355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонид Шкаренков » Агония белой эмиграции » Текст книги (страница 13)
Агония белой эмиграции
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 02:15

Текст книги "Агония белой эмиграции"


Автор книги: Леонид Шкаренков


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Факты говорят и о том, что в период непосредственно после разрыва английским правительством Дипломатических отношений с СССР некоторые белоэмигрантские организации пытались играть своеобразную роль маклера. Вот как рассуждал тот же Врангель: ««Русский вопрос» – это главный козырь настоящей политической игры. Для того, чтобы одна из сторон могла заглянуть в карту другой, «русский», имеющий возможность говорить и с той, и с другой стороной, может весьма пригодиться»25.

В данном случае речь шла о тайных встречах известного врангелевца фон Лампе с неким Феттером – представителем влиятельных германских кругов. Полагая, что Врангель и его организация тесно связаны с английскими верхами, Феттер пытался выяснить мнение руководителей РОВС о планах Англии по борьбе против Советской России. Его интересовало, какое место в этих планах отводится Германии, по отношению к которой Англия в то время проводила своего рода политику заманивания. Вопрос ставился еще более конкретно: что получит Германия за участие в выступлении? Крайне интересовали Феттера и проблемы использования Польши в этой борьбе26.

Известно, что правительство буржуазной Польши вынашивало далеко идущие воинственные планы. В польских политических кругах открыто говорилось, что Англия уже выработала программу польско-германского примирения, необходимого для похода против СССР. Злодейское убийство советского посла бросало новую искру в накаленную атмосферу. Оно находилось в связи с целой серией враждебных Советскому государству актов. Несмотря на то что в Польше среди белоэмигрантов были произведены аресты (правда, через несколько дней всех арестованных выпустили), действия белоэмигрантских террористов здесь не прекращались. Была даже попытка взорвать здание советского /133/ посольства: бомбу большой разрушительной силы обнаружили в дымоходе27.

В современной историографии Польши «восточная политика» этой страны в межвоенный период характеризуется особой антисоветской направленностью. Вдохновляемая идеями Ю. Пилсудского, такая политика преследовала цели расчленения территории Советской России, создания под эгидой Польши федерации небольших буржуазных государств. Применительно к такой политике в Польше употреблялся термин «прометеизм». Польский историк С. Микулич, автор книги о «прометеизме», пишет о его происхождении: «Революция и гражданская война обрекли на эмиграцию не только «белую» Россию, но и «белых» украинцев, грузин, азербайджанцев, армян, татар и представителей других народов». Они создали в Париже эмигрантскую организацию «Прометей» (с журналом под таким же названием), где за именем героя античности скрывалось антисоветское по самой своей сущности движение, ставившее целью не только отделение той или иной территории от России, но и ликвидацию там советского строя. «Польша являлась соседом Советской России, – продолжает Микулич, – и поэтому все так называемые «прометейские» планы создания независимых государств на территории бывшей империи против Советского Союза не могли не заинтересовать польское правительство»28. Оно пыталось использовать эти планы для осуществления собственной националистической программы созидания великой Польши «от моря до моря». Правда, отмечает Микулич, даже апологетами Пилсудского признается, что эта программа была нереальной.

Надежды на польско-советскую войну оказались несостоятельными. Немаловажную роль здесь играло то обстоятельство, что попытки Англии втянуть в это время в антисоветский блок Германию были безуспешными. В этой стране проявлялась определенная заинтересованность в поддержании с СССР нормальных отношений и развитии с ним торгово-экономических связей. Такая же картина наблюдалась в Италии, Скандинавских странах, во Франции. 17 сентября 1927 г. Совет министров Франции принял решение, в котором говорилось, что «в настоящее время ничто не оправдывает разрыва дипломатических отношений» с СССР29.

Межимпериалистические противоречия проявлялись и. в том, что французские политики не хотели поддерживать Англию в разрыве отношений с Советским Союзом. Белоэмигрантские деятели болезненно, реагировали на такой курс французского правительства. В письме на имя министра иностранных дел Франции А. Бриана руководители Национального комитета А. В. Карташев и М. М. Федоров выражали недоумение по поводу желания «поддерживать связи с правительством Советов». Они пытались убедить Бриана не руководствоваться здесь мотивами «простой выгоды», поскольку «неустойчивое положение /134/ в России должно кончиться». А тогда, угрожающим тоном предупреждали авторы письма, «занявшие «передовые позиции» под протекторатом Советов будут изгнаны, а не сообщавшиеся с ними, подобно правительству САСШ, будут приглашены национальной властью на условиях наибольших привилегий…»30. Такие угрозы, однако, мало действовали. Антисоветская политика терпела провал. Прошло немного времени, и новое английское правительство, сформированное лейбористами после выборов 30 мая 1929 г., вынуждено было восстановить дипломатические отношения с СССР. И снова следует обращение, на этот раз к английскому премьеру. Председатель Российского финансового торгово-промышленного союза Н. X. Денисов предупреждает, что этот «жест по адресу Советской власти явится помощью русским большевикам»31.

Между тем в правом лагере эмиграции, в его верхушке, произошли важные персональные изменения. 25 апреля 1928 г. в Брюсселе умер Врангель, а менее чем через год, 5 января 1929 г., та же участь постигла великого князя Николая Николаевича. Председателем РОВС стал генерал Кутепов.

На банкете, устроенном в его честь политическими и общественными организациями белой эмиграции в Париже, Кутепов призывал не предаваться оптимистическому фатализму и не ждать, когда «все совершится как-то само собою». Почувствовав себя лидером, он с большим апломбом заявляет: «Нельзя ждать смерти большевизма, его надо уничтожить»32.

Незадолго до этого, в марте – апреле, Кутепов совершил поездку в Югославию и Чехословакию. Он был принят королем Александром и чехословацким политическим деятелем Карелом Крамаржем, много выступал и всюду говорил, что будет проводить в жизнь решение о сохранении кадров армии и воинских организаций. Выступая перед казаками-кубанцами в Сербии, он договорился до того, что заявил: сигнала «поход» еще нет, но сигиал «становись» уже должен быть принят по всему РОВС33. А в это время многие из тех, кому генерал, в который уже раз, обещал скорый поход, страшно бедствовали. Экономический кризис, охвативший капиталистические страны, не пощадил и чинов РОВС. В январе 1930 г. в Париже неожиданно и бесследно генерал Кутепов исчез. Вышел утром из дома и больше не возвращался. Буржуазные французские газеты публиковали самые чудовищные измышления. Каждый день создавались новые гипотезы, похитителей видели то там, то здесь. Потом дело замерло – похитителей так и не нашли. В РОВС же после этого события, как указывалось в одном документе, никаких изменений «в… конструкции и идеологии не произошло»34.

Новым председателем Союза был назначен генерал Е. К. Миллер. Говорили, что он вовсе не самый умный, или самый активный, или самый храбрый из белых генералов. Скорее по природе своей нерешителен и кабинетен. Но у нет были активные /135/ помощники – генералы Ф. Ф. Абрамов, П. Н. Шатилов, адмирал М. А. Кедров. Последний когда-то руководил эвакуацией врангелевских войск из Крыма, а в эмиграции был председателем Российского военно-морского союза.

Миллер стал непосредственным распорядителем «Фонда спасения России», о назначении которого уже говорилось. Судя по всему, новый председатель ничему не научился и во всеуслышание заявил, что «работа по связи с Россией» (за этой формулой скрывалась вся контрреволюционная деятельность на территории СССР) теперь более нужна, чем когда-либо. Он призывал как можно более энергично собирать деньги в этот фонд. «Если бы каждый эмигрант ежемесячно вносил хотя бы по 1–2 франка…» – ставил он риторический вопрос. Пытаясь показать «общественному мнению», что РОВС представляет еще силу, которая проявит себя в будущем, генерал Миллер в беседе с корреспондентом «Возрождения», запись которой была опубликована 4 июня 1930 г., назвал мелкими булавочными уколами всякие «бессистемные покушения, нападения на советские учреждения и поджоги складов». Теперь, объявил председатель РОВС, вопрос должен сводиться к организации и подготовке крупных выступлений, к согласованности действий всех подчиненных ему сил.

Это заявление было для печати. А в конфиденциальных документах подчеркивалась важность организации систематического террора, необходимость подготовки кадров для партизанской борьбы в тылу Красной Армии в случае войны с СССР, а также кадров для полицейской и административной службы «во временно оккупированных русских областях». Вступив в должность председателя РОВС, генерал Миллер обратил внимание на подрастающее поколение эмиграции, стараясь за его счет как-то восполнить постоянное сокращение числа активных членов Союза. Он проявил даже неожиданную энергию, когда поставил задачу организовать некоторые элементы из эмигрантской молодежи, дать им воинское образование и воспитание. Больших результатов эта деятельность не дала, но в Париже некоторое время действовали военно-училищные, а в Белграде – унтер-офицерские курсы, непосредственно связанные с так называемым Союзом русской национальной молодежи. В Чехословакии, где среди эмигрантов была довольно значительная прослойка студентов, сохранилась их связь с РОВС, многие из них продолжали числить себя в рядах армии. Направившись в июне 1930 г. в Югославию и Чехословакию, Миллер, как можно понять по краткому отчету об этой поездке, говорил там о развитии и укреплении воинских организаций РОВС. Он встретился с королем Александром и военным министром Хаджичем, а также с чехословацкими видными государственными деятелями (фамилии не были названы в отчете) и заручился их поддержкой35.

Внешне все выглядело весьма солидно. Было принято, например, /136/ решение о создании в Чехословакии самостоятельного отдела РОВС. Издавались приказы по вопросам внутренней дисциплины, о новых назначениях, проводились собрания по разным случаям. Вот приказ от 1 июня 1930 г., согласно которому «воинские чины», состоящие в рядах Союза, должны были иметь при себе удостоверение (личную карточку). Или другой приказ, датированный 23 марта 1931 г., об учреждении должности начальника кавалерии и конной артиллерии РОВС и о назначении на эту должность генерал-лейтенанта Барбовича36. Правда, в распоряжении Союза не было, видимо, ни одной лошади, но здесь явный намек на то, что придет еще время и появится настоящая кавалерия. Вообще, надо сказать, генерал Миллер слишком увлекся, расписывая боевую готовность РОВС. Корреспондент газеты «Санди таймс», ссылаясь на беседу с Миллером, утверждал, будто бы генерал заявил, что за одну ночь может поставить армию на ноги. По этому поводу Миллер вынужден был дать в газете «Возрождение» 6 января 1931 г. разъяснение, что его неправильно поняли.

Действуя по принципу «все средства хороши», зарубежная контрреволюция широко использовала такую форму антисоветской борьбы, как фабрикация различных подложных документов. В Вене, Лондоне, Берлине были созданы целые фабрики фальшивок. Берлинская газета «Руль» как-то опубликовала следующее объявление: «Русское информационное агентство «Руссино», Анзбахерштрассе, 8–9… зарегистрировано германскими властями. Принимает заказы на сведения о деятельности Коминтерна в мировом масштабе. Корреспонденции и сведения о положении дел в России. Требуются корреспонденты. Вознаграждение по соглашению. Прием от 5½ до 7½ часов вечера. Директор С. М. Дружиловский»37. Этот факт приводился на суде по делу Дружиловского, который состоялся в Москве в июле 1927 г.

Дружиловский, один из «фабрикантов» фальшивок, был задержан при нелегальном переходе советской границы. В прошлом царский офицер, потом эмигрант, он сотрудничал с польской, французской и другими разведками. Вместе с Геральд-Зивертом и другими белогвардейцами занялся в Берлине составлением фальшивок о Советском Союзе и Коминтерне. Среди этих фальшивок и так называемое «письмо Зиновьева», которое якобы было послано им как председателем Исполкома Коммунистического Интернационала руководству английской компартии. Это «письмо», в котором перечислялись различные способы организации государственного переворота и захвата власти коммунистами, послужило поводом для обвинения Советского правительства во вмешательстве во внутренние дела Англии38.

Всю американскую и европейскую печать обошла другая фальшивка – «Приказ Коминтерна о вооруженном выступлении в Болгарии 16 апреля 1925 г.» с точным перечислением по пунктам расписания выступления. Эта фальшивка была использована /137/ правительством Цанкова в Болгарии для развязывания там террора против коммунистов. На суде Дружиловский признал себя виновным в том, что в 1925–1926 гг. по заданию разведывательных органов иностранных государств составлял подложные документы, исходящие якобы от Советского правительства и от Коминтерна39.

Позже в Берлине состоялся процесс по делу белоэмигрантов Орлова и Павлуновского, также обвинявшихся в подделке документов. Они, например, сфабриковали документ, который должен был «доказать», что ряд видных американских деятелей – сторонников развития американо-советской торговли и установления дипломатических отношений между двумя странами, в том числе председатель иностранной комиссии американского сената Бор, «подкуплены большевиками»40. Германские власти вынуждены были судить мошенников, разоблаченных неопровержимыми уликами (однако наказания они фактически не понесли). Выступавший на этом суде эксперт доктор Фосс указал на слишком грубые приемы подделки. От русских эмигрантов, по его мнению, вообще не следовало брать никаких сообщений о русских делах41.

Фальшивками пользовались те, кто пытался нажить на грязных махинациях политический капитал. Подделывали документы, векселя, советские червонцы. В 1930 г. была разоблачена целая шайка фальшивомонетчиков во главе с белоэмигрантами Карудеидзе и Садатирашвили, пытавшихся засылать в Советский Союз фальшивые червонцы, надеясь таким образом подорвать его кредит.

Вокруг РОВС все время возникали и распадались враждующие между собой группы и группки, в состав которых входили наиболее оголтелые, злобствующие и ожесточенные элементы зарубежной контрреволюции. Антисоветский белоэмигрантский «активизм» в начале 30-х гг. представлял собой целую мозаику самых нелепых, прогнивших уже при своем зарождении образований, но всегда чрезвычайно претенциозных независимо от своих сил и возможностей. В переписке разных эмигрантских деятелей не раз, например, упоминалась конспиративная «антибольшевистская, антисоветская организация» – «Братство русской правды». Подобно пресловутому «Центру действия», о котором мы уже рассказывали, «братство» пыталось создать впечатление, что оно имеет свой «фронт» внутри Советской России. Оно засылало террористов, распространяло злобный антисоветский листок «Русская правда». В обращении, которое печаталось жирным шрифтом в каждом номере, в качестве поощрения за передачу листка «трем разным людям» было обещано «благословение от господа бога неожиданным счастьем». Тому же, кто не исполнит этого, грозили неминуемой бедой. На таком уровне составлялись и другие материалы этого «издания». Как теперь стало известно, издатели листка придумали /138/ такой трюк: в разделе «почтовый ящик» печатали целиком выдуманные письма и запросы несуществующих «братьев»42.

По данным югославского автора С. Лозо, «Братство русской правды» вело свою конспиративную подрывную деятельность до 1932 г. Известно, что так называемый Верховный круг «братства» возглавлял Соколов-Кречет, секцию этой организации в Белграде – С. Н. Палеолог, в Берлине – бывший атаман П. Н. Краснов. Среди причастных к «братству» лиц называли князя Ливена, который находился в Латвии, генерала Д. Потоцкого (в Париже), митрополита Антония и архиепископа Гермогена (в Югославии) и др.

Окутанная туманом конспирации, эта организация стала своего рода инструментом в междоусобной борьбе некоторых главарей зарубежной контрреволюции. В бытность свою председателем РОВС Кутепов в частных беседах говорил, что «братство» – «орудие против него в руках Врангеля». Он же утверждал, что это организация «подозрительная, обманывающая своих, членов ложными данными о производящейся в России работе…». Позже Миллер сетовал на то, что не может добиться согласованности между РОВС и «братством»43.

В то же самое время некоторые эмигрантские организации продолжали призывать «всю эмиграцию» всемерно поддерживать РОВС. Члены «центрального объединения», куда входили многие бывшие российские капиталисты, в том числе Гукасов, Рябушинский, Лианозов, на собраниях своей организации не забывали подчеркивать, что «всегда были и будут искренними друзьями русской армии, врагами всех ее врагов»44.

Если теперь перенестись из Европы на Дальний Восток, где на территории Китая находились большие массы белоэмигрантов, то нельзя не обратить внимание на их особую активность. Она разжигалась милитаристскими кругами Китая и находилась в прямой зависимости от развития международной обстановки, которая характеризовалась столкновением империалистических интересов, японо-американским соперничеством из-за господства на Дальнем Востоке.

Могучее, революционизирующее влияние на ход событий в этом районе оказывала Советская республика, ее интернационалистская внешняя политика. Еще во время гражданской войны сразу после победы над Колчаком Советское правительство обратилось к правительствам Южного и Северного Китая, к китайскому народу с декларацией, в которой заявляло, что «Красная Армия идет на восток через Урал не для насилия, не для порабощения, не для завоевания». Советское правительство обращалось к народу Китая с призывом об установлении боевого союза в борьбе против империализма. Это обращение было встречено полным молчанием тогдашнего пекинского правительства. И в последующие годы Советская республика не прекращала /139/ своих усилий по нормализации отношений с Китаем. Китайская сторона, испытывавшая давление империалистических держав, всячески тормозила нормальный ход переговоров. Сложное положение создалось в полосе Китайско-Восточной железной дороги, вдоль которой жило значительное число русских. Среди них было и коренное русское население, и бежавшие в годы гражданской войны белогвардейцы, а также лица, имевшие советское гражданство. Отсюда белогвардейские банды производили налеты на советскую территорию, и сюда стекались те, кто бежал после поражения контрреволюции в Сибири и на Дальнем Востоке. Крупным центром белой эмиграции стал маньчжурский город Харбин, большой железнодорожный узел, где находилось правление КВЖД. Белогвардейцы, нашедшие пристанище в этом городе, резко увеличили численность его населения. КВЖД была, пожалуй, единственным местом, где в 20-х гг. советским представителям приходилось работать в непосредственном окружении белоэмигрантов, чьи харбинские группировки боролись за влияние на КВЖД, организовывали постоянные провокации против советских служащих. Из Харбина инспирировалась и направлялась кампания за срыв советско-китайских и советско-японских переговоров.

Империалистическая Япония была в то время одной из зачинщиц и участниц интервенции на советском Дальнем Востоке, выступала как смертельный враг Советской республики. Под защитой японских штыков в мае 1921 г. белогвардейцы осуществили переворот во Владивостоке, ликвидировав там власть Дальневосточной республики. Откликаясь на эти события, «Правда» 3 июня 1921 г. сообщала: «Независимая ДВР подписала соглашение с Японией… но японское правительство ответило на миролюбивые усилия новым жестоким нападением». С помощью японцев остатки контрреволюционных банд Семенова и Каппеля держались на границе Китая и занимали КВЖД. При поддержке японских войск отряды Унгерна терроризировали Монголию, готовясь там к атакам против Советской республики.

Летом 1922 г. из Харбина во Владивосток прибыл бывший колчаковский генерал М. К. Дитерихс. Он сменил правительство торговцев – братьев Меркуловых. Созванный им Земский собор объявил Дитерихса «верховным правителем Приморья». Новый правитель заявил, что признает лишь принцип активной борьбы против РСФСР и ДВР. Конечной целью этой борьбы должно быть, по его словам, восстановление «законного хозяина земли русской, помазанника божьего из дома Романовых»45. Подобные заявления подкреплялись и конкретными действиями. Под покровительством Дитерихса была подготовлена авантюра белогвардейского генерала А. Н. Пепеляева – активного участника гражданской войны в Сибири. В сентябре 1922 г. из Владивостока с отрядом в несколько сот человек, навербованных из числа бежавших в Харбин колчаковских офицеров, /140/ Пепеляев отправился на пароходе в Якутию, пытаясь поднять там восстание. Авантюра провалилась. Очень недолго продержалась на Дальнем Востоке и власть Дитерихса, который, как отмечалось в эмигрантской печати, опирался лишь на свою контрразведку и на назначенных им членов Земского собора. Красная Армия и дальневосточные партизаны в конце 1922 г. изгнали японских интервентов. Совершенно деморализованная и разложившаяся «земская армия» Дитерихса была рассеяна, целые ее части переходили на сторону народно-революционной армии, а наиболее непримиримые, в том числе и сам правитель, бежали на китайскую территорию. Многие из них становились наемниками китайских милитаристов.

Маньчжурия долго еще считалась удобной базой для провокаций против Советской республики. Через сорок с лишним лет газета «Голос Родины» напечатала рассказ бывшего вахмистра А. В. Акулова. Казачий полк, в котором он сражался против Красной Армии, осенью 1920 г. был отброшен к китайской границе. Там, на чужой земле, вспоминал старый казак, приспосабливались кто как мог. Многие белогвардейцы из казаков заселили в Маньчжурии район Трехречья. Жили надеждой вернуться скоро в Россию с оружием в руках. Все было готово. Ждали, когда замерзнет Аргунь. Но выступить не решились, услышав о падении в Приморье последнего оплота старого правительства46.

Масса безработных, людей, не приспособленных к какому-нибудь труду, сроднившихся с насилием и грабежами, служила источником пополнения разного рода банд и наемных формирований. Положение фактически мало изменилось и после установления дипломатических отношений СССР с Китаем и Японией. РОВС, как уже отмечалось, создал на Дальнем Востоке свой отдел. Его возглавляли генералы, сначала М. В. Ханжин, потом М. К. Дитерихс. Кроме того (и в этом была некоторая местная особенность), здесь была предпринята попытка объединить белоэмигрантские организации под общим началом.

Главой русской эмиграции на Дальнем Востоке объявил себя генерал Д. Л. Хорват, бывший управляющий КВЖД. Очень представительный, с наружностью патриарха, генерал Хорват пользовался репутацией хорошего дипломата. Он установил «отличные отношения со старым Китаем, с дипломатическим корпусом»47. Но когда речь шла о намерениях белой эмиграции на Дальнем Востоке, Хорват не прибегал к дипломатическим выражениям: намерения эти, по его словам, состояли в свержении власти большевиков в Сибири и областях Дальнего Востока. «К этому мы стремимся всеми мерами и способами, – заявил Хорват в связи с конфликтом на КВЖД, – и постараемся использовать для этой цели все благоприятные моменты»48.

Не менее колоритной фигурой был и другой лидер дальневосточной контрреволюции – генерал Дитерихс. По замечанию газеты «Последние новости» (11 октября 1930 г.), и через десять /141/ лет после своего воеводства в Приморье Дитерихс оставался на позициях все тех же «мудростей» монархизма крайне правого толка, мистицизма и религиозного ханжества. Еще одним претендентом на роль руководителя контрреволюционных сил на Дальнем Востоке был японский ставленник атаман Г. М. Семенов, который поселился в Японии, в городе Нагасаки. Хорват не считал возможным «вести какую-либо работу» вместе с атаманом Семеновым. А тот в это время вел переговоры с китайским милитаристом Чжан Цзолинем и с японским Генеральным штабом о создании белых отрядов в Маньчжурии. Сам Семенов писал в своих воспоминаниях, изданных в конце 30-х гг., что в 1927 г. он обратился к маршалу Чжан Цзолину с предложением «начать работу по созданию единого антикоммунистического фронта в Китае»49.

Главари белой эмиграции в Европе внимательно следили за тем, что делается в Китае. Им казалось, что разрыв дипломатических и торговых отношений Великобритании с СССР отразится «очень благоприятно на ведении на Дальнем Востоке работы по свержению Советской власти в России»50. Так утверждалось в записке, составленной генералом А. С. Лукомским, выполнявшим при великом князе Николае Николаевиче роль уполномоченного по делам Дальнего Востока.

За несколько лет до этого, зимой 1924/25 г., Лукомский совершил конфиденциальную поездку в Китай. Этот белый генерал в прошлом занимал должности помощника военного министра (в годы мировой войны), начальника штаба генерала Корнилова, военного министра в деникинском правительстве. Он считался крупным военным специалистом и должен был на месте разобраться в обстановке, а если потребуется, возглавить силы контрреволюции на Дальнем Востоке, поскольку полагали, что лучше, если таким лицом будет человек, ранее не связанный с враждующими между собой в этом районе эмигрантскими группировками. Великий князь тогда заранее даже сообщил Лукомскому текст телеграммы, которую он должен был получить в необходимый момент: «Назначаю Вас моим представителем на Дальнем Востоке, главнокомандующим всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке, уже сформированными и впредь формируемыми, с присвоением Вам прав генерал-губернатора по гражданскому управлению. Да поможет Вам бог успешно исполнить Ваш долг и внушить это всем, Вам подчиненным»51.

Чтобы попасть в Китай, Лукомский совершил морское путешествие из США, по пути побывав в Японии. В Нагасаки он встретился с Семеновым, который в то время вел тяжбу за право распоряжения крупными суммами бывшего русского Военного министерства, оставшимися нереализованными в японском банке. Лукомский рассказывает, что Семенов встретил его в форме забайкальского казака с погонами генерал-лейтенанта и что он, кроме того, имел звания монгольского князя и китайского /142/ мандарина 1-го класса. По впечатлениям, которые вынес Лукомский, японцы считали Семенова надежным агентом. В своем отчете Лукомский подчеркнул: «Он [Семенов] связан с ними настолько прочно, что будет всецело находиться в их руках». Лукомский снова встретился с Семеновым в Шанхае, где обнаружил, что тот ведет переговоры с китайскими генералами.

Участвуя в «китайской смуте», во внутрикитайской борьбе, главари белой эмиграции имели в виду далеко идущие цели. Службу своих людей у Чжан Цзолина они рассматривали как переходный этап, надеясь получить потом возможность направить их против Советской России. Чжан Цзолин считался одним из самых контрреволюционных правителей Китая, и не случайно в его армию шли многие белогвардейцы. Отряд, сформированный генералом К. П. Нечаевым, имел в своем составе пехоту, конницу, артиллерию и броневики. Его численность в 1925 г. достигала 4 тыс. человек. Сохранился дневник, который вел один полковник, служивший в отряде Нечаева. 20 января 1925 г. он записал: «Сегодня делал смотр полку Нечаев. Сказал, что скоро выступаем на юг. Слава богу, а то надоело тут стоять. Тоска зеленая, кроме как пить ничего, кажется, и не остается делать. Утром занятия, потом обед, ну выпьешь, потом часа два спишь, опять немного в роте занятий, потом ужин, снова выпьешь, и так все время»52.

После этой «скуки» в дневнике следуют «радостные» сообщения о том, что части армии У Пейфу (южнокитайский милитарист) панически бежали, противник отступает. Затем среди однообразных записей попадается вдруг заметка, что главным советником у маршала Чжан Цзолина состоит Николай Меркулов, который только и думает, как бы побольше «нахапать». Это тот самый Меркулов, который вместе со своим братом Спиридоном возглавлял во Владивостоке «временное правительство». Из других источников также известие, что Н. Д. Меркулов стал в это время «советником и личным другом» Чжан Цзолина.

Между Меркуловым и Семеновым возникла своего рода конкуренция в деле формирования русских отрядов, предназначенных для службы у китайских милитаристов. А рядовые участники этих отрядов несли в боях большие потери. В цитированном уже дневнике белогвардейского полковника кроме описания наступлений и побед над солдатами из армии У Пейфу есть рассказ о том, как отряд русских волонтеров, оказавшись в тылу, был окружен китайцами – «их была туча, и они принялись расстреливать со всех сторон». Более 200 нижних чинов, пишет автор дневника, были убиты или оставлены тяжело раненными. И он горестно замечает: «Мы деремся, несем потери, наши люди погибают ради кого и чего?» По данным, которые привел в своей «записке» Лукомский, за два с половиной года только отряд Нечаева потерял более тысячи человек. Так обманутых /143/ людей посылали на убой в качестве пушечного мяса китайской реакции и японского империализма.

На восточной границе в те годы было далеко не спокойно. Сводки пограничной охраны полномочного представителя ОГПУ Дальневосточного края, справки о деятельности пограничных отрядов, которые опубликованы теперь в сборнике документов и материалов, насыщены описанием боевых действий советских пограничников против белогвардейских банд, которые действовали с территории Маньчжурии. Вот, например, читаем: Никольско-Уссурийский кавалерийский погранотряд в 1923–1927 гг. имел столкновения с 49 бандами (хунхузов и белогвардейцев), Владивостокский кавалерийский погранотряд – с 28 бандами. Бандиты нападали на населенные пункты, неоднократно предпринимали попытки захватить пограничные заставы. В сводках говорится о потерях бандитов убитыми, ранеными, пленными, о захвате у них оружия, боеприпасов, лошадей. Несли потери и пограничники53.

Мелкие и крупные провокации не прекращались на КВЖД. Хотя по соглашению, подписанному СССР и Китаем в 1924 г., дорога должна была управляться на паритетных началах, китайские власти стремились отстранить советских представителей, оказывая в то же время сопротивление при увольнении с дороги белогвардейцев. К лету 1929 г. создалось такое положение, что, как говорилось в белоэмигрантских кругах в Харбине, от КВЖД остался один остов, и здесь ожидали, что в ближайшее время Маньчжурское правительство окончательно захватит дорогу в свои руки. Маньчжурский правитель Чжан Сюэлян (сын Чжан Цзолина, убитого в июне 1928 г.), уверенный в поддержке Японии, решил уже ни с чем не считаться. Эти настроения поддерживались и руководителями белой эмиграции. Когда генерала Хорвата спросили: «Почитаете ли вы возможным разрешение советско-китайского конфликта вооруженным путем?» – то он с полной уверенностью заявил: «Начало войны и мобилизация повлекут за собой неминуемый крах Советской власти»54.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю