Текст книги "Выход на бис"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Никакого документа с заглавием «Программа V-5» не было. Не то чтобы его не сохранилось – просто ничего не записывали. Но по косвенным данным видно, что состояла она из трех подготовительных этапов. Первый заключался, как у нас принято говорить, в подборе и расстановке кадров. То есть Винклер, у которого была обширная картотека с полными досье на всех специалистов по оккультным наукам в Германии и тех территориях, что оставались в руках немцев на конец 1943 года, начал фильтровать через крупное сито, отбирая, так сказать, настоящих самородков. Конечно, большая часть тех, кто проходил эту фильтрацию, отсеивалась. 99,9 процента из них были халтурщиками, шарлатанами или просто ловкими фокусниками. Но у 0,1 процента действительно были какие-то суперспособности и сверхзнания. А самое главное – это были люди эрудированные, которые имели представление о литературе по оккультным наукам, о рукописях, хранящихся в архивах и частных коллекциях. Сбор этих письменных источников стал вторым подготовительным этапом. Каждый из отобранных оккультистов, не вызывая особых подозрений, получил возможность скопировать нужные документы и отобрать в свое распоряжение те книги, которых не имел в личном владении. Это были всяческие пособия по черной и белой магии, медитации, левитации, телекинезу, парапсихологии, колдовству. Как древние, так и современные. Собиралось все, что было возможно раздобыть, как в Европе, так и в других частях света. И это в условиях войны, когда Германия была почти окружена. Тем не менее раздобыли немало. Хотя тоже 99,9 процента писаний были сущей ерундой и глупостью. Ну, и третий этап – сбор различных предметов с экстраординарными свойствами. Амулеты, магические кристаллы и так далее…

– Сумасшедший дом! – вздохнул я.

– Напротив, все логично. И делалось, могу заметить, с немецкой обстоятельностью, педантизмом и аккуратностью. Все это по инвентарным описям лаборатории «V-5» видно. Их, оказывается, НКГБ сумел обнаружить, так же, как и несколько отчетов, которые готовились для Винклера. Так вот, в этих описях значится Black Box. Под названием «Schwaizer prismatischer Stein». Номер 34

по описи. И перстни Аль-Мохадов тоже – «Arabische Goldringen mit mathematischen Zeichen».

– И Алоиз Эрлих это все изучал? – Мне опять захотелось поперед батька в пекло.

– Именно так. Эрлих был горным инженером по образованию и в СС попал только благодаря протекции Винклера, иначе быть бы ему саперным взводным на Восточном фронте. Но специалист он был, вероятно, очень неплохой. Причем весьма широкого профиля. Достаточно свободно ориентировался и в минералогии, и в цветной металлургии, а кроме того, весьма быстро стал разбираться во всяких оккультных делах, хотя, как можно догадываться, поначалу не очень во все это верил.

– Не верил – и работал? – удивился я.

– Понимаешь, тут, по-моему, проявляется национальный характер. На русского человека, если его принуждают к какому-то труду, если он чует, что занимается ерундой или просто лично для него неинтересным делом, бесполезно воздействовать кнутом или пряником. Бесполезно агитировать, взывать к совести, долгу, присяге, чести. Он будет работать плохо всегда, даже если ему будет грозить расстрел. Точно так же нельзя его особо приманить деньгами, а тем более орденами или почетными грамотами. С другой стороны, если русский будет одержим какой-то идеей, в которую он верит, если ему его работа нравится как хобби и он чувствует социальную значимость своего труда, он будет работать бесплатно или даже за свой счет. А у немцев не так. Там всегда был «Ordnung und Disziplin» – и при кайзерах, и при Гитлере, и при Хоннеккере, и при Коле. Идею придумывало государство, за нее держались несколько тысяч человек, находившихся у власти. Остальные подчинялись тем, кто по закону обязан был управлять. И все знали: мне платят – я обязан хорошо работать, не платят – буду бастовать, но тоже строго по закону. А зачем работа делается, нужна она, не нужна или вовсе преступна – начхать. Контракт подписан, по контракту уплочено, должностные права и обязанности оговорены. В этих рамках – железная исполнительность. Приказано делать «Фау-2» – буду делать, приказано делать «Циклон-Б» – «Zum Befehl!». И будут работать «от» и «до», квалифицированно и профессионально. Конечно, это несколько утрированное представление о немцах, но в среднем дело обстоит именно так.

– Догадываюсь. В общем, Эрлих понял, что ежели его припахали к оккультизму, то надо применять свои научные знания к решению ненаучных проблем.

– Вот именно. Но слушай дальше, мне еще много надо объяснить, а время поджимает. Так вот, эти вышеперечисленные подготовительные работы велись в течение первого полугодия 1944 года. Но при этом параллельно уже шло изучение предметов, проявивших экстраординарные свойства, исследование всех отобранных после фильтрации субъектов с суперспособностями, группа историков и лингвистов мучилась с текстами книг и рукописей, поскольку немалая часть из них была написана шифрами и не меньшая – на разных экзотических языках типа халдейского, арамейского, санскрита, иврита. Причем историкам и переводчикам никто, разумеется, не объяснял, что они работают в чисто практических целях. Их никогда не собирали вместе, и о лаборатории «V-5» они ничего не знали.

20 июля 1944 года, как ты, наверно, слыхал, Гитлеру подложили бомбу, но он отделался контузией. Это еще больше укрепило его мистицизм, ему взбрело в голову, что Провидение хранит его и даст ему возможность победить «без пяти двенадцать».

И он стал еще интенсивнее подгонять Винклера. Фюрер был готов продать душу и призвать на помощь даже черта. Поэтому он потребовал сократить количество направлений исследований и сосредоточиться на тех, которые сулили наиболее кардинальные результаты.

– Сосредоточились, стало быть, на ящике и перстеньках?

– Нет, там было еще несколько идей, и даже более перспективных, с точки зрения Гитлера и Винклера. В частности, идея парализации и устрашения противника с помощью мыслеизлучений. Создание иллюзорных объектов, которые будут вводить неприятеля в заблуждение. Сейчас с помощью ГВЭП все это можно реализовать. Но, конечно, без всякой мистики. Кстати, перстеньки рассматривались только с точки зрения их иллюзорности. Другой ценности в них не видели.

– А откуда они взялись?

– Не догадываешься? Их предоставил хайдийский диктатор дон Хосе Лопес, папочка Педро Лопеса.

– Которые достались ему от дальнего предка – пирата, укравшего их у О'Брайена?

– Скорее всего так.

– Но ведь те перстни, которые были у любовниц Лопеса, пропали вместе с ними, Киской и «Боингом»? А «наши» Бахмаченко нашел на подземном заводе, то есть в лаборатории «V-5»…

– Все верно. Дело в том, что как раз в это время спешно достраивалась известная тебе тайная база подлодок – объект «Х-45». И строители, как ты знаешь, наткнулись на сокровища пирата Эванса. Гроссадмирал Дениц скрыл этот факт, по-видимому, намереваясь прибрать клад к рукам. Но после 20 июля 1944 года, когда в заговоре против Гитлера обнаружилось участие адмирала Канариса и ряда других чинов военной разведки, один из агентов абвера, пытаясь выкрутиться, сообщил гестаповцам, что Дениц, выражаясь по-блатному, кое-что заныкал. Наверно, рейхсфюрер запросто мог бы и гроссадмирала повесить на стальном ошейнике, но побоялся, что тогда морячки с «Х-45» могут расхватать золотишко и махнуть на лодках к нейтралам. Поэтому он предложил Деницу сделку: я тебя не трогаю, но пятьдесят процентов – мне. Решили, что Гиммлер пришлет на базу комиссию, официально примет сокровища, доложит фюреру, но в Германию их не довезет. А когда наступит финиш, денежки окажутся в удобном для них месте. Тут, конечно, я кое-что домыслил, но не думаю, что очень сильно.

– А перстеньки-то при чем? – понастырничал я, потому что многое из этой длинной преамбулы и сам знал. – Ну, короче, послали туда в составе комиссии Алоиза Эрлиха, ты это хотел сказать? Чтобы поглядеть, нет ли среди индейского барахла чего-нибудь трансцендентного.

– Правильно. – Папаша даже не обиделся. Но послали его туда не просто так, а с черным ящиком. Потому что за неделю до принятия этого решения Алоиз Эрлих сумел продублировать перстеньки с помощью Black Box.

– То есть он добрался до кольца?

– Неясно. Возможно, что, кроме кольца, есть еще один или несколько способов влияния на ящик. К сожалению, доклада о том, как именно удалось продублировать перстеньки, не обнаружилось. Может быть, его и вовсе не было, а может быть, его уничтожили. Но так или иначе, schwarzer Stem к этому имел непосредственное отношение. В «Книге выдачи предметов с экстраординарными свойствами» есть запись от 18 сентября 1944 года. Алоизу Эрлиху были выданы «на срок командировки» не только «schwarzer prismatischer Stein», но и перстни, причем было помечено: «original Satz», то бишь «оригинальный комплект». Стало быть, был еще и неоригинальный. Окончательно это подтверждается самой последней описью имущества лаборатории, где в разделе «Объекты исследований» около «Arabische Goldringen» значится: «Verdoppein Satz. SPS-gemacht». Нетрудно понять, что «SPS» – это «Schwarzer Prismatischer Stein». В общем, перстней стало восемь. Те, что были получены от Лопеса, поехали на Сан-Фернандо вместе с черным ящиком в багаже Алоиза Эрлиха.

– Интересно, а зачем их потащили на Малые Антильские острова? Тем более что уже открыли свойство ящика творить предметы из ничего. И, вероятно, уже догадались о его способности выполнять любые желания…

– Нет, они только продублировали перстни, и не более того. Возможно, что свойство дублировать какие-то объекты было обнаружено в ходе каких-то иных манипуляций, не похожих на те, что проделывали с ящиком Майк и Тина. Видимо, Эрлих не догадался, что ящик способен выполнить любое желание. Точнее, может быть, и догадался, но ящик отказался работать. Вспомни, какая ситуация была у Атвуда, когда он со своим отцом-полицейским пытался применить ящик против бандитов Чалмерса. Атвуд, по-моему, правильно понял причину: Black Box израсходовал слишком много энергии, когда Майк потребовал от него предотвратить появление инопланетян. Подозреваю, что для создания второго комплекта перстней Аль-Мохадов потребовалось не меньше.

– То есть, как выражался Уильям Атвуд, «батарейки сели»?

– Именно так. Наверно, при этом произошло уменьшение размеров ящика. Возможно, Эрлих тоже догадался, что со временем «SPS» придет в форму.

– Понятно… – произнес я. Мне припомнились и посмертное письмо Эрлиха, и россказни отставного пилота дедушки Стива Смита. Эрлих даже в предсмертном послании ничего не сообщил о перстнях и «черном призматическом камне». Хотя, безусловно, к моменту смерти их при нем уже не было. «Камень» – мне это стало окончательно ясно – был увезен на подлодке «U-314», а после ее потопления попал на некоторое время в руки потерпевшего аварию Смита. Почему Black Box решили вернуть в рейх? Потому что открыли секрет ящика, вот почему.

– Правильно! – подтвердил Чудо-юдо, хотя я вслух ничего не сказал. – Они открыли секрет ящика, но слишком рано, он еще не восстановил «силы». Поэтому он не мог помочь им сотворить что-нибудь глобальное. Например, выиграть войну. Возможно, они догадались, что через какое-то время ящик наберет энергопотенциал, и решили, не тратя времени даром, отослать его фюреру, чтобы тот, просунув палец в колечко, решил судьбу человечества. «Но разведка доложила точно…» «Интеллидженс сервис» веников не вяжет. Эсминцы действительно не случайно выскочили на лодку, а дожидались ее. И путаницу с датами и местами потопления устроили специально, чтобы не подставлять своего агента. Но в одном лопухнулись. Видимо, англичане считали, что раз «камень», то не может плавать в воде. Отсюда можно догадаться, что агент англичан не знал точно, как выглядит этот предмет. Поэтому-то англичане не очень интересовались тем, что плавало на поверхности воды. Они тщательнейшим образом провели подводный осмотр потопленной лодки, благо она лежала на небольшой глубине, но плавающий Black Box, которым к тому же воспользовался летчик Смит, не заметили.

– И коробка хрен знает сколько лет проплавала в океане?

– Скорее всего так. Потому что предмет это был поначалу совсем небольшой, его издали можно было принять за какой-нибудь маленький смоленый обрубок дерева, который мало кому захочется выуживать. Да и вообще моряки редко проявляют интерес к малоразмерным предметам, не похожим на плавучие мины. Мало ли какое дерьмо в воде плавает. Поэтому, как мне кажется, эту штуку, если кто и замечал, не удостаивали внимания. Предположительно, ее не трогали до тех пор, пока она не доросла хотя бы до размеров чемодана. Не думаю, что ее подобрали на какой-нибудь большой корабль. Навряд ли какой-либо торгаш, у которого каждый лишний час – неустойка, стал бы останавливаться из-за чемодана, плавающего в воде. Ясно же, что золота в таком быть не может, да и купюр тоже. Военные, если б его подобрали, тут же вызвали бы спецслужбы, минеров, радиотехников и так далее. Точно так же, как ни странно, поступили бы рыбаки, если бы затралили случайно. Контрабандисты, перевозящие наркоту, тоже не стали бы трогать. Мало ли что выловишь из воды – может, кто из друзей чего бросил, еще на разборку нарвешься или на счетчик встанешь, а может, выловишь оружие, и если попадешься полиции, лишнюю статью себе пришьешь. А вот яхтсмены-туристы скорее всего из чисто романтических побуждений, глядишь, и выловили бы. Правда, как выловили бы, так и выбросили бы обратно, если б не смогли открыть. В общем, думаю, что скорее всего коробку подобрали какие-то упрямые любители загадок. Ну а уж как-нибудь потом у них ее забрали гангстеры.

– Ладно, – сказал я, – это все прошлое. В 1986 году коробка была у нас, а куда потом делась?

– Дурацкая история, – помрачнел Чудо-юдо. – Кошмарный сон, прямо скажем. В апреле 1986-го, как ты знаешь, произошла чернобыльская авария. К работе по устранению последствий подключили атомный центр, где работали с ящиком. И руководство центра, которому надоело содержать у себя на территории людей, занимающихся посторонней тематикой, тут же пропихнуло наверх прошение, что в связи с увеличившимся объемом работы им нужны спецпомещения, оборудование и так далее. В общем, решили перевезти Black Box на один из дальних полигонов и там мучить дальше. Повезли военным бортом, под охраной, все честь по чести. Только вот не предусмотрели, что самолет может грохнуться в тайге. А он грохнулся. Десять комиссий разбирались, и все признали, что ни бомбы, ни «стингера», ни какой-либо иной диверсии не было. А была элементарная, но катастрофическая халатность, благодаря которой какая-то отвертка забытая или гайка незатянутая вызвала короткое замыкание в системе навигационного оборудования. Случайность! То, что погода как раз на этом маршруте испортилась, – тоже случайность. В облачность вошли, хотя буквально в двадцати километрах чистое небо было. Ну и то, что ветер их на сопку вынес,

– несомненная случайность. Только вот случилось – пятнадцати человек как не бывало. Но самая дурацкая случайность была в том, что неподалеку пробегали, как говорится, три особо опасных рецидивиста. Спрыгнули ребята с кичи и понеслись в направлении запада. А тут всего в двухстах метрах от них с неба подарок падает. Этой тройке досталось по автомату, по пистолету, по нескольку сухпаев, три тысячи советских рублей и наша родная коробка. Они, чудаки, подумали, будто в ней бриллианты запаяны. Надо сказать, что наши ее для страховки, чтобы супостат не разглядел, заварили со всех сторон трехмиллиметровой сталью. Поэтому ребята эти даже не заподозрили, что внутри стальной коробки что-то необычное. Им и вскрывать-то эту сталь было нечем. Не знали что, но прихватили. Как разведчики во Вьетнаме, по тому же принципу: вали кулем, потом разберем!

Торопились, потому что знали, вот-вот набегут поисковики, вертолеты будут шарить по распадкам. Дело было летом, с воздуха их искать оказалось не так уж и просто, это на снегу следы хорошо видны. К тому же МВД о побеге своих «клиентов» уведомлять не спешило. Наши узнали о том, что зеки могут появиться в районе гибели самолета только через двое суток после того, как они ушли оттуда. И хорошо ушли – к реке Собачки бедные след потеряли. А место еще то, река быстрая, сплавная, в долине на пять рукавов расходится. А они даром времени не теряли. На плоту, через пороги, сплыли до первой пристани, это километров шестьдесят ниже. Раздели кой-кого, правда, без «мокрого» обошлись. И на пароходе поднялись вверх, до железной дороги. В товарняке доехали до Омска, там их ждали свои ребята. Стволы смогли продать, тогда это хороших бабок стоило. Но коробку разрезать побоялись, толковые люди предложили им ее вообще выбросить, чтобы на радиацию не нарваться, – чернобыльский страх сказывался. Впрочем, двое из троих были москвичи и решили в Москву дернуть. Тут наши в общем не подкачали. Толково вместе с ментами вычислили хату, где беглые паспорта получили, и даже одного, местного, который в Москву не поехал, отловили. От него и узнали все подробности их предыдущего путешествия. Но поезд в прямом смысле ушел. Решили было тихо вести их до Москвы с пересменкой наружников. Потому что очень интересно было высветить, кто в Москве может даже радиоактивными материалами не побрезговать. Культурно вели, естественно. Сначала у них в купе парень с девушкой ехали, потом две бабушки старенькие, после муж с женой. Уже за Урал заехали, до Москвы не так много оставалось. Последняя смена должна была из двух девушек состоять. Которые, как говорится, без комплексов. Должны были немножко покрутить этих ребят, но не ложиться. Мол, в Москве получите.

– И опять дурацкая случайность? – усмехнулся я.

– Да, выглядело все как случайность. Наши подсадные девушки на вокзал ехали на оперативной машине, замаскированной под такси. На всякий случай – вдруг подопечные на стоянке поезда выйдут на перрон покурить, а там площадь открытая, сразу видно, кто на чем приезжает. Такси вел оперативник, поторапливался, поезд всего десять минут стоял, выехали загодя. И тут – на тебе! Гаишник тормозит. Опер ему удостоверение к носу – КГБ СССР. А тот, вместо того, чтобы, как в прежние времена, под козырек и пропустить, говорит, что, мол, ксива ненадежная, фотография не похожа. Опер – матом. А тут ПМГ с автоматами подкатила. Как по заказу! Всех вяжут, что называется, в пучки, везут в горотдел ментуры и там три часа маринуют, причем связываться с облуправлением Комитета не дают. Пока наши подключились, пока разобрались

– поезд ушел. Девок в вертолет и на подходящую по времени станцию – догонять. Успели сесть, клиенты никуда не делись, лежат на полках. Девочки порадовались, решили, что утром познакомятся. Проснулись за три часа до столицы, стали будить, а они холодненькие…

– И коробки нет?

– Вот с тех пор ее и не видели. Кое-какой хвост, конечно, ухватили. Оказывается, на той самой станции, где должны были сесть наши, сели две совсем другие. Проводница клялась и божилась, что были с билетами. Ехали весело. Погуляли, попили с попутчиками, а потом выскочили в облцентре. Искали-искали – толку чуть. Но зато неожиданно нашли того, кто этим девушкам заказывал ящик. Московский стукач подсказал, что ящик потребовался некоему Максудову Абдулвахиду Мирзоевичу по кличке Равалпинди. Он еще в семидесятых отсидел два срока за попытку нелегального перехода границы и незаконное хранение наркотиков, но по минимуму. Серьезно зацепить не смогли, а может, не хотели. На этот раз Равалпинди упекли на десятку, но… не по этому эпизоду. Он на себя взял 224-ю, а от истории с поездом отмазался. Мне-то сейчас ясно, что его менты хорошо прикрыли, которые нам этот прокол организовали. И стукача засветили. От него потом только голову нашли в мусорном баке.

– Так, короче, все с концами?

– Не совсем. Я так подробно тебе все рассказал, что ты небось подумал, будто я все с самого начала курировал и контролировал. Черта с два! Мне об этом ящике рассказали, представь себе, совсем недавно. Старичок один, полковник-ветеран, когда-то консультантом был у нас в Центре. Помирал прошлой зимой от рака. Он много знал, память была свеженькая. Я рискнул и списал портативным ГВЭПом подчистую. Вовремя успел. Двух дней после этого не промучился. Естественно, я сумел провести, как говорится, анализ и синтез. Найти Равалпинди трудов не составило. Ему еще полгода надо было досиживать, но я ему организовал условно-досрочное. Навел справочки. В Таджикистане, у него на родине, основных корешей «юрчики» ликвиднули как класс, а те, что остались, дернули в Афган. Некоторые даже дальше, в том числе и в город Равалпинди, Пакистан, где у Абдулвахида Мирзоевича, по слухам, какая-то родня обитала еще со времен басмачества. Я, если помнишь, на этом направлении немного работал, поэтому связочку вспомнил.

– Я думаю… – Мне было неприятно вспоминать то, что он натворил на «этом направлении». Сашка Терентьев, Миня, Костя, Толян, Андрюха Чижов… К гибели четырех последних я имел отношение. Хотя своими руками только Толяна положил, но и за других совесть мучила. – Ладно, проехали!

– Не шипи, – посоветовал Чудо-юдо, читая меня, как дисплей. – Жалко, что сейчас буденовки не носят! Говорят, через шишак пар стравливали, когда «разум возмущенный закипал».

– Куда там! У меня голова холодная, хотя я в кадрах вашего ведомства никогда не числился.

– И слава Богу! Давно бы спалился. Продолжаем разговор, как говорил товарищ Карлсон. Значит, Равалпинди домой ехать не светило. В Москве его конторку прикрыли и частично постреляли – товар ходовой, конкурентов не любят. Так что пришлось ему выбирать – или присоединиться к тем, кого убрали, или попробовать выжить, что называется, «с поражением в правах». То есть пойти к кому-то на поклон. Дальше начинаются дела текущие, о которых излишних подробностей я сообщать не буду, потому что тебе о них надо иметь строго дозированную информацию.

Я понял: сейчас речь пойдет о деле, на которое меня собирается послать Чудо-юдо. И при исполнении этого задания я, должно быть, могу попасться супостату живым, отчего лучше, чтоб я знал не больше того, что мне положено. Потому что если я расскажу вероятному противнику всякие «преданья старины глубокой», которые, кстати, противная сторона и сама уже, наверное, знает, то вреда особого не будет. А вот если в моей памяти будут более свежие вещи, то от этого в первую голову могут пострадать чудо-юдовские «источники». Кроме того, среди многочисленной трепологии, загруженной мне в башку Чудо-юдом, вполне могла быть скрыта деза, нужная для того, чтобы дезинформировать или дезориентировать неприятеля. Само собой, мне лично он, как всегда, не сказал, где правда, а где брехня. Я должен все воспринимать как правду. А если известное мне станет известно оппонентам, то это уж их дело разбираться, каким путем информация получена. И если, анализируя начинку моей черепушки, вредные граждане придут к мнению, что на них стучал, допустим, господин А, то это скорее всего будет значить, что Чудо-юдо специально выстроил фактики против него, а на самом деле стукачишкой оказался господин Б.

В общем, обмен информацией в нашем деле всегда содержит в себе обман.