Текст книги "Путешествие в тропики"
Автор книги: Леонид Родин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Англия
Вскоре «Грибоедов» вошел в пролив Ламанш. На английском берегу близ Дувра видны высокие меловые обрывы, знакомые по фотографиям в учебниках геологии. Песчаная отмель, близ нее торчат мачты трех потопленных в годы войны кораблей. Один из кораблей просто разорван пополам, – очевидно, от прямого попадания торпеды.
А вот и сам Дувр. На высоком берегу – мачты радиостанции, замок на холме, в ложбине – городок. Это самое узкое место Ламанша; отсюда виден и французский берег.
«Грибоедов» стал на якорь в большом английском порту Саутгемптон. Вскоре к борту теплохода подошли два катерка с баржами на буксире; на баржах надпись: «Fresh water» – «свежая вода» – и названия фирм. Видимо, – конкуренты. Второй помощник капитана нанял обоих: одна «водянка» стала заполнять носовые цистерны, вторая – кормовые.
На берегу – мачты радиостанции, в ложбине – городок.
Матрос с «водянки» попросил папиросу. Кто-то из наших протянул целую пачку. Но с высокой палубы океанского корабля до «водянки» не достать. Пачку пришлось бросить, по пути ее подхватил ветер и швырнул в воду. К «водянке» была привязана маленькая шлюпка. Матрос тотчас отвязал ее, вскочил в шлюпку и погнался за пачкой «Казбека». Взамен «утопленницы» наши моряки уже протягивали новые пачки и бросали их на «водянку», но матрос всё же догнал тонувшую коробку и извлек ее из воды.
В результате «несчастного случая» с папиросами матросы с «водянки» на неделю были снабжены куревом. А папиросы в это время были предметом внимания всей Англии. Правительство решило обложить высоким налогом табак, сигареты и другие табачные изделия. Потому рабочий мог позволить себе курить лишь две сигареты в день. Пачка папирос в глазах английского матроса или рабочего была в то время недостижимым богатством.
Обнаружилось, что у нас на борту два лоцмана. Они хорошо закусили и охотно приняли приглашение дождаться обеда, а тем временем сошли с мостика на ботдек – шлюпочную палубу, которая успела уже стать излюбленным местом наших прогулок.
Один из них – старый и почтенный лоцман Саутгемптона. Он с гордостью сообщил, что в свое время водил знаменитую «Нормандию», которая с начала войны стояла на приколе в одном из портов США. Да ей теперь и не нашлось бы работы: охотников до заокеанских рейсов мало. На рейде стоят два «безработных» лайнера: «Франкония» и «Джоджик». Даже внешний облик этих огромных кораблей свидетельствует об их печальной участи: краска на бортах облупилась, повсюду грязные потеки. Теперь, – заключил старый лоцман, – только одна «Аквитания» ходит из Саутгемптона в Нью-Йорк.
Мы потом видели «Аквитанию», которая прошла мимо нас, возвращаясь из очередного рейса. Это четырехтрубная громадина водоизмещением в 45 тысяч тонн. Впрочем, пароход был так же неряшлив снаружи, как и его «товарищи», стоявшие без дела.
Наступил вечер. Замигали маяки и буи на фарватерах, зажглись огни на кораблях. Но в городе было темно.
В Англии после войны настолько уменьшилась добыча угля, что почти все города были в то время лишены электричества. Электроэнергия отпускалась только крупным предприятиям и то лишь тем, которые работали круглосуточно. Ради экономии электроэнергии кинотеатрам разрешалось давать только по одному вечернему киносеансу дважды в неделю.
Большой портовый город был погружен во тьму. Редкие огоньки на берегу виднелись только там, где шла разгрузка судов.
В АТЛАНТИЧЕСКОМ ОКЕАНЕ
Шторм в Бискайском заливе
В Саутгемптоне на борт «Грибоедова» прибыл представитель советского посольства и привез вакцину против желтой лихорадки. Это была необходимая предосторожность, так как мы направлялись в тропики. Наш доктор, Николай Михайлович, немедленно стал вызывать нас в каюту для прививок. Он торопился, так как вакцина считалась годной только в течение пятидесяти часов.
Нашему теплоходу пришлось покидать берега Англии дважды. На второй день по выходе «Грибоедова» из Саутгемптона, когда мы были уже в Бискайском заливе, налетел шторм. Ветер достиг одиннадцати баллов. В наших обжитых каютах всё полетело на пол. Пришлось крепить чемоданы, катавшиеся из угла в угол.
Ветер и волна вскоре стали такими, что «Грибоедов» потерял скорость и перестал слушаться руля. Нас стало сносить к востоку. Прогноз погоды, передававшийся английскими метеостанциями, был плохой: продолжение шторма, который англичане расценивали как «жестокий шторм». Несколько кораблей подавали сигналы бедствия – «SOS». Наш капитан не хотел оказаться в их числе и, проделав необычайно трудный поворот против линии ветра, пошел назад, к берегам Англии, взяв курс уже не на Саутгемптон, а на ближайший порт Плимут. Когда пошли за ветром, – качка заметно уменьшилась. Обедали с решеткой на столе, которая удерживала тарелки на месте, но суп всё равно выплескивался.
Под вечер мы пришли на рейд Плимута. О нашем прибытии мы сообщили по радио. К нам вышел пароходик с лоцманом, но волна была такая, что пристать к нам пароходик так и не смог. Бросили якорь на рейде, где уже стояло несколько кораблей, искавших пристанища на время шторма.
По радио мы услышали, что среди потерпевших бедствие оказался старый английский дредноут, который тащили на слом. Во время шторма лопнули пять пятидюймовых тросов, дредноут оторвался от буксировавших его двух судов и потерялся. Корреспондент английской газеты «Дейли экспресс» подсчитал, сколько можно сделать лезвий для безопасных бритв из стальной обшивки старого дредноута, и очень сокрушался, что второй день нет известий о его судьбе.
Позади нас, на скале у входа в гавань, стоял маяк. Волны бились у его основания, и столбы белой пены взлетали до половины его высоты.
Пока было светло, мы рассмотрели Плимут. Это очень оживленный порт. Много кораблей на рейде, много – у причалов. Постоянно, несмотря на шторм, снуют мелкие пароходики и буксиры с баржами. Видели мы несколько военных десантных судов с откидной кормой, которые перебрасывают автомашины и другие грузы; видели огромные пловучие барабаны, которые поддерживали нефтепровод, проложенный через Ламанш во время высадки англо-американцев на материк Европы в 1944 году.
Город тоже большой. Почти все дома под черепицей. Много фабричных зданий. Узкие улицы.
Но вот ночью Плимут, так же, как и Саутгемптон, погрузился во тьму. Не хватало и здесь электричества, и уличные фонари не зажигались. Только изредка мелькали огни автомобильных фар.
«Грибоедов» отстаивался в Плимуте до следующего дня. Наутро шторм стал стихать. На корабль прибыл лоцман, и мы вторично покинули Англию.
Теплоход довольно долго шел близ берега, и мы хорошо могли разглядеть яркозеленые луга, озими, одетые листвой деревья. Стоял апрель, и весна здесь была в полном разгаре. Часто у маленьких скученных деревушек попадались кустарники, увенчанные желтыми цветками. Близ одной усадьбы я различил большое поле цветущих тюльпанов.
Около полудня прошли в виду Эдистонского маяка: высокая башня на скале, а рядом остатки старого, разрушенного маяка.
Начало качать сильнее. Но это уже совсем слабая качка по сравнению со вчерашней. Тем не менее, очень многие из наших спутников отлеживались в каютах, страдая морской болезнью. Наша каюта оказалась самой «крепкой»: никто из нас четырех не пропускал ни одного обеда или ужина, никто не «травил», никто не потерял бодрого состояния духа.
К ночи ветер изменил направление с юго-западного на южное. Качка заметно стихла. Ужинали без решетки, изредка подхватывая скатывающиеся со стола тарелки. Берега Англии, давно остались позади. Мы на океанском просторе.
К островам Зеленого Мыса
Океан встретил нас слабым южным ветром и крупной зыбью, которая почему-то, быть может своей равномерностью, укачала многих из тех, кто выдержал даже минувший шторм.
Вечером 25 апреля мы наблюдали впервые свечение моря. Какое удивительное зрелище! В пене у носа корабля, вдоль бортов и за кормой вспыхивают «искры» величиной с абрикос, а иногда и с яблоко; каждая светится всего две-три секунды и гаснет, но тут же вспыхивают другие, еще и еще, так что пена кажется непрерывно светящейся от тысяч мерцающих существ. Свечение не прекращалось до 3 часов ночи.
Свечение моря с давних пор привлекало ученых и мореплавателей. Но причину этого замечательного явления природы долго не удавалось выяснить. Одни предполагали, что свечение воды в океане вызывается неким газом, который выделяется при гниении; другие считали, что светит «электричество, имеющееся в морской воде».
Истинную причину свечения моря выяснили участники первого русского кругосветного путешествия, которое проводилось в начале прошлого века под начальством Ивана Федоровича Крузенштерна и Юрия Федоровича Лисянского. Тогда было впервые установлено, что светятся крошечные морские организмы. Доказали это весьма простым опытом. Ученый, бывший на одном из кораблей экспедиции, насыпал в тонкий белый платок опилок и стал пропускать через них светящуюся морскую воду. И что же? На белом поле платка оставались маленькие точки, которые продолжали светиться. В воде же, процеженной через опилки, не оставалось ни одной искры, она сразу темнела…
Шли дни, а мы никого не встречали на океанском просторе. Объяснялось это тем, что наш капитан вел теплоход в столицу Бразилии не обычным курсом всех торговых и пассажирских судов, а кратчайшим путем. Поэтому мы прошли Мадейру и Канарские острова, не видя их. С Канарских островов лишь залетела к нам канарейка. Она пробыла на теплоходе с полдня и улетела. Улетели и две горлицы, которые сели на корабль, когда мы проходили Мадейру. Видимо, птицы используют океанские суда для того, чтобы перекочевывать с материка на острова и обратно.
Птицы, посещавшие судно, служили для нас лишь развлечением. А каким дорогим вестником приближения земли была для моряков канарейка или ласточка во времена парусного флота, когда переход через океан длился месяцами! Корабли Крузенштерна и Лисянского потратили на переход через Атлантический океан два с половиной месяца! Мы же на нашем теплоходе дойдем до Бразилии меньше чем за три недели.
Океан менял краски: то вода была как синие, но прозрачные чернила; то налетевший вдруг ветер накатывал белые гребешки – и на обеденном столе в кают-компании появлялась решетка для тарелок. Моряки эту решетку почему-то называют «скрипкой». Но мы уж привыкли, что на корабле всё имеет свои особые названия.
Мы уже в тропическом поясе, – в канун первого мая мы прошли тропик Рака. Сразу сильно потеплело. Днем даже парит. Все надели летние костюмы. На ботдеке поставили тент. Палуба теперь не накалялась. А в тени было приятно ощущать свежий ветерок от хода корабля. Появились типичные обитатели тропических вод – летающие рыбы. Они поднимались из воды стайками и, уходя от преследований дельфинов, пролетали по воздуху короткое расстояние. Иногда отбившиеся от стайки рыбы пролетали над судном. Несколько летающих рыбешек упало к нам на палубу. Мы хорошо рассмотрели, как устроены их плавники-«крылья»…
Однажды ночью мы проснулись от частых коротких сигналов сирены. Тревога!
Мы четверо – все обитатели нашей каюты – вскочили, быстро оделись и, хотя знали, что тревога учебная, вышли на указанные по аварийному расписанию места, захватив спасательные пояса.
Вся команда разбежалась по своим местам. Моряки на ходу надевали пояса. Вспыхнуло несколько мощных прожекторов осветивших черный океан вокруг корабля.
Появились летающие рыбы.
Капитан приказал спустить одну шлюпку, следя по часам за скоростью выполнения этого распоряжения. Маневр был проделан быстро. Вот шлюпка отчалила от борта. Она то отбрасывала длинные колышущиеся тени гребцов на вздымающиеся волны, то на миг исчезала между ними. Отойдя от теплохода, матросы поставили мачту и наладили парус.
Оставшиеся на борту пускали в ход помпы, тянули шланги, готовили брезентовый пластырь для заделки якобы полученной пробоины…
После отбоя тревоги «Грибоедов» пошел подбирать шлюпку, уже оказавшуюся в нескольких сотнях метров от корабля. Был лишь чуть виден огонек ее сигнального фонаря на мачте. Он то вспыхивал ярче, то угасал, совсем как одна из мерцающих звезд, которые рассыпались по темносинему куполу неба до самого океана.
Шлюпку быстро подняли на талях, и она была водворена на обычное место. А мы долго бродили по палубе и подтрунивали друг над другом. Поводов нашлось для этого немало: один позже всех оказался на своем месте, другой прибежал полуодетым, а иные неправильно надели пробковые пояса или так крепко привязали их, что не могли освободиться без посторонней помощи…
По случаю наступающего Первого мая и перехода через тропик на судне устроили торжественный ужин с вином. Мне впервые довелось встретить первомайский праздник так далеко от Родины. Наша группа ботаников послала приветственную телеграмму в Ленинград, в Ботанический институт.
На другой день, Первого мая, на мачте «Грибоедова» в честь праздника был поднят государственный флаг СССР.
Подъем флага – торжественный момент на корабле. Команда в праздничной форме выстроилась на палубе. Капитан подал знак вахтенному, и вот по флагштоку плавно поднимается алый флаг. Ветер подхватил его – и по полотнищу побежали волны, как по морю.
В тот день после обеда наш теплоход подошел к островам Зеленого Мыса. Мы должны были увидеть эти острова еще утром, но они всё не показывались из-за сизой дымки, затянувшей горизонт. А после полудня вдруг сразу, справа по курсу, открылась высокая громада острова Санту-Антан. Одна из гор этого острова достигает высоты в 1 980 метров, но от нас она была скрыта тучами. Вскоре из дымки показались острова и слева по курсу. Ближайший к нам, Сан-Висенти, возвышается до 600 метров над уровнем океана; в северной части острова – большая песчаная отмель. Пески передуваются ветром и заносятся вглубь острова через гребень небольшого увала – возвышенности, идущей вдоль берега.
Близ песчаной полосы виднелось селеньице из полусотни маленьких домиков; только немногие из них были крыты черепицей и побелены; остальные, вероятно, под соломой; стены их мало отличимы от почвы. Должно быть, это был рыбачий поселок, так как мы видели несколько маленьких суденышек, шнырявших у берегов. Ни одного дерева, даже кустика не видно было в поселке. Безжизненное красноватое плато, покрытое светложелтыми полосами надутых от берега песков, уходило вдаль. На западной стороне острова мы заметили удобную гавань и городок. Это город Миндело, или Порто-Гранде, – в переводе: «Великий порт». По внешнему облику он очень похож на наш Красноводск. Как и наш каспийский порт, Миндело расположен по склонам красноватых гор, кольцом окружающих бухту. В средней части бухты, на границе с океаном, торчит одинокая скала, на ней устроен маяк.
Мы подошли к островам Зеленого Мыса.
Название «Великий порт» не случайно. В прежние времена все корабли, следовавшие из Европы в Центральную и Южную Америку, пополняли здесь запасы топлива и пресной воды. Заходили сюда также корабли, направлявшиеся вокруг Африки в Индийский океан.
Теперь морской путь из Европы в Индию пролегает через Суэцкий канал, прорытый в XIX веке. А современные корабли с нефтяными двигателями могут, не пополняя запасов горючего, пройти из Европы в Южную Америку и обратно. Поэтому далеко не каждое судно заходит теперь в гавань Порто-Гранде. Прошел мимо и «Грибоедов».
Мы успели заметить, что обе стороны бухты защищены орудиями; одни стоят на открытых площадках, другие спрятаны в скалах. Городок маленький; большинство домиков одноэтажные, только в наиболее густо застроенной части есть несколько трех– и четырехэтажных зданий. Зелени на улицах и вокруг домов не видно совсем; повсюду проступают красноватые породы, слагающие скалистый берег и все видимые склоны острова. Только в северной части городка приютилась у самой воды маленькая группа пальм, да на восточном краю, на плоской площадке, расположена небольшая рощица темнозеленых деревьев. Вероятно, это эвкалипты.
Острова Зеленого Мыса, принадлежащие Португалии, получили свое название от Зеленого Мыса – наиболее выдающегося к западу выступа Африки. От этого выступа острова отделены расстоянием в 560 километров. В районе островов проходит северо-восточный пассат, и его влияние сказывается на климате и растительности островов. Пассат называют «вечным ветром», – он дует всегда в одном направлении.
Северо-восточный пассат приносит к островам из далекой Сахары сухой и горячий воздух. Этот воздух так насыщен пылью, что она не успевает осесть у берегов, и здесь, за многие сотни километров от материка, наблюдаются пылевые туманы.
Горячее дыхание пустыни пересиливает влияние окружающего океана. Растительность островов Зеленого Мыса очень бедная. Здесь нет ни влажных вечнозеленых тропических лесов, которых можно было бы ожидать в тропической области Атлантики, ни жестколистных лесов, нет даже саванн. А ведь лежащая намного севернее Мадейра покрыта вечнозелеными лесами, и там произрастают пальмы, бананы, кофейное дерево, апельсины, лимоны.
Естественная флора здесь очень скудна. В растительности заметную роль играют заросли древовидных молочаев и тамарисков. Из-за сухих и жарких ветров и малого количества осадков – всего 250–300 миллиметров в год – здесь не удаются влаголюбивые культуры.
Острова Зеленого Мыса – замечательный пример влияния северо-восточного пассата на природу океанических островов; под его воздействием африканская пустыня оказалась как бы переброшенной на многие сотни километров в океан.
Как только мы прошли острова Зеленого Мыса, нас покинули ласточки, которые, так нам казалось, совсем уже обжились на корабле. Очевидно, они не имели никакого намерения совершить с нами переход в Новый свет.
Когда острова уже терялись в дымке на горизонте, мы вспугнули большую стаю каких-то коричнево-черных птиц. По полету они напоминали чаек, а по размеру – чирков. Они отлетели в сторону низко над водой и исчезли. Больше мы на всем дальнейшем пути до самой Бразилии не видели никаких птиц.
Однажды, проснувшись на рассвете, я увидел на границе ночного неба и океана чуть зеленеющую узкую полоску – предвестницу зари. Тихонько, – чтобы не разбудить товарищей, – одевшись, я вышел на палубу.
Пока я выбирался из каюты, заря успела разгореться вовсю (смена дня и ночи в южных широтах происходит быстро). Вот и солнце появилось. Лучи его осветили верхушки мачт, скользнули по ним вниз, и вот уже ослепительно белыми стали каюты и борты нашего «Грибоедова».
Даль океана была еще темной. Только за кормой солнце уже искрилось в беловато-зеленой пене кильватера, и спокойные волны расходились от корабля огромным треугольником.
Океан явил нам новое свое лицо. Вокруг нас теперь расстилалась почти зеркально-неподвижная гладь. Царил полный штиль. Таким мы видели океан в первый раз.
Русские мореплаватели
Во времена парусного флота, когда еще не было паровых машин, штиль в океане был для мореплавателя гораздо опаснее, чем шторм. Представьте маленькое суденышко с обвисшими парусами, среди безбрежного океана; никакая сила не может продвинуть его. Проходит неделя за неделей, а ветра всё нет. На исходе пресная вода, и вот уже кончаются продукты… А в довершение беды, еще и морские течения относят парусник далеко в сторону от курса. Немало безвестных смельчаков погибло в океане. Но за ними шли другие, открывая новые материки и острова, исследуя океанские глубины, нанося на карты извилистые очертания берегов.
Много отважных русских моряков побывало в Атлантическом океане еще тогда, когда он был мало известен. Русские мореплаватели и ученые изучали не только те моря, что омывают берега нашей Родины. Они внесли большой вклад в исследование морских просторов, отстоящих на многие тысячи километров от границ Отечества.
В первой половине XIX века русские мореплаватели совершили около сорока кругосветных путешествий, – почти в два раза больше, чем Англия и Франция, вместе взятые. Первые русские кругосветные мореплаватели – Иван Федорович Крузенштерн и Юрий Федорович Лисянский – вели в океане большие и разносторонние научные работы. Участники этой экспедиции впервые проводили изучение плотности морской воды. Крузенштерн обнаружил, что в Атлантическом океане вода более соленая, чем в Тихом. В Атлантике, к западу от Азорских островов, русская экспедиция установила район, где морская вода обладает наивысшей соленостью во всем мировом океане. В историю великих географических открытий вписан подвиг русских моряков – Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена и Михаила Петровича Лазарева. Они пересекли на парусниках Атлантический океан с севера на юг и открыли неизвестный дотоле материк – Антарктиду.
Ныне Атлантический океан «исхожен» вдоль и поперек. Атлантика играет очень большую роль в мировой торговле. Океан пересекают десятки регулярных пароходных линий, а по дну его проложено 226 тысяч километров морских кабелей – телефонных и телеграфных.
Атлантический океан имеет важное значение для Советского Союза. Из Ленинграда, Риги и других балтийских портов через Атлантику пролегает путь в Одессу, Севастополь, Новороссийск, Батуми. Советские китобойные флотилии постоянно выходят на промысел в антарктические районы Атлантического океана.
Многие области Советского Союза расположены по берегам Баренцова, Балтийского, Черного и Азовского морей, то есть морей, входящих в систему Атлантического океана. Атлантический океан влияет на климат даже очень далекой от него суши. Ветры доносят влагу с океана до самого Уральского хребта. Теплое течение Гольфстрим, зародившись у берегов центральной Америки, одной своей ветвью омывает наше Заполярье. Благодаря ему Мурманский порт круглый год принимает корабли. Влияние теплых вод этого океанического течения достигает, хотя и в слабой степени, Новой Земли.
Атлантика кормит миллионы, сотни миллионов людей. Океан и его моря дают около третьей части мирового улова рыбы…
Мы всё еще не миновали штилевую полосу. Кажется, что всё живое избегает пустынной тишины, царящей здесь. Лишь изредка вспорхнет стайка летающих рыбок.
«Грибоедов» шел полным ходом по океану. Теплоходу штиль нипочем – дизели равномерно отстукивают, и на глади океана до самого горизонта за кормой прямой, широкой дорогой остается пенистый след корабля…
3 мая в течение суток мы прошли наибольшее с момента выхода из Лепаи расстояние 345 миль. Более шестисот километров в сутки – это почти равно среднему пробегу пассажирского поезда.
Нас душит зной. Измерили температуру воды за бортом – двадцать восемь градусов, на полградуса больше, чем на палубе в тени.
После обеда обычно набегают тучи. Но зной не уменьшается, тяжелая густая дымка висит над горизонтом. Вентилятор в каюте не в состоянии умерить ощущение бани. Белье и постель становятся липкими. Решили спать на палубе, – там хоть слегка обвевает ветерком, но через час нас согнал оттуда дождь.
