Текст книги "Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)"

Автор книги: Леонид Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Вместе с тем вполне допустимо усомниться, получился бы из Макартура тот самый знаменитый "американский кесарь", "рыцарь антикоммунизма", если бы не существовало Артура – самого старшего. Это был незаурядный человек. Он решил для себя: моим примером будут первые поколения американцев, то есть те самые "дрожжи", которые бродят до сих пор и которые определяют "вкус" и качество, особенности американского характера, американского образа жизни.

В 1825 году, вскоре после битвы под Ватерлоо, Артур Макартур, ему тогда было 11 лет, вместе со своей матерью (отца они похоронили) сошел на американский берег. Первая четверть XIX века. Она несла на себе сильный отпечаток только что прошедшего столетия, которое в Соединенных Штатах называют "Веком просвещения". Не только потому, что именно в этом веке началась война американских колоний против Англии за свою независимость (1775 – 1782 гг.), была принята Декларация независимости Соединенных Штатов Америки (4 июля 1776 года). Произошел своеобразный скачок в духовной жизни в немалой степени под влиянием идей европейских философов, историков, писателей (не избежали этого влияния и создатели конституции США, которых называют "отцами-основателями"). С энтузиазмом люди встречали призывы отбросить все старые институты, отказаться от отжившей свой век техники, вообще от всего того, что было дискредитировано в Европе. Чувствовалась нужда в новых экспериментах, опытах, незнакомых ранее путях. Везде и всюду слышались слова "свобода", "демократия". Однако понимали их по-разному. Не всегда радовались им. Нередко выражали опасение. Даже в произведениях Руссо некоторые американцы увидели предупреждение "против увлечения демократией". В ставших популярными в США трудах Монтескье другие противники "власти демоса" находили "умные приемы", которые бы помогли преодолеть возможное "злоупотребление демократией и свободой".

"Отцы-основатели" находились под сильным влиянием Александра Гамильтона (1757 – 1804), которого поэтому считают одним из духовных крестных конституции США. Вот его главная позиция, изложенная в популярном научном труде:

"Все общества делятся на немногих и многих. Первые являются богатыми и людьми хорошего происхождения, вторые – массами народа... Народ беспокоен и непостоянен: он редко рассуждает правильно. Поэтому надо предоставить первым (богатым) определенное и постоянное участие в правительстве. Они будут удерживать вторых (массы) от шатаний, и, так как изменения не сулят первым никаких выгод, они всегда будут сохранять хорошее правительство".

Так что "Век просвещения" отнюдь не означал торжества идей справедливости, ведущих Соединенные Штаты в рай. Ведь не меньший расцвет переживали идеологи сил, выступавшие против "злоупотребления демократией".

Позднее их, перенесших из Европы дух реакции и переживавших на американской земле своеобразный ренессанс, назовут "исчадием ада".

Еще долго ощущалось влияние "Века просвещения". Коснулось оно и деда Дугласа Макартура. Многие в его времена бежали в Америку из-за Наполеона, точнее, не столько из-за него, сколько из-за боязни войн вообще. Ужас, испытанный перед наполеоновскими набегами, не мог быстро улетучиться и смениться чувством покоя. Никто не мог дать гарантии, что Ватерлоо – это последний бой.

Дух бонапартизма витал над землей. Даже без войн Европа благодаря обострению классовых противоречий, раздираемая межгосударственными конфликтами, оставалась опасной для жизни. Одновременно о Соединенных Штатах, независимость которых была провозглашена в 1776 году, уже начинала складываться слава как о земле богатых возможностей.

Следует помнить, что первые американцы – это люди, которые покинули не просто Европу, а феодальную Европу. Оказавшись на новом континенте, они как бы совершали свою собственную, личную революцию, они подняли восстание против феодальных порядков и победили. Большинство переселенцев объединял день прошлый. Объединял и день нынешний – отрицание колониализма, а затем и борьба против него.

Мигранты, добравшись до берегов Америки, поначалу оказались в довольно благоприятном положении. Прибыв в Новый Свет, человек освобождался от многих обязательств, долгов, порядков. В первую очередь неприятных ему, тягостных, сковывавших волю и ум. К тому же после завоевания независимости в США еще не окрепли, еще окончательно не оформились государственные органы, не сложились общественные и политические организации, не созрел такой институт, как общественное мнение. А вместе с ними не был отработан и механизм запретов. Появлялось чувство раскованности, вседозволенности, которое впоследствии было отнесено чуть ли не к главному признаку "высшей категории духа", именуемой "личной свободой".

Хорошо это или плохо, сказать трудно. Ведь приезжал народ разный. Действительно, много было тех, кто бежал от феодализма, от реакции. Но среди переселенцев встречались и люди самого реакционного толка. На американский берег сходил вместе с крестьянином, которого помещик лишил земли, и разбогатевший на колониальной торговле предприниматель, чтобы стать плантатором и приобрести здесь, в Новом Свете, рабов. Слова на цоколе американской статуи Свободы, привезенной из Франции и воздвигнутой в 1886 году на острове в нью-йоркском порту, "Дайте мне ваших уставших, нищих, жаждущих дышать свободно, несчастных, отвергнутых вашими неприветливыми берегами", не всегда обращались по адресу. Прибывали не только нищие, не только отвергнутые берегами за добро, но и за нанесенное зло. После французской революции в США переселилось немало роялистов, которые отсюда не только мечтали о реставрации королевской власти. Здесь находили убежище контрабандисты, фальшивомонетчики, пираты, политические авантюристы.

Но, конечно, всех их, за редчайшим исключением, делало похожим друг на друга, а значит, в определенных обстоятельствах объединяло одно – сильный характер, предприимчивость, личное мужество, умение

рассчитывать прежде всего на собственные силы, а не на бога. Каждый при этом проявлял себя и утверждался в непривычных, новых условиях, опираясь на обычаи, традиции покинутой родины или отказываясь от них. В подтверждение американцы приводят примеры. Так, славяне завоевывали друзей, а значит, и утверждались, проявляя такие качества, как гостеприимство, широта души, умение "посмотреть за горизонт". Немцы вызывали уважение своей точностью, педантичностью, бережливостью, ирландцы – храбростью, отвагой, итальянцы – умением видеть светлые стороны даже в самые мрачные периоды жизни. Китайцы восхищали удивительным трудолюбием, японцы – умением все схватывать на лету и применять для собственного использования. Торговая сметка у ливанцев, умение приспосабливаться у евреев для других были откровением, вызывавшим желание подражать. Даже замученные, изолированные от общества африканцы сумели окрасить американскую жизнь в свои тона. Обостренная тоска по родине, которую раб мог выразить чаще всего только в песне или в ритмах, выбиваемых барабаном,– это ведь тоже одно из ярких проявлений человеческой натуры, которое не может не воздействовать на окружающих, не оставить своего следа. В результате уже при жизни первых поколений американцев происходило взаимообогащение, перемешивание традиций, национальных культур, что, в свою очередь, приводило к изменению подхода к самой жизни и ее проблемам.

Было бы наивно утверждать, что в котел, который стал колыбелью американского характера, "высыпали" только все лучшее, только добродетели. Неизвестно, чего в "котле" оказалось больше. Ведь не случайно в Соединенных Штатах, какими мы знаем их сегодня, быстро прижились белогвардейцы, диктаторы типа южновьетнамского Нгуен Као Ки или шаха Ирана, даже сообщники нацистов, даже преступники, пошедшие на самое тяжкое преступление, чтобы угнать самолет из Советского Союза. Но, повторяю, бесспорно, носители как добра, так и зла были людьми сильными, яркими. Своими личными качествами, обогащенными национальными традициями, они способствовали формированию американского характера.

Не каждый нынешний американец, сам или через своих ближайших предков, получил из "котла" равную по качеству и количеству "порцию". Одному повезло с добродетелями, другому – с пороками. Но, конечно, эти рассуждения с "котлом", упрощенные и опримитивизированные, уместны в данном случае лишь для того, чтобы представить, насколько сложным, неоднозначным, противоречивым был процесс складывания духовного мира американца и какие причудливые, удивительные проявления получает он в каждом отдельном человеке. И все же, наверное, прав один из исследователей американской души, который пришел к выводу, что каждый американец, не говоря, конечно, о выдающихся личностях, до сих пор получает немного религии, толику морали, какие-то положительные знания, то есть всего понемножку, но порой вполне достаточно, чтобы добиться собственной, тоже не сверхвысокой цели, успеха в бизнесе, счастья в семейной жизни.

– Орел тогда станет крепкой, выносливой птицей,– внушал старик внуку,когда он с самого первого взмаха крыла начнет летать против ветра. Только в этом случае, преодолевая сопротивление, птенец обретет уверенность и силу.

В другой раз, когда солнце шло к закату, ему поведали другую мудрость, пришедшую с Востока:

– Человек подобен воде – как известно, вода получает движение (а движение – это жизнь) только тогда, когда она имеет возможность двигаться от высшей точки к низшей. Чем она ниже, тем стремительнее движение.

Счастье Макартура в том, что он мог закалить свои крылья в борьбе, в полете. А когда нужно было придать динамику своей политической карьере, он мог идти (временно, конечно) к низшей точке, чтобы завоевать симпатии простых американцев, составляющих основание пирамиды , на высшей точке которой всегда мечтал утвердиться (и куда возвращался после снисхождения к низам) Д. Макартур. В свою очередь, масса постоянно оставалась на уготованном ей жизнью уровне и о крыльях не помышляла.

Однако американца из массы и американца, парящего в высотах экономической, политической или армейской жизни, всегда объединяла теоретическая возможность поменяться ролями. Ведь многие американцы считают себя "стопроцентными", то есть обладающими если не равной, то похожей суммой духовных привычек, традиций. Наверное, так можно объяснить (частично, конечно) популярность Макартура.

Артур Макартур – самый старший прибыл в США в год, отмеченный важным событием – вводом канала Эри, соединившим озеро Эри с рекой Гудзон. Пошли по водным путям изобретения американца Фултона – пароходы.

Они поселились в Чикопи Фолз (штат Массачусетс). Можно было бы попытать счастья на юге. Тем более что рабовладение, клонившееся, казалось, к закату, на грани XIX века вдруг получило мощную поддержку и импульс со стороны... технологической мысли. Была изобретена хлопкоочистительная машина "джин". Она значительно удешевила хлопковую пряжу и как мощная иголка потянула за собой нитку производства хлопка. Фабриканты Англии и Севера США в погоне за дешевой тканью поглощали все больше и больше сырья, требовали освоения и захвата новых земель. Под нажимом плантаторов была развязана война с Мексикой (1846 – 1848 гг.), в результате которой половина мексиканских земель перешла к Соединенным Штатам. Многие сыновья латифундистов охотно шли в вооруженные силы, выбирали военную карьеру, ибо рассматривали ружье как продолжение кнута надсмотрщика. Такую именно эмблему я видел на воротах загородной виллы бизнесмена, принимавшего нас в Хьюстоне. "Это еще от прапрадеда,– с гордостью заметил хозяин.– С тех пор наш фамильный герб".

Северяне тоже шли на новые земли, тоже были сторонниками экспансионизма. Тогда же кто-то сказал: "Это вполне естественный процесс. Ведь каждый младенец свой первый шаг делает на Запад". В 1862 году принимается закон о земельных наделах, согласно которому каждому американцу предоставлялось 160 акров земли, если он обязывался поселиться на таком участке и обрабатывать его в течение пяти лет. Закон больше, чем миллион "младенцев", подстегнул к экспансии на Запад. Американцы как на Севере, так и на Юге, преследуя, правда, разные цели, горячо поддержали президента Монро, который в послании конгрессу (1823 г.) заявил, что "Америка для американцев", а посему вмешательство Европы недопустимо – доктрина, таким образом, "обосновывала" намерение США господствовать над народами обоих американских материков. Плантаторы Юга, захватывая новые земли, нещадно эксплуатировали негров. Они быстро богатели, сколачивая фантастические состояния.

Однако Макартуры предпочли увиденный Север неведомому Югу. Кто знает, высадись они в другом районе, может быть, вся жизнь для поколений Макартуров выстроилась бы по-другому. Но она начала строиться именно с Севера.

Артур учился, отдавая предпочтение юридическим дисциплинам. Он служил в милицейских силах штата, получил звание капитана. Но больше его порадовало назначение на пост адвоката Западного военного округа Массачусетса. Новый виток в карьере произошел, когда Артур Макартур вместе с женой и четырехлетним сыном Артуром-младшим покинул уютный дом в Массачусетсе и отправился к Великим Озерам. Прошло немного времени, и он уже прокурор Милуоки (штат Висконсин), а в 1855 году после выборов становится помощником губернатора штата. Однако скоро выяснилось, что "избранник народа" – наглый самозванец: он, оказалось, "победил" благодаря махинациям и жульничеству. Доказательства и улики были столь вопиюще убедительными, что г-на Уильяма Барстоу выставили за двери губернаторского офиса. Дела передали Артуру Макартуру. Так неожиданно для себя он стал губернатором. Но занимал высокий пост недолго.

Все по тем же причинам. Ведь Барстоу не мог жульничать в одиночку. Через пять дней А. Макартур освободил губернаторское кресло и вернулся к юридической практике.

Здесь дела пошли значительно лучше: Артур Макартур положил немало сил для того, чтобы модернизировать профессию криминологов, следователей, прокуроров, сделать искусство адвоката гибче, острее, современнее. Всегда старался выиграть дело умом, хитростью, храбростью, логикой. Говорить предпочитал мало, а главное – ничего лишнего. Хотя не избегал возможности прибегнуть к эффектному каламбуру, эмоциональной психической атаке. Это был желанный партнер и компаньон бизнесменов.

Бесспорно, такие юристы, как Артур Макартур, немало способствовали прогрессу Севера. Быстро развивавшееся здесь буржуазное общество резко отличалось от основанной на рабстве общественной системы Юга. Столкновение было неизбежным. В 1860 году президентом стал Авраам Линкольн, кандидат Республиканской партии, созданной (1854 г.) промышленной буржуазией Севера и поддержанной фермерами и рабочими. Если на Севере его избрание вызвало ликование, то на Юге, который до этого держал государственное верховодство, оно рассматривалось как сигнал к мятежу. В начале 1861 года южные штаты, вышедшие из Союза, образовали конфедерацию, начали военные действия.

Север принял вызов Юга.

Артур Макартур – самый старший не без удовольствия выслушал своего сына, которому исполнилось 16 лет:

– Отец, я собираюсь пойти добровольцем, сейчас, сегодня...

– Не время,– услышал он в ответ.– Сначала на год в военное училище, а там бог с тобой...

Курсант обнаружил большие способности, и командование училища рекомендовало его в Военную академию США. Губернатор штата Висконсин дал свое согласие (таковым был порядок набора в главное учебное заведение вооруженных сил Вест-Пойнт) и направил соответствующее письмо президенту США с просьбой о зачислении юноши в академию. И вот он в сопровождении старшего сенатора от штата Висконсин в Белом доме (май 1862 года). А. Линкольн по-отечески принял Артура-младшего. Он попросил его набраться терпения, подождать до следующего набора, так как ежегодная президентская квота оказалась исчерпанной. Конечно, на президента страны можно было положиться. Однако Артур не стал ждать и 4 августа 1862 года шагнул под знамена 24-го Висконсинского пехотного полка. Тогда ему было 17 лет. А в 19 он уже полковник{2}, самый молодой в таком высоком звании во всей союзной армии. О нем нельзя было сказать "молодо-зелено". Молодость дополнялась знанием военного дела, отвагой, солдатским счастьем. Как-то перед одиннадцатью полками, в том числе и перед Висконсинским, была поставлена задача овладеть важным стратегическим пунктом. Одиннадцать полковников после военного совета, сознавая опасность и рискованность предстоящего сражения, написали своим родным прощальные письма. Все пали на поле боя. Настигли пули и Макартура. Когда нашли тело полковника, все подумали, что он мертв. Но нет! Пуля, попавшая в грудь, натолкнулась на маленькую Библию и толстое прощальное письмо домой. Они замедлили смертельный ход свинца, он остановился в миллиметре от сердца.

30 ноября 1864 года полковник Артур Макартур-младший провел свое последнее сражение в Гражданской войне. Он получил тяжелое ранение и длительное время находился на излечении. Перед тем как вернуться в полк, Артур какое-то время по приказу служил в военном суде Нового Орлеана. Там и произошел случай, который одни считают забавным, другие относятся к нему более серьезно, приговаривая "яблоко от яблони недалеко падает" – намек на скандал, связанный с жульничеством при выборах губернатора штата Висконсин и его помощников.

Теперь послушайте историю. "Однажды,– рассказывает Дуглас Макартур,– к генералу (командующий военным округом.– Л. К.), весьма привлекательному молодому человеку, у которого в это время в гостях был служащий военного суда (то есть отец.– Л. К.), постучались две прекрасные дамы-южанки. У моего отца затряслись колени, чего не случалось даже во время боя – так прекрасны были гостьи. Дама постарше предложила генералу за разрешение воспользоваться транспортными средствами 250 000 долларов золотом. "Если этого окажется молодым людям недостаточно,– многозначительно улыбнулась она,– то возьмите вот это",– и она протянула листочек с адресом другой леди, которая была помоложе и от которой генерал не отрывал глаз". Прекрасные феи ушли. Ошарашенный генерал, поостыв, вспоминает рассказ отца Д. Макартур, велел переслать деньги в казну.

Казалось бы, за столь благородный поступок следовало ожидать повышения. Но вместо этого генерал подал в отставку, дав понять, что он "вот-вот готов поддаться искушению". Непонятно только, какому – то ли запросить больше денег, то ли воспользоваться приглашением дамы.

Итак, генерал ушел в отставку. Артур Макартур, в свою очередь, распрощался с военным судом и под теми же флагами, но изрешеченными пулями, промаршировал по улицам родного Милуоки.

Армия южан капитулировала 9 апреля 1865 года. Гражданская война закончилась. Через пять дней Линкольн, которого вторично избрали в президенты, был убит сторонниками южан. Однако это не могло изменить положения плантаторов. Рабство было отменено. Положение негров, правда, мало изменилось, и введенные "черные кодексы" в общем в какой-то степени воскресили принудительный труд с жестокими наказаниями (тогда-то и возник ку-клукс-клан). Однако плантаторству был нанесен серьезнейший удар. Многие латифундии пошли с молотка. Распались на мелкие участки, попав в руки трудовым фермерам, в основном белым. Но и черным кое-что досталось.

На Юг ринулись северные капиталисты, чиновники. Они скупали земли, занимались спекуляциями. Смыкаясь при этом с остатками плантаторов. Часто не только на почве бизнеса и политики. Дуглас Макартур – пример такого союза: мать его была южанкой, воспитанной в обществе плантаторов-рабовладельцев. Отец – северянин, представитель быстро растущей буржуазии "верхних штатов". Однако до своей встречи Артур Макартур-младший и Мэри Пинки Харди шли 15 лет, если взять за точку отсчета окончание Гражданской войны. Оба были достойны друг друга. Оба гордились друг другом. Это был равный брак. Равный не в денежном измерении. В моральном, идеологическом.

В то время, когда Мэри мечтала о поступлении в аристократическое учебное заведение с преподаванием на французском языке, Артур уже сидел за книгами по юриспруденции. Почему не пойти по стопам отца? Однако довольно скоро студент сам дал себе негативный ответ.

Про него можно было бы сказать словами древнего грека, историка Ксенофонта:

"Он мог бы жить в мире... но он выбрал войну. Он мог бы вести легкий образ жизни, но предпочел тяжелую долю солдата. Он мог бы обогащаться, не рискуя ничем, но он решил принести благополучие в жертву войне... Ему приятно растрачивать силы на войну, как другим растрачивать их на любовь".

В феврале 1866 года, отложив учебники, Артур Макартур-младший вступил в регулярную армию в чине второго лейтенанта. Довольно скоро он получил капитана. На этом движение в чинах прекратилось. Потребовалось 23 года, прежде чем на погоны лег золотой дубовый листок майора. Наконец, ему, уже защитившему докторскую диссертацию в Национальной школе прав (Вашингтон), присваивают звание генерала и оказывают честь повести на Филиппины головной отряд экспедиционного корпуса, а вскоре назначают военным генерал-губернатором колонии. Затем А. Макартура направляют представителем вооруженных сил США на русско-японскую войну. Правда, генерал не доехал до места назначения – война закончилась, и ему пришлось довольствоваться назначением на пост военного атташе США и Японии.

В общем, завидная карьера. Но, как говорят, в США Артур Макартур-младший "сделал себя сам". Хотя, конечно, не могли не сыграть роли связи отца, который в 1870 году самим президентом Грантом был назначен на пост помощника судьи в Верховном суде округа Колумбия. Однако в этом случае следует вспомнить восточную мудрость: "Если курицу посадить на яйца, то появятся цыплята. Если посадить на камни, то ничего не получится". В данном случае появился не цыпленок, а настоящий орел. Артур Макартур за многие годы тяжелой службы накопил ту энергию, которая вывела его на самую высокую орбиту военной карьеры.

Когда капитан приехал на земли племени сиу, в штате Юта, и увидел поля, реки, горы, кустарники шалфея, он с сожалением подумал: "Надо же! Сюда не завезли даже колючей проволоки!" Один из видных идеологов Фронта национального освобождения Алжира Франц Фанон (1925 – 1961), размышляя над политикой колонизаторов (анализ в немалой степени относится в данном случае к первопроходцам, этим бородатым ковбоям, солдатам, золотоискателям), мотивами их действий, поступков в своей знаменитой работе "Проклятьем заклейменные", пишет:

"Враждебная, неподатливая, непокорная в своей основе природа представлена в колониях зарослями, москитами, туземцами и лихорадками. Колонизация может считаться успешной, когда вся эта непокорная природа наконец усмирена. Прокладка железных дорог через заросли, осушение болот, нейтрализация туземцев с точки зрения политики и экономики оказываются равноценными".

Короче говоря, колонизатор, "несущий бремя белого человека", смотрит на колонизуемого не как на человека, а лишь как на часть ландшафта, "часть общего фона, над которым следует установить господство".

Армия Соединенных Штатов выполняла, по сути, полицейские и карательные функции. Главным объектом были, конечно, индейцы. Политика правящих кругов по отношению к ним представлялась однозначной – вытеснить туземцев, дать простор инициативе, энергии, предприимчивости белого человека. Как и по отношению к африканцам, здесь обозначились две тенденции – первая мирным путем, средствами убеждения заставить индейцев добровольно сложить свои копья. Примером может служить, выражаясь современным языком, пропагандистская акция Шеридана. Он прибыл к А. Макартуру с инспекцией. Генерал потребовал к себе вождей местных индейцев. Вот что рассказывал о встрече А. Макартур: "После того как закурили трубку мира, Шеридан решил произвести на краснокожих впечатление и таким образом доказать бесполезность попыток тягаться с белым человеком. Он сказал, что в отличие от их лодок у белого человека есть огромные пароходы, которые пересекают могучую реку Миссисипи. После этого он спросил переводчика, какое впечатление произвел его рассказ на вождей. "Генерал, они не верят вам" таков был ответ. Затем генерал во все еще дружеской форме, но уже сдерживая раздражение, сказал, что у железной дороги, которая пересечет континент, гораздо больше возможностей, чем у гужевого транспорта. И снова переводчик сказал: "Генерал, они вам не верят". Тогда Шеридан, сознавая правда, насколько ограничены возможности телефона, выбросил следующую козырную карту, сказав: "Я могу произнести слова в эту маленькую черную коробочку, и Великий Белый отец в Вашингтоне услышит меня, он ответит мне". На этот раз молчал переводчик. Проявляя нетерпение, Шеридан попросил перевести то, что он сказал. Но переводчик не произнес ни слова. "В чем дело?"– зло спросил Шеридан. И, медленно перекатив свою табачную жвачку за щеку, переводчик объяснил: "Видите ли, генерал, теперь я вам не верю".

Индейцы не хотели признавать никакого превосходства. В этом свете беседа Шеридана представляется как провокация, ибо она давала "право" убеждать другими методами. Недаром Д. Макартур пишет: "Жизнью там правили винтовка и пистолет". Артур Макартур-младший не устраивал бесед с вождями сиу, не демонстрировал им умственное превосходство белых с помощью телефонных и телеграфных аппаратов. Он проводил карательно-полицейские операции. До тридцати операций в год. Для него индейцы были частью покоряемой природы, частью ландшафта. С ними и следовало обращаться соответственно. При этом он руководствовался "Главными приказами No 100", или, как они официально назывались, "Инструкциями для государственных войск Соединенных Штатов во время боевых действий", выпущенными в 1863 году во время Гражданской войны. В них, в частности, американскому солдату предписывалось:

"Военными преступниками считаются те лица на оккупированной территории, которые с оружием в руках выступают против оккупационной армии или победителей".

Далее инструкции определяли отношение к военнопленным: к ним следует

"относиться как к бандитам с большой дороги или как к пиратам".

Интересно заметить, что именно Артур Макартур лично усовершенствовал "приказы No 100" на Филиппинах, те самые приказы, которыми он руководствовался в США. Внесенные поправки свидетельствуют, что генерал эволюционировал значительно по сравнению с капитаном. В лучшую сторону? Судите сами. Вот выдержка из стенограммы слушаний в сенатской комиссии США. Перед американскими законодателями выступают участники "умиротворения" Филиппин. После генерала Хьюза, который объяснял резню филиппинских женщин и детей тем, что "наиболее эффективно мужчину можно наказать, только расправившись с его женой и детьми", ибо они являются "дикарями", предстает первый лейтенант 35-го пехотного полка Гровен Флинт. Вот что записали сенатские стенографы:

"Вопрос. Пожалуйста, расскажите комиссии, что вы видели на самом деле.

Ответ. Ладно, вы хотите, чтобы я описал, как человека пропускали через лечение водой?

В. Да, я бы хотел, чтобы вы это сделали, сэр.

О. Очень хорошо, сэр. Человека бросают на землю, он лежит на спине. Трое или четверо солдат стоят или сидят на его руках или ногах и прижимают его, а потом стволом пистолета, или стволом винтовки, или стволом карабина, или просто палкой размером со скалку, да хотя бы и диаметром в один дюйм...

В. Сенатор Беверидж: Такой большой, целый дюйм в диаметре?

О. Да. Ее просто засовывают между челюстями и челюсти раздвигают...

В. Сенатор Барроуз: Вы сказали, его челюсти открывают силой?

О. Да, сэр, подобно кляпу. В случае, если попадались старики, их зубы, я видел, превращались в крошку, то есть я хотел сказать, что тогда это делалось немного грубовато. Потом его просто держали, а затем лили из кувшина воду на лицо, в горло, нос, и так продолжалось до тех пор, пока человек не подавал знак о согласии говорить или не терял сознание".

Все эти преступления так или иначе санкционированы А. Макартуром. Либо собственноручной подписью, либо "Главными приказами No 100", исправленными и дополненными им лично в применении к Филиппинам.

Дуглас Макартур так сказал о своем отце: "Он занимался обременительным делом – запихивал индейцев в бесплодные пустыни юго-запада, насаждал закон и порядок белого человека на западных границах". Филиппинский же период деятельности отца был для Дугласа "самым впечатляющим примером". Он гордился отцом.

Винтовка и пистолет правили не только жизнью индейцев.

Своеобразным теоретическим дополнением, обоснованием "Главных приказов No 100" явились публичные и печатные рассуждения Эндрю Карнеги. В 1888 году этот идеолог большого бизнеса, стальной магнат писал:

"Мы принимаем и приветствуем как условия, к которым должны себя приспособить, великое неравенство, царящее в окружающей жизни, концентрацию бизнеса, промышленного и торгового, в руках немногих, и закон конкуренции между ними, не только как приносящий пользу, но и существенный для будущего прогресса расы... Не зло, а добро пришло к расе посредством накопления богатств теми, кто обладает способностью и энергией производить это... Мы можем также требовать разрушения высочайшего типа человека за то, что он не смог достичь нашего идеала. Но это равносильно тому, чтобы требовать разрушения индивидуализма, частной собственности, закона накопления – ведь это высочайшие результаты человеческого опыта, почва, на которой общество получило свои лучшие плоды".

Обоснование "приказов" появилось как нельзя кстати, ибо именно в это время Артур Макартур обеспечивал "нормальные условия для работы компаний". Особенно "много пуль пришлось уложить", чтобы избавить от разного рода зла компанию "Юнион Пасифик Рэйлроуд", тянувшую железную дорогу на запад, чтобы соединиться с "Сентрал Пасифик", шедшей навстречу. Уже тогда рабочее движение доставляло хлопоты Эндрю Карнеги и другим "высочайшего типа людям".

Капитан Макартур не абстрактно, а предметно ощущал последствия роста рабочего движения, деятельности его организаций. Изменялась диспозиция и вне индустриальных центров. Операции против индейцев стали походить на военные прогулки по сравнению с теми, что приходилось делать теперь. Происходило бурное развитие хозяйства на землях их новых владельцев. Началось расслоение фермерства. В крестьянских районах в не меньшей степени, чем в индустриальных центрах, стал накапливаться взрывоопасный материал. Многие фермеры попали в кабалу к банкам и не знали, как выбраться из пут финансистов. Капиталистические корпорации хищнически эксплуатировали землевладельцев. Особенную ненависть вызывали железнодорожные компании. Длительное время именно против них направлялось в основном фермерское движение конца XIX века. Можно представить себе, какую важную роль играл А. Макартур-младший, защищая интересы "Юнион Пасифик Рэйлроуд", принадлежавшей миллионеру Эдварду Гарриману.