. Многие видные политики, деятели науки и культуры подписали эту петицию.

В 1898 году германский рейхстаг дебатировал возможность отмены статьи 175-й. За это выступал влиятельный лидер социал-демократов Август Бебель, но большинство было против. Отменить уголовное наказание за гомосексуализм не удалось. Но внимание общества к этой проблеме было привлечено.

Магнус Хиршфельд в надежде смягчить отношение полиции устроил берлинскому полицай-президенту неофициальную экскурсию по столичным барам и клубам гомосексуалистов. Тот был удивлен царившим там порядком и сказал:

– Я ожидал увидеть Содом и Гоморру.

В 1903 году Хиршфельд раздал анкеты трем тысячам студентов Высшего технического училища в Шарлоттенбурге. Почти тысяча семьсот анкет вернулись заполненными. Через год он провел опрос среди пяти тысяч рабочих-металлистов. Исследования привели его к выводу, что среди мужчин гомосексуалисты составляют примерно два с лишним процента.

Гомосексуалистов Хиршфельд называл «третьим полом». Он исходил из того, что сексуальные желания и способы их удовлетворения детерминированы биологически. Утверждением о том, что и у природы есть свои права, он противопоставлял себя господствовавшей в то время морали. В 1919 году Хиршфельд создал Институт сексологии, намереваясь изучать сексуальную биологию, социологию и этнологию. В его институте было два десятка сотрудников. Они занимались сексуальным образованием, контрацепцией, давали советы гомосексуалистам и транссексуалам. Сотрудники института устраивали семинары, отвечали на вопросы слушателей, которые заранее – и анонимно! – опускали записки в почтовый ящик.

Доктор пытался помочь гомосексуалистам, у которых возникали проблемы в семье или с законом. Он часто выступал в судах в качестве эксперта. В 1922 году Хиршфельд писал в журнале берлинских гомосексуалистов «Фройндшафт»: «Нет ничего важнее для меня, чем осознание того, что благодаря моей деятельности как судебного эксперта людям, несправедливо преследуемым за их сексуальное своеобразие, придется пробыть в тюрьме меньше, чем требовало обвинение».

Казалось, его идеи находят в обществе отклик. В 1929 году комитет рейхстага по уголовному законодательству принял решение в ходе судебной реформы декриминализировать гомосексуальные отношения по обоюдному согласию среди взрослых. В 1930 году Магнус Хиршфельд отправился в кругосветное путешествие – он намеревался читать лекции по всему миру. В один из майских дней 1933 года в парижском кинотеатре этот маленький полный человек в очках с толстыми стеклами взволнованно смотрел свежую кинохронику. Показывали, как на площади перед Оперным театром в Берлине нацисты сжигают «вредную литературу». Среди других книг в огонь бросили и его институтскую библиотеку.

Нацисты разгромили его институт. Геббельсовская газета «Ангриф» торжествующе писала: «Этот институт, который прикрывался мантией научности и все четырнадцать лет марксистского господства находился в привилегированном положении, был, как однозначно свидетельстуют проведенные в нем обыски, рассадником грязи и пачкотни».

Истории болезни с адресами и именами, а также сорок тысяч анкет, заполненных мужчинами и женщинами, передали в гестапо – теперь гомосексуалистов сажали в концлагеря. Магнус Хиршфельд умер во Франции в 1935 году, в день своего рождения.

Некоторые историки уверены, что Адольф Гитлер боялся быть заподозренным в гомосексуализме. И он жестоко карал в других то, чего боялся в себе. Если в 1931-1934 годах за гомосексуализм осудили три тысячи двести человек, то в 1936-1939-м больше тридцати тысяч. Всего в нацистское время за нетрадиционную сексуальную ориентацию посадили пятьдесят тысяч человек.

Те, кто знал Гитлера в юности, рассказывали, что он уже с утра ненавидел весь мир и в таком настроении пребывал весь день. Постоянная неудовлетворенность отравляла ему жизнь. Один из самых близких к нему людей в двадцатых годах Эрнст Ханфштенгль в 1937 году бежал в Швейцарию. Оттуда перебрался в Лондон. Герман Геринг и другие бывшие друзья уговаривали его вернуться. Ханфштенгль не стал рисковать. Англичане выслали его в Канаду, а в 1942 году он дал показания американской разведке.

Обиженный на фюрера Ханфштенгль говорил, что главная проблема Гитлера – это его неспособность вести нормальную половую жизнь: «В этом темном углу его жизни всегда была огромная пустота». По его мнению, и природа обделила фюрера, и годы, проведенные в мужском общежитии, а затем в казарме, развернули его в сторону гомосексуализма. Попытка скрыть свое влечение привела его к мучительному разладу с самим собой. Его проблемы все усложнялись, и вскоре уже ни женщина, ни мужчина не могли принести ему облегчение.

ЖЕНЩИНЫ, КОТОРЫЕ ПЛАТЯТ

Дитрих Эккарт познакомил Гитлера с сорокашестилетней Хелен Бехштайн. Ее муж был сыном знаменитого производителя фортепьяно Карла Бехштайна и владельцем фирмы. Это были первые богатые поклонники фюрера, которые стали регулярно снабжать его деньгами. Хелен Бехштайн даже хотела усыновить Гитлера, такой он был робкий, смущающийся и неухоженный. Но ее мужу эта идея понравилась значительно меньше. Бехштайны владели большим домом в Берлине, в Мюнхене они занимали огромный номер в гостинице. Туда Гитлер и был приглашен.

– Слуги были в ливреях, – восторженно рассказывал он Ханфштенглю, – до еды мы пили только шампанское. И видел бы ты эту ванную комнату! Там можно даже регулировать температуру воды.

Когда Гитлер приехал в мае 1922 года в Берлин и ему негде было остановиться, Хелен Бехштайн пригласила его пожить вместе с ними в отеле «Эксельсиор». Она хотела его приодеть, но друзья объяснили фюреру, что в рабочей среде буржуазная одежда вызовет отчуждение. В то время в высшем обществе Адольф Гитлер казался дикарем. Он приходил то в баварском национальном костюме (короткие кожаные штаны), то с рюкзаком за плечами и кобурой (он не ходил без пистолета), то поражал нелепым сочетанием различных предметов одежды.

У него были глаза фанатика. Но он стал модным оратором. Иногда за вечер он произносил несколько речей в разных аудиториях. Задолго до появления телевидения он усвоил законы шоу-бизнеса и вел себя как звезда экрана, тщательно обдумывая каждое слово и каждый жест. Он научился разговаривать с людьми – знал, как себя вести в салоне или в пивной с рабочими. Он, как никто, овладел искусством пожимать руки с особым значением.

С годами черты лица обрели жесткость, появилось несколько высокомерное и твердое выражение. Он научился сильному рукопожатию, научился смотреть людям в глаза и как бы вглубь – это немногие умеют. Неуверенных людей такой немигающий взгляд подавляет. Но проделывал он такие трюки только с теми, кто не выдерживал его взгляда.

Эрнст Ханфштенгль познакомил фюрера с опытными женщинами, которые учили его хорошим манерам. Это были Эльза Брюкман и Хелен Бехштайн. Они учили его целовать дамам ручки, входить в комнату и прощаться, есть артишоки и лобстеров. Они подыскали ему хороших портных, и он преобразился. Как говорила одна дама, «он научился пяти различным способам целовать дамам руку».