Текст книги "Между живой водой и мертвой. Практика интегративной гипнотерапии"

Автор книги: Леонид Кроль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Эти образы, когда «вы на себя смотрите со стороны» – не внутренние ощущения, а внешние образы, и они для него очень важны, как для человека, который склонен смотреть со стороны и рефлексировать… Переход к запахам, о которых у нас дважды шла речь в предварительной беседе, происходит как переход к чему-то менее дифференцированному, связанному с памятью о каких-то острых ощущениях. И в этот момент наступает достаточно глубокое погружение.

и оно очень высоко… и в нем летают птицы… и все так широко распахнуто, что вы сами кажетесь себе таким маленьким-маленьким… и если вы видите себя со стороны… то можно действительно увидеть себя очень отчетливо… и одновременно маленьким… Огромная степь, огромное небо… и вы лежите среди этих запахов… и веки дрожат, как крылья у птицы… и вы можете представить себе, как эта птица парит… как будто вы парите, и вас на раскинутых крыльях… на раскинутом теле… держат потоки воздуха… без всяких усилий… как будто мощные потоки поднимаются и несут вас… хотя вы хорошо знаете, что ваше тело плотное… кажется, что воздух проникает сквозь… ваше тело… настолько легким вы становитесь… Как перо у птицы… Ощущение очень чистого воздуха… чистой земли вокруг… и очень чистых волн запаха… И хотя вы знаете, что у вас есть какой-то вес… как пушинка, вы растворяетесь… удивительное ощущение, что ваша кожа дышит… так же как ваши легкие… и воздух проникает в вас со всех сторон… и свет… и запахи… через вас течет поток света… и покоя… и вы ощущаете полное растворение… и какую-то особенную жизнь… медленную, как будто вы смотрите… на очень медленно текущую воду… чистую и прозрачную… и от этого… ваш взгляд останавливается… и видит глубоко-глубоко… каждый слой этой воды… Вы видите, как в ней медленно плывут прекрасные рыбы… и колышутся растения… Кажется, что в вас самом разные ткани тоже дышат… и дышит все тело… и дышат легкие… и дышит кожа… очень легко и спокойно… И вам очень нравится, что с этим воздухом вы то поднимаетесь, то опускаетесь… Совершенно неважно, находитесь ли вы… на поверхности этой чистой воды или парите, как птица… слегка приподнимаетесь или опускаетесь потоками воздуха… или лежите на сене в волнах запаха… Кажется, что в вас объединяются все стихии… и в этом сухом и чистом воздухе как будто просеивается… невидимый жар вместе с невидимой прохладой… и текут очень прозрачные… какие-то далекие воспоминания… они проходят в стороне… вы как будто бы видите фильм… Отдельные слайды… картинки, которые вспыхивают и погасают… И вы переживаете чувство… полного отрешения… и вы знаете… что чем больше вы… чувствуете этот покой… и полную неподвижность… тем больше энергии течет через вас… тем больше энергии вы накапливаете… Как будто вы становитесь прозрачным… и ощущение крыльев… как будто все тело становится одним крылом… потоком воздуха… и это удивительное ощущение прозрачности и чистоты… света… и вы куда-то поднимаетесь или опускаетесь… мерно, спокойно… вы чувствуете, как ваше тело… становится очень легким… и руки и ноги… и веки… и любые подрагивания… и маленькие трепетания…

Клиент как бы существует в другом весе, и его поддерживают окружающий фон, воздух, его омывают потоки воздуха. Эти ощущения на коже, это ощущение крыльев – образ расправленных плеч, лопаток, тех зон, которые обычно мышечно держат тревогу. При этом здесь еще присутствует элемент изменения схемы тела. И это возвращает его косвенным образом к переживаниям подростков. Я думаю, что во время подросткового периода у него были проблемы с узнаванием новой схемы тела, с адаптацией тела. И тем самым я даю регрессивный элемент возвращения к подростку, у которого тело меняется, возникает элемент тревоги по этому поводу и, одновременно, спокойное отношение к таким переменам схемы тела.

делают вас еще легче… легче и спокойнее… И это замечательное превращение… тепла, прохлады… легкости… и покоя… струения… И вам очень нравится, что… ничто ни с чем не смешивается… все находится рядом… и запахи текут через вас… как будто вы вспоминаете множество разных запахов… и обостряются ощущения… тех запахов, которые вы слышали раньше… запахов, которые бывают осенью… или зимой… или летом… или весной… (Терапевт произносит название времен года разными голосами). И вам так приятно… что ни о чем не думая… запоминаете это глубокое-глубокое состояние… парение и покой… Глубокое состояние… умиротворение… созерцание… и растворение… Вы запоминаете… и где бы вы ни были… уносите его с собой… и очень не спеша… запомнив это состояние… вы начинаете слегка шевелиться и глотать… будто выплывая откуда-то… не спеша открываете глаза…

(Сергей открывает глаза, глубоко вздыхает.)

Терапевт: Ну, как?

Сергей (очень тихо): Я был здесь.

Терапевт (тоже тихо): Где?

Сергей: Я контролировал тело, сознание.

Терапевт: Ну и что?

Сергей: Было хорошо, как при легком трансе.

Это значит, что ему было хорошо, но он ожидал большего.

Терапевт: А что было не так?

Сергей: Нет, наверное все было так, но мне показалось, что глубокого транса не наступило.

Терапевт: Хотите, чтобы он был глубже?

Сергей: Да.

Терапевт: Что даете? Сколько у вас зубов как у волшебника? Сколько даете зубов, чтобы он был глубже?

Сергей: Один.

Терапевт: Хотите, чтобы было глубже на один зуб? Хорошо. Какой даете зуб?

Сергей: Последний.

Терапевт: С какой стороны?

Сергей: Справа, сверху.

Терапевт: А он там есть?

Сергей: Есть.

Терапевт: Хорошо. Закрывайте глаза. Будем превращать зуб. Сейчас посмотрим. Хорошо было?

Сергей: Да. Но мало.

С ним все происходит как бы в два приема. С первого раза он воспринимает ситуацию отстраненно, отдаляясь от нее рефлексией, но по-настоящему переживает ее, когда все уже закончилось, с некоторой отсрочкой. Поэтому первый транс был скорее проторением пути.

Терапевт: Закрываем глаза… представляем себе сено… его аромат… вы можете вспомнить, как раздуваются ноздри… слегка трепещут… и эта птица, которая высоко парит… вы чувствуете желание раствориться в небе… и может быть, сложить крылья… и плавно-плавно… не спеша, спланировать… и опуститься в воду… И может быть, вам захочется нырнуть… и поплыть… освежиться, как будто после сна… и вы вспомните, как вы плаваете… полежать на спине… и вода может быть удивительно чистой… прозрачной… как будто это особая вода… в которой вы плывете… и которую можно пить… Удивительное ощущение: эту воду, в которой вы плывете, можно пить… И так приятно окунать в нее лицо… чувствовать, как капли этой воды текут по телу… и если вы выходите на берег… вас освещает жаркое солнце… в какой-то вам немного прохладно… но вы одновременно и согреваетесь… Вам хочется… уже выйдя на берег… из этой, почти волшебной воды… почувствовать, как… вы лежите на берегу… и вам хочется задремать… на несколько минут… глубоко… так естественно… Вы вспоминаете момент, когда вы засыпаете… по телу вот-вот пройдет судорога… как будто вы сбрасываете все лишнее… надоевшую, иную оболочку… вы как будто киваете во сне… И это ощущение очень легкого и мгновенного отключения… лучше ненадолго… потому что за это короткое время… когда вы перестаете себя контролировать… как будто отпускаете себя… отпускаетесь вслед за своими веками… разжимающимися руками, за это время с вами происходит что-то очень важное… всплывает сон… какое-то очень красивое и приятное воспоминание… Как будто лопается пузырек воздуха… Как будто загорается фонарик внутри… ощущение приятного очищенного тела… и очень устойчивого… и яркого солнца… и хочется свернуться в клубочек, как птица… и испытать это ощущение облегчения… Тепло… и покой… И хочется вдруг найти какое-то неожиданное движение… согнуться в суставах… протянуть руку… набрать чуть больше воздуха… немножко подрожать… согреться… И кажется, что уже совсем во сне… натягивается одеяло… из солнечных лучей. И вот-вот… как будто в раскачивающемся маятнике… в этот миг моментального засыпания… произойдет момент покоя… и опять начнется просыпание… и от этого ощущения… раскачивания… спокойного раскачивания… происходит моментальное опускание… как будто бы при проглатывании… очень вкусного… кусочка слюны… И легкая дрожь… убаюкивает… И с каждой минутой хочется еще глубже расслабиться… успокоиться… С каждым днем все легче… и легче… направлять самого себя через… эту маленькую судорогу… успокоение… сон… приятные образы… Легко и спокойно… И, может быть, вам… приснится… синее-синее небо… и где-то высоко – птицы… и ощущение парения… чувство, что когда-то вы уже видели или испытывали это… И только какой-то один звук в полной тишине… далекий и тихий… (Длительная пауза.) Когда вы захотите… своим языком… вы нащупаете зуб с правой стороны… сверху… нежно прикасаясь к нему… вы почувствуете… как этот зуб… (Сергей приоткрывает один глаз и начинает смеяться.)

Терапевт: Ну, как?

Сергей: Глубже. (Общий смех.)

Терапевт: Мне кажется, что у Сергея были довольно глубокие переживания. Для меня критерием является то, что за единицу времени происходило много событий. В качестве признака глубокого транса клиент выделяет наличие ярких галлюцинаций, а мне это кажется весьма второстепенным признаком, который при желании легко вызвать. И, я думаю, весь наш разговор, который вызвал замешательство, частичный отказ от привычных категорий и ожидание, довольно сильное ожидание – были очень важны. Как волшебник я отношусь безразлично к его оценке моего мастерства. Оно не влияет на мое собственное ощущение процесса. Для меня транс характеризуется тем, что человек одновременно находится в состоянии трезвого сознания: знает, где находится, знает, что себя контролирует, и при этом существует в другом измерении, в котором больше чувствует, переживает. А может, еще и в третьем измерении! И эти измерения находятся рядом. А его презумпция заключается в том, что если есть одно, значит, нет другого. Что если это день, значит, в нем нет луны, если открыты глаза – значит, нет посторонних мыслей. Это точка зрения сознания. Установка. Мне кажется все-таки, что главное, о чем и шла речь в самом начале, это возможность пережить глубину, отказаться от привычных рамок оценки. И наш предварительный диалог привел к возможности отказа от таких рамочных конструкций. На уровне реальных ощущений, мне кажется, ответ был получен. Его запрос, его заказ состоял в возможности пережить глубокий контакт с самим собой. Пережить какое-то собственное глубокое состояние. А его сознанию нужно какое-то время для того, чтобы к этому привыкнуть, или для того, чтобы от этого отказаться. Но это уже другая история. Мне было важнее вызвать к жизни волшебника с мешком. Новое состояние, элементы иной реальности, иных измерений, иного волшебства сосуществуют какое-то время вместе со старыми способами. А волшебник отличается от простого аптекаря тем, что действительно обладает свободой превращений.

Огненная ящерка

Продолжение работы с Полиной. С ней мы уже встречались во второй главе этой книги.

Полина: Я хотела бы научиться отдыхать. (Открывает сумочку, которая лежит у нее на коленях, и начинает в ней что-то искать, долго перебирает ее содержимое.) У меня каждый раз возникают проблемы с отпуском. Я всем уже надоела, обсуждая, когда мне его брать и брать ли мне его. Это какая-то неразрешимая проблема, я не понимаю, в чем здесь дело.

Клиентка открывает свою сумку и начинает в ней рыться, как будто бы она собирает баул, по крайней мере, для недельной поездки. Моя ассоциация по этому поводу такова: в нашей совместной работе она решила забраться достаточно глубоко, она еще не знает, что там возьмет; там может найтись что-нибудь на дне, может быть, наоборот, на поверхности… Другая ассоциация: клиентка собирается что-то перебирать. Ассоциация с чердаком или сундуком, с чем-то, где много хаоса. Одновременно возникают два впечатления: ей хочется больше порядка, разложить все по полочкам, а с другой стороны – большого хаоса и растерянности… Оппозиция между порядком и растерянностью (хаосом) метафорически предъявляется тем, что Полина вроде бы идет на клиентский стул, но не смотрит на него, а роется в недрах своей сумочки.

Терапевт: Угу, угу.

Полина: И еще бы мне хотелось каждый день делать какие-нибудь физические упражнения. (Мечтательно смотрит вверх.) Йогу или еще что-нибудь, в общем, как-то двигаться.

Терапевт: А в чем проблема с отпуском?

Полина: Не могу понять. Какая-то нерешительность. Трудно выбрать. (Вертит в руках футляр для очков.) Когда нечего выбирать – все очень хорошо. Или когда есть только два варианта, тогда я выбираю методом исключений: это мне не подходит, значит, то, что остается, мне тоже не очень подходит, но все-таки как-то подходит. А когда есть несколько вариантов, я просто теряюсь, не могу выбрать. Поэтому я никогда не училась играть в шахматы: там очень много вариантов, у меня начинает болеть голова, и все… (Кладет ногу на ногу.) Отпуск… Разрешено разбивать его хоть на три, хоть на четыре части. Ясно, надо разбить. На сколько разбить, как какую часть построить? Я теряюсь.

Терапевт: Как вы думаете, с чем проблема связана?

Полина: Не знаю.

Терапевт: Вам не хочется после отпуска возвращаться обратно? Не хочется принимать решений?

Полина: Не хочется принимать решений.

Терапевт: Вам хочется после отпуска возвращаться обратно к жизни?

Полина: Как правило, да. Мне довольно скоро надоедает отдыхать. Через десять дней точно.

Терапевт: Еще какие возникают сложности?

Полина: Если я поеду в одно место, то другого ведь уже не будет.

Терапевт: А куда вам хочется ехать? Для примера: в одно место, во второе или вообще никуда не хочется ехать?

Полина (перебивает): Или остаться вообще дома!

Терапевт: Может, вы выбираете поехать туда, или поехать сюда, или лучше никуда не ехать, а просто лечь лицом в подушку и не двигаться. Потом вы думаете: нет, нельзя, надо все равно что-то делать дома.

Полина (задумчиво смотрит перед собой): Какие-то варианты уже перепробованы. Пробовала оставаться дома. Дома тоже можно отдохнуть, вставать когда хочешь, вообще не вставать. В конце концов, кататься на лыжах в парке. Но все оканчивается какими-то делами дома, никаких прогулок.

На мой взгляд, проблема заключается в том, что у клиентки нет ясной идентификации. Она в каком-то смысле могла бы быть и тем, и этим, она принимает разные формы. То, что она переводчица, тоже отражает проблему отсутствия ясной идентификации, которая оставляет опасность того, что вдруг на нее что-то нахлынет, и она не сможет отвечать за себя. Отсюда такая тщательность, привязанность к внешним обстоятельствам, понятным обстоятельствам – это для нее способ хотя бы внешне себя идентифицировать, глядя извне, четко осознавать кто она.

Терапевт: А вторая проблема?

Полина (положила футляр для очков на колени, задумчиво чешет за ухом): Я поняла, что дома оставаться нельзя, нужно обязательно сменить обстановку.

Терапевт: Как вы думаете, вторая проблема с чем связана?

Полина: Физкультурная?

Терапевт: Угу.

Полина: Исключительно с ленью. Нужно переменить положение, подвигаться.

Терапевт: Есть образы, которые эту проблему иллюстрируют. Первый – спящая красавица. Так хорошо: лежишь себе в хрустальном гробу, раскачиваешься на цепях и спишь.

Полина (смеется, теребит футляр для очков): Это неплохо.

Этот мотив ей понравился. Потому что в нем заключено основное: не надо двигаться. Есть оболочка. За тебя уже все решено. Просыпаться самой не нужно. «Может быть, разбудят, но это уже их проблемы, а не мои. И главное, чтобы мне было гарантировано, что я – царевна. Я – спящая царевна, и моя профессия – спать.»

Терапевт: И никому до тебя нет дела.

Полина (смеется): Прекрасно! И главное, чтобы не будили!

Терапевт: И даже неважно, везут ли гроб в одну страну или в другую – лишь бы не будили. И пускай таскают, куда хотят.

Полина: В общем, везде одно и то же. (Согласно кивает.)

Терапевт: А вот если бы этот хрустальный гроб погрузили на дно океана, чтобы там было тихо?

Полина: Это не имеет значения, лишь бы не будили. (Поет.) Не буди-и-и меня!

Если говорить об оппозиции фокусировки-расфокусировки, то проблема Полины состоит в том, чтобы ее сфокусировать, а не расфокусировать. Это тот редкий случай, когда важнее не только избавить человека от его проблем и заставить забыть о своих четких идентификациях, но и заставить его как бы принять всерьез те выборы или те идентификации, или те способы действия, которые у него и так есть. Клиентка как бы все время говорит про то, что вообще-то ей безразлично, настолько все равно, что трудно выбрать. И трудно выбрать все – образ жизни, работу, отдых… Вопрос в том, чтобы найти все-таки некие опорные точки, к которым она так или иначе может быть прикреплена, к которым она может возвращаться, как к пресловутому колышку.

Терапевт: А если это подверстать к тому, что связано со спортом, то главное – двигаться можно, но чтобы толчков не было, все было очень плавно. «Если уж меня в конце концов поставили на ноги и толкнули, я могу долго идти, но чтобы не надо было никуда поворачиваться, возвращаться…»

Полина (сначала согласно кивает, потом перебивает): И чтобы никаких групповых видов спорта, где есть соревнования.

Терапевт: Вы не верите в существование других людей?

Происходит резкий переход. Речь идет о том, что клиентка хочет жить без суставов. Вообще не шевелиться. Быть телом, в котором нет отдельных частей – ни рук, ни ног. Это же относится и ко времени. Лишь бы не меняться. Оказаться без ритма. Раствориться. Отказаться от какой бы то ни было фигуры. Целиком превратиться в фон.

Полина: Я не верю в то, что они могут быть полезны для меня. (Теребит рукав блузки и смеется. Терапевт смеется вместе с ней.)

Терапевт: Вы сами по себе, а они сами по себе?

Полина: К сожалению, это не всегда так. (Отодвигает стул, усаживается плотнее, закидывает ногу на ногу, руки скрещивает на коленях, кладет футляр для очков на стол.)

Терапевт: Что еще к образу вечного покоя? Хотели бы вы быть звездой в небе, чтобы о вас знали только астрологи?

Полина: Да. Астрологов мало, и они без дела не обращаются. (Закрыла глаза и откинула голову.) Да, хотела бы. Не Луной только, нет – звездой.

Терапевт: Как вы думаете, с чем это связано? Вас кто-нибудь когда-нибудь пугал?

Полина (откидывает голову, поправляет очки, смотрит «в себя»): Я не могу сказать, что-то должно было быть. Давайте не будем сейчас это трогать, потому что очень страшно. Где-то в возрасте от 3,5 до 4,5 лет, наверное, было что-то.

Терапевт: Откуда вы это знаете?

Полина (немного смущенно): Из астрологических карт.

Терапевт: А из ощущений вы что-нибудь знаете?

Полина (держит себя рукой за шею): Я даже не могу об этом говорить.

Терапевт: Хорошо… А если мы теперь вместе решим, что есть крепкий забор, который отгораживает какой-то отрезок жизни, отрезок времени, и мы туда не будем входить, то тогда другие отрезки будут более открыты?

Полина (достает из рукава платок и вытирает глаза): Вы знаете, у меня забор сразу за спиной. (Изображает это руками.) Сзади ничего нет, но зато очень много впереди.

В прошлом Полина – моя пациентка, и я знаю, что у нее было нормальное среднестатистическое прошлое. Проблематика этого прошлого, скорее, в досознательной, глубокой витальной тревоге. Поэтому очень важно, чтобы вся работа имела особенно большой аспект обволакивания, заласкивания, тепла, укачивания, – такого эмбрионального характера. Из этого эмбрионального фона, из этого тепла образовались бы некие сны, образы, мерцающие сны-образы, которые, как во сне, имеют все-таки свою определенность. Постепенно, как переводная картинка, из этих снов, из мерцающих образов возникают четкие картины. И она оказывается субъектом, который перелистывает эту книгу картин своей жизни.

Терапевт: Давайте представим, что это не такой уж и большой отрезок времени – такая будочка, вы через нее будете перепрыгивать. Если вы двигаетесь назад, за нее, вы ее перепрыгиваете; она прочная, вы за нее не задеваете, идете назад, а если направляетесь вперед, опять через нее перепрыгиваете и идете спокойно вперед.

Полина: Будочка?

Терапевт: Бункер… В нем радиоактивное прошлое. Оно надежно изолировано.

Полина (задумчиво подпирает рукой голову, вздыхает): Так. Образ такой: забор начинается сразу за спиной.

Терапевт: Вчера?

Полина: Да, даже, может быть, до обеда. Но есть дверь, можно войти. Там написано: «Опасная зона». Действительно, бункер. Наверху – маленький кусочек, а внизу – забетонированное пространство. До забора и дальше. А наверху – маскировочная земля, и там что-то растет. Я чувствую, можно зайти, походить…

Терапевт: Значит, вы человек будущего, прошлого у вас нет?

Полина: Нет. (Смеется.) Будущего, наверное, тоже нет.

Терапевт: Вы человек настоящего, камикадзе. Прошлого нет, будущего нет, вся задача в том, чтобы направить самолет к нужной цели.

Образ камикадзе можно интерпретировать по-разному. В частности, в нем содержится некая соотнесенность с тем, что она не одна на свете. Что существуют культуры, или культурные слои, которые живут так же, как она. Это образ, в котором есть только очень ярко выраженное «здесь-и-сейчас», но в этот острый момент у человека становится как бы больше возможностей и больше жизни, чем у того человека, который на свою жизнь смотрит, как на бесконечность.

Полина: Да, достойно прожить настоящее.

Терапевт: Вы самурай. Вы готовы умереть, как настоящий человек.

Полина: Мне это нравится. (С интересом смотрит на терапевта.)

Терапевт: Умереть – значит оказать услугу человечеству, отдельному лицу, начальству, неважно кому, но здесь и сейчас. Нет прошлого, нет будущего, есть точное соответствие настоящему. Есть самурай.

Полина: Вы знаете – мне нравится. (Кивает одобрительно.)

Терапевт: Значит, остается только научиться делать харакири?

Полина (задумчиво мотает головой): Нет, харакири не хочу.

Терапевт: Меч нравится?

Полина: Да.

Терапевт: А вы готовы научиться владеть мечом? Ведь самурай – это особый кодекс, вы всегда должны быть готовы к смерти, находиться в чистом белье…

Полина: Да, да…

Терапевт: Разобравшись со своими делами…

Полина: Да.

Терапевт: Самурай благороден в своих прошлых поступках, он бросается на смерть и рубится не щадя живота своего, он столь храбр, что может избегнуть смерти, но должен быть к ней готов.

Полина: Да.

Терапевт: Ты не ищешь смерти, но ты к ней готов.

Полина: Да.

Терапевт: Нет, ты ищешь смерти, и она должна сейчас прийти.

Полина: Самурай не ищет, просто считает, что она ходит где-то за спиной. Даже не за спиной, а рука об руку. И когда нужно, они договорятся.

Терапевт: Ну что же. Глаза у вас достаточно раскосые, меч вам нравится, но самурай – это существо, которое готово драться. Вы готовы драться за то, чтобы у вас не было прошлого и будущего?

Полина (решительно): Нет.

Терапевт: Но тогда вы готовы быть в настоящем. Драться в настоящем.

Сейчас Полина легко принимает решения. В этой фазе нашего разговора она легко и быстро отвечает на вопросы. Это отличается от ее обычной манеры вести разговор. В обычном разговоре клиентка взвешивает, так ли она говорит, тогда ли, тому ли, кому нужно. А здесь ей действительно интересно, она вовлеклась в этот разговор. Разговор хотя и нелепый, но она узнает, что он в чем-то про нее. Вообще, очень интересно, что она так решительно говорит «нет». В обычной жизни Полина всегда ведет себя очень уклончиво.

Полина: Я не хочу. Я не могу драться, потому что я не побеждаю.

Терапевт: Тогда вы не самурай… Может быть, вы самураймонах?

Полина: Хорошо бы попасть в саматхи, отключиться, не двигаться и – вперед, на тысячелетия… Только чтобы потом еще и не размораживали. Хотя, пусть, конечно разморозят, если в своем монастыре, свои по духу могут разморозить. Вот отдых-то! (Довольно продолжительная пауза.) Поэтому, наверное, плохо с физкультурой получается… (С сожалением взмахнула рукой.)

Терапевт: Вопрос в том, насколько сужаются границы. Ведь если вчера начинается полчаса назад, а завтра – через двадцать минут, то этот временной период может быть слишком узок.

Полина: Наверное, поэтому никак не примешь решение?

Терапевт: Какое может быть решение? Ведь если никакого будущего нет, то решение чисто абстрактно. И спросить себя о том, что нравилось вчера, тоже нельзя. Ведь вчера тоже нет. Поэтому приходится принимать решение о предметах, о которых ничего не знаешь.

Полина (спрятала руки за спину): Да-да, я записывала: «Была в отпуске там-то, мне не понравилось потому-то».

Терапевт: Так это какие-то иероглифы, вы их не можете расшифровать, вы же не помните… Только тело имеет память…

Полина: Нет, если я присмотрюсь к иероглифу, то вспомню.

Терапевт: Головой или телом?

Полина: Головой, и только если очень постараться – телом. Я еще вот что хотела сказать. Меня беспокоит, что раньше я могла планировать и достаточно успешно, на достаточное расстояние, и это срабатывало. А потом все куда-то делось. (Развела руками.)

Терапевт: Может, вам стать чьим-то рабом? Настоящим рабом, чтобы у вас не было своей воли, никаких своих планов?

Сейчас мы с ней создаем и изучаем некую карту ее возможной жизни. И на этой карте появляются разные состояния и образы. Наша задача состоит, прежде всего, в том, чтобы на этом, очень узком диапазоне возможностей, возникли разные уютные движения. Чтобы она обжила хотя бы очень небольшое пространство. Внутри этого своего стеклянного гробика, внутри очень узкого временного промежутка.

Полина: Нет, я не хочу.

Терапевт: Тогда вы не будете отвечать ни за прошлое, ни за будущее. Вам скажут: садись на галеру и греби. Села и погребла. Скажут: отцепляйся от галеры. Отцепляетесь. Себе не принадлежите.

Полина: Быть рабом – это отдых.

Терапевт: У вас уже не будет отдыха, вы станете принадлежать другому.

Полина: Можно идти в рабство, чтобы не думать, в качестве отпуска. Вот, например, покупаешь тур и едешь, куда везут. (Смеется.)

Терапевт: Взяли вас на корабль и заставили что-нибудь драить, чистить, мыть…

Полина: Круиз – это очень большая степень рабства. Я бы не хотела. Хотя, может быть…

Терапевт: А если вас вместо круиза заставить работать более интенсивно, чем вы обычно работаете? Может, это для вас и будет отдыхом? Вы себе не принадлежите, все за вас решают. Наказывают, иногда кормят; кормят реже, чем наказывают.

Полина (задумчиво смотрит перед собой): Нет, лучше не надо.

Вначале мы в качестве проблемы обозначили следующее: трудно что-либо решать или выбирать. На самом деле клиентка опасается крайних состояний – сильного принуждения и полной свободы. Потому что у нее нет ощущения, что она сама способна выбрать соотношение меры свободы и меры принуждения. Сейчас мы находимся с ней в некоей середине данного спектра. Дальнейший разговор заключается в предложении ситуаций частичного выбора – то больше свободы, то больше принуждения. Этот параметр начинает чуть больше утрироваться. Тем самым она соглашается с предположением, что все-таки способна сама смешивать в одном рецепте свободу и принуждение. Очень важная точка, на которой начнется что-то наращиваться.

Терапевт: Вы замечательный раб.

Полина: Да, я прекрасный раб.

Терапевт: Может быть, вам надо больше времени проводить в рабстве?

Полина: Но отпуск же дают из рабства, я и так все время в рабстве.

Терапевт: А если найти такое рабство, чтобы это было рабство без отпуска – настоящее?

Полина: Да, это замуж надо выйти. Я уже была – не хочу. Тогда действительно никакого отпуска нет.

Терапевт: Еще один выход, которого вы можете придерживаться: решить, что вы уже умерли. И все, что происходит, – это жизнь после смерти, чистое любопытство.

Полина: Да, это хорошо.

Терапевт: Жизни уже нет, все равно вы уже умерли, так что все в порядке. Все, что нужно, вы уже сделали. Долг свой выполнили. А дальше – из любопытства… Это тур, который вы выиграли после жизни.

Полина (вытирает платком нос): Да, только мне сейчас нужно еще принять решение уйти с работы, и тогда у меня будет другая жизнь.

Терапевт: А вы уже можете уйти с работы?

Полина: Конечно, могу. Только кушать будет нечего.

Терапевт: Так вы и так ничего не кушаете. Вы к этому тщательно готовились, отвыкали всю жизнь.

Полина: Да. Но вы понимаете, потребности какие-то остались.

Терапевт: Потребности надо будет как-то сократить.

Полина (смеется, руки скрестила на груди): Путь сокращения очень тяжел, если бы сразу – раз и умереть, заснуть. Но вопрос в том, какие сны?..

Терапевт: Какие сны? Никаких снов. Время от времени сны о рабстве. Как вы встаете из гробика и подметаете улицы.

Полина (задумалась): Не знаю…

Терапевт: Есть ведь опасность заново родиться. Второй раз родиться, и все это отбывать. Все сначала: детский сад, школа, институт – это же кошмар?

Полина (после паузы, несколько удивленно): Да.

Терапевт: А если еще в те же года?

Полина: Нет, нет, нет.

Терапевт: Что, лучше не рождаться?

Полина: Нет, рождаться, но в следующей жизни.

Терапевт: Может, вам, как Прометею… Предположим, вы совершили трудовой подвиг. Появляется раз в сутки орел, начинает клевать вас, вам очень больно, потом орел улетает. Ваша жизнь будет организована вокруг этой боли. С одной стороны, ждешь этой боли и живешь ярко, потом ждешь, когда она пройдет. Жизнь организована.

Полина (постоянно пытается перебить терапевта): Нет.

Полина утверждает, что живет без чувств. Что лишний раз не включается в ситуацию, что живет на автомате, что сил нет, и, чтобы экономить силы, она ни во что не включается. Я предлагаю ей ситуацию, в которой жизнь течет очень бурно, зато вокруг этого организованы чувства – то болезненные, то надежда на то, что орел улетит, то ощущение приятности, что орел тебя не клюет. Фактически это альтернатива чувственного поля.

Терапевт: Еще можно думать о светлом, о том, что вы отдали все лучшее людям.

Полина (воодушевляется): О светлом мне нравится! Как Феникс, чтоб сгореть совсем…

Терапевт: Вы хотите сгореть совсем?

Полина: Да. А потом возродиться.

Терапевт: Хорошо. А кто будет дровишки подкладывать, чтоб горело? Вы-то сами будете дровишки подкладывать под себя?

Полина: Там про дрова ничего не говорится. Феникс возрождается из пепла, там вместо дров пепел.

Терапевт: Как вы повеселели вдруг.

Полина (смеется): Мне понравилось.

Терапевт: Феникс – это, что ли, павлин такой особый?

Полина: Наверное. Я не представляю, как он выглядит. Думаю, как павлин, но только золотой.

Терапевт: Представляете, было бы у вас птичье тело, хвост как у змеи, а голова человеческая.

Полина: Недавно показывали мультфильм про курицу, которая из-за катаклизмов в холодильнике ожила. Вышла из холодильника, такая ощипанная, толстая, головы нет, а вместо головы шея торчит. Она пошла путешествовать, очень хотела на ферму прийти… (Изображает руками размеры курицы.) Но, к сожалению, что случилось на ферме, уже не показали… Курица получается… Феникс никак.