Текст книги "Путешествие в тропики"
Автор книги: Леонид Родин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Наши гости
Среди множества европейцев, поселившихся в Аргентине, есть выходцы из дореволюционной России.
К нам на судно приезжала украинка. Она родилась уже здесь, но по ее сочному украинскому языку можно было подумать, что она недавно приехала из Полтавы или Винницы. Даже когда она говорила по-испански, в ее речи чувствовался украинский выговор. Она рассказала, что местные власти часто преследуют объединения русских, украинцев и других. Эта женщина просила, чтобы хоть кто-нибудь из ученых побывал у них и выступил с докладом о Советском Союзе. Она говорила, что они устроят вечер, на который придет много русских, чтобы послушать правдивое слово советских людей. Но что мог обещать им глава нашей экспедиции А. А. Михайлов, если мы тогда еще не знали, разрешат ли нам пересечь ту полосу мутной воды Параны, что отделяет советский корабль от аргентинского берега?
У борта корабля теснились лодки.
На судно приехал местный врач с двумя дочерьми и сыном. Он привез своих детей, чтобы показать им советский корабль, познакомить их с людьми из советской России, которая победила вероломнейшего врага – германский фашизм.
На баке, на юте, на всей верхней палубе «Грибоедова» постоянно находились десятки гостей. У левого борта корабля,
где был спущен трап, теснились полтора-два десятка лодок и моторок, которые то привозили новых посетителей, то увозили уже погостивших на судне.
Владимир Семенович отдал было приказ никого не пускать на корабль без его разрешения. Но его так часто стали вызывать из каюты, что он поручил это дело помощникам. Помощники хоть и старались быть строгими, не могли заставить себя «выдержать характер», – отказ пустить пришедших на корабль вызывал у них искреннее огорчение и даже слезы.
Гости не скучали, если не находили собеседников. Они наслаждались русской речью, раздававшейся вокруг.
Однажды приехал молодой рабочий. Он даже не решался проситься на палубу, а стоял в лодке и долго молча глядел и слушал. Потом сунул в руку одному из матросов небольшой сверток и тотчас же отчалил, махнув на прощанье шляпой. В свертке были пара вязаных перчаток ручной работы, бутылка вина домашнего приготовления и два апельсина.
На второй день нашей стоянки явился старик – украинец, седобородый, но бодрый и веселый, какими описывал Гоголь, запорожцев. Он был у нас уже накануне и нашел в команде земляка. Тогда старик не смог наговориться вдосталь о родных местах из-за того, что его земляку, матросу, пришлось заступать на вахту. Сегодня старик привел с собой маленького внука и притащил огромную корзину ароматных, еще теплых пирожков. Второй помощник, «регулировавший движение» с шлюпок на борт, не хотел пускать их.
– Та пусти, сынку! – взмолился старик. – Це ж старуха для земляка напикла. Ось и внука послала: нехай подывыться на наших!..
Ну, разве откажешь такому?
Никто из нас не знал никого из этих людей. А они знали о нас только то, что мы – русские, что мы прибыли из советской России, что привез нас советский корабль.
И мы испытали чувство великой гордости и радости за нашу страну, которая служит знаменем мира, счастья и свободы для миллионов людей во всех уголках земли…
ПОЕЗД ИДЕТ В БАЙРЕС
Пампа
На другой день по прибытии в Росарио нам разрешили беспрепятственно сходить на берег. Из Буэнос-Айреса передали, что советских ученых приглашают посетить столицу Аргентины.
Мы выехали утренним курьерским поездом Росарио – Буэнос-Айрес. Железные дороги здесь лучше бразильских: широкая колея, длинные, хотя и узкие вагоны, мягкие кресла, ресторан для пассажиров. Поезд идет с большой скоростью, – расстояние в 500 километров, отделяющее Росарио от столицы, мы проехали за четыре с половиною часа.
Железные дороги Аргентины, принадлежащие, в противоположность бразильским, государству, всё-таки конкурируют между собой. Каждая дорога рекламирует свои преимущества, стараясь заполучить побольше пассажиров. Рядом с «Центральной Аргентиной», по которой несся наш «рапидо», то есть курьерский поезд, положены узкоколейные пути другой железной дороги – «Центральная Кордова». На этой дороге скорость меньше: до столицы надо ехать от Росарио восемь часов, и поезд идет ночью, но зато можно воспользоваться мягким спальным вагоном.
А что увидишь ночью? И мы избрали утренний поезд. И быстрее и «виднее».
Мне же особенно хотелось посмотреть, что такое аргентинская Пампа. Но тщетно смотрел я из окна то в одну, то в другую сторону. Нет ни клочка естественной растительности, – все кругом распахано и засеяно. И только возле железнодорожного полотна, огороженного колючей проволокой, среди множества поселившихся здесь сорняков можно заметить отдельные степные растения.
Первые мореплаватели, достигшие устья Параны, увидели на индейцах множество серебряных украшений. Именно поэтому мутная река получила название Рио-де-ла-Плата («Серебряная река» – по-испански). Впоследствии и страну по обе стороны Ла-Платы стали называть Аргентиной (от латинского «аргентум» – «серебро»). Алчные до наживы завоеватели, захватившие индейские земли под испанскую корону, ошиблись, рассчитывая найти здесь горы серебра и злата. Теперь на медных монетах Аргентины изображены бычья голова и колос пшеницы, которые символизируют истинное богатство страны: Аргентина занимает первое место на материке Южной Америки по вывозу пшеницы и мяса.
Аргентина вывозит также очень много льняного семени. Интересно, что культуру льна ввели в стране в конце прошлого века переселенцы из России.
Мимо окошек бешено мчащегося экспресса проносились бесконечные поля, разделенные колючей проволокой то на широкие, то на длинные и узкие участки. Их владельцы – эстансьеро – живут в городах. Лишь изредка, и всегда вдали от железной дороги, попадалась большая усадьба – эстансья, чуть видная в густой роще деревьев.
Часто мелькали маленькие фермы земледельцев: небрежно сложенный кирпичный дом, прикрытый листами разносортного железа. Иногда крышу заменяет стогом наваленное сено альфальфы (так в Аргентине называют люцерну). Можно еще разглядеть наскоро сколоченный сарай и открытый загон для скота, – несложные сельскохозяйственные орудия, лежащие под открытым небом, колодец с журавлем, иногда дополняемый ветряком, качающим воду в бак. Таков облик жилья земледельца Пампы. Нет ни одного деревца или кустика возле его дома. Зачем? Он– арендатор, временный, кочевой земледелец.
Большинство земледельцев Аргентины не имеют собственной земли. Арендные договоры заключаются на очень короткий срок, не больше чем на пять лет. Иногда договора и вовсе нет. В этом случае землевладелец может согнать арендатора с земли в любое время. Так колонист-арендатор превращается в кочевника, которой зависит от произвола богачей и никогда не знает, что ждет его и его детей в будущем…
Природа Аргентины
Поезд мчится по равнине. Ни гор, ни лесов, ни больших рек. Это Пампа, и она занимает только часть территории Аргентины. Как жаль, что у нас так мало времени и мы не можем познакомиться более основательно с природой этой огромной страны, которая протянулась с севера на юг более чем на 3600 километров! На крайнем севере страны – тропики, на крайнем юге – Антарктика.
В лесах на севере растут многочисленные пальмы и десятки других вечнозеленых видов деревьев; в лесных дебрях водятся ягуары, обезьяны, попугаи, удавы. Речные воды кишат кайманами.
На крайнем юге, в Патагонии, – жалкие подушковидные кустарники, пустошные злаки, болотные сфагновые мхи. В прибрежных водах океана водятся тюлени и моржи, а на голых скалах Огненной Земли – несметные стаи антарктических пингвинов.
Посмотрим немного пристальнее на карту растительности Аргентины.
Йерба.
На самом севере двумя небольшими островками расположены влажные тропические леса. Они не так богаты, как бразильская гилея, но и тут очень много видов деревьев, лиан, эпифитов. В этих лесах добывают ценную цветную древесину. В тех местах, где лес сведен, на плантациях разводят пальмы, апельсины, сахарный тростник. На северо-востоке, в зоне араукариевых лесов встречается парагвайский чай – йерба мате (Ilex paragvaiensis из семейства падубовых).
Йерба мате (правильнее – просто йерба) – низкорослый вечнозеленый кустарник, листья которого содержат тонизирующие – возбуждающие – вещества, близкие по своему действию кофе и чаю. Индейские племена гуарани, с которыми столкнулись в Южной Америке первые европейские пришельцы, употребляли настой листьев йербы в качестве напитка. Европейцы тоже пристрастились к нему. В Аргентине, Парагвае, Уругвае и южной Бразилии йерба теперь столь же распространенный напиток, как чай и кофе в Европе.
Мате и бомбижа.
Пьют йербу по-особенному. Для этого изготовляется специальная посуда из маленькой тыквы – лагенарии (из рода Lagenaria из семейства тыквенных), которая часто бывает любовно разрисована. Этот сосуд носит название – «мате». В мате насыпается порошкообразная йерба и вставляется металлическая (чаще всего серебряная) трубочка с маленькими дырочками на конце – «бомбижа». После этого в мате наливается крутой кипяток. Через две-три минуты напиток готов. Его сосут, не торопясь, через бомбижу. Настоящие аргентинцы, особенно памперо – жители Пампы, – считают, что йербу нельзя пить из стакана: подлинный вкус ее обнаруживается только при заваривании в мате.
Когда собирается компания, один-два мате с йербой ходят по кругу: каждый отсосет немного и передает соседу.
Традиция пить йербу из мате настолько утвердилась, что оба эти слова часто соединяют вместе. Именем «йерба-мате» называют и напиток из йербы и само растение, хотя, по существу-то говоря, выражение «йерба-мате» равнозначно нашему – «стакан чая».
А нередко приходится слышать, что напиток из йербы называют просто «мате». В ресторане официант под конец обеда спрашивает посетителя: «Кофе? Мате?»
Исследования показали, что йерба еще более полезна для организма, чем обыкновенный чай. Употребление парагвайского чая улучшает работу сердца и желудка, расширяет кровеносные сосуды, укрепляет память и нервную систему.
В городах Южной Америки имеются специальные чайные, где подают йербу-мате. Знатоки пьют йербу без сахара. Но в городах эта традиция уже нарушена и в йербу прибавляют не только сахар, но и ром и лимон.
В Рио и Буэнос-Айресе я не раз пил йербу и даже привез ее немного с собой в специальной деревянной коробочке. Мелкораскрошенная йерба немного похожа на махорку и в сухом виде даже несколько напоминает ее запахом. Не раз, работая над этой книгой, я заваривал йербу прямо в стакане и с удовольствием пил. Пить ее следует только пока она горячая; холодная настойка невкусна. Мне кажется, что йерба более всего походит по своему аромату, вкусу и цвету заварки на кок-чай (зеленый чай), к которому я привык в своих поездках по пустыням Средней Азии.
Дикорастущие заросли парагвайского чая почти полностью истреблены. Теперь он культивируется на плантациях, занимающих только в Аргентине десятки тысяч гектаров. Сбор листа с этих плантаций составляет более 80 тысяч тонн, но их не хватает для удовлетворения внутреннего спроса. Поэтому Аргентина ввозит йербу из Бразилии и Парагвая.
Вернемся к карте растительности Аргентины.
На севере лежит обширная засушливая область Чако. Она похожа на бразильскую каатингу, но там деревья редки, а в Чако встречаются высокоствольные, хотя и разреженные леса. Есть тут участки, поросшие гигантскими кактусами, опунциями и другими низкорослыми растениями, снабженными колючками вместо листьев. Есть тут и саванны, поросшие густой злаковой растительностью, а в долинах встречаются густые вечнозеленые леса.
Земледелие в Чако развито слабо, скотоводство также незначительно. В глубине этой области живут остатки индейских племен.
В светлых засухоустойчивых лесах Чако основной породой является дерево кебрачо. Различают два вида – белое кебрачо (Aspidosperma quebracho из семейства кутровых) и красное кебрачо (Schinopsis Lorentzii из семейства анакардиевых). Кебрачо содержит много дубильного вещества – танина, без которого не могут работать кожевенные заводы. Древесина кебрачо очень тяжелая – она тонет в воде – и необычайно прочная. Само слово «кебрачо» означает: «сломай топор».
Высокое качество дубильного экстракта, получаемого из кебрачо, завоевало ему огромный спрос на мировом рынке.
Предприимчивые английские концессионеры получили у аргентинского правительства право эксплуатации лесов с кебрачо. Более того, англичане приобрели в собственность огромные лесные площади.
В лесах устроены десятки заводов. Английские промышленники завели в чужой стране свои порядки, образовав своеобразное «государство в государстве», со своими дорогами, собственной флотилией на реках и торговой сетью.
Добыча дубильного экстракта растет из года в год. При этом английские хищники уничтожают леса гектар за гектаром, не заботясь об их возобновлении.
Схематическая карта растительности Аргентины.
Красное кебрачо мы видели на улицах Ла Платы. Помимо своей технической ценности, это очень декоративное дерево. У него изящные, свисающие книзу на тонких ветвях, перистые листья. Верхняя сторона узких долек блестящая, как будто лакированная, а нижняя – тусклая и на ощупь слегка шероховатая. Невзрачные, желтые и мелкие, цветочки собраны в густую кисть. Когда созреют плоды, их почти не отличить от крылаток нашего клена: каждый снабжен таким же крылом. При порывистом ветре тысячи маленьких пропеллеров разлетаются вокруг шелестящего листвой кебрачо…
Белое кебрачо совсем не похоже на кебрачо красное. Прежде всего, – белое кебрачо отличается плакучей формой своей кроны. Молодые ветви повисают вниз, как у нашей плакучей березы или ракиты. Листья – узкие, почти ланцетные, и мелкие. Они жесткие, кожистые, с выпуклой средней жилкой и острием, шипиком на конце. Расположены эти колючие листочки в мутовках по три штуки. Цветки мелкие, невзрачные, но пахучие. Они собраны в коротенькую кисть, сидящую у основания листовых черешков. А плод – несоразмерно с цветком – крупный, плоско-овальный. Он покрыт толстой кожурой, раскрывающейся на две половинки. Из плода, по созревании, высыпаются семена, легко разносимые ветром.
С востока к области Чако примыкает район влажных субтропических лесов, имеющих много общего с тропическими лесами юга Бразилии и Парагвая. Эти леса занимают так называемое Междуречье – пространство между реками Парана и Уругвай (провинция Энтре-Риос). Наибольшие лесные массивы находятся на севере Междуречья. Многие ценные древесные породы являются там предметом промысла, а земледелие и скотоводство незначительны. На юге же провинции Энтре-Риос разводят пшеницу, рис, хлопчатник, табак и сахарный тростник.
В среднезападной части Аргентины, примыкая к Пампе, протянулась область очень бедной и своеобразной растительности, именуемой здесь «монте». По существу, это полупустыня, характерная отсутствием значительных рек, крайней скудостью осадков и бедной растительностью из жестких злаков, колючих трав и низкорослых кустарников. Только козы могут здесь находить себе достаточный корм на природных пастбищах. Около двух третей козьего поголовья страны сосредоточено именно здесь.
Пальма карандаи.
Земледелие, как и всюду в пустынях и полупустынях, носит здесь оазисный характер. Наиболее значительные оазисы возникли в западной предгорной части, где на искусственном орошении создалось значительное плодоводство и виноградарство. В суровых засушливых условиях существования растительности монте наряду с колючими кактусами и жесткими злаками встречается пальма карандаи (Trithrinax campestris). Это невысокая пальма. Верхняя часть ствола ее закрыта многослойным чехлом поникших листьев. Они хоть и отмерли давно, но цепко держатся, выполняя задачу оберегать ствол от нагрева солнцем, от испарения, от пониженных температур. А над этим, шелестящим на ветру покрывалом торчат во все стороны живые жесткие веерные листья. Каждая долька листа – как обоюдоострый меч. Веер из мечей или кинжалов – таков облик листа аргентинской пальмы карандаи.
Южнее области монте лежит огромная, протянувшаяся с севера на юг почти на 15°, область Патагонских степей. Климат здесь суровый, – холодный и сухой. Растительность весьма разрежена; немногие колючие кустарники образуют крупные «подушки», иногда настолько плотные, что их не может пробить даже пуля.
Земледелие здесь возможно только на орошении и почти не развито. Крайне редкое население занимается овцеводством.
Особняком стоят высокогорные районы Анд. Это крайне суровые высокогорные пустыни с продолжительным засушливым периодом и осадками, выпадающими преимущественно, в виде снега. Растительность отличается совсем особенными видами. Здесь типична подушковидная форма роста для очень многих растений из разных семейств. «Пуна» и «тола» – местные названия этой растительности.
Область крайне мало населена, количество скота ничтожно. Разводятся главным образом ламы.
По крайней западной границе Аргентины протянулась узкая полоса субантарктических лесов из видов южного бука (род Nothofagus из семейства буковых), существующих здесь в суровых условиях умеренного и холодного климата.
Центр страны занимает обширная область Пампы. Слово «пампа» индейское. У племени кечуа оно выражает целое понятие – «поросшие травой, совершенно лишенные древесной растительности ровные пространства», – что вполне характеризует былую растительность этой плодороднейшей части Аргентины.
Здесь богатейшие пастбища. Индейские племена, густо населявшие Пампу, занимались охотой на диких жвачных, изобиловавших тогда на равнинных ее просторах. И именно скотоводство было первой отраслью хозяйства, которое начали здесь насаждать чужеземные пришельцы.
Черноземные почвы Пампы не привлекали внимания колонистов. До начала XIX века в Аргентину ввозился хлеб из США, – настолько ничтожны здесь были посевы. Между тем скот размножался столь быстро, что мясо уже не могло найти сбыта внутри страны.
В Пампе расстилаются богатейшие пастбища.
Вывозилось лишь некоторое количество живого скота, а также сушеное и соленое мясо, которое приготовляли примитивные предприятия «саладерос», возникшие вблизи портовых городов. Мясо покупали только у владельцев ближайших эстансий, так как при отсутствии в то время железных дорог перегонять скот из далеких районов Пампы было невыгодно. Единственную ценность представляла кожа. Животных убивали, сдирали шкуру, вырезали лучшие куски мяса, а всю тушу оставляли в поле.
Такое изобилие скота породило в Пампе совершенно своеобразное блюдо – assado con cuero, то есть мясо, зажаренное в шкуре. Русский дипломат и путешественник А. С. Ионин очевь красочно описал приготовление этого жаркого, которое он сам наблюдал: «Целого быка с его костями, только без потрохов, зарывают в яму, слегка, впрочем, прикрыв его землею, и разводят над ним костер; бык скорее преет, чем жарится, в своей коже, почти варится в той воде и в том сале, которое содержит его мясо, и выходит поистине неподражаемое, вкусное, мягкое кушанье из этого мяса Пампы. Другой способ тоже почти не уступает первому по своим результатам и имеет то преимущество, что требует гораздо меньше времени: быка разрезают вместе с кожею на куски и кладут эти очень большие куски прямо на уголья, так чтобы шкура образовала нечто вроде чашки или сковороды, в которой мясо не то жарится, не то варится».
Ионин отмечает, что такой способ приготовления – своего рода роскошь, потому что жертвуется шкура быка, которая составляет почти всю его цену. Он заключает: «Мясо само по себе ничего не стоит, и теперь мы закололи быка, чтобы накормить сравнительно небольшое общество – мы съели едва ли только десятую его часть, а остальную оттащили в степь и предоставили на корм урубу…»
Баранье же мясо вообще никто не ел. Овец и баранов убивали лишь для снятия шерсти и кожи, а тысячи трупов гнили в степи.
Подобный варварский метод скотоводства продержался до открытия способа сохранения мяса в мороженом виде. В 1882 году на Ла-Плате, близ Буэнос-Айреса, возник первый «фригорифико» – холодильная фабрика-бойня. Аргентинское мясо начали вывозить в Европу, в частности в Англию. Владельцы фригорифико, число которых быстро возрастало, получали огромные барыши. Кстати, почти все эти предприятия вначале находились в руках английских компаний, но за последние десятилетия многие фригорифико были скуплены капиталистами США. Таким путем аргентинское животноводство оказалось под контролем англичан и североамериканцев.
Область Пампы занимает исключительно важное место во всем хозяйстве Аргентины. Здесь сосредоточено три четверти населения страны, производится четыре пятых всех видов зерна, выращивается две трети всего поголовья скота. На территории Пампы – наиболее густая сеть железных дорог. В этой области производится девять десятых всей промышленной продукции страны.
В Пампе находится и столица Аргентины.
